Текст книги "Символ Соломона"

Назарий и Алексей, как и другие образованные византийцы, предпочитали проводить свой досуг за игрой затрикий. Расставляя фигуры на шахматной доске, Назарий предложил своему гостю использовать возможность, чтобы после прошлого проигрыша одержать победу в шахматном сражении.

Играя в шахматы, друзья вспоминали далекие детские годы и первый день своей встречи.

У Назария рано из жизни ушла мать. Он ощущал недостаток материнской любви и заботы, и завидовал Алексею. Мать Алексея имела восьмерых детей и умела уделять одинаковое внимание каждому из пяти сыновей и трех дочерей. Она знала о дружбе сына с Назарием. Потеряв в 42 года любимого мужа, эта набожная милосердная и добродетельная женщина проявляла трепетную любовь к своим детям, среди которых она видела и Назария.

Эти воспоминания нахлынули на Назария, когда Алексей поинтересовался, что могли означать слова, произнесенные священнослужителем Феофаном: – Сопутствуй и храни его, Соломон!

Услышав фразу, произнесенную Алексеем, Назарий замолчал, мысленно перебирая слова своего ответа. Его взгляд был сосредоточен на шахматных фигурах, установленных на клетках доски. Выполнив свой очередной ход, Назарий встал, походил по комнате, а затем, поворачиваясь лицом к другу, сказал:

– Когда мой отец говорил тебе, 15-ти летнему юноше, эти слова я, как и ты не понимал их значения. Сегодня, когда мы с тобой, прожили большую часть своей жизни, я четко понимаю смысл тех слов. Тогда, провожая тебя в опасный военный поход, Феофан обращался к символу Соломона, который был подарен еврейскому народу мастерами далекого Словенска. Тогда я не знал о его существовании.

– Получается, что символ Соломона сопутствовал и оберегал меня, – произнес Алексей, поднимаясь из-за стола, и направляя свой взгляд на Назария.

– Где сейчас этот символ, и кто его хранитель? – спросил Император.

– Тебе, зачем это знать? – вопросом на вопрос произнес Назарий.

– Садись за стол. Тебе шах, уважаемый Назарий! – спокойно сказал Алексей.

– Молодец! Сегодня ты добиваешься успехов в шахматном сражении.

Неудовлетворенный ответом на прямой вопрос о месте хранения символа император задал другой заранее заготовленный вопрос:

– Назарий, тебе знаком игумен Даниил.

– 0дин мой приятель пообещал познакомить с Даниилом во время его приезда в Константинополь, – ответил Назарий.

– Когда намечается Ваша встреча?

– Не знаю!

– Как звать твоего знакомого, – продолжил упорно уточнять Алексей.

– Твои вопросы мне стали надоедать, – раздраженно произнес Назарий

– Назарий! – закричал император.

Ударив кулаком по столу, Алексей резко встал из-за стола. Табурет, переворачиваясь, громко ударился об пол:

– Ты наглеешь! Ты забыл, с кем разговариваешь!

– Не кричи на меня! – в резкой форме произнес хозяин дома.

На крики прибежали испуганные Мария и Ирина. Увидев их на пороге кабинета, Алексей закричал: – Закройте двери!

Взаимную минутную невыдержанность Алексей уловил в боли сердца. Пытаясь успокоиться, он поднял упавший табурет. Сел на него возле стола и посмотрел на разлетевшиеся по столу шахматные фигуры.

Поворачиваясь к Назарию, уже спокойным голосом произнес:

– Извини меня, за мою невыдержанность. Я понимаю, что ты, как и твой отец, содержишь то, о чем не можешь рассказать даже самым близким и дорогим тебе людям.

Сделав минутную паузу, Алексей рассказал своему другу об опасностях, грозящих хранителю символа, о встрече с игуменом Даниилом, о послании Киевского князя Владимира Мономаха, о готовящейся операции, по захвату символа, возможно уже прибывшими в Константинополь преступниками.

