Текст книги "Символ Соломона"

Присутствующие большого Совета дружным рукоплесканием поддержали Милуша.

– Ты был в Словенске, – поинтересовался Альметий.

– Отправляясь в первое путешествие, я стремился оказаться в Словенске. Однако, на месте развалин Словенска, обнаружил город, построенный царем Вандалом и названный им Новгородом. Новый город стал общеславянской столицей. В Новгороде над Волховом, рядом с великолепным храмом, построенном в соответствии с местными нравами, возвышается деревянный Перун с серебряной головой и золотыми усами. Княжеская дружина Новгорода по цвету Перуна-Белобога содержала название Русь. Земли, контролируемые княжеской дружиной, назывались русскими, а дружинники – русинами.

Как и у других народов, у новгородцев имеются свои жрецы, которые пользуются народным уважением. Они от имени своего народа приносят жертвы богам и предсказывают будущее. От жрецов, обладающих правом вхождения в святилища, я узнал о мастерах князя Борислава, изготовивших символ народа, который был увезен в Иерусалим царю Соломону.

Другим центром и столицей государственного управления Руси является Киев, построенный на берегу красивейшей реки Днепр. Днепр является торговым путем между Византией и Русью. На берегах Днепра, Дона, Волги, наблюдал за строительством новых городов. Посещая города Руси, имел возможность общаться с различными слоями населения. Везде, где удалось побывать, наблюдал проявление могущественной Веры народа, его стремление к созданию государственного единства. Народ Руси обладает чрезвычайной силой духа в создании военной мощности своего государства.

Слушая Милуша, Назарий почувствовал усталость, которая острыми стрелами пронзила все его тело. Чтобы снять приступ усталости, Назарий, при поддержке помощника, сел в кресло и перед ним предстали события его далекого прошлого.

В его крови переплелись две ветви, одна из них восходила от древнего рода священнослужителей Иудеи, а другая от известного греческого рода. Поэтому в его имени отразились традиции народов Иудеи и Греции. Его отец в своем обращении к сыну часто использовал слова:

– Уважаемый назаритянин! Вы можете поучаствовать в одном из важнейших семейных мероприятий!

В другом случае отец обращался: – Господин Назарий!

В детские годы Назарий перенял от своих родителей уравновешенность, аккуратность и исполнительность. Он не любил шумных азартных игр и отдавал предпочтение одному лучшему другу, сохранившееся на всю его жизнь.

Еще в детстве Назарий увлекся историей, которая стала его основной профессией. Главным учителем и наставником был его отец, являясь прекрасным рассказчиком народных мифов и исторических событий.

– Завладев знаниями, приобретешь мудрость, – любил повторять отец своим ученикам школы, – которая содержалась при храме Святой Софии.

– Знающий историю своего народа будет услышан! – доносился голос отца.

– Послушай меня, – обратился отец к любимому сыну за домашним ужином, – чтобы много знать, нужно постоянно пополнять свои мозги, как желудок новой пищей.

– Как это делать? – поинтересовался Назарий.

Внимательно посмотрев на сына, чтобы разглядеть в нем его стремление к познанию окружающего мира, отец произнес:

– Ты еще далек от моего желания, я хотел бы передать тебе то, что мною было принято от твоего деда.

– Не томи меня. Скажи, что собираешься передавать?

– Мы с тобой находимся в окружении интриг. Чтобы избежать их приглашаю тебя прийти в храм Святой Софии. В храме ты сможешь соприкоснуться и побеседовать со мной о тайне, которой я посветил свою жизнь. Боги могут простить огласку тайн, что же касается людей, то их доверчивость и болтливость может привести к трагедии. Поэтому твой приход в храм должен быть неведомым для других.

После получения согласия о посещении храма и обещания о сохранении тайны, отец поклонился иконе, расположенной в его комнате, поднял руки и при закрытых глазах прошептал слова молитвы.

Попрощавшись с отцом, Назарий ушел в свою комнату, анализируя, приглашение на таинственную беседу в храме.

– Каких интриг опасается отец? Почему нужно идти в храм? Каким тайнам посветил он свою жизнь? С чем или с кем предстоит соприкоснуться? Кто и что угрожает священнослужителю, приближенному к императорскому двору? – задавал себе вопросы Назарий и не получал нужных ответов.

Назарий встал, походил по комнате и вышел на открытую веранду второго этажа дома, построенного много лет назад дедом.

Дом, в котором жила многочисленная семья священнослужителя, находился в центральном районе города, среди домов богатых горожан. Это был сложный комплекс. В его состав входили не только жилые комнаты, но и обширный двор с пристройками для проживания прислуги и содержания домашних животных. На фасаде дома, выходящего на улицу, при его строительстве, было высечено имя владельца дома.

Назарий посмотрел на улицу большого города, столицы Византийской империи, наследницы Древнего Рима и Древней Греции. Он наблюдал за снующими по улице людьми. В огромном потоке Назарий увидел владельца соседней таверны, призывающего горожан зайти утолить жажду охлажденным вином нового урожая. Возле хлебной лавки скопилась толпа нищих в ожидании получения бесплатной лепешки. Взгляд Назария не миновал, подвыпивших заморских моряков, исполняющих какие-то песни. Они сопровождали юных дам призывами любви и уважения. В соседнем дворе он слышал зычный окрик долговязого незнакомца к мастеровым, выполняющим строительные работы. По улице промчалось несколько колесниц с пассажирами, размахивающими зелеными и синими флагами и громко призывающими прийти на ипподром для поддержки своих команд конных скачек и заездов колесниц. Удаляясь в сторону парка, откуда доносились звуки музыки, улицу перебежала группа девушек, сопровождаемая юношами. В след за ними, тяжело переставляя ноги, прошла женщина, обремененная семейными заботами. Помимо ребенка, который подавал голос из платка, обмотанного вокруг ее плеч, она несла в руках тяжелые сумки и катила перед собой арбуз, подталкивая его ногами.

Уличные сцены, увиденные Назарием, отвлекли его:

– Все эти люди находятся в своей стихии. Они куда-то идут, что-то делают, копят какое-то богатство, чтобы обеспечить себя и свои семьи жилищем, одеждой, пищей. Они служат днем и ночью себе и богам, радуются достигнутым успехам, завидуют друг другу и враждуют.

– В этом заключены все опасения отца, – сказал себе Назарий, – Однако почему о проблемах нельзя поговорить в своем доме?

Увидев сына, отец спросил:

– Чем озабочен мой любимый Назарий?

– Меня настораживает необходимость тайного посещения Храма. Почему свои тайны ты собираешься представить мне в храме, а не дома. Какие интриги и угрозы в твой адрес?

– Твоя обеспокоенность мне понятна. В храме я смогу показать тебе то, что ранее ты не видел. О возможных интригах и угрозах узнаешь в храме.

– Когда возможен наш поход в храм.

– Можно сегодня.

– Согласен. Необходимую тайну обещаю сохранить.

***

Назарий любил свой город и хорошо знал его историю. Основанный императором Константином, на месте Византии, Константинополь был размещен на семи холмах полуострова треугольной формы. Город, охватываемый Мраморным морем, Босфором и Золотым Рогом, обладал удобной естественной гаванью, что позволило ему стать крупным морским международным торговым центром. По долине между холмами протекала небольшая речка с грозным названием Линкос, она терялась где-то у площади Быка. Для защиты города от нападения с суши, Константинополь был окружен крепостной оборонительной линией, состоящей из двух стен, между ними размещался ров, заполненный морской и дождевой водой, а также множества башен, каждая из которых отличалась архитектурными особенностями.

От семи городских ворот, размещенных в крепостной стене, основные улицы Константинополя были направлены к общественному центру города, расположенному на мысе полуострова, вблизи акрополя.

В тот летний теплый день, заполненный солнечными лучами, синевой прозрачности неба и благоуханием цветов, высаженных на многочисленных клумбах города, Назарий познакомился с юной девушкой.

– Как звать красавицу, – поинтересовался Назарий.

– Мария, – ответила, улыбаясь, белокурая девушка, – я, с родителями приехала из Никомедии.

– Меня звать Назарий. Мне, побывавшему в Никомедии приятно познакомиться с тобой.

По рассказам отца он знал, что Никомедия являлась восточной столицей Римской империи, до тех пор, пока Константин Великий создал новую столицу Константинополь. Посещая Никомедию, Назарий преклонялся перед памятью христианских святых и великомучеников Георгия Победоносца, Пантелеймона и других никомедийских мучеников, погибших во времена гонений язычниками Диоклетиана.

Посмотрев в сторону приближающейся коляски, Назарий сказал:

– Если не возражаешь, сегодня я в твоем распоряжении в качестве гида.

– Не возражаю, – согласилась Мария. Мне хотелось бы познакомиться с незнакомым городом.

– А, со мной, знакомиться, не опасаешься? – спросил Назарий, внимательно рассматривая понравившуюся девушку.

– Не опасаюсь, ничего устрашающего в тебе не вижу.

– Прекрасно, тогда поехали!

Усадив девушку в коляску, Назарий отправился с ней в путешествие по Мессе, главной улице города, вымощенной каменными плитками и представленной аркадами и портиками, где ремесленники выставляли золотые изделия, разноцветные ткани и ковры. Их маршрут путешествия проходил через весь город, включая ряд площадей, называемыми, как и в Риме, – форумами, украшенными триумфальными колонами, многочисленными статуями и портиками.

– Мы едем по форуму Аркадия, – сказал Назарий, – на площади сооружена триумфальная колонна. Она похожа на колонну императора Трояна в Риме.

Показывая статую, Назарий продолжил свой рассказ:

– Это статуя императора Аркадия. Она установлена императором Феодосием.

– Как называется улица, по которой мы едем? – поинтересовалась Мария.

– Улица Меса, – ответил Назарий, – она является главной улицей города. Меса проходит параллельно Мраморному морю, через площадь Быка, площадь Феодосия, Константина и завершается на площади Августеон. По Мессе проходят торжественные церемонии. На ней размещены основные памятники и важнейшие общественные и церковные здания.

– Странное название, площадь Быка, – сказала Мария.

– Название этой площади исходит из того, что на ней установлен огромный бронзовый бык.

Проезжая по площади мимо быка Назарий уточнил: – этот бык является печью, в которой сжигают осужденных преступников.

Посмотрев, на внимательно слушающую Марию, Назарий продолжил: – вблизи площади Феодосия, на площади Тавра улица Меса имеет разветвление. Один из рукавов Мессы уходит на запад, в сторону Харисивских ворот, а другой, приведет нас к площади Августеон.

Сделав паузу, Назарий поинтересовался: – Мария, что можешь сказать о нашем путешествии?

– У моря мы сможем побывать? – поинтересовалась Мария.

– Обязательно!

– А, у императорского дворца?

Ответ на свой вопрос Мария увидела на лице улыбающегося Назария.

На площади Феодосия, Назарий показал своей попутчице возвышающуюся колонну, установленную в честь победы Феодосия над готами и скифами, украшенную рельефными изображениями. За площадью Феодосия последовал Хлебный рынок и площадь Константина, где были продемонстрированы многочисленные исторические памятники.

На площади Августеон Назарий оплатил проезд извозчику коляски. Взяв Марию за руку, он повел ее в сторону храма Святой Софии.

Увидев в храме отца, Назарий обращаясь к нему, сказал:

– Если можно, то прошу, нашу запланированную встречу перенести на другой день.

