Текст книги "День полнолуния"

– А ваша спутница не будет возражать? – уточнила я.

– Мария? – уточнил Миша, как будто в машине у него сидело сразу несколько спутниц. – Да ну что вы! С чего бы ей возражать? Мы отлично проведем время. Я тут неподалеку знаю такой ресторанчик…

Вот так я оказалась на узком заднем сиденье его «Ламборджини».

Мария сдержанно поздоровалась со мной. Я успела переброситься с ней лишь парой дежурных фраз, как она вдруг обернулась, окинула меня цепким взглядом темных глаз и заметила по-русски:

– А ведь вы из России, верно?

Я вздрогнула. Нет, не то чтобы я собиралась скрывать свое происхождение. В конце концов, я отдавала себе отчет в том, что даже при идеальном владении языком у меня все равно оставался легкий акцент, который человек с абсолютным слухом мог различить. Да и к тому же знание о том, в какой стране я родилась, не особенно много давало моим потенциальным недоброжелателям. Но под взглядом этой рафинированной дивы мне сделалось как-то неуютно. Она смотрела так, будто видела меня насквозь, притом не только мое прошлое, но и будущее.

Впрочем, делать было нечего – не отрицать же с пеной у рта очевидное. Это только вызовет ненужные подозрения.

– Угадали, – призналась я по-русски, доброжелательно улыбнувшись, хотя в душе мечтала треснуть эту лупоглазую прорицательницу по ее надменному носу. – Но я давно не живу в России и, в общем-то, считаю себя человеком мира.

Мария, кажется, хотела что-то сказать, но тут снова вмешался Миша.

– Е-мое, так что ж ты молчала? А я напрягаюсь тут, до ю спик инглиш – фигинглиш. Ну теперь-то все у нас пойдет как по маслу.

И дальше действительно все покатилось как-то легко и весело. Мы приехали в ресторан, о котором говорил Миша. Кухню здесь подавали средиземноморскую. Сухое красное вино, поджаренная на гриле рыба, соленые сыры, огромное количество зелени.

– Вот это дело, – распинался Миша, когда официант поставил перед нами тарелки с ароматным дымящимся блюдом. – А то бургеры эти их местные – это же жрать невозможно. Булка с котлетой, бабушка моя такие делала, – он расхохотался над собственной шуткой.

А я, бог знает почему, не удержалась и рассмеялась тоже. Хотя, конечно, ничего такого уж искрометного в его юморе не было. Просто этот человек обладал каким-то странным свойством – заряжать всю компанию своим настроением, заводить, распространять вокруг себя ощущение кипучей, искрящейся жизни.

И даже оперная дива Левина смотрела на него с каким-то любованием во взоре, словно на совершенно очаровательного в своей непосредственности и жажде жизни мальчишку. Смеялась его шуткам, отвечала на его реплики. Я так и не поняла, что связывало этих таких не похожих друг на друга людей. Неужели только общая родина? Ясно, однако, было, что знакомы они очень давно, отношения их достаточно близкие, но, видимо, дружеские, а не любовные – иначе вряд ли эта надутая примадонна потерпела бы то, как откровенно Миша меня клеил.

Перед десертом я вышла в туалет, а когда вернулась, Миша уже почему-то воцарился на моем стуле. Я остановилась у столика, рядом со своим бывшим стулом, который теперь так нагло оккупировал этот рыжий мужлан, и посмотрела на него со значением. Он поднял на меня веселые, довольно-таки добродушные глаза, одобрительно причмокнул губами – и меня почему-то бросило в жар от этого пошлейшего знака мужского внимания – и сказал – голос у него оказался низкий и бархатный:

– Слушаю тебя, милая.

– Вы заняли мое место, – выпалила я.

– Серьезно? – осклабился он. – Какие проблемы – располагайся, – и приглашающе хлопнул ручищей по своему колену.