– Спрашивая тебя о твоем знакомом и возможной встрече с ним, я вправе, подозревать его в связях с преступниками, готовыми не только завладеть символом, который ты утаиваешь от меня, но и подвергнуть тебя пыткам и издевательствам – произнес Император, – Возможно, он может вывести бандитов на тебя, или нас на преступников.

Соглашаясь с Алексеем, Назарий, успокаиваясь, сказал: – Возможно, ты прав! Но зачем он, посвященный человек в моей причастности к символу, предлагает мне встретиться Даниилом.

– Возможно, чтобы вас обоих заманить и захлопнуть в одной мышеловке, – размышляя, ответил Алексей, – Но, чтобы не ошибиться, с ним нужно побеседовать.

– Хорошо! Побеседуй! Это купец Милуш! – согласился Назарий.

– Если он честен и настоящий твой друг, то ему ничто не угрожает.

Перестраивая беседу на праздничную тему, Назарий пригласил Алексея в столовую, где женщины накрывали стол в честь именинника.

– Мне постоянно хочется быть среди своих близких и любящих меня друзей. – Произнес Алексей. – К сожалению, приходится жить, подстраиваясь под окружающие тебя события.

Посмотрев в глаза своего друга и как бы извиняясь перед ним, Алексей предложил провести день рождения Назария по-спартански, быстро и без помпезности.

– Нам нужно торопиться. Мы должны опередить своих противников, -произнес Алексей.

Беседа друзей неожиданно прервалась появлением офицера связи, который передал императору пакет от Димениуса. Вскрыв пакет, император пробежал глазами по тексту донесения:

– Гости прибыли!

– Хозяин дома подтвердил гостям имя хранителя.

– Все под контролем!

– Будем брать ночью!

= Димениус =

Поблагодарив посыльного за службу, император произнес:

– Передай Димениусу. Мне нужна информация о хозяине дома и о купце Милуше! Буду на месте через полтора часа.

Полученное донесение взбодрило императора. После ухода посыльного император, в приподнятом настроении, хлопая Назария по плечу, сказал:

– Еще несколько минут назад, я хотел предложить тебе и всем твоим домочадцам покинуть дом до завершения операции по захвату бандитов. В полученном донесении мне сообщили. Твои гости прибыли в столицу. Дом, в котором они разместились под нашим контролем. Ты и твоя семья в безопасности. Поэтому, давай, будем отмечать твой день рождения.

На другой день, когда Димениус приступил к допросам задержанных преступников, под покровительством императора была организована встреча Назария с Игуменом Даниилом.

Обращаясь к Игумену Даниилу, Император выразил благодарность ему и Киевскому Князю Владимиру Мономаху за содействие в предотвращении преступления.

Император поднялся с кресла и, показывая рукой на Назария, взволнованным голосом произнес:

– Я, преклоняюсь перед теми, кто, жертвуя собой, сохранил величественный памятник для последующих поколений. Один из них, уважаемый Даниил, рядом с Вами. Имя этого человека Назарий. Надеюсь, что Вы с ним найдете правильное решение.

Сделав паузу, Алексей продолжил:

– Византия и я, как ее император, в процесс ваших переговоров и в передачу символа вмешиваться не станем.

Внимательно наблюдая за своим собеседником, Назарий поинтересовался о знакомстве Даниила с купцом Милушем.

– С Милушем знаком много лет, – ответил Даниил, – Встречался с ним в Киеве и здесь в Константинополе. Милуш обещал познакомить меня с человеком, хорошо знающим историю еврейского народа.

– Даниил, скажите, Милуш называл Вам имя этого человека, – поинтересовался Император.

– Нет об этом мы с ним не говорили. Анализируя наши беседы с Милушем, понимаю, что он, возможно, обладал какой-то информацией, которую я собирал, однако, детальной беседы с ним по данному вопросу у нас не было.

