Текст книги "Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики"

Любопытно при этом отметить, насколько представления (и предрассудки) французского общества рубежа XVI–XVII вв., столь сильно повлиявшие на судьбу нашей героини, остались неизменными по сравнению с более ранним временем – периодом Средневековья. Обвинения в занятиях проституцией, которые ждали любую незамужнюю особу, рискни она вести самостоятельную жизнь; ведовские процессы и дела об одержимости, часто имевшие политическую подоплеку и использовавшиеся в религиозной пропаганде[1185]1185
  Аналогичная ситуация имела место, в частности, в Англии Нового времени, где возбуждение уголовного дела о колдовстве очень часто оказывалось связано с конфессиональными разногласиями и политическим заказом: Серегина А. Ю. Гендерные и конфессиональные аспекты английской демонологии XVI–XVII вв.: ланкастерские ведьмы (1612 г.) // Адам и Ева. Альманах гендерной истории. 2010. Вып. 18. С. 84–101; Тогоева О. И. Короли и ведьмы. С. 181–203.


[Закрыть]; побеги из родительского дома и свободная любовь, не связанная узами брака, порицаемые не только официальной церковью, но и обществом в целом, – все эти идеи никуда не исчезли из системы мировосприятия людей раннего Нового времени и были заимствованы ими из предшествующей эпохи.

Впрочем, как показывает практика, и в более поздний период – уже в XVIII столетии – представления, сформировавшиеся или получившие развитие в период Средневековья и даже существенно раньше, оставались значимыми для большинства людей, сколь бы образованными и «современными» они ни являлись. Наш последний рассказ будет посвящен именно этой особенности человеческого восприятия – тем неизменным «узелкам, завязанным на память»[1186]1186
  «Представим себе два типа сообщения: одно – записка, другое – платок с узелком, завязанным на память. Оба рассчитаны на прочтение. Однако природа „чтения“ в каждом случае будет глубоко своеобразна. В первом случае сообщение будет заключено в самом тексте и полностью может быть из него извлечено. Во втором – „текст“ играет лишь мнемоническую функцию. Он должен напомнить о том, что вспоминающий знает и без него» (Лотман Ю. М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. С. 314–321, здесь С. 316–317).


[Закрыть], которые формируют сознание индивида, позволяя ему находить аналогии для всего нового и удивительного и, таким образом, примиряться с ним и встраивать его в уже отчасти известную картину мира, будь то явления «большой» истории или незначительные, но от того не менее странные события, происходящие здесь и сейчас.

Глава 13. История Маргариты Ле Петур, которая никого не любила… но все-таки вышла замуж

Думаю, среди моих коллег-медиевистов, а особенно среди тех, кто занимается историей средневековой Франции, найдется немало любителей заглянуть при случае в книжную лавочку при музее Клюни. Порой там можно обнаружить редкие и весьма ценные издания, которых не найти нигде больше. Я и сама не раз убеждалась в этом, практически в каждый свой приезд в Париж унося из особняка на площади Поля Пенлеве очередное сокровище.

Именно там был мною найден и без раздумий приобретен увесистый том под названием «Палачи во Франции»[1187]1187
  Armand F. Les bourreaux en France.


[Закрыть]. Возможно, эта работа и не отличалась особой научностью (в ней было маловато примечаний, практически полностью отсутствовал источниковедческий анализ и преобладала описательность изложения), но, учитывая скромное число специальных исследований по данной теме[1188]1188
  См., тем не менее: Delarue J. Histoire des bourreaux en France. Le métier de bourreau du Moyen Age à aujourd'hui. Р., 1979; Ardouin-Weiss I. Les Exécuteurs des sentences criminelles en Touraine, 1636–1853. La Membrolle, 1983; Klemettilä H. The Executioner in Late Medieval French Culture. Turku, 2003; Eadem. Epitomes of evil: representations of executioners in Northern France and the Low Countries in the late Middle Ages. Turnhout, 2006; Friedland P. Seeing Justice Done. The Age of Spectacular Capital Punishment in France. Oxford, 2012. P. 71–88. На русском языке см.: Левинсон К. А. Палач в средневековом германском городе: чиновник, ремесленник, знахарь // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3: Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 1999. С. 223–231; Тогоева О. И. История одного рукопожатия: От домыслов средневековых хронистов к вымыслам современных историков // Диалог со временем. 2016. Вып. 56. С. 194–209.


[Закрыть], книга Фредерика Армана обещала стать отличным подспорьем в работе. В ней был представлен общий исторический экскурс в развитие этого специфического судебного института (от Античности до наших дней) и рассказывалось об общественном положении палачей в различные эпохи, об их правах и обязанностях, об изменении отношения к ним современников, а также – о различных ситуациях, связанных с деятельностью самых известных династий французских палачей.

Среди этих последних мое внимание привлек один, мельком упоминавшийся сюжет – судьбы женщин, которые волею обстоятельств становились палачами и с честью (и с заслуживающим удивления мастерством) исполняли свои обязанности. Конечно, столь странных персонажей эпоха Нового времени знала не много. И, тем не менее, они существовали – и существовали в реальности, а не в воображении писавших о них авторов.

Так, история сохранила для нас имя некоей Мехтельды, жены палача из Неймегена, столицы герцогства Гелдер в испанских Нидерландах. О ее приключениях поведал в 1563 г. Иоганн Вейер в трактате De prestigiis daemonum, в 1567 г. переведенном на французский. По его сведениям, в сентябре 1562 г. Мехтельда вместе со своим супругом прибыла в городок Грав-сюр-Мёз, где должна была состояться казнь трех преступников. Речь, однако, шла не об обычном повешении, а об обезглавливании, и приглашенный палач отказался вершить правосудие, ссылаясь на собственную неопытность в подобных делах, требовавших совершенно особой подготовки[1189]1189
  «Ce bourreau pensant qu'on les condamneroit à estre pendus se mit en chemin; mais quand il fut arrivé, et qu'il sceut que la sentence du magistrat estoit qu'ils fussent decapitez, il s'adressa au prevost, se complaignant de son imbecilité» (Wier J. Op. cit. P. 343–344). Обезглавливание являлось достаточно редким видом казни как в Средние века, так и позднее: Morel B. Op. cit. P. 53–59.


[Закрыть]. (Илл. 51) Он отправил Мехтельду просить помощи у своего коллеги из Арнема, но женщина, рассчитывавшая на достойное вознаграждение за проведение экзекуции и не желавшая его лишиться, никуда не поехала[1190]1190
  «Mais elle, cupide du gain qu'elle voyoit present, se delibera de supleer, par son adresse au defaut de son mary» (Wier J. Op. cit. P. 344). Городские власти должны были оплатить палачу не только расходы на дорогу, но и покупку профессиональных орудий производства (перчаток, веревок, котла, топора, телеги и т. д.): Klemettilä H. Epitomes of evil. Р. 156–157.


[Закрыть]. Напротив, она тайком обрезала волосы, оделась в мужское платье и на следующий день явилась к прево Грав-сюр-Мёз. Увидев палача, у которого еще не начала расти борода, тот удивился и выразил сомнение в том, что столь юный человек сможет осуществить тройную казнь. Мехтельда же поспешила уверить его в наличии у нее должного опыта и немедленно приступила к проведению экзекуции[1191]1191
  «Le prevost (la voyant sans barbe) luy demanda si estant ainsi ieune elle oseroit bien entreprendre de couper trois testes en un iour; elle respondit que c'estoit à elle à ce faire, et que ce n'estoit pas la premiere fois qu'elle avoit fait ces effais» (Ibid.).


[Закрыть]. Однако в тот момент, когда она уже приготовилась отрубить голову первому из осужденных, кто-то предупредил прево, что он имеет дело с переодетой женщиной. Местные жители, возмущенные поступком Мехтельды, собрались было избить или утопить ее, но судебные чиновники помогли ей бежать, и она вернулась в родной Неймеген, где еще долгое время оставалась объектом ядовитых насмешек[1192]1192
  «Estant de retour à Nieumeghe, elle servit de risee à plusieurs, estant ennoblie par un tel acte» (Ibid. P. 345).


[Закрыть]. Впрочем, дурная репутация вовсе не помешала ей, когда она овдовела, сразу же выйти замуж во второй раз – за коллегу своего покойного супруга, того самого палача из Арнема…[1193]1193
  «Apres que son mary fut mort, le bourreau d'Arnem son successeur à Nieumeghe, la prit à femme» (Ibid.). Со ссылкой на рассказ Иоганна Вейера привел эту историю и Ф. Арман: Armand F. Op. cit. P. 134–135.


[Закрыть]

Не менее яркой оказалась и судьба мадам Гранжан. В 1625 г. ее супруг, палач Дижона, был вызван в соседний Бург-ан-Бресс, дабы отрубить голову некоей Элен Жилле, молодой женщине, признанной виновной в совершении аборта. Мэтр Симон Гранжан прибыл на место действия, однако провести экзекуцию по всем правилам он не сумел: удары его меча лишь ранили осужденную. Толпа собравшихся зрителей начала роптать, угрожая палачу расправой, так что после третьей – и вновь неудачной – попытки казнить Элен он обратился в бегство. Тогда за дело взялась мадам Гранжан, происходившая из семьи потомственных палачей Кретьенов, с конца XVI в. занимавших соответствующие должности в Лангре и Дижоне. Очевидно, не раз видевшая своих отца и братьев за работой, женщина была значительно опытнее, нежели ее супруг. Вот почему она не раздумывая забралась на эшафот и попыталась довести экзекуцию до конца. Это, однако, ей не удалось, поскольку возмущенные горожане стащили ее вниз и забили до смерти. Сам мэтр Гранжан погиб в тот же день, а занявший в 1637 г. его пост Гаспар Перрье вынужден был принести властям Дижона клятву в том, что его помощником станет не его собственная жена, но специально нанятый подручный-мужчина[1194]1194
  Armand F. Op. cit. P. 269–273. К сожалению, Ф. Арман не привел в данном случае источники своей информации.


[Закрыть].

Значительно менее драматичная история приключилась в 1840 г. в Брюсселе. Для того, чтобы привести в исполнение смертный приговор, вынесенный убийце, власти были вынуждены обратиться к Франсуа Амелю, палачу из Льежа. Тому, однако, подобные путешествия были уже не под силу: мэтру исполнилось 75 лет, и он решил отправить в столицу Бельгии свою супругу, Шарлотту Рен, которой было всего 40 лет и которая – как и мадам Гранжан – происходила из семьи потомственных французских палачей. Королевский прокурор был немало удивлен, увидев столь неожиданную замену, и обратился за советом к министру юстиции. В конце концов услугами Шарлотты воспользоваться никто не решился, убийца получил королевское прощение, а сам мэтр Амель в 1843 г. подал в отставку[1195]1195
  Armand F. Op. cit. P. 135–136. Упоминание источника информации здесь также отсутствует.


[Закрыть].

Поиски дополнительной информации позволили добавить к рассказам, собранным Фредериком Арманом, еще одну историю. Произошла она в 1793 г. в Узерше (Франция), где впервые для приведения в исполнение смертного приговора власти решили опробовать гильотину. Однако осужденный – месье Пьяриссу – был слишком тучен, и жирная складка на затылке не позволяла лезвию добраться до его шеи. Отчаявшись довести дело до конца, палач предпочел спастись бегством, и тогда к всеобщему изумлению место у гильотины заняла его жена. Хозяйственным ножом, «совершенно случайно» захваченным из дома, она в мгновение ока отрезала осужденному голову, прекратив тем самым его страдания[1196]1196
  Данная история приведена на французском тематическом сайте: Histoire des bourreaux // http://histoiresdebourreaux.blogspot.ru/2009/05/femmes-bourreaux.html (дата обращения – 14.02.2024).


[Закрыть].

Несмотря на все различия упомянутых выше казусов – разное время, разные регионы Европы, разные обстоятельства того или иного дела – нечто общее у них все же имелось. Женщины, о которых шла речь, являлись женами заплечных дел мастеров, происходили из семей потомственных палачей, были помощницами своих супругов, а потому знали об их ремесле не понаслышке. Данным обстоятельством в большой степени и объяснялась их способность в какой-то момент взять отправление правосудия в свои руки и довести экзекуцию до конца.

На этом, и без того впечатляющем фоне одна история о женщине-палаче выделялась, тем не менее, особо. То был рассказ о жизни Маргариты Ле Петур, на протяжении почти трех лет, с 1746 по 1749 г., занимавшей соответствующую должность в Лионе. Ф. Арман также упоминал о ней, но – как и практически во всех прочих случаях – без ссылок на сохранившиеся источники. Однако обстоятельства жизни этой героини прошлого и, в частности, невероятно долгий срок, в течение которого она исполняла свои обязанности, заинтересовали меня так сильно, что я решила попытаться восстановить ее историю в деталях – настолько, насколько будет возможно.