Мария в этот момент вскинула голову, и что-то такое дрогнуло в ее темных глазах – неприязненное и собственническое. «Эге, дорогая моя, да ты ревнуешь», – сообразила я. Непонятно почему, эта мысль вызвала у меня внутри какой-то всплеск радости и удовлетворения. То ли приятно было, что мраморная дива оказалась не такой уж мраморной и проявила нормальные человеческие чувства. То ли я все еще злилась на нее за то, что она этак между делом раскрыла мое инкогнито. Так или иначе, садиться на колени к Мише я, конечно, не стала, а просто заняла его стул. Но тогда тот, видимо уже поплыв от выпитого вина, начал наклоняться ко мне и шептать, обдавая жарким дыханием:

– А как тебя зовут по-настоящему? Евгения, да? Женя. Жееенечка…

Я не стала пресекать его пьяный флирт, а, наоборот, отреагировала на него со всей возможной благосклонностью. Ну да что уж греха таить, дело тут было не только в Левиной.

Я не понимала, что со мной происходит. Этот человек выводил меня из себя, бесил, раздражал. Он мне вообще не нравился – ни внешне, ни манерой поведения, ни этими своими обжигающими наглыми взглядами и ухмылками. И в то же время мне хотелось находиться к нему как можно ближе, ощущать тепло, которым полыхало его крепкое сильное тело, вспыхивать от смущения и гнева каждый раз, как он смотрит на меня и отпускает одну из своих сальных шуточек. Это было какое-то наваждение.

После он потащил меня танцевать, притиснул к своей каменной раскаленной, как наковальня, груди, опаляя дыханием край моего уха. От него пахло крупным опасным зверем, безжалостным и в то же время по-детски беспечным.

– Поедем сейчас ко мне в отель, мм? – нараспев шептал он. – Ну поехали, ты ведь здесь одна, верно? Мы – два путешественника, два земляка, случайно встретившиеся на чужой земле. Романтика, мм? Ты романтична, душа моя?

– Нет, – покачала головой я, все еще пытаясь сопротивляться этому странному окутывавшему меня дурману.

– Вре-е-ешь, – ухмыляясь, протянул он. – Я ведь внимательно вчера на тебя смотрел. Азарт, страсть, игра, что может быть романтичнее? Ты меня сразу зацепила, схватила за яйца и де-е-ержишь, де-е-ержишь. Ну, поехали, мм? У меня в номере есть «Шатонеф дю пап».

– Неужели? – изумилась я. – Так вы ценитель элитных вин? А я думала…

– Думала, что я портвейн три семерки от Божоле не отличу? – фыркнул Миша. – Что мне все равно, чем надираться, лишь бы покрепче? Это маскировка, дорогая моя. Очень помогает в жизни, от души рекомендую! Так поедешь? Соглашайся! Соглашайся, слышишь?

Он прихватил губами мочку моего уха. И я, наверное, в тот момент немного тронулась умом, потому что кивнула, вдруг ощутив, какое это наслаждение – перестать о чем-то думать, взвешивать, решать, просто сдаться на милость победителя.

– А как же Мария? – уже зная, что сдамся, прошептала я.

– Мария? Мария давно уехала, дорогая моя. Видишь? – Я покосилась на наш столик и обнаружила, что он и в самом деле пуст. – У нее завтра выступление. Здоровый сон, понимаешь ли, залог успеха. Ну так что, едем?

И я тряхнула головой:

– Едем!

Если Миша и сомневался в моем решении и был обрадован моим ответом, виду он не подал. Никаких триумфальных ухмылок и самодовольных комментариев. Он просто, не разжимая рук, повлек меня к выходу.

Номер, в который привез меня Миша, располагался в отеле «Белладжио». Эти хоромы прямо-таки поразили меня своей роскошью. Убранство комнат, фонтан в гостиной, золото и хрусталь. Миша явно находился под впечатлением фильмов о секретных агентах, раз заказал себе такие апартаменты. Впрочем, из этого следовало, что он мог их себе позволить. Наверное, в зрачках у меня, как у мультяшного персонажа, мигом вспыхнули значки доллара.

– Сколько же все это стоит в сутки? – не удержавшись, спросила я.

Миша быстро стрельнул глазами в мою сторону, дернул уголком рта, усмехаясь, и вальяжно отозвался:

– Да, ерунда, не бери в голову, малышка.

Впрочем, вскоре я уже потеряла способность размышлять, потому что Миша повлек меня к гигантской, застланной простынями из египетского хлопка кровати. Свет здесь был выключен, но в комнату пробиралось сквозь занавешенные окна безумное мерцание жившего ночной жизнью города. На стенах, занавесях, мебели подрагивали разноцветные сполохи. Из-за этого все здесь казалось таинственным, странным – и смазанные очертания мебели, и глубокие, удлиненные темно-синие тени, лежавшие на полу и на стенах. У кровати обнаружился стеклянный столик на колесиках, а на нем – запотевшая бутылка обещанного вина и фрукты. Прямо-таки волшебный дворец из восточных сказок!

– Вина хочешь? – спросил Миша, подходя ко мне сзади и грубовато обнимая нетерпеливыми руками.

– Неа, – я покачала головой.

– Правильно! Это потом! – кивнул он и принялся жадно целовать мне шею, ласкать губами выступающий позвонок.

Стянул с плеч платье, спустился ладонями ниже к лопаткам, в то же время не переставая оглаживать, изучать, трогать.

Миша оказался умелым и щедрым любовником. Неутомимый и ненасытный, бесстыдный и жаркий, легко переходивший от шутливой возни и смеха к беспощадным любовным схваткам, он набрасывался на меня снова и снова, пока я, разморенная этой сумасшедшей ночью, не отключилась, едва успев рухнуть головой на мягчайшую подушку.

Слава богу, через пару часов инстинкт, не позволявший расслабляться в незнакомом месте, выдернул меня из сна. Я села в постели, поморгала, рассматривая уже освещенный утренним солнцем номер. Покосилась на Мишу – тот сладко спал, раскинувшись на кровати рядом со мной, могучий, насытившийся и безмятежный. И мне на секунду отчаянно захотелось снова упасть на постель, подкатиться к нему под бок, забыть и о своем опасном ремесле, и о перелетном образе жизни.

Эти непривычные мысли напугали меня. Казалось, от близости Миши в голове моей поселился какой-то опасный вирус. Нет, нет, нужно было уходить отсюда. Срочно!

Я тихонько выскользнула из постели, собрала по номеру раскиданную вчера в порыве страсти одежду, кое-как натянула ее на себя и направилась к выходу. Миша в этот момент всхрапнул во сне и перевернулся на живот. Я на пару секунд задержалась в дверях, представляя себе, как здорово было бы сейчас вернуться в постель и припасть губами к его шее – мощной, загорелой, влажной от ночного пота. Затем мысленно обругала себя и вышла из номера.

Конечно, разумнее всего было бы уехать из города. Поискать пока счастья где-нибудь в другом месте и вернуться через пару недель или даже месяцев. Я ведь допустила чудовищную ошибку, вошла в тесный контакт с человеком, которого обыграла. Черт его знает, что я там наболтала в эту безумную ночь. Может быть, в какой-то момент проговорилась, дала зацепки, позволяющие при желании меня разыскать. И все же я решила этого не делать. Твердила себе, что Вегас мною еще не окучен по полной и жаль будет бросать это полюбившееся мной много лет назад золотое дно. И что Миша наверняка обо мне уже и думать забыл – подумаешь, случайная связь в поездке. И что сам он наверняка со дня на день уедет из города – что здесь ловить-то, в конце концов? Но все это была полная чушь, отговорки, не обманывавшие даже меня саму. Правда же заключалась в том, что мне очень, очень хотелось увидеться с ним снова. Более того, мне хотелось, чтобы он попытался меня найти… Может быть, во мне все же больше было от безалаберной блондинки со склонностью к бесшабашным поступкам, чем мне хотелось думать.

Случай снова свел нас с Мишей три дня спустя, и на этот раз мне сразу стало ясно, что попала я крепко. Он появился ровно в тот момент, когда «клиент», которого я разводила на этот раз, растерянно хлопая глазами, сдвигал в мою сторону проигранные фишки. Вернее, именно в этот момент Миша соизволил показаться, но по его издевательской ухмылке я поняла, что наблюдал он за мной уже давно. Наверное, маячил где-то за спинами, а я, увлеченная игрой, его даже и не заметила. Теперь же он смотрел на меня из-под полуопущенных век с каким-то ленивым удовлетворением, ухмылялся глумливо и опасно, и у меня не возникло ни малейших сомнений по поводу того, что он наконец-то все понял. Действительно, сцена, которую я разыграла с несчастным голландцем, угрюмо разглядывавшим сейчас опустевший кошелек, почти полностью повторяла то, что несколько дней назад произошло между мной и Мишей. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что таких совпадений не бывает, и наивные девушки, срывающие за карточным столом огромные куши, из ниоткуда в Лас-Вегасе не появляются.

Однако делать было нечего. Если в прошлый раз я еще успела в последний момент подменить карты, хотя это и стоило мне выигрыша, то теперь Миша вынырнул из толпы ровно тогда, когда все было кончено и отыграть назад было уже невозможно.

У меня вспотели ладони, по спине побежали мурашки. Матеря себя на чем свет стоит – знала же, что нужно уезжать, бежать отсюда, пока этот самоуверенный хрен, обожающий пошлейшие рубашки, меня не раскусил, – я сгребла фишки в сумку, встала из-за стола, протиснулась сквозь толпу и поспешно пошла в сторону туалета, надеясь, что мне снова удастся проскользнуть в выход для персонала. А потом – бежать, бежать аж куда-нибудь до канадской границы.

Я выскользнула из игрового зала в коридорчик, где находились двери в уборные. И в этот момент чьи-то сильные руки обхватили меня за талию со спины, и низкий хриплый голос шепнул в ухо:

– Не так быстро, маленькая моя.

Миша – разумеется, это был он – сграбастал меня своими лапищами и быстро втолкнул в крошечную незаметную дверцу. Мы оказались в какой-то подсобке, среди полок, на которых высились бутыли с моющими средствами, упаковки с одноразовыми перчатками и швабры.

– Пусти, – придушенно прохрипела я.

– И не подумаю, – отозвался он и тихо хохотнул. – Хочешь, зови охрану.

Ублюдок, он прекрасно понимал, что сделать этого я не могла. Казино, конечно же, было нашпиговано камерами наблюдения. Но пока нас с Мишей вполне можно было принять за озверевших от внезапно вспыхнувшей страсти посетителей, ищущих укромный уголок, чтобы пообжиматься в интимной обстановке. Однако если бы я вздумала затеять скандал, охрана очень быстро обнаружила бы истинную подоплеку нашего конфликта.

– Значит, вот ты кто на самом деле, – горячо шептал Миша, не выпуская меня из рук.

Он ловко просунул ладони под мой пиджак, оттянул полу и немедленно обнаружил, что пиджак был двусторонним.

– Ловко, ловко, – проговорил он. – А это у нас что?

Пальцы его скользнули по моему запястью и нащупали на нем портативную камеру.

– Так вот как ты облапошиваешь лохов вроде меня, – продолжил он и как-то даже радостно ухмыльнулся.

В висках у меня стучало. Нужно было придумать что-то, выкрутиться, вывернуться и бежать, пока Миша не сдал меня полиции. Однако прикосновения его рук были до странности нежными, даже бережными, несмотря на чувствовавшуюся силу и властность. И это очень мешало мне, не давало сосредоточиться, кружило голову.

– Что тебе нужно? – отчаянно зашептала я. – Я могу вернуть деньги. Сколько ты проиграл? Десять тысяч? Я все отдам, хочешь?

Он прижался лбом к моему лбу и, неотрывно глядя мне в глаза, медленно покачал головой. Меня уже колотило, я совсем не хотела провести ближайшие годы своей жизни в тюрьме штата Невада.

– Так чего же ты от меня хочешь? – пробормотала я, слыша, как срывается голос.

И Миша, помолчав с минуту, вдруг растянул губы в хищной улыбке и произнес:

– Научи меня своим штукам.

С этого вечера и началось наше с ним головокружительное, искрящееся, лихое и совершенно сумасшедшее приключение. В то мгновение, когда я поняла, что Миша меня не сдаст, что мое ремесло по какой-то дикой причине, по врожденной склонности к азарту его заинтересовало, меня затопило огромным облегчением, какой-то розовой конфетной волной совершенно детского счастья. А когда он выразил желание отныне работать со мной в одной команде, я и вовсе поплыла. Я ведь всегда была одна, в случае чего прикрыть меня было некому. Теперь же наклевывалась возможность окучивать игорные заведения парой, а это, это… Помимо того, что это сулило совсем иные барыши, это таило в себе еще и то, что я всегда подсознательно искала, – надежность, тыл, возможность на кого-то положиться. Господи, да я готова была Мише на шею броситься от счастья.

В ту же ночь Миша, растянувшись на уже знакомой мне роскошной постели и лениво прихлебывая виски из стакана, поведал мне, что свое баснословное состояние он сколотил не в последнюю очередь благодаря склонностям к риску и природному азарту. Что первоначальный капитал он заработал когда-то на волне зарождающегося в России дикого капитализма, ввязываясь по собственной бесшабашной (или безмозглой) смелости в разные опасные предприятия. То, войдя в долю с железнодорожниками, уводил куда-то на запасные пути груженный товаром вагон чужого поезда, а затем толкал его какому-нибудь заезжему бизнесмену. То вкладывался в раскрутку танцевального коллектива, после концерта оказывавшего ценным клиентам особые услуги. То тайно перевозил через границу антиквариат.

Миша не просто рассказывал, он разыгрывал для меня настоящее представление. Вскакивал с кровати и, замотавшись в простыню, вдруг мгновенно перевоплощался, становился то стариком-антикваром из пражской лавчонки, шамкал челюстью, хищно раздувал ноздри и дребезжал:

– Вы знаете, ведь здесь, в магазине, выставлены вещи, так сказать, для широкого круга. Если же вас интересует что-то более ценное, уникальное… Разрешите, я провожу вас в мою кладовую и покажу по-настоящему интересные предметы.

То вдруг в мгновение ока становился прожженным вором в законе и медленно, словно пережевывая приторную жвачку, цедил:

– Кому ты лепишь, сучара? Да я таких, как ты, на зоне бушлатом гонял.

Я давилась вином, хохотала, заваливалась на постель и в восторге била пятками по матрасу. И сама начинала рассказывать ему и про папашу-каталу, и про первого облапошенного мной клиента, и про различные известные мне приемы карточных и прочих афер. Учила его, как кропить колоду, прятать карту в рукав, незаметно извлекать ее, когда понадобится; тасовать карты, раскладывая их в нужном тебе порядке, и прочим, прочим премудростям.

Как-то так и получилось, что к тому времени, как за гостиничными окнами забрезжил разгоравшийся над пустыней алый рассвет, Миша убедил меня взять его в долю.

– Зачем тебе это нужно? – недоумевала я. – Если ты так сказочно богат?

– Скучно, – непринужденно отзывался он. – Ты думаешь, меня деньги интересуют? Пфф, деньги – это так, побочный эффект. Меня в бизнесе всегда больше всего привлекал риск, игра. А теперь ничего этого уже нет, все идет по накатанной. Тоскливо.

Его аргументы поначалу не показались мне убедительными. Ну чего ради, скажите на милость, такому толстосуму влезать в аферы, сулящие ему совсем небольшие, по его меркам, барыши? Однако было в самом характере Миши что-то такое безудержное, дикое, что именно в его случае все эти сомнительные рассуждения становились похожими на правду.

– Соглашайся, детка, – шептал он мне, опрокидывая меня на кровать, наваливаясь сверху и прикасаясь горячими губами к виску. – Что ты теряешь? Про твои тайны я все равно уже все знаю – как и ты про мои. А вдвоем веселее. К тому же вместе мы сможем проделывать такие штуки, которые в одиночку тебе ни за что не провернуть.

В этом он был прав. Я давно уже раздумывала над тем, что с сообщником смогла бы добиться куда большего. Просто до сих пор я еще ни разу не встретила человека, которому мне захотелось бы довериться. А Мише довериться хотелось. Черт его знает почему. Если рассуждать логически, в этом рыжем пирате с блудливыми глазами и смешливым ртом не было ничего достойного доверия. То ли так уж сильно было его обаяние, то ли меня пьянила кипящая в нем жажда жизни, то ли просто брал свое свойственный мне по натуре азарт.

И все же мне не давало покоя какое-то сомнение.

– А что потом? – спросила я. – Что потом, когда мы обнесем все имеющиеся в мире казино?

– Потом? – Миша отвел волосы с моего лба и радостно ухмыльнулся. – Потом у нас будет куча бабла. Мы уедем куда-нибудь на богом забытый остров, купим там себе дом, будем обжираться вкусной едой, валяться на пляже и трахаться как кролики. Это если я к тому времени еще тебе не надоем. А если надоем – тогда поделим барыши, пожмем друг другу руки и разойдемся каждый в свою сторону. Мы же интеллигентные люди, – добавил он и громоподобно захохотал.

Я помолчала немного, глядя в лепной гостиничный потолок, а потом неожиданно для самой себя сказала:

– О’кей.

– Славно! – обрадовался Миша.

Выхватил из стоявшего у кровати ведерка со льдом очередную бутылку шампанского, выдернул пробку и выстрелил пенной струей в потолок.

– За успех нашего предприятия! – объявил он и принялся пить шампанское прямо из горлышка, большими жадными глотками.

Первое время мы еще осторожничали. Я посвятила Мишу в фокус с портативной камерой. Вдвоем его проделывать было куда легче. Как оказалось, Миша отлично разбирался в технике и обладал навыками программирования. Он очень быстро настроил все так, что сигнал с моей камеры шел теперь ему в мобильный телефон. Это означало, что мне не нужно было больше рисковать, просматривая запись прямо в игровом зале или отлучаясь в туалет. Теперь данные сразу поступали Мише, сидевшему за соседним столиком, а затем он, изображая загулявшего туриста, поднимался, пошатываясь, подходил к игровому столу и случайно задевал меня рукой, пальцами выстукивая по спине принятые между нами условные обозначения.

Со временем, когда Миша поднаторел в карточных фокусах, мы стали меняться. И теперь уже я считывала показатели камеры с телефона, а потом передавала данные Мише.

В такие дни мы, разумеется, разъезжались из казино поодиночке. И когда я добиралась до отеля, Миша уже ждал меня в номере. Он привычно притискивал меня к своей могучей груди, целовал, называл умницей и, плотоядно ухмыляясь, совал мне стопку денежных купюр, приговаривая:

– Твоя доля, мой ангел!

Из Лас-Вегаса мы, конечно, вскоре уехали и принялись колесить по другим игорным меккам всего мира. Перелетали из Америки в Европу, потом в Азию, в Бангкок, Макао, Сингапур. Затем снова возвращались в Америку. У Миши, с его состоянием и связями в деловом мире, давно было греческое гражданство.

Вскоре Миша как-то незаметно взял на себя главенство в нашем тандеме. Именно он теперь вел всю бухгалтерию. Я любила наблюдать за тем, как он высыпал на стол груду разноцветных фишек, а затем лихо тасовал их, как кусочки головоломки, решая, что обменять на чеки, что на купюры, а что пока оставить так. Временами мне даже начинало казаться, что фишки в его руках как-то сами собой умножаются, что их здесь намного больше, чем было вчера. Разве такую груду я накануне сгребла в сумочку? Впрочем, вдаваться в подробности мне не хотелось. Нет, если бы деньги утекали куда-то на сторону, я бы немедленно встрепенулась. Но ведь их вроде как становилось больше. Разве стал бы Миша обманывать меня в мою пользу? Какой ему в этом мог быть профит?

К тому же его бизнес-чутье тоже работало нам на руку. Казалось, он мог проворачивать в голове какие-то сложнейшие операции. Иногда замирал ненадолго, наморщив лоб, щелкал пальцами, прикидывая что-то в уме, а затем в руках его снова начинали мелькать фишки, купюры, чеки. Затем он снова отправлял меня в ближайший банк или кассу казино со строгими инструкциями: вот это поменять, вот это обналичить.

А когда я пыталась разобраться в хитросплетениях его расчетов, он лишь целовал меня в висок и говорил:

– Не вникай, маленькая моя! Мы ведь с тобой ни в чем себе не отказываем, верно?

И мне отчего-то так радостно было впервые в жизни позволить себе расслабиться и переложить функцию принятия решений на кого-то другого, что я и в самом деле не лезла спорить.

Кажется, в Атлантик-Сити он впервые сказал мне, что мы мелко плаваем. Я тогда только вернулась в номер после прогулки по местным магазинам. Миша валялся поперек кровати и зачем-то крутил пальцами игрушечную пластмассовую рулетку.

– Что это? – спросила я.

– Это? – переспросил он. – Это, звезда моя, такая занятная штука. Ну-ка, назови любое число.

– Тринадцать, – пожав плечами, отозвалась я и, подойдя поближе, уселась на пол у кровати.

– Тринадцать? – ухмыльнулся Миша. – Не суеверная, нет? Ну ладно, гляди.

Он крутанул волчок. Шарик запрыгал по игровому полю, сам же Миша лениво потянулся к тумбочке, взял валявшуюся там сигаретную пачку и начал вытаскивать из нее сигарету. И шарик тут же замедлил бег, завилял и вдруг остановился ровно на секторе с цифрой тринадцать.

– Как ты это сделал? – ахнула я.

– А говорят, курение вредит нашему здоровью, – хохотнул Миша и кинул мне сигаретную пачку.

Я поймала ее, открыла и только тут поняла, что внутри пачки размещено хитроумное устройство – множество проводков, микросхем и едва заметная черная кнопка.

– Миш, поясни для тупых, как это работает, – попросила я.

– Все очень просто, детка. Шарик на радиоуправлении. Управляется он вот этой штукой в сигаретной пачке. Понимаешь, да? Ты стоишь у рулетки, незаметно подменяешь их шарик на наш. Я за соседним столом, весь такой азартный игрок, начинаю нервно хлопать по карманам в поисках сигарет. И – вуаля! Замечательная вещь, рекомендую.

– Мишка, ты гений! – вскрикнула я и запрыгнула к нему на кровать.

Он тут же повалил меня, подмял под себя и принялся щекотать, приговаривая:

– О да, я гений, поклоняйся моему таланту, ты, рядовая аферистка. Что, не хочешь? Еще пощекотать?

А я, задыхаясь от смеха, отбивалась от него, визжала и пыталась вырваться.

В тот же вечер мы испробовали новое Мишино изобретение в деле. Все вышло отлично, я незаметно подменила шарик, и после мы с Мишей сорвали банк. Отныне деньги потекли к нам совсем уж рекой.

Жизнь шла своим чередом – наша безумная, перелетная, азартная жизнь. Мы переезжали с места на место, выходили на промысел, а свободное время проводили в ресторанах, барах, на пляжах или просто валяясь в непристойно дорогих гостиничных номерах. Миша еще иногда засиживался за своим ноутбуком, сосредоточенно хмурясь, щелкал кнопками клавиатуры. Но когда я спрашивала его, что это он там такое делает, немедленно глумливо отзывался:

– Сочиняю оду в твою честь, дорогая моя Муза! А ну не подсматривай, хочу сделать сюрприз.

И если я в шутку пыталась выхватить у него ноутбук, тут же набрасывался на меня, валил на постель и целовал своими невозможными губами, пока я не забывала, с чего, собственно, начался разговор.

Иногда по ночам, когда мне не спалось, я засматривалась на лежащего рядом со мной мужчину и… Он спал безмятежно, как ребенок, лежал, широко раскинувшись на постели. Могучая смуглая грудь его вздымалась, на верхней губе выступали капельки пота, рыжеватые волосы спадали на лоб. И я, затаив дыхание, осторожно отводила их, и тут же отдергивала руку, будто делала что-то запретное и боялась, что кто-то может меня за этим застать. Приходилось признать, что я… привязалась к Мише. И это пугало меня до смерти. До сих пор я была одна – сама себе хозяйка, ни от кого не зависящая, ни к кому не испытывающая никаких чувств. И мне вовсе не хотелось этого менять.

Этот мужчина появился в моей жизни как-то спонтанно. Мне было с ним хорошо и весело, к тому же вместе мы могли затевать куда более сложные махинации. Это было забавно, это было удобно. Только и всего… Тогда зачем же я подолгу смотрела на него в ночные часы? Зачем любовалась этим сильным и опасным зверем, прямо сейчас – расслабленным, спокойным и безмятежным? Мне совсем не нравилось появлявшееся у меня в груди в такие моменты щемящее чувство. И я с удовольствием выдернула бы его с корнем, если б могла.

А вместо этого иногда принималась фантазировать о вот этом самом острове, который мне когда-то в шутку обещал Миша. О продуваемом теплыми ветрами доме, окруженном террасой. Доме с тенистыми комнатами, плетеными циновками, по которым так приятно ступать босыми ногами. О том, чтобы лениво валяться в обнимку с Мишей в подвешенном между деревянных опор крыши гамаке, прихлебывать ром и никуда не спешить. Чем черт не шутит, иногда я представляла себе даже шумных, нахальных и рыжих – в отца – детей…

В конце концов наша кочевая жизнь занесла нас в Монте-Карло. В этот ослепительный город, славящийся на весь мир роскошными отелями, великолепными ресторанами и, конечно, казино. В один из первых же дней мы с Мишей прогуливались по бульвару, и я вдруг заметила на афишной тумбе красочный плакат, с которого нам таинственно улыбалась волоокая дива Мария Левина.

– Смотри, – толкнула я Мишу в бок. – Твоя знакомая здесь?

– Мм? – Он проследил за моим взглядом и тоже заметил афишу, а затем лениво отозвался: – А, да, действительно. Ну что ж, гастролирует Машенька.

Голос его звучал, как всегда, бесстрастно, но в коротком взгляде, который он бросил на афишу, мне снова почудилась та же искра, что я уже заметила однажды при нашей первой встрече.

– А что, собственно, тебя с ней связывает? – в первый раз за все время спросила я.

– С кем? С Машей? – словно бы удивился Миша. – Детка, мы с ней так давно знакомы, что уже и не вспомнишь. Преданья старины глубокой. Да и неинтересно тебе будет, маленькая моя.

Он притянул меня к себе и поцеловал в висок.

– Что, даже поздороваться к ней не зайдешь?

Я попыталась вывернуться из Мишиных рук, не дать ему, как обычно, одурманить меня и сбить с мысли. Мне совсем не понравилось, как он стрельнул глазами на изображение Марии. Впрочем, и ревнивые нотки, неожиданно зазвучавшие в моем собственном голосе, мне не нравились тоже. Определенно пора было выбрасывать из головы мечты о домике на берегу океана. Они начинали заметно отравлять мне жизнь.

– Не знаю, может, заскочу, как будет время, – пожал плечами Миша. – Мы с ней не такие уж закадычные друзья.

Тем этот наш с ним разговор и закончился.

По дороге в отель мы с Мишей забрели в крошечную антикварную лавчонку. Владельцем ее оказался этакий колоритный мужик, похожий на разбойника из детской сказки. Плечистый, горбоносый, с темной бурно-курчавой гривой с заметной проседью. Говорил он на дикой смеси всех средиземноморских языков разом.

– Синьорина! – обращался он ко мне. – Pendientes. Серьги, синьорина. Настоящий жемчуг, perles. Позвольте, я…

Он подскакивал ко мне, волок к зеркалу, вдевал мне в уши старинные тяжелые серьги, а сам прижимался к моей спине и томно закатывал глаза. Миша же, обыкновенно легко ставивший в таких ситуациях зарвавшегося нахала на место, на этот раз почему-то лишь мрачно топтался в дверях магазина и посылал мне гневные взгляды из-под сдвинутых рыжеватых бровей.

В конце концов, едва отбившись от навязчивых ухаживаний антиквара, я вышла из магазина, купив лишь дешевенькую цепочку. Миша молча подтолкнул меня к стоявшему у обочины такси и до самого отеля не произнес ни слова, только грозно таращился в окно.

– Может, скажешь уже, в чем дело? – спросила я, когда мы все в том же гробовом молчании вошли в номер.