Текст книги "Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики"

Но поскольку иногда случается так, что один мужчина желает согрешить против природы с другим, мы повелеваем, чтобы те, кто совершил этот грех, кем бы они ни были, если это [преступление] доказано, были бы оба публично кастрированы, а на третий день повешены за ноги до наступления смерти, и чтобы их тела никогда не были преданы земле[537]537
  «Pero porque mal pecado alguna vez aviene, que home codicia à otro por pecar con él contra natura: mandamos, que qualesquier que sean, que tal pecado fagan, que luego que fuere sabido, que amos à dos sean castrados ante todo el pueblo, è despues, à tercer dia, sean colgados por las piernas fasta que mueran, è nunca dende sean tollidos» (Fuero Real // Coleccion de codigos y leyes de España / Ed. por A. Aguilera y Velasco, E. Pinel. Madrid, 1865. T. 1. P. 259).


[Закрыть].

Возможно, как и при наказании «бегом» за адюльтер, в данном случае в «Кутюмах Тулузы» сказывалось влияние пиренейской правовой традиции, в свою очередь перенявшей многие нормы уголовного судопроизводства из Византии. Здесь, начиная с VI в., мужеложество также признавалось преступлением и наказывалось соответствующе[538]538
  «Item lex Iulia de adulteriis coercendis, quae non solum temeratores alienarum nuptiarum gladio punit, sed etiam eos, qui cum masculis infandam libidinem exercere audent» (Institutes 4.18.4, курсив мой. – О. Т.). Исследователи отмечают, что точное значение выражения «наказать мечом» остается в данном случае неясным, поскольку при Юстиниане за мужеложество карали и смертной казнью, и кастрацией: Moorhead J. Justinian. L.; N.Y., 1994. P. 36; Boswell J. Op. cit. P. 70–71, 127, 171–173.


[Закрыть]. Вот почему кастрация упоминалась и в Livre de Jostice et de Plet: данный сборник кутюм в действительности являлся частичным пересказом законодательства Юстиниана[539]539
  Foviaux J. Livre de Jostice et de Plet // Dictionnaire des lettres françaises. P. 955–958.


[Закрыть].

Тем не менее, как показывают конкретные судебные казусы и нормативные юридические документы более позднего времени, во Франции данная норма не прижилась, и основным наказанием за нетрадиционные сексуальные отношения здесь являлось сожжение заживо (хотя, повторюсь, суть этих отношений так и оставалась непроясненной)[540]540
  Возможно, данная традиция брала свое начало в «Капитулярии Карла Великого 779 г.»: «Haec porro indicia et evidentes vindictae declarant, quam detestabile et exsecrabile apud divinam maiestatem hoc vitium extet. Scimus enim, quoniam talium criminum patratores lex Romana, quae est omnium humanarum mater legum, igni cremari iubet» (Benedicti capitularia / Hrsg. von G.H. Pertz // MGH. Leges. Hannoverae, 1837. Bd. 2 (2). S. 17-158, здесь S. 156, курсив мой. – О. Т.). В действительности капитулярий являлся подделкой второй половины IX в., которую традиционно приписывают авторству Бенедикта Левита, дьякона из Майнца.


[Закрыть]. Именно так предлагал поступать с содомитами Жан Бутейе, многие годы прослуживший королевским бальи в Турне, а под конец жизни ставший советником в Парижском парламенте. Его сборник обычного права «Деревенская сумма» (Somme rural, 1393–1396 гг.) не только являлся одним из наиболее авторитетных сочинений XIV в., но выдержал 23 издания на протяжении XV–XVII вв.[541]541
  Foviaux J. Jean Bouteiller // Dictionnaire des lettres françaises. P. 751–753.


[Закрыть] Давая определение содомии как преступления «противного человеческой природе, которое не следует совершать ни мужчине, ни женщине»[542]542
  «La dixneufiesme manière si est crime de sodomite, si comme de faire contre tout fait de nature humaine, et que n'à homme n'à femme naturellement appartient à faire» (Bouteiller J. Somme rural, ou Le Grand Coustumier general de pratique civil et canon / Ed. par L. Charondas Le Caron. P., 1611. P. 173).


[Закрыть], Бутейе добавлял, что виновных в нем следует вздернуть на виселице, а тела их сжечь[543]543
  «Ceux convaincus d'un tel crime furent condamnez à estre pendus et estranglez, et leurs corps bruslez avec leur procès, à fin d'en abolir la detestable mémoire» (Ibid. P. 179).


[Закрыть].

Удивительно, что при таком внимании к данному преступлению со стороны составителей сводов обычного права Франции, в королевском законодательстве XIII–XV вв. о содомии и ее преследовании не говорилось ни слова. Возможно, подобное замалчивание могут отчасти пояснить слова того же Жана Бутейе, писавшего, что это правонарушение «столь отвратительно, что людям не следует ни знать, ни говорить о нем»[544]544
  «Ce crime de Sodomie est grandement detestable, et ne devroit estre cogneu ne nommé entre les hommes» (Ibid.).


[Закрыть]. Даже когда «Большие французские хроники» повествовали об Аденольфо IV д'Аквино, графе Ачерре, наместнике Карла II Анжуйского (1248–1309) в Провансе, которого объявили в 1294 г. «жестоким содомитом и предателем своего сеньора» и отправили на костер, предварительно проткнув металлическим прутом, конкретный состав его преступления широкой аудитории не сообщался[545]545
  «Et en ycelui an aussi, le conte d'Aucuerre en Puille, lequel le roy Charles, le roy de Cecille, avoit establi garde de sa conté de Prouvence, fu trouvé et esprouvé très pesme sodomite et traitre de son seigneur, et fu pris par le commandement du roy, et fu, de son derrière jusques à la bouche, en une broche de fer ardant transfichié, et après fu ars» (Grandes chroniques de France / Ed. par J. Viard. T. 8. P., 1934. P. 153–154, курсив мой. – О. Т.). Подробнее об этом процессе см.: Dunbabin J. Treason, sodomy, and the fate of Adenolfo IV, count of Acerra // Journal of Medieval History. 2008. T. 34. P. 417–432; Idem. The French in the Kingdom of Sicily, 1266–1305. Cambridge, 2011. P. 242–244.


