Текст книги "Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики"

Похожее отношение к нашей героине прослеживается и по анонимной «Апологии епископа Парижского» (Apologie pour Monsieur de Paris), точная датировка которой невозможна. Однако, поскольку представляла она собой своеобразную развернутую рецензию автора на только что прочитанное им сочинение Мишеля Мареско, следует предположить, что этот текст писался в конце мая – июне 1599 г.[1102]1102
  «Je dis ce propos a l'occasion d'un petit livre qui depuis peu de iours est tombé entre mes mains touchant ceste pauvre fille Marthe Brossier» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin, possédée et accusée d'imposture (1596–1600) // BNF. Ms. fr. 18453. Fol. 1-104, здесь Fol. 21v).


[Закрыть] Вне всякого сомнения, он вышел из-под пера представителя католической церкви и, возможно, члена партии «спиритуалов». Кроме того, судя по тексту, аноним входил в состав епископской комиссии, которая осматривала Марту Броссье 30–31 марта 1599 г., – той самой, членом которой был и личный врач Генриха IV[1103]1103
  «Iay eu cet honneur d'estre present a la plus grande partie de ceste histoire faite de dans la ville de Paris en la compagnie de mondit Sieur de Paris et plusieurs autres» (Ibid. Fol. 22).


[Закрыть]. «Апология» оказалась, впрочем, посвящена не столько данному случаю, сколько отличительным чертам одержимости как особого религиозного состояния[1104]1104
  В тексте самым подробным образом были описаны все отличительные черты «истинного» одержимого: знание им иностранных и древних языков, невозможность причащаться, черная пена, изливающаяся из его рта, знание прошлого и предвидение будущего, способность отвечать на сложные религиозные вопросы, умение левитировать: Ibid. Fol. 26-26v, 28v, 32–35.


[Закрыть]. Автор упрекал Мареско в том, что тот не постеснялся опозорить епископа Парижского, который провел все необходимые в подобных ситуациях процедуры с соблюдением всех возможных правил и со всеми предосторожностями[1105]1105
  К этой теме автор «Апологии» возвращался буквально на каждой странице: Ibid. Fol. 24, 24v, 25, 25v, 27.


[Закрыть]. Усомнившись в действиях Пьера де Гонди, Мареско тем самым обвинил его в подлоге (jmposture), что было совершенно недопустимо для истинного католика[1106]1106
  «Et n'eust esté le grand tort quil fait a l'honneur et reputation de mondit Sieur de Paris et de plusieurs autres gens de bien quil accuse d'jmposture d'avoir jnstruict ceste fille a dire et faire ce qu'on a veu et ouy d'elle» (Ibid. Fol. 23v).


[Закрыть]. Свое основное внимание, тем не менее, наш анонимный автор – как и Пьер де Берюль – уделил проблеме юрисдикции. С его точки зрения, процессы об одержимости (к которым он относил и дело Марты, хотя сам воздерживался от того, чтобы высказать собственное мнение о ее состоянии[1107]1107
  «Mais ce nest mon jntention… toucher la question si Marthe Brossier est ou a esté veritablement possedée» (Ibid. Fol. 37-37v).


[Закрыть]) должны были находиться исключительно в ведении Церкви[1108]1108
  «C'est une prerogative qui appartient a Dieu seul et a ceux a qui il a donné la puissance» (Ibid. Fol. 36v). Последовательность доказательств в пользу церковной юрисдикции в делах об одержимости, которые приводил автор «Апологии», заставляет видеть в нем внимательного читателя не только трактата М. Мареско, но и сочинений П. де Берюля, которыми он, возможно, вдохновлялся.


[Закрыть].

Стремление рассмотреть «казус» Марты Броссье в рамках политико-религиозного дискурса присутствовало и у авторов, писавших позднее. Так, Габриэль Нодэ (1600–1653), французский ученый и библиотекарь, отмечал в «Политических рассуждениях о государственных переворотах» (1639 г.), что Генриху IV удалось обернуть мошенничество Марты Броссье, поддержанное парижскими «спиритуалами» и Пьером де Берюлем, на пользу своей религиозной политике[1109]1109
  «L'histoire de la possedée Marthe Brossier, laquelle à dire vray n'estoit qu'une pure feinte, entreprise par quelques zelez Catholiques, et appuyée par un bon Cardinal» (G.N.P. [Naudé G.] Considerations politiques sur les coups d'Estat. Rome, 1639. P. 122).


[Закрыть]. Хотя данное дело и заставило короля, как новообращенного католика, уверовать в таинство евхаристии[1110]1110
  «Le Roy eust occasion de croire la presence reelle en l'Eucharistie, de laquelle presence ou pour mieux dire transubstantiation, on ne tenoit pas qu'il fust entierement persuadé» (Ibid.).


[Закрыть], в одержимости девушки он заподозрил обман и, прежде чем передать ее экзорцистам, потребовал, чтобы ее осмотрели «врачи и хирурги». Заключение медицинской комиссии и судебное решение по данному делу изложил в своем «маленьком трактате» Мишель Мареско, чей главный вывод разделял и Нодэ[1111]1111
  «Mais luy qui ne se laissoit pas facilement surprendre, voulut qu'auparavant que d'en venir aux exorcismes, les Medecins et Chirurgiens fussent appellez pour en dire leur advis, lequel ayant esté conceu en ces termes rapportez par Monsieur Marescot dans le petit livret qu'il a composé sur cette histoire: Naturalia multa, ficta plurima, à daemone nulla» (Ibid. P. 122–123, курсив автора. – О. Т.). Ср.: прим. 45.


[Закрыть].

С точки зрения урона, нанесенного королевству после принятия Нантского эдикта, рассматривал случай Марты Броссье и Жак-Огюст де Ту (1553–1617)[1112]1112
  «Apres la publication de l'Edit de Nantes, il arriva un faict qui fascha fort le Roy et qui apporta bien du trouble à la Paix et à l'ordre qui avoit esté mis en l'estat» (Thou J.-A. Histoire de Marthe Brossier pretendue possedee. Rouen, 1652. P. 1).


[Закрыть]. Подробно пересказав данную историю по «Правдивым рассуждениям» Мишеля Мареско, президент Парижского парламента заключал ее тем же выводом, что в свое время сделал личный врач Генриха IV[1113]1113
  «Qu'il y avoit beaucoup de feintise et peu de chose qui vint de maladie» (Ibid. P. 3).


[Закрыть]: в этом казусе он видел «много обмана» и не находил «совсем ничего болезненного». Он также приводил текст приговора парламента, предписывавшего Марте и ее семье вернуться в Роморантен под надзор властей[1114]1114
  Ibid. P. 11.


[Закрыть].

Таким образом, случай Марты Броссье рассматривался ее современниками исключительно в политико-религиозном контексте – как событие, в котором отразились все основные противоречия эпохи. Для партии «политиков» и, позднее, для «либертинцев» реакция Генриха IV казалась совершенно естественной: это была борьба короля за его нововведения. Для «спиритуалов» история Марты стала поводом не только лишний раз напомнить о собственных политических идеалах, но и продвинуться в постижении и описании самого явления одержимости как особого религиозного состояния, требующего вмешательства представителей церкви. Особенно актуальны подобные рассуждения оказались для конца XVI в., т. е. до появления «Римского ритуала» (1614 г.), в котором признаки одержимости и способы борьбы с ней были представлены с официальной позиции папского престола и во исполнение последних постановлений Тридентского собора[1115]1115
  См. прим. 2 на с. 321.


[Закрыть].

Точно так же, как и Мишеля Мареско и Пьера де Берюля, более поздних авторов сама Марта, ее личные чувства и мысли, интересовали не слишком сильно. Единственный намек на какую-то «частную» информацию о нашей героине мы находим в «Дневнике» Пьера де л'Этуаля. Он писал, что весной 1599 г. многие парижане заподозрили жительницу Роморантена в обмане не только по причине ее резких высказываний в адрес гугенотов, но и потому, что репутация семейства Броссье вызывала у них большие сомнения: мать Марты, согласно распространившимся слухам, подозревали в занятиях колдовством, а саму девушку – в проституции[1116]1116
  «Il se descouvroit de la pipperie, en ce fait, en beaucoup de sortes, et que mesmes la mère avoit eu le bruict de se mesler de sorcellerie, et la fille de l'amour» (L'Estoile P. de. Op. cit. Р. 182, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть].

Ни один другой столичный автор не сообщал о прошлой жизни Марты Броссье столь удивительных фактов, и мы вполне могли бы отнести эту мимоходом брошенную фразу к разряду уникальной информации о данном деле – информации, которую невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, а потому крайне сложно использовать в научных построениях[1117]1117
  Об особенностях использования уникальной информации источника в историческом исследовании см.: Данилевский И. Н. Историческая реконструкция: между текстом и реальностью // Человек читающий: между реальностью и текстом источника / под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. М., 2011. С. 5–22; Тогоева О. И., Данилевский И. Н. Ad fontes. О проекте «Средневековые письменные источники как историко-художественные тексты: создатели – читатели» // ЭНОЖ «История». 2013. Вып. 6(22): http://www.history.jes.su/s207987840000608-7-1; Данилевский И. Н. Историческая текстология. М., 2018. С. 251–265.


[Закрыть]. Следует, однако, заметить, что странное, на первый взгляд, замечание Пьера де л'Этуаля не являлось вымыслом, отражавшим слухи, циркулировавшие, возможно, в столице Франции весной 1599 г. Напротив, в его основе лежали вполне надежные сведения, происходившие из родного города семейства Броссье, Роморантена. Эти источники сохранились и поныне, а потому у нас есть редкая возможность узнать, какой была судьба Марты до приезда в Париж.

Более того, новые документы заставляют нас забыть – во всяком случае отчасти – весь политико-религиозный контекст интересующей нас истории и обратиться к, казалось бы, менее всего очевидному в данной ситуации вопросу: кем в действительности являлась эта девушка и как она превратилась в одержимую? Ибо брошенная мимоходом фраза Пьера де л'Этуаля оказывается тем самым ключом, который открывает нам дверь в совсем другую, частную жизнь Марты Броссье…

* * *

Материалы, проливающие свет на историю нашей героини до ее прибытия в Париж, до сих пор не изданы. Они хранятся в Национальной библиотеке Франции, где составляют отдельный кодекс, скопированный, если судить по почерку, тремя разными писцами уже в XVII в.[1118]1118
  Впервые в научный оборот данный кодекс ввел Робер Мандру (Mandrou R. Op. cit. P. 164–166), однако никакой кодикологической или палеографической оценки ни он, ни последующие исследователи ему не давали.


[Закрыть] Именно из этой рукописи происходит, в частности, текст анонимного апологиста епископа Парижского, упоминавшийся выше[1119]1119
  См. прим. 1 на с. 321.


[Закрыть], однако помимо него здесь имеются и некоторые другие, весьма любопытные документы. К ним прежде всего относятся два текста, авторы которых категорически отрицали сам факт одержимости Марты Броссье.

Наибольший интерес для нас представляет первый из них – письмо, адресованное Пьеру де Гонди и отосланное в Париж, как следует из его заголовка, 16 марта 1599 г., т. е. за две недели до того, как семейство Броссье появилось в столице Франции. В самом тексте, однако, содержалось уточнение: автору уже было известно, что Марта предстанет перед комиссией, созванной епископом 30–31 марта того же года[1120]1120
  «Ladite Brossier est Deliberéë d'aller par devers vous pour se faire conjurer et prendre attestation de sa faulce possession» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 1v-2).


[Закрыть]. Таким образом, указанная неизвестным переписчиком дата оказывалась неверной, и наш документ следует отнести самое раннее к началу апреля 1599 г.

От кого же пришло это письмо? В его титуле значилось, что оно было отправлено некоей Анной Шевро, жительницей Роморантена[1121]1121
  Lettre escrite à Monsieur de Paris par une nomméë Anne Chevreau prisonniere à Romorantin accuséë par Marthe Brossier pretendue demoniaque, de l'avoir ensorceléë, du 16e Mars mil cinq cents quatre vingtz dix neuf // Ibid. Fol. 1-19v.


[Закрыть]. Послание от простой незнатной провинциалки епископу Парижа вполне могло считаться для XVI в. событием редким, хотя и не исключительным[1122]1122
  Обращение за помощью и защитой к церковным иерархам в делах об одержимости и колдовстве было достаточно распространенным явлением в странах Западной Европы в позднее Средневековье и раннее Новое время. См. об этом, к примеру: Селунская Н. А. Жить и ворожить в Венеции. Быт или не быт? // Повседневные практики Средневековья и Нового времени. От информации уникальной к информации верифицируемой / отв. ред. О. И. Тогоева. М., 2015.
  С. 71–91; Pfister L. L'enfer sur terre. Sorcellerie a Dommartin (1498). Lausanne, 1997.


[Закрыть]. Однако еще более впечатляет тот факт, что Анна писала Пьеру де Гонди из тюрьмы, где к тому времени находилась уже год и куда угодила по обвинению, сфабрикованному… Мартой Броссье и ее родителями. Согласно данному документу, женщина подозревалась в том, что являлась ведьмой и, благодаря своей связи с дьяволом, смогла навести на нашу главную героиню порчу («отравила ее»), превратив ее в одержимую[1123]1123
  «Ayant esté retenue prisonniere depuis un an en ça, par les Calomnies et jmpostures de quelques Meschantes personnes, et principalement par les Ruzes criminelles d'une fille nomméë Marthe brossier laquelle feignant estre possedéë des Esprits Malins, m'a faulcement accuséë de l'avoir empoisonnéë (non que la chose soit telle). Mais seulement par une faulce opinion que on luy en a persuadéë, et pour la hayne et rancune que ses Parents portent à moy» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 1-1v, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть].

Подобная ситуация для французов эпохи Средневековья и раннего Нового времени представлялась совершенно типичной. Человек становился одержимым не сам по себе, т. е. не вследствие прямого контакта с Нечистым, но при посредничестве третьей силы – ведьмы или колдуна[1124]1124
  Данная цепочка действий была детально изложена, к примеру, в «Демономании колдунов» Жана Бодена 1580 г. См. об этом: Тогоева О. И. Узнать врага в лицо. Иерархия ведьм и колдунов в «Демономании» Жана Бодена // In Umbra: Демонология как семиотическая система / отв. ред. и сост. Д. И. Антонов, О. Б. Христофорова. Вып. 3. М., 2014. С. 17–40; Она же. Короли и ведьмы. С. 160–180. Только в XVII в. представления об установлении контактов человека с демонами начали меняться, и роль ведьм и колдунов в этом постепенно сошла на нет, они более не мыслились обязательными посредниками в подобных отношениях: Soman A. Le sabbat des sorciers: preuve juridique // Le sabbat des sorciers en Europe: XVe-XVIIIe siècles / Textes réunis par N. Jacques-Chaquin, M. Préaud. Grenoble, 1993. Р. 85–99, здесь Р. 95–97; Levack B. Р. The Decline and End of Witchcraft Prosecutions // Witchcraft and Magic in Europe: The Eighteenth and Nineteenth Centuries / Ed. by B. Ankarloo and S. Clark. Philadelphia, 1999. Р. 1–93, здесь Р. 14–15, 49–52.


[Закрыть]. Однако в письме Анны Шевро исключительно подробно оказался описан не только сам процесс «превращения» Марты в одержимую, но и события, которые тому предшествовали.

Историю своих обидчиков Анна начинала с описания тяжелой материальной ситуации, в которой оказался глава семейства Жак Броссье. Человек изначально достойный и обладающий средствами, он к старости «по причине войн, проигранных судебных процессов и прочих неудач» полностью разорился[1125]1125
  «Jacques Brossier pere de ladite Marthe Brossier, a esté un homme assés aysé, et qui a eu honnestes moyens, desquels il est maintenant descheu, et les a perdus, tant à cause des guerres, pertes de Procés, que autres accidents» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 3).


[Закрыть]. Таким образом, у него не осталось никаких возможностей дать хоть какое-то приданое за своими четырьмя дочерьми, самой старшей из которых в 1599 г. исполнилось уже «38 или 40 лет», а самой младшей было «по крайней мере 20»[1126]1126
  «Et estant maintenent veil, il luy est demeurée quatre filles toutes nubiles, dont laisnéë… a bien trente huict, ou quarante Ans, et la moindre vingt ans pour le moins lesquelles il n'a moyen d'addresser pour le present selon sa qualité» (Ibid. Fol. 3-3v).


[Закрыть]. Марта была третьей дочерью Жака Броссье и, по словам Анны Шевро, она прекрасно понимала, что у нее нет ни малейшего шанса выйти замуж. Вот почему, как полагали многие жители Роморантена, она «совершенно сошла с ума» и предавалась тоске в одиночестве[1127]1127
  «Se voyant quasi hors d'Espoir d'estre mariéë n'estant que la troisieme… elle en seroit venue toute frenetique comme l'on a opinion… on l'a toujours veüe depuis quelques temps estre fort triste et solitaire» (Ibid. Fol. 3v, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть], пока однажды не совершила из ряда вон выходящий поступок.

Тайком от родных Марта обрезала волосы, переоделась в мужское платье и сбежала из дома. Сначала она пряталась в местном соборе, а затем добралась до соседнего города, где провела «день или два». Там, однако, она была узнана, и ее вернули отцу[1128]1128
  «Et un jour entre les autres, il advent qu'elle se deguisa, couppa ses cheveux, et s'habilla en home, et s'en alla de la Maison de Son Pere et demeura quelque temps dedans l'Eglise de cette ville estant incognue, et se cachant, et enfin… s'en alla, et fust absente un jour ou deux, et finablement fust trouvéë en un bourg, distant de cette ville d'une grande lieüe, et estant recongnue fust ramenéë chez son pere» (Ibid. Fol. 3v-4).


[Закрыть]. После столь одиозной эскапады жизнь девушки превратилась в совершенно невыносимую: она понимала, что навлекла позор не только на себя, но и на всю свою семью, и отныне постоянно, выходя на улицу, скрывала лицо под капюшоном плаща[1129]1129
  «Et depuis ce temps elle a esté si honteuse, et si faschéë que on ne l'a jamais veüe depuis aller la Teste descouverte; mais estant toujours voiléë d'une Cape» (Ibid. Fol. 4).


[Закрыть]. К стыду за содеянное, вне всякого сомнения, примешивался и страх за погубленную раз и навсегда репутацию, поскольку самовольный уход из дома молодой (замужней или проживающей с родителями) женщины уже в эпоху Средневековья автоматически приводил к возникновению подозрений в ее склонности к занятиям проституцией. Именно так нередко начинались, к примеру, ведовские процессы, когда обвиняемыми становились дамы легкого поведения, якобы обращавшиеся к колдовству, дабы удержать при себе возлюбленного: об этом свидетельствовала рассмотренная выше история Масет де Рюйи[1130]1130
  См. выше: Глава 8. См. также: Тогоева О. И. «Истинная правда». С. 152–179.


[Закрыть]. Именно так возникло и подозрение в распутном образе жизни в деле Жанны д'Арк; его отвод в ходе ее реабилитации в 1455–1456 гг. потребовал от судей особых усилий[1131]1131
  Подробнее см.: Она же. Еретичка, ставшая святой. С. 207–209, 252–253.


[Закрыть]. И именно такой «страшной участи» (mauvaise part) страшилась в свою очередь Марта Броссье, что привело ее, по мнению Анны Шевро, к решению выдать себя за одержимую[1132]1132
  «Or cette honte naturelle qu'elle devoit avoir d'avoir faict cette faulte, et ensemble la peur qu'elle avoit que l'on parlast d'elle en mauvaise part, lui ont tant donné de fantasies, et jmprimé tant d'opinions en la teste qu'elle n'avoit gueres de repos en son Esprit comme elle n'a eu depuis» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 4).


[Закрыть]. Опасения эти оказались не беспочвенны: очевидно, что слухи о ее – пусть и несостоявшемся – побеге достигли каким-то образом Парижа[1133]1133
  Вполне возможно, в столице Франции они стали известны благодаря письму Анны Шевро.


[Закрыть] и легли в основу записи Пьера де л'Этуаля, с которой мы и начали разговор о прошлом нашей героини[1134]1134
  См. прим. 2 на с. 333. Мнение американских исследователей о том, что Марта Броссье в связи со своим побегом опасалась исключительно обвинения в занятиях колдовством, не представляется мне убедительным: Walker A. M., Dickerman E. H. Op. cit. P. 540.


[Закрыть].

Любопытно, что и сведения о матери Марты, которая якобы промышляла колдовством (о чем сообщал и де л'Этуаль), также отчасти основывались на вполне реальных фактах. Примерно в то же время, когда наша героиня отважилась на побег, в Роморантене появились сразу три женщины, объявившие себя одержимыми (trois femmes Demoniacles) и обвинившие в своих несчастьях нескольких местных «ведьм»[1135]1135
  «Des sorcieres qu'elles accuserent leur avoir donné le malefice» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 4v).


[Закрыть]. Был проведен процесс, результатом которого стал смертный приговор: «ведьм» сожгли на костре, и одержимые сразу же чудесным образом исцелились[1136]1136
  «Lesdites Sorcieres furent convaincues par la Justice et executéës, et… lesdites possedéës se sont trouvéës deslivréës» (Ibid.).


[Закрыть]. Впрочем, данное обстоятельство не помешало некоторым другим женщинам, «чей разум оказался слаб, как это часто бывает у представительниц нашего пола» (отмечала в своем письме Анна Шевро), также объявить себя околдованными[1137]1137
  «Ce qui donna occasion à plusieurs, comme il arrive ordinairement d'avoir opinion d'estre ensorcelléës, et entr'autres à quelques femmes… qu'ils sont de Cerveau assez leger, comme nostre Sexe ÿ est assés subject et enclin» (Ibid. Fol. 4v-5, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Часть из них обратилась за помощью к кюре Роморантена, одна же отправилась в Брюгге к местным капуцинам, которые согласились провести для нее процедуру экзорцизма[1138]1138
  Ibid. Fol. 5-5v.


[Закрыть].

Именно эта ситуация, по мнению Анны, и позволила Марте реализовать свой план. Понимая, что побег из отчего дома полностью погубил ее репутацию и лишил всякой надежды на замужество, она объявила себя одержимой, и этот обман поддержали ее доверчивые родители, которые более всего желали, чтобы соседи забыли о былом позоре их дочери[1139]1139
  «Ladite Marthe entra en cette mesme opinion, ou quoy que ce soit elle le feignist, et estant en cette opinion elle desiroit et prioit que on l'a conjurast. Le pere et la mere trop legers de Croire et cet endroit toutesfois bien aises que cela fust ainsy, affin de couvrir aucunement la faulte de leur fille» (Ibid. Fol. 5v).


[Закрыть]. Они действительно добились своего: о предосудительном поведении девушки отныне никто не вспоминал. Более того, ее нынешнее состояние (ставшее, по мнению Анны, результатом чтения книг о других случаях одержимости[1140]1140
  «Ils eurent recours audit livre, le quel ils lisoient ordinairement… et luy faisoit lire a elle mesme, l'jnterrogeant suivant les memoires et les demandes qui sont dans leur livre» (Ibid. Fol. 12).


[Закрыть]) принесло семейству Броссье стабильный и достойный доход, поскольку за предсказания, которые якобы давала Марта (или ее демон), они получали деньги[1141]1141
  «Et ayant tant fait, et tant gaigné par ce moyen sur la creance de plusieurs ils delibererent d'aller à Orleans» (Ibid. Fol. 9).


[Закрыть]. Правда, пророчества эти касались лишь тех людей, которых наша героиня знала лично, т. е. располагала некоторой информацией об их прошлом и настоящем[1142]1142
  Ibid. Fol. 6, 7v, 8-8v, 18-18v.


[Закрыть].

Сама же Марта обрела в какой-то степени ту свободу, о которой она, вероятно, и мечтала, готовя неудавшийся побег: она превратилась в местную знаменитость, и контроль за ней со стороны отца оказался ослаблен. А потому первое, что смогла получить девушка от своего нового статуса, была любовь. Анна Шевро с негодованием передавала епископу подробности романа Марты с местным каноником, который сопровождал возлюбленную в поездках, целовал ее на глазах у всех, спал с ней, обнявшись «щека к щеке», и якобы искренне верил в ее одержимость[1143]1143
  «Mais l'on sçait fort bien, qu'elle luy a dit beaucoup de fois la conduisant à Orleans et à autre Part. Baise moy Chanoine et de fait se forçoit de le baiser, et ne pouvoit dormir qu'il n'eust sa joüe sur la Sienne, ou qu'il ne la tinst entre ses bras» (Ibid. Fol. 7).


[Закрыть]. Подобное поведение – как и побег из отчего дома – также вполне могло привести к последующему возникновению слухов о распутном образе жизни Марты. Не освященный церковью союз лишь в редчайших случаях рассматривался как законный брак[1144]1144
  Речь шла о «внецерковном» браке, который заключался в отсутствие священника и далеко не всегда считался официальным. Собственно, этот вариант был известен еще в римской Античности, но встречался он и значительно позднее: Бессмертный Ю. Л. Указ. соч. С. 30–31, 35–36, 78–79, 81–82, 146, 149.


[Закрыть], на что в свое время справедливо указывала Жанна де Брем, пытаясь отвести обвинения Бридуля де Мезьера[1145]1145
  См. выше: Глава 9.


[Закрыть]. Если же речь шла о мужчине, официально принесшем обет целибата (например, о канонике), то подобный союз считался обычным сожительством и мог закончиться либо судебным разбирательством, либо вмешательством соседей «супружеской» пары, более строго относившихся к нормам морали[1146]1146
  Факт незаконного сожительства кюре городка Ранжи с юной девушкой упоминался, в частности, в «Уголовном регистре Шатле». Именно это обстоятельство, согласно показаниям обвиняемых, явилось непосредственным поводом для их нападения на местное аббатство. В свое оправдание участники преступления заявляли, что просто хотели вернуть в отчий дом «супругу» священника: Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (1391 г.). Подобные стычки между клириками, проживавшими в конкубинате, и их соседями являлись весьма распространенным явлением на протяжении всего позднего Средневековья. См., например: Tanon L. Op. cit. P. 434; ANF. X 2a 9, fol. 132v-134v (1378 г.).


[Закрыть]. Что же касается женщины, состоявшей в подобной интимной связи, то ей чаще всего была обеспечена репутация проститутки[1147]1147
  Подобное происходило часто даже в тех случаях, когда сожитель женщины не принадлежал к церкви, о чем свидетельствует упоминавшаяся выше (см. Главу 1) история Колена Бюшерона. Он вынужден был вступить в драку со своими соседями и ранить нескольких из них, поскольку они оскорбляли его сожительницу, обзывали проституткой (femme publiquement diffamee), а затем и вовсе изнасиловали ее: ANF. JJ 102. № 130 (1371 г.).


[Закрыть].

Впрочем, как кажется, Марту Броссье такое положение дел нисколько не смущало. Как не смущал ее и тот факт, что находились люди, не только сомневавшиеся в ее болезненном состоянии, но и прямо обвинявшие ее в обмане[1148]1148
  Этих людей Марта сразу объявляла гугенотами: «Et il n'y avoit home sy hardy quil osast dire qu'elle n'estoit possedéë, d'autant qu'elle disoit et qu'elle en estoit advertie, cestuy estre huguenot» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 6).


[Закрыть]. Ибо слишком многие – как и влюбленный каноник – верили ей и призывали найти и сжечь ведьму, которая заставила Марту так страдать[1149]1149
  «Quant à ceux qui l'ont conjuréë, l'ont a assistéë, et qui ont dit qu'elle estoit posedéë, et qu'il falloit brusler la Sorciere, le pere et la mere… les recevoient en leur Logis» (Ibid. Fol. 6v).


[Закрыть]. Но почему выбор Броссье в данном случае пал именно на Анну? На этот вопрос обвиняемая не давала в своем письме точного ответа, замечая лишь, что причиной вражды стала ненависть, которую Марта испытывала к ней и к ее сестре[1150]1150
  «Certaine rancune qu'elle porte à une mienne Soeur, et à moy» (Ibid. Fol. 14).


[Закрыть].

Более детальные сведения о непростых отношениях, сложившихся между двумя семействами, мы можем найти в следующем документе, происходящем из той же рукописи, – из анонимных «Рассуждений о мошенничестве Марты Броссье». Этот трактат был написан человеком, который верил в невиновность Анны Шевро и сочинил весьма пространный текст в ее поддержку[1151]1151
  Discours contre les jmpostures de Marthe Brossier, pretendue demoniaque // Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 39–61.


[Закрыть]. С точки зрения автора, причина ненависти, которую испытывали все без исключения представители семейства Броссье к Анне, заключалась в разочаровании, постигшем их после несостоявшейся свадьбы старшей из дочерей, Сильвины.

Как и Анна Шевро, ее неизвестный защитник подробно описывал в своем тексте материальное положение Жака Броссье, неспособного из-за полнейшего разорения дать за своими дочерями сколько-нибудь достойное приданое[1152]1152
  Ibid. Fol. 41-41v.


[Закрыть]. Сильвину тем не менее выдать замуж все же попытались, однако сир Робер Уппо и его супруга, бывшая как раз сестрой Анны, воспротивились союзу своего племянника с девушкой из обедневшей семьи, чем и породили «смертельную ненависть» (haine mortelle) со стороны Броссье[1153]1153
  «Et d'autant que ladicte Marthe et ses parens portoient une haine mortelle a une fille nommee Anne Chevriou et a une sienne soeur femme du Sire Huppeau, pour avoir empesche le marriage d'un certain leur neveu avec la soeur aisnee de ladicte Marthe, come chacun scait» (Ibid. Fol. 43).


[Закрыть].

Как отмечал анонимный автор, все жители Роморантена в деталях знали эту историю, а потому никто не удивился, когда Марта обвинила именно Анну в наведении порчи, ведь наличие старшей незамужней сестры полностью лишало ее саму надежд на заключение брака[1154]1154
  «Elle se delibera de luy imposer ce crime et de l'accuser de l'avoir ensorcellee. Le but de son jntention estant que on la pourroit faire mourir» (Ibid.). Вероятно, Марта не могла напрямую обвинить сестру Анны, учитывая высокое социальное положение ее супруга, сира Уппо.


[Закрыть].

Помимо интересных подробностей, касавшихся отношений семейств Уппо и Броссье, наш автор также сообщал новые факты о жизни самой Марты в Роморантене. Так, из его текста мы узнаем, что, лишившись возможности выйти замуж и освободиться от контроля отца, девушка в какой-то момент собралась даже уйти в местный монастырь Гратиньи, однако и эта попытка провалилась из-за отсутствия у Жака Броссье средств для уплаты вступительного взноса[1155]1155
  «Et se delibera a quelque prix en fut de quitter et sortir hors de la maison de son Pere. Et luy print en fantasie destre Religieuse et en pria son Pere lequel en parla aux Abbesse et Religieuses de Gratigny. Toutesfois Ils ne se peuvent accorder» (Ibid. Fol. 41v).


[Закрыть]. Вот почему, по мнению автора, Марта сбежала из дома, намереваясь зажить самостоятельной жизнью вдали от родных[1156]1156
  «Ce qui occasiona ladicte Marthe de se contester plus que jamais. De telle sorte que un jour entre les autres il advint que cette Marthe se desguisa, coupa ses cheveux, print habit d'un homme et sort avec jceluy hors la maison de son Pere et hors la Ville» (Ibid. Fol. 41v).


[Закрыть]. Потерпев неудачу, она прибегла к последнему средству и объявила себя одержимой, дабы загладить свой проступок и избавиться от вызванного им позора[1157]1157
  «Ne desiroient que de pouvoir couvrire cette faute de quelque pretexte et recouvrir son honneur. Et ne sachant par quel moyen Elle se delibera de faire la Demoniaque. Et faire courir le bruict qu'elle avoir esté ensorcellée» (Ibid. Fol. 42v).


[Закрыть].

Однако – и здесь наш автор расходился с Анной Шевро в оценках – между Мартой и ее родителями имел место настоящий заговор: они вместе задумали сей грандиозный обман, обретя поддержку у уже известного нам каноника, а также у приходского кюре, который по неизвестным причинам испытывал личную ненависть к семейству Уппо. Оба священника почти каждый день столовались в доме Броссье и, хотя они были совершенно неграмотными и уж тем более не имели права проводить сеансы экзорцизма, поскольку не могли отличить истинные признаки одержимости от ложных, постоянно во всеуслышание заявляли о том, что в Марту вселился демон[1158]1158
  «Et pour ce faire saccosta de quelques Prestres de la ville de Remorantin fort ignorans et principalement d'un Chanoine qui ne savoit pas lire et du Curé qui s'y employa plus affectionnement qu'il ne devoit pour la haine qu'il portoit au Sire Robert Huppeau. Lesquels banquettoient ordinairement en la Maison et leur faisoit entendre que sadicte fille estoit possedée de l'Esprit maling. Et adjoustoient qu'ilz en avoient veu beaucoup de signes lesquelz estoient faux» (Ibid. Fol. 44v-45).


[Закрыть].

Сама девушка также поначалу крайне неумело «имитировала одержимость» (faire la Demoniaque) и могла лишь кривляться и гримасничать[1159]1159
  «Il faut noter qu'a lors ladicte fille estoit encores fort jgnorante en cette affaire et scavoit fort peu que c'est que faire la Demoniaque» (Ibid. Fol. 45v).


[Закрыть]. Она совершила явную ошибку, заявив, что пребывает в таком состоянии последние 30 лет: собственная мать напомнила ей о ее возрасте, и девушка сократила этот срок до 25, а затем до 22 лет[1160]1160
  «Sa mere qui estoit presente luy dist va va sotte, tu n'es pas si vieille que cela. Lors elle replicqua qu'il y en avoit vingt cinq, et puis elle a encore dict… vingt deux» (Ibid. Fol. 46v).


[Закрыть]. Впоследствии, впрочем, кюре и каноник помогли Марте узнать об одержимых побольше: они принесли ей книгу, которую постоянно читали в доме Броссье в течение 7 или 8 месяцев и в которой рассказывалось о казусе 16-летней Николь Обри из Лана, остававшейся одержимой на протяжении двух лет (1565–1566 гг.)[1161]1161
  «Et a lors ils apporterent le livre qui a esté faict de la possession et delivrance de ladicte Obry et le lisoient ordinairement dedans la Maison et en la presence de ladicte Marthe… et y a bien esté Sept ou huict Mois» (Ibid. Fol. 47). О том же сообщалось в письме Анны Шевро (см. прим. 5 на с. 338). Следы этой информации мы находим и в трактате Мишеля Мареско (см. прим. 7 на с. 327).


[Закрыть]. Именно оттуда Марта якобы почерпнула все свои познания: особенности поведения истинных одержимых, имена злых духов, приемы имитации голосов животных. Она научилась притворяться мертвой, высовывать язык, разевать рот, изображать судороги и конвульсии и прочее. Она даже выучила несколько латинских слов, хотя в действительности не знала ни латыни, ни греческого, ни иврита[1162]1162
  Ibid. Fol. 47v-48.


[Закрыть]. Как отмечал наш анонимный автор, книга служила в семействе Броссье чем-то вроде наглядного пособия, которым они продолжали пользоваться и во время своих многочисленных путешествий по стране[1163]1163
  «Et eux le lisant tout ce quils voyoient qui avoit esté demandé a ladicte Nicole Obry ils le demandoient a ladite Marthe et elle respondoit conformement et ainsy quelle voyoit estre escript dans ledit livre» (Ibid. Fol. 47). Подробнее о деле Николь Обри из Вервена (диоцез Лана) см.: Sluhovsky M. A Divine Apparition or Demonic Possession?; Тогоева О. И. «Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек…»: Демоны одержимых во Франции XVI века // In Umbra: Демонология как семиотическая система / отв. ред. и сост. Д. И. Антонов, О. Б. Христофорова. Вып. 5. М., 2016. С. 239–258. Какой именно книгой, посвященной этой одержимой, пользовалось семейство Броссье, сказать затруднительно, поскольку ее история излагалась сразу в нескольких сочинениях, имевших широкое хождение во Франции. Наиболее полным из них являлся сборник, выпущенный Жаном Булезом и включавшим как показания свидетелей и заключения врачей и экзорцистов, так и королевские, епископские и муниципальные указы, касавшиеся Николь: Boulaese J. Le tresor et entiere histoire de la triomphante victoire de corps de Dieu sur l'esprit maling Beelezebub, obtenuë à Laon l'an mil cinq cens soixante six. P., 1578. В этот сборник оказались помещены также опубликованные ранее сочинения Ж. Булеза, посвященные данному случаю одержимости, и трактат Кристофля де Эрикура: Boulaese J. L'abbregee histoire du grand miracle par nostre Sauveur et Seigneur Iesus-Christ en la saincte Hostie du Sacrement de l'Autel, faict à Laon 1566. P., 1573; Idem. Le manuel de l'admirable victoire du Corps de Dieu sur l'Esprit maling Beelezebub. P., 1575; Hericourt C. de. L'histoire de la Sacree victoire, obtenue a Laon, contre Beelezebub par la realle presence du precieux corps de nostre Sauveur et Seigneur Jesus-Christ. L., 1569. Кроме того, Жан Булез издал краткую историю Николь Обри и сам перевел ее на латинский, итальянский, испанский и немецкий языки: Boulaese J. Le miracle de Laon en Laonnoys. Cambray, 1566. Любое из этих сочинений могло стать доступным Марте Броссье и ее родным.


[Закрыть]. (Илл. 50)

В целом оба текста – и письмо Анны Шевро и анонимные «Рассуждения» – предлагали своим читателям весьма близкие друг другу версии жизни Марты Броссье в родном Роморантене и описание причин, подвигших ее на мошенничество. Любопытно тем не менее отметить, что никто из исследователей, которые обращались к данным архивным документам, никогда не задавался вопросом, который, как мне кажется, лежит на поверхности. Кто на самом деле был автором этих текстов? Робер Мандру, Сара Фербер, Анита Уокер и Эдмунд Дикерман рассматривали авторство Анны Шевро как само собой разумеющееся, учитывая то обстоятельство, что именно ее имя стояло в заголовке первого письма[1164]1164
  Mandrou R. Op. cit. P. 164; Walker A. M., Dickerman E. H. Op. cit. P. 536; Ferber S. Demonic Possession in Early Modern France. P. 40–41.


[Закрыть]. Однако сравнение двух сочинений выявляет не просто равную степень информированности их авторов, но и их практически полное текстуальное совпадение: последовательность изложенных фактов оказывалась здесь идентичной, многие фразы не только сообщали об одном и том же событии, но и делали это теми же словами[1165]1165
  Можно сравнить, к примеру, описание тяжелого материального положения Жака Броссье в обоих текстах: «Jacques Brossier pere de ladite Marthe Brossier, a esté un homme assés aysé, et qui a eu honnestes moyens, desquels il est maintenant descheu, et les a perdus, tant à cause des guerres, pertes de Procés, que autres accidents» (Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 3) = «Jacques Brossier Pere de ladite Marthe, a esté un homme asses aysé et qui a eu dhonnestes moyens, desquels Il est maintenant descheu, et les a perduz tant acause des Guerres perte de Proces que autres accidens» (Ibid. Fol. 41). Идентично и описание буйного состояния Марты, в котором она пребывала, узнав, что по причине бедности семьи замуж ей не выйти: «Se voyant quasi hors d'Espoir d'estre mariéë n'estant que la troisieme… elle en seroit venue toute frenetique comme l'on a opinion… on l'a toujours veüe depuis quelques temps estre fort triste et solitaire» (Ibid. Fol. 3v) = «Se voyant quasy hors despoir d'estre mariée n'estant que la troisieme… elle en seroit devenue toute frenetique comme lon a opinion… lon l'a tousjours veue depuis quelques temps estre fort triste et solitaire» (Ibid. Fol. 41-41v).


[Закрыть]. Письмо Анны Шевро было короче и, очевидно, представляло собой первую версию того же самого текста, что и «Рассуждения о мошенничестве Марты Броссье», которые являлись его несколько более пространным вариантом. Следовательно, послание на имя Пьера де Гонди было написано раньше, однако автором обоих посланий вполне мог выступать один человек, либо (что вероятнее, учитывая стиль и общую грамотность) второй автор (писец) использовал письмо епископу Парижскому в качестве образца.

Следует также отметить, что первый текст составлял очень образованный человек и, скорее всего, это был мужчина, учитывая пассаж о слабости женщин и их предрасположенности к контактам с Нечистым: подобные рассуждения мы находим практически в любом демонологическом сочинении эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени[1166]1166
  Подробнее см.: Тогоева О. И. «Мужская» и «женская» одержимость; Она же. Короли и ведьмы. С. 119–142.


[Закрыть]. Возможно, автором письма на имя Пьера де Гонди стал какой-то представитель церкви, проживавший в Роморантене и симпатизировавший Анне Шевро, или же, к примеру, местный специалист по составлению писем о помиловании[1167]1167
  О технике составления писем о помиловании см. выше: Глава 2.


[Закрыть]. Возможно также, что инициаторами подобного обращения выступили члены семьи Уппо, глава которой оказался в состоянии оплатить подобную услугу. Однако в любом случае автор и/или заказчик являлись крайне информированными людьми: они в деталях изучили жизнь Марты Броссье в родном городе, они располагали информацией обо всех ее перемещениях по стране и о том, что окончательное решение по ее делу будет выносить епископ Парижский. Вероятно также, что у них на руках имелись копии всех полученных семейством Броссье сертификатов, поскольку они точно знали о результатах ее освидетельствования в Орлеане, Клери, Сомюре и Анже[1168]1168
  Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 2-2v, 9-11v, 15v-16, 17v-18. Мы можем легко проверить достоверность собранной сторонниками Анны Шевро информации, поскольку все полученные Жаком Броссье сертификаты оказались скопированы в уже знакомом нам кодексе 18453 из Национальной библиотеки Франции: Ibid. Fol. 63–65, 72-72v (сертификаты из Орлеана); Fol. 65v-67, 73-74v (сертификаты из Клери); Fol. 68-71v, 83v-88v (сертификаты из Сомюра); Fol. 75–83 (сертификаты из Анже).


[Закрыть]. Получить эти копии наши автор и/или заказчик могли либо у магистратов Роморантена, либо – что более вероятно – у представителей местного духовенства, которые находились в контакте (официальном или частном) со своими коллегами из названных выше городов. Как мне представляется, именно это обстоятельство сближало автора письма, посланного Пьеру де Гонди, с автором «Рассуждений о мошенничестве Марты Броссье».

Несмотря на то, что имя этого последнего остается неизвестно, мы – как и в первом случае – можем совершенно точно сказать, что это был житель Роморантена. Он также детально изучил жизненный путь Марты и был отлично информирован о перемещениях семейства Броссье. Кроме того, вполне вероятно, что наш второй автор являлся представителем церкви, поскольку он исключительно много знал (и писал) о самом явлении одержимости и о процедуре изгнания демонов[1169]1169
  Ibid. Fol. 42v-43v, 44, 45v-48v.


[Закрыть]. Подобный интерес к данной проблеме был, насколько я могу судить, отличительной чертой весьма специфической части французского общества – демонологов-практиков, т. е. священников, проводивших сеансы экзорцизма. Именно такими авторами являлись Пьер де Берюль на момент создания трактатов о Марте Броссье; Шарль Блендек, описавший пять случаев одержимости, имевших место в Суассоне в 1582 г.[1170]1170
  Подробнее о Шарле Блендеке см.: Junod S. Op. cit.; Тогоева О. И. «Мужская» и «женская» одержимость.


[Закрыть]; Жан Булез и Кристофль де Эрикур, составившие подробнейшие отчеты о случае одержимости упоминавшейся выше Николь Обри[1171]1171
  См. прим. 1 на с. 347.


[Закрыть]. Кроме того автор «Рассуждений» с большим знанием дела рассказывал об особенностях самой процедуры экзорцизма, которому подвергалась Марта в разных городах, а также детально излагал выводы, к которым приходили тамошние экзорцисты[1172]1172
  Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 40, 49v-51v, 54v-55, 57-59v, 61.


[Закрыть]. Таким образом, в защиту Анны Шевро мог выступить один из представителей духовенства Роморантена, который хорошо знал и обвиняемую, и ее обвинителей, лично присутствовал при всех описанных им событиях, а потому имел – на основании собственного опыта – право сомневаться в одержимости Марты. Впрочем, нельзя исключать и того, что он оказался подкуплен членами семейства Уппо – точно так же как местные кюре и каноник были ранее подкуплены Жаком Броссье…

Так или иначе, но «Рассуждения» и письмо на имя Пьера де Гонди предлагают нам совершенно иную версию жизни нашей главной героини. Для роморантенских авторов ее случай вовсе не являлся громким политическим делом. Они видели в нем обычное мошенничество, в котором были замешаны все члены семейства Броссье, желавшие улучшить свое тяжелое материальное положение и вернуть репутацию, утраченную в связи с бегством Марты из дома. На то, что речь шла об обычном обмане, указывала и еще одна важная деталь, на которую исследователи не обращали до сих пор внимания. Согласно источникам, происходящим из Роморантена, девушка сама объявила себя одержимой либо это сделали ее родственники[1173]1173
  Как отмечал автор письма к Пьеру де Гонди: «Ladite Marthe entra en cette mesme opinion, ou quoy que ce soit elle le feignist, et estant en cette opinion elle desiroit et prioit que on l'a conjurast» (Ibid. Fol. 5v). Автор «Размышлений о мошенничестве Марты Броссье» был более категоричен: «Elle se delibera de faire la Demoniaque» (Ibid. Fol. 42v).


[Закрыть]. Оба эти варианта являлись абсолютно незаконными, поскольку засвидетельствовать состояние одержимости, как уже говорилось выше, имели право лишь официально назначенные лица – представители церкви, специалисты по демонологии и экзорцизму.

Автор «Размышлений» полагал, что изначально Жак Броссье и не думал прибегать к подобному освидетельствованию, надеясь, что судебный процесс, возбужденный им против Анны Шевро, закончится для нее смертным приговором[1174]1174
  «Et pour ce se delibera… de prouver que sa fille estoit possedée de l'Esprit maling ne pensant toutesfois que cela deust venire à une si grande consequence» (Ibid. Fol. 44v).


[Закрыть]. В этом случае семья могла бы объявить Марту счастливо избавившейся от демонов, как это случилось с легковерными жительницами Роморантена после казни трех местных «ведьм». Однако события стали развиваться по совсем иному сценарию: несмотря на годовое тюремное заключение, Анна не собиралась давать признательные показания и, напротив, начала сбор информации по делу, дабы как следует подготовиться к слушаниями[1175]1175
  Возможно, именно с этим этапом следствия мы должны связать появление письма на имя епископа Парижского и «Рассуждений о мошенничестве Марты Броссье», написанных в защиту Анны Шевро.


[Закрыть]. Обман, к которому столь удачно прибегло семейство Броссье, затягивался, а потому требовались все новые и новые доказательства одержимости Марты, и отец с дочерьми устремился на их поиски в другие города.

Девушку, тем не менее, далеко не везде признавали одержимой. Среди усомнившихся оказался, в частности, епископ Анже, предложивший Марте отведать хлеба, якобы окропленного святой водой, от которого она отказалась, а также поднесший ей «реликвии», в действительности являвшиеся костями овцы, от которых она отшатнулась как от подлинных[1176]1176
  Ibid. Fol. 57v-58v.


[Закрыть]. В Орлеане Жаку Броссье также не удалось получить для дочери надлежащий сертификат, поскольку члены местного капитула не сошлись во мнении с представителями канониката относительно ее состояния[1177]1177
  Ibid. Fol. 50–52, 54v-55v.


[Закрыть]. Опасность раскрытия обмана (и последующего нового скандала) повисла над семьей Марты, которая предприняла, по словам автора «Рассуждений», «последнее усилие» и отправилась в Париж с целью добиться признания у Пьера де Гонди и его коллег[1178]1178
  «Et c'est pourquoy encores il s'est deliberé de faire ce dernier effort» (Ibid. Fol. 61, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Вот только в столице Франции семейство Броссье попало в водоворот сугубо политических событий, в самый эпицентр борьбы «спиритуалов» и «политиков» – и одержимость Марты приобрела уже не частный, а вполне публичный характер – тот самый, что прочитывался по получившим широкое распространение сочинениям парижских интеллектуалов. Настоящее Марты Броссье оказалось, таким образом, практически полностью оторванным от ее прошлого, о котором – в весьма искаженном виде – отныне напоминала всего одна фраза из «Дневника» Пьера де л'Этуаля.

Но каково же было будущее героев всей этой истории? Что произошло после вынесения приговора Парижским парламентом?

Прежде всего стоит сказать несколько слов об Анне Шевро. Проведя более года в заключении и получив серьезную поддержку от своих сторонников (будь то члены ее семьи или представители местного духовенства), она, насколько можно понять, избежала смертного приговора и вышла на свободу. На это, пусть и косвенно, указывала фраза из уже знакомых нам «Рассуждений», автор которых в заключение отмечал, что Анна «была оправдана»[1179]1179
  «Ladicte Chevrou est justiffiée de ladite Calomnie» (Ibid.).


[Закрыть].

Что касается самой Марты, то о ее дальнейшей судьбе нам известно чуть больше. Согласно приговору парламента, она действительно вернулась в родной город, где вплоть до декабря 1599 г. находилась под надзором властей. Однако затем, благодаря поддержке Александра де Ларошфуко, настоятеля монастыря Сен-Мартен в Рандане (Овернь) и родного брата епископа Клермонтского Франсуа (будущего кардинала де Ларошфуко), нашей героине удалось бежать из Роморантена[1180]1180
  В Ms. fr. 18453 сохранилась копия донесения парижских официалов Комартена и Мирона, посланных на поиски Марты и доложивших в столицу о своей неудаче в ее поимке: Pièces concernant Marthe Brossier, de Romorantin. Fol. 100.


[Закрыть]. Новый покровитель вывез ее вместе с отцом и старшей сестрой Сильвиной сначала в Авиньон, а оттуда – в Рим, дабы подтвердить одержимость молодой женщины в папской курии[1181]1181
  Thou J.-A. Op. cit. P. 11–12.


[Закрыть]. Шестнадцатого апреля 1600 г. Марта прибыла в Ватикан, однако аудиенции у понтифика не получила. Этому отказу предшествовали весьма активные переговоры, которые по приказу Генриха IV провел кардинал Арно д'Осса с французскими иезуитами, проживавшими в Риме и приютившими у себя семейство Броссье. При личной встрече с братом Жаком Сирмоном 16 апреля кардинал намекнул ему «как другу» (l'avois adverty en amy), что поддержка этой мошенницы и ее родных, поведение которых создает угрозу для отношений французского короля с папой римским, может стоить иезуитам права вернуться в королевство, откуда они были изгнаны в 1594 г. Утром 17 апреля д'Осса получил личную аудиенцию у Климента VIII и убедил его ничего не предпринимать в отношении Марты Броссье, не посоветовавшись с ним самим[1182]1182
  Lettres de l'illustrissime et reverendissime cardinal d'Ossat, évesque de Bayeux. Au roy Henry le Grand, et à monsieur de Villeroy. Depuis l'année 1594 jusques à l'année 1604. P., 1624. Р. 412–415.


[Закрыть]. Таким образом, как уверял кардинал Генриха IV в письме от 9 мая 1600 г., девушка более не представляла ни интереса, ни какой бы то ни было опасности для Французского королевства, поскольку превратилась в Италии в «объект для насмешек, который заставляет смеяться абсолютно всех, даже самых простых и доверчивых людей»[1183]1183
  «Il m'a esté rapporté que ce n'est rien qu'un pur badinage, qui fait rire jusques aux plus simples et aux plus credules» (Ibid. Р. 429).


[Закрыть]…

* * *

И здесь история Марты Броссье заканчивается. Мы уже никогда не узнаем о ее дальнейшей судьбе: с кем и какие отношения связывали ее в Италии, вернулась ли она когда-нибудь в родной Роморантен и что стало с ее семьей. Однако благодаря имеющимся у нас архивным документам жизнь этой француженки предстала перед нами в совершенно ином свете, нежели ее изображали в тех официальных сочинениях, которые получили широкое распространение не только в самом королевстве, но и за его пределами[1184]1184
  В частности, трактат Мишеля Мареско Discours veritable sur le faict de Marthe Brossier был практически сразу после публикации переведен на английский язык Абрахамом Хартвелом-младшим, антикваром и членом Парламента: A True Discourse upon the Matter of Martha Brossier of Romorantin, Pretended to be Possessed by a Divell / Transl. by A. Hartwell. L., 1599. Перевод был осуществлен в связи с полемикой, развернувшейся в Англии второй половины XVI в. между пуританами и католиками относительно практики экзорцизма. Подробнее см.: Серегина А. Ю. Одержимость и гендерные репрезентации в английской религиозной полемике конца XVI в. // Адам и Ева. Альманах гендерной истории. 2014. Вып. 22. С. 168–182. Позднее, нежели в Англии и Италии, в конце XVII – первой половине XVIII в., история Марты Броссье получила широкую известность в Испании: Duqueroix F. Marthe Brossier de Romorantin dans le théâtre espagnole du XVIIIe siècle. P., 1956.


[Закрыть]. Располагай мы только ими, и казус Марты Броссье так и остался бы для нас еще одной иллюстрацией сложной политической и религиозной обстановки, сложившейся во Франции накануне и сразу после принятия Нантского эдикта. Тексты, имевшие «локальное» происхождение, позволили нам, тем не менее, рассмотреть эту историю под совершенно иным углом зрения.

Мы увидели молодую женщину, более всего в жизни желавшую избавиться от опеки семьи, обрести хоть какую-то личную свободу и стремившуюся достичь своей цели любыми законными (как уход в монастырь) и незаконными (как побег из дома) средствами. Только третья попытка Марты оказалась успешной, и она получила – пусть и ненадолго – внимание и уважение окружающих и даже любовь, о которой в силу обстоятельств не могла и мечтать. Одержимость, избранная ею как сознательная стратегия поведения, послужила ей в полной мере, ведь она нашла поддержку даже у своих родственников, с удовольствием воспользовавшихся сложившейся ситуацией. Мошенничество, которым столь успешно занималось семейство Броссье, позволило им забыть не только о позоре, который принес им побег дочери, но и о материальных трудностях, преследовавших их на протяжении многих лет. Вот только замуж ни одна из сестер Броссье, похоже, так и не вышла…

Впрочем, история нашей героини заставляет задуматься не только о том, на какие хитрости порой отваживались простые обыватели в погоне за счастьем. В неменьшей степени она свидетельствует, что порой самая, казалось бы, мелкая деталь, встреченная нами в источниках и незамеченная поколениями исследователей именно в силу ее незначительности, может оказаться решающей при анализе сюжета, которому посвящены многочисленные документы и десятки исследований и в котором вроде бы не осталось ничего нового и интересного. Именно такой деталью стало в казусе Марты Броссье мимолетное упоминание о ее возможных занятиях проституцией, позволившее связать воедино два совершенно разных корпуса имеющихся в нашем распоряжении документов и обнаружить за традиционным рассказом о трудностях принятия Нантского эдикта историю совершенно конкретной молодой женщины, историю ее переживаний и борьбы за личное счастье.