– Вы говорите, что собирали информацию о символе, – произнес Назарий. – Скажите, что вам известно о символе, что представляет собой символ, которым Вы интересуетесь.

– Информация исходит от жрецов и народных мифов, в которых утверждается, что в городе Словенске мастера князя Борислава изготовили символ народа. Он был увезен в Иерусалим царю Соломону. По имеющейся у нас информации символ представляет собой равносторонний треугольник. В Иерусалиме были получены подтверждения о передаче символа Соломону. Имея информацию о передаче символа преступной группой в Константинополе, Россия обратилась к Византии с соответствующим посланием.

Реагируя на высказывания Даниила, Назарий вытирая, накатившиеся слезы произнес:

– Поразительно, Вы обладаете достоверными данными о символе.

Назарий встал, прошелся по хорошо освещенной комнате. Затем подошел к отрытой двери на веранду, подставляя свое лицо солнечным лучам.

Наблюдая за Назарием, Император Византии и их российский гость, почувствовали волнение, передающееся им от хранителя многовекового символа.

– Переговоры о передаче символа России мы с вами продолжим после представления полномочий Советом Хранителей, – произнес Назарий, – впервые за многие годы Вы будете первым, кому предоставляется возможность увидеть символ, изготовленный мастерами Борислава.

В домашнем кабинете Назарий ожидал появления Альметия и Гурия. Удобно расположившись в кресле, Назарий закрыл глаза, и перед ним всплыла картина проведения второй части Совета Хранителей. Подобно морским волнам, накатывающимся на песчаное побережье, сидящие в зале Хранители рядами поднимались со своих мест и громко скандировали: – Русь! Русь! Русь!

Обращаясь к сидящему рядом Альметию и ко всему залу, Назарий тихо произнес:

– Решение принято!

– Русь! Русь! Русь! – скандировали стоя, все участники Совета Хранителей.

Когда Альметий и Гурий вошли в домашний кабинет главного хранителя, то на лице Назария увидели легкую улыбку, которая менялась на переживание. Без раздумья Альметий дотронулся плеча старого друга и выждал мгновение, когда Назарий откроет глаза, произнес популярную фразу византийцев:

– В чем твоя радость, в чем печаль твоя?!

Альметий наклонил вперед свою седую голову и попытался заглянуть в глаза своего друга.

В доме Назария Гурий был много раз, где держался свободно. Он не стал ожидать приглашения и удобно расположился в кресле рядом с рабочим столом хозяина дома. Прислушиваясь к расхожей фразе из уст Альметия, он замер и стал наблюдать за реакцией Назарея.

Главный Хранитель медленно открыл глаза, доброжелательно улыбнулся своим друзьям, попытался встать, но передумал и быстро проговорил:

– Друзья, мои! Мы с вами на пороге величайшего события. Символ, созданный два тысячелетия, приближается к своим истокам. За свою многовековую историю он впитал в себя энергию многих народов и подарил византийцам защиту, надежду и веру.

Дотрагиваясь своей поседевшей головы, Назарий продолжил свой монолог:

– Я радуюсь и плачу! Я в смятении и уверенности! Эти противоположные мысли терзают мою душу, не дают покоя.

Поворачиваясь к Альметию, Назарий спросил:

– Мы с тобой знаем: – Другого решения не найти?!

Назарий увидел, как Альметий согласно кивает головой.

Обращаясь к своему ученику, Назарий произнес:

– Гурий, сын мой, судьба распорядилась так, что тебе выпала тяжелая и ответственная ноша. Тебе следует стать Главным Хранителем символа в России. Договоренность с Россией имеется. Скажи нам, – по силам ли тебе наше поручение?

Такое поручение Гурий не ожидал. Он быстро поднялся с кресла и взволнованным голосом произнес:

– От всего сердца благодарю за доверие, – и уже более твердым голосом продолжил, – Я понимаю, что столкнусь с трудностями, но служение великому символу и народу России позволят мне преодолеть все преграды и найти верных соратников.