[Закрыть]. (Илл. 26)

Так или иначе, но полное отсутствие упоминаний о содомии во французских ордонансах, безусловно, связано с тем фактом, что и соответствующая практика Парижского парламента – центрального королевского суда страны – также была в этот период более чем скромной. Кроме того, как мы уже успели убедиться, в тех редких случаях, когда подобные дела все же фиксировались в уголовных регистрах, в них – как и в сборниках кутюм – отсутствовало внятное описание самого состава преступления, что не позволяет нам с уверенностью говорить о том, шла ли речь именно о гомосексуальных отношениях или же о каком-то ином девиантном поведении. Та же ситуация наблюдалась в церковных судах, обладавших правом светской юрисдикции, или, к примеру, в суде парижского прево, заседавшего в Шатле. Так, мы уже никогда не узнаем о конкретном составе преступления, совершенного неким Жанно Шико: краткая запись в регистре аббатства Сен-Жермен-де-Пре за 1307 г. сообщала лишь о его аресте «по обвинению в содомии», что не позволяет нам приблизиться к пониманию сути данного дела[546]546
  «L'an mil ccc et sis, le dimanche devant la Chandeleur, fu ars Jehannot Chicot, de Vermenton, pour cas de bouguerrie, et fut jugié par le conseil de l'église, presenz, Richart de Vannes, Robert de Bernay, Robert Billbaut, Guillemin du Celier, Raoul Riote» (Tanon L. Op. cit. P. 428, курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Что же касается «Уголовного регистра Шатле» конца XIV в., то все преступления, представленные в нем и характеризуемые как «содомия» (bougrerie), на поверку оказывались связаны со скотоложеством и не имели отношения к гомосексуализму, хотя и описывались исключительно подробно[547]547
  «Item, dist que, lui estant en l'aage de XVI ans ou environ, ainsi qu'il gardoit, assez près de la ville où il fu nez, les bestes aus champs, c'est assavoir: vaches, jumens, ainesses, il, par X fois et plus…, a eu compaignie à icelles bestes, ainsi comme icelles bestes estoient couchiées au champs… et aussi aucunes autres fois a eu afaire et compaignie ausdictes bestes ainsi que elles estoient couchées es estables. Dist aussi que, à une chienne qu'il menoit avecques lui aus champs pour garder icelles bestes, il a eu afaire et compaignie à icelle chienne par pluseurs fois… Veue la confession duquel Estienne Blondel… fut dit et délibéré, et condempné icellui Estienne à estre ars au devant de la justice comme bougres» (Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 1. P. 112, курсив мой. – О. Т.). См. другие примеры: Ibid. Т. 1. Р. 186–188, 566–567; Т. 2. Р. 273–274. Все эти пространные показания были, тем не менее, получены под пыткой, что заставляет сомневаться в их правдивости.


[Закрыть].

* * *

На этом фоне уникальность процесса Раймона Дюрана становится заметной не только по причине совершенно ясного и недвусмысленного обвинения, выдвинутого против него. В регистре Парижского парламента оказался в малейших деталях описан сам состав его преступления, т. е. события, происходившие под покровом ночи в спальне господина прокурора. Вот что в действительности рассказал Перро Фавареск столичным судьям, собравшимся выслушать его 30 июля 1333 г.:

И заявил, поклявшись [в том], что однажды ночью,… когда его хозяин лежал в постели в доме его матери в Вильфранше, он (Перро. – О. Т.), по приказу своего господина, долго массировал ему ноги и член, который от этого сильно напрягся. А после, однажды воскресным вечером, во время прошлогоднего поста…, когда он раздел и уложил своего хозяина в постель… и хотел покинуть его, дабы и самому лечь спать…, господин окликнул его и велел, чтобы он разделся и лег с ним [в постель] полностью голым. Он решительно отказывался, но в конце концов согласился, подчиняясь приказу хозяина, раздеться и лечь [в постель] со своим господином полностью голым. И как только он лег, его хозяин навалился на него и [начал] целовать и крепко обнимать. И залез на него [верхом], как если бы [Перро] был женщиной, и просунул свой эрегированный член ему между ног, поближе к гениталиям, и начал двигать им взад и вперед, как если бы находился с женщиной. И гладил его бедра и терся о них членом, и [происходило это] против воли [самого Перро][548]548
  «Et dit par son serement que, une nuyt… quant son maistre fu couchié en son lit à Villefranche en l'ostel de sa mere, il qui parle, par le commandement de sondit maistre li frota les jambes moult longuement et le vit que il avoit bien tendu. Et après ce, à un dymenche au soir, à une journée en karesme derrenierement passé,… quant il qui parle ot deschaucié et couchié sondit maistre pour soy aler couchier en son lit… sondit maistre le rappella et li commanda que il se despoillast et se couchast tout nu avecques lui. Et il qui parle le refusa moult, mais à la parfin il convint, par le commandement son maistre, que il se despoillast et se couchast tout nu avec sondit maistre. Et si tost comme il fu couchié, sondit maistre se traist par devers li qui parle et le baisa et embraça moult forment et monta sur lui aussi comme se il feust une fame et li mist son vit tout tendu entre les jambes de li qui parle au plus prez de son vit en soy mouvant aussi comme se il feust sur une fame. Et touchia tout li qui parle par les cuisses de sa nature et de l'ordure qu'il gita sur lui, contre la volenté de lui qui parle» (Confessions et jugements de criminels au Parlement de Paris. P. 81–82).


[Закрыть].

Не менее подробно оказался представлен в показаниях Фавареска и разговор, который состоялся у него «примерно через три дня» с Бернардо де Монжё:

И когда упомянутый Бернардо вернулся [в Вильфранш], они вместе отправились поразвлечься на луг, [принадлежавший] этому Раймону [и расположенный на берегах] реки Аверон, около Вильфранша. И тогда упомянутый Бернардо спросил у него (у Перро. – О. Т.): «Если Господь тебе помогает, скажи мне правду, и будь ты повешен, если не скажешь. [Наш] господин совал тебе между бедер свой член, как он это делал со мной?». И [Перро] ответил, что да. И упомянутый Бернардо рассказал ему, что их хозяин забавлялся с ним подобным образом три раза. И заявил ему Бернардо, что это является великой ересью и ужасным преступлением[549]549
  «Et quant ledit Bernardo fu venus de dehors, ledit Bernardo et il qui parle se alerent esbatre en un pré dudit Raymon sur une riviere appellée Averon, prez de Villefranche. Et lors ledit Bernardo demanda à li qui parle: 'Se Dieu te ait, dis moy verité et pendu soies tu se tu ne le me dis. Te a bouté, monseigneur, son vit entre tes cuisses aussi comme il a fait à moy?'. Et il qui parle respondi que oil. Et ledit Bernardo li dist que sondit maistre avoit jeu a lui par III fois en la maniere dessusdite. Et li dist ledit Bernardo que ce estoit grant heresie et grant mauvestié» (Ibid. P. 82–83).


[Закрыть].

Думается, что в столь откровенных подробностях сексуальных контактов мэтра Дюрана с двумя его слугами и крылась причина того, что его дело оказалось не только включено в текущий регистр уголовных дел парламента, но и дополнительно скопировано в сборник «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам», составленный секретарями суда Этьеном де Гиеном и Жоффруа де Маликорном. При полном отсутствии законодательной базы и иных, более или менее полных записей схожих прецедентов материалы процесса Раймона Дюрана представляли собой особую ценность, поскольку на них можно было бы впоследствии ссылаться как на уже готовое решение[550]550
  Возможно, следующим громким делом о мужеложестве, получившим известность не только во Французском королевстве, но и в других странах Западной Европы, стал процесс над Жилем де Ре. В 1440 г. этот бретонский барон был обвинен сразу в нескольких уголовных преступлениях, среди которых значились многочисленные случаи сексуального насилия над мальчиками: «Названные персоны… заявили со слезами и болью о пропаже их сыновей, племянников и прочих [мальчиков], предательски похищенных, а затем бесчеловечно убитых Жилем де Ре и его сообщниками… они насиловали их жестоко и противоестественно и совершали с ними грех содомии» (Bataille G. Procès de Gilles de Rais. P., 1972. P. 195). Как известно, Жиль де Ре и его слуги Анрие и Пуату были приговорены к смертной казни через сожжение судом епископа Нанта. Подробнее см.: Тогоева О. И. «Истинная правда». С. 221–272.


[Закрыть].

Возникает, однако, закономерный вопрос. Почему Перро Фавареск и Бернардо де Монжё не побоялись обратиться в суд? Ведь и их самих вполне могли привлечь к уголовной ответственности за соучастие в преступлении, которое каралось смертной казнью через сожжение[551]551
  Французские уголовные регистры раннего Нового времени свидетельствуют, к примеру, что в случае скотоложества часто наказывался не только сам преступник, но и животное, подвергшееся сексуальному насилию. Так, в 1553 г. в Анжу был сожжен вместе с овцой Мишель Морен, местный торговец вином, обвиненный в «содомии»: Dubois-Desaulle L. Etude sur la bestialité du point de vue historique, médical et juridique. P., 1905. P. 154–157. В 1606 г. в Шартре некто Гийом Гуйар был застигнут в неподобающем виде в компании собаки сестрами местного монастыря. После непродолжительного разбирательства обвиняемые были приговорены к смерти на костре, однако Гуйар ухитрился бежать из тюрьмы, собаку же сожгли живьем: Berriat-Saint-Prix J. Rapport et recherches sur les procès et jugements relatifs aux animaux // Mémoires et dissertations sur les antiquités nationales et étrangères. P., 1829. T. 8. P. 403–450, здесь Р. 437.


[Закрыть]. Тем не менее, как мы помним, в материалах дела они проходили как свидетели и были отпущены на свободу после почти двух лет пребывания в тюрьме Шатле (с 30 июля 1333 г. по 1 апреля 1335 г.).

Французские правовые источники, к сожалению, не дают нам ни малейшей подсказки относительно того, проводилось ли в судах королевства четкое разделение подозреваемых на активных и пассивных гомосексуалистов. Тем не менее, законодательство других европейских стран подтверждает, что подобная практика действительно существовала. Собственно, уже римское право предусматривало в два раза менее тяжкое наказание для тех, кого принудили к противоестественным сексуальным отношениям[552]552
  Boswell J. Op. cit. P. 122–123.


[Закрыть]. Автор «Пенитенциалия Беды» (VII в.) считал необходимым карать активных содомитов четырьмя годами поста (или семью – в случае рецидива), но для «молодых мальчиков» предлагал на выбор 40 дней поста или чтения псалмов[553]553
  «Sodomite annos IV. Si in consuetudine sit, annos VII, vel si monachi, annos VII… Si parvolus oppressus talia patitur, XL dies vel psalmis vel continentia castigetur» (Poenitentiale Bedae // Die Bussordnungen der abendländischen Kirche. S. 220–230, здесь S. 222–223).


[Закрыть]. Еще более мягко относился к пассивным гомосексуалистам Регинон Прюмский (около 840–915): длительность покаяния для них должна была равняться, по его мнению, не году, но всего семи дням[554]554
  «Parvulus a majore oppressus septem dies poeniteat» (Reginonis Prumiensis abbatis De ecclesiasticis disciplinis et religione Christiana libri duo // PL. T. 132. Col. 175–400, здесь Col. 332).


[Закрыть]. Что же касается светского законодательства, то схожие меры предусматривала, к примеру, вестготская «Книга приговоров»:

Однако же тот, кто подвергнется этому ужасному позору, либо претерпит его не по воле своей, но принужденный против своего желания, сможет быть освобожденным от обвинения, если сам предстанет обличителем этого гнуснейшего злодеяния[555]555
  Вестготская правда (Книга приговоров). С. 577. О преследовании в средневековом суде преимущественно активных гомосексуалистов см. подробнее: Boyd D.L. Op. сit. Р. 69–70.


[Закрыть].

Более мягко относились к пассивным гомосексуалистам и в Италии XIV–XV вв.: здесь их не отправляли на костер, как было принято при наказании за содомию, а всего лишь отрезали им нос и выставляли на публичное осмеяние[556]556
  Ruggiero G. Constructing Civic Morality. Р. 181.


[Закрыть].

Возможно, сама идея обращения в судебные инстанции в случае принуждения к гомосексуальным отношениям возникла в средневековой Европе не без влияния трудов Петра Дамиани, полагавшего, что любой человек, будучи не в силах самостоятельно признать грех содомии, должен обратиться за советом и поддержкой к своим ближним, которые и укажут ему на его заблуждение[557]557
  «Quatinus si sodomite ex semetipsis nesciunt pensare quod sunt, ab ipsis saltim valeant edoceri, cum quibus sunt communi orationis ergastulo deputati» (Petrus Damiani an Papst Leo IX. S. 307).


[Закрыть]. Этими «ближними» для Раймона Дюрана в каком-то смысле и стали его слуги, подавшие на него официальную жалобу, а также его коллеги по парламенту, рассматривавшие данное дело. Слухи об увлечениях господина прокурора, которые, вероятно, ходили по Вильфраншу, быстрая реакция на поступивший донос сенешаля Руэрга Риго де Бедюэ, согласованные и ни разу не изменившиеся даже в малейших деталях показания свидетелей, а также бегство мэтра Дюрана из Парижа в разгар процесса над ним – все это служило косвенными доказательствами его виновности. Однако то, что Перро Фавареск и Бернардо де Монжё сами заявили об имевшемся в отношении них сексуальном насилии, полностью снимало с них самих обвинение в склонности к мужеложеству.

Как я уже упоминала, процесс Раймона Дюрана так и остался незавершенным. Более того, мы, к сожалению, не узнали и уже никогда не узнаем, о чем он сам поведал своим коллегам в Парижском парламенте или в суде столичного официала; его показания в регистре отсутствуют. И все же материалы этого дела дают нам редкую возможность не только выяснить, насколько подробно в суде можно было рассказать о преступлении сексуального характера, но и понять, насколько скудны были в эпоху Средневековья познания в данной области, когда судьям приходилось использовать буквально любой, пусть даже единичный казус для создания теоретической базы, необходимой для расследования такого типа правонарушений.

Глава 6. История Джона Райкнера, называвшего себя Элеонорой

Как мы помним, Раймона Дюрана, содомита из Вильфранша, судили в столице Французского королевства, которая уже в XII в. считалась современниками одним из главных рассадников нетрадиционных сексуальных отношений. Впрочем, не отставали от Парижа и другие крупные и особенно университетские центры Западной Европы – Венеция, Брюгге, Орлеан, Шартр. Городская культура рассматривалась многими средневековыми авторами как первое и основное условие для развития и распространения содомского греха[558]558
  Boswell J. Op. cit. P. 207–241; Burgwinkle W. E. Op. cit. P. 46–48.


[Закрыть]. Так, Анри де Марси, аббат Клерво (1176–1179), полагал, что Содом возродился из пепла в образе университетских городов[559]559
  Lever M. Les bûchers de Sodome. Histoire des «infâmes». P., 1985. P. 41.


[Закрыть]. Петр из Целлы, настоятель аббатства Св. Ремигия в Реймсе (1162–1181) и епископ Шартра (1181–1183), в письме к своему другу Иоанну Солсберийскому называл Париж местом, где «царит упадок [нравственности]» и где «душа [человека] становится рабом печали и страдает»[560]560
  «Ubi regnat luxuria, ibi miserabiliter ancillatur et affligitur animus. O Parisius, quam idonea es ad capiendas et decipiendas animas!» (Petri Cellensis Epistola LXXIII // PL. T. 202. Col. 519).


[Закрыть]. Маргинальные пометы XII–XIII вв. на некоторых более ранних кодексах уточняют, что подобный упадок современники связывали непосредственно с распространением греха содомии и, прежде всего, гомосексуальных отношений:

Пусть Шартр и Сенс окажутся разрушены, [ибо] там сам Адонис продает себя, согласно законам борделя, где мужчины являются проститутками. Зараженный тем же грехом, благородный и особый город, Париж счастлив обручиться с молодым господином. Но [даже] в большей степени, чем все эти чудовищные города, ты, Орлеан, уничтожен своей репутацией [как более других расположенный к] подобному греху… Жители Орлеана – лучшие из всех, если вам нравятся [мужчины], которые спят с мальчиками[561]561
  «Carnotum, Senonis, pereant ubi prostat Adonis / lege lupararis: sunt ibi stupra maris. / His infecta malis urbs nobilis, urbs specialis / Parisius tenerao nubere gaudet ero. / Tu magis insanis his omnibus, Aurelianis, / Que titulum sceleris huius habendo peris… Aurelianenses sunt primi, si bene penses / Illorum mores, puerorum concubitores» (Stehling T. Medieval Latin Poems of Male Love and Friendship. N.Y.; L., 1984. P. 94–95). Данные пометы были найдены в манускрипте IX в., хранящемся ныне в Лейдене (Vossianus lat. in oct. 88) и представляющем сборник поэтических, грамматических и философских сочинений.


[Закрыть].

Похожие суждения высказывал и Жак де Витри (ок. 1165–1240), сообщавший о совершенно недостойном сексуальном поведении парижских студентов, что в 1292 г. привело к исключению целой группы школяров из столичного университета по обвинению в склонности к содомии[562]562
  Burgwinkle W. E. Op. cit. P. 47.


[Закрыть].

В том же «почетном» списке городов, известных распущенностью нравов своих жителей, уже с XI в. пребывал и Лондон, куда «содомия», по мнению английских авторов, была завезена прямиком из Франции[563]563
  Leyser C. Cities of the Plain: The Rhetoric of Sodomy in Peter Damian's «Book of Gomorrah» // RR. 1995. T. 86 (2). P. 191–211.


[Закрыть]. Так полагали и Ансельм Кентерберийский (1033–1109), и Генрих Хантингтонский (ок. 1080–1160?)[564]564
  Tatlock J. S. P. The Legendary History of Britain. Berkeley; Los Angeles, 1950. P. 353.


[Закрыть], а Вальтер Шатильонский (1135–1200) писал, что знатные английские юноши превращаются в гомосексуалистов, стоит им только отправиться во Францию для изучения медицины[565]565
  «Filii nobilium, dum sunt iuniores, / mittuntur in Franciam fieri doctores, / quos prece vel precio domant corruptores; / sic pretextatos referunt Artaxata mores. / Et quia non mutuunt anime discrimen, / principes in habitum verterunt hoc crimen, / virum viro turpiter iungit novus hymen, / exagitata procul non intrat femina limen» (Stehling T. Op. cit. P. 80–81).


[Закрыть].

Подобные нападки на студентов, испытавших не себе чужое (преимущественно французское) влияние, были до некоторой степени связаны с более глобальной проблемой – с критикой английскими авторами той обстановки, которая сложилась при королевском дворе в Лондоне на рубеже XI–XII вв. В 1087 г. престол занял третий сын Вильгельма Завоевателя – Вильгельм II Рыжий (ок. 1056/1060-1100), являвшийся, по всей видимости, открытым гомосексуалистом[566]566
  Споры на эту тему, впрочем, до сих пор ведутся в историографии: Boswell J. Op. cit. P. 229–231; Aird W.M. Frustrated Masculinity: The Relationship between William the Conqueror and his Eldest Son // Masculinity in Medieval Europe / Ed. by D. M. Hadley. L.; N.Y., 1999. P. 33–55, здесь Р. 55; Burgwinkle W. E. Op. cit. P. 51–52.


[Закрыть]. Так во всяком случае полагал Ордерик Виталий (1075 – ок. 1142), обвинявший короля в насаждении противоестественных отношений в его окружении, в «эффеминации» его юных придворных, которые были не только близки с Вильгельмом, но и вместе с ним управляли страной:

Во времена, подобные тем, [когда] распутство граничило с безнаказанностью, а содомическая похоть омерзительным образом совратила женоподобных [юношей], которым суждено [гореть] в аду, [когда] прелюбодеяние открыто осквернило супружеское ложе…, тогда женоподобные [придворные] правили миром, безудержно предавались наслаждению, а грязные любовники, обреченные гореть в аду, подвергали себя греху содомии…, высмеивали увещевающих их священников и упорствовали в своем варварском поведении и внешнем виде[567]567
  «Inter haec impune procedebat petulans illecebra molles flammisque cremandos turpiter fedebat uenus sodomestica maritalem thorum publice polluebant adulteria… Tunc effeminati passim in orbe dominabantur indisciplinate debachabantur sodomiticisque spurciis foedi catamitae flammis urendi turpiter abutebantur… hortamenta sacerdotum deridebant; barbaricumque morem in habitu et uita tenebant» (The Ecclesiastical History of Ordericus Vitalis / Ed. and trans. by M. Chibnall. Oxford, 1969–1980. 6 vol. T. 4. P. 186).


[Закрыть].

Хронист особенно порицал женскую моду, распространившуюся в мужском придворном сообществе: тщательно уложенные длинные волосы, узконосые туфли, широкие рукава, богатые украшения и т. д.[568]568
  «Femineam mollitiem petulans iuuentus amplectitur; feminisque uiri curiales in omni lasciuia sumnopere adulantur. Pedum articulis ubi finis est corporis colubrinarum similitudinem caudarum imponunt… Humum quoque puluerulentam inerularum et palliorumsuperfluo sirmate uerrunt: longis latisque maicis ad omnia facienda manus operiunt, et his superflutiatibus onusti celeriter ambulare uel aliquid utiliter operari uix possunt… Vix aliquis militarium procedit in publicum capite discooperto; legitimeque secundum apostoli preceptum tonso» (Ibid. P. 188).


[Закрыть] Король, по мнению Ордерика, содержал при себе многочисленных проституток (как женщин, так и мужчин), которым платил за услуги. Когда же в конце концов он погиб на охоте, то оплакивали его лишь эти «бездельники» (nebulones), потерявшие в лице правителя щедрого хозяина[569]569
  Ibid. Подробнее о возможной гомосексуальности Вильгельма II Рыжего см.: Burgwinkle W. E. Op. cit. P. 48–52.


[Закрыть]. (Илл. 27)

Впрочем, Вильгельм II Рыжий был далеко не единственным английским монархом, которого соотечественники обвиняли в грехе содомии. Иоанн Солсберийский полагал, что все представители династии Плантагенетов подвержены этой напасти, поскольку ведут свое происхождение от фригийцев, отличавшихся внешним женоподобием и сексуальной распущенностью[570]570
  The Metalogicon of John of Salisbury: A Twelfth-Century Defense of the Verbal and Logical Arts of the Trivium / Transl. By D. McGarry. Gloucester, 1971. P. 13.


[Закрыть]. Так или иначе, но подозрения в гомосексуальной ориентации Ричарда I Львиное Сердце (1157–1199) или Эдуарда II (1284–1327) высказывались многими хронистами, что до сих пор является предметом оживленнейших историографических дискуссий[571]571
  Burgwinkle W. E. Op. cit. P. 73–85; Boswell J. Op. cit. P. 231–232, 272, 298–301.


[Закрыть].

И тем не менее, общий исторический контекст и неплохое знакомство образованной части средневекового английского общества с проблемой содомии в ее различных проявлениях не могли, как мы сейчас убедимся, подготовить современников ко всем без исключения эксцессам, имевшим место в реальной жизни. Дело, к которому мы обратимся, как и казус Раймона Дюрана, представляет собой поистине уникальный случай уголовного расследования, точно так же оставшегося незавершенным[572]572
  Данный судебный документ сохранился в свитках прошений в архиве Лондонской городской корпорации (Corporation of London Records Office. Plea and Memoranda Roll A34, m. 2). Полностью он был впервые опубликован в: Boyd D. L., Karras R. M. The Interrogation of a Male Transvestite Prostitute in Fourteenth-Century London // GLQ: A Journal of Lesbian and Gay Studies. 1995. Vol. 1. P. 459–465, здесь Р. 481–482. Далее все цитаты приводятся по этой публикации.


[Закрыть]. Впрочем, в отличие от содомита из Вильфранша, наш новый герой отличался невероятной разговорчивостью. Данное обстоятельство, надо полагать, поставило в тупик его судей, но, к счастью, позволило нам узнать много любопытных подробностей о частной и интимной жизни людей эпохи Средневековья.

* * *

В воскресенье, 11 декабря 1394 г., «в 18-й год правления Ричарда II» (anno regni regis Ricardi secundi decimo octavo), Джон Бритби из графства Йорк (Johannes Britby de comitate Eboracum), оказавшись проездом в английской столице, по завершении всех своих дел решил поразвлечься и снять проститутку. Проходя между 8 и 9 часами вечера по центральной улице Чипа, одного из районов лондонского Сити, мужчина заприметил некую девицу, с которой завел разговор. Та назвалась Элеонорой и предложила ему свои услуги (libidinose agere). Бритби согласился уплатить запрошенную сумму, и они удалились в сторону «торговой лавки» на Соперс Лейн (super quoddam stallum in venella vocata Sopereslane), где и расположились, надо думать, со всеми возможными удобствами. Однако, на их беду, мимо проходил полицейский патруль, который застал проститутку и ее клиента в самый разгар их свидания. Арестованные были отведены в тюрьму, где предстали перед мэром Лондона Джоном Фрешем и его олдерменами, которые допросили их по отдельности[573]573
  «Qui ab eo argentum pro labore suo petens sibi consentiebat, invicem transeuntes ad illud complendum usque stallum predictum. Ipsi tamen tunc ibidem per ministros predictos in eorum maleficiis detestabilibus capti fuerunt, carcere vero mancipati hucusque, etcetera» (Ibid. Р. 481).


[Закрыть].

И здесь выяснилось самое удивительное. Задержанная особа по имени Элеонора оказалась… мужчиной, который совершенно добровольно, «поклявшись спасением собственной души» (in animam suam sponte iuravit), заявил, что в действительности его зовут Джон Райкнер (Johannes Rykener) и что искусство менять обличье и заниматься проституцией он постиг уже давно у знакомых ему женщин легкого поведения:

И упомянутый Джон Райкнер, приведенный в суд в женском платье и допрошенный по данному делу, признал, что все происходило именно так, как рассказал Джон Бритби, и т. д. Было также спрошено у этого Райкнера, кто научил его заниматься данным порочным [ремеслом], как долго, в каких местах и с кем [именно], мужчинами или женщинами, он предавался подобным развратным деяниям. Он, добровольно, поклявшись [спасением] своей души, признал, что некая Анна, сожительница бывшего слуги сэра Томаса Блаунта, первой обучила его заниматься данным отвратительным делом в облике женщины. Также [он] заявил, что некая Элизабет Броудерер первой нарядила его в женское платье. Она также приводила свою дочь Элис различным мужчинам ради [сексуального] наслаждения. Она подкладывала [Элис] ночью к ним в постель, не зажигая света, [и] заставляя [ее] рано утром от них уходить. [Вместо дочери она] предъявляла им упомянутого Джона Райкнера, одетого в женское платье, называя его Элеонорой и убеждая тех [мужчин], что [именно] с ним они занимались недозволенным[574]574
  «Et predictus Johannes Rykener in veste muliebri hic adductus de materia predicta allocutus cognovit se fecisse in omnibus prout idem Johannes Britby superius fatebatur etcetera. Quesitum fuit ulterius a prefato Johanne Rykener quis ei docuit dictum vitium exercere et quanto tempore, in quibus locis, et cum quibus personis masculis sive feminis illud actum libidinosum et nephandum commisit. Qui in animam suam sponte iuravit et cognovit quod quaedam Anna, meretrix quondam cuiusdam famuli domini Thome Blount, primo docuit ipsum vitium detestabile modo muliebri exercere. Item dixit quod quaedam Elizabeth Brouderer prius vestivit ipsum veste muliebri; quae etiam conduxit quandam Aliciam filiam suam diversis hominibus luxuriae causa, ipsam cum eisdem hominibus in lectis eorum noctanter absque lumine reponens et eandem summo mane ab eisdem recedere fecit, monstrando eis dictum Johannem Rykener veste muliebri ornatum ipsum Alianoram nominantem, asserens ipsos cum ipsa sinistre egisse» (Ibid. P. 481–482).


[Закрыть].

Совершив данный, весьма обстоятельный экскурс в историю своего превращения в проститутку, Райкнер на том же первом слушании по его делу поведал, что от отсутствия спроса он никогда не страдал. В частности, он рассказал, что в течение пяти недель проживал в Оксфорде, где – неизменно оставаясь в женском обличье – подрабатывал вышивальщицей[575]575
  «Item dictus Johannes Rykener fatebatur quod per quinque septimanas ante festum santi Michaelis ultimo elapsum morabatur apud Oxonium et operatus est ibidem in veste muliebri in arte de brouderer nominans ipsum Alianoram» (Ibid. P. 482).


[Закрыть]. Все это время он продолжал заниматься и проституцией, имея трех постоянных клиентов из числа студентов: сэра Уильяма Фокли, сэра Джона и сэра Уолтера, фамилий которых он то ли не знал, то ли не захотел назвать[576]576
  «Et ibidem in marisco tres scolares ignotos, quorum unus nominatur dominus Willielmus Foxlee, alius dominus Johannes, et tertius dominus Walterus, usi fuerunt sepius cum ipso abominabile vitium supradictum» (Ibid.).


[Закрыть].

Вслед за тем он перебрался в городок Бурфорд в Оксфордшире:

И там [он] проживал с неким Джоном Клерком, в [таверне] «Лебедь», [где служил] буфетчицей в течение следующих шести недель. В это время два брата-францисканца, одного из которых звали брат Майкл, а второго – брат Джон Барри (который подарил ему золотое кольцо), [а также] один кармелит и еще шестеро чужестранцев предавались с ним описанному выше пороку. Кто-то из этих братьев и упомянутых мужчин дал указанному Джону Райкнеру 12 пенсов, другой – 20 пенсов, [а еще] один – два шиллинга[577]577
  «Et ibidem fuit commorans cum quodam Johanne clerc atte Swan in officio de tapster per sex septimanas proximas sequentes, infra quod tempus duo fratres minores, quorum unus nominatur frater Michael et alius frater Johannes Barry, qui sibi dedit unum anulum aureum, et unus frater carmelitus et sex diversi homines extranei commiserunt cum illo vitium antedictum. Quorum quidem fratrum et hominum supradictorum quidam dabat dicto Johanni Rykener.xii. d, quidam.xx. d, quidam.ii. s.» (Ibid.).


[Закрыть].

Затем Райкнер перебрался в Биконсфилд, где, однако, не стал выдавать себя за женщину: напротив, в своем естественном облике он завел интрижку с некоей Джоан, дочерью Джона Мэтью. Впрочем, и на новом месте жительства у него появились клиенты-мужчины (это опять были братья-францисканцы), с которыми он и познакомился, и встречался исключительно в обличье женщины-проститутки[578]578
  «Item fatebatur idem Johannes Rykener quod fuit apud Bekenesfeld et ibidem idem ut vir concubuit cum quadam Johanna filia Johannis Mathew, et etiam ibidem cum ipso concubuerunt ut cum femina duo fratres minores alienigenae» (Ibid.).


[Закрыть].

В завершение своих показаний Джон Райкнер рассказал, что в последний его приезд в Лондон он постоянно оказывал сексуальные услуги некоему сэру Джону, который ранее являлся капелланом церкви Св. Маргариты в Истчипе, а также двум другим капелланам, оставшимся в тексте допроса неназванными. Все трое встречались с ним на задворках церкви Св. Екатерины в Лондоне, недалеко от лондонского Тауэра[579]579
  «Item fatebatur dictus Johannes Rykener quod post eius ultimum adventum Londoniae quidam dominus Johannes quondam capellanus ecclesiae sanctae Margaretae Patyns et alii duo capellani in venellis retro ecclesiam sanctae Katerinae iuxta turrim Londoniensem commiserunt cum illo illud vitium antedictum» (Ibid.).


[Закрыть].

Райкнер также сообщил своим слушателям, что многократно в мужском обличье вступал в интимные отношения с монахинями, а также с замужними и незамужними женщинами, количество которых столь велико, что «всех он и не упомнит»[580]580
  «Item dixit dictus Johannes Rykener quod ipse sepius concubuit cum quampluribus monialibus ut vir, et etiam concubuit modo virili cum quampluribus mulieribus, tam maritatis quam aliis, quarum numerum ignorat» (Ibid., курсив мой. – О. Т.).


[Закрыть]. Столь же велико было число священников, воспользовавшихся его услугами и принимавших его за женщину. Именно с ними Джон, если верить его словам, более всего предпочитал иметь дело, поскольку они всегда «были готовы заплатить больше других [клиентов]»…[581]581
  «Item fatebatur dictus Johannes Rykener quod quamplures presbiteri fecerunt illud vitium cum illo ut cum muliere, quorum numerum ignorat, et dixit quod citius cepit presbiteros quam alios quia plus vellent sibi dare quam alii» (Ibid., курсив мой. – О. Т.). Данную фразу из протокола возможно, впрочем, интерпретировать совершенно иначе. Дело в том, что средневековые лондонские олдермены не слишком жаловали священников, а потому характеристика их как весьма неразборчивых, похотливых и при этом состоятельных людей, вполне вероятно, принадлежала не самому Джону Райкнеру, но его судьям. Подробнее об отношениях светской и церковной властей в средневековой Англии и, в частности, в Лондоне см.: Röhrkasten J. The Mendicant Houses of Medieval London, 1221–1539. Münstеr, 2004. Р. 279–300.


[Закрыть]

К сожалению, на этом история Джона Райкнера, «называющего себя Элеонорой» (se Elianoram nominans), обрывается. Мы не знаем, чем кончилось дело с его арестом, поскольку никаких иных документов в нашем распоряжении не имеется, а потому сложно предположить, какое решение приняли судьи и как они поступили со своим необычным арестантом[582]582
  О судьбе Джона Бритби, незадачливого клиента «Элеоноры», нам также ничего не известно, за исключением того, что его допрашивали в суде мэра Лондона первым и что его показания были зачитаны Джону Райкнеру, который подтвердил их своим рассказом (см. прим. 1 на с. 185).


[Закрыть]. Впрочем, возможно, это и не столь важно, поскольку данный судебный казус дает нам, скорее, повод поразмышлять о том, как воспринималось в средневековом обществе такое явление как продажная любовь и, соответственно, как она описывалась в источниках.

* * *

Из текста доступного нам документа со всей очевидностью следует, что Джон Райкнер занимался проституцией на улицах Лондона, а также в других достаточно крупных населенных пунктах, т. е. выступал в роли городской проститутки. Это «ремесло» начало активно развиваться в Западной Европе с XII в. Очень быстро проституция заняла значительное место в повседневной жизни общества[583]583
  Данной теме посвящена огромная литература. На английском материале см. прежде всего: Karras R. M. Common Women. Prostitution and Sexuality in Medieval England. N.Y.; Oxford, 1996. P. 14–24; Eadem. The Regulation of Sexuality in the Late Middle Ages: England and France // Speculum. 2011. Vol. 86 (4). P. 1010–1039.


[Закрыть], и, как следствие, превратилась в своеобразный объект рефлексии как для обывателей, так и для образованных людей, пытавшихся осмыслить данное явление и определить, представляет ли оно опасность для окружающих или его можно считать вполне естественным, а потому – извинительным[584]584
  Подробный обзор высказываний средневековых правоведов и теологов о проституции см. в: Brundage J. A. Prostitution in the Medieval Canon Law // Signs. 1976. Vol. 1 (4). P. 825–845; Rossiaud J. Op. cit. P. 35–41, 74–78. Анализ особенностей английской религиозной мысли: Karras R. M. Common Women. P. 102–130.


[Закрыть].

В целом, отношение к проституции, насколько можно судить по дошедшим до нас источникам самой разной жанровой направленности, в средневековом обществе складывалось, скорее, негативное[585]585
  Подробнее об этом см.: Rossiaud J. Op. cit. P. 69–78.


[Закрыть]. Допускались, однако, и исключения: в частности, весьма приветствовалось существование армейских проституток, которые, по мысли некоторых авторов, были необходимы для того, чтобы предупредить возникновение гомосексуальных наклонностей у солдат, а также их повальное увлечение мастурбацией. Как писал Жан Жерсон, проституция лучше, чем мастурбация[586]586
  Gerson J. De confessione mollitei // Gerson J. Oeuvres complètes. T. 8. P. 72–73. Подробнее см.: Elliott D. Pollution, Illusion, and Masculine Disarray // Constructing Medieval Sexuality / Ed. by K. Lochrie, P. McCracken, J. A. Schultz. Minneapolis; L., 1997. P. 1–23; Rossiaud J. Prostitution médiévale. P., 1988. P. 100.


[Закрыть].

Тем не менее, очень быстро проститутки стали превращаться в нежелательных членов общества. Уже с середины XIII в. во многих европейских странах места их проживания были строго ограничены пригородами – либо они вовсе изгонялись из городов (и их имущество конфисковывалось)[587]587
  Так, королевским указом 1393 г. лондонским проституткам было официально разрешено заниматься своим ремеслом лишь на одной улице – Кокс Лейн (Cock's Lane): Karras R. M. The Regulation of Brothels in Later Medieval England // Signs. 1989. Vol. 14 (2). P. 399–433, здесь Р. 408–409. Любопытно отметить, что Джон Райкнер был пойман совсем в другом месте, и одно это уже могло стать причиной его ареста.


[Закрыть]. Впрочем, частота появления подобных постановлений свидетельствует, что в отношении общества к «женщинам, ведущим распущенный образ жизни» на самом деле мало что изменялось. В Лондоне и Йорке запреты на занятия проституцией издавались постоянно (в 1277, 1301, 1310, 1320 гг. – и так вплоть до XVI в.)[588]588
  Ibid. P. 13–24; Rossiaud J. Amours vénales. P. 42.


[Закрыть], но, как кажется, не оказывали должного воздействия на обывателей, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что уже в XIV в. там существовали официальные публичные дома[589]589
  Karras R. M. Common Women. P. 14–24, 35, 43–47. Как отмечает Рут Каррас, к коммерциализации проституции вело именно создание публичных домов, которые были связаны в сознании обывателей с предоставлением сексуальных услуг за деньги. То, что Джон Райкнер действовал в одиночку, также отличало его от «коллег по цеху»: Ibid. P. 70–71.


[Закрыть]. Таким образом, о полном изгнании проституток из столицы Английского королевства речь в принципе не шла.

То же самое можно сказать практически обо всех прочих европейских городах, правители которых, отчаявшись, видимо, полностью избавить население от любви к столь греховному времяпрепровождению, предпочитали сами брать его под контроль[590]590
  Rossiaud J. Amours vénales. P. 88–98. О ситуации, сложившейся к концу XIV в. в Париже, см. ниже: Глава 7.


[Закрыть]. Любопытно, что на сохранившихся до наших дней миниатюрах с изображением средневековых публичных домов мы очень часто, пусть и на заднем плане, видим представителей властей, пристально наблюдающих за женщинами легкого поведения и их клиентами (Илл. 28).

Тем не менее, следует отметить, что уже в XIII–XIV вв. проституция в Западной Европе в ряде случаев рассматривалась все же как преступление, которым активно интересовались светские суды[591]591
  Как отмечает Жак Россьо, только в XV в. население и власти западноевропейских городов стали более толерантными в отношении «своих» проституток: Ibid. P. 88–94. Напротив, Рут Каррас пишет об усилении наказаний за городскую проституцию в Англии того же периода: Karras R. M. Common Women. P. 15.


[Закрыть]. В частности, в Англии именно в XIV в. произошла постепенная систематизация наказаний, применявшихся в подобных ситуациях. Если ранее задержанную «при исполнении» проститутку надлежало попросту выпороть перед церковью или на рыночной площади[592]592
  Данное наказание относилось к телесным. В других европейских городах проституток наказывали схожим образом: при помощи выставления к позорному столбу, насильственного обривания, ношения позорной короны, и т. п.: Rossiaud J. Amours vénales. P. 91–94; Ruggiero G. The Boundaries of Eros. P. 17–19, 21–24, 43–49, 70–75, 90–92.


[Закрыть], то отныне повсеместно вводилась система штрафов (причем в Лондоне они имели фиксированный вид)[593]593
  Karras R. M. Common Women. P. 14, 20, 22–23; Kelly H. A. Bishop, Prioress, and Bawd in the Stews of Southwark // Speculum. 2000. Vol. 75 (2). P. 342–388.


[Закрыть].

Вне всякого сомнения, уже в этот период к публичным женщинам относились как к особой социальной группе, которую выделяли в качестве самостоятельной как обыватели, так и представители власти. Внутри этой группы имелась своя, достаточно жесткая классификация. Так, различались городские (как Джон Райкнер), деревенские и армейские проститутки. Существовало и более дробное деление: например, на уличных и банных девиц легкого поведения[594]594
  Rossiaud J. Prostitution médiévale. P. 20–23, 67–68; Geremek B. Les marginaux parisiens aux XIVe et XVe siècles. P., 1991. P. 261–263.


[Закрыть]. (Илл. 29)

Вместе с тем нужно отметить, что само понятие «проституция» трактовалось средневековыми (в том числе английскими) обывателями весьма широко (и эта особенность их мировоззрения прослеживается прежде всего по судебным документам). «Публичной» часто называли женщину, покинувшую своего мужа и решившую отныне проживать отдельно от него. Или ту, что регулярно изменяла законному супругу или имела постоянного любовника. Так же относились к особе, вступавшей в многочисленные любовные связи, не освященные таинством брака, либо к той, что сожительствовала с каким-то одним конкретным мужчиной, не выходя при этом за него замуж. Таким образом, любую представительницу слабого пола, по тем или иным обстоятельствам оставшуюся одинокой, легко можно было не только считать проституткой, но порой и судить за это[595]595
  См. исследования данной проблемы на английском материале: Brundage J. A. Law, Sex, and Christian Society. P. 248, 308–310, 389–390, 463–465; Karras R. M. The Latin Vocabulary of Illicit Sex in English Ecclesiastical Court Records // The Journal of Medieval Latin. 1992. Vol. 2. P. 1–17, здесь P. 6–9; Eadem. Common Women. P. 3, 52, 55–57. Об отношении французских обывателей и судей к проституткам см. ниже: Главы 7 и 9.


[Закрыть].

Интересно, однако, отметить, что в данном контексте, насколько можно понять из сохранившихся документов, проблема оплаты сексуальных услуг никогда специально не поднималась[596]596
  Karras R. M. The Latin Vocabulary of Illicit Sex. Р. 6–7; Karras R. M., Boyd D. L. «Ut cum muliere». A Male Transvestite Prostitute in Fourteenth-century London // Premodern Sexualities / Ed. by L. Fradenburg and C. Freccero. N.Y.; L., 1996. P. 101–116, здесь Р. 104; Karras R. M. Common Women. P. 3, 16–17, 27, 115–118, 131–132. Тема неразрывной связи проституции и денег в английских средневековых источниках присутствовала лишь в агиографических текстах. Авторы житий Марии Магдалины, Таис, Пелагии и других подобных святых стремились таким образом подчеркнуть перерождение своих героинь, обретение ими новых моральных качеств, далеких от стяжательства и разврата: Ibid. P. 122–126; Karras R. M. Holy Harlots: Prostitute Saints in Medieval legend // Journal of the History of Sexuality. 1990. Vol. 1 (1). Р. 3–32.


[Закрыть]. Тем не менее, само понятие заработка присутствовало не только в судебной практике, но и, к примеру, в трудах средневековых богословов: признавая занятие проституцией греховным и ужасным, многие авторы (вслед за Фомой Аквинским) полагали, однако, подобный доход совершенно законным[597]597
  Rossiaud J. Amours vénales. P. 39.


[Закрыть]. Наиболее подробно данную проблему разрабатывал английский теолог, помощник настоятеля собора в Солсбери Томас Чобэм в трактате Summa confessorum (1216–1217 гг.)[598]598
  См. о нем: Baldwin J. W. Masters, Princes and Merchants: The Social Views of Peter the Chanter and His Circle. Princeton, 1970. T. 1. P. 34–36; T. 2. P. 266–271; Evans G. R. Thomas of Chobham on Preaching and Exegesis // Recherches de théologie ancienne et médiévale. 1985. T. 52. P. 159–170.


[Закрыть]. Формальным поводом для появления его пространных рассуждений на эту тему стал, казалось бы, весьма незначительный факт. Морис де Сулли, епископ Парижский (1160–1197), отказался принять в дар от местных проституток деньги на изготовление одного из витражей в строившемся соборе Парижской Богоматери. Первым на это событие откликнулся уже упоминавшийся ранее французский моралист Петр Кантор, заявивший, что подобный дар следовало бы преподнести частным образом[599]599
  Подробнее об этом конфликте см.: Baldwin J. W. The Language of Sex. Fives Voices from Northern France around 1200. Chicago, 1994. P. 81–82.


[Закрыть]. Томас Чобэм, который был учеником Кантора в Парижском университете (он окончил его в 1192 г.), рассмотрел данный вопрос более подробно[600]600
  Томас Чобэм в целом являлся, как мы бы сейчас сказали, человеком широких взглядов. Мало того, что он весьма снисходительно относился к женщинам легкого поведения, он также, к примеру, выступал за браки священников, полагая, что так они легче смогут избежать греха разврата, которому предаются, пользуясь услугами все тех же проституток или незаконно сожительствуя на протяжении многих лет с любовницами: Courtemanche A. Morale sexuelle des clercs. Р 363.


[Закрыть].

Безусловно, писал он, публичные женщины, как и мужчины-развратники, заслуживают в целом негативного отношения к себе: и тем, и другим следует назначать одинаковое наказание за их недостойное поведение[601]601
  «Dicitur autem meretricium in muliere et scortatio in viro, quia sicut mulier dicitur meretrix, ita vir dicitur scortator. Unde et eadem penitentia que debetur meretrici videtur deberi scortatori» (Thomae de Chobham Summa confessorum / Ed. by F. Broomfield // Analecta Medievalia Namurcensia. Т. 25. Louvain; P., 1968. P. 346).


[Закрыть]. Тем не менее, в некоторых случаях занятия проституцией являются вполне извинительными: нельзя называть потаскухой особу, которая «торгует собой тайно» или совершила подобный проступок лишь однажды[602]602
  «Si enim aliqua in occulto se venderet, non ideo diceretur meretrix. Et iterum si tantum uni se venderet, non ob hoc nomen meretrix haberet» (Ibid. P. 347).


[Закрыть]. Точно так же снисхождения заслуживают и те, кто обратился к этому ремеслу «из-за нужды». Но если кто-то занимается проституцией постоянно и для «собственного сексуального удовлетворения», его поведение следует признать предосудительным, как, впрочем, и его заработок[603]603
  «Notandum autem si qua se multis exponit pro explenda libidine et alia pre inopia, prior deterior est, et tamen non iniungitur ei sollemnis penitencia, quia non profitetur publice meretricium suum. Ipsa autem professio inducit sollemnem penitentiam» (Ibid.). Влияние идей Томаса Чобэма ощущается, в частности, в тексте английского молитвенника XIV в., предлагавшего рассматривать проститутку (meretrix) как «женщину, которая отдает себя любому, никому не отказывает и получает за это денежное вознаграждение» (Fasciculus Morum. A Fourteenth-Century Preacher's Handbook / Ed. by S. Wenzel. University Park, 1989. Book 7. Chap. 7. P. 669).


[Закрыть].

То же отношение к оплате труда девиц легкого поведения, как к совершенно естественному (хотя и не вполне благопристойному) явлению, сохранилось в обществе позднего Средневековья и раннего Нового времени, о чем свидетельствуют, к примеру, хорошо знакомые нам иконографические сюжеты: соблазнение молодого человека проституткой, обнимающей его одной рукой, а второй открывающей его кошель; корыстная любовь молодой девицы к старику; «портреты» древнегреческой гетеры Лаис Коринфской… (Илл. 30–32)

Трудно сказать, получал ли Джон Райкнер удовольствие от своих занятий, и уж тем более, раскаивался ли он в содеянном, но в его случае проблеме заработка было уделено центральное место, что также отличает данный казус от других дел о проституции. Судьи обратили на этот аспект деятельности обвиняемого самое пристальное внимание: в своих показаниях (в том виде, в котором они дошли до нас) он говорил исключительно о деньгах[604]604
  См. прим. 1 на с. 186 и прим. 1 на с. 187.


[Закрыть]. Причем – и данное обстоятельство следует особо подчеркнуть – о плате за сексуальные услуги Райкнер упоминал лишь в тех случаях, когда описывал свои контакты с мужчинами, перед которыми представал в образе Элеоноры, т. е. переодевшись женщиной и «превратившись» в проститутку.

Таким образом, перед нами (как, вероятно, и перед лондонскими судьями в 1394 г.) встают два взаимосвязанных вопроса: кем следовало бы считать Джона Райкнера и чем для него являлись занятия проституцией.

* * *

Прежде всего, по всей видимости, стоит задуматься, могли или нет современники нашего героя воспринимать его как гомосексуалиста. Как мы уже успели убедиться, содомия (во всех ее проявлениях) была хорошо известна в средневековой Западной Европе, уже с XIII в. считалась там уголовным преступлением и наказывалась смертной казнью через сожжение[605]605
  См. выше: Глава 5.


[Закрыть]. Однако в деле Джона Райкнера мы не найдем ни единого намека на подобное обвинение. С одной стороны, это объясняется тем, что в Англии гомосексуализм вплоть до XVI в. являлся преступлением, подпадавшим исключительно под церковную юрисдикцию, а потому никаких светских постановлений относительно его преследования не существовало[606]606
  Boswell J. Op. cit. P. 292–293; Goodish M. The Unmentionable Vice. P. 77. Следует также отметить, что и в английской церковной практике обвинения в гомосексуализме встречались крайне редко. В частности, от XV в. до нас дошли всего два таких случая: одно было рассмотрено в Лондоне, другое – в Йорке (Wunderli R. London Church Courts and Society on the Eve of the Reformation. Cambridge (Mass.), 1981. P. 83–84; Karras R. M., Boyd D. L. Op. cit. Р. 112, n. 4). Архивы лондонских церковных судов от XIV в., к сожалению, не сохранились: Ibid. P. 102.


[Закрыть]. С другой стороны, судьи, собственно, и не могли посчитать арестованного «содомитом», ибо при контактах с женщинами он выступал в своем естественном – мужском – обличье, а при контактах с мужчинами, напротив, весьма успешно притворялся женщиной. Его клиенты даже не подозревали, что их обманывают, и заключали с ним сделку как с настоящей проституткой, о чем свидетельствуют показания Джона Бритби: