Текст книги "Я и Путь in… Как победить добро"

Все люди, которых она любит, главные для нее, и даже тех, кто ее любви не оценил, она провожает с грустной улыбкой с миром: послушайте «А ты не знал» и «Не обижай меня».

У нее такая закалка, что она не боится косых взглядов. Я бы боялся, если бы про меня спел Сергей Зверев (я, кстати, дружу с ним – высокой, будете удивлены, самоиронии человек), но все это семечки, когда вспоминаешь, что она сделала с песнями Владимира Кузьмина. Кто спорит, он один из самых вкусных мелодистов европейского калибра, но как насыщала она само пространство этих мелодий: «Когда-нибудь я стану лучше…»! Такая песнь в той мертвящей среде!

И годы спустя «Будь или не будь» с… – вот как это объяснить? Воздух другой, с панталыку сбивает?

Выпускникам «Фабрик» всех стран и не разобраться, как можно было так в полголоса для хрестоматийного фильма пропеть «Мне нравится», что носовые платки были самым востребованным аксессуаром, а годы спустя забацать дуэт с Веркой Сердючкой.

Я слышу: не тебе, пес, совать нос в эту путаницу противоречивых наслоений в репертуаре Великой, но, мужественно отвечу (да еще подкрепительно-выразительно кашляну), это именно я едва не загремел из-за нее в каменный мешок, а загремел бы – и поделом, это я на гастролях в Самаре главному ее произведению, дочери Кристине, заходя в ресторацию, где она, само совершенство, трапезничала, напел «Не отрекаются любя», а гомерический хохот закончил дивертисмент-элегией «Желаю счастья в личной жизни».

Поэтому – шаттафакап!

Суровый и блистательный Розенбаум, тоже полагающий МГ пластмассовым, тоже не понимает, как вдохнувшая особенную жизнь в его пьесу «Где-нибудь с кем-нибудь как-нибудь» леди, боготворимая им, – вот с этими вот…

Она узаконила честную, со слезами, жизнь, вот что. Увековечила образ той самой леди: сильной, но терпеливой, терпеливо плачущей у окна.

Другие карабкаются по призовому столбу, она (если бы не этот окаянный визит на Первый канал с рассказом о том, как за квартиру прощен был ничтожный зять), минуя столб, шествовала по русской, прежде советской, земле, она – наш Клинт Иствуд в юбке, который большую человеческую невинность трактует как осознанное состояние организма, а это состояние регулярных требует упражнений.

Я мог стать ее другом, но постеснялся. После суда в квартиру меня привел Филипп, меня трясло, а когда б не трясло, этого текста не было бы. Она угостить чаем хотела, а я, идиот, отказался.

Она спела песню, которая называется «Когда я уйду».

Еще чего: стоять! Никуда вы не уйдете. Вы – наша потому что.

Нет, моя».

«Когда правитель обнажает свой торс, чтобы продавщица продуктового магазина в Самаре считала его Шоном Коннери, когда о самовлюбленном Берлускони, которого Италия ненавидит, потому что он заставляет делать минет всех, приезжающих к нему на виллу, в возрасте от семи до 25 лет, изрекает: «А че вы на него наехали? Настоящий мужик!» – это уже много о человеке говорит».

– …Помню, в Украине в одной из программ я был в жюри, а ведет ее Лазарев. Мое отношение к Лазареву знают все…

– …надеюсь, неблизкое?

– Нет, у него якобы с Лерой… и Лера Кудрявцева постоянно мне говорит: «Перестань ты его дергать!»

– Она же твоя бывшая девушка…

– Моя, да и его в пьяном виде я помню… В общем, все в моей биографии побывали, так вот, Лера просит: «Отстань от него, люди же в это верят!», и я вдруг понимаю, что формально она права.

– А что, действительно верят?

– Да, и думаю, что ты со своей деятельностью журналистской и книжной в этом много раз убеждался. Мало того, когда я в газете пишу о том, что артист N опять выходил из гей-клуба, ко мне в аэропорту подходит девушка и говорит возмущенно: «Почему в отношении Владика Топалова вы это себе позволяете?» – и я понимаю, что ей 12 лет, я для нее уже готовящийся к летальному исходу старик, этакая Надежда Крупская в мужском обличье, ходячее напоминание о том, что когда-то жил Брежнев, и когда эта девочка спрашивает: «Как вы можете так говорить?» – я вспоминаю, конечно, что нужно и ее интересы учитывать.

Просто когда возникают совсем уж анекдотические моменты, как дуэты, которые мы перечислили, с участием одной и той же леди, по инерции первой, это вызывает у меня смех, но в зависимости от того, где нахожусь и в каком контексте высказываюсь. С тобой говорю открыто, потому что твои интервью и книги читают люди грамотные, образованные и понимающие, что для них я вообще подарок небес, потому как они слушают мою блестящую речь и видят, как я рассуждаю. У твоих поклонников есть априори IQ, но если я в подростковой программе снимаюсь, бью себя в грудь: «Конечно же натурал, б…, – я сам видел». Тут же меняю парней, которые заходили к нему в Юрмале, на девчонок и утверждаю: «Бесперебойный, б…, е…уняра!», и зрители кивают: «Мы так и знали», но вру я, чтобы им было легче. Это достаточно тонкий момент – не разрушить легенду: пусть верят, ведь если лишу их какой-то симпатии, что тогда будет?

– В Санкт-Петербурге на встрече творческой интеллигенции с премьером России Путиным поднялся, как он сам себя назвал, «Юра Шевчук, музыкант», и задал неудобный для власти вопрос – что ты почувствовал, когда это увидел?

– Думаю, что у Владимира Отаровича Путинашвили паче его чаяния в некоторых случаях очень сомнительное чувство юмора: он так заигрывается с образом объекта поклонения жительниц Владивостока старше 82 лет, что хамит людям весьма неискусно: «А как вас зовут, извините?» – когда за год до этого признался, что Юрий Шевчук относится к числу любимых его музыкантов. Я, кстати, то интервью нашел…

– Правда?

– Да-а-а, и вообще, Путина привел к власти я, о чем теперь сожалею. Когда правитель обнажает свой торс, чтобы продавщица продуктового магазина в Самаре считала его Шоном Коннери, когда о самовлюбленном Берлускони, которого Италия ненавидит, потому что он заставляет делать минет всех, приезжающих к нему на виллу, в возрасте от семи до 25 лет, изрекает: «А че вы на него наехали? Настоящий мужик!» – это уже много о человеке говорит. Он ведь знал по либретто, кто на эту встречу придет и кто рядом сидеть будет…

Шевчук, между прочим, когда-то не прав был – в момент драки с Киркоровым (это чтобы не подумали, будто его хвалю), но Путин должен был соблюдать статус-кво. Ты же премьер-министр страны, где песни Шевчука – одни из самых популярных в том жанре, в котором они написаны…

– …и знаешь, что Шевчук – парень не сделанный, настоящий…

– Может быть, и говнюк (подозреваю, что это правда), но ершистый, за что народ его любит, и ты спрашиваешь: «Как вас зовут?» За это в лице таких людей, как я, которые знают, что Бродский – не солист группы «Премьер-министр», ты уже на уровне собачьего дерьма в пять утра – попытка унизить в самоуничижение превратилась.

«Шульгин бил Валерию и детей и думал, что делает благо, но поступают так пи-да-ра-сы!»

– Почему ты так не любишь бывшего продюсера и мужа Валерии Шульгина?

– Он распускал руки, и могу доложить, откуда я это знаю.

– Ну, она мне сама рассказывала, как он ее бил…

– Он бил детей, а ее я бы тоже пару раз… Шучу. Во-первых, он бил женщину, и на этом «во-первых» уже убирать можно – и в ярости у меня мысли такой не было, она может только у пидараса возникнуть (хотя состояние аффекта бывает у всех нас, и у самых спокойных и хладнокровных тоже, но потом за саму мысль об этом мне стыдно), а Шульгин бил Валерию и думал, что делает благо. Так поступают пи-да-ра-сы, а когда этот пидарас бьет детей, чем бы он ни прикрывался, прощения ему нет.

В моем доме подзатыльников не бывает, и я написал как-то: «Если ты ударил ребенка, потому что его стошнило на обивку твоей машины, кто ты такой?» Как, вот скажи, с утра он встает? – опиши мне этот процесс. Вот он просыпается, открывает глаза, понимает, что новый день впереди, можно долго лупить родных, домочадцев – но зачем такой мрази жить дальше? Кто ему прощает – у него же друзья какие-то есть?

Он однажды пытался и на меня порычать – было смешно, как и в исполнении любого другого человека, даже Путина. Если бы Путин спросил у меня: «Как вас зовут?» – я бы не счел это юмором, а задайте этот вопрос 13 миллионам моих поклонников в одном только отдельно взятом городе Ташкенте, пес смердящий, и они вам ответят, ептыть. Меня даже Андрей Григорьев-Аполлонов знает! (Смеется.)

– Лично…

– А как же!

…Когда утонула подлодка «Курск», мы с Валерией и Шульгиным выступали в Саратове, и, кстати, если артист говорит: «Я так растворяюсь в народе, что не ради денег работаю», хочется сказать: «Иди на х..! – ради гонорара ты даже мужеложство допускаешь, ептыть».

Так вот, парни гибли на дне, а я был ведущим и завел с публикой соответствующий моменту разговор. Вдруг это чмо Шульгин к сцене подходит: «Слышь, короче давай…» Цади шени дэда мовтхан! – ты еще будешь мою речь укорачивать? У вас миллионы долларов, а у меня – первый заработок за шесть месяцев, я вынужден со слезами на глазах это делать, но тебе насрать, потому что твоя фамилия Шульгин. У вас через день концерты – почему бы не отменить один?

Я предложил: давайте я просто как коверный буду бегать между столами и с людьми разговаривать, потому что не мог гонорар оставить, я же не Шульгин с Валерией (ну что им одну десятку в Саратове не получить?). Вдобавок он сделал мне замечание: «По всем каналам идут новости, надо хотя бы как-то объяснить…», поэтому я честно сказал собравшимся: «У меня пятеро детей, б…, и я должен что-то делать, потому что директор клуба мне не заплатит. Артисты могут от выступления отказаться, но я буду вас развлекать». Все были полуподавленные, собралась интеллектуальная публика – бандиты и шлюхи.

– Лучшие люди…

– Ну да, как у меня обычно. Два убийства, три грабежа, 30 лет отсидки – зрители, которые понимают шутки на буквы «ж», «п» и восхищаются: «Какой тонкий Отар, б..!», и Валерия перед ними выступила – спела «Самолет», е… твою мать! Думаю, Шульгин заставлял (смеется), за деньги: у него злое лицо.

– Теперь вопрос, который я больше никому не задам, – ты все-таки человек честный. Правда ли, что в Москве и, как говорят, в Киеве на секс с популярными певицами существуют расценки?

– (Пауза). Думаю, правда, потому что в Астане я в таких переговорах участвовал – хотел приклеить копеечку. Вообще, мне кажется, если бы не журналистика, я хорошим бы был сутенером, потому что готов даже маленького Олега Яковлева из «Иванушек» продать, и, думаю, долларов 300 приклею.

– Из четырехсот, которые за него дадут?

– Нет, сначала будут давать 100, а я накручу до 300. Скорее всего, то, о чем ты спросил, правда, потому что я в разговоре по поводу «Блестящих» участвовал.

– У тебя со всеми «Блестящими», кстати, роман был или нет?

– Из восьми, наверное, только с семью, мой друг.

– Одна уцелела?

– Вышла замуж раньше, чем начались переговоры в гостинице на окраине Иркутска (смеется). С Ольгой Орловой ничего не было, и безумно с Жанной Фриске хотелось, но я увидел ее с утра в поезде «Харьков – Москва»…

– …без грима?

– (Кивает).

– И все?

– Это было культурологическое потрясение, давшее мне в последующей жизни отсутствие страха перед чем бы то ни было и обернувшееся тем, что лирика из моей души испарилась. На самом деле, мне очень нравилась Фриске, но у нас ничего не могло быть – она казалась бой-бабой, а мне эта категория не подходит. Я хочу, чтобы переговоры шли недолго, чтобы в руках у меня была газета «Спорт-экспресс», чтобы девушка быстро привела себя в порядок, легла и ничего не говорила, потому что очень боюсь, что вместо «звонишь» (с ударением на последнем слоге. – Д.Г.) она скажет «звонишь» (с ударением на первом. – Д.Г.) и я ее прибью (а «Блестящие» говорили именно так).

– Итак, о расценках – они действительно существуют?

– Если мы сейчас об элите, то…

– Ну, хорошо: можно звезду заказать – богатому человеку?

– Да кого угодно! Какую ты хочешь? Давай прямо сейчас: вот закончится интервью – я тебе подгоню.

…Думаю, тот, кто «ВИАГру» заказывал и «Блестящих», был уверен, что обойдется пятнашкой. Я запустил гонца – проверить, согласен кто-то за барышень заплатить или нет. Сначала был убежден, что никто не примет участия и меня пошлют на х…, думал, только я такой циник, а оказалось, 25 тысяч долларов.

– За час?

– Да какое – за ночь, но что в эту «ночь» входит? Игра в бильярд?

– В покер…

– Когда я во второй раз спросил, узнал: 35 тысяч, но чтобы было соитие. Ну, с техническими предосторожностями – дырчатыми контрацептивами, которые изобрели грузины. Я не верил своим ушам, а к тому моменту меня приглашали все реже, потому что я становился нетерпимым, неуживчивым и организаторам концертов грубил… В общем, помню, что на самолет опоздали три девушки – я смотрел в иллюминатор и видел, кто они.

– Это были «Блестящие»?

– Одна из вашей группы…

– Нашей какой?

– А у вас только одна группа.

– Девичья?

– Ну да, а две – из моей любимой.

– То есть из «Блестящих»?

– (Подскакивает.) Одна была из вашей, Дмитрий Отарович, а две – из группы Отара Дмитриевича: вот такая история, но когда московские издания стали писать о расценках, они пришли в неистовство! Как? Не было такого…

Знаешь, как великая певица, которую мы уже обсуждали, воскликнула у гроба Мурата Насырова? «Что же ты мне не звонил?!» Звонил при мне! На похоронах было много деятелей российского шоу-бизнеса, и со всеми он в свое время по громкой связи при мне разговаривал, а Пугачеву вообще боготворил – думал, спасение с ней связано… Там было много влиятельных людей, всех он молил о помощи, но кто признался, что не помог? – и ты думаешь, эти люди не будут продавать своих артистов за деньги?

Там, откуда я ушел, после чего пять лет нигде не работал, эта история наверняка есть, и она правдива, потому что все деньги решают – какая сумма? Если тебя зовут Сулейман Керимов…

– …и тебе нравится девушка…

– …почему нет? «Бистро давай, а я контракт пока подпишу…» Вот зачем Сулейман Керимов пригласил Анну Чапман на день рождения к Роберто Карлосу? Потому что ему телевизор нужен. Не девушка – телевизор. «Кого ты е…ал вчера?» – «Телевизор!» У него была та, та и вон эта, и он рассказать может: «Вот так прыгала, б..!»

(Сокрушенно.) Ну что это, б…, такое? Ты будь остроумным, как, например, Отар, – этим еще можно хвастать, а тем, что у тебя миллионы и ты покупаешь кого-то… Ту, которая родила от меня детей, уговорить на любовь – вот это подвиг, а пять тысяч евро достать и купить – невелика заслуга, но ты сейчас удивляешься, потому что не представляешь, как артисты на это идут. Я отвечу: с большим удовольствием! Когда я переговорщиком был, не верил своим ушам – возвращался и продолжал уточнять детали. Мы обсуждали райдер: сосать или лизать…

Судя по твоему интеллектуальному лицу, тебе это не очень приятно слушать – ты, наверное, думал, что мы о творчестве Пушкина будем беседовать?

«Хотел переспать с Настей Каменских, поинтересовался, не с бандитами ли она, получил утвердительный ответ, и теперь она мне не нравится».

– Перейдем тогда к творчеству…

– (Смеется).

– Каково, на твой взгляд, сегодняшнее состояние украинской эстрады?

– Очень высо… Нет, не так! Если не брать в расчет человека, после знакомства с которым не страшно в принципе ничего, – Поплавского, в частности, его черный плащ, очки и поворачиваемую туда-сюда, как у Виктора Цоя в песне «Мы ждем перемен», голову, если абстрагироваться от этого, безусловно, выдающегося явления в мировой культуре, особенно в португальской ее части… В общем, если не обращать внимания на этого светозарного человека, которого так любят грузинские лесорубы…

– …и дровосеки…

– Гомосеки? Может, и гомосеки, не знаю… Я увидел его на фоне транслировавшейся на плазму удивительной истории про отца, который ведет маленького мальчика по засеянному грузинской – то есть бутафорской – пшеницей полю. Поплавский пел что-то типа: «Батько сказав менi: «Будь ох…енним!» – какую-то такую песню (Отар имеет в виду визитную карточку поющего ректора – «Юний орел». – Д.Г.), но стоял почему-то в черном плаще с поднятым воротником и черных очках и делал вот так (вертится по сторонам).

Манера исполнения у него, как у группы «Чай вдвоем»: они поют песню «Милая» и смотрят друг на друга – в сетчатых майках, б…, а потом рассказывают, какие у них семьи… (Напевает.) «Милая, я скучал без тебя…» Б… сидишь с грузинами в баре, и они говорят такое, что лучше тебе не знать перевода…

У Поплавского есть удивительное свойство: он поет свое «батько сказав» и кайфует, но когда я узнал, кто спонсор его программ, и услышал, что он вынуждает студентов приходить на съемки… Я просто им восхищаюсь, но если абстрагироваться от этой исторической персоны, уровень у украинского шоу-бизнеса не позорный, а, скажем так, сопоставимый с российским. Раньше между ними была огромная пропасть, а теперь скажу совершенно искренне: мне очень нравятся Потап и Настя Каменских.

– Особенно Настя Каменских?

– Да, и я с ней хотел переспать. В принципе это ни для кого не секрет, но я специально интересовался, не с бандитами ли она, получил утвердительный ответ, и теперь она мне не нравится. Правда, у них с Потапом есть чувство юмора, и «Чумачечая весна» кажется мне шедевром. Я слышал их песни раньше и в Сочи на тех самых «Пяти звездах», где они победили, честно говоря, не думал, что у них есть будущее, а теперь вижу у них только одну проблему: Потап скоро сойдет с ума от собственного отражения в зеркале. Мне кажется, он уверен, что он 5 °Cent, только из Харькова, а Каменских я бы купил две порции клубники. Передай ей – не пожалею, а если серьезно, мне кажется, это крепкий дуэт европейского уровня, и как минимум Потап и Настя не слабее российской эстрады.

«Моя жена Нелли подсказывает, что вы, наверное, голодны, – произнес Кобзон. – Может, вам продуктов прислать?»

– Ты как-то признался: «Я столько мерзкого сделал, что буду гореть в аду»…

– …да…

– …и еще: «Два года мне не подавали руки и не пускали в рестораны»…

– Вторая реплика связана с Пугачевой, а вообще очень смешно было, когда Руслан Байсаров, тот самый бывший муж Кристины, седьмой (он думает, что первый), отчитал в дверях своего клуба охранника – ему велели сказать мне, что зал переполнен… Между администраторами была тогда негласная договоренность: Отарик – персона нон грата. Я ходил подстриженный, с бланшем под глазом…

– После того как тебя побили?

– Да, и мне говорили: «А как ты думал? На кого замахнулся? В мой клуб звонили, чтобы тебя здесь не было». Ну, люди знали, куда я хожу… Я между тем с девушкой был, зима, она стоит, мерзнет… Хотел показать ей, что я не трусливый, что отведу ее в клуб, но меня никуда не пускали. В одно заведение, второе, третье, однако простые люди питали ко мне симпатию. Таксист, например, подвозит, я ему говорю: «Не уезжай никуда, потому что нас могут выгнать» – и он ждет.

Б…, я должен сказать тебе удивительную вещь! Наоборот, это Байсаров сказал, чтобы из его клуба меня не отправляли, а заступился Федор Бондарчук. К сожалению, с ним у меня сейчас нет отношений – из-за того, что я позволил себе критику…

– «Язык мой – враг мой»…

– Да, но на этой критике, на ее обоснованности я настаиваю, а Федя ранимый, как все мы… Тогда он мало того, что провел меня в клуб, так еще в пику всем, кто со мной не здоровался, бутылку самого дорогого шампанского заказал, наполнил моей спутнице бокал, посидел с нами и сказал: «Не обращай внимания, но если тебя из Москвы не выживут, очень удивлен буду».

Вот такая история, касающаяся суда с Аллой, а первая реплика… Ну, она в общем контексте была сказана… В фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» – единственной приличной, даже шедевральной картине Никиты Михалкова – героя Александра Калягина догоняет тот, у кого он уводит женщину, и спрашивает, почему он такой попрыгунчик и всегда ему везет. Калягин, мой ученик, поворачивается и говорит: «А с чего вы взяли, что судьба меня не бьет?»

Кто-то мне бросил однажды: «Будешь гореть в аду!» – «Конечно! – ответил я совершенно отчетливо. – И если ад есть, он станет местом моей прописки». У меня по этому поводу нет никаких иллюзий, а почему у других есть иллюзии, что их ждут в раю, когда мне известно о них все? В Москве, например, откуда к тебе я нагрянул, не знаю ни одного человека, который должен оказаться в раю. Я, отец семерых детей, самый нежный сын моих родителей, буду гореть в аду, а эти ублюдки столько зла каждый день делают и думают, что туда не попадут?!

– Ты говорил, что Кобзон от смерти тебя спас, – в чем это заключалось?

– В том, что протянул руку, когда встал вопрос о депортации.

– Даже о депортации?

– А как иначе? Алла – это святыня, Фрэнк Синатра в юбке, и тут какой-то говнюк…

– …из Кутаиси…

– …на нее замахнулся! Я тогда в первый раз это слово услышал – «депортация», но куда? Мне некуда было ехать, то есть географически было, конечно, куда, но на что там жить? Так или иначе, квартиру пришлось бы освобождать: платить за нее я больше не мог, и тут звонок…

Удивительная штукенция! – по голосу я понимал, что это кто-то знакомый, но долго не мог узнать, кто. Он произнес: «Если вам нужна помощь, прямо сейчас к вам от меня приедут». Я порывался спросить: «А кто это?» – такой баритон… Я ведь с Кобзоном никогда не общался, писал только о нем статью, но знакомы мы не были… Наконец, он назвал себя и вдруг спросил: «Моя жена Нелли подсказывает, что вы, наверное, голодны – может, вам продуктов прислать?» Б..! Если говорить утрированно, по-голливудски, над моей головой уже была занесена…

– …секира…

– …и вдруг этот звонок! Мне, кстати, еще один удивительный человек позвонил – Андрей Державин.

– «Не плачь, Алиса, ты стала взрослой»?

– Да, правда, строчку эту, чего можно было ожидать, не пропел (смеется).

– Хороший он парень!

– Очень. Сказал: «Запишите мой адрес…», и еще всегда ко мне хорошо относился то ли вышвырнутый, то ли самовольно ушедший со двора Челобанов (хотя, по-моему, равного альянса – по правдоподобию, по крайней мере, у АБ еще не было).

– Больше тебя не бьют?

– Не бьют, но я дерусь, а если лезут нахально в драку, я, как Кличко, непобедим.

«Абдулов бил меня по лицу, ногою в живот, а Кристина Орбакайте кричала ему: «Саша, что же ты делаешь?! Он ведь уже не дышит!»

– Три года назад умер Александр Абдулов, а ведь с ним отношения у тебя тоже были ой еще какие непростые…

– Я перед ним извинился.

– Успел-таки?

– Конечно – в программе на «REN-TV».

– У вас же драка была, насколько я помню…

– Ну какая драка?

– Тебя просто держали и били?

– Да, избили тогда сильно. Кристина Орбакайте кричала ему: «Саша, что же ты делаешь?! Он ведь уже не дышит!»

– Это в казино было?

– Как раз в том, где Кристина затеяла 28-й поход в матримониальность с Русланом Байсаровым. Это был его клуб, тот самый, в гостинице Центра международной торговли на Краснопресненской набережной в Москве.

– Бил сам Абдулов?

– Сам, а я был позорно пьян и не сопротивлялся…

– Кто же тебя при этом держал?

– Охранник и друг Абдулова.

– Куда артист бил?

– По лицу, ногою в живот… Я, когда уже упал, реплику Кристины услышал: «Зачем?» – «Это за твою маму!» – последовал ответ.

Началась наша ссора с того, что Абдулов увидел меня и воскликнул: «Кто этого ублюдка сюда пустил?!» – а я с ним даже знаком не был! Знал по «Обыкновенному чуду», легендой считал и подумал: может, не в мой адрес была эта тирада? В клуб я зашел с известным деятелем из Art Pictures, соратником Феди Бондарчука, оглянулся – больше никого вокруг нет. Потом он начал говорить что-то о грузинах, и я не выдержал: «Да, может, fuck off уже, б..? Идите на х…! Что я вам сделал?» – и этой реплики Абдулов будто ждал…

Я встал, направился к выходу, но он ударил меня – видимо, ногой, потому что упал я навзничь. Тут же меня повернули и начали с таким неистовством бить, но дело в другом. Мне вообще не следовало во все это встревать, но только потом я узнал о его тяжелейшей болезни, о том, как он мстил жизни за то, что внутри образовалась дыра… Артист был неизлечимо болен, а я стал одним из публичных людей, которые его раздражали.

Позже меня пригласили на «REN-TV» – он вел там не оправдавшую себя шоу-викторину – типа нынешних «Больших гонок» на Первом канале. Я приехал и попросил девушку-редактора: «Вы к Александру Гавриловичу подойдите – не думаю, что он будет рад меня видеть». Она сказала: «На эту тему мы говорили – он, конечно, поморщился…» Я в известность ее поставил: «Хотел бы к нему зайти». – «Ой, это вы рискуете! Может, не надо – ему же программу вести?» Я тем не менее постучался (а это был первый случай, когда ведущему выделили трейлер – у павильона «Останкино» стоял, и на двери красовалась надпись: «Абдулов»). Он открыл дверь, я спросил: «Я могу на минуту зайти, чтобы пожать вам руку и напряженную ситуацию разрешить? Или сейчас, или никогда!» С каким удивлением он на меня посмотрел! – он искренне был уверен, что я мразь, и, судя по реакции, думал, что я – нерукопожатное чмо.

– Он был дезориентирован!..

– Колебался: то ли послать меня, то ли впустить, но за что посылать? Простой человеческий жест, не для публики, камер нет… Я вошел и произнес: «Мне так неловко за то, что было, меня это гложет. Мы с вами не друзья и никогда ими не станем. Посмотрим правде в глаза: вы мне, на х… не нужны, я вам – тем более, но неужели нельзя пожать руки и про это все забыть?» Он: «Да, хорошо!» В программе мы шутили, все было нормально, а года через три он угас.

– Ходили одно время слухи, что тебя побил также Дмитрий Дюжев…

– Не меня – он в воздухе кулаками махал… Я хотел помирить его с непотребным типом из Сочи – это было на дне рождения Ильи Зудина, одного из не знаемых тобою участников группы «Динамит», детища Айзеншписа… Дюжев много тогда пел, хотя ему петь нельзя, там еще был хоккеист Ковальчук… Дюжев – парень здоровый – если в орбиту его рукомахаловки попадешь, держись! – и я попал. Он даже не знал, кто я, – в смысле, не узнавал, а там, кстати, еще Фриске была: в тот момент Дюжеву приписывали с ней роман.

Он случайно меня задел, но отлетел я метра на три: глаз был разбит – из-за того что людей помирить собирался. Сочинский был не прав, он приставал к Дюжеву: «Че ты так говенно играшь?» – ну, самоутверждался за счет известного человека… Глупая, в общем, история, но если буквально на твой вопрос отвечать, то да, Дима не нарочно меня ударил и, получается, избил.

Отар Кушанашвили: «Если бы я получал за «э-э-э», «бе-е-е» и «ме-е-е», как Киселев, обедал бы каждый день с Януковичем и платил бы еще за обеды»

«Ксения Отаровна Собчакошвили – образованнейший человек и одно из самых циничных, прожженных олицетворений курса евро и доллара».

– С кем-нибудь в шоу-бизнесе ты дружишь? Такие счастливые люди есть?

– Григорьев-Апполонов – пожалуйста.

– Их, значит, двое: Григорьев и Апполонов…

– Есть еще третий – Меладзе, хотя был: не хочет уже дружить. Кому-то, как Григорию Отаровичу Лепсашвили, кошелек мешает со мной общаться, кому-то – благоверная, как Валерию… Нежнейшие отношения в братском смысле у меня только с Григорьевым-Апполоновым.

– Ксения Отаровна Собчакошвили…

– …оригинальные паспортные данные, да?..

– …вы ведь с ней ладите?

– Очень.

– Умная девушка?

– Семи пядей во лбу – если под этим подразумевать прагматизм, к тому же действительно образованнейший человек и одно из самых циничных, прожженных олицетворений курса евро и доллара. Когда на нее совершенно непотребным образом наехал (омерзительное какое слово – «наехал»!) Владимир Соловьев – ведущий, который думает, что неотразим во всех смыслах, – я конечно же за Собчак заступился: ну что за базар? Позволь ей поостроумничать, ептыть! (В программе «Девчата» телеведущий в глаза назвал Ксению пустой, дурно одевающейся девушкой, не понимающей смысла слов, которые произносит. – Д.Г.) У Отаровны план, и она его перевыполняет!

– Не удивимся, если в будущем Собчак всплывет в Государственной Думе России?

– А ведь всплывет, и тогда я скажу: «Мы говорили об этом с Гордоном в 11-м».

– Тина Отаровна Канделаки, девушка из Тбилиси…

– …одна из способных моих учениц.

– Тебе нравится, что она сейчас делает?

– Мне категорически не по душе гипертрофированное, какое-то небоскребное желание соединить в себе Пэрис Хилтон и Маргарет Тэтчер – в ее реализации.

– То есть само по себе желание хорошее?

– В исполнении Тины – нет. Почему-то, когда я из Борисполя улетаю, ее программа идет в самое удобное для юных интеллектуалов время – 4.30 утра. Думаю, оно и самое рейтинговое, б…, потому что передачу смотрим я, застрявший в Киеве командированный из Якутска и барменша, которой я предлагаю для соития зайти в туалет. Три человека – вот все ее зрители.

– Роман с Канделаки у тебя был?

– Не было и быть не могло – у меня не может быть романов с грузинками.

– Не понял…

– Это же восточный тип, братан!

– С армянками тоже не можешь?

– К сожалению, это тоже восточный тип, кавказский, это все равно что с Саакашвили роман закрутить. Типаж тот же…

– Допустим, но ведь Канделаки красивая…

– В твоих глазах – да, но для меня – кавказская, и у меня твой вопрос вызвал…

– …смятение?

– …внутренний переполох: ну как я с грузинками встречаться могу? Не представляю!

– Тогда перейдем к Саакашвили…

– Кстати говоря…

– Вот, кстати говоря, я им покорен, а еще больше – тем, что сейчас происходит в Грузии: размахом реформ и надеждой, которая у грузин появилась…

– Я уже где-то сказал: «Он не такой идиот, каким вы его рисуете. В Украине на украинской мове общается, едет в Америку – говорит на языке моего ученика писателя Селинджерошвили…

– …Отаровича…

– …естественно, короче, президент моей маленькой страны знает все языки в мире!» В Кутаиси, конечно, все непросто, но где просто?

– Нынешняя Грузия тебе нравится?

– Очень, хотя, когда был Цхинвал и я поверил тому, что обо всем этом рассказывали, с такой выступил отповедью… Вместе с тем до сих пор считаю, что Кикабидзе не должен был от ордена Дружбы отказываться: его же вручали за «Мимино».

– Как же он мог тогда российский орден принять?

– Мог – спустя некоторое время. Поехал бы в Петербург…

– По-моему, это спорно…

– Хорошо, давай тогда поговорим о другом. Мне очень нравится теперешняя Грузия, и даже не город Батуми как ее визитная карточка: стекло, бетон, все эти казино, – а то, что глаза у людей горят. Они никуда не торопятся, не суетятся…

– …улыбаются…

– Ну, когда меня видят, делают это из жалости и сострадания: я вызываю такую же реакцию, как побитая уличная собака, и потом, они не понимают, как такой скользкий, мерзкий тип, как я, Диме Медведеву говорит одно, Саакашвили – другое, с Тимошенко сперва целуется, а потом она под судом и уже не моя подруга…