Потрясенный ответом Гурия, Альметий поворачиваясь к Назарию, чтобы получить ответы на имеющиеся вопросы, увидел, как увлажнились глаза приятеля.

Не ожидая вопросов, Назарий сказал:

– При встрече с Императором и Даниилом мы договорились, что в Киеве Гурия будет представлять Игумен Даниил. В день отъезда символ будет передан Гурию.

Торжественные шествия, как и другие зрелищные мероприятия в столице Византии, привлекали многих жителей Константинополя. Еще до восхода солнца горожане стали собираться около собора Святой Софии, на обочинах центральной улицы Мессе и площадях, ведущих к Буколеонскому дворцу и побережью Мраморного моря, в бухте которого стояла пришвартованная галера посланника России. Горожане хотели не только увидеть торжественное шествие, но и проститься с символом народов, который навсегда покидал их любимый город.

В точно назначенное время из открытых бронзовых дверей собора Святой Софии стали выходить участники шествия. С появлением участников шествия на площади началось народное ликование, в нем приняли участие музыканты, исполнители народных песен и танцев. Танцующих и поющих византийцев можно было видеть не только на площадях и улицах города, но и за их пределами, оцепленных конными и пешими воинами армии Византии. Горожане, вышедшие для проводов символа народа, дружно скандировали:

– Да здравствует Император!

– Слава Символу народа!

– Слава хранителям символа!

Первыми, шествующими в колонне, были два крепкого телосложения монаха, несущие большую икону Богородицы, защитницы и покровительницы Византии.

С небольшим интервалом от монахов шли император и патриарх. Притрагиваясь к губам и перемещая руки в сторону приветствующей публики, они передавали им свою любовь.

Император был облачен в роскошную шелковую тунику темно-синего цвета, с длинными широкими рукавами, украшенную двумя вышитыми золотыми кругами на высоте колен. Пурпурная мантия полукруглой формы, застегнутая на правом плече, была украшена жемчужными нитями. Императорский костюм был дополнен пурпурными штанами и беретообразной шапочкой, расшитой жемчугом, а также широким длинным шарфом из золотой парчи с драгоценными камнями. Переброшенный через плечо и спускающийся до колен шарф был использован в костюмах всех участников шествия. Шарфы были и у тех, кто пришел на торжества прощания с символом народа. На ногах императора красовались высокие красные сапоги, расшитые жемчугом. Правой рукой император удерживал скипетр с крестом на его окончании, а также кусок пурпурной ткани с бахромой.

Главной составляющей торжественного шествия являлся ковчег символа, его несли четверо парней, внимание к которым было приковано всех участников шествия и жителей города. Ковчег символа сопровождали Главный хранитель, его помощник, а также почетная рота вооруженных воинов, вслед за ними шли хранители.

Для костюмов хранителей, участвующих в шествии, была использована тонкая шелковая ткань белого цвета для хитонов и шерстяная ткань темно-серого цвета для штанов.

Хитоны участников шествия были гладкими. Они лишены излишних складок, что придавало им красоту. Воротники хитонов и оплечье имели округлую широкую форму, декорированную золотой нитью. Характерной частью хитонов являлось наличие отделочных декорирующих полос, окаймляющих подол, воротник и рукава хитона.

В костюмах хранителей использовались хитоны, штаны. Молодые хранители шли в коротких хитонах и модных сапогах с загнутыми носами. Хранители старшего поколения имели длинные хитоны и удобные для передвижения сандалии. Головы хранителей были покрыты беретобразными шапочками темно-серого цвета. Как и у всех участников шествия, хранители имели шарфы, переброшенные через плечо и спускающиеся до колен.

Передвигаясь по столице Византии, хранители старшего поколения, громко скандировали:

– Символ народа!

– Вера! Единство! Сила! – скандировали молодые хранители.

На пристани, где красовалась галера посланника России, на специально сооруженном помосте участников шествия встречал посланник России Даниил и молодой хранитель символа Гурий. Они приветствовали поднявшихся на помост императора и патриарха, а затем старейших хранителей Назария и Альметия. Носильщики ковчега символа остановились и по команде установили его на постаменте. Участники шествия были построены в коре вокруг ковчега и помоста.

Обращаясь к участникам шествия и к народу Византийской империи, Император произнес:

– Сегодня наше внимание обращено к символу, размещенному в ковчеге. После двух тысячелетий символ возвращается к народу, мастера которого его изготовили. Прощаясь с символом, мы преклоняемся перед теми, кто, жертвуя собой, сохранил его последующим поколениям.

Перемещаясь по помосту, Император подошел к Назарию и Альметию. Обнимая старейших хранителей, он сказал им: – Я, благодарю Вас, а затем, поднял вверх свой скипетр и громко произнес, – Слава Хранителям символа! Слава символу народа!

В след за своим императором участники шествия многократно повторили:

– Слава Хранителям!

– Слава Символу!

При поддержке помощников Назарий спустился с помоста. Он подошел к ковчегу и стал на колени.

– Если бы ты знал, если бы ты знал, – шептал Назарий, – как мне не хочется с тобой расставаться!

Поднимаясь с колен, Назарий прислонился губами к крышке ковчега и стал ее целовать. По щекам Хранителя текли слезы. Вытирая заплаканные глаза, Назарий позвал к себе Гурия.

– Сын, мой! – произнес Назарий, – Принимай ключи. С этой минуты, ты главный Хранитель символа Мономаха. Оберегай его и помни о твоих предшественниках.

***

За пределами своей страны путешественник Даниил видел изделия из золота и серебра, производства стекла, обработки дерева и камня, посуды гончарства, произведенные российскими ремесленника.

В сопровождении кораблей охраны, оснащенных морскими парусами, парусник игумена Даниила медленно стал приближаться к берегам Киевской Руси. Передвигаясь вдоль западного черноморского побережья, Даниил сделал первую остановку на острове Березань в русском военном поселении, которое охраняло торговый путь «из варягов в греки». Второю остановку Даниил осуществил на Днепре в южной части острова Хортица, в военном форпосте русичей-бродников, охраняющих движение через Протолчий брод.

Парусник передвигался по Днепру, волны ударялись о его борта. Игумен Даниил рассказывал своему собеседнику о своем паруснике, об искусстве восточных славян в судостроении и дальних морских путешествиях и походах дружин киевских князей в Константинополь.

– Центром нашего судостроения, – констатировал Даниил, – является Киев. На вервях Киева изготовлен этот парусник, на нем можно разместить до 100 членов экипажа и пассажиров. Новшеством парусника является наличие палубы, позволяющей укрыться от непогоды, разместить каюты и грузы, а также второй мачты и наклонного паруса, позволяющего перемещаться судну при боковом ветре.

Оживленно беседуя с хранителем Гурием, Даниил предложил подняться из каюты на верхнюю палубу. Они поднялись на открытую палубу, и подошли к правому борту парусника.

      Перемещаясь по палубе Гурий, обратил внимание на одного из моряков с оголенным торсом, на котором была нанесена татуировка. На правой стороне груди моряка Гурий разглядел кинжал с каплями крови. От увиденной татуировки Гурий оцепенел.

– Это же кинжальщик. – мысленно подумал Гурий.

      Успокаивая себя Гурий, устремил свой взор на пологий берег многоводной реки, где до самого горизонта простирались обширные поля, залитые теплыми, золотистыми лучами солнца. Завороженный увиденным зрелищем Гурий повернулся к Даниилу и восхищённо воскликнул:

– Господи, какая красота! – Затем наклонился к игумену и прошептал, – На корабле кинжальщики. Кинжальщики – сикарии, они со времен иудейской войны охотятся за символом.

– Я разделяю твои опасения и обещаю принять меры по их задержанию.

Передвигаясь по Днепру, игумен Даниил показывал своему попутчику Гурию поля и луга России. Крестьяне выращивали урожай зерновых культур и пасли домашний скот на пастбищах. Он рассказывал о рыбаках, охотниках и собирателях даров природы России. Хранитель и Игумен еще долго любовались меняющимся пейзажем.

Даниил указал рукой на скамью, установленную на палубе, и предложил продолжить беседу.

– Я знаю, что Вы путешествовали по святой земле,– обратился Гурий к игумену.

– Ты хочешь услышать историю моих странствий,– удивился Даниил, – до прибытия в Киев у нас осталось немного времени. Попытаюсь покороче рассказать об увиденном на священной земле.

      Гурий с большим вниманием слушал путешественника, но изредка прерывал повествования, чтобы задать возникающие вопросы.

Приближаясь к Киеву, игумен предложил перейти на левую сторону палубы, откуда Гурий увидел золотые купола величественных соборов Киевской Руси. На причале речного порта Киева он обратил внимание на воинов, в металлических шлемах и кольчугах, жителей города в длинных белых полотняных сорочках, среди них выделялся Владимир Мономах великий князь, прибывший встречать парусник Даниила. Его красный костюм, украшенный вышивкой по воротнику, рукавам и подолу, подчеркивал его верховенство в обществе.

Перед взором молодого хранителя Символа предстала политическая и культурная столица Киевской Руси, а также колыбель христианства на Руси. Киев являлся не только княжеской столицей Владимира Мономаха, но и крупнейшим ремесленным, финансово-торговым центром Европы, в котором проживало более пятидесяти тысяч жителей.

Речная пристань Киева, куда прибыл парусник игумена Даниила, была размещена в гавани Притыка глубокого Оболонского залива. Через Оболонский залив проходило русло реки Почайны, где во времена святого Владимира, происходило крещение жителей Киева. Удобная для стоянки судов пристань являлась одним из основных объектов города.

Киев был окружен земляным валом, рвом, стенами, сложенными из бревен, сторожевыми башнями. В общую оборонительную систему города включались Софийские, Лядские, Львовские и Золотые ворота. Главными воротами города являлись Золотые ворота, выполнявшие функцию церемониального въезда именитых гостей столицы и иностранных посланников, а также проводов княжеских дружин, уходящих в военные походы и возвращающихся после победных сражений. В сторожевых башнях и у ворот размещались стражники, готовые защитить город от набегов кочевников. На крутом берегу Днепра для защиты города возвышалась крепость.

Город состоял из верхней и нижней частей. Верхней частью столицы являлся Старо-Киевский холм, где строились дворцы и церкви, где жили в каменных и деревянных домах князья и бояре. В нижней части, называемой Подолом, в районе речного порта, селились ремесленники и купцы, они строили себе дома, используя глину и дерево. В прибрежном районе вблизи речного порта размещались складские помещения и рынки, велась торговля товарами ремесленников Киева, поступающими из зарубежных стран. Одним из рынков на Подоле являлся Большой торг, где торговали продуктами сельского хозяйства и зарубежными товарами. Доставкой товаров занимались местные купцы и купцы Византии, Скандинавских и, других европейских стран и Арабского Востока. За украшения, шелковые и парчовые ткани, ковры, столовые приборы, предметы роскоши, ввозимые из-за рубежа, купцы Киева рассчитывались продуктами бортничества, пушниной, востребованными в Византии.

Приветствуя прибывших, Владимир Мономах по славянскому обычаю крепко пожал руки Даниилу и Гурию. Молодые девушки преподнесли гостям на вышитых рушниках хлеб и соль. Поблагодарив встречающих, Даниил доложил Владимиру Мономаху об успешном завершении своего путешествия. Показывая рукой на стоящего рядом молодого человека, Даниил сказал:

– Великий князь! Представляю тебе, хранителя Символа народа.