Рассматривая девушку, сопровождаемую повзрослевшим сыном, отец произнес: – не возражаю. Познакомь с прекрасным созданием!

– Знакомьтесь! Это Мария и мой отец, – сказал Назарий, показывая рукой сначала на Марию, а затем на отца, лицо которого осветилось улыбкой.

Придерживая в своих мужских руках ее маленькую руку, отец чуть прикоснулся губами лба Марии, затем перекрестил ее, и тихо произнес: – Будь счастлива, дочка!

После посещения храма, Назарий и Мария еще долго бродили по Форуму Августеона. Назарий рассказывал любознательной Марии о статуе Святой Елены – матери императора Константина, об Императорском дворце – огромном архитектурном комплексе, спускающемся террасами к Мраморному морю и состоящему из отдельных частей, представляющих собой анфилады роскошных залов. Одним из таких строений, показанных Назарием, был дворец Буколеона, размещенный на берегу моря. Назарий показал Марии ипподром, расположенный рядом с императорским дворцом, рассчитанный на 40 тысяч зрителей, где проводились не только состязания колесниц, но и устраивались общественные форумы, празднества и оглашения императорских эдиктов.

– Большой императорский дворец является сердцем империи, произнес Назарий, – а собор Святой Софии его кровеносной артерией.

Поглядывая на уставшую Марию, Назарий продолжил:

– На центральных площадях и улицах Константинополя я тебе могу показать прекрасной архитектуры здания сената, претория эпарха, дворец архиепископа, университет, библиотеку, многочисленные лавки богатых купцов, торгующие драгоценностями, благовониями и другими товарами, но я вижу, что своими рассказами я утомил тебя. Поэтому, если не возражаешь экскурсию, продолжим при следующей встрече.

– Не возражаю! Я чувствую усталость, – согласилась Мария, – давай где-нибудь посидим и отдохнем.

Проводив Марию, мечтающий Назарий не заметил, как оказался рядом со своим домом. Возле дома к нему бросился, тяжело дыша, незнакомый мужчина.

– Господин! Ваш отец в опасности! – торопливо выпалил незнакомец. – Ему требуется срочная помощь!

– Что с ним случилось? – закричал Назарий.

***

Его сердце разрывалось. Сдерживая себя от наступившего приступа, Назарий уловил в установившейся тишине знакомый голос: – Назарий, что с тобой? Назарий подай голос!

Назарий открыл глаза и перед собой увидел низко склонившегося Альметия.

– Что с тобой, Назарий? Что тебя беспокоит, – повторил Альметий.

Пытаясь встать, Назарий тихо ответил:

– Какая-то тяжесть обрушилась на меня…

– Я, это заметил, – среагировал Альметий, – поэтому работу Совета я приостановил. Его работу продолжим позднее, как только позволят обстоятельства и твое здоровье.

– Хорошо! Я хотел бы пообщаться с Милушем.

– Это невозможно. Он уже ушел, но обещал навестить тебя.

– При встрече с Милушем я хотел бы, чтобы ты присутствовал.

***

Увидев раннее возвращение домой и болезненное состояние мужа, Мария напоила Назария травяными настоями и уложила его в постель. Проваливаясь в глубокий сон, Назарий вновь увидел незнакомца, пришедшего с известиями об опасностях.

– Кто ты, и что случилось с отцом? – спросил Назарий.

Не называя своего имени, незнакомец продолжил:

– На выходе из храма на твоего отца набросили мешок и увели.

– Куда увели?

– Я проследил и готов показать место, где его содержат, – уже спокойным голосом ответил мужчина, – нужно торопиться.

Гнев на похитителей и тревога за судьбу отца терзали Назария, но его трезвый рассудок, стремление незнакомца оказать помощь, а также операция, проведенная полицией, обеспечили освобождение отца из рук преступников. Однако похищение и издевательства над ним не прошли бесследно. Через несколько дней отец умер, положив израненную голову на руки сына.

Реальные трагические события в сновидениях Назария вернулись в палату больницы. Помещенный в отдельную палату при константинопольском монастыре Пантикрата, священнослужитель Феофан лежал на животе. Его спина была сплошной раной и не давала возможности пошевелиться. Перед его взором колыхались огни пламени, обжигающие его тело и разум. Головокружение и потеря сознания не позволяли сосредоточиться и разобраться с событием вчерашнего дня.

Почувствовал облегчение, Феофан открыл глаза и увидел тень склонившего над ним человека.

– О, Бог мой Израилев, – прошептал Феофан.

Его попытка повернуться, чтобы разглядеть, вошедшего не удалась. Пронизывающая жгучая боль заставила остаться в прежнем положении.

– Кто ты? – настороженно спросил священнослужитель, – пройди вперед и присядь, чтобы я тебя видел.

Незнакомец осторожно прошел мимо лежащего Феофана и тихо сел на стул, стоявший у изголовья раненного.

– Как чувствуете себя. Могу ли я поговорить с Вами? – спросил незнакомец.

– Кто ты? – повторил священнослужитель.

– Имперская полиция, Димениус – ответил вошедший незнакомец. – Вчера полиция провела операцию по Вашему освобождению.

Не дав посетителю закончить фразу, Феофан, сдерживая приступы боли, дотронулся Димениуса и со слезами на глазах высказал слова благодарности своим освободителям.

– При проведении операции по Вашему освобождению, – продолжил полицейский чиновник, – были ликвидированы трое преступников. Свидетель вашего похищения двух из них опознал.

Довольный представленной информацией, Феофан почувствовал облегчение. У него восстановилась четкая и ясная память. Перед ним вырисовалась картина его беспомощности и издевательства бандитов.

На выходе из храма, молодой человек крепкого телосложения, протягивая на встречу руки, спросил: – Отец Феофан? Тут же сильный удар по голове и полнейшая темнота.

Теряя сознания, видение Феофана удалило его от сидящего рядом полицейского чиновника. Это видение переносило Феофана в грязный подвал к его мучителям, которые истязали его физически и морально. В окружении своих палачей, он ощущал их прикосновение и слышал их голоса.

– От нас кинжальщиков живыми не уходят, – слышался незнакомый голос.

– Твоя жизнь предрешена! – раздавался другой пафосный баритон, – Ты умрешь быстро, если твои ответы удовлетворят хозяина.

– Кто этот хозяин? Где он может быть? – настойчиво спросил Димениус.

Восстанавливаемое сознание Феофана улавливало слова обращения полицейского чиновника.

– Отец Феофан, Феофан, Феофан, – твердил напуганный Димениус, – Вам плохо? Позвать врача?

– Врача не нужно, – тихо сказал Феофан, – извини, потерял над собой контроль.

По просьбе раненого, Димениус помог Феофану повернуться на бок. Рассматривая друг друга, посетитель и Феофан ощущали свои потребности общения.

– Может нашу беседу отложить на другой день, – предложил Димениус.

– Другого дня у нас может не быть, – отпарировал Феофан.

Пользуясь предоставленной возможностью, полицейский чиновник с надеждой посмотрел на лежащего Феофана и рассказал ему о четвертом убитом человеке, в гибели которого подозреваются полицейские, участвующие в операции по освобождению похищенного священнослужителя.

– О, Бог! – прошептал Феофан, – кто этот несчастный?

– Один из администрации и ближайший друг Императора, его имя Леонидис, – сказал полицейский.

Услышать знакомое имя убитого человека, Феофан не ожидал. Леонидиса Феофан знал много лет не только как руководителя одного из департаментов администрации Императора, но и как своего сподвижника из Совета хранителей. Он вспомнил. Палачи показывали на лежащего человека в затемненном углу подвала, обещая Феофану скорую встречу с ним в небытие.

Феофан почувствовал щемящую боль своего сердца, и чтобы как-то притупить ее попросил воды.

После продолжительной паузы первым заговорил Феофан:

– В гибели Леонидиса полицейских обвинять не следует. Леонидис погиб от рук кинжальщиков.

– Кинжальщики это кто? – насторожено поинтересовался Димениус.

– В период подавления римлянами Иудейского восстания в Иерусалиме действовала бандитская группировка сикариев, она убивала не только римлян, но и евреев, используя короткие кинжалы. Их называли кинжальщиками.

– Какая связь, между этими двумя событиями? – поинтересовался Димениус.

– Преступники, убившие Леонидиса, назвали себя кинжальщиками. Они, как и Иерусалимские сикарии, были одеты в черные длинные плащи, и убивали свои жертвы короткими кинжалами. Для них нет разницы, кого убивать грека или еврея.

Перед своей кончиной Феофан позвал к себе ближайшего подвижника и попросил выполнить его поручение.

– Альметий! Я обещал Назарию показать то, что Мы храним, и рассказать чему посвятил я свою жизнь. Но не успел.

Минуту, помолчав он тихим, и в тоже время четким голосом произнес:

– Мой сын, Назарий достоин, быть моим продолжателем, главным хранителем народного достояния Он должен знать все о символе. Он должен увидеть символ.

В храм, куда пришел Назарий, келья отца была освещена небольшой лампадой. Из потаенной ниши помощник главного хранителя осторожно достал шкатулку и установил ее на рабочий стол отца. На столе и полках лежало множество книг. Многие из них были знакомы Назарию. Они были прочитаны им, когда отец приносил их домой. То, что было представлено и рассказано в тот день поразило Назария и он, не задумываясь, поклялся продолжить дело своего отца, тех, кто прикоснулся к священному символу, всех кто ради сохранения символа отдали свои жизни.

Ожидая своей аудиенции в приемной Императора, руководитель службы куриози, логофет Димениус, выполнявший поручения особой деликатности и секретности, увидел выходящего из кабинета Императора незнакомого человека.

Бегло взглянув на незнакомца, Димениус обратил внимание на его черты лица, с проницательным взглядом, однако, вспомнить кто этот человек, Димениус не смог.

В рабочем кабинете Императора, в отличие от тронного зала, Димениус не увидел помпезности. Здесь не было двухместного трона, где в одном из них восседал Император, а на сидении другого лежал крест, символизирующий место для Христа. На полу, как и в походной палатке, лежал бархатный ковер, по которому Император легко переместился навстречу приглашенному. На тыльной стене кабинета была размещена картина с изображением императора, с пристальным вниманием рассматривающего входящего гостя. Два оконных проема, задрапированные дорогими тканями обеспечивали высокую освещенность кабинета. На противоположной стене висела карта империи, и стояли шкафы с книгами. В глубине кабинета был размещен рабочий стол императора с примыкающим приставным столиком, по бокам стояло два кресла.

– Как дела? – поинтересовался Император.

Протягивая руку входящему для рукопожатия, Император показал на гостевое место возле приставного столика. Усаживаясь в кресло, напротив гостя император повторил: – Как дела?

Из-под черных изгибающихся бровей на секретного логофета грозно смотрели серые глаза, от которых исходил блеск молнии. Напротив Димениуса сидел небольшого роста, уже немолодой мужчина с выпуклой грудью, широкими плечами и сильными руками. Этот человек виртуозно владел мечем и точно бросал копья. На императоре не было парадной одежды с многочисленными атрибутами, указывающими на высочайший титул. На лице императора четко просматривался румянец, подтверждающий отсутствие беспокойства и раздраженности.

Заметив растерянность вошедшего гостя, император спокойным голосом произнес:

– Наша беседа относится к деликатным и не подлежит огласке. Она является продолжением беседы с предшествующим посетителем.

Подбирая необходимые слова своего доклада, и насторожено наблюдая за императором, Димениус мысленно произнес:

– В этом человеке сочетаются красота, изящество и достоинство. Они пугают и в тоже время подбадривают и очаровывают.

Слушая доклад секретного логофета, император неожиданно попросил Димениуса вспомнить о событии, произошедшем три десятка лет назад.

– В то время я занимался расследованием убийства сотрудника администрации Императора, которого если не ошибаюсь, звали Леонидис, – произнес руководитель службы куриози.

– Какова причина убийства и что с убийцами? – поинтересовался Император.

– При освобождении заложников двое преступников были убиты. Предположительно, одному удалось уйти от наказания. На месте преступления был обнаружены труп Леонидиса, и раненный священнослужитель, который скончался от ран. Перед своей смертью священнослужитель утверждал, что преступники называли себя кинжальщиками. Причину похищения, издевательств и убийства установить не удалось. Вот все, что мне известно, – сказал Димениус.

Слушая Димениуса и вспоминая рассказ посланника Киевского князя Владимира Мономаха, перед Императором раскрылся смысл фразы, которую он слышал, уходя в свой первый военный поход в далекие юношеские годы. Перед собой, он вновь увидел отца своего друга. Целуя в лоб и произнося молитву, священнослужитель Феофан тихо произнес:

– Сопутствуй и храни его, Соломон.

– Думаю, что я знаю причину убийства, – произнес Император, – Тебе придется заняться этим делом. Твоим помощником может стать человек, принятый мною перед твоим приходом.

– Кто он? – поинтересовался Димениус.

– Игумен Даниил, посланник Владимира Мономаха, паломник Константинополя и священной земли Палестины, – ответил Император, – вместе с посланием киевского князя, Даниил передал мне свою книгу, в которой описал свое 16-ти месячное путешествие.

Рассказывая о русском паломнике, Император взял с рабочего стола и подал своему собеседнику книгу, на обложке Димениус прочитал: – «Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли».

– Подаренную книгу оставляю себе для прочтения, – сказал Император, – А послание Владимира Мономаха передаю тебе для исполнения пожеланий моего коллеги из соседней нам страны.

Возвращаясь к рассказу об игумене Данииле, Император особое внимание уделил содержанию путешествия Даниила в Палестину.

Император рассказал, что Даниила интересовало не только паломничество святой земли, история зарождения христианства, но взаимоотношения народов Единого Еврейского государства и народа древней Руси в период правления царя Соломона. Он искал среди народных легенд и высказываний подтверждение о существовании в древние времена факта передачи русскими мастерами символа еврейскому народу.

В Палестине, входящей в состав Иерусалимского королевства Даниил, проявлял религиозную веротерпимость. Встречался с различными ее жителями, православными, католиками, мусульманами и находил тех, кто сохранил в памяти народа доказательства о сохранившемся символе. Однако никто не мог назвать место его хранения и возможность его увидеть.

На одной из тайных встреч, Даниилу сообщили о том, что передача символа может произойти, за соответствующее вознаграждение. Переговоры с неизвестным осведомителем Даниила настораживало. Переговорщик путался в представлении описания символа, уходил от разговора о возможностях его демонстрации. Анализируя проведенные переговоры, Даниил понимал, что за спиной переговорщика стоит какая-то группа, возможно преступная, готовая завладеть символом для его продажи.

– Эти парни владеют информацией о символе, но далеко неполной, – убеждал себя Даниил.

На последней встрече в Иерусалиме Даниил сообщил осведомителю о переезде в Константинополь, где сотрудничество может быть продолжено.

С тех пор прошло десять лет. При посещении Даниилом киевского дворца, Владимир Мономах предложил ему побывать в Царьграде в качестве посланника и переговорщика.

– Неприязнь и военные столкновения Киевской Руси с Византией, – произнес Владимир Мономах, – должны завершиться компромиссом. Нужно оказать содействие спецслужбам Византии обезвредить преступников и договориться с Царьградом о возможностях передачи символа русскому народу.

Слушая императора, Димениус восстановил в своей памяти время, когда в поле зрения контрразведки Империи появился паломник, галера которого пришвартовалась в бухте Константинополя, недалеко от возвышавшегося над холмом собора Святой Софии.

В состав паломнической дружины игумена Даниила, входили жители Киева и Новгорода, среди них был сын Новгородского князя Мстислава, внук Владимира Мономаха, 12– летний Изяслав.

Внимание агентов контрразведки к Даниилу было привлечено тем, что он проявлял интерес к поиску таинственного символа, связанного с именем царя Соломона. По договоренности с Даниилом, в состав его дружины был включен один из священнослужителей собора Святой Софии, который являлся агентом службы куриози.

В дни пребывания Даниила на Святой земле, в преступную группу, предлагавшую символ за соответствующую оплату, был внедрен агент. Он представлял информацию в центр контрразведки.

Возвращая книгу Даниила, Димениус протянул императору последнее донесение агента, где сообщалось о планируемой в ближайшее время акции в Константинополе. Император вслух прочитал:

Цель акции:

– Выход на предполагаемого хранителя.

– Силовой захват символа.

– Имя предполагаемого хранителя – Назарий.

– При проведении акции хранитель и покупатель будут убиты.

Заканчивая беседу, Император, обращаясь к Димениусу, сказал:

– Постарайся сегодня повстречаться с игуменом Даниилом и обеспечь ему круглосуточную охрану, а также предусмотри обезвреживание преступников. Возьми их живыми. Их трупы нам не нужны.

– Но, нам требуется найти хранителя и обезопасить его жизнь, – произнес Димениус.

– Дорогой Димениус! Не беспокойся! – ответил император, – В течение нескольких часов я назову тебе его точное имя и возможно место предполагаемого хранения символа. Для нашей с тобой связи, назначь ответственных офицеров и проведи с ними инструктаж.

Император не сторонился общения со своими подданными. Он приглашал гостей, чтобы те разделили трапезу с императорской семьей, да и сам появлялся в домах своих друзей.

На пороге дома друга детства, императора встретила Мария, жена Назарея. Обнимая и успокаивая плачущую женщину, Император поинтересовался:

– Как мой друг из Назарета?

– Проходи в дом. Он ждет тебя. В лазарет не захотел, – ответила Мария. Постаревшие, но сохранившие на всю жизнь детскую дружбу и привязанность Алексей и Назарий крепко жали друг другу руки и долго, молча, стояли на середине комнаты большой и дружной семьи Назария. За ними внимательно наблюдали Мария и жена Алексея Ирина.

Первым заговорил Алексей. Обращаясь к Назарию, император спросил:

– Не понял? О каком лазарете говорила Мария?

– Мне показалось, что ты спрашиваешь о лазарете, куда хотели разместить на лечение Назария, – ответила, улыбаясь Мария.

– Понятно! – произнес Алексей, – врач к Вашим услугам. Сейчас мы его подлечим и поднимем всем настроение.

Алексей стал рассказывать истории, с которыми ему приходилось соприкоснуться за годы армейской службы. Незаметно хандра покинула Назария. Женщины ушли, чтобы накрыть праздничный стол, в честь дня рождения Назария. Друзья удалились в кабинет хозяина дома, насыщенного многочисленными книгами и рукописями Назария.

Семья Назария относилась к состоятельным столичным жителям. В его доме не ощущался какой-либо недостаток в мебели, пастельных принадлежностях, домашней утвари, одежде. В интерьере дома и его содержимом просматривались христианские мотивы. Римский обычай, возлежать во время беседы или трапезы, в доме Назария отсутствовал. Для этих целей использовалась деревянная мебель, украшенная золотистой эмалью и росписью христианского орнамента.