Текст книги "Я и Путь in… Как победить добро"

До момента, пока не начинал рассказывать про бесконечных жен; рассказы, исполненные прямолинейного, как армейский мой старшина, нарциссизма.

Или недавнее стихотворение на смерть Вацлава Гавела, тоже превращенную в повод для солипсического монолога.

По части агиток большего мастера не то, что у нас – в мире не сыщешь. При его умениях, которых веер, такие прямолинейные стишки писать – ну, не знаю. Это как в воздушный мадригал вклеить марочку обесцененных словечек.

Но там, где важны мельчайшие детали, ЕЕ неизменно бесподобен. Ранний ЕЕ – изрядный сочинитель, тогда как его поздние писания обвисают дряблыми, старческими мышцами.

Он разом тончайший лирик и скуловоротный резонёр; иногда кажется, что он горячим дыханием стихов нежных способен растопить лед времени – что он медленно и неумолимо погружается в безумие.

…Но прочтите роман «Не умирай прежде смерти» – и Вы простите ему даже ячество и неискоренимую любовь к корневой рифме!

Любовь к нему не умрет прежде смерти. Эта любовь отпускает все грехи: Он сам этому учил.

Евтушенко. «На смерть Вацлава Гавела»

 
Теперь все не верят политикам на слово,
Не зная, что тайно у них на уме.
Но люди поверили в Гавела Вацлава,
Спасшего право на слово в тюрьме.
И рядом с примазавшимися нуворишами
К его могиле придут в этот день.
Тень Сахарова, что-то не договорившая.
И Палаха не догоревшая тень.
Всегда оккупация – ложь аморальная
К могиле придет, себя сам не простя.
Танкист, застрелившийся где-то в Моравии,
Нечаянно там раздавивший дитя.
И восемь отважных с коляскою детскою
Придут на могилу, плакаты неся.
Моя телеграмма, наивная, дерзкая,
Туда прилетит, пожелтевшая вся.
Рос я вблизи нумерованных ватников,
Двух арестованных дедушек, внук.
Мир я ушами, глазами ухватывал,
И у ноздрей на свободу был нюх.
Песню поймал среди вьюжного воя,
В ближнем Гулаге ее не забыть.
Сбейте оковы, дайте мне волю,
Я научу вас свободу любить.
Свобода. Успели вовсю измарать ее,
Словно одну из обманутых дур,
Ловко притворные демократии
Тот же скрытый подвид диктатур.
Как нам бациллы бесправия вывести?
Кто в человечестве полностью чист?
Где государство сплошной справедливости,
Кто нас достоин свободе учить?
Как вырабатывать совести правило,
Где вне законов, вражда и война.
Вот что у края могилы Гавела,
Чехия думает, и не одна.
Столько уж лет мы без Гитлера, Сталина,
А на планете всё не путем.
Знаем, что надо свободу отстаивать,
Кто нам подскажет, что делать потом?
 

Я схожу с ума, когда слушаю Тину Тёрнер

И женщина и мужчина, видно по всему (и слышно), затеяны были природой не для мелкой суеты, смоделированы были для великих дел; они и не отдали себя во власть пошлой суеты, дел много великих наделали и делают.

И о мужчине и о женщине поется в песне: «Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней».

Но у обоих есть свои Песни.

И оба они всю жизнь сохраняли свои Лица.

Один поет «А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму» (и покажите мне урода, у которого не сжимается сердце на этой строчке).

Женщина воссияла на экранах в момент, когда мои наблюдения за существами, притязающими называться мужчинами и женщинами, прописавшимися на сцене и экранах, погружали меня в тяжелую мизантропию.

Она как будто из ниоткуда появилась на этих дымящихся руинах, пустилась в шаманский пляс и заголосила; а уж голосище там та-акой!

Мужчина не очень знал всю свою жизнь, с чем едят карьеру; Женщина знала, сама была архитектором собственной.

Они сами сочинили и соорудили свои жизни, познали и боль и пепел; я смотрел на них, на каждого по отдельности, и только что не постанывал, такая же, как вы, жертва удушливых готических будней, где мужчины женоподобны и наоборот.

Когда Ее голос проделывает глиссандо до самой верхней октавы, а Он призывает «идти весне навстречу» и не кукситься, появляется стойкое впечатление, что лучших ощущений просто не бывает.

Разделения на жанры условны. Есть только Мужчины и Женщины, владеющие профессией и собой.

Женщину зовут Тина Тёрнер. Мне неделю назад подарили ее давний сборник All the Best – и всю неделю я его слушаю-переслушиваю, не могу надышаться. Когда вот эта Женщина начинает петь, что-то такое происходит, от чего с ума сойти можно.

Мужчину зовут Михаил Ножкин. Всю неделю говорили о нем в связи с 75-летием, а главного так никто, кажется, и не сказал.

Когда этот Мужчина читает стихи, ты не понимаешь, как по-другому можно удостовериться, что сердце на месте.

Путаница с богатеями

Глянцевый журнал опубликовал недостаточно внятный список 50 самых успешных российских знаменитостей. С допущением базовых нарушений на уровне ранжира. Из ансамбля выпали колоритные персонажи. Верно, потому, что это составители мыслили клише.

Шарапова, Кириленко, Овечкин, Ковальчук – это все понятные имена, произносимые с «пиететом», характерным для людей, любящих считать чужие деньги.

Из эстрадных светил первым идет Филипп Киркоров, нежно мною почитаемый, с 5.90. Я протестующе вопрошаю: «Почему не Стас Михайлов?»

Вот кто должен сниматься с журналом «Forbes» в обнимку, а вовсе не Наталья Водянова (8-е место). Поджигая людские сердца с помощью выспренней многозначительной мути, СМ за 70 тысяч евро насилу с кровати встает. У него сверхъестественно много выступлений. Его слово неоспоримо, а облик каноничен.

Максим Галкин на одиннадцатом месте, Лепс – на тринадцатом с четырьмя миллионами. Камон! Лепс, выступающий как будто под воздействием как минимум мощи кофеина, уж поболее Галкина-то зарабатывает. И поболее Билана (14-е место), всегда готового скинуть с пьедестала старших товарищей.

Я был на концерте «Камеди Клаб» в Киеве (Гарик Мартиросян, 15-е место); они по-прежнему творящийся окрест ералаш аттестуют матерно, но Гарик, конечно, слишком умен, чтоб говорить о причинных местах. Паша Воля (21–23 места) как будто подписал документ о разводе с чувством меры, но зато хрустел и портил «Служебный роман».

Павел Астахов, омбудсмен, писатель или кто еще, на 22-м месте. Детям все хуже, полны книги его ляпов, а денег все больше.

Картины Ф. Бондарчука проваливаются, а он на 25-м с без малого тремя миллионами за прошлый год. Что, конечно, внушает к нему даже известное почтение.

В списке нет певца Витаса, а ведь я перепроверил: он действительно в Поднебесной Певец Номер Раз, заработал 7 (семь!) миллионов и только разогревается. Это про него – то, что вы сейчас прочтете, пишут китайцы: «Не таким ли сладкогласием в Эдеме одарен был змий, когда соблазнял праматерь нашу?!»

На 33-м месте отчего-то Ургант, долженствующий властвовать в этом списке. Он наш эстрадный Аршавин, если что.

Осталось определиться, какого характера это чтиво для вас – «pulp Fiction», как для меня, или чтение глубоко раздражающее.

Если второе – виноват, конечно, Киркоров.

ГЛАВА 5
КИРКОРОВ И ЛЮДИ С НЕУСТОЙЧИВОЙ ПСИХИКОЙ

За Киркорова и за Киркоровым

Я заметил: его не любят люди с неустойчивой психикой.

Здесь уместно привести реплику одного скромняги из культового сериала «Безумцы»: «Не надо ненавидеть меня только за то, что я богат и красив. Я же не презираю вас за ваши бедность и уродство».

В самолете, мчащем нас на гастроли, я спрашиваю у Маэстро, правда ли, что ему изменяет выдержка, только когда ему мешают работать. Выдержав паузу, ФК ответил, что, пожалуй, так оно и есть.

«Я ведь холерик с ярко выраженной склонностью к жесточайшему самоанализу… Можно, как некоторые делают, обзывать меня перфекционистом, но все это мудреные слова, а суть одна. Если на моем пути к Зрителю и Слушателю появится непрофессиональный человек, человек небрежный или, не дай Бог, человек со злым умыслом помешать – этому человеку, этим людям несдобровать». Тому примеров, кстати, тьма. Но, по словам первого арт-холерика Родины моей, он борется именно с карательными проявлениями своей экспансивности. Все трения, что случаются, с окружающей средой носят у него рабочий характер.

В ситуации, сыплющей искрами, он сам сыплет искрами больше, чем ситуация.

Но я голову готов прозакладывать, что дочь капитально его отремонтирует. Его симпатия к словам «обнуление» и «перезагрузка», переросшая в пристрастие, замечена не одним мной и свидетельствует о его эволюции, но это тема для отдельной монографии (45 – уже, кстати, самая пора).

Пока в мире бушуют музыкальные стили, у которых в адептах по десять обкуренных хипстеров, ФК смотрит на окружающий музыкальный ландшафт как будто сверху (для тупиц: сейчас не о росте и не о надменности речь), летает снаружи всех измерений; бежит от мира, но мир бежит за ним: любит ФК.

Он просто счастлив

У Филиппа Киркорова есть песня – «Я просто счастлив».

Песня очень удачная, если иметь в виду те критерии, каковыми нужно вооружаться при разборе поп-музыки. Она удачная в том смысле, в каком она может быть удачной в исполнении не только певца, но и актера.

Он ее начинил взрывоопасным смыслом, но тут слово «взрыв» следует рассматривать в мажорной тональности. Он сообщает фермент радости вам, заметно приунывшим. Говорю «вам», потому что мне этот фермент сообщать не нужно. Я нарожден с ним и гордо шагаю по жизни, если кто не заметил, будучи в гордой позе противофазы с вами, ордой, плохо читающей мои колонки.

«Я просто счастлив» – очень удачная песня, но я написал маэстро эсэмэсочку, в которой поделился впечатлением от другой песни, уже минорной «Я отпускаю тебя».

Если у вас хватит пяти минут внимания, которое вы потратите на песни Ф.К., в ваших глазах певца и актера, не сомневаюсь, одиозного, тогда вы поймете, почему первая песня, чье название послужило поводом для заголовка, спасет вас от формулировки «заела среда» и почему вторая песня впечатлила меня.

«Я отпускаю тебя» – это нитроглицерин, предоставляемый парню, которому дали отставку. «Я отпускаю тебя» – это средство, отличное от других фармакологических, под названием «будь благородным во время расставания». Я в своей деятельности отстаиваю это право не быть свиньей во время расставаний, обыкновенно болезненных, потому кровавых в исполнении многих из вас. Просто отпустить человека.

Дальше мы будем продолжать исследование не альбома «Другой», а феномена «Другой» – если раскавычить это слово. И я подведу итог, почему только он один имеет право так гордо называться другим в эпоху, когда все называют себя новыми, смотрите афиши, золотыми смотрите афиши, вневременными смотрите афиши. Он просто другой.

Филипп Киркоров: Сейчас хаос. Хаос вообще, и хаос в головах

Филипп Киркоров превратил эстрадный пиф-паф в человеческую драму; он на вершине мира, он, разрази его гром, любимец публики! У него сияющая карма, оберегающая его от сволочей (он так говорит), от той части общества, которая представляет собой благородную армию тупиц, странным образом его не приемлющую, но не могущую без него и дня прожить. Для одних он Солнце, для других – князь Тьмы, одни благоговейно внимают, других от него тошнит.

Неистощим на выдумки: посмотрите, как он издал альбом «Другой».

Высокий, провоцирующий низких.

Пишущий в аннотациях: «Верую в промысел милосердного Господа» — в какой-нибудь песне под названием «Убирайся, Зазноба, ты омерзительна до озноба!».

Он, сердешный, сердечно верит, что бессердечных людишек способна исцелить сердечная песня. Альбом «Другой» (антология) он вообще посвятил тем, кто сумел остаться человеком. При чем здесь Киркоров? А он песнями это учит делать. Полагая песни не случайным элементом самовоспитания. Песни иногда заставляют ревизовать жизнь, по его мнению. Лирический персонаж его уже давно и безоговорочно, еще с «Атлантиды», отменил рай земной по Марксу. Рай строится сердцем, а сердце должно быть объемным.

Он, кстати, полагает, что люди делятся на две категории – топчущиеся на месте и шагающие, пусть и часто падая, вперед.

– Я наблюдаю в твоих коллегах медленное интеллектуальное угасание, влекущее за собой умирание профессиональное.

– Я тоже! Но!

– Почему ты так придирчив и избирателен в рассуждении «телевизионных съемок»? «100 вопросов взрослому», «Девчата» – предложения отклоняешь одно за другим…

– Потому что не хочу становиться растиражированным. Потому что – всему свое время. Потому что это удел болтливых неврастеников (с укоризной смотрит на меня. – O.K.) – быть везде! Потому что позор – после Баскова ходить! (Хохочет. – O.K.)

– У тебя во всех разговорах, во всех интервью один и тот же набор имен: Алла, Крутой, Рикки Мартин, Алан Бадоев (клипмейкер)… А где, например, человек великой музыкальной святости Эрос Рамаццотти?

– Твой Эрос хороший артист, но он не в топе. Он не развивается. Есть люди высокого полета, но не рискующие, не меняющиеся.

– Не то что ты…

– Не то что я!

– А какие отношения у тебя сейчас с Меладзе, который по части нелюбви к тебе номер раз в стане коллег (ВМ первый самым резким образом обрушился на ФК после инцидента с Мариной Яблоковой. – O.K.)?

– Я не очень хочу об этом говорить, но если ты обратился… Мы поддерживаем нейтральные отношения. По крайней мере, худа я ему не желаю. Просто прежде чем облачаться в тогу обличителя, надо вспомнить про зеркало.

– Дима Билан, у которого всегда был уверенный стиль, сегодня кажется мне смятенным… Мне кажется?

– Нет, не смятенным. Я так думаю, избыточно напряженным. Он не доверяет миру, что вокруг. Не верит в хорошее отношение, и это грустно. Хорошо, нам совсем недавно удалось поговорить, и, кажется, проблемы со мной уже точно нет. Я ему не враг.

– А кому враг?

– Никому. Тебе буду, если переврешь.

– !!! И еще про молодых. Про Лазарева…

– Лазарев напоминает мне меня самого. Он не отмеряет этажи жизни неудачами, он все время ищет… Он и в цирке, и на льду – блестящ, и оперные арии вытянул. Если у Билана много хитов, то Лазарев – сам по себе хит… Кроме них двоих и нет никого.

– Про Аллу Борисовну…

– Уже одно то, что она никогда не превратится в Бетт Мидлер, говорит о ней больше, чем о Бетт Мидлер… Да уж, видел я Лайзу Миннелли в «Сексе в большом городе-2»…

– И как?

– Да она уродливее жабы и, кажется, тупее ее…

– Ну, это жестоко…

– Но таких имен, которым уже давно изменяет вкус, полно… Софи Эллис Бэстор. Хьюстон снюхалась.

– А я помню, как после московского концерта, когда УХ даже не понимала, где она и зачем, ты написал мне: «Вот что делает с человеком небрежение к Профессии и к себе».

– С нее этот список не начинается и ею, увы, не закончится. Надо себя охранять от соблазнов, блюсти.

– Это правда, что ты даже не пробовал наркотики?

– Клянусь! Мне это даже на уровне идеи не нравится.

Видимо, я устроен так, что говно ко мне не прилипает.

Видимо, я так с малых лет растворен в профессии, что любой шаг вправо и влево от нее неприемлем. Я так выстраивал – и выстроил – собственную жизнь, собственную карьеру, чтобы никогда не терять представления о реальности.

– Ты ведь посегодня, без иронии, единственный человек, который в Питере дал кряду 33 аншлаговых концерта. Сейчас такое возможно?

– Сейчас хаос. Хаос вообще, и хаос в головах. Но билеты в КДС мы продаем молниеносно.

– По нынешним временам это как изо льда сделать порох!

– Да уж…

– Как можно охарактеризовать ваши отношения с Яной Рудковской?

– Как приязненные… Она сильная и умная. Я всегда рядом, если надо. Я вообще всегда рядом. (В этот момент Маэстро и дает послушать новую песню. К слову об экспериментах – не всю же жизнь петь «Атлантиду»! Там, в неожиданно монохромной пьесе, была строчка «Ты прости мне», и маэстро, сетуя, что не всем дано понять разницу, начал рассказывать про то, что есть пропасть между «прости МНЕ» и «прости МЕНЯ». Отзываясь, к слову, о песне, я употребляю словцо «менестрель», и ФК трясется от смеха: «Смешное! Похоже на Гольфстрим!»)

– И все-таки: отчего так много всяких историй с тобой? Отчего так много в лучшем случае сарказма, в худшем – злобы?

– Это можно долго объяснять, но в конечном итоге это перфекционизм и его следствие. Я с себя спрашиваю в первую очередь, как никто не спрашивает, и, разумеется, спрашиваю со всех, с кем работаю. Тут уж… Тут я могу быть очень жестким.

Все, что у меня есть, это работа.

Доблесть ли это, или это кому-то кажется ущербным, я не знаю, и мне все равно. Если кто-то мешает мне в том, чтобы мою работу в ее близком к идеальному варианте увидел зритель, я этого терпеть не буду. Хотя, конечно, иногда нужно… поспокойнее, что ли.

– Я помню (и мне понравилось), как ты ответил на, подозреваю, 729-й за неделю вопрос о том, каково это было – быть мужчиной при Алле Борисовне.

– А я отвечаю (а отвечаю только тогда, когда сочту нужным), что меня эти разговоры вообще не трогают… Даже если ПРИ… При КОМ, люди? Это же Алла! И ладно бы я просто был, но ведь какая это мотивация, какой стимулятор, какое вдохновение – себе и ей доказывать, что выбор не случаен. Так что никаких комплексов! Я там, где я сейчас, во многом благодаря этому союзу.

– А где ты сейчас?

(Хохочет.)

– Я читал твое очень интересное суждение про эксперименты. До него, кстати, не применимый ко мне, да и ко многим, тезис: «Успешный человек – богатый человек». Как же быть со мной тогда, мраморно-величественной звездой, которая виновата только в том, что ее профессия – журналист? А в суждении, которое заинтересовало, примерно вот что: «Если ты понимаешь концерт как площадку для экспериментов, тогда иди и пой в караоке. Экспериментировать надо так, чтоб никто ничего не заметил».

– И что?

– Но ты же первый из экспериментаторов! Неостановимый, как гормональная буря: то блондин, то лысый…

– Но я не бью себя в грудь и не ору про то, какой я бесстрашный.

– Но это чревато утратой, скажем так, консервативной части поклонников.

– Поклонники бывают только любящие. Которые мечутся – то не поклонники. Вот этого, балансирования на грани «сегодня – люблю, завтра – нет», я не приму.

Мы все другие

Триумфальность только что прошедших в некогда самом главном, а теперь, может быть, и не в самом главном, но в самом престижном зале страны, в Кремлевском Дворце съездов, – концертов Филиппа Киркорова, во-первых, подтвердила правильность затеянного предприятия объяснить вам, почтенной публике, почему Киркоров имеет моральное основание, при всей своей одиозности, монументальности, фундаментальности, именовать себя таким.

Во-вторых, триумфальность обозначенных концертов подтверждает правильность избранной тональности. Это тональность нарочито вычурная, с которой я начал мой разговор с вами о Ф.К.

Можно было бы написать о нем в стилистике нового поколения околомузыкальных журналистов: ёрничать, хихикать. Я не нахожу поводов для этого, особенно в свете событий, из-за которых мы вынуждены были наблюдать за ФК, а не слушать его песни.

Я повторяю еще раз для тех, кого не вывела из себя моя ода его песням.

Человек, спевший «Я просто счастлив», не может быть подсуден.

Человек, имеющий вкус выбрать для своего репертуара, включающего не один миллион хитов, песню «Я отпускаю тебя», не может быть подсуден.

Человек, который в одном из дисков (а там их четыре) взял курс на «цыганизацию» – как он сам говорит, может быть подсуден. Если два раза я употребил из симпатии к его выбору слово «неподсуден», то мне очень-очень-очень не нравится, когда он изображает персонажа из фильма Кустурицы.

Но тут дело ведь вот в чем: мы взялись относиться к ФК объективно, а я пытаюсь делать это всеми силами с помощью минимальной божьей искры, дарованной мне родителями и небесами. Я слушал диск. А человек, который попадает на концерт, слушает песню в обрамлении шоу.

ФК – единственный артист, по крайней мере в моей стране, который содержит (на эту мысль меня навел мой водитель Серега) огромное количество людей. Он считает необходимым, чтобы песня была обернута в красивую, хрустящую конфетную обертку.

Он считает необходимым сохранять верность шоу. Я даже не хочу задаваться мыслями, какой это бюджет. Но если за твоей спиной во время каких-то относительно цыганских песен танцуют 500 человек, а 60 играют на инструментах – конечно, это не музыкальный носитель. Это должно рассматриваться только в сочетании одного с другим.

Я понимаю, что поменял бы свое суждение, попади я на эти концерты. Ввиду семейных обстоятельств мне не удалось это сделать, но если даже в проходах Кремлевского Дворца съездов негде было притулиться, то, стало быть, публику историями с Мариной Яблоковой не проймешь. Потому что Яблоковой негде было упасть. Эта шутка была взята мною напрокат у самого ФК, или я сам ее придумал, не знаю. Было бы выгоднее сказать, что я придумал ее сам, но это будет враньем. Это чувство юмора самого ФК.

Плохой он или хороший, не мне судить. Я владею, и, надеюсь, владею хорошо профессией не оценочной, а предполагающей.

В эпосе, который сегодня завершается на TopPop.ru, была попытка понять, почему при всех скандалах, при всей своей одиозности он все время собирает полные залы. Мне кажется, я нащупал ответ.

Не знаю, смогу ли сформулировать отчетливо (мне редко удаются отчетливые формулировки), но, мне кажется, я знаю, почему. Может быть, потому что он другой. Слишком дешевый прием еще раз обыграть название его диска. Нет, он просто очень-очень-очень любит то, чем занимается, а это рано или поздно приводит к песням «Я отпускаю тебя», «Я просто счастлив». И к реплике, потрясшей меня во время чтения буклета, сопровождающей издание «Другой».

Все проблемы, боль, злость и все эмоции из этого ряда – это игры разума, это монстры, порожденные разумом.

Ничего этого нет. Если хочешь любить, люби. Если не хочешь, я отпускаю тебя. И если ты научишься управлять своим разумом, проблемы будут касаться тебя ровно в той степени, в которой они должны касаться – то есть минимально. Ты должен вставать каждое утро и под хорошую музыку, улыбаясь собственному изображению в зеркале, говорить: я просто счастлив.

ФК, мне кажется, дозрел до возраста, когда он не лукавит, пропевая эту строчку. Я по-хорошему ему завидую и горжусь тем, что мы товарищи. Он другой, и я другой. Мы все другие. Цените это. Ваш O.K.

Шоу-бизнес – это покер, а Киркоров умеет думать и блефовать

Он привык к лести, лесть его раздражает. Может быть, не раздражала раньше, но теперь я точно знаю, что раздражает, ибо человек он – паче чаяния проницательный и проницает сразу, когда вы лжете только для того, чтобы присоседиться к нему.

Поэтому начну сразу об обрамлении его сольного концерта, который называется претенциозно «Другой» и на который – о, ужас для всех его конкурентов – билеты давно проданы, и об обрамлении шикарного буклета, изданного на его же деньги (как и сам концерт был устроен им по его же инициативе). Оформление всего этого я нахожу избыточно для меня барочным, опереточным.

Я не разделяю восторгов людей (а я уже давал рассматривать эту антологию многим людям) по поводу работы фотомастера, художников, стилистов. Я не солидарен с этими восторгами. Но дело, как вы понимаете, не в таких моментах. Я с них начал, чтобы тут же обозначить честную интонацию, поскольку твердо уверен, что, будучи первым профессионалом в наших палестинах, он будет читать каждую букву этой и последующих колонок.

Видимо, уже внятно всем наблюдающим за карьерой ФК, что тут имеет место рок. Он обречен был стать артистом.

С этой его дорической колоннадой, с этими его греко-римско-грузино-армянско-болгарскими статями, он был обречен быть артистом. Причем артистом нахальным, сразу, с первых шагов, претендующим на вход в пантеон.

Видимо, это рок, ведь роковых парней (или парней, изображающих роковых) мы видели много. Я по этому поводу выскажусь отдельно, потому что атаковал его вопросами про роковых парней, про ранжир артистов в нашей стране, на его взгляд, про его самооценку, про парней, которые до сих пор не поняли, что шоу-бизнес – это игра в покер. А игра в покер – это необходимость думать и блефовать. Когда ты думаешь и не блефуешь или когда ты просто блефуешь – тогда ты не шоу-бизнес, ты отброс и пустозвон.

Если ты думаешь и блефуешь, ты можешь играть в покер, то есть участвовать в «Песне года», только тогда, когда ты считаешь нужным это делать. Давать интервью TopPop.ru, «Комсомольской правде», «ТВ-парку» или каналу CNN только тогда, когда ты считаешь нужным давать интервью. Вот таков ФК. Никто более так охально не относится к своим появлениям на публике.

Я не знаю, почему в антологию (видимо, есть на то какая-то причина) не просочилась одна из моих любимых песен, рекламируемая мною в том числе и из-за симпатии к Любаше, под названием «Полетели».

Я считаю, уровень драматизма, заложенный в ФК как в артисте, предполагал включение этой песни. Но из четырех дисков под названием «Модерн», «Этно», «Ретро» и «Киноработы» ни один не включает песню «Полетели».

Если вы слышали эту песню, то, наверное, кто-то из вас разделит мою уверенность в том, что это сплошная радость для всех, кто не корчит из себя музыковедов, а просто понимает, что музыка – это аккомпанемент наших сердечных страстей.

Это семантическое одеяло, наложенное на музыку, под которым мы укрываемся, когда нам плохо.

Не понимаю причины отсутствия и не мог спросить об этом у маэстро во время нашей поездки в Киев, потому что удостоился именного подарка ПОСЛЕ всех наших разговоров.

Я не считаю песню «Струны» такой уж большой радостью для меня, выросшего на черной музыке, хоть и тщательно это скрывающего.

Дуэт с Нетребко, мною сначала, после первой дегустации, не понятый, я нахожу шедевральным. Если после этой колонки кто-то мне напишет, что слово «шедевральный» слишком громкое, то я попрошу его, забыв про выпендреж, послушать песню несколько раз. Не в английском варианте – мне всегда вариации, записанные опосля туземного успеха на каком-либо языке, даже на грузинском, не кажутся удачными. Но дуэт с Нетребко – человеком, который голосом напоминает, что все остальные певицы (кроме, может быть, теперь Ани Лорак) – сплошной пшик и сплошная неловкость, – этот дуэт можно отнести к безусловным удачам.

В первом диске под названием «Модерн» для того, чтобы оскорбить слух музыковедов, есть четыре песни. Разумеется, песня «Снег», разумеется, песня «Я так люблю тебя», и я с изумлением не узнал в песне «Я просто счастлив» того Филиппа, имя которого ассоциировалось со сплошными скандалами и выходными пособиями для всех психотерапевтов.

Этот блок песен плюс песня «Я отпускаю тебя» говорит о том, что моя позиция (а суть ее в том, что ФК драматический певец, а не певец цыганский и не певец ернический) совершенно справедлива.

Перечисленные песни – это гимн его сложности. Если он под названием «Другой» имел в виду, что в нем намешано всего, то перечисленные песни хорошо это иллюстрируют.

Его бронебойные амбиции и бронебойный оптимизм не дают ему покоя в том смысле, что он единственный из артистов, кто летает первыми рейсами. Кто знает гастрольную специфику, понимает, о чем я.