Обнимая прибывшего хранителя, Владимир Мономах кратко спросил:

– Как тебя звать?

– Великий князь, зови меня Гурий, – ответил хранитель. По велению Хранителей Византии я возвращаю твоему народу Символ Соломона, изготовленный мастерами Словенска. Теперь его можно именовать твоим именем.

После завершения церемонии встречи в порту, Владимир Мономах и его гости направились в Софийский собор, который являлся центром культуры и религии Киевской Руси.

На площади Софийского собора, обращаясь к участникам Вече (народного собрания) Киева, Владимир Мономах сказал:

– Уважаемые жители Великого Киева, уважаемые Русичи! После многих веков на родную землю возвращен Символ народа.

После короткой паузы, Владимир Мономах продолжил:

– За последние годы мы с Вами добились значительных успехов в борьбе против наших врагов, в усилении экономического и политического положения, в объединении русских земель. В последующие годы нам предстоит выполнить еще более грандиозные задачи по созданию единого и сильного общероссийского государства, и в этом нам будет способствовать символ, вернувшийся на свою родную землю.

Выступая на народном собрании, Владимир Мономах знал о наличие своих оппонентов и в тоже время не предполагал, что Киевская Русь будет подвергнута внутренним распрям, которые подорвут экономическую, политическую и духовную роль государства и его столицы, что княжескими междоусобицами воспользуются внешние враги. Но он был уверен в возможностях народа в создании единого и сильного общероссийского государства.

Глава VI. Предатели

Новостное телевизионное сообщение о перестрелке в районе лесопарковой зоны, вблизи клиники обеспокоили Александра Ивановича. Первый его порыв был позвонить Владимиру Сергеевичу и руководителю службы безопасности. Однако профессор, привыкший все анализировать, решил отложить связь с клиникой. Опустив свою седую голову, он размышлял о событиях дня, пытался понять может ли противоборствующая сторона повлиять на Главного Хранителя и на безопасность охраняемого символа. Посмотрев на часы, Александр Иванович заметил, что у него до начала лекции остается 23 минуты, а сделать предстоит многое.

      Профессор встал с кресла, энергично подошел к своему рабочему столу, поднял телефонную трубку и набрал номер телефона. Когда услышал характерное, знакомое покашливание он доброжелательно произнес:

– Доброго здоровья, Владимир Сергеевич!

– Рад слышать тебя, Александр Иванович! Нам с тобой здоровье необходимо.

– Только что видел по телевизору фрагменты событий вблизи твоего пребывания…

– О, батенька! Возможность просмотра я тоже использовал, да и еще в компании, – с иронией прозвучал голос Хранителя.

– В компании с молоденькими медсестрами, – произнес шутливо профессор, поддерживая тональность разговора.

– С одиозной личностью по фамилии Яковленко.

– У тебя был Яковленко? – воскликнул Александр Иванович. – Неужели он решил действовать открыто.

– Ты прав мой друг! Когда на шахматной доске не остается фигур, то ход делает ферзь.

Александр Иванович бросил взгляд на часы и, понимая, что время у него на исходе произнес в трубку:

– Я сожалею о скоротечности нашей беседы, но меня беспокоит твоя излишняя самоирония. Не пора ли нам предпринять меры безопасности, а тебе покинуть клинику.

– Пора, брат, пора! Где бросить нам вместе свои якоря?

– В установленном месте, – ответил Александр Иванович. – До встречи!

      Покидая клинику, Яковленко оказался на грани срыва контроля над собой. Возможность разоблачения вызывала дрожь во всем его теле.

      Яковленко пытался, но не мог сосредоточиться, проанализировать случившееся событие. На выходе из клиники он поскользнулся на мокром тротуаре, от только что прошедшего дождя. Резкая боль ноги напомнила ему далекий августовский фронтовой день, когда он, молодой полный сил офицер Красной армии, из-за ранения оказался прикованным на многие месяцы к больничной кровати.

Чтобы сохранить себе безопасность и в тоже время выполнять возложенные функции агента, Яковленко на протяжении многих лет был скрытным и опытным конспиратором. Он знал о возможных и явных слежках и все делал, чтобы не допускать проколов. Для своего продвижения в органах государственного управления и своей защиты от провала он активно использовал дружеские отношения с влиятельными государственными персонами.

Последнее задание, порученное Яковленко, заключалось в том, что службы безопасности США, изучая секретные материалы немецкого общества «Ahnenerbe» («Наследие предков»), проявили интерес к информации о Символе Соломона, который предположительно находится на территории Советского Союза. Для поиска символа Яковленко привлек своего сокурсника по стажировке в Колумбийском университете Олеся Конягина, а также Бакатькина, которого рекомендовал на пост Председателя Комитета Государственной безопасности. В качестве исполнителя выступала группа подполковника КГБ Кулькова, выполнившая ряд провокационных операций на территории страны по его заданию.

В процессе проведения операции по поиску и завладению символом Соломона, Яковленко стало известно, что Хранителем символа является человек, с которым он знаком еще со студенческой стажировки в США, получившего в те далекие годы прозвище Тихоня.

Давление связного из ЦРУ и личное желание не упустить возможность привело к тому, что к Хранителю за символом Соломона пришел Яковленко сам, о чем теперь сожалел.

Не сдерживая себя от крепких, далеко не лестных выражений в свой адрес и адрес своих подручных Яковленко ворчал:

– Зачем я пошел к этому Тихоне? Почему этот идиот устроил нападение на колонну военнослужащих?

– Кульков! – кричал Яковленко, – Какая государственная служба тебе доверяет? …

– Мы-уу! – застонал Яковленко, – Задержание Кулькова и его группы – это же тщательно подготовленная спецоперация. Он меня продал. Тихоня мне продемонстрировал подтверждение!

      Пока Яковленко передвигался на автомобиле до Москвы, он вспомнил свои молодые годы, покровительства старших товарищей, при помощи которых оказался в составе группы студентов Советского Союза, направленных на стажировку в США. Среди стажеров был Владимир Тихонин, которого товарищи называли Тихоня. Этот парень не тратил время на общение и большую часть времени пропадал в читальном зале библиотеки. Что касается Александра Яковленко, то он с завистью смотрел на окружающий мир. Он был в постоянном поиске отношений, в студенческих тусовках и находил тех, кто представлял ему услуги и впоследствии, требовали ответных действий, в виде передачи информации о Советском Союзе. Незаметно для себя, он оказался в окружении людей, требующих от него добычи закрытой информации. В Советском Союзе эти действия оценивались как измена и предательство. Вернувшись на Родину, он ощутил внутренний конфликт и попытался порвать связь с «американскими друзьями», но ему постоянно напоминали о его долгах и требовали выполнять возложенную роль агента.

      Возле парка Сокольники, Яковленко попросил водителя остановиться:

– Устал! Подожди меня. Хочу немного размять ноги.

      В парке он долго бродил по аллеям, наблюдая за немногочисленными посетителями. Яковленко перешел на другую алею парка, и направился к поджидавшему его автомобилю.

      Прогулка по парку позволило Александру Николаевичу успокоиться.

– Положение в стране таково, – размышлял Яковленко, – когда, при двух дружественных президентах, преследование меня маловероятно. Однако нужно действовать незамедлительно. В первую очередь нужно найти место содержания Кулькова.

– Кульков должен замолчать навечно! – прошептал Яковленко.

В приподнятом настроении Александр Николаевич вернулся в свой кабинет. Напевая любимую бравурную мелодию, Яковленко удобно разместился в кресле возле своего рабочего стола и протянул руку к одному из многочисленных телефонных аппаратов спецсвязи. После соединения он услышал знакомый голос Конягина: