Текст книги "Две невесты дракона"

– Она сказала, что дракон – это я, – глухо пробормотал Дерек.

– Дракон – Марайя. И ее можно убить. Почему ты этого не сделал? – воскликнул он.

– Я увидел единственную женщину, которую когда-либо любил, и должен был броситься на нее с ножом? – воскликнул Дерек.

– Но ты по-прежнему хочешь убить дракона? – спросил Нэш.

Дерек молча отстранился от него, подошел к стене, на которой висел гобелен с изображением побоища, на переднем плане которого раненый конь загребал грязь копытами.

– Когда отец признал меня наследником, я купил себе коня. Сам его выбрал, понимаешь? Он не был выбраковкой, доставшейся мне после Джоны. Я назвал его Ветром. Абсолютно черный, только на лбу белое треугольное пятнышко. Я видел, как он мчался по дороге, и грива его горела…

Ирга наконец дотянулась до халата, быстро надела его, просунув руки в рукава, выбралась из ванны, бросая гневные взгляды на Нэша, и села в кресло, поджав босые ноги.

– Она опасна и непредсказуема, – сказал Дерек, поворачиваясь к Нэшу. – И так красива. Я хочу поговорить с ней еще раз.

– Дело твое, – кивнул Нэш. – Но я помню свою клятву. Я пришел сюда отомстить, и я это сделаю.

Дерек стоял на коленях перед двумя скрещенными ножами, знаком Великой матери, и пытался молиться, но слова будто сгорели, рассыпавшись прахом, и лишь одно колотилось в его сознании: Марайя. То, что забрал пожар, будто само обратилось огнем, и его влекло к нему, как мотылька. Ему дали шанс исправить ошибку молодости, напоминание о которой осталось с ним болезненным ожогом. Ей больно, как и ему, она до сих пор обижена, значит, и ее шрамы не зажили.

Но она убила его мать.

Дерек склонил голову перед скрещенными ножами. Один был его собственный, пронесенный в сапоге, второй, столовый, который годился лишь на то, чтобы намазывать масло, он нашел на полке. Но вместо молитвы его губы снова и снова повторяли имя: Марайя.

К ужину их пригласили записками, доставленными молчаливыми служанками. Ирга брезгливо осмотрела нижнюю рубашку, которую так не хотелось надевать после ванны, и решительно швырнула ее в угол. Взяв платье, которое в пути успело потерять свой цвет, превратившись в нечто невнятно коричневое, приложила его к груди.

– Постой-ка, – сказал Нэш, распахивая створки шкафа. Он подтянул полотенце, сползшее с бедер, завязал его потуже. Чихнув от пыли и протерев заслезившиеся глаза, вынул несколько вешалок, укрытых чехлами. Под первым обнаружился парадный камзол, расшитый золотом. Под вторым – костюм поскромнее, но тоже мужской. Стянув последний чехол, Нэш радостно воскликнул:

– То, что надо!

Он повернулся к Ирге, демонстрируя золотое платье.

– Такое чувство, что здесь нет хозяйки, – сказала Ирга, трогая смятые оборки.

– Марайя занята более важными делами, – ответил Нэш. – Разрабатывает план по унижению Дерека.

Он помог Ирге забраться в платье и попасть в рукава. Юбки оказались чересчур длинными, и Нэш решительно оторвал нижние оборки, укоротив длину едва не до колен. Обувшись, Ирга наклонилась и с сомнением посмотрела на свои сапоги.

– Нормально, – сказал Нэш и взялся за шнуровку на спине. – Тебе это ничего не напоминает? – промурлыкал он ей на ушко.

– Нэш, – Ирга попыталась подтянуть низкий лиф повыше, взяв нож, подаренный Сэмом, с колченогого туалетного столика, переложила его в глубокий карман в складках юбки, – пообещай, что не будешь лезть на рожон.

– Я хотел попросить тебя о том же, – хмыкнул он, затягивая шнурок на корсете. – Это не твоя война, Ирга. Сиди да помалкивай.

– Вот как? – усмехнулась она, взглянув на него через плечо. – Ты, значит, из таких мужчин?

– Нет, – ответил он, прижимаясь к ней сзади, целуя в шею и запуская ладони в вырез еще свободного платья, – ты же знаешь, я мягкий и пушистый…

Дверь открылась, и в комнату вошел Дерек, слегка посвежевший после ванны, но в пыльных штанах и старой рубахе нараспашку. Багровый шрам выползал на шею змеиным языком.

– Вы опять? – возмутился он. – Да сколько можно! Нэш, надень что-нибудь существеннее полотенчика. О, кстати, у вас есть наряды, – заметил он, направляясь к вешалкам, которые котолак бросил на кровать.

– Милорд, вы могли бы и постучаться! – возмутилась Ирга.

– Я недавно видел тебя голой, забыла? – спокойно заметил Дерек, выбирая черную рубашку.

– Это моя! – возразил было Нэш, но Дерек уже переодевался.

– В моем шкафу обнаружились лишь покрывала и мышиное гнездо, – пробурчал лорд, застегиваясь.

– Дерек, предлагаю напасть на Марайю сразу, – сказал Нэш, резко потянув шнурок, и Ирга ахнула. – Прости, – пробормотал он.

– Я все думаю, может, в том, что случилось, не было ее вины? – предположил Дерек. – Ты после первого оборота тоже шипел и чуть не кидался на меня.

– Одно дело шипеть, когда на тебя наставляют меч, и совсем другое – жечь людей заживо! – вспылил Нэш.

– Я запрещаю тебе делать что-либо до того, как ситуация прояснится! – приказал Дерек. – Следующий ход за Марайей. Пусть скажет, что ей вообще нужно.

– Я бы на твоем месте не сильно рассчитывал на счастливое воссоединение с утерянной возлюбленной, – пробурчал Нэш. Он выставил кошачьи когти и, примерившись, провел ими по волосам Ирги.

– Меня ждет Лилейна, – невесело хмыкнул Дерек. – Моя венценосная невеста, которая пообещала быть хорошей женой. Если Марайя хотела расстроить мой брак, то, думаю, стоит держать это в тайне. Ирга, постарайся выдать себя за принцессу.

– Ладно, – ответила она, жмурясь от удовольствия. Нэш плавно проводил кошачьими когтями по ее волосам, и рыжие локоны заблестели, переливаясь, как живое пламя.

– Слушай, Дерек, я знаю, как Марайя будет сейчас себя вести, – сказал Нэш, расчесывая Иргу.

– Откуда? – не понял лорд.

– Ну, я в курсе, как ведут себя брошенные женщины… – Он разделил волосы на три прядки, начал плести косу.

– Подожди. – Дерек подошел ближе, остановил его. – Лилейна по-другому причесывается. Попробуй закрутить волосы вверх. – Он приподнял рыжие пряди, намотал их на руку, отчего голова Ирги дернулась, сложил сверху лохматым клубком. – Вот как-то так. – Он прижал сверху волосы ладонью, критически посмотрел и отошел. – Ладно, делай, как умеешь.

– Спасибо, – язвительно ответил Нэш, снова расчесывая волосы.

– Нэш, а ты вообще представляешь, как влип? – хмыкнул вдруг Дерек. – Если ты когда-нибудь бросишь Иргу…

– Я никогда этого не сделаю, – сухо ответил Нэш. – Ирга – совсем другое. Но ты перебил мою мысль. Ты оставил Марайю практически у алтаря, забрав перед этим ее невинность. Твоя мать сказала ей, что она тебя недостойна. Сейчас Марайя изо всех сил будет демонстрировать, что ты потерял. Наряды, богатство, власть… Подыграй ей, Дерек. Смотри восхищенно и изо всех сил посыпай голову пеплом.

– Главное, чтобы не в прямом смысле, – буркнул Дерек. – Когда она разозлилась, на ней платье загорелось.

– Значит, тем более – не злим ее, – кивнул Нэш. – Ведем себя почтительно, задаем наводящие вопросы. Если она затеяла это через десять лет, получается, что все еще не равнодушна к тебе. – Он осмотрелся, оторвал от оборки, валяющейся на полу, золотой бант и, развязав его, вплел в косу.

– Думаешь? – произнес Дерек. – Может, выпустить хотя бы прядки возле лица? Коса – это так не по-королевски.

– Милорд, не лезьте, – цыкнула на него Ирга.

– Она сидит тут, в горе́, судя по всему, друзей у нее мало, ей наверняка захочется поговорить, – задумчиво произнес Нэш. – Убедить нас в собственной крутости. Залечить раненое самолюбие. Вот мы и воспользуемся этой маленькой слабостью дракона. – Он завязал на косе бант, отступил на шаг, любуясь.

– Выслушаем ее, и что дальше? – спросил Дерек.

– А когда мы убедимся, что Марайя – исчадие бездны, – зрачки в желтых глазах Нэша вытянулись, как у кота, – я убью ее.

Их привели в тот же зал, где стоял трон. Сейчас к нему придвинули стол, накрытый явно впопыхах. Тарелки были из разных сервизов, серебро соседствовало с золотом, подпалины на скатерти попытались прикрыть посудой, но они все равно бросались в глаза. Марайя надела красное платье с таким откровенным разрезом вдоль бедра, что взгляды обоих мужчин невольно к нему устремились. Марайя же пристально рассмотрела Иргу, презрительно фыркнула и махнула рукой, позволяя гостям сесть. Камзол с золотой вышивкой, который Нэшу пришлось напялить, опасно затрещал по швам, когда котолак склонился в учтивом поклоне.

– Ты возмужал, Нэш, – улыбнулась Марайя. – Пожалуй, если бы ты подкатывал ко мне таким, я бы могла согласиться.

– Ты к ней подкатывал? – нахмурился Дерек.

– Мне было пятнадцать, я ко всем подкатывал, – ответил Нэш, подвигая стул для Ирги. – Но я до сих пор печалюсь, что ты меня отвергла, – опомнился он. – Ты и раньше была красоткой, но сейчас… – Он восхищенно закатил глаза, незаметно пожав пальцы Ирги под столом.

Марайя улыбнулась, взяла кубок с вином, который подал ей жрец, севший по правую руку.

– Я представляла принцессу совсем иначе, – сказала она. – Золотая Рыбка оказалась медной. Тоже рыжая. Она напоминала тебе меня? – повернулась она к Дереку.

– Я никогда не забывал тебя, Марайя, – ответил он, и голос его прозвучал искренне.

– Хорошо, – кивнула она. – Угощайтесь. В королевском дворце кормят лучше? – спросила она у Ирги, и та неопределенно пожала плечами, оглядывая блюда: запеченная баранья нога, куриные ножки, ломти мяса – все зажарено до черноты, словно приготовленное в пламени дракона.

– Все очень аппетитно, – ответила она, выбирая яблоко из миски, чеканка на которой сгладилась, словно ее оплавили огнем.

– Вы любите лорда?

Ирга едва не подавилась, посмотрела на Дерека.

– Браки между людьми благородной крови редко заключаются по любви. Принцесса не вольна выбирать себе мужа, – ответила она.

– Что ж, значит, вы не очень расстроитесь, если вашим мужем станет не Дерек.

– А кто? – нахмурился Нэш, незаметно проверяя подушечкой пальца остроту столового ножа.

– Да хотя бы ты! – улыбнулась Марайя, показав белые зубки. – Как тебе, Дерек, такой вариант? Ты ведь всегда ревновал к Нэшу свою разлюбезную мамашу, помню, все жаловался мне, как сопливый мальчишка, что его она любит больше. А теперь еще и невеста ему достанется. Прости, Нэш. – Она повернулась к нему. – Ты наверняка не планировал такого поворота событий.

– Ничего, – скупо ответил тот, изо всех сил делая печальное лицо. – Я готов понести это наказание. Выходит, ты женишь меня на принцессе, разрушишь брак Дерека и его планы на трон. Что ж, я восхищен твоим коварством.

– О, это далеко не все. – Она отпила вина, мечтательно посмотрела вверх – в круглое отверстие в потолке, где виднелась красная звезда. – В одной из древних книг, которые хранятся тут же, в горе, я нашла легенду о том, что первые драконы опустились на землю на огненной колеснице. Произошла какая-то поломка, и им пришлось задержаться здесь. Они были сильны и могущественны, и им покорились уже несколько миров. Драконы, которые стали рождаться на земле, – их дети, но они несли в себе и жалкую человеческую суть. По легенде, прародители смотрят на землю и ждут, когда хотя бы один потомок окажется достойным их. И тогда они заберут его к себе, на огненную колесницу. Я пыталась долететь туда, но воздух на высоте такой холодный, что даже мое внутреннее пламя остывает.

– И как ты собираешься поразить предков-драконов? – спросил Нэш. – При условии, что они разглядят со своей звезды то, что происходит на земле, и им есть до этого дело.

– Престол останется без наследника, – ответила Марайя. – Трон всегда переходил по мужской линии, но теперь на него сядет королева. И кровь ее сможет поспорить древностью с семью великими родами, идущими от капитанов, прибывших из-за Бурного моря. Что бы на это сказала твоя мать? – Она усмехнулась, посмотрев на Дерека. – Я стану править, а ты будешь моим слугой. Я заставлю тебя чистить конюшни и стирать мое белье. Я покажу, где твое место, серебряный бастард!

– В целом все понятно, – сказал Нэш. – Значит, ты еще и намереваешься свергнуть короля. Тебе, правда, надо именно это?

– Мне надо избавиться от одиночества, которое терзает меня вот уже десять лет. Мне нужна была любовь, – ответила она, все так же пристально глядя на лорда. – Мне нужен был ты, Дерек, и плевать мне было, лорд ты, бастард или хоть пастух. Но ты отнял у меня даже надежду на счастье, а сам вознамерился жениться на принцессе и сесть на трон!

– Если это тебя утешит, я не испытывал счастья очень давно, – ответил он.

– Снова жалеешь себя, – фыркнула она. – А знаешь ли ты, каково это – гореть изнутри? Превращаться в чудовище снова и снова. Видеть страх на лицах людей, не иметь даже надежды на обычную жизнь? Я ведь могла бы остаться человеком, если бы не ты. – Она обвиняюще ткнула в него пальцем. – Я не истинный дракон. Кровь предков могла бы по-прежнему спать в моих венах. Когда-то, давным-давно, первое обращение драконов приближали сильнейшим унижением, которого их гордая сущность не могла вынести. – Кубок в руке Марайи раскалился до красноты, и она отшвырнула его прочь.

– Но ведь ты стала могущественной, – сказал Нэш. – Богатой, красивой, почти бессмертной.

– И что, мне сказать спасибо? – язвительно выпалила Марайя. – Я не всегда могу контролировать дракона. Он просыпается в любой момент. Я не могу даже пройтись по коридорам дворца – однажды я обратилась и едва не задохнулась, зажатая между стен. Я сижу в этом зале с выходом к вершине горы, словно в норе. А мужчина, с которым я однажды возлегла, загорелся прямо в процессе…

– Печально, – пробормотал Нэш.

– Моя королева, – сказал жрец, молчавший до сих пор. – Позвольте спросить.

– Да? – Марайя все так же сверлила взглядом Дерека.

– А что вы собираетесь делать со второй невестой? Если она вам не нужна, отдайте ее мне. Она дивно хороша.

– Вторая невеста? – Марайя повернулась к нему, потом снова посмотрела на Дерека. – Ты решил обмануть меня! Снова! У короля одна дочь, это известно всем! Кого ты мне привез? – Она вскочила, и по красному платью потянулись темные горелые дорожки.

– Я тоже королевская дочь, – ответила Ирга, поднимаясь со стула. – Правда, внебрачная…

– Внебрачная? – Марайя расхохоталась. – Ах ты подлец, – протянула она почти с восхищением, глядя на Дерека.

– Девушки ни при чем, – сказал он. – Все это касается только нас двоих. Марайя, ты можешь мне не верить, но я любил тебя, правда. Не было дня, чтобы я не сожалел о том, как все сложилось.

– А я, несмотря ни на что, не сожалею, – прошипела она. – Месть была такой сладкой, я до сих пор чувствую ее вкус.

Она быстро провела языком по губам.

– Правда? – Нэш нехорошо улыбнулся, клыки его вытянулись. – И какой же у нее вкус?

– Крови, разумеется, – ответила Марайя, отрывая взгляд от Дерека и с легким недоумением глядя на Нэша. – Я откусила шлюхе-цветочнице голову перед тем, как ее сжечь. Не подумай, я не стала ее есть, выплюнула, – спокойно добавила она.

Нэш сорвался с места, опрокидывая стол и превращаясь в кота. Камзол, расшитый золотом, порвался на нем в клочья.

Реальность разлетелась на куски, словно отражение в гладких черных плитах, покрывающих пол зала. Ирга вскочила со стула, но движение вышло медленно-тягучим, словно само время загустело, застыло, как жир, натекший в блюдо с подгоревшей бараньей ноги, которую так никто и не попробовал. Она видела, как меняется Нэш – расширяется переносица, вытягиваются загнутые когти. Сапоги упали с ног, превратившихся в лапы с темно-розовыми мягкими подушечками. Глухой звериный рык прозвучал как далекий раскат грома.

Челюсти, метящие в белую шею Марайи, сомкнулись на руке жреца, успевшего оттолкнуть свою королеву.

И все снова закрутилось быстро.

Котолак все же дотянулся лапами до Марайи. Когти полоснули по платью, разрывая алую ткань. Белая кожа вспухла кровавыми полосами. Котолак отшвырнул жреца, будто тряпичную игрушку, но Марайя уже повернулась к нему, и яркие губы растянулись жутким оскалом.

– Нэш! – выкрикнула Ирга и швырнула в Марайю яблоком, которое все так же сжимала в руке.

Котолак прыгнул в сторону, уходя от жара огня, полыхнувшего струей. А яблоко, отскочив от Марайи, мгновенно проросло деревом, закрывая Нэша от пламени. Кот перекатился на спину, сбивая огонь с занявшейся шерсти. Жрец вскочил на ноги, обнажая кривую саблю из-под полы серой хламиды. Схватив еще одно яблоко, Ирга бросила им в жреца. Он инстинктивно отмахнулся саблей, и ровные половинки яблока упали на плиты пола. Яблони вытянулись вверх, заключая жреца в клетку стволов, ветви переплелись туго – не выбраться.

– Кто ты? – воскликнула Марайя, поворачиваясь к Ирге. Голос ее прозвучал утробно, по белому телу побежали черные дорожки чешуи. Красивое лицо вытянулось, превращаясь в звериную морду, сплюснутую, как у ящерицы.

Котолак снова бросился на нее, и Марайя дохнула огнем.

Ирга бросала яблоки одно за другим. Деревья вырастали в зале драконьего дворца, разрывая корнями плиты, укрывая котолака от огня. Жрец дико орал, зажатый между стволами, объятыми огнем. Дерек бросился к Марайе, и она повернулась, раскинула руки в стороны.

– Убьешь меня, Дерек? Ну, давай же! Убей!

Ее губы жалобно кривились, слезы катились из глаз и тут же высыхали на щеках от жара. Дерек осторожно прикоснулся к пока еще белой щеке, и тут же отдернул руку, обжегшись.

– Убей ее, Дерек! – выкрикнула Ирга, и Марайя, повернувшись к ней, выдохнула пламя.

Ирга упала на четвереньки, закатилась под стол, похлопала ладонью по занявшейся косе, сбивая огонь, и быстро поползла к дальнему краю. Когда она выглянула, скатерть на столе горела, а разлитое вино пузырилось и пенилось, закипая.

Дерек отшатнулся от пламени, прикрываясь серебряным подносом, словно щитом.

Котолак выскользнул из-за деревьев, быстрый как тень, прыгнул на Марайю, но черная чешуя уже сменила белую кожу, крылья распахнулись, оттолкнув Дерека с такой силой, что он отлетел к стене. Дракон перехватил котолака когтистой лапой, приподнял за шкирку, как нашкодившего котенка, поднося к клыкастой пасти, в глубине которой клокотало пламя. Ирга бросила последнее яблоко точно в пасть дракону, торжествующе воздела руки, но радость ее быстро сменилась отчаянием. Яблоко бесследно сгорело, не осталось ни зернышка.

– Нет! – выкрикнула Ирга, рухнув на пол, стукнула раскрытыми ладонями по полу. Гора, в которой прятался драконий дворец, содрогнулась от самого основания до круглого отверстия в потолке. Пол взорвался осколками плит, по стенам зала побежали трещины, лампы плевались огненными брызгами масла. Дракон взмахнул крыльями, взлетая, и Ирга, подбежав сзади и оттолкнувшись от упругого хвоста, стремительно запрыгнула ему на спину. Выхватив из кармана нож, подаренный Сэмом, ударила между лопаток дракона, но лезвие лишь скользнуло, застряло в плотных чешуйках.

Котолак, которого дракон держал за шкирку, извернулся, из-под когтей, яростно царапающих чешуйчатый живот, полетели искры. Дракон разжал лапы, и Нэш полетел вниз, а Ирга, сидящая на спине чудовища, – вверх.

Холодный воздух ударил в лицо. Дракон повернулся, и красная звезда – колесница Великой матери, вдруг оказалась внизу. Ирга вцепилась в жесткую чешую, срывая ногти, обхватила шею ногами. Золотое платье потемнело, тлея от жара драконьего тела, парча превратилась в обгоревшие лоскуты.

Дракон летел над Диким лесом, и Ирга, зажмурившись, нащупала энергию жизни, позвала. Стая ворон сорвалась с верхушек деревьев, потянулась к ней, повинуясь ее воле. А потом вдруг Ирга почувствовала, как тонкие нити, связывающие ее с землей, натянулись до предела, зазвенели, как струны. В глазах потемнело, пальцы, цепляющиеся за чешую, задрожали. Дракон взмахнул крыльями, поднимаясь еще выше, и струны лопнули одна за другой.

Котолак, сброшенный драконом, упал на четыре лапы и тут же пружинисто оттолкнулся, запрыгнул на яблоню, взобрался по стволу на самую верхушку, а оттуда, отчаянным броском еще выше. Он уцепился за край круглого отверстия в потолке, часто отталкиваясь задними лапами, втянул гибкое тело наружу. Яркие глаза сразу нашли крылатый силуэт в небе, успев увидеть, как крохотная фигурка в золотом платье срывается со спины дракона, летит вниз и гаснет, точно падающая звезда. Зверь дико взвыл и бросился вниз по горе к лесу.

Череп жреца, выбравшегося из яблоневого плена, блестел от пота. Узкая полоска волос обгорела и торчала неровными клочьями, еще больше напоминая гребень дракона. На правой щеке багровел и наливался пузырями свежий ожог, стерший татуировку, которая все так же продлевала рот до левого уха, отчего казалось, что на его лице застыла перекошенная ухмылка.

Оторвав рукав, он перетянул кровоточащую рану от клыков котолака на левом запястье, затянул потуже зубами. Зло рубанув по веткам яблони саблей, шагнул к Дереку, который тоже подошел ближе.

– Я – верховный глава огнепоклонников, – заявил жрец. – Тайное искусство боя передается в нашем ордене вот уже тысячу лет. Я оттачивал ловкость и выдержку ежедневными тренировками, укрепляя дух и тело. Готовься к смерти! Я постараюсь сделать ее не слишком мучительной.

Сабля закрутилась в его руке как живая, отражая огонь. Дерек потянулся к сапогу и вдруг понял, что нож, пронесенный через охрану, остался в комнате – там, где он молился Великой матери. Он перехватил поудобнее серебряный поднос, которым прикрывался от огня, провел подушечкой большого пальца по острому краю.

– А я всю жизнь тренировался на котике, – сказал Дерек. – Он, знаешь, какой хитрый и верткий? А что до крепости духа, то провези сначала двух невест через все королевство, не придушив ни одной, а потом хвастайся.

Дерек едва не выронил поднос, который загудел, как колокол, от удара саблей, бросился за каменный трон дракона.

– Знаешь, какая смерть была бы самой мучительной для тебя? – выкрикнул он, уклоняясь от ударов.

– Если ты имеешь в виду смерть в огне, то она – самая чистая. Дух сразу устремляется в небесное царство, не удерживаемый гниением тела, – заявил жрец, обходя трон. Но Дерек тоже двигался по кругу, так что каменное изваяние оставалось между ними.

– Нет. Самым жестоким было бы позволить тебе жениться на Лилейне, как ты хотел, – усмехнулся Дерек. – А потом осталось бы только смотреть.

Воспользовавшись замешательством жреца и подпустив его ближе, он пнул его сапогом в пах и быстро рубанул ребром подноса по шее, когда тот рефлекторно согнулся.

– Подлый прием, знаю, – сказал он, когда жрец повалился на землю, выронив саблю и зажимая фонтан крови. – Но я предупреждал.

Хлопанье крыльев раздалось в вышине, тень заслонила звезды, и дракон влетел в зал. Зацепившись лапами за яблони, он едва не упал, приземлился криво, завалившись на бок. Тряхнув оскаленной мордой, дракон попытался достать зубами нож, застрявший в основании крыла, а потом посмотрел прямо на Дерека. И тот поднял оброненную жрецом саблю.

Дракон разинул пасть, полную игольчатых клыков, зарычал так, что с потолка осыпался песок, пламя заклокотало в пасти ярким шаром. Дерек застыл, глядя в глаза своему кошмару, выронил саблю и шагнул навстречу.

Яблоневый сад, выросший в зале драконьего дворца, горел. Обломок скалы сорвался, рухнул, вонзившись в развороченный пол острым зубом.

Дерек шел вперед, отмеряя каждый шаг, чувствуя приближающийся жар, как от растопленной печки. Дракон снова зарычал, опалив длинные ресницы серебряного лорда.

– Марайя, – прошептал Дерек, остановившись, а потом быстро сократил между ними расстояние и, обняв дракона, поцеловал уродливую морду.

Чешуя быстро свернулась, оборачиваясь белой гладкой кожей, черные крылья сложились, втягиваясь, но Дерек уже падал, разжимая руки. Кожа его растрескалась, пошла пузырями, губы лопнули.

– Дерек! – закричала Марайя, падая перед ним на колени. – Дерек, любовь моя, зачем? Великая мать, твое лицо! Твое красивое лицо!

Она протянула к нему дрожащие пальцы, не решаясь прикоснуться.

– Дерек, прости меня, я не хотела! Я, правда, не хотела всего этого!

– Поцелуй меня, – прошептал он.

– Ты обожжешься еще больше. Потерпи, – заплакала она. – Я позову кого-нибудь.

– Поцелуй хотя бы еще раз, – повторил он хрипло. – Марайя…

Она склонилась к нему, осторожно прикоснулась губами. Горячие слезы упали на его раны. Дерек поднял руку, обхватил рукоятку ножа, застрявшего в ее плече, и надавил изо всех сил, направляя лезвие в сердце.

Марайя упала на него, выгнулась дугой, закричав от боли. И Дерек закричал, сгорая вместе с ней.

Огонь, полыхнувший в Драконьей горе, наверняка было видно с красной звезды, если хоть кто-нибудь смотрел с нее на землю.

Котолак кубарем скатился с горы, высекая когтями искры из гладких камней, бросился к Дикому лесу, до икоты напугав женщин, возвращающихся из дворца в деревню. Рваное ухо теперь было еще и обожжено почти до основания, шерсть на спине свалялась, как старая овчина, слиплась от спекшейся крови, но он не чувствовал боли. Он лишь злился, что вонь паленой шерсти заглушает другие запахи. Тонкий цветочный аромат ускользал от него, казался обманчивым, и он едва не проскочил мимо золотистых лохмотьев, обрывками повисших на ветвях деревьев.

Ирга лежала на куче осенних листьев, раскинув руки. Котолак наклонил голову, чутко принюхиваясь, шершавый язык прошелся по свежим царапинам, исполосовавшим лицо. Нэш выпрямился, расправляя плечи, бережно взял Иргу на руки и понес в глубину Дикого леса.

Он добрался до лесного храма, когда огненная колесница уже переехала через середину неба, аккуратно опустил Иргу в центр круга, не заложенного камнями, лег рядом, тесно прижавшись к ней. Мелкое крошево снега сыпалось с черного неба, таяло на его обнаженной коже. Его трясло, но не от холода. Он стискивал зубы до боли, отказываясь поверить собственным глазам.

– Ирга, проснись, – шептал он ей на ухо, гладил обгоревшие волосы. – Девочка моя, открой глаза.

Он прижимался к ее груди, но лишь его собственное двойное сердце, заходящееся в бешеном ритме, отдавалось гулом в ушах. Он целовал ее руки, но они были холодными, как лед. Губы, бледные до синевы, потрескались, и Нэш, спохватившись, подбежал к статуе Великой матери, взял из ее рук кубок Дерека, наполненный до половины дождевой водой и талым снегом. Поднеся к губам Ирги, влил немного, наклонился ниже, прислушиваясь.

И ресницы Ирги дрогнули.

– Нэш, – выдохнула она, открывая глаза.

Он сгреб ее в объятия, одновременно смеясь и рыдая, пряча лицо в ее волосах, прижимая к себе.

– Полегче, – пробормотала она, и Нэш аккуратно опустил ее на траву, все еще зеленую в храмовом круге, несмотря на ранние морозы.

– Я знал, что здесь тебе станет лучше. Тут твое место, – прошептал он, погладив щеку, царапина на которой быстро затягивалась.

– Мое место рядом с тобой, – ответила она, глядя ему в глаза, и он вытянулся рядом, обняв ее.

Они вернулись в деревню огнепоклонников на рассвете: рыжая девушка в рваных обносках и огромный черный кот. Снежный барс выскочил им навстречу, бросился в ноги Ирге, едва ее не перевернув, потерся о колени и ревниво зашипел на котолака.

– А ты подрос, – заметила Ирга, почесав барса за ушком, и, выпрямившись, посмотрела на горцев, выходящих из деревни ей навстречу.

Мансур остановился, не доходя до нее нескольких шагов, опустился на одно колено и склонил голову. Ирга молчала, выжидая, положив руку на холку котолака и чувствуя бархатное тепло барса, прижавшегося к ее бедру с другой стороны. Мансур поднялся, нахмурился, заметив опаленные лохмотья, в которые превратилось платье Ирги, изодранные руки и обгоревшие волосы.

– Моя королева, – сказал Мансур, и голос его сорвался. – Я сожалею, что не приехал раньше.

– Я не королева, – ответила Ирга. – Вы перепутали меня с Лилейной. Такая красивая блондинка с синими глазами.

– Она – принцесса Белой гавани, а вы – лесная королева, – настойчиво сказал он. – Позвольте служить вам.

Ирга растерянно посмотрела на Мансура, за которым выстроились остальные горцы. Синее знамя с белым котом трепетало на ветру – клочок неба с обрывком облака.

Котолак выпрямился, расправляя человеческие плечи, сдернул с забора сохнущую тряпку и обернул ее вокруг бедер.

– Что тут произошло? – спросил он.

Огнепоклонники не стали преграждать им путь, и Ирга с Нэшем прошли в драконий дворец, растрескавшийся, словно пересохшая земля, не знающая дождя. Войско горцев сопровождало их, держась на почтительном расстоянии, а Мансур шел на шаг позади.

– Мы приехали ночью, разминувшись с вашим отрядом, – сообщил он. – Местные сказали, что, когда гора задрожала, усатый воин сразу же увез принцессу. Остальные ждали лорда. Когда выяснилось, что он убил дракона, местные напали на них, желая принести толстую женщину в жертву огню, но воинам удалось отбить ее и уехать. – Мансур бросил хмурый взгляд на мужика, появившегося в сторожевой башне, и тот тут же скрылся с глаз.

– Что с лордом? – спросил Нэш.

– Говорят, он тоже погиб, – ответил Мансур.

Они поднялись узкими переходами, в которые теперь проникал свет из трещин. Кое-где потолок обвалился, обнажая небо, далекое и прозрачно-голубое. Перед входом в зал образовалась зияющая дыра, которую Ирга перепрыгнула, опираясь на ладонь Нэша.

Яблони еще тлели, и в зале было жарко, как в натопленной бане. Нэш пригнулся, проходя под обгоревшей веткой, на которой висело яблоко, запеченное до черноты. Из-под сморщенной лопнувшей кожицы пузырился сок. Взгляд Нэша скользнул по телу жреца, лежавшего в вязкой луже крови, задержался на сабле, валяющейся в нескольких шагах от него, и намертво прикипел к двум дочерна обгоревшим скелетам, сплетенным в таких тесных объятиях, что сложно было понять – где кто. Нэш бросился к ним, но его обогнал ветер.

Сквозняк ворвался через распахнутые двери, торопясь на свободу – к голубому отверстию в потолке. Яблочко сорвалось, упало на пол, рыжие волосы Ирги взметнулись вверх. Ветер развеял черные кости, подхватил пепел, смешав его, закрутив в маленький смерч, и понес к небу.

– Дерек, – прошептал Нэш, опускаясь на колени перед выгоревшим пятном, в котором можно было угадать очертания человеческого тела.

Ирга подошла к нему, села рядом, осторожно обняв за плечи. Мансур тоже приблизился, и Нэш повернулся на его шаги.

– Чего тебе надо? – зло выкрикнул он. – Что ты хочешь?

– Мне нужна помощь, – ответил Мансур и посмотрел на Иргу. – Ваш народ нуждается в вас, королева.

Они добрались в долину, зажатую между гор, через три недели, когда зима уже укрыла снегом леса и дороги. Мансур не торопил людей, выбрав удобный королевский тракт и останавливаясь на ночлег на постоялых дворах, но Ирга предпочитала ехать не в карете, а вместе с Нэшем. Он забрал Седого у огнепоклонников, сильный конь легко вез их двоих, и тонкий ледяной наст крошился под его копытами.