Автор книги: Ольга Тогоева
Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 3. Бесконечная «прогулка на осле»
Исследуя систему наказаний за адюльтер в Древней Греции, связующим звеном между «бегом» по городу или вокруг его стен и наказаниями, буквально превращающими мужчину в женщину (насильственной эпиляцией и ῥαφανιδωθῇ), Полин Шмитт-Пантель называла еще одну, весьма любопытную норму полисного права – «прогулку на осле»[286]286
Schmitt-Pantel P. Op. cit. Р. 122.
[Закрыть]. Традиция эта, насколько можно судить, возникла еще в древности, самым активным образом развивалась в эпоху Средневековья и в Новое время, а последние случаи обращения к ней датируются и вовсе началом XX в.
Любопытно, что за все время своего существования «прогулка на осле» не претерпела сколько-нибудь существенных формальных изменений: последовательность действий, из которых складывался данный ритуал, практически всегда оставалась неизменной, как, впрочем, и его символический смысл. Однако весьма разнообразное применение «прогулки» позволяет, как мне кажется, до некоторой степени проникнуть в систему мировосприятия людей прошлого и, в частности, понять, как именно они представляли себе саму сущность определенных общественных институтов и насколько тесно, с их точки зрения, соприкасались сферы частной и публичной жизни.
* * *
Наказание «прогулкой на осле» как в Античности, так и позднее, относилось к сфере уголовного права и применялось как в судебных, так и в парасудебных ситуациях. Суть ритуала состояла в том, что человека – преимущественно мужчину – катали верхом на осле по улицам города при большом скоплении народа. Дабы усилить диффамационный эффект от наказания, к символическому смыслу которого мы еще вернемся, преступника часто усаживали задом наперед, заставляя держаться за хвост животного.
Одни из самых ранних упоминаний о «прогулке» встречаются в древнегреческих источниках. Была ли она заимствована полисным правом (например, с Востока) или являлась местным изобретением, сказать, к сожалению, почти невозможно. Единственное, что мы знаем точно, – в Древней Греции это наказание использовалось только тогда, когда речь шла о преступлениях, совершенных на сексуальной почве. Как сообщал Николай Дамасский (I в. до н. э.), в некоторых городах Писидии на осле катали мужчин:
Впрочем, тому же наказанию могли подвергнуть и неверную супругу. Так, Плутарх (I в. н. э.), описывая нравы, царившие в эолийской колонии Киме, писал:
Женщину, уличенную в неверности, выводили на площадь и ставили всем напоказ на какой-то камень. Затем ее сажали на осла (όνος) и провозили вокруг всего города, а потом она опять должна была стоять на том же камне. После этого женщина оставалась обесславленной на всю жизнь и звалась «онобатис»; камень же из-за этого считался нечистым, и его чурались[288]288
Плутарх. Греческие вопросы / пер. Н. В. Брагинской // Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990. С. 223–241, здесь С. 223.
[Закрыть].
Скромное количество упоминаний ритуала «катания на осле» вовсе не означает, что данная практика являлась в Античности исчезающе редкой; напротив, она оказалась весьма живучей. И хотя мы не находим ее следов в римском уголовном судопроизводстве (как периода Республики, так и периода Империи), явная отсылка к «прогулке» присутствовала, например, в «Метаморфозах» Апулея (II в. н. э.), ставших, по мнению современных исследователей, латинской адаптацией греческого романа «Лукий, или осел» псевдо-Лукиана или написанных под его сильнейшим влиянием[289]289
Полякова С. В. «Метаморфозы» или «Золотой осел» Апулея. М., 1988. С. 24–27; Грабарь-Пассек М. Е. Апулей // Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды. М., 1956. С. 357–372, здесь С. 365–367.
[Закрыть]. Главный герой Апулея, Луций, превращенный колдуньей в осла, возил на спине прекрасную Хариту, чья чистота и невинность ставились, таким образом, автором под сомнение. Недаром разбойники, в плену у которых оказывались оба героя, предлагали сделать из нее «потаскушку» и продать в публичный дом[290]290
«Девочка в ее возрасте не может пойти за низкую цену. У меня у самого, когда я еще водился со сводниками, был знакомый, который немало талантов полностью дал бы за такую девушку сообразно ее происхождению, чтобы приспособить ее к ремеслу потаскушки» (Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел / пер. М. Кузмина // Апулей. «Метаморфозы» и другие сочинения. М., 1988. С. 214).
[Закрыть]. Непристойный характер отношений осла и девушки обыгрывался Апулеем и в сцене возвращения Хариты к родным при посредстве ее жениха Тлеполема:
Действительно, для всякого пола и возраста картина была небывалая и, клянусь Геркулесом, достойная памяти, как дева торжественно въезжала верхом на осле. Я сам повеселел и, чтобы не сочли, что я ни при чем в этом деле, навострил уши, раздул ноздри и громко заревел, огласив все кругом звучным ревом[291]291
Там же. С. 216. В указанном эпизоде, по замечанию С. В. Поляковой, «можно усмотреть насмешливый намек на евангельскую сцену въезда Христа на осляти в Иерусалим» (Полякова С. В. Указ. соч. С. 10). О обыгрывании этого библейского сюжета в карнавальной культуре Средневековья см. ниже.
[Закрыть].
Возможно, именно с греческой традицией следует связать и популярность «катания на осле» в качестве уголовного наказания в Византии, где его использование фиксировалось уже с V в. Правда, здесь на этих малопочтенных животных усаживали не прелюбодеев, но людей, совершивших политическую измену – светских или церковных узурпаторов. Так, в «Войне с вандалами» Прокопия Кесарийского (490/507 – после 565) подробно описывалось наказание, которому в 426 г. император Валентиниан III (419–455) подверг своего соперника Иоанна:
Сын Аркадия Феодосий послал против этого Иоанна большое войско под начальством Аспара и Ардавурия, сына Аспара; он лишил Иоанна власти и передал царскую власть Валентиниану, совсем еще мальчику. Валентиниан, захватив Иоанна живым, велел отправить его на ипподром Аквилеи, отрубить ему одну руку, провезти его перед народом посаженным на осла и, заставив испытать множество оскорблений от слов и действий мимов, казнил. Так Валентиниан получил власть над Западом[292]292
Прокопий Кесарийский. Война с вандалами / пер А. А. Чекаловой // Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. М., 1993. С. 182–183.
[Закрыть].
Точно так же в 742 г. расправился с лжепатриархом Анастасием император-иконоборец Константин V (718–775):
Давая конские игры, приказал вывести Артавазда с детьми его и с друзьями, связанных, провести через ристалище со лжеименным патриархом Анастасием, ослепленным публично и на осле к хвосту посаженным[293]293
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / пер. В. И. Оболенского, Ф. А. Терновского // Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. Приск Панийский. Сказания. Рязань, 2005. С. 306–307.
[Закрыть].
В 768 г. похожая участь постигла лжепатриарха Константина:
В тот же день на гипподроме выдергали ему ресницы и брови, выдергали всю бороду и все волоса с головы; потом одели в шелковый без рукавов мешок, посадили на осла наизворот оседланного, за хвост которого он должен был держаться, и вели его через малый на великий гипподром, а весь народ и все стороны смеялись и плевали на него[294]294
Там же. § 322.
[Закрыть].
В 1043 г., подавив восстание Георгия Маниака, Константин IX Мономах (ок. 1000–1055) устроил триумф в честь победы, приказав прогнать мятежников «не в строю и не в пристойном виде, но… на ослах, задом наперед, с обритыми головами, с кучей срамной дряни вокруг шеи»[295]295
Михаил Пселл. Хронография / пер. Я. Н. Любарского. М., 1978. С. 97.
[Закрыть].
Именно из Византии, на мой взгляд, обычай катания преступника на осле был воспринят в Средние века и в странах Западной Европы. Впрочем, здесь оказались задействованы обе правовые традиции – как греческая, так и византийская. Иными словами, подобное наказание могло полагаться как за «обычный» адюльтер, так и за политическую измену: при этом в первом случае речь шла исключительно о парасудебных ситуациях, тогда как во втором – о приговорах, вынесенных официальными властями.
Во Франции «прогулка на осле» пользовалась особой популярностью и даже получила специальное название – azouade. К ней прибегали жители того или иного города, когда хотели лично расправиться с человеком, признанным ими виновным в адюльтере[296]296
Подробное описание azouade см. в: Flandrin J.-L. Familles. Parenté, maison, sexualité dans l'ancienne société. P., 1976. P. 40, 122–123.
[Закрыть]. Любопытно отметить, что в роли последнего обычно выступал здесь не любовник неверной женщины, но ее собственный законный супруг, всеми способами пытавшийся скрыть прискорбный факт измены. Та же участь была уготована мужчине, если жена имела обыкновение бить его, а он не предпринимал никаких ответных мер. Вне зависимости от состава преступления, «преступника» следовало усадить на осла задом наперед и в таком виде катать по улицам города[297]297
«Les maris qui se laissent battre par leur femmes seront contraints et condamnez a chevaucher un asne le visage par devers la queue dudit asne» (цит. по: Ibid. P. 122, курсив мой. – О. Т.).
[Закрыть].
Тем не менее, в отличие от course, «прогулка» не являлась в средневековой Франции правовой нормой; однако за отказ подчиниться требованиям окружающих официальные власти назначали виновному штраф. Главными свидетелями и гарантами приведения парасудебного приговора в исполнение в данном случае становились соседи семейной пары, которые и заставляли обманутого мужа следовать традиции. Ближайший сосед обязан был лично вести животное под уздцы, хотя и не всегда на это соглашался[298]298
Например, в Гаскони штраф за отказ вести по улицам города осла составлял 10 ливров: Ibid. P. 122.
[Закрыть]. В случае категорического отказа со стороны опозоренного мужчины сесть на осла, его роль мог также исполнить кто-нибудь из соседей[299]299
«Icelui Martin commença à dire que Jehanne femme de Guillaume du Jardin de la paroisse de sainte Marie des Champs, près Vernon sur Saine, avoit batu sondit mary, et qu'il convenoit que ledit Vincent, qui estoit le plus prouchain voisin d'icelluy mary batu, chevauchast un asne parmi la ville… tourné le visaige pardevers le cul dudit asne, en disant et criant à haulte voix, que c'estoit pour ledit mary, que sa femme avoit batu» (Du Cange C. Op. cit. Bd. 1. S. 423).
[Закрыть]. Порой конфликт между участниками процедуры приводил к кровопролитию. Так, в 1376 г. в Санлисе супруги, приговоренные к azouade, попытались сбежать от преследователей, с которыми в конце концов подрались. В 1393 г. в Кальвадосе, в 1404 г. в Юре, а в 1417 г. в Сантонже были отмечены убийства мужчин, которым было поручено вести осла под уздцы[300]300
Flandrin J.-L. Op. cit. P. 123. В 1593 г. советник парламента Бордо, отказавшийся вести под уздцы осла с сидящим на нем соседом, вынужден был уплатить штраф: Ibid. P. 122.
