Текст книги "Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики"

* * *

Такова была подлинная, как уверяла судей Шатле Жанна де Бриг, история ее конфликта с Аннекином де Рюйи и его матерью. Теперь же на сцену вышла главная его зачинщица – супруга потерпевшего Масет. Она, конечно, также оказалась арестована и допрошена судьями Шатле 4 августа 1391 г. по обвинению в занятиях колдовством (pour souspeçon d'estre sorciere)[767]767
  Ibid. P. 315.


[Закрыть].

Не отпираясь, «совершенно добровольно» Масет сообщила, что уже пять лет является женой Аннекина и все это время проживает с ним в Гераре[768]768
  «Laquele prisonniere… cogneut et afferma par serement que de present elle est femme de Hennequin de Ruilly, demourant à Guerart, et que icellui elle, puis cinq ans ençà, a espousée, et puis continuelment ont demouré en icelle ville de Guerart» (Ibid.).


[Закрыть]. Однако еще с юности она неоднократно вступала в любовные отношения, а ее первым сожителем девять лет назад стал скорняк по имени Жаннен Котен (Jehannin Cotin), которого она встретила в своем родном городке Рийи (Анжу) и который увез ее в Париж[769]769
  «Après ce que Jehannin Cotin, pelletier… ot plusieurs fois eu compaignie charnele à elle, fu par icellui Jehannin eslevée et admenée de ladite ville de Rilly en Anjou, et mise logier en certain lieu à Paris» (Ibid.).


[Закрыть]. Там через какое-то время он ее бросил, и Масет вынуждена была, «не имея ни от кого помощи и не зная никакого ремесла», наняться горничной на постоялый двор, расположенный на Гревской площади[770]770
  «Quant icellui Cotin ot laissiée elle qui parle à Paris, et s'en fu retourné ou pays d'Anjou… elle qui parle, veant que de nul elle n'avoit secours ou ayde, et ne savoit meslier aucun pour gaignier sa vie, se mist à servir comme chamberiere en l'ostel de la Nef en Grève» (Ibid. P. 315–316, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Впрочем, даже на момент встречи с Жанненом, как призналась заключенная, она уже не была девственницей[771]771
  «Requise se au temps que ledit Cotin ot premièrement compaignie charnele, estoit pucelle, dit que non» (Ibid. P. 315).


[Закрыть], и дальнейший рассказ лишь подтвердил ее репутацию публичной женщины. Любовники и сожители менялись у Масет постоянно, пока наконец она не познакомилась с будущим мужем, который буквально через «шесть недель или около того» предложил ей с ним обручиться[772]772
  «Elle fist son ami ledit Hennequin de Ruilly, son mary, lequel, après ce qu'il ot compaigné et fréquenté elle qui parle par six sepmaines ou environ, d'un commun assentement, fiancèrent li uns l'autre» (Ibid. P. 316).


[Закрыть]. Затем Аннекин уехал на полгода в Испанию, а по возвращении женился на своей избраннице[773]773
  Как показывают более общие исследования, подобные браки не являлись совсем уж редкостью: Rossiaud J. Prostitution médiévale. P. 49.


[Закрыть], хотя и выбрал для проведения церемонии отдаленную церковь, не желая, по словам молодой женщины, показывать ее друзьям и, вероятно, стыдясь ее прошлого[774]774
  «Lesqueles fiançailles ainsi faites, icellui de Ruilly ala ou pays d'Espaigne, ouquel il demoura par l'espace de demi-an ou environ; et, en après ce qu'il fu retourné, eulx espouserent li uns l'autre,… et icelles espousailles firent en l'eglise de Saint-Pere aus Beufs, en la Cité… pour ce que ledit de Ruilly disoit que, pour la doubte et crainte de ses amis, il ne vouloit pas espouser en lieu où ilz feussent cogneuz» (Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 316, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть].

Как бы там ни было, продолжала давать показания Масет, но они уехали из Парижа и жили все это время в Гераре, пока ее супруг не заболел и не слег окончательно. Когда же навестивший его приятель-менестрель предположил, что порчу на него навела какая-то женщина[775]775
  «Son mary estant moult malade au lit, fu venu veoir et visiter par un sien ami menestrel… et, après ce qu'ilz orent longuement parlé ensemble, dist icellui menestrel à sondit mary qu'il se avisast et gardast bien de quele femme il estoit accointé, et qu'il estoit ensorcelé et tenu de femmes» (Ibid. P. 317).


[Закрыть], Аннекин догадался, что речь идет о его давней сожительнице Жилет, о которой мы уже знаем из показаний Жанны де Бриг. Он сразу же рассказал о ней своим жене и матери[776]776
  «Lequel de Ruilly, presente Luce, mère d'icellui, et elle qui parle, dist et respondi que il ne savoit qui ce lui povoit avoir fait, sinon ladite Gilete La Verrière, jadiz s'amie, et laquelle avoit eu deux enfans de li» (Ibid.).


[Закрыть], и те очень испугались и расстроились. Тогда-то Люсет и решила обратиться за помощью к профессиональной ведьме[777]777
  «Et finablement, icelle Lucete dist à elle qui parle que en la ville de Besmes, près dudit lieu de Guerart… avoit une divine… laquelle savoit moult de choses, et enseignoit tout ce que l'en lui demandoit, et qu'elle yroit par devers elle savoir la cause pourquoy son filz estoit malades, qui ce lui povoit avoir fait et de quelle maladie il estoit entechiez» (Ibid.).


[Закрыть], которая в итоге подтвердила виновность бывшей возлюбленной Аннекина[778]778
  «Et finablement, li dist que par icelle Gilete avoit esté ensorcelé et estoit en grant péril de mort» (Ibid. P. 318).


[Закрыть].

Таким образом, Масет изначально полностью отрицала соучастие в преступлении и свою вину в болезни Аннекина де Рюйи, несмотря на зачитанные ей вслух показания Жанны де Бриг и на очную ставку, устроенную обвиняемым в Шатле[779]779
  «Laquele Macete respondi par serement que desdites accusacions il n'estoit riens, ne oncques n'avoit pensé à faire icelles» (Ibid. P. 321).


[Закрыть]. Проявленное упорство привело ее в конце концов на пытку, которую было решено применить не только из-за несовпадения показаний двух «ведьм», но и – что чрезвычайно любопытно – из-за несовпадения социальных статусов Масет и ее супруга:

Все они (судьи. – О. Т.) согласились и пришли к мнению, что она будет послана на пытку, чтобы узнать правду о [выдвинутых против нее] обвинениях, учитывая личность и положение упомянутой Масет, которая, согласно ее показаниям, является публичной женщиной, [ведущей] распутный образ жизни, [а также учитывая] достойное происхождение и репутацию [господина] де Рюйи и то, что невозможно предположить, чтобы человек такого статуса взял в жены столь порочную особу, если только к этому решению она его каким-то образом не подтолкнула. [А также следует учесть] ответы Масет, данные в присутствии упомянутой знахарки, и манеру ее [поведения в суде][780]780
  «Tous lesquieulx, veu l'estat et personne d'icelle Macete, laquelle, par sa confession, a esté fille de vie et de petit gouvernement, et que icellui de Ruilly est homme bien né et renommé, et n'est pas à presumer que un homme de tel estat eust prins par mariage une tele fille si diffamée, se par aucune aventure il n'eust ad ce elle ceduit par aucun; la contenance et manière des responses… faites par icelle Macete, en la presence de ladite divine… délibérèrent et furent d'oppinion que, pour savoir par sa bouche la vérité des accusacions, elle feust mise à question» (Ibid.).


[Закрыть].

Иными словами, судьи посчитали, что Аннекин взял молодую женщину в жены не по любви, но лишь потому, что был ею околдован[781]781
  В данном случае судьи следовали еще одному распространенному мифу о колдовстве, согласно которому женская сексуальная привлекательность являлась следствием наведенных чар: Deswarte T. Op. cit. P. 152.


[Закрыть].

Как и ожидалось, после пребывания на дыбе Масет – следом за Жанной де Бриг – резко изменила характер своих показаний. Теперь уже она «чистосердечно» признавалась, что действительно являлась ведьмой и с 12 лет (en l'aage de xii ans ou environ)[782]782
  Иными словами, Масет приобщилась к ремеслу колдовства, будучи еще, по меркам средневекового общества, девочкой-подростком.


[Закрыть] обучалась различным колдовским практикам в родном Рийи «у старухи по имени Ла Мюсет и других [женщин]». Лучше всего она знала, как приворожить мужчину, вызывая для этой цели дьявола (Luciafer)[783]783
  «Ouy et entendi que une femme ancienne, nommée La Mucete, et autres demourans en icelle ville… entre plusieurs parolles dites entre elles, distrent et enseignerent les unes aus autres, elle qui parle presente, que s'il estoit aucune femme ou fille qui eust son entencion et voulenté d'avoir par mariage aucun jeune homme ou autre qui la fréquentait…, que icelle femme, pour ce faire et acomplir sa voulenté, et jà soit ce que icellui son ami ne voulfist pas espouser celle qui le vouldroit avoir par mariage… que au commancement elle appellast un ennemi et deable d'enfer que l'en appellast Luciafer, et lui priait et requist qu'il feust en son ayde à faire et acomplir sa voulenté et entencion, en lui disant sa peticion et requeste» (Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 322–323).


[Закрыть], а также – как извести супруга, если тот избивает свою жену[784]784
  «Ouy avec ce, elle qui parle,… que s'il estoit ainsi que aucune femme eust espousé aucun homme qui batist icelle et menast mauvaise vie, et que icelle femme voulfist bien estre vengée de sondit mary sans le faire mourir, et icellui mettre en tel estat que jamais, à nul jour du monde, ne se peust aidier ne batre icelle femme, mais demourer en tous les temps de sa vie en longue et perdurable langueur de maladie…» (Ibid. P. 323–324).


[Закрыть]. (Илл. 39)

В истории замужества Масет и ее семейной жизни с Аннекином де Рюйи также появились некоторые важные уточнения. Так, обвиняемая подтвердила, что познакомились они около пяти лет назад и почти сразу обручились. Однако затем новоиспеченный жених отбыл по делам в Испанию, так на ней и не женившись, «несмотря на свое обещание»[785]785
  «Fiancèrent li uns l'autre de leurs consentemens, et promistrent eulx entreprendre par mariage assez briefment ensuivant; laquelle chose ledit de Ruilly ne lui acompli aucunement» (Ibid. P. 326, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Вот почему, боясь, что Аннекин все-таки ее бросит, она завела себе нового приятеля:

В отсутствие упомянутого де Рюйи она сошлась с [очередным] компаньоном по имени Гийо де Лилль, который неоднократно пил, ел и спал в ее комнате… [И поступила так], сомневаясь в глубине души, как бы по возвращении из Испании ее жених не охладел в своих чувствах к ней и не расхотел на ней жениться, что принесло бы ей тяжкий урон и бесчестье, учитывая ее положение простой девушки и статус упомянутого де Рюйи, который являлся богатым, могущественным и красивым молодым человеком, [имеющим] высокопоставленных друзей[786]786
  «Pendant l'absence duquel de Ruilly, elle qui parle s'acointa d'un compaignon nommé Guïot de Lille, lequel but, menga et coucha par plusieurs nuyz avec elle en sadite chambre… Doubtant en elle que quant sondit fiancé seroit retourné dudit pays d'Espaigne, ne feust refroidie des amours qu'ilz avoient eues entre eulx, et qu'il ne voulfist elle qui parle aucunement espouser, laquele chose lui eust… très-deshonorable et dommagable, eu regart à l'estat d'elle, qui estoit simple et jeune fille, et celui dudit de Ruilly, qui estoit beaux jeunes homs, riches, puissant et de grans amis» (Ibid.).


[Закрыть].

Страхи Масет оказались оправданными. Ее жених на самом деле не заводил с ней поначалу никаких разговоров о свадьбе, что и вынудило девушку, по ее словам, использовать любовный приворот:

Она настойчиво просила и умоляла упомянутого де Рюйи, чтобы тот сделал ее своей [законной] женой и супругой. Однако он не отвечал на ее вопрос прямо и честно, как она того желала… И ей кажется, и она думает и совершенно уверена, что ее суженый де Рюйи женился на ней быстрее, чем думал, [только] по причине приворота, [который она на него навела][787]787
  «Elle qui parle pria et requist très-affectueuiement icellui de Ruilly qu'il voullist elle qui parle prendre à femme et espous; lequel n'en respondoit pas si plainement ne liberalment à elle comme elle eust voulu… Et samble, tient et croit, elle qui parle, en sa conscience, que, à cause de ladite ointture, icellui de Ruilly, son fiancé, l'espousa plus tost qu'il n'eust fait» (Ibid. Р. 326–328).


[Закрыть].

Однако совместная жизнь молодых супругов, как мы уже знаем, не задалась. Прево Герара постоянно оскорблял свою молодую жену, попрекая ее низким происхождением:

На протяжении [всего] этого времени между ней и ее супругом постоянно возникали стычки и споры, в основном потому, что муж оскорблял ее и бил из-за того, что она не желала выполнять его прихоти, а также потому, что она в грубой форме отвечала ему [на замечания, утверждая,] что ее [репутация] ничуть не хуже его [собственной][788]788
  «Durant lequel temps, entre sondit mary et elle ont esté plusieurs noises et debas, tant pour ce que sondit mary la blasmoit et batoit pour ce que elle ne vouloit pas faire et acomplir ses voulentez, comme pour ce que elle lui respondoit moult durement et aprement, en lui disant que elle estoit aussi bonne comme sondit mary estoit» (Ibid.).


[Закрыть].

Из-за постоянного разлада, царившего в семье, Масет и вынуждена была, по ее словам, прибегнуть к колдовству. Аннекин заболел, однако избивать и поносить супругу не перестал, а потому она вновь навела на него порчу, и тогда ему стало совсем плохо[789]789
  «Nonobstant ces choses, ledit de Ruilly, son mary, ne se vouloit astenir de blasmer, vilener et batre elle qui parle; et pour ce, voulant soy eschever de ce, ayant en mémoire et remembrance l'ordonnance qu'il convenoit faire des botereaux, afin que sondit mary ne la peust d'ores en avant aucunement batre, et qu'il feust longuement en maladie…» (Ibid. Р. 330, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Далее следовал уже знакомый нам рассказ о визите в дом де Рюйи менестреля, но, добавляла теперь обвиняемая, поскольку она очень боялась, что заподозрят в преступлении именно ее, она сама предложила своей свекрови Люсет обратиться к известной в области Бри знахарке[790]790
  «Et pour ce que elle qui parle ot doubte et paour que ilz ou ladite Lucete, sa dame, n'eustent souspeçon contre elle deposant que par son fait icellui de Ruilly feust prins et envoulté, pria et requist sadite dame Lucete, et tant fist par devers elle, que elle lui promist aler querre en la ville de Besmes une femme nommée Jehannete, laquelle l'en disoit estre divine» (Ibid. Р. 331).


[Закрыть]. В остальном же история Масет полностью повторяла второй вариант показаний Жанны де Бриг, который был также записан после пытки и в котором говорилось о сговоре, имевшем место между двумя «ведьмами»[791]791
  «Elle qui parle pria et requist icelle divine…, que icelle divine voulfist dire audit de Ruilly, son mary, que par une nommée Gilete La Verrière, demourant à la porte Baudoir, à Paris, et laquelle avoit eu deux enfans de lui, il avoit esté prins et envoulté» (Ibid. P. 332).


[Закрыть].

Окончательную версию событий, представленную Масет, вроде бы подтверждали и известия из Герара. Слуги Аннекина де Рюйи обыскали весь его дом и обнаружили во дворе жаб, припрятанных под поленницей[792]792
  «Jaquemin, son paige, trouva deux crapoux en la court de l'ostel de lui qui deppose, soubz un auge de fust» (Ibid. P. 339).


[Закрыть]. (Илл. 40) Сам же хозяин сообщал в Париж, что на протяжении последних двух недель, когда его жена содержалась под стражей, здоровье его существенно улучшилось[793]793
  «Dit oultre que, quinze jours avant ce que sa femme feust prisonniere, il commença à admender, et est tousjours admendé sanz gesir» (Ibid. P. 340).


[Закрыть]. Большего и желать было нельзя: судьи с чистой совестью единодушно приговорили Масет к смерти и 19 августа 1391 г. отправили ее вместе с Жанной де Бриг на костер[794]794
  «Et en cest estat finerent icelles femmes leurs jours, et furent arses en entérinant icellui jugement» (Ibid. P. 343).


[Закрыть].

* * *

Для нас должно быть совершенно очевидно, что окончательные и наиболее полные версии показаний обеих наших героинь были получены под пыткой. Этим, в частности, объяснялась их идентичность: большая часть подробностей произошедшего в Гераре преступления оказалась буквально «списана» незадачливой супругой Аннекина де Рюйи с показаний ее подельницы. И хотя их истории постоянно изменялись, дополнялись и уточнялись, мы обязаны принимать данное обстоятельство во внимание и не доверять слепо всему, что они рассказали в суде.

Вынужденный характер признаний Масет и Жанны следует, вне всякого сомнения, учитывать прежде всего при анализе сообщений об их предполагаемых занятиях колдовством. В конце XIV в. связь между использованием пыток в ведовских процессах и сомнительным, с рациональной точки зрения, описанием контактов «ведьм» и «колдунов» с дьяволом, их посещений шабаша или повседневных магических практик отсутствовала полностью. Французские судьи, как и все их европейские коллеги, искренне верили, что лишь на дыбе обвиняемые способны дать чистосердечные признания, рассказав собравшимся «истинную правду» о своем преступном ремесле. Только в конце XVI в. в трудах демонологов впервые отчетливо зазвучала мысль о том, что подобные показания могут являться абсолютным вымыслом и в действительности никаких «ведьм» не существует. Одним из первых, кто пришел к этому заключению, был уже упоминавшийся ранее Иоганн Вейер, прямо писавший в трактате De prestigiis daemonum (1563 г.) о невозможности узнать на пытке правду о преступлении – тем более, в делах о колдовстве, которое, с его точки зрения, следовало рассматривать не более чем иллюзии, насылаемые дьяволом на больных меланхолией женщин[795]795
  «Comme la plus part de toutes leurs operations et actions semblent estre imaginaires, si bien que estans interroguees et prochaines du feu, elles confessent ouvertement les fautes, qui leur sont seulement conues par songes ou aparitions» (Wier J.
  Op. cit. P. 213).


[Закрыть]. Еще через год о бесполезности пыток заявил голландский юрист Юст ван Дамхудер в сочинении Praxis rerum criminalium, опубликованном в Антверпене в 1564 г. Он полагал, что ни один чиновник, участвующий в уголовном процессе, «не свободен от страсти»: прекрасно осознавая, что обвиняемые признаются в чем угодно, не будучи в состоянии терпеть физическую боль, судья, тем не менее, подчас выносит соответствующее решение на основании всего лишь слухов или дурной репутации человека[796]796
  Подробнее о Юсте ван Дамхудере и его взглядах на использование пытки в уголовном судопроизводстве см.: Wessels J. W. History of the Roman-Dutch Law. Clark, 2005. Р. 233–234; Vanysacker D. The Impact of Humanists on Witchcraft Prosecutions in 16th and 17th-century Bruges // Humanistica Lovanientia. Journal of Neo-Latin Studies. 2001. T. 50. P. 393–434; Langbein J. H. Torture and the Law of Proof. Chicago; L., 1977. P. 8–9.


[Закрыть].

Что же касается Франции, то здесь, насколько я могу судить, первые подобные размышления появились в трудах правоведов только в конце XVII в. В частности, им был посвящен трактат советника парламента Безансона Огюстена Николя, писавшего о недопустимости применения силы к заключенным, поскольку «очевидно, что многие, дабы избежать страданий, лгут на пытках»[797]797
  «Il faut souvent resister à l'empressement d'exposer un homme à la question, puisqu'il est constant que plusieurs, pour eviter ces douleurs, ont menti dans les tourmens» (Nicolas A. Si la torture est un moyen seur à vérifier les crimes secrets. Dissertation morale et juridique. Marseille, 1982 (1Amsterdam, 1682). Р. 13, курсив мой. – О. Т.). Подробнее об Огюстене Николя и его демонологической концепции см.: Тогоева О. И. Каким не должен быть судья: Огюстен Николя и его трактат о недопустимости пыток (1682 г.) // Право в средневековом мире. М., 2010. С. 255–270.


[Закрыть]. Особое внимание автор также уделил вопросу о расследовании дел о колдовстве, когда результатом ошибочных действий судей всегда становилась смерть подозреваемых:

Следует соответствовать званию судьи, что означает придерживаться рамок божественного права и ограничиваться показаниями неподкупных свидетелей, а не использовать этот ошибочный метод (т. е. пытку. – О. Т.), как поступают в Германии, где судьям недостаточно и тысячи свидетельских показаний и они предпочитают собственное признание обвиняемого. Подобная одержимость практикой пыток и порождает в них дьявольскую жестокость[798]798
  «Il faut pour demeurer dans les termes de Juge, et dans le prescit de la Loy divine, s'arrester à la conviction par témoins non reprochables, et ne pas donner dans cette erreur… comme ils font en Allemagne, qui est de ne rien coucher sur le témoignage de mille témoins irreprochables, si l'accusé ne confesse son crime de sa propre bouche. C'est cét abus qui produit parmi eux ces cruautez diaboliques dans la pratique des questions» (Nicolas A. Op. cit. P. 139).


[Закрыть].

Однако в 1391 г. обоснованные сомнения в разумности использования в ведовских процессах пытки и в правдивости полученных таким образом показаний не были еще знакомы парижским судьям, и они расценили признания Масет и ее подруги Жанны де Бриг как вполне реалистичные. А поскольку подобные дела на тот момент все же представляли собой известную редкость, не стоит удивляться тому, насколько подробно оказались записаны рассказы наших героинь в «Уголовном регистре Шатле». Алом Кашмаре с любопытством истинного этнографа фиксировал малейшие детали, которые могли в дальнейшем пригодиться его коллегам при рассмотрении схожих случаев: обстоятельства, способствующие превращению молодой девушки или взрослой женщины в «ведьму»; условия заключения договора с дьяволом; особенности профессиональных интересов той или иной обвиняемой (их «специализации»); наконец, многочисленные «рецепты» зелий, о которых упоминали Масет и Жанна.

Данный демонологический аспект рассмотренного нами судебного казуса, безусловно, исключительно любопытен, а потому заслуживает самостоятельного исследования. Если же отбросить его в сторону и повнимательнее присмотреться к тем событиям, которые в конце концов повлекли за собой возбуждение уголовного дела, то окажется, что вся эта история в действительности представляла собой не что иное, как рассказ о двух молодых и в общем очень несчастливых женщинах, которые всеми силами пытались устроить свою личную жизнь. И, как это ни ужасно звучит, именно применение пытки в данном процессе дало нам возможность довольно близко познакомиться с обеими героинями.

Сначала перед нами предстала Жанна де Бриг – матрона, обремененная маленькими детьми, отец которых никак не желал на ней жениться[799]799
  Жанна не уточняла, сколько именно детей у нее было, а следствие на этом вопросе не останавливалось: Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 281.


[Закрыть]. Как следствие, она оказалась лишена возможности завести полноценную семью и собственный дом и превратиться в уважаемую в обществе особу[800]800
  При первом допросе Жанна сообщила, что проживала «со своим отцом и мачехой» (avec son pere et sa marratre): Ibid. P. 280.


[Закрыть]. Вместо этого она вынуждена была зарабатывать на жизнь самостоятельно, регулярно прибегая к обману своих доверчивых клиентов или вступая с ними в сговор, как показывает история ее отношений с семейством де Рюйи.

Ее подельница Масет, на первый взгляд, находилась в более выигрышной ситуации. Правда, годы юности, проведенные в Рийи, а затем в Париже, особой удачи ей не принесли: многочисленные сожители, не спешившие взять ее в жены, обеспечили ей устойчивую репутацию проститутки. Однако, в отличие от Жанны де Бриг или от нашей давней знакомой Колетт Ла Бюкет, оставшихся матерями-одиночками, Масет в конце концов вроде бы повезло, и она смогла выйти замуж, да еще и за «богатого, могущественного и красивого» человека. Брак, тем не менее, оказался на поверку несчастливым, поскольку прево Герара явно стыдился своей жены и ее прошлого, что порождало между ними бесконечные ссоры. Мы не знаем, какими именно причинами руководствовался Аннекин, обручившись с бывшей проституткой, и насколько правдивой являлась история любовной связи его молодой жены с местным капелланом – но такое развитие событий представляется вполне возможным, учитывая скверные отношения, царившие в семействе де Рюйи.

Вероятно, столь же недовольна этим союзом была и мать Аннекина де Рюйи, Люсет. Ее слова о стремлении сохранить мир и спокойствие между супругами, которых она якобы называла «своими детьми» (ses enfans), следует, как мне кажется, расценивать как отговорку, даже если они и прозвучали в действительности в разговоре с Жанной де Бриг[801]801
  См. прим. 4 на с. 235.


[Закрыть]. Если Масет мечтала избавиться от нелюбимого мужа, то ее свекровь, возможно, не менее сильно желала извести ненавистную невестку, для чего и воспользовалась болезнью сына и последовавшим затем судебным процессом[802]802
  Подобное поведение близких родственников, для которых обвинение в колдовстве часто оказывалось почти идеальным средством для того, чтобы избавиться от нежелательного члена семьи, для средневековой Франции было практически нормой. Подробный анализ похожего случая, рассмотренного в Парижском парламенте в 1354 г., когда ради получения наследства племянники пытались отправить на костер собственную тетку, см. в: Тогоева О. И. «Истинная правда». С. 84–115.


[Закрыть]. Не случайно и Аннекин, и Люсет так быстро «поверили», что в болезни молодого прево Герара виновна их юная родственница. Скандальное прошлое ставило ее на первое место среди возможных подозреваемых в наведении порчи: «Чем более честолюбивые и иные женщины одержимы страстью к плотским наслаждениям, тем безудержнее склоняются они к чародеяниям»[803]803
  Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм / пер. Н. Цветкова. М., 1990. С. 127.


[Закрыть]. Данное наблюдение авторов «Молота ведьм» (1486 г.) оказывалось не менее актуальным и для Франции конца XIV в. Об этом свидетельствуют немногочисленные, но весьма показательные письма о помиловании, которые удавалось получить женщинам, обвиненным в занятиях колдовством. Так, в 1354 г. смертной казни смогла избежать Гийометт ла Тюбе, пытавшаяся приворожить собственного мужа[804]804
  ANF. JJ 82. № 303 (1354 г.). Похожие примеры: ANF. JJ 84. № 205 (1355 г.); ANF. JJ 120. № 102 (1382 г.).


[Закрыть]. В 1375 г. была прощена Филиппа, супруга Адама Бигона, осужденная за попытку при помощи любовного зелья помириться с мужем и его дочерью от первого брака[805]805
  ANF. JJ 82. № 303 (1354 г.).


[Закрыть]. Не менее популярной практикой, если довериться парижским архивам, было и наведение порчи на нелюбимого супруга. Именно за это в 1382 г. арестовали и приговорили к сожжению Жанетт Гень, которую затем помиловали, поскольку из ее «колдовства» не вышло ни малейшего толка[806]806
  ANF. JJ 120. № 170 (1382 г.)


[Закрыть]. Той же участи удостоился и Ришар Мартен, изготовивший в 1408 г. некий отвар для своей любовницы Пьеретт, собиравшейся погубить супруга, а затем – как и Масет де Рюйи – соединить судьбу с новым избранником[807]807
  ANF. JJ 162. № 89 (1408 г.). Подробнее об этих и некоторых других похожих делах см.: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 116–117; Она же. Правдивая ложь, или Как ведьме обмануть короля.


[Закрыть]. Таким образом, практически любая средневековая женщина считалась потенциально способной приворожить, навести порчу или околдовать, – желая всего лишь выйти замуж или удержать возле себя своего избранника.

Тем не менее, мы не можем с полным основанием утверждать, что в тяжелой болезни Аннекина была виновна именно Масет. Поскольку ее признания в занятиях колдовством были получены под пыткой, нам уже не удастся узнать, стремилась ли она на самом деле уморить его при помощи каких-нибудь – вполне реально существовавших, в отличие, надо полагать, от договора с дьяволом – трав или снадобий[808]808
  Как я уже упоминала, даже профессиональные врачи признавали крайне полезными познания деревенских знахарок в применении целебных трав и растений (см. прим. 1 на с. 232).


[Закрыть]. Другое дело, что не менее распространенным, нежели идея о связи занятий колдовством с проституцией, поверьем в средневековой Франции на протяжении многих столетий оставалась идея о том, что отравление также является преимущественно женских рук делом и часто представляет собой одну из разновидностей магических практик[809]809
  Связь между колдовством и отравлением прослеживалась уже в деле 1337 г., происходящем из уголовного регистра Сен-Мартен-де-Шан. Заявление в суд подала местная жительница, которую публично оскорбили, обвинив в умении изготовлять «колдовские зелья и яды» (les sorceries et poisons): Registre criminel de la justice de Saint-Martin-des-Champs. P. 105. В 1355 г. Жанна, вдова Мишеля Фора, отравила своего супруга при попытке помириться с ним, за что, тем не менее, была прощена: ANF. JJ 84. № 264 (1355 г.). Точно так же в 1387 г. осудили Масе Валетт, которая своим колдовством довела до смерти раненого французского солдата Тено Невё; от смерти обвиняемую спасло лишь то, что она якобы использовала в своем ремесле «только заговоры» (charme de paroles seulement): ANF. JJ 131. № 142 (1387 г.).


[Закрыть]. Если какой-то мужчина бывал отравлен, первой подозреваемой почти автоматически становилась его супруга[810]810
  Так, в 1407 г. некая Казин ла Матин (Casine la Matine), последовательно отравившая, как выяснило следствие, двух своих мужей при помощи собственноручно приготовленного колдовского зелья, отправилась все-таки на костер: ANF. X 2a 14, fol. 387–391 (июнь – июль 1407 г.). Похожие дела: ANF. X 2a 15, fol. 224v (август 1408 г.); ANF. X 2a 16, fol. 35v-36 (декабрь 1409 г.).


[Закрыть]. Подобные взгляды оставались доминирующими в западноевропейском обществе еще в раннее Новое время[811]811
  Подробнее см.: Коллар Ф. История отравлений. Власть и яды от Античности до наших дней / пер. Е. Лебедевой. М., 2010. С. 145–161, 173–179, 336–339.


[Закрыть]. Только в конце XVI в. Иоганн Вейер предположил, что, в отличие от ядов, колдовские зелья в природе не существуют, и хотя отравителями чаще всего выступают действительно женщины, ведьмами назвать их нельзя[812]812
  Иоганн Вейер полагал, что дьявол не в состоянии воздействовать на физические объекты (изменять форму и состояние предметов, жидкостей и веществ) или на природные явления: Wier J. Op. cit. P. 109–110. Как следствие, ничего подобного не могли совершить, по его мнению, и те, кто считал себя ведьмами: Ibid. P. 202–207.


[Закрыть]. Однако еще в середине XV в. во Франции идея о наличии связи между распутным образом жизни, занятиями колдовством и использованием ядов была еще весьма распространена – в том числе среди судей. Так, в 1447 г. в Парижском парламенте рассматривалось дело некоей Симоны, супруги Жана Нёвиля, которая, как сообщалось в материалах процесса,

согласно показаниям многочисленных свидетелей, подозревается в том, что убила собственного мужа, отравив его, [а также] вела дурной образ жизни при жизни супруга, [вступив в интимную связь] с мэтром Жаном Тьера, а после смерти супруга скрыла [от его родственников] большую часть его имущества[813]813
  «Ladite Simonne par vehemente presumpcion et par deposicion de plusieurs tesmoins est souspeconnée d'avoir fait mourir sondit mary par poisons, de s'estre mal gouvernée de son corps durant la vie de sondit mary avec maitre Jehan Tyera et s'avoir recelée plusieurs biens d'icellui mary après son trespas» (ANF. X 2a 24, fol. 174 v, март 1447 г.).


[Закрыть].

Очень похожая ситуация, на мой взгляд, складывалась и в случае с Масет де Рюйи, когда буквально все предрассудки средневекового общества, касавшиеся колдовства, сошлись воедино. Помимо негативного отношения мужа и свекрови именно они сыграли решающую роль в ее судьбе: наша героиня, как, впрочем, и Жанна де Бриг, оказалась казнена за преступление, которого, возможно, никогда не совершала. Вступиться за нее, подать от ее имени письмо о помиловании было решительно некому, хотя подобная практика, как мы уже успели убедиться, в этот период была весьма распространена. Очень многие «ведьмы» или женщины, воспользовавшиеся их услугами, получали королевское прощение за свои реальные или вымышленные проступки[814]814
  Тогоева О. И. Правдивая ложь, или Как ведьме обмануть короля.


[Закрыть].

Однако Масет их примеру не последовала. Не смогла она и отсрочить вынесение приговора, что удавалось на протяжении почти года ее подельнице Жанне: она не имитировала беременность и не подавала апелляцию в парламент. Правда, она попыталась переложить ответственность за случившееся на других людей: сначала на так и не представшую в суде «дочь повитухи» Жилет, а затем на Люсет, которую тоже по каким-то причинам не вызвали в Шатле – но и это ей не помогло. Более того, признательные показания Масет после применения к ней пытки содержали столько «лишних» и нелицеприятных подробностей о ее личной жизни как до знакомства с Аннекином, так и после заключения с ним неравного союза, что никого, вероятно, не удивило, когда суд в результате признал ее виновной.

«Счастливый» брак, который поначалу представлялся нашей героине решением всех ее проблем, на деле оказался ловушкой, которая привела ее к гибели. И если у Колетт Ла Бюкет – даже после вынесения приговора – оставался хотя бы небольшой шанс выжить, пусть даже и ценой потери привычного места жительства и круга общения, Масет де Рюйи такой возможности была лишена…

Глава 9. История о том, кому была неверна Жанна де Брем

История злоключений Масет де Рюйи демонстрирует, что мечта практически любой средневековой проститутки завершить свою сомнительную «карьеру» удачным замужеством в действительности могла привести к самым неожиданным и не всегда удачным последствиям. Несмотря на огромный объем данного судебного дела, во всех подробностях задокументированного Аломом Кашмаре, нам сложно предположить, как наша героиня планировала выйти из создавшегося положения. Решилась бы она на бегство с любезным ее сердцу капелланом, уморила бы законного супруга при помощи подручных средств или продолжила бы оставаться частью семейства де Рюйи, терпя побои и насмешки мужа, свекрови и их ближайшего окружения.

Наличие в нашем распоряжении трех вариантов истории о событиях, произошедших во французском Гераре, конечно, позволяет узнать очень многое о личной жизни их непосредственных участников, несмотря на важные различия, присутствующие во всех этих версиях, а также на пытку, примененную к обеим подозреваемым. Местами – благодаря активному включению в повествование демонологического дискурса – история и вовсе приобретает фантастический характер, и нужно приложить определенные усилия, чтобы разобраться, где правда, а где – ложь.

Впрочем, даже при отсутствии явно выдуманных элементов рассказа и при совершенно добровольной даче показаний в средневековом суде порой возникали ситуации, когда никто из собравшихся не мог понять, кому из фигурантов того или иного дела – истцу или ответчику – следует верить. Их версии событий настолько противоречили друг другу, что разрешение конфликта оказывалось практически невозможным, даже когда сам состав преступления не вызывал ни малейших сомнений.

Именно такой вариант судебной тяжбы мы теперь и рассмотрим. С историей Масет и Аннекина де Рюйи его роднит главное: и в том, и в другом случае речь шла о сложных отношениях внутри семейной пары, повлекших за собой, по всей видимости, убийство супруга его неверной женой. Подобных казусов французские средневековые архивы сохранили не так уж и мало, однако наша новая история отличалась одной интересной особенностью – в ней рассказывалось о повторном расследовании преступления, когда главная подозреваемая, уже вроде бы оправданная и отпущенная на свободу, была вновь обвинена в его совершении своим вторым мужем.

* * *

Итак, главную героиню этой истории звали Жанна де Брем (Johanna de Bremes). К тому моменту, когда ее персоной заинтересовались судьи Парижского парламента, она успела овдоветь и, как кажется на первый взгляд, счастливо пребывала во втором браке. Ее новым избранником стал экюйе Бридуль де Мезьер (Bridolus de Masieros), который, впрочем, отнюдь не считал свой союз с Жанной удачным, поскольку подозревал ее в неверности. Тем не менее – в отличие от многих своих соотечественников, в случае адюльтера супруги охотно прибегавших к практике самосуда, – Бридуль избрал весьма нестандартную, на мой взгляд, стратегию поведения.

Несмотря на то, что имя соперника, как мы сейчас убедимся, было ему прекрасно известно, муж-рогоносец вместо того, чтобы убить его или хотя бы покалечить, обратился… в суд, обвинив Жанну де Брем в измене (pro adulterio) и потребовав примерно ее наказать. Иными словами, Бридуль выставил на всеобщее обозрение и обсуждение такие факты своей личной жизни, которые средневековые обыватели вроде бы чаще всего тщательно скрывали.

Так или иначе, но уже на первом слушании по данному делу, состоявшемся в суде королевского бальи Амьена, господин де Мезьер назвал имя своего обидчика – экюйе Жана де Кондета (Johannes de Condete), и заявил, что желает лично поквитаться с неверной супругой: поместить ее в собственную тюрьму и подвергнуть ее там пыткам и телесным наказаниям. Он также потребовал передать ему в пожизненное управление все немалое имущество Жанны[815]815
  Наиболее полно подробности дела Жанны де Брем были изложены в приговоре, временно освобождавшем обвиняемую из-под стражи вплоть до нового заседания парламента: ANF. X 2a 5, fol. 76v (2 июня 1346 г.). То же решение оказалось скопировано и в регистре гражданских дел за 1346 г.: ANF. X 1a 10, fol. 453v (2 июня 1346 г.).


[Закрыть].

Пикантность ситуации заключалась в том, что любовником госпожи де Брем был назван человек, признанный виновным в смерти ее первого мужа, шевалье Гийома де Капелля (Guillelmus de Capella), и казненный незадолго до описываемых событий. Таким образом, если довериться показаниям истца, Жанна изменяла с одним и тем же человеком не только ему, но и Гийому, который, возможно, и погиб из-за этой преступной связи, поскольку в деле упоминалось, что его вдову подозревали в соучастии в убийстве. Она якобы открыто сожительствовала с Жаном де Кондетом после гибели первого супруга, а также в то время, когда уже вышла замуж за Бридуля де Мезьера[816]816
  «Capta et postmodum ad nostros carceres adducta… fuisset pro suspectione mortis dicti defuncti mariti sui de ipsuis Johanne consensu et ea ut dicebant… murto interfecti per Johannem de Condete armigium a quosdam eius complices qui Johannes post homicidium perpetratum cum dicta Johanna matrimonium contraxant… et dicta Johanna ab eodem Johanne carnaliter cognosci adulterium contendo cum ipsa prius contravisset matrimonium cum Bridolo de Maserys carnaliter copula consumatum» (Ibid.).


[Закрыть].

После следствия, проведенного бальи Амьена, Жанна была арестована и помещена в тюрьму графини Булонской (comitisse Bolonie), где подверглась пыткам. Вероятно, именно это обстоятельство заставило ее апеллировать в Парижский парламент[817]817
  В отличие от случая Жанны де Бриг, которая возражала против вынесенного ей приговора, жалоба Жанны де Брем представляла собой типичный случай апелляции по процедуре, правила которой, с точки зрения ответчицы, были нарушены в суде бальи Амьена, т. е. в низшей по отношению к Парижскому парламенту инстанции: Olivier-Martin F. Histoire du droit français dès origines à la Révolution. P., 1992. P. 226–227, 235–236.


[Закрыть], чиновники которого сочли возможным рассмотреть данную жалобу. Второго мая 1346 г. обвиняемую перевели в королевскую тюрьму Шатле в Париже, где ознакомили с материалами процесса и дополнительной информацией с места преступления, «не делая [из нее] секрета» (sens le secret)[818]818
  Приказ о переводе был отдан судебному исполнителю парламента Жану Фонтену: ANF. X 2a 5, fol. 13 (2 мая 1346 г.).


[Закрыть]. Начиная с 5 мая при заключенной постоянно находился личный стражник, Жан дю Мутье, исполнявший свои обязанности «на свой страх и риск» (à ses risques et perils)[819]819
  ANF. X 2a 5, fol. 13v (5 мая 1346 г.).


[Закрыть].

Первое заседание в парламенте было назначено на 16 мая 1346 г., и на нем судьи собирались рассмотреть апелляцию Жанны на неправомерные действия бальи Амьена[820]820
  «Dicta Johanna postmodum de mandato nostro ad nostram curiam fuisset adducta cum huius informationibus… contra ipsam coram dicto Ballivo vel euis locustenente super premissis agitatis quadam appellationis causa per dictam Johannam ab audientia dicti Ballivi ad curiam nostram interiecte» (ANF. X 1a 10, fol. 453v, 2 июня 1346 г.).


[Закрыть]. Однако здесь в ходе процесса произошел неожиданный сбой: обвиняемая внезапно отозвала (revocavit) собственную жалобу. Как мне представляется, сделала она это не случайно, и вся история с апелляцией затевалась специально, чтобы добиться перевода дела в Париж, где оно расследовалось бы более опытными и, главное, не знавшими ее лично, т. е. непредвзятыми судьями.

Желание Жанны де Брем исполнилось: парижские судьи не стали отправлять ее обратно в Амьен и постановили, что процесс будет возбужден не по апелляции, но по «другим уголовным преступлениям» (per alias criminos), т. е. по обвинению в адюльтере[821]821
  «En la cause principal… Bridoul fait fait et conclus que ladicte dame soit punie de adultere» (ANF. X 2a 5, fol. 14v, 16 мая 1346 г.).


[Закрыть]. А потому они вновь заслушали показания Бридуля де Мезьера, который повторил требования о передаче и неверной супруги, и ее имущества в его полное распоряжение. Он также просил, чтобы королевский суд назначил ей то наказание, которого она заслуживает, но привести приговор в исполнение желал сам[822]822
  «Dictus Bridolus requisivit que dicta Johanna tanquam uxor sua sibi tenorem… cum bonis suis traderet incarcerenda et punienda per eum pro adulterio prelibato» (ANF. X 1a 10, fol. 453v, 2 июня 1346 г.).


[Закрыть].

Вполне естественно, что Жанну такое развитие событий никак не устраивало. Она всячески отстаивала свою невиновность, выбрав при этом весьма небанальную линию защиты и заявив, что парижским судьям следовало бы прежде узнать у церковных властей Амьена, имело ли место бракосочетание между ней и Бридулем. Сама она этот факт категорически отрицала и настаивала на том, чтобы ее имущество, арестованное королевскими чиновниками, немедленно ей вернули, а ее саму освободили из тюрьмы. Отказываясь признавать себя женой господина де Мезьера, Жанна вполне логично заключала, что он не имеет никакого права обвинять ее в измене и, соответственно, требовать в отношении нее обвинительного, а тем более смертного приговора[823]823
  «Dicta Johanna econtrario perponente et dicente que ipsi sibi tradi non debebat nec liberari nec eius bona pro eo que nunquam ipsa matrimonialiter contrarat nec carnalem copulam habuerat cum eodem et sic nullum adulterium commisat nec erat admittendus dictus Bridolus ad requirendum que ipsa sibi traderet» (Ibid.).


[Закрыть].

Судьи, однако, не торопились верить ее словам. Они лишь несколько смягчили условия ее заключения: из Шатле они перевели ее в церковную тюрьму Сент-Женевьев-де-Пре, где женщин-заключенных должны были обслуживать и охранять также особы женского пола. Жанну велено было содержать отдельно от прочих – так, «чтобы никто не разговаривал с ней» (que nul ne parle à elle)[824]824
  ANF. X 2a 5, fol. 14v (16 мая 1346 г.).


[Закрыть].

19 мая 1346 г. процесс «между Бридулем де Мезьером, экюйе, с одной стороны, и госпожой Жанной де Брем, с другой», возобновился[825]825
  «Inter Bridolus de Masieros armigerus ex una parte et domina Johanna de Bremes… ex aliter» (ANF. X 2a 5, fol. 15, 19 мая 1346 г.).


[Закрыть]. Однако судьям и на сей раз не удалось прийти ни к какому заключению, поскольку истец и ответчица никак не могли договориться, женаты они или нет. Бридуль настаивал, что брак был не только заключен, но и консумирован, Жанна все отрицала. Судьям оставалось вынести единственно возможное в такой ситуации решение: они посчитали необходимым отправить в Амьен своего комиссара, который выяснил бы у местных церковных властей всю правду о личной жизни этой странной пары[826]826
  «Nam per curiam ecclesiasticam ad quam pertinet de matrimonio cognoscere» (ANF. X 2a 5, fol. 14v, 16 мая 1346 г.).


[Закрыть]. Лишь получив все необходимые сведения, чиновники Парижского парламента намеревались вновь вернуться к делу об адюльтере – если он и впрямь имел место.

Таким образом, благодаря отсрочке, 2 июня 1346 г. Жанна де Брем была освобождена из тюрьмы и могла находиться отныне где ей угодно «в пределах королевства» вплоть до следующего заседания по ее делу[827]827
  «Donna Johanna de Brennes relicta Guillelmi de Capelli militis elargata est per regnum usque ad diebus ballivius» (ANF. X 2a 5, fol. 16v, 2 июня 1346 г.).


[Закрыть]. Правда, всего имущества ей так и не вернули, хотя и отправили бальи Амьена приказ выслать ей на расходы 100 парижских ливров из ее собственных средств[828]828
  «Ad Johanne per necessariis suis et cause sue quam habet» (ANF. X 2a 5, fol. 61v, 17 июня 1346 г.).


[Закрыть], помещенных на время следствия под арест[829]829
  «Super bonis mobilibus et immobilibus Johanne de Brennes relicta Guillelmi de Capella militis in manu nostram etis de causis existens contum» (Ibid.).


[Закрыть].

Вместе с тем на свет выплыли крайне неприятные для Жанны подробности: судьи парламента всерьез заинтересовались обстоятельствами более раннего преступления, а именно убийства Гийома де Капелля, подозревая, что их подопечная была соучастницей своего предполагаемого любовника. При этом они руководствовались как сведениями, полученными от коллег из Амьена, так и показаниями Жана де Кондета, а также признанием, сделанным ранее по этому делу самой Жанной. Последнее, правда, вызывало у них некоторые сомнения, поскольку было получено после применения к обвиняемой пыток. А потому королевскому советнику Тома Ванену надлежало лично отправиться в Амьен, дабы собрать информацию о том, применялась ли к обвиняемой сила или ее признание было получено без принуждения[830]830
  ANF. X 2a 5, fol. 68 (2 июня 1346 г.).


[Закрыть].

Итак, в предварительном приговоре, вынесенном по делу Жанны де Брем, сообщалось, что Парижский парламент намеревается в будущем рассмотреть сразу два уголовных дела: об убийстве Гийома де Капелля и возможном участии в этом преступлении его вдовы, а также об измене, якобы совершенной ею в отношении второго мужа, Бридуля де Мезьера, если церковный суд подтвердит факт их свадьбы[831]831
  Во время судебного разбирательства в парламенте Жанна, во избежание недоразумений, именовалась исключительно «вдовой Гийома де Капелля, шевалье»: «Donna Johanna de Brennes relicte Guillelmi de Capelli milites» (ANF. X 2a 5, fol. 16v, 2 июня 1346 г.).


[Закрыть]. При положительном ответе из Амьена судьи собирались предоставить Бридулю право отправить неверную супругу в заточение, однако категорически возражали против ее казни или каких бы то ни было физических наказаний (sine morte vel mutilatos)[832]832
  ANF. X 2a 5, fol. 76v (2 июня 1346 г.).


[Закрыть].

* * *

Дело Жанны де Брем любопытно для нас с нескольких точек зрения.

Во-первых, речь в нем шла о преступлении, совершенном на сексуальной почве, упоминание которого в регистрах уголовной практики парижских судов, как я уже отмечала, было явлением довольно редким. В позднесредневековой Франции адюльтер не часто становился предметом судебного рассмотрения. Как следствие, сведения о такого рода происшествиях проще обнаружить в письмах о помиловании, весьма активно выдававшихся обиженным мужьям, братьям, отцам, а также их близким друзьям, лично наказывавшим любовников или насильников их жен, подруг, сестер и дочерей. Из тех же источников мы можем узнать и об излюбленных методах мщения за нанесенное оскорбление: об убийстве виновного в адюльтере мужчины, его кастрации или иных вариантах членовредительства[833]833
  Подробнее см.: Глава 1и 2.


[Закрыть].

Впрочем, нередко жертвой обманутого супруга становилась и его собственная жена. Например, в 1382 г. золотых и серебряных дел мастер из Парижа, на протяжении многих лет «умолявший» (supplié) свою вторую половину прекратить бесконечные измены и «прощавший» (pardonné) их раз за разом, в итоге все же не выдержал и убил ее, но получил, тем не менее, письмо о помиловании[834]834
  ANF. JJ 120. № 5 (январь 1382 г.).


[Закрыть]. В 1388 г. избежал смертной казни горшечник из Руана, который случайно застал супругу в постели с любовником и, «придя в негодование от того, что увидел, потеряв голову, лишившись дара речи и глубоко оскорбленный, зарезал эту женщину»[835]835
  «Par la chaleur et desplaisance que ledit exposant ot de ce que dit est moult courcié, esmeu et eschauffé, feri ladicte femme» (ANF. JJ 133. № 11, июнь 1388 г.).


[Закрыть]. Точно так же некий мясник из Санса целый год пытался забыть о неверности жены, «призывая ее прекратить вести столь распутную жизнь»[836]836
  «Cuidant qu'elle se deust astenir de mener telle desordonnee vie» (ANF. JJ 165. № 13, ноябрь 1410 г.).


[Закрыть]. Однако, найдя ее как-то вечером в придорожных кустах с очередным поклонником, он прикончил ее. Еще большую выдержку продемонстрировал Пьер де Куртене из Шартра. Он старался не обращать внимания на вереницу «приятелей» (amis) своей супруги, хотя понимал, что она ему изменяет, но обещал все простить, если она исправится. А потому он отослал ее из дома в Париж, но вскоре, «умирая от любви к ней» (meu d'amour), забрал ее оттуда и перевез в Орлеан, где она тут же «спуталась» (s'acointe) с местными студентами. Прознав об этом, Пьер сбросил неверную жену в колодец[837]837
  ANF. JJ 107. № 327 (август 1375 г.).


[Закрыть].