* * *

Из существующих на сегодняшний день специальных и популярных работ[1197]1197
  Armand F. Op. cit. P. 136. Delarue J. Op. cit. P. 71–73; Chomarat M. Quand le bourreau de Lyon était une femme // Bulletin municipal officiel de Lyon. 14 juillet 2002. См. также научно-популярные работы: Avril N. Monsieur de Lyon. P., 2007; Chamouton Ch. Histoires vraies en Bretagne. Villeveyrac, 2012.


[Закрыть] мы знаем, что Маргарита Ле Петур родилась в Канкале (Бретань) 2 августа 1720 г. Покинув семью еще в ранней юности, она, переодевшись мужчиной и сменив имя на Анри, пустилась на поиски приключений. В таком обличье она поступила на службу во французскую армию, участвовала в сражениях, дезертировала и много месяцев не могла найти себе никакого заработка. Совершенно случайно, будучи в Страсбурге, молодая женщина нанялась на работу к местному палачу и стала его помощником, а затем перебралась в Монпелье, где заняла такую же должность.

Спустя некоторое время Маргарита узнала об открывшейся вакансии палача в Лионе – и получила этот пост в ноябре 1746 г. Оставаясь неузнанной, она исполняла свои обязанности до января 1749 г., когда была арестована. Только в тюрьме подлинная личность мадемуазель Ле Петур оказалась установлена, и она провела в заключении 10 месяцев. Тем не менее, приговора Маргарита так и не дождалась, поскольку 26 ноября 1749 г. она вышла замуж за некоего Ноэля Роша, жителя Лиона, была освобождена из-под стражи и вместе с мужем вернулась в родной Канкаль. Там 14 сентября 1750 г. у супругов родилась дочь, которую окрестили на следующий день как Маргариту-Мари-Жакмин. На этом следы нашей героини терялись…

* * *

История Маргариты Ле Петур, или «месье Анри», как называли ее в Лионе, дошла до нас в источниках разных жанров и, как следствие, различной степени достоверности. Единственными документальными свидетельствами среди них являлись запись о крещении нашей героини, найденная в приходских книгах Канкаля; письмо, направленное в Париж в январе 1749 г. кем-то из лионских судебных чиновников и сообщающее об аресте Маргариты; свадебный контракт, подтверждающий заключение ею брака с Ноэлем Рошем; и, наконец, свидетельство о крещении их общей дочери.

Из этих официальных бумаг о жизненном пути мадемуазель Ле Петур узнать, к сожалению, удается совсем немного. Впрочем, в них упоминаются имена отца и матери Маргариты (Гийома Ле Петур, сёра де ла Шесне, и Маргариты Жирар) и ее крестных (Франсуа Ле Конта и Жульены Жирар), а также место и дата ее рождения[1198]1198
  «Margueritte Julienne le Paistour, fille [de] Guillaume, sieur de la Chesnais et de Margueritte Girard, ses père et mère, née le second d'aoust an présent, fut baptisée le mesme jour par Messire Gilles Duchesne, prêtre; parain, François Le Conte; marainne, Julliene Girard, en présence des soussignans» (Archives communales de Cancale et départementales de l'Ille-et-Vilaine, registres paroissiaux de Cancale, цит. по: Richelot R. Une jeune aventurière cancalaise au XVIIIe siècle, d'après un comtemporain // Bulletin et mémoires de la Société archéologique du département d'Ille-et-Vilaine. 1933. T. 59. P. 1–8, здесь P. 5).


[Закрыть]. К 1749 г. родителей нашей героини уже не было в живых, о чем она, собираясь выходить замуж, предоставила соответствующие документы[1199]1199
  «Marguerite Julienne Lepaistour fille de deffunts Guillaume Lepaistour et Marguerite Girard, son épouse, habitants de la ville et paroisse de Cancale, diocèse de St Malo, en Bretagne… étant décédés conformément… aux certifficats qu'en a raporté l'épouse du Sr curé de Cancale don elle est originaire» (Acte de mariage de Marguerite Le Paistour // Archives de la Chambre des Notaires du Rhône, цит. по: Une Cancalaise, exécuteur du Roy // http://cancagen.free.fr/Documents/lepetou.htm, дата обращения – 14.02.2024).


[Закрыть].

Мы также знаем, что арестована молодая женщина была 17 января 1749 г. по подозрению в воровстве[1200]1200
  Extrait d'une lettre écrite de Lyon le 20 janvier 1749 au sujet de l'exécuteur de la Haute-Justice de cette ville, lequel a été reconnu pour femme travestie, & arrêté pour cause de vol. S.l., 1749 (курсив мой. – О. Т.). Экземпляр этого письма, опубликованного в виде отдельного оттиска, хранится в Национальной библиотеке Франции: BNF. Département Droit, économie, politique, 4-FM-20007.


[Закрыть]. Согласно показаниям ее сообщников, захваченных ранее, она являлась участницей организованной банды преступников и занималась скупкой краденого[1201]1201
  «On arrêta le 17. du présent mois plusieurs Voleurs aux environs de cette Ville, dont les dépositions ont chargé l'Exécuteur de la Haute-Justice, et l'ont déclaré Recelleur de leurs Vols. Ledit Exécuteur a été arrêté en conséquence, et l'on a effectivement trouvé chez lui des Effets de toute espéce et de grand prix» (Ibid. Р. 1).


[Закрыть]. В том же письме лионского чиновника сообщалось, что именно при аресте – а точнее, во время проводимого в доме обыска – выяснилось, что «месье Анри» в действительности являлся «женщиной, переодетой мужчиной»[1202]1202
  «On a reconnu ensuite par la recherche qu'on a faite sur sa personne, que ledit Exécuteur étoit une femme travestie en homme, qui depuis un tems considérable exerce les fonctions de cet emploi» (Ibid., курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. По ее собственным словам, Маргарита готовилась бежать из Лиона в Гренобль (вероятно, зная, что некоторые члены банды уже находятся в тюрьме, и боясь разоблачения): побег был назначен на 17 января 1749 г. – т. е. на тот самый день, когда ее схватили[1203]1203
  «Elle devoit se sauver la nuit du 17. au 18. à Grenoble, ainsi qu'il résulte de ses dépositions» (Ibid.).


[Закрыть].

Известие о том, что обязанности палача в Лионе долгое время исполняла женщина, очень быстро разлетелось по всей округе: люди приходили и приезжали специально, чтобы посмотреть на Маргариту в тюрьме, и всех их она поражала уверенностью в себе[1204]1204
  «Cette affaire, par sa singularité est aujourd'hui l'objet de toutes les conversations de la [pro]vince, d'autant plus que la confiance de cette femme étonne tous ceux qui vont la voir en prison» (Ibid. P. 1–2, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Возможно, эта невозмутимость объяснялась тем, что арестованная рассчитывала получить помилование в благодарность за образцовую службу, т. е. за три наилучшим образом проведенные смертные казни. Интересно, однако, что просить о снисхождении она намеревалась не только для себя, но и для другой, не названной в письме особы, которая на протяжении всех трех лет, проведенных Маргаритой в Лионе, выдавала себя за супругу «месье Анри»[1205]1205
  «Comme elle a déja exécuté à mort trois hommes avec beaucoup d'habileté, elle se flatte d'obtenir sa grace par égard pour ses talents sur cet article, non seulement pour elle, mais encore pour une autre créature qui a toujours passée pour sa femme» (Ibid. P. 2, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть].

Можно предположить, что прощение нашей героине действительно было даровано, поскольку в следующем по времени документе – свадебном контракте – она именовалась «свободной»[1206]1206
  «…l'attestation de liberté des dites parties» (Acte de mariage de Marguerite Le Paistour). Впрочем, речь могла идти и о незамужнем статусе невесты – свободной на тот момент от супружеских уз.


[Закрыть]. Так или иначе, но ее союз с Ноэлем Рошем был заключен 26 ноября 1749 г. в часовне приходской церкви Св. Креста в Лионе, и церемония прошла по всем правилам: с оглашением, которое требовалось для поиска препятствий, существующих для заключения брака; в присутствии достойных свидетелей и священника, благословившего молодоженов[1207]1207
  «Après avoir publiés trois fois dans cette église paroissiale sans avoir découvert aucun empechement… ont reçu la bénediction nuptiale et contracté mariage par paroles de présent en une chapelle dépendante de l'église paroissiale de Ste Croix… par nous custode vicaire général du diocèse soussigné, en présence de Srs Pierre Janpierre, maître chapelier demeurant grande rue de l'hopital, Gabriel Bernoud, marchand épicier à la poullaillerie de St Nisier, Gilbert Dumont, maître fabriquant place des cordeliers, Renaud Desnoyers, notaire royal à Charlieu» (Ibid.).


[Закрыть].

Наконец, из нашего последнего документа мы узнаем, что новоиспеченные супруги действительно уехали жить в родной город Маргариты, и там 14 сентября 1750 г. у них родилась «законная дочь», крещенная на следующий день кюре Жоссленом в присутствии «отца и многих других». Крестными девочки стали Жак Гурдель, сёр де ла Пинтле, и Мари Кёре[1208]1208
  «Marguerite Marie Jacquemine Roche, fille légitime de Noël et de Marguerite Paitout… en présence du père et de plusieurs autres» (Archives communales de Cancale et départementales de l'Ille-et-Vilaine, registres paroissiaux de Cancale, цит. по: Richelot R. Op. cit. P. 7).


[Закрыть].

* * *

Внимательный читатель уже обратил внимание на то обстоятельство, что в рассмотренных выше документах отсутствовали сведения о том, как и почему Маргарита Ле Петур покинула отчий дом и чем она занималась до своего прибытия в Лион.

Об этом мы узнаем из записанного якобы с ее собственных слов рассказа отца Жан-Батиста Ришара, монаха-францисканца из монастыря, расположенного в Гильотьере, пригороде Лиона, где после вступления в должность палача и поселилась молодая женщина. Подробную историю похождений «месье Анри» отец Ришар поместил в третий том своего обширного, но так и оставшегося неизданным труда Mémoires historiques sur différents sujets tirés de l'histoire ecclésiastique et de l'histoire profane, создававшегося им на протяжении 1739–1770 гг., и его рассказ весьма отличался от того, что говорилось о Маргарите Ле Петур в официальных судебных и церковных документах[1209]1209
  Рассказ отца Ришара о Маргарите Ле Петур стал известен французским читателям в 1933 г. из публикации Рене Ришло, имевшего труд монаха-францисканца в своей библиотеке (см. прим. 1 на с. 357).


[Закрыть].

Как сообщал отец Ришар, его героиня действительно происходила из городка Канкаль, расположенного в трех лье от Сен-Мало, на берегу моря. Ее отец служил капитаном торгового судна, а также имел некие «владения» в Америке[1210]1210
  «Une jeune fille nommée Marguerite Julienne Lepetou, née à Cancale en dix sept cent vingt ou vingt-un, ville de France, dans la haute Bretagne, au bord de la mer avec une rade, à trois lieuës de Saint-Malo, et dont le père étoit capitaine d'un vaisseau marchand, qui avoit des possessions en Amérique» (Richelot R. Op. cit. P. 1–2).


[Закрыть]. К тому времени, как началась интересующая нас история странствий Маргариты, ее мать, вероятно, уже умерла, поскольку девушка проживала с мачехой, относившейся к ней плохо. Вот почему наша героиня решила покинуть отчий дом и, переодевшись в одежду брата[1211]1211
  Рене Ришло полагал, что брат у Маргариты действительно существовал, поскольку ему удалось найти в приходских книгах Канкаля запись о крещении некоего Франсуа Петура (Paitour), родившегося 8 октября 1717 г.: Ibid. P. 5.


[Закрыть], бежала из Канкаля[1212]1212
  «Ayant été maltraitée par sa belle-mère, sortit de la maison paternelle, et pour déguiser son sexe, elle prit les habits de son frère, et sous cet habillement, s'étant éloignée de sa patrie» (Ibid. P. 2).


[Закрыть]. Сколько лет ей было на тот момент, автор не уточнял, но отмечал, что почти сразу Маргарите удалось познакомиться с неким кюре и устроиться служкой к нему в церковь. Тогда-то она и назвалась Анри, и с тех пор все знали ее только под этим именем[1213]1213
  «Elle se présenta à un curé en qualité de servant de messes. Le curé la reçut sous ce déguisement et sous le nom d'Henri, qu'elle avoit adopté» (Ibid.).


[Закрыть].

У сердобольного священника девушка прожила несколько лет, после чего оставила его и вступила во французскую армию, откуда довольно быстро дезертировала, но только для того, чтобы наняться в войско императрицы Марии-Терезии Австрийской (1717–1780), королевы Венгрии и Богемии[1214]1214
  «Après l'avoir servi pendant quelques années, elle s'engagea dans les troupes de France, et y servit. Elle en déserta et fut servir dans les troupes de Marie-Thérèse d'Autriche, impératrice, reine de Hongrie et de Bohême» (Ibid.). Возможно, речь шла об участии Маргариты Ле Петур в войне за австрийское наследство (1740–1748 гг.), в которой Марии-Терезии пришлось отстаивать владения, доставшиеся ей от отца, императора Карла VI.


[Закрыть]. С нового места службы она, впрочем, опять сбежала и в компании еще двенадцати солдат, желавших вернуться во Францию, оказалась в Страсбурге. Здесь ее товарищи смогли присоединиться к местному гарнизону, но нашу героиню, в силу ее маленького роста, туда не приняли[1215]1215
  «Ayant encore déserté avec douze françois qui, voulant retourner en France, furent à Strasbourg, sur la parole du gouverneur. Les douze françois furent incorporés dans des régimens; mais, elle, étant d'une petite taille, on lui permit de se retirer dans son pays» (Ibid.).


[Закрыть]. Оставшись не у дел и почти без денег, она решила покинуть город, но буквально у ворот столкнулась с неким хорошо одетым господином, спросившим у нее, не желает ли она поступить к нему на службу. Маргарита согласилась, даже не поинтересовавшись, кто он и чем занимается: только через две недели она узнала, что ее новый хозяин – палач Страсбурга. Данное обстоятельство отнюдь не отпугнуло девушку, напротив, она решила остаться и провела в должности помощника палача некоторое время[1216]1216
  «Il passa auprès d'elle une espèce de monsieur, bien habillé, qui lui demanda si elle vouloit le servir. Elle y consentit. Il la conduisit chez lui, sans qu'elle scut ce qu'il étoit mais, après quinze jours de résidence, elle s'apperçut qu'il étoit l'exécuteur de Strasbourg. Cette connoissance ne l'obligea point à chercher un autre maître elle prit goût pour le noble emploi de celui-ci» (Ibid.).


[Закрыть].

Переехав затем в Монпелье и поступив на ту же должность, Маргарита ощутила такую склонность к своему новому ремеслу, что вознамерилась из подручного превратиться в «мастера»[1217]1217
  «Elle apprit que dans le Languedoc on pourroit avoir besoin de son ministère. Elle partit pour s'y rendre, et arriva à Montpellier, où elle servit de second à l'exécuteur qui y étoit établi mais, comme elle étoit fort habile dans l'art d'expédier les gens pour l'autre monde, elle voulut être maître» (Ibid.).


[Закрыть]. Узнав об открывшейся вакансии палача в Лионе, она незамедлительно отправилась в путь, однако по дороге встретила солдата, путешествующего вместе с некоей девицей, которую он ранее совратил и заставил сбежать с ним из родного Авиньона. Наша героиня завязала с несчастной знакомство и предложила ей ехать в Лион вместе, чтобы там выдать себя за супругов. Так они и поступили[1218]1218
  «Elle sçut qu'à Lyon il n'y avoit point d'exécuteur; elle partit de Montpellier pour s'y rendre, et, dans la route, elle rencontra un soldat qui avoit débauché une fille du comtat d'Avignon; elle fit connoissance avec elle, elle lui découvrît son dessein et lui dit qu'elle passerait pour sa femme. Elles partirent ensemble pour Lyon, et abandonnèrent le soldat» (Ibid. P. 2–3).


[Закрыть].

Прибыв на место, Маргарита – в образе Анри – была принята на должность палача и поселилась в пригороде Гильотьер в доме, который традиционно предназначался для тех, кто занимал этот пост[1219]1219
  «Etant arrivée à Lyon, elle fut acceptée pour exécuteur, sous le nom d'Henri, et conduite avec les cérémonies ordinaires, c'est-à-dire avec deux cavaliers de la maréchaussée de Lyon, au fauxbourg de la Guillottière, dans la maison sise auprès de l'église de la Magdelaine, destinée pour ceux qui sont élevés au dit emploi» (Ibid. P. 3).


[Закрыть]. На протяжении 27 месяцев она самым примерным образом исполняла свои обязанности, «вешая, четвертуя, избивая плетьми и клеймя многочисленных преступников». Однако, по мнению автора, «охотнее она казнила женщин, нежели мужчин»[1220]1220
  «Elle avoit exercé à Lyon pendant vingt-sept mois l'office d'exécuteur, sous l'habit d'homme et le nom d'Henri, y ayant pendu, rompu, foüetté et marqué plusieurs criminels. Elle exécutoit avec plaisir les personnes de son sexe, mais avec beaucoup de peines (sic) celles qui ne l'étaient pas» (Ibid. P. 4).


[Закрыть].

Так продолжалось до того момента, пока однажды вечером, укладывая «месье Анри» спать, его служанка внезапно не обнаружила, что имеет дело с переодетой женщиной[1221]1221
  «Le sexe de cet exécuteur femelle fut reconnu sur la fin du mois de janvier dix sept cent quarante neuf, par sa servante qui, en le couchant, reconnut son sexe» (Ibid. P. 3).


[Закрыть]. Она немедленно отправилась к отцу Ришару – т. е. к нашему рассказчику – который в то время занимал пост прокурора Гильотьера, и рассказала ему о своем открытии. Монах передал ее слова месье де Квинссону, королевскому прокурору Лиона, и тот приказал арестовать Маргариту и препроводить ее в тюрьму[1222]1222
  «Fit le rapport à monsieur Richard, procureur d'office au fauxbourg de la Guillottière, qui en donna avis à monsieur de Quinsson, procureur du Roi, qui la fit conduire aux prisons de la ville de Lyon» (Ibid.).


[Закрыть]. Там молодая женщина провела, по мнению автора, всего три месяца, называясь теперь Генриеттой, а затем – прямо в тюрьме – вышла замуж за слугу месье де Рошбарона, начальника военного гарнизона города[1223]1223
  «Elle [y] demeura trois mois sous le nom d'Henriette, à la fin desquels elle s'y maria avec un laquais de monsieur de Rochebaron, commandant pour le Roi dans la ditte ville de Lyon» (Ibid.).


[Закрыть]. После свадьбы «Маргарита-Анри-Генриетта» была освобождена из заключения и смогла вернуться вместе с мужем на родину, а должность лионского палача занял некий выходец из Испании: это произошло 6 февраля 1749 г., т. е. всего через три недели после ареста нашей героини[1224]1224
  «Après son mariage, elle sortit des prisons sous le nom d'Henriette, et elle partit pour son pays avec son mari. Un sujet du roi cf Espagne, né en Catalogne, fut mis en sa place et prit possession de ce tragique emploi le six février dix sept cent quarante neuf» (Ibid. P. 4).


[Закрыть].

Свой рассказ отец Ришар, по его уверениям, сочинил на основании признательных показаний, которые Маргарита Ле Петур дала в тюрьме в его присутствии[1225]1225
  «Le détail de cette histoire a été tiré de l'aveu de la même Henriette qui en a fait le rapport à l'auteur des présents mémoires, lorsqu'elle étoit dans les prisons de Lyon» (Ibid.).


[Закрыть]. Иными словами, в окончательном виде ее история была записана в самом конце 1749 г., после того, как состоялась свадьба и молодые уехали в Канкаль. Других свидетельств очевидцев об удивительных событиях, приключившихся в Лионе в середине XVIII в., у нас, к сожалению, не имеется. Однако мы располагаем еще одним – косвенным – откликом на похождения «месье Анри», происходившим на сей раз из Монпелье – города, в котором наша героиня, если довериться словам отца Ришара, прослужила какое-то время помощником палача.

* * *

Новое сообщение о жизни Маргариты Ле Петур было датировано 22 мая 1751 г. Оно появилось на страницах журнала La Bigarure ou Gazette galante, historique, littéraire, critique, morale, satirique, sérieuse et badine, который издавал в Гааге Пьер Госс. Историю о лионском палаче он поместил в № 7 от 31 мая 1751 г.[1226]1226
  La Bigarure ou Gazette galante, historique, littéraire, critique, morale, satirique, sérieuse et badine. 1751. № 7. P. 56–60 (цит. по: Monseieur de Lyon // http://www.guichetdusavoir.org/viewtopic.php?t=26947, дата обращения – 14.02.2024).


[Закрыть], и она самым решительным образом отличалась от всего, что мы уже узнали об этой молодой женщине.

Теперь Маргарита происходила уже не из Бретани, а якобы из Бургундии, из города Лангр, и являлась дочерью местного сапожника. В ранней юности она утратила девственность по вине некоего завзятого развратника, соблазнявшего каждую встречную девушку, и превратилась в проститутку. Ей было настолько стыдно показаться на глаза родителям, что она сбежала из родного города, чтобы никогда больше не видеть семью и скрыть свой позор[1227]1227
  «La fille d'un cordonnier de Langres, en Bourgogne, ayant eu le malheur de se laisser séduire par une de ces infâmes qui font commerce de l'honneur des filles, eut tant de honte de reparaître dans sa famille qu'elle avait déshonorée, qu'elle résolut de ne jamais revoir ses parents mais d'aller au contraire cacher son infamie dans quelque ville éloignée où jamais on n'entendrait parler d'elle» (Ibid.).


[Закрыть]. Маргарита переоделась мужчиной и отправилась в Лион, где начала исполнять обязанности палача[1228]1228
  «Elle se travestit en homme et vint à Lyon où, ayant appris que l'emploi de bourreau était vacant, elle le sollicita et l'obtint» (Ibid.).


[Закрыть]. Однако спустя совсем небольшое время она обнаружила, что беременна. Молодая женщина решила спешно выйти замуж за собственного помощника, для чего открыла ему правду о себе[1229]1229
  «S'étant aperçue qu'elle était enceinte, elle voulut essayer de réparer cette infamie. Elle proposa pour cet effet à son Maître-valet de l'épouser: ce qu'elle ne put faire qu'en lui déclarant son sexe et une partie de ses aventures» (Ibid.).


[Закрыть]. Он же, желая получить повышение, предал ее и донес о ее обмане магистратам. Таким образом, должность лионского палача досталась ему, а Маргариту изгнали из города[1230]1230
  «L'espérance d'avoir sa place lui fit trahir son serment. Il déclara donc aux magistrats tout ce que cette fille extraordinaire lui avait avoué, et en conséquence, l'emploi de bourreau lui fut ôté et donné à son dénonciateur» (Ibid.).


[Закрыть].

Тогда она отправилась в Монпелье, по-прежнему пребывая в мужском обличье и надеясь, что ей и там удастся заниматься привычным ремеслом. Но известия о происшествии в Лионе опередили ее приезд (или же кто-то узнал ее в самом Монпелье), и местный палач отказал Маргарите от места, не желая нанимать столь скандально прославившегося помощника[1231]1231
  «Elle quitta la ville et vint ici, (à Montpellier. – О. Т.) toujours dans le même déguisement, et résolue d'exercer encore la même profession qu'elle avait faite à Lyon… Le bruit de ce qui venait de lui arriver à Lyon étant passé, et ayant éclaté ici où quelques personnes l'ont reconnue, l'exécuteur n'ayant plus voulu la garder lorsqu'il a su qui elle était, l'a payée et renvoyée» (Ibid.).


[Закрыть]. В заключение неизвестный автор сообщал своим читателям о том, что якобы доподлинно стало ему известно о дальнейшей судьбе героини. По его мнению, молодая женщина уехала из Лангедока в Испанию в надежде найти там вакансию палача и в полной мере проявить свой талант, усмирив наконец ту глубокую злобу, которую она испытывала по отношению к преступникам обоего пола, – и будет испытывать, по ее собственным словам, до конца жизни[1232]1232
  «On assure que depuis elle a pris la route de l'Espagne où elle est allée exercer ses talents, et satisfaire son animosité contre tous les malfaiteurs de l'un et l'autre sexe qui pourront tomber entre ses mains; animosité qui, à ce qu'on lui a entendu dire ne finira qu'avec sa vie» (Ibid.).


[Закрыть].

Третий вариант истории Маргариты Ле Петур, таким образом, совершенно не походил ни на официальную версию событий, известную по судебным и церковным документам, ни на рассказ отца Ришара. И перед нами – помимо вполне естественных вопросов о мотивах, подтолкнувших нашу героиню к столь грандиозному обману, и в целом о восприятии подобного cross-dressing'a в европейской культуре Нового времени – встают не менее интересные проблемы сугубо источниковедческого порядка: как возникли три различные версии событий, произошедших в 1749 г. в Лионе, как они были связаны между собой и на каких дополнительных источниках информации они могли основываться.

* * *

То, что мы имеем дело с реальным эпизодом из прошлого Франции и Маргарита Ле Петур существовала в действительности, не подлежит, как мне кажется, сомнению. Об этом свидетельствуют имеющиеся в нашем распоряжении официальные документы. Речь шла о женщине, переодевшейся мужчиной и получившей совершенно мужскую – о какой бы эпохе мы ни говорили – должность[1233]1233
  Единственным исключением из этого правила являлась норма, прописанная в ордонансе Людовика IX Святого от 1268 (1269) г. В случае, если девочка в возрасте «от десяти до четырнадцати лет» обвинялась в богохульстве или сквернословии, ее следовало раздеть догола и высечь розгами, и исполнить такой приговор должны были женщины «в отсутствие мужчин»: «Et se celle persone, qui aura ainsi meffait, soit de l'aige de dix ans, ou de plus, jusques à quatorze ans, il sera batu par la Justice du lieu, tout à nud de verges en apert ou plus ou moins, selon la grieveté du mesfait, ou de la vilaine parole, c'est assavoir li homme par hommes et la fame par fames, sans presence d'homme» (Ordonnances des rois de France. T. 1. P. 101, курсив мой. – О. Т.). Впрочем, ни одного случая соответствия судебной практики данной норме права в истории Франции эпохи Средневековья или Нового времени мы не найдем.


[Закрыть].

Описанные выше случаи, произошедшие в различных областях Западной Европы в XVI–XIX вв., как я уже отмечала, касались исключительно жен палачей, которые в экстремальных обстоятельствах (вызванных различными причинами) выступали добровольными помощницами своих супругов, оставаясь при этом женщинами, матерями семейств. Исключение составляла лишь фрау Мехтельда из рассказа Иоганна Виера, но и для нее «превращение» в мужчину носило разовый характер. Такую форму саморепрезентации она, безусловно, избрала с целью наживы и прибегла к ней в чужом городе, где рассчитывала остаться неузнанной, в отличие от родного Неймегена, где она была известна всем как супруга палача – и не более того. Однако обман, который сотворила Маргарита Ле Петур, отличался даже от этого – тоже в какой-то степени уникального – случая. Для нее пребывание в мужском обличье оказалось не единичной акцией, но образом жизни, который она избрала задолго до того, как стала палачом, и, по всей видимости, совершенно сознательно: документально подтвержденное наличие у нее сообщницы, выступавшей в роли «жены», лишь усиливало ее легенду.

На первый взгляд, стремление мадемуазель Ле Петур превратиться в мужчину и, как следствие, обрести некую свободу действий не являлось для ее времени исключением. Историкам знакомы судьбы многих француженок XVII–XVIII вв., избравших тот же путь. Такой была, к примеру, Мари-Магдалина Мурон, которая в 1690–1696 гг. служила во французской армии и обман которой был раскрыт лишь в результате медицинского осмотра после ее дуэли с другим солдатом[1234]1234
  Lynn J. A. The French Wars 1667–1714: The Sun King at War. Oxford, 2002. Ch. 5.


[Закрыть]. Похожая судьба ждала и Женевьеву Премуа (1660–1706), в мужском платье бежавшую из дома после конфликта с родителями и поступившую в 1676 г. в войско принца де Конде (1621–1686). Она прославилась исключительной храбростью на поле боя, но получила ранение при осаде Монса в 1691 г. и оказалась разоблачена лечащим врачом. Тем не менее, Женевьеву вызвали в Версаль, где она удостоилась личной аудиенции у Людовика XIV (1638–1715) и получила звание рыцаря Ордена св. Людовика[1235]1235
  Ibid.


[Закрыть]. (Илл. 52) Еще большей известностью пользовалась Рене Бордеро (1776–1822), которая вступила в армию вслед за своим отцом-монархистом и активно сражалась в ходе Вандейского восстания (1793–1796)[1236]1236
  Charles G. Brave l'Angevin. La véritable histoire de Renée Bordereau, cavalier de l'Armée catholique et royale de 1793. P., 1976.


[Закрыть]. (Илл. 53) Столь же знаменитой оказалась и Анжелика Дюшмен (1772–1859): она участвовала в обороне Корсики в 1792–1799 гг. и стала первой женщиной, удостоившейся от Наполеона III (1808–1873) звания кавалера Ордена Почетного легиона[1237]1237
  Pigeard A. L'Armée Napoléonienne, 1804–1815. P., 1993. P. 617. Подробнее об этих и многих других европейках, служивших в XVII–XIX вв. в армии, часто под видом мужчин, см.: Lynn J.A. Essential Women, Necessary Wives, and Exemplary Soldiers: The Military Reality and Cultural Representation of Women's Military Participation (1600–1815) // A Companion to Women's Military History / Ed. by B.C. Hacker, M. Vining. Leiden; Boston, 2012. P. 93–136.


[Закрыть]. (Илл. 54)

Стоит здесь вспомнить и рассмотренную выше историю Марты Броссье, жительницы французского Роморантена, в самом конце XVI в. попытавшейся точно так же, как и Маргарита Ле Петур, сбежать из отчего дома в поисках лучшей доли. Для этого она тоже переоделась в мужское платье, обрезала волосы и отправилась в соседний город[1238]1238
  См. подробнее: Глава 12.


[Закрыть]. Конечно, Марту узнали и вернули домой – на позор всей ее семье и соседям, но кем бы она могла стать и чем заниматься, если бы ее побег удался? Вполне возможно, что и ее ждала бы служба в армии: ведь именно так, если довериться «Мемуарам» отца Ришара, поступила вначале и Маргарита Ле Петур.

Более интересен, однако, следующий шаг нашей героини, делающий ее историю поистине уникальной, – выбор профессии палача. Чем могло быть продиктовано это решение? Для отца Ришара причина крылась в безвыходности положения, в котором оказалась молодая женщина: на тот момент у нее не имелось буквально ни гроша, она была растеряна и не уверена в будущем[1239]1239
  Не случайно отец Ришар включил в свое повествование трогательный эпизод с покупкой Маргаритой на последние гроши двух яблок. На большее, очевидно, денег не хватило: «Elle n'avoit alors pour tout bien que six liards. En sortant de Strasbourg, elle acheta pour deux liards de pommes» (Richelot R. Op. cit. P. 2).


[Закрыть]. Существовало, тем не менее, одно важное обстоятельство, отчасти противоречившее версии монаха-францисканца: мало кто из жителей Западной Европы соглашался стать палачом по собственной воле, если только речь не шла о наследственной передаче ремесла.

На протяжении всего периода Средневековья и Нового времени (вплоть до XIX в.) европейские палачи, о какой бы стране ни шла речь, оставались изгоями: к ним относились настороженно или с опаской, с ними старались не иметь никаких дел. Представителей этой профессии всегда селили подальше от центра города, на окраинах или в пригороде, соседи не заглядывали к ним «на огонек», к принадлежавшим им вещам брезговали прикасаться. (Илл. 55) Более того, никто из местных жителей, даже те, кто происходил из самых низов общества, отнюдь не стремился наниматься к палачам в услужение. Их помощниками становились либо их собственные дети, которых не принимали учениками ни в какие иные ремесленные корпорации, либо приговоренные к смерти уголовные преступники, которым иногда предлагался такой вариант помилования[1240]1240
  Подробнее см.: Armand F. Op. cit. P. 33–37, 45–49, 70–71; Friedland P. Op. cit. P. 71–88; Klemettilä H. Epitomes of evil. Р. 25–60.


[Закрыть]. Место палача мог также занять иностранец, специально приглашенный на эту должность или же случайно оказавшийся в том или ином городе и бывший для его обитателей чужаком[1241]1241
  Об идентичном положении палачей как изгоев и чужаков в русских городах XVII – начала XIX в.: Лотман Ю. М., Успенский Б. А. «Изгой» и «изгойничество» как социально-психологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («свое» и «чужое» в истории русской культуры) // Лотман Ю. М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 222–232, здесь С. 229–230.


[Закрыть]. Вот откуда в рассказе отца Ришара об обстоятельствах дела Маргариты Ле Петур возникли вполне, надо полагать, достоверные упоминания о доме, «предназначенном для исполняющих ремесло палача» и расположенном в пригороде Лиона (la maison… destinée pour ceux qui sont élevés au dit emploi), и об испанце, нанятом магистратами практически сразу после скандала с разоблачением его предшественницы.

Негативное отношение к палачам, существовавшее в Европе на протяжении многих веков, объясняет, на мой взгляд, причины, по которым обман нашей героини оказалось возможно раскрыть лишь «в домашних условиях». Ведь частная жизнь человека, которого сознательно сторонились местные жители, могла стать известна только крайне ограниченному числу лиц. И хотя точкой отсчета во все трех версиях истории Маргариты являлись разные события – обыск в ее доме, донос служанки и донос помощника – все они так или иначе касались приватной сферы. Таким образом, то, что мадемуазель Ле Петур выбрала для себя столь специфическую профессию – куда более необычную, чем даже служба в армии, – стало для нее практически идеальным решением с точки зрения достижения поставленной цели: не раскрывая собственной идентичности, всегда оставаться для окружающих «месье Анри».

* * *

Важным, на мой взгляд, является и еще одно обстоятельство. Следование мужскому образу жизни со всеми его внешними атрибутами (костюмом, профессией, военным прошлым и даже наличием законной жены) в случае Маргариты Ле Петур ничем не напоминало игровую травестию, которой так славились европейские XVII и XVIII столетия и которая в этот период не только превратилась в расхожий сюжет для театральных постановок или произведений художественной литературы, но имела место и в реальной жизни, становясь modus vivendi для определенных страт общества[1242]1242
  Подробнее об этой «моде» см.: The Clothes that Wear Us: Essays on Dressing and Transgressing in Eighteenth-century culture / Ed. by J. Munns, P. Richards. L., 1999; Мелетинский Е. М. Указ. соч. С. 18, 89, 117, 140–141; Строев А. Ф. «Те, кто поправляет Фортуну». Авантюристы Просвещения. М., 1998. С. 17–30; Неклюдова М. С. «Лживые одежды»: концептуализация травестии во французской культуре XVII в. // Теория моды: одежда, тело, культура. 2017. Вып. 2. С. 235–255. На русском материале см., в частности: Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Лотман Ю. М. История и типология русской культуры. С. 233–254, особенно С. 235–238.


[Закрыть]. Однако ничего от стиля либертенов, аббата де Шуази (1644–1724) или шевалье д'Эона (1728–1810) мы в привычках нашей героини не найдем: ее выбор, как мне кажется, был совершенно прагматичен, ибо обеспечивал ей свободу от внешних условностей и право распоряжаться судьбой по собственному усмотрению. (Илл. 56)

И все же история приключений Маргариты Ле Петур – в том виде, в каком она дошла до нас, – не лишена «темных» мест. Возможно, главным побудительным мотивом для решения стать палачом действительно являлось стремление молодой женщины скрыть свой пол и тем самым сохранить независимость в мужском обществе Франции XVIII в. Однако причины, вынудившие ее уйти из дома, а также обстоятельства раскрытия совершенного ею обмана по-прежнему остаются не совсем ясны.

Что касается последнего вопроса, то версия, изложенная в официальных документах и, прежде всего, в письме лионского судебного чиновника от 20 января 1749 г., представляется мне наиболее достоверной. Напомню, что речь шла о вероятном участии нашей героини в преступлениях банды воров, для которых она являлась скупщицей краденого. Как свидетельствуют материалы судебной практики, в этой роли еще с периода Средневековья могли выступать как мужчины, так и женщины. К примеру, в уже упоминавшемся выше «Уголовном регистре Шатле», составленном секретарем суда этой парижской тюрьмы Аломом Кашмаре в самом конце XIV в., приводилось дело неких Жана де Варлюса (de Warlus) и его жены Аделины, совместно занимавшихся именно этим «ремеслом» (mestier)[1243]1243
  Registre criminel du Châtelet de Paris. Т. 1. Р. 157–164 (1389 г.).


[Закрыть]. Оба они также являлись членами весьма разветвленной шайки воров, которые сбывали через них украденные вещи (серебряную посуду, оружие, одежду). Со своими «поставщиками» супруги встречались среди белого дня, на рынке, а для того, чтобы окружающие не заподозрили их в знакомстве с подозрительными личностями, они разработали свой тайный язык: проходя мимо Жана и Аделины, их сообщники должны были особым образом дотронуться до носа, что означало наличие у них очередной партии «товара». После чего супруги удалялись один за другим в ближайшую таверну, где и совершалась сделка[1244]1244
  «Iceulx mariez disoient à lui qui parle que quant il auroit aucune chose, qu'il le lui portast, et leur faist un signe du doy contre son nez, en passant par devant eulx, sans parler à lui ne dire mot aucun. Lequel qui depose, et aussi ledit Brun, recordant desdites enseignes, distrent, deposerent ensemble, en la presence dediz mariez, que plusieurs fois ilz alerent ès haies devers lesdiz mariez, se partoient dudit marché, et que quant ilz leur fesoient le signe dessus dit, iceulx mariez se partoient dudit marché li uns après l'autre, et aloyent boire ensamble en une taverne, en laquelle ilz vendoient les biens par eux prins et emblez ausdiz mariez» (Ibid. P. 158–159).


[Закрыть].