[Закрыть]. И все же обычай катать на осле мужа прелюбодейки оказался во Франции чрезвычайно живучим. Если в Италии существование данного наказания фиксировалось в источниках на протяжении XIII–XV вв.[301]301
Taddei I. Gioco d'azzardo, ribaldi e baratteria nelle città della Toscana tardo-medievale // Quaderni storici. 1996. Vol. 31. № 92 (2). P. 335–362.
[Закрыть], а в Германии к нему прибегали вплоть до конца XVI в.[302]302
Например, власти Дармштадта оплачивали в этот период услуги специального человека, ухаживавшего за ослом, который предназначался для «прогулки»: Mellinkoff R. Riding Backwards: Theme of Humiliation and Symbol of Evil // Viator. 1973. Vol. 4. P. 153–186, здесь P. 163.
[Закрыть], то, например, в Гаскони azouade использовалась и в XVIII, и в XIX в.[303]303
Cailluyer J. Une azouade manquée à Sabres en 1866 // Bulletin de la société de Borda. 1973. № 97. P. 197–206; Fbre D., Traimond B. Le charivari gascon contemporain: un enjeu politique // Le Charivari. P. 23–34; Desplat C. Charivaris en Gascogne. La «morale des peuples» du XVIe au XXe siècle. P., 2007. P. 76–95.
[Закрыть] Последнее же ее упоминание относится и вовсе к 1942 г., к периоду немецкой оккупации[304]304
Fabre D., Traimond B. Op. cit. P. 29.
[Закрыть]. (Илл. 12–13)
То обстоятельство, что на осле ехал не любовник, а именно супруг неверной особы, не должно нас слишком смущать, тем более что иногда на его месте все же оказывался его более счастливый соперник[305]305
К первой половине XVI в. относятся несколько английских примеров, когда на осле катали любовников неверных жен, а не их супругов: Mellinkoff R. Op. cit. P. 161.
[Закрыть]. Известно, что и в Древней Греции не только мужчина, соблазнивший замужнюю даму, но и ее муж – в том случае, если он не предпринимал против нее никаких карательных мер, – лишался гражданских прав[306]306
Just R. Women in Athenian Law and Life. L.; N.Y., 1989. P. 68–70.
[Закрыть]. Близким по смыслу к azouade оказывался и обычай шаривари – катания на осле в той же самой унизительной позе немолодого человека, сочетавшегося повторным браком с совсем юной девушкой[307]307
Подробнее о шаривари см.: Grinberg M. Charivaris au Moyen-Ages et à la Renaissance: Condamnation des remariage ou rites d'inversion du temps? // Le Charivari. P. 141–147; Boiteux M. Deraison et deviance: à propos de quelques coutumes romaines // Ibid. P. 237–249.
[Закрыть]. Подобный союз символически приравнивался, по выражению Тертуллиана, к «скрытому адюльтеру», поскольку, по мнению окружающих, чаще всего не мог привести к появлению у пары потомства[308]308
Colin-Goguel F. L'image de l'amour charnel au Moyen Age. P., 2008. P. 167.
[Закрыть]. (Илл. 14)
Интересно, что обычай катать на осле супруга или любовника неверной женщины прослеживается как по западноевропейским, так и, к примеру, по северокавказским источникам. Достаточно вспомнить историю Урызмага и Сатáны, известную нам по осетинскому эпосу, разрозненные сказания которого стали объединяться в циклы в XIII–XIV вв. Речь в данном случае шла не только об инцесте, ибо герои приходились друг другу братом и сестрой, но и об измене Урызмага своей первой жене – Эльде. Согласно легенде, Сатáна, дабы избежать ненужных пересудов, сама предложила мужу проехаться на осле:
«Осрамила ты меня, Сатáна, как нам жить теперь среди Нартов, как на людях показаться?». «Людской хулы – на два дня, срам невелик, – сказала Сатáна, – а как забыть про срам, я тебя научу. Поди, сядь на осла задом наперед и трижды прогуляйся на нем посреди Ныхаса. Гляди, как поведут себя люди, потом мне расскажешь»[309]309
Цит. по: Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология / пер. А. З. Алмазовой. М., 1977. С. 240.
[Закрыть].
Урызмаг послушался совета и, добровольно выставив себя на посмешище, изменил спорную правовую ситуацию в свою пользу: вдоволь поиздевавшись над собственным правителем, подданные, тем не менее, признали его брак с Сатáной законным:
Сатáна ему сказала: «Ну и наше дело таково: сперва посмеются, а потом никто уж о нас и не вспомнит». Когда люди узнали, что Урызмаг женился на своей сестре Сатáне, то сперва над ними стали смеяться, а потом и вправду никто уж о них и не вспоминал. Так и стали жить Урызмаг и Сатáна как муж и жена[310]310
Там же. С. 241.
[Закрыть].