Наши артисты, не умеющие делать ровным счетом ничего от умения держаться на сцене до умения держаться вообще в жизни, всегда выбирают рейсы попозже. Я приучил Лазарева летать в 6–7 часов утра, невзирая на мое алкотрипное присутствие рядом с ним.

Киркоров на вопрос, почему он летает спозаранку и на гастроли, и с гастролей, ответил: «Жалко времени». Ему жалко времени – уже только поэтому он другой.

Его раздражающая эклектика, то, что когда он влюбляется в человека, как сейчас он влюблен в Ани Лорак, то безоглядно, а если ссорится, то так, что смотрите выше строчку о выходных пособиях для психотерапевтов, его раздражающее умение заполнить собой пространство, его умение подарить публике поведенческие коды – вот здесь надо улыбнуться, здесь руку пожать сами знаете кому, здесь выступить для кого-то, но при этом не стать ему другом, – в антологии предъявлено это все.

Но вы в отличие от меня не получали вербальных подтверждений того, что он думает о жизни.

Он думает, что жизнь – тоже умение думать и блефовать.

Только умение блефовать не должно перевесить умение думать. Читайте продолжение завтра.

Пилигримы и менестрели

Тем, кто читал предыдущие две части эпоса, посвященного Филиппу Киркорову, надлежит знать, что перед началом сочинения третьей колонки я некоторое время посвятил размышлениям вот на какую тему. Не помню, обмолвился я или нет, что какую-то из колонок нужно посвятить его умению выстраивать отношения с социумом.

Эта колонка о том, что человек объяснимо избирателен в отношениях с людьми. Украшением его человеческой коллекции, разумеется, являюсь я, но во время нашей неожиданной для моего общения с артистами интеллектуальной пикировки, великолепной тем, что она была окрашена в иронически-элегические тона, прозвучало много имен.

Я спросил его, кого он считает настоящими артистами в бывшей Стране Советов, а ныне в стране, претендующей на обособленность Российской Федерации.

Он перечислил мне несколько имен, я ужесточил тему. Я назвал сам имена: Дима Билан и Сергей Лазарев. И попросил маэстро излить душу в обсуждении двух менестрелей. (Слово «менестрель» очень рассмешило Киркорова, я спросил, в чем причина припадка гомерического хохота, он сказал, что слово «менестрель» всегда ему напоминает слово «пилигрим»). «Хорошо, про двух пилигримов», – уточнил я.

Он считает их достойнейшими артистами.

Попутно запоминайте, что маэстро, если он не находится в состоянии «холодной войны» с кем-либо, отзывается обо всех хорошо. Но профессионально.

Он говорит, что проблема Димы Билана, если сам Дима Билан эту проблему не решит, в том, что Диме Билану кажется, что к нему относятся плохо априорно. Что Дима Билан видит в окружающих источник угрозы своему существованию.

Совсем недавно состоялся исповедального толка разговор между ним и маэстро, и маэстро во время нашей беседы с удовлетворением заметил, что только после этого разговора, безошибочно выстроенного, отношения стали наконец-то без накипи. Они превратились в отношения не то чтобы дистиллированные (таких отношений в шоу-бизнесе нет), но, по крайней мере, они лишены эмоций под названиями зависть, ревность и так далее.

Сколько я понимаю Киркорова, завидовать ему в этой стране некому.

Сколько я понимаю Киркорова, испытывать негативную эмоцию, если на него впрямую не покушаются, он ни к кому не намерен.

Безошибочность в выстраивании отношений между собой и окружающей средой – это то, чему всем нам, мне, а уж тем более вам, стоит у него поучиться.

Чувство слова, отличающее писателей, чувство ноты, отличающее музыкантов, чувство композиции, отличающее их же, пилигримов и менестрелей, имеет тождественное чувство в человеческих отношениях. Чувство такта, чувство дистанции. Если люди не чувствуют дистанцию и не тактичны, Филипп Бедросович быстро напомнит, кто является началом всех начал. В выражениях, которые многие уже слышали и еще услышат, если проявят неучтивость.