Записанные в 1920-е гг. предания нартов любопытным образом пересекались и с историей Грузии того же времени. Если довериться писателю Георгию Леонидзе, обычай катать на осле неверную жену сохранялся в горных селениях вплоть до начала XX в.:
Даже и сейчас волосы у меня встают дыбом при воспоминании об ужасном зрелище, представившемся моим глазам. По улице стремилась рекой разъяренная, буйная деревенская толпа. Она волновалась, бурлила, роптала, негодовала, металась, как поток в своем ложе… Толпа гнала перед собой осла. На осле сидела лицом к хвосту женщина в одной рубашке… И только безмолвный Цицикорэ стоял поодаль с суровым и непреклонным видом… Он не сомневался в своей правоте! Он ведь встал на защиту вековых понятий чести и нравственности, оградил родное село от позора, не захотел простить виновным явное преступление![311]311
Леонидзе Г. Н. Волшебное дерево. Воспоминания детских лет. М., 1977. С. 208–210. В основанном на произведениях Г. Н. Леонидзе фильме Тенгиза Абуладзе «Древо желания» (1976 г.) «прогулка на осле» предшествовала смерти главной героини и ее возлюбленного. Сквозной сюжетной линией картины являлась история возвращения в деревню Мариты, которая влюблялась в небогатого односельчанина Гедиа. Родственники девушки и местный староста решали, тем не менее, выдать ее замуж за богатого пастуха. Тайные встречи молодой женщины с Гедиа дали повод заподозрить ее в супружеской измене. Под руководством старосты Мариту провозили через деревню, усадив задом наперед на осле, и забрасывали грязью.
[Закрыть]
* * *
Возвращаясь к Западной Европе, напомню, что здесь не была забыта и византийская традиция, согласно которой человек, запятнавший себя политической изменой, также вполне мог оказаться усаженным на осла. Например, в итальянском декрете, датируемом 1131 г., о подобных преступлениях говорилось прямо:
Близкий вариант ритуала, по всей видимости, принятый в Англии XIII в., описывался в «Ле о Хавелоке Датчанине». Речь в нем шла, в частности, о Годаре и Годрихе, наказанных за измену весьма схожим образом. Годара, связанного по рукам и ногам, избили, а затем усадили на «покрытую коркой парши кобылу, так что его нос утыкался ей в зад»[313]313
«And keste him on a scabbed mere, / Hise nese went up-to the crise» (The Lay of Havelok the Dane / Ed. by W. W. Skeat. Oxford, 1915. Р. 82. V. 2449–2450).
[Закрыть]. Годриха же привязали задом наперед к чрезвычайно грязному ослу и «в таком унизительном виде» отправили в Линкольн[314]314
«And demden, him to binden faste / Vp-on an asse swikthe un-wraste, / Andelong, nouht ouer-thwert, / His nose went unto the stert, / And so [un]-to Lincolne lede, / Shamelike in wicke wede» (Ibid. Р. 95. V. 2820–2825).
[Закрыть]. «Прогулкой на осле» за предательство в Европе карали еще в XVI в. Например, шведский король Густав Ваза (1496–1560) подобным образом наказал в 1526 г. Педера Суннанвадера и Мастера Кнута. А в 1566 г. его сын, Эрик XIV (1533–1577), посадил на осла Нильса Стире, также заподозрив его в измене[315]315
Mellinkoff R. Op. cit. P. 159.
[Закрыть].
В то же время – и подобную практику можно, вероятно, считать определенным «новшеством» по сравнению с более ранним периодом – «прогулка» стала использоваться в качестве наказания для людей церкви – предстоятелей, святых, мучеников или юродивых. Так, в 998 г. по приказу Григория V (970/972-999) похожим образом расправились с антипапой Иоанном XVI: ему отрезали уши, нос и язык, выкололи глаза и провезли на осле в вывернутых наизнанку одеждах, посадив задом наперед[316]316
Ibid. P. 155.
[Закрыть]. По сообщению автора жития Джованни Коломбини (1300–1367), этот святой не только сам неоднократно усаживался на осла, но и заставлял это делать своих последователей[317]317
Иванов С. А. Блаженные похабы. Культурная история юродства. М., 2005. С. 361–362. Об отношениях Коломбини со своими последователями, имитирующих отношения Иисуса Христа и его апостолов, см.: Gagliardi I. Giovanni Colombini e la «brigata de povari». Padri spirituali e figlie devote a Siena alla fine del Trecento // Annali dell'Instituto storico italo-germanico in Trento. 1998. T. 24. P. 375–414.
[Закрыть]. В 1556 г., согласно записям очевидца, еретики, приговоренные к смерти испанской Инквизицией, были доставлены к месту казни следующим образом:
Затем все они оказались схвачены, и каждый был усажен на осла задом наперед, и в таком виде в сопровождении большого числа вооруженных солдат их отвезли на место казни, которое располагалось за городскими воротами и называлось Дель Кампо[318]318
Baker J. A. Complete History of Inquisition. Westminister, 1736. Р. 360. Похожие примеры см. в: Ibid. P. 397; Зеленина Г. С. Огненный враг марранов. Жизнь и смерть под надзором инквизиции. М.; СПб., 2018. С. 226, 255.
[Закрыть].
Эта практика была актуальна для Испании и 100 лет спустя[319]319
The Ingenious and Diverling Letters of the Lady's Travels into Spane. L., 1708. Р. 219–220.
[Закрыть].
Любопытно, что, как и в случае с наказанием за адюльтер, «прогулка на осле» в делах о политической или религиозной измене получила распространение не только к западу, но и к востоку от Византии. Например, она упоминалась в «Житии Авраамия Ростовского» (не ранее XV в.): ей подвергся сам преподобный, которого бес, обернувшийся воином, обвинил перед князем в колдовстве:
Князь же великы Володимер разжегся гневом велиим на преподобнаго, и посла воина люта зело и сверепа по преподобнаго… В то же время преподобному на келейной молитве стоящу после съборнаго пениа, во единой власянице, и не обувен в сандалиа. И прииде в то время злый и сверепый воин, не имый милости о преподобнем, не дадяше ни глаголати к себе преподобному, ни ризами облачитися, ни обувениа ногам, тако бо сатана обуя ему сердце. Видя же преподобный вражду вражию, бывшую нань, не убояся, но паче благодаряше Бога о приключившейся нань беде. Възем же его воин, посади его на свой конь за бедры, и женяше к Володимерю. И обрет на ону страну езера селянина, ездяща на пезе ослятице, в руце имы сандалиа женьскаа червлены суть, и въсади преподобнаго на ослятице, и сандалиа въложи на ногу его. И абие постави его пред державою великого князя Владимера во единой власянице, безчествуема, яже на теле ношааше[320]320
Житие Авраамия Ростовского // Тихомиров М. Н. Описание Тихомировского собрания рукописей. М., 1968. С. 187. Подробнее об этом эпизоде: Юрганов А. Л. Убить беса. Путь от Средневековья к Новому времени. М., 2006. С. 272.
[Закрыть].
В правление Ивана Грозного (1530–1584) заподозренные в государственной измене митрополит Филипп (1507–1569) и архиепископ Новгородский Пимен († 1571) понесли схожее наказание. Филиппа, лишенного сана за открытое противостояние Ивану IV и, в частности, за жесткую критику опричнины, выслали в Тверь в разодранных ризах на дровнях, символизировавших путь в загробный мир, – или, если довериться слухам, которые передавал Андрей Курбский, «посадив на вола опоко», т. е. задом наперед. Что же касается Пимена, то его царь обвинил в желании «Новгород и Псков отдати литовскому королю», за что с архиепископа сорвали белый клобук и отправили в Москву, привязав к кобыле, объявленной его «женой», и дав в руки волынку или гусли[321]321
Подробный анализ этих двух эпизодов см. в: Чумичева О. В. Иконические перформансы Ивана Грозного: трансформация идеи царской власти // Пространственные иконы. Перформативное в Византии и Древней Руси / ред. – сост. А. М. Лидов. М., 2011. С. 508–532, здесь С. 517–518.
[Закрыть].
Возможно, впрочем, что обычай катать неугодного политического противника (в том числе представителя церкви) на осле пришел в русские земли не напрямую из Византии. Вернее, в самой Империи он мог возникнуть не только и не столько под греческим влиянием. Не менее важным представляется существование такого рода наказания в восточной – прежде всего, персидской и арабской – традиции. Не случайно в «Сказках тысячи и одной ночи» рассказывалась история еврея, пытавшегося обратить в свою веру жену-мусульманку и за это наказанного «прогулкой на осле»[322]322
Споры о датировке и источниках «Сказок тысячи и одной ночи» ведутся до сих пор. Возникновение их прототипа относят как к эпохе Ахеменидов (VI–IV вв. до н. э.), так и ко времени Аршакидов (III в. до н. э.). Перевод на арабский был выполнен при Аббасидах (750-1258 гг.). Тем не менее восточного влияния на возникновение византийского обычая «прогулки на осле» исключать не стоит.
[Закрыть]:
И с еврея сняли его шелковую одежду и надели на него волосяную одежду Зейн-аль-Мавасиф, и его кинули на землю, выщипали ему бороду и больно побили его по лицу сандалиями, а потом его посадили на осла, лицом к заду, и вложили хвост осла ему в руки, и его возили вокруг города, пока не обошли с ним весь город. А потом с ним вернулись к кади, и он был в великом унижении, и четверо кадиев присудили его к отсечению рук и ног и распятию[323]323
Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф. Ночь 859 / пер. М. А. Салье // Избранные сказки, рассказы и повести из «Тысячи и одной ночи». М., 1986.
[Закрыть].О персидских корнях «прогулки на осле» свидетельствовала история св. Бидзина Чолокашвили – грузинского князя, пострадавшего в 1661 г. от руки Аббаса II (1632–1667). Даже когда на глазах святого мученической смертью погибли его сподвижники – Элизбар и Шалва, эриставы Ксанские, – он не отрекся от Христа и не принял ислам. Тогда шах велел опозорить святого князя и поругаться над его мужеством и доблестями. Для того султан приказал надеть на него женское платье, посадить на осла и в таком виде возить по Испагани. Мученика возили так по всему городу на глазах у всех людей, всячески оскорбляя его при этом[324]324
Страдание святого Бидзина Чолокашвили и мучеников Элизбара и Шалвы, эриставов Ксанских // Полные жизнеописания святых грузинской церкви: http://sisauri.tripod.com/religion/russian/bidzina.htm (дата обращения – 11.02.2024).
[Закрыть].
Уже в 1850 г. иностранный наблюдатель описывал тот же самый ритуал, использованный в Персии в отношении приверженца Али-Мохаммеда по прозвищу Баб, выдававшего себя за сейида[325]325
Али-Мохаммед Ширази (1820–1850) – иранский богослов, последователь шиитской реформистской секты шейхитов. В 1844 г. назвался Бабом (от араб. «ворота»), т. е. Вратами откровения, через которые махди (мессия) передает свою волю народу. В 1847 г. объявил себя самим махди, сейидом (потомком пророка Мохаммеда), был арестован и казнен в 1850 г.
[Закрыть]:
Этот человек открыто заявлял, что он последователь Баба… Они арестовали его, высекли, вымазали сажей, искололи все его тело штыками и вставили в эти раны зажженные свечи. В таком виде его посадили задом наперед на осла, вложили хвост ему в руки и возили по улицам Тегерана, громко крича о причинах подобного наказания[326]326
Mellinkoff R. Op. cit. P. 157.
[Закрыть].
* * *
Каким бы ни было изначальное происхождение «прогулки на осле», все без исключения приведенные выше примеры свидетельствуют, что общая схема отправления ритуала на протяжении многих веков оставалась практически неизменной, несмотря на различные обстоятельства его применения. Впрочем, иногда случались и определенные отступления от правил.
В частности, осел в некоторых случаях заменялся на другое животное. Так произошло, к примеру, в 1185 г. со свергнутым императором Андроником I Комнином (1118–1185). По сообщению Робера де Клари, жители Константинополя никак не могли придумать достойного наказания тирану:
И когда они пришли к нему, император сказал им: «Сеньоры, вот Андром, который содеял столько зла и вам, и другим. Мне кажется, что я не смогу творить над ним правосудие, чтобы удовлетворить желание каждого из вас; и я отдаю его вам, чтобы вы сделали с ним, что захотите». И жители города очень возрадовались этому и схватили его; и одни говорили, что его надо сжечь, другие – что его надо бросить в кипящий котел, чтобы он подольше жил в мучениях, третьи говорили, что его надо протащить по улицам города; так они не могли достигнуть согласия между собой, какой смертью покарать его и какие мучения причинить ему. Наконец нашелся мудрый человек, который сказал: «Сеньоры, коли хотите послушаться моего совета, то я научу вас, каким образом мы смогли бы достойно отомстить ему. У меня дома есть верблюд – это самое грязное и вонючее животное на земле. Возьмем Андрома, разденем его догола, а потом привяжем к спине верблюда лицом к заду животного и потом поведем верблюда по городу, от одного конца до другого. Тогда-то все мужчины и женщины, кому Андром причинил зло, смогут отомстить ему». И все согласились с тем, что сказал этот мудрый человек[327]327
Клари Р. де. Завоевание Константинополя / пер. М. А. Заборова. М., 1986. С. 22–23.
[Закрыть].
Любопытно, что в рукописи «Деяний знаменитых мужчин и женщин» Джованни Боккаччо, созданной в Туре в 1460–1465 гг., присутствовала, в частности, миниатюра, посвященная расправе над Андроником. Однако, глядя на нее, мы сразу обнаруживаем, что исполнивший ее знаменитый художник Жан Фуке произвольно заменил верблюда на… осла. (Илл. 15) Иными словами, данное изображение свидетельствует, что французские обыватели XV в. не только отлично знали, о каком наказании шла речь, но и полагали более правильным использование для него вполне определенного животного.
Тем не менее, согласно Сугерию, в 1121 г. на том же верблюде возили антипапу Григория VIII, свергнутого Каликстом II (ок. 1060–1124):
На изворотливое животное верблюда изворотливого папу, – мало того, антихриста, – в сырые и сочащиеся кровью козлиные шкуры одетого, поперек положили и, позор Церкви Божьей отомстившие, через центр города королевской дорогой, чтобы еще сильнее перед всеми [он] ославлен был, провезя,… на вечное пребывание в тюрьме в горах Кампании… осудили[328]328
Сугерий, аббат Сен-Дени. Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108–1137) / пер. с лат., вступ. cтатья и комм. Т. Ю. Стукаловой. М., 2006. С. 117.
[Закрыть].
В «Путешествиях» испанского мавра Ибн-Джаббара под 1183 г. сходным образом описывалось наказание, которому подверглись в Египте сирийские христиане:
Когда мы прибыли в Александрию, первое, что мы увидели, была толпа людей, собравшихся поглазеть на христианских пленников, привезенных в город сидящими задом наперед на верблюдах в сопровождении звуков бубнов и рожков[329]329
The Travels of Ibn Jubayr / Trans. R. J. C. Broadhurst. L., 1952. Р. 31–32.
[Закрыть].
Осла могла иногда заменять и лошадь, о чем свидетельствует упоминавшееся выше «Ле о Хавелоке Датчанине»[330]330
См. прим. 1 на с. 100.
[Закрыть]. В наказание за измену (а вернее, за трусость, проявленную на поле битвы) задом наперед на лошади возили тевтонских рыцарей. А английский автор XVI в. Джон Стоу описывал похожую «прогулку», к которой был приговорен лондонский священник, виновный в совращении своей соседки, жены торговца мануфактурой Джона Этвуда…[331]331
Stow J. A Survey of the Cities of London and Westminister. L., 1720. T. 1. Р. 134.
[Закрыть]
И все же ослы преобладали. Точно так же, как среди приговоренных к «прогулке» на них преобладали мужчины. Интересно, что описания случаев применения подобного наказания к женщинам встречаются в источниках Средневековья и Нового времени в основном в виде апокрифов. Например, как к выдумке относятся современные исследователи к рассказу о встрече, которую устроили в 1161 г. весьма недружелюбно настроенные жители Милана Беатрисе, супруге императора Фридриха Барбароссы (1122–1190). По сообщению английского эрудита XVII в. Уильяма Уинстенли, эта дама
была сначала заключена в тюрьму, а затем с ней поступили самым варварским образом. Они усадили ее на мула лицом к хвосту, велев держаться за него как за поводья, и возили в таком виде по всему городу, после чего отвели к воротам и вышвырнули прочь. Дабы наказать [миланцев] за содеянное, император осадил и захватил город и приговорил всех его жителей к смерти – за исключением тех, кто смог принести следующий выкуп. Резвому мулу сзади между ягодиц прикрепили связку фиг, и каждый, кто желал остаться в живых, со связанными за спиной руками должен был бежать за мулом и зубами срывать эти фиги. Такое условие, несмотря на страх получить удар копытом [в лоб], было многими принято и исполнено[332]332
Winstanly W. Histories and Observations Domestick and Foreign, or a Miscellany of Historical Rarities. L., 1683. P. 76.
[Закрыть].
История эта, однако, никакими средневековыми источниками не подтверждалась[333]333
Mellinkoff R. Op. cit. P. 155.
[Закрыть].
Весьма популярными и, по-видимому, тоже выдуманными являлись спекуляции бургундских и английских авторов XV–XVI вв. на тему штурма Парижа, предпринятого 8 сентября 1429 г., в ходе Столетней войны, французскими войсками под предводительством Жанны д'Арк. Желая подчеркнуть незаконные претензии Карла VII (1403–1461) на столицу королевства (а также узурпаторский характер его власти в целом), Ангерран де Монстреле, Эдвард Холл и Ричард Графтон смаковали подробности неудачной военной операции, уделяя особое внимание тому обстоятельству, что Жанна, получив ранение, якобы упала с крепостной стены в ров и целый день провалялась там в грязи и помоях под задом осла[334]334
«Durant lequel assault furent renversés et abatus plusieurs desdiz François… Entre lesquelz la Pucelle fut très fort navrée, et demoura tout le jour ès fossés derrière une dodenne, jusques au vespres, que Guichard de Chiembronne et aultres, l'alèrent querre» (Chronique d'Enguerran de Monstrelet en deux livres avec pièces justificatives, 1400–1444 / Publ. par L. Douët-D'Arcq. 6 vol. P., 1857–1862. T. 4. P. 355, курсив мой. – О. Т.); «And threwe doune Ione, their greate goddesse, into the botome of the toune ditche, where she laie behynd the backe of an Asse, sore hurte, till the tyme that she all filthy with mire and dorte, was drawen out, by Guyschard of Thienbrone, seruaunt to the duke of Alaunson» (Hall E. Chronicle Containing the History of England during the Reign of Henry IV and the Succeeding Monarchs / Ed. by H. Ellis. L., 1809. P. 155, курсив мой. – О. Т.); «Threw downe Ione, their great Goddesse, into the botome of the towne ditche, where shee lay behinde the backe of an Asse… till the tyme that she all filthie with mire and durt, was drawen out, by… seruant to the Duke of Alaunson» (Grafton's Chronicle or History of England to Which Is Added His Table of the Bailiffs, Sheriffs, and Mayors of the City of London (from the year 1189 to 1558 inclusive). Vol. 1–2. L., 1809. T. 1. P. 587, курсив мой. – О. Т.).
[Закрыть]. Именно эта апокрифическая история, вкупе с явными заимствованиями из упоминавшегося выше Апулея, впоследствии легла в основу «Орлеанской девственницы» Вольтера, чья трактовка образа национальной французской героини вызвала не только литературный и политический скандал во Франции, но и послужила своеобразным толчком для начала процесса канонизации Жанны д'Арк[335]335
Подробнее см.: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д'Арк. М.; СПб., 2016. С. 402–422.
[Закрыть].
* * *
И все же не стоит забывать о том, что первоначальный смысл «прогулки на осле» сводился к наказанию за адюльтер не только любовника неверной супруги, но часто и ее самой. Как отмечала О. М. Фрейденберг,
выражение «шествовать на осле» имеет значение по-гречески, как неожиданно поясняет античный глоссарий, определенного термина – «совокупляться с ослом», и, таким образом, женщину-«онобату» следует понимать не как «шествующую на осле», но как «оплодотворенную ослом», «сходящуюся с ослом»[336]336
Фрейденберг О. М. Въезд в Иерусалим на осле (из евангельской мифологии) // Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1998. С. 623–665, здесь С. 645.
[Закрыть].
Осел, вне всякого сомнения, являлся в греческой культуре фаллическим животным. Похожие культы существовали также на Крите, в древней Индии, в Малой Азии, во Фригии, в Египте и у древних семитов[337]337
Подробнее см.: Там же.
[Закрыть]. В Античности имели хождение многочисленные мифы весьма непристойного содержания, главным героем которых выступало именно это животное. Осел был одним из участников «маскарадов», связанных с культом Диониса[338]338
Schmitt-Pantel P. Op. cit. Р. 122.
[Закрыть], – так называемых фаллогогий, главной отличительной чертой которых был торжественный вынос фаллоса:
Ведь именно Мелампод познакомил эллинов с именем Диониса, с его праздником и фаллическими шествиями. Конечно, он посвятил их не во все подробности культа Диониса, и только мудрецы, прибывшие впоследствии, полнее разъяснили им [значение культа]. Впрочем, фаллос, который носят на праздничном шествии в честь Диониса, ввел уже Мелампод, и от него у эллинов пошел этот обычай[339]339
Геродот. История в девяти томах / пер. Г. А. Стратановского. М., 1999. С. 116. См. также: Bowie A.M. Op. cit. P. 26–27, 201.
[Закрыть].
Осел символизировал также плодородие, был связан с культом хлеба, винограда и любых иных плодов, приносимых землей. Он почитался и как первый помощник беременных и рожениц: его копыто якобы способствовало внутриутробному развитию плода и помогало при родах, а повешенный в саду череп ослицы способствовал оплодотворению[340]340
Фрейденберг О. М. Указ. соч. С. 635.
[Закрыть].
В метафорическом совокуплении с ослом заключалась и символика «прогулки»: подобное унижение прелюбодейки предшествовало ее изгнанию из полиса, лишению прав гражданства. Виновная в адюльтере преступница переставала, таким образом, быть членом сообщества. Когда же «прогулкой» наказывался мужчина, он, во-первых, уподоблялся женщине, а во-вторых, подвергался диффамации и также лишался статуса полноценного гражданина. Этот символический смысл azouade подтверждался и другими вариантами наказания за прелюбодеяние, применяемыми в греческих полисах и рассмотренными выше: пробежкой по улицам города, насильственной эпиляцией или процедурой ῥαφανιδωθῇ. Любой представитель сильного пола, принужденный к «прогулке на осле», всегда, вне зависимости от обстоятельств, символически обращался в женщину. Именно это «превращение» имел в виду автор жития преподобного Авраамия, отмечавший, что святого катали на осле, обув в женские сандалии: «Муки злы наведу на тя и на пезеи ослятице всажжен будеши без седалища в сандалья женская червленнаа обвуен будеши»[341]341
Житие Авраамия Ростовского. С. 187.
[Закрыть]. То же уточнение содержалось в жизнеописании св. Бидзина Чолокашвили, одетого шахом Аббасом в «женское платье»[342]342
См. прим. 1 на с. 103.
[Закрыть].
Таким образом, общий символический смысл ритуала сохранялся и в тех случаях, когда речь шла об «обычном» адюльтере, и когда преступника обвиняли в политической измене, и когда – как в случае со святыми и юродивыми – дело касалось явной или мнимой измены религиозному призванию. Все общественные институты, нарушение устоев которых наказывалось «прогулкой на осле», функционировали, с точки зрения современников, по одной и той же схеме, что, собственно, и делало столь значимым и вообще возможным использование одинакового ритуала наказания. Все они рассматривались как священный союз, как брак, заключенный между мужчиной и женщиной, правителем и его городом (страной), священником и самой церковью[343]343
Подробнее о данном символическом значении брака см.: Топоров В. Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Топоров В. Н.
Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 121–132; Франк-Каменецкий И. Г.
Женщина-город в библейской эсхатологии // Франк-Каменецкий И. Г. Колесница Иеговы. М., 2004. С. 224–236; Бойцов М. А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009. С. 25–36.
[Закрыть]. Соответственно, любое политическое предательство или духовное искушение воспринимались аналогично измене физической.
Эта аналогия совершенно ясно прослеживалась, к примеру, в истории Андроника I Комнина, обвинявшегося не только в узурпации власти, но и в сексуальном насилии над жительницами Константинополя:
Когда Андром был коронован, то повелел незамедлительно схватить всех тех, кто, как ему было ведомо, считал худым делом, что он стал императором, и приказал выколоть им глаза, и замучить их и погубить их лютой смертью. И хватал всех красивых женщин, которых встречал, и насильничал над ними[344]344
Клари Р. де. Указ. соч. С. 18.
[Закрыть].
Поэтому во время «прогулки на осле» бывшему императору были предъявлены самые разнообразные обвинения:
И пока везли Андрома от одного конца города до другого, подходили те, кому он причинил зло, и насмехались над ним, и били его, и кололи его… при этом они приговаривали: «Вы повесили моего отца», «вы силою овладели моей женой!». А женщины, дочерей которых он взял силой, дергали его за бороду и так подвергали его постыдным мучениям, что, когда они прошли весь город из конца в конец, на его костях не осталось ни куска живого мяса, а потом они взяли его кости и бросили их на свалку[345]345
Там же. С. 22–23.
[Закрыть].
Неслучайно и кастрация в византийской традиции часто рассматривалась как знак добровольного или вынужденного отказа от претензий на власть. Так, рассказывая о паракимомене Василии, приближенном Василия II Болгаробойцы (958-1025), Михаил Пселл отмечал:
С отцом Василия и Константина у него был общий родитель, но разные матери. Из-за этого его уже в раннем детстве оскопили, чтобы сын сожительницы при наследовании престола не получил преимущества перед законными детьми. Он смирился с судьбой и сохранял привязанность к царскому и, следовательно, своему роду. Но особое расположение он чувствовал к племяннику Василию, нежно его обнимал и пестовал, как любящий воспитатель. Потому-то Василий и возложил на него бремя власти и сам учился у него усердию. И стал паракимомен как бы атлетом и борцом, а Василий – зрителем, но целью царя было не возложить венок на победителя, а бежать за ним по пятам и участвовать в состязании[346]346
Михаил Пселл. Указ. соч. С. 7.
[Закрыть].
Похожая ситуация обыгрывалась и в «Слове о преподобном Моисее Угрине», являвшемся составной частью Киево-Печерского патерика, созданного под явным влиянием византийской традиции. Главный герой рассказа, попав в плен и оказавшись в Польше, подвергся домогательствам «одной знатной женщины, красивой и молодой, имевшей богатство большое и власть». (Илл. 16) Она предложила Моисею не только освободить его, но сделать своим возлюбленным, мужем и господином над всеми ее владениями. Однако преподобный категорически от всего отказывался: «Твердо знай, что не исполню я воли твоей; я не хочу ни власти твоей, ни богатства, ибо для меня лучше всего этого душевная чистота, а более того телесная». Перепробовав многие средства, но так и не сумев склонить Моисея к сожительству, дама приказала кастрировать его:
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
