Текст книги "Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь"

Для лучшего уразумения быта биармийцев предлагаю здесь описание пятидесяти пяти древних вещей биармийских, найденных у Чудского городища, что на Масляной горе, и хранящихся в кабинете В. А. Волегова. Прилагаемые к этой статье рисунки их изображают настоящие вещи в подлинных размерах.

Рисунок II.

Вылитое из медной композиции и внутри пустое изображение человека, сидящего верхом на седле. Лицо, борода и руки его вызолочены, и очень густо. В руке держит он что-то вроде узды, которую, кажется, держал в обеих руках. На голове что-то вроде татарской тюбетейки с 12 прорезями. Сзади к этой шапке приделана полоса, придающая ей вид шлема; конец полосы этой виден на рисунке под шапкой. Истукан, без сомнения, был положен на лошадь, изображение которой не отыскали; уцелело только седло… Особенного рода платье подпоясано. Ноги отбиты, формы лица имеют на себе какой-то финский отпечаток. Думаю, что это идол. Не входя здесь в исследования, идол ли это Войпеля, бога пермского, о котором упоминается в грамоте митрополита Симона к пермякам, идол ли это другого какого-нибудь биармийского божества, я замечу здесь только, что этот идол показывает искусство биармийцев золотить металлы. Что касается до золота, то богатство биармийцев в этом металле видно из сочинения Абулгази-Багадур-Хана и из путешествия Отера. Биармийцам были известны издавна уральские золотые рудники, которые недавно вновь открыты русскими.

Рисунок II. Древние вещи биармийские, найденные у Чудского городища на Масляной горе и хранящиеся в кабинете В. А. Волегова

1) Дощечка из той же композиции. На этой дощечке видны барельефные изображения трех человек: одного (в середине) прямо и двух (по сторонам), боком поставленных. Среднее изображение имеет огромную круглую женскую голову; изображения боковые – меньше. Под последними видны еще две головы, кажется, лошадиные. Это идол, и он сделан гораздо прежде первого, что показывает его безыскусственность. Соображая Герберштейна (Rer. Moscov. Com. 61), Гваньини (Rer. Polon. II-205), Карамзина («И. Г. Р.». Т. V. Гл. I) и многих других, я уверен, что это изображение есть идол Золотой бабы, представляемой биармийцами в виде женщины с двумя младенцами и почитаемой ими за главное божество.

2) Дощечка из той же композиции, изображающая женскую голову, у которой на щеках две дырочки.

3) Дощечка из той же композиции, покрытая зеленой финифтью (?) с изображением женской головы. В головном ее уборе две дыры. Эти две вещи (№ 2 и 3) были, кажется, также изображениями богов биармийских и привешивались к чему-нибудь на шнурках, вдеваемых в дырочки, нарочно для того сделанные.

4) Дощечка из той же композиции со стершимся почти совершенно изображением головы. Вероятно, она принадлежала к одному роду с вещами, описанными под № 2 и 3.

5) Дощечка из той же композиции с изображением головы какого-то животного с хоботом, может быть, слона.

6) Искусно сделанная вещь из той же композиции. Она представляет особого рода трубочку, у концов цилиндрическую, в середине расширяющуюся и имеющую несколько отверстий. В середине видны изображения голов барана и козла, соединенных между собой рогами.

7) Дощечка из той же композиции с хорошо сохранившимся изображением женской головы. Она относится к тому же роду, к которому относятся вещи, описанные под № 2, 3, 4, 5, так же точно, как и

8) другая дощечка из той же композиции, неправильной формы, с двумя дырочками внизу, вероятно для шнурка. Изображения, бывшие на ней, стерлись.

9) Железный трезубец, у которого средний зуб сломлен. Судя по доброте железа, мы можем заключить, что это вещь привозная, а не домашняя.

Все эти 9 вещей относятся к предметам богослужения.

Рисунок III.

1) Серебряная под золотом четырехугольная дощечка, с пятью вставными камнями, из которых уцелел только средний. Этот уцелевший камень есть неограненный сердолик бледно-красного цвета. Дощечка вся вычеканена точками; по краям ее находится тоже чеканенная кайма другого узора. Есть еще в кабинете кусок подобной дощечки, вероятно разбитой, но бывшей одинаковой величины и формы с описанной здесь. Позолота на этих вещах сохранилась чрезвычайно хорошо. Драгоценные камни, вставленные в эти вещи, а также и чрезвычайное искусство в весьма мелком чекане их, заставляют нас думать, что эти украшения, употребляемые биармийцами, не их собственные, а привезены к ним путем индийским и сделаны где-нибудь на Востоке, но только не в Индии, потому что форма их и отделка не в духе индийских вещей. Скорее всего, это вещи Востока семитического и привезены в Биармию индийским караваном, может быть, с торжищ самаркандских.

Рисунок III. Древние вещи биармийские, найденные у Чудского городища на Масляной горе и хранящиеся в кабинете В. А. Волегова

2) Четыре больших кольца, из которых одни сделаны из медной композиции, а другие из чистой меди. Каждое из этих колец на окружности своей имеет по семи шишек. Кроме того, в кабинете есть еще несколько кусков подобных колец.

3) Искусно сделанная из медной композиции вещь. Это какой-то круг с шестью маленькими кружками на окружности, из которых на одном сделана дырочка для шнурка. Наружность всей фигуры украшена разными узорами.

4) Два кольца совершенно одинаковой друг с другом формы: оба они сделаны из медной композиции.

5) Пряжка (?) из той же композиции. На этой вещи видно чрезвычайно безыскусственное изображение человека, опирающегося руками на какие-то столбики.

6, 7) Пряжки из той же композиции. Все эти вещи (№ 2–7) относятся, кажется, к лошадиной сбруе и суть домашние произведения биармийцев.

8) Просверленный кусок янтаря. Вероятно, он носим был биармийцами на шнурке на шее, как и ныне носится русскими женщинами. Янтарь получаем был биармийцами путем норманнским, с моря Балтийского.

9 и 10) Два куска глины, формой похожие на хлебные караваи, с просверленными в серединах отверстиями и углублениями.

11) Неограненный сердолик, с нарисованными белой краской фигурами, до сих пор не потерявшими своего цвета.

12) Кусок агата. Оба эти камня (№ 11 и 12), вероятно, были вставлены во что-нибудь и получены биармийцами путем индийским.

13) Четырехгранный железный наконечник к стреле, длиной 1 ½ вершка. Судя по низкой доброте металла, можно думать, что это домашнее произведение биармийцев.

14) Два клинообразных острия, сделанные из медной композиции и внутри пустые. Это был особый род оружия биармийцев, которое насаживалось на черен. Как металл, так и работа показывают, что это произведение биармийцев домашнее.

Кроме этих вещей, в кабинете г. Волегова находятся еще следующие:

a) Сплавок медной композиции весом в семь золотников.

b) Маленький рубин, неограненный, имеющий форму чечевицы. Привезен путем индийским.

c) Двадцать три камня, в середине просверленные и, конечно, вместе с № 8, 9 и 10 III рисунка составлявшие какое-нибудь украшение вроде наших бус. Они суть следующие:

1) белый халцедон, формой похожий на луковицу; 2 и 3) два белые халцедона яйцеобразной формы; 4 и 5) два маленькие круглые сердолика; 6) сердолик в виде цилиндра, которого высота вдвое меньше окружности, расписанный на манер сердолика, описанного под № 11 в III рис.; 7, 8), 9) три куска горного хрусталя, из которых один гладкий, а два с продольными прорезками; 10, 11) два куска янтаря; один из них расписан наподобие сердолика (под № 2 в III рис.); это обстоятельство приводит к заключению, что расписывали камни сами биармийцы, потому что одинаковый узор росписи и одинаковая краска встречаются на тех вещах, которые привозились путем индийским, и на тех, которые доставляемы были норманнами. Нельзя не подивиться прочности красок, которые употребляли биармийцы; янтарь, о котором я говорю здесь, местами выветрился, но краски везде сохранились; 12) кусок зеленой финифти; 13) кусок голубой финифти; 14) кусок зеленого корунда; 15–23) девять мелких бусинок из зеленого и белого стекла. Кроме янтаря, привезенного с моря Балтийского, все эти вещи получены были биармийцами путем индийским.

Две круглые маленькие пуговки: одна из голубого, другая из оранжевого стекла, с барельефными изображениями женских головок, весьма искусно и отчетисто сделанных. Нет никакого сомнения, что эти вещи были привезены из Греции, может быть, булгарами. К этому заключению приводят следующие обстоятельства: изящность вкуса, с которым сделаны эти вещицы, и мелкая работа их ясно показывают, что они не домашнего производства. Путем индийским они привезены быть не могли, потому что на мусульманском Востоке делать изображения человеческие запрещено законом, а в Индии подобных вещиц не делалось. Остается один источник – Греция, в которой были еще искусные художники. На Западную Европу и на Русь думать нельзя: там в это время еще не умели делать подобных вещей.

Все эти вещи вырыты были на одном месте. Думаю, что здесь была могила какого-нибудь биармийца и что вместе с покойником положены были различные вещи, относящиеся или к религии (во II рис. № 1–8), или к вооружению (во II рис. № 13 и 14), или к сбруе лошади, которая «по обычаю скифскому» была зарыта вместе с покойником (в III рис. № 2–7), или, наконец, к украшениям платья (все остальные вещи). Быть может, я ошибаюсь в этом заключении, но думаю, что оно самое вероятное. Предоставляю археологам судить о всех этих древностях, которые до сих пор, впрочем, не были еще описаны.

Сверх описанных здесь вещей в кабинете г. Волегова хранится еще часть кольчуги, сделанной из железных колец. Выше говорил я, что эта вещь, должно быть, русская. Вот что писал ко мне об этой самой кольчуге сам г. Волегов в письме от 15 января 1840 года: «Кольчуга, часть которой вы видели у меня в прошедшем году, была найдена летом 1838 года близ городища на Масляной горе. Крестьянин, пахавший землю, зацепился за нее своей сохой. Выкопав эту находку, увидели, что это была кольчуга из железных колец с рукавами и шлемом, который, будучи сделан не из железа, почти весь истлел. Вся кольчуга была не менее трех с половиной пудов весом. К крайнему моему сожалению, я не мог получить этой редкости в целости: крестьянские мальчики разбили ее и растаскали себе на игрушки. Около этого места попались еще разные мелочи: бусы, янтари, пуговицы стеклянные с изображением головок и пр., подобные тем, какие вы у меня видели».

Соображая все, что ни говорили мы здесь о биармийцах, смотря на их древности, мы должны признать в них гражданственность и даже образование. Но что же принесла им эта гражданственность, какие выгоды принесло им это образование? Одно сожаление новых племен, новых поколений. Такова участь всех дикарей, образованных народами чуждыми, народами, которые сделали их орудием для своих выгод. Такова участь народов, ведущих торговлю не действительную, но только страдательную. На вопрос, почему биармийцы не развили своей гражданственности до того, чтоб сделаться народом историческим, отвечаем: потому что им препятствовали в этом – их отчужденность от прочих племен образованных, происшедшая от самого положения страны их, завистливая политика народа булгарского, не пускавшего в эту страну богатств купцов иноземных, приезжавших на берега Волги из Западной Азии, и, наконец, нашествия монголов, основавших свои царства на южных землях биармийцев. Но более всего виноваты булгары. Слишком позднее введение христианства (XIV ст.) также имело большое влияние на падение гражданственности биармийцев. Если бы евангельское учение озарило их несколькими столетиями ранее, их гражданственность не пала бы.

Статья девятая

Ильинское. – Завод Добрянский. – Полазненский завод. – Производство кричное, резное и шинное. – Завод Хохловский

После того как мы осмотрели археологический кабинет г. Волегова, отправились в церковь. День был праздничный и ярмарочный, следовательно, церковь была полна народом. Толпы за толпами приходили и выходили из церкви; каждый приходивший ставил празднику грошовую свечу и, положив ему несколько земных поклонов, тотчас же уходил по причине тесноты необыкновенной. Надобно заметить, что здесь все торгующие на ярмарке ни за что на свете не начнут своей торговли, не поставив сначала свечи и не помолясь Богу. Дедовский обычай! Дай Бог, чтобы он навсегда сохранился у русских. Церковь в Ильинском построена только около ста лет тому назад; но, несмотря на это, я заметил в ней два-три образа старинной работы. Называли их греческими подлинниками, но несправедливо: они принадлежат к тому разряду икон, который слывет под названием сибирского, устюжского, строгановского, баронского и который имеет по большой части золотое поле. В Пермской губернии много таких образов, особенно в Соликамске и его окрестностях. Во время моего путешествия я встречал там не раз образа новгородские старого письма, но подлинных греческих не видел. Певчие в Ильинской церкви поют изрядно; хор их сформирован из мальчиков, обучающихся в приходском училище, и из служащих в вотчинном правлении. В старые годы певчие строгановские славились не только в своем краю, но и при самом дворе царском. В 1689 году именитый человек Г. Д. Строганов, исполняя царский указ, послал на Москву двух басистых и двух альтистых спиваков, которые и были приняты в ведение Новгородского приказа. За это Гр. Дм. получил даже от царей жалованную грамоту (1689, 21 июля)[213]213
  Эта грамота под 46-м номером в принадлежащем мне рукописном экстракте. В ней сказано: «В нынешнем в 197 году, апреля в 1 день послана к тебе наша великих государей грамота, и велено тебе прислать к нам великим государем к Москве киевского и партесного пения спиваков, которые у тебя жили: басистых двух человек, альтистых двух человек самых лучших. 1 июня в 16-й день писал ты к нам великим государем и прислал спиваков, которые у тебя жили, басистых двух человек: Дмитрия Федорова сына Трушенского, Лукьяна Савельева сына Новосилецкого, да альтистых: Тихона Яковлева сына Федорова, Семенова сына Казаченского. И те спиваки в Новгородский приказ приняты…»


[Закрыть]. Не знаю, получил ли бы он такую награду за нынешних певчих: за альтистых-то еще может быть, ну а уж за басистых – не думаю.

В Ильинском строится еще церковь старообрядческая. Явление утешительное. Раскол, некогда в большой силе господствовавший в Пермской губернии, благодаря ревности миссионеров и увеличению числа приходских училищ почти совсем прекратился. Старообрядческие церкви составляют переход от раскола к чистому православию, от заблуждения к истине. Раскольников и старообрядцев в Пермской губернии называют кержаками. Употребляют и глагол «кержачить» – раскольничать. Это слово образовалось следующим образом: до Петра Великого в Пермском краю раскола не было. Но когда этот просветитель Руси нашелся вынужденным употребить меры строгие против отрешившихся от церкви православной, тогда явился раскол и в здешней стороне. Обширные леса керженские, находящиеся в Нижегородской губернии и принадлежавшие прежде великим княгиням[214]214
  См. «Собр. гр. и дог.». Ч. 1. №№ 41, 42 и 86.


[Закрыть], были населены во времена Петра закоренелыми раскольниками. Питирим, сперва игумен Николаевского Переяславль-Залесского монастыря, а потом епископ Нижегородский и Алатырский, ревностно занимался равноапостольским делом[215]215
  Слова Петра Великого в резолюции, написанной собственноручно на донесении Питирима 13 марта 1715 года.


[Закрыть] обращения раскольников и перед самым началом своим увещеваний обратил более 2000 человек духовного и мирского чина. Но когда некоторые закоренелые изуверы не только что не слушали увещеваний Питирима, но еще старались увеличить как можно более число своих единомышленников, тогда Петр Великий вынужден был сослать некоторых керженских раскольников в Сибирь и Пермскую губернию. Но в числе этих сосланных был лжеучитель их Власов. Он и клевреты его рассеяли гибельные семена раскола по Сибири и по Пермской губернии. Петр Великий, в бытность свою в Астрахани, отменил приказание это, узнав о следствиях, и повелел раскольников керженских впредь ссылать в Рогервик[216]216
  См. письмо Петра Великого к Питириму, писанное из Астрахани 1722 октября 15. Оно начинается словами: «Письмо ваше июля от 2 дня до нас дошло, в котором пишете, что раскольники не обратившиеся посланы в Сибирь, в которых есть затворник Власов, и что раскольники ж бегут и собираются в сибирских городах, которые совокупясь могут пакости делать; и в том числе ответствуем: помянутых раскольников, кои посланы в Сибирь, велели мы поворотить и послать в Рогервик и впредь бы раскольников в Сибирь не посылать, а посылать бы в Рогервик…» Это списано с подлинника, хранящегося в Нижегородской духовной консистории.


[Закрыть]. Но зло, занесенное в Сибирь, развилось и только в нынешнее время почти кончилось. Сначала раскольников звали в Пермской губернии пришедшими с реки Керженца – кержаками; впоследствии времени это слово превратилось в нарицательное, имеющее одинаковое значение со словом «раскольник». Нельзя умолчать при этом случае о ревностных подвигах на пользу благочестия викария екатеринбургского Евлампия; ему, по справедливости можно сказать, обязана пермская сторона обращением раскольников в лоно православной церкви.

Выходя из церкви, мы увидели, что вся площадь и примыкающая к ней большая улица наполнены множеством народа, множеством возов, подвижных лавочек и т. п. Окрестные жители привезли сюда на Ильин день произведения своей промышленности. Сначала я думал, что найду на ярмарке много железа, меди, стали: ничего не бывало – этих продуктов и в помине не было. Торговали только съестными припасами, красным товаром, крестьянскими вещами. Словом, ярмарка Ильинская ничем не отличалась от сельских ярмарок внутренней России: и здесь такие же точно красные кушаки развевались флагами над прилавками, на которых разложены были холсты, пестрели кумачи, ситцы, рукавицы, ремни и прочие крестьянские уборы; такие же точно обозы с колесами, хомутами, мукою и крупами тянулись вдоль улицы. На Ильинскую ярмарку привозят товаров тысяч на 25 ассигнациями.

Мы обедали у г. Волегова. Вечером располагались отправиться к лекарю, у которого собирается довольно часто ильинская аристократия. Дорогой завернул я к моему знакомому по Перми, бедняжке Т., который, заехав с берегов Тиссы на берега Камы, разумеется, расстроил свое здоровье и теперь приехал к одному пресловутому эскулапу просить помощи. Но эскулап, к несчастью, был «не больно, чтобы мудрящий», как говорят в Перми, и своими микстурами и мазями отнял у бедного мадьяра ноги, а взамен их подарил ему жестокую ипохондрию.

– Здравствуйте, Т-ур, – сказал я больному, вошед в его комнату.

– Ах, П. И. Salve, salve domine. Как вы попали сюда? – говорил он, стараясь приподняться со своего страдальческого одра.

– Путешествую с М. Вот и в Ильинское приехал навестить вас. Ну, как вы живете-можете? Поправляетесь ли?

– Какое поправляюсь? Нет, плохо, плохо мое здоровье… Где мои быстрые ноги, где они? Мой эскулап отнял их – я безногий, я не буду в Венгрии, я не увижу виноградников Кечкеметя.

– Зачем отчаиваться? Бог милостив…

– Нет, я умру – умру здесь, умру один, без родных, без знакомых.

– Давно ли был у вас лекарь?

– На той неделе.

– Полноте. Выздоравливайте-ка поскорее. Я еще надеюсь увидеть вас в Перми прежде моего отъезда.

– Нет, прощайте, П. И.; мы не увидимся. Прощай, свет; прощай, Венгрия, прощай…

Т. вспоминал былую жизнь свою, говорил о детстве, проведенном им вблизи токайских виноградников. Голос его был слаб; в тусклых, впалых глазах его отражалась тоска глубокая. Но вместе с тем не оставляла Т-у и природная веселость его характера, и он, пародируя Августа, потерявшего Варовы легионы, улыбаясь сквозь слезы, вскрикивал, обращаясь к своему врачу: «N, N, отдай мои ноги!»

Грустно мне было смотреть на бедного мадьяра, оставленного всеми. Я утешал его сколько мог, простился с ним, простился в последний раз. Впоследствии, когда Т-а получил возможность отправиться в страну не столь суровую, как пермская, когда он достигал таким образом цели всех своих желаний, – ипохондрия овладела им совершенно, и он нашел могилу в струях Камы. А N. N. живет еще…

Когда еще раздавались в ушах моих болезненные стоны страдальца, когда глазам моим все представлялось еще полуумершее его тело, я вошел в сад лекаря. Хозяин, с сигарою во рту, с бесчувственной холодностью, подобающей его германству, с смешной важностью, подобающей его провинциальному туго набитому карману, сидел в беседке, глубокомысленно покачивал своею рыжею головой и молчал, изредка отпуская окружающим свое заветное: ja, es ist wahr. О чем бы ни заговорили, для него все – es ist wahr. Решительного nein он боится выговорить, потому что в таком случае ему бы пришлось отстаивать свое nein и, следовательно, хоть на время, но все-таки расстаться со своей апатической глубокомысленностью.

– Ах, я сейчас был у Т-и, – сказал я.

Немец обратил на меня свои серенькие, маленькие глаза.

– Кажется, он опасен?

– Ja.

– Неужели он должен умереть?

– Ja.

– В Перми он был гораздо свежее, а теперь даже без ног.

– Ja.

О, пресловутые медики провинций! А к этому из-за двухсот верст приезжали легаты – и веровали в его искусство… А много ли умерло от его латинской кухни? Страшно выговорить.

Душой общества были братья Волеговы: новоусольский наш амфитрион был здесь же. Все прочие были из рук вон как забавны. Пермские пациенты живо напоминали мне гоголевского Хлестакова: они лгали, лгали без умолку и сами вредили своему лганью. Ильинские бонтоны подражали им, насколько возможно, и на своих первообразов глядели с чувством высочайшего удивления. Если пермяк смешон и дома, то в деревне, когда захочет блистать, он возбуждает непреодолимый хохот.

Ильинское не завод, а просто село, и жизнь в нем отлична от заводской. На заводах и в Новом Усолье мы не видали ни одной женской души: там женщины не выходят, кажется, из своих гинекеев; здесь, напротив, они были налицо, изукрашенные, разрисованные…

От лекаря мы отправились – как думаете, куда? В театр!!! Да, в театр, в особое здание, исправлявшее прежде должность приходского училища, со сценою, с оркестром, с партером и с креслами. Шутите Ильинским! В самой Перми до сих пор не видывали комедий, а в Ильинском есть театр. И на нем играют не странствующие сыны Мельпомены, нет, актеры имеют в Ильинском постоянные жительства и служат «писчиками» в вотчинном правлении. Мы вошли в театр, освещенный двадцатью сальными свечами и двумя плошками, от которых дым и смрад носился тучею по залу. Народу было множество, потому что пускали в театр даром. Мы разложили носовые платки на креслах и сели. Спектакль начался. Играли «Семейство Старичковых»… Слышали ли вы, как в старину семинарист режет, бывало, слово в слово урок из риторики своему домине-профессору; когда он, уверенный в своем знании, кричит борзо, монотонно и останавливается только тогда, как у него духу недостанет и он захочет передохнуть? Если слыхали, то вы можете иметь понятие об игре ильинских актеров; если нет, то я не могу передать вам образа их выражения. Женские роли выполняли мужчины с усами, с небритой бородой, в чепцах, в сарафанах и в драдедамовых платках. Чудесно! Приезжие из Перми таяли от удовольствия; жители Ильинского восхищались и не жалели рук для аплодисментов. Позади кричали и дрались мужики, погулявшие на ярмарке. Спектакль удивительный. Хоть бы и в Перми такой!

На другой день, утром, мы смотрели госпиталь и приходское училище. Госпиталь довольно обширен; но мы не нашли в нем той чистоты, того порядка, каким отличаются госпитали Лазаревых и новоусольские Строганова. Училище обширно: учащихся до 100 человек. Вообще, в окрестностях Ильинского грамотность сильна, и на небольшом расстоянии одно от другого находятся три училища: Ильинское, Карагайское и Сретенское. Последнее открыто в 1839 году и находится верстах в пяти от Ильинского.

В селе Ильинском заведена довольно хорошая библиотека. Все новейшие лучшие книги можно получать из нее. Томов в ней считается до 700. Все они заключают в себе сочинения беллетристические, исторические и по части заводского дела. Выписываются в нее и лучшие русские журналы. Ильинской библиотекой пользуются даже жители Перми.

Мы отправились в Пермь. Переехав Каму, мы были в Добрянском заводе. Он принадлежит графине Строгановой и существует с 1752 года. Производство в нем железоделательное, для которого чугун поставляется из Билимбаевского завода, находящегося в Кунгурском уезде близ Уральского хребта. Сплавляют его весной вниз по реке Чусовой и потом возят вверх по Каме до Добрянского завода. В этом заводе мастеровых считается до 950 человек, 13 кричных и других горнов, на которых вырабатывается полосового и сортового железа от 90 до 100 тысяч пудов. Прежде производилась здесь плавка меди, которую добывали в близ находящихся рудниках: было три медеплавильных горна, и на них выплавлялось до 150 пудов штыковой меди. Это бедное производство остановлено, потому что не покрывало даже издержек, на него употребляемых. Я уже заметил, что камские медные рудники чрезвычайно бедны.

Приехали на Полазненский завод. Знакомый уже нам управляющий И. А. Баканин встретил нас с распростертыми объятиями. Здесь мы увидели и чёрмозского своего знакомого И. К. Поздеева, того радушного весельчака, с которым мы так сблизились в Чёрмозе. Расспрашивая нас о путешествии, об Ильинском, он припомнил и норманнскую эпопею, о которой уже узнал каким-то образом.

Скажу здесь о Полазненском заводе подробнее. Хоть я и говорил о нем прежде, но говорил поверхностно.

Завод Полазненский имеет в своих действиях много общего с заводом Хохловским. Они неразлучны между собой даже и в таких курьезных статистиках, в которых бесталанные актеры и их помощники, на пустословно-пышных возгласах основавшие всю ученость свою, перенесли их верст за девяносто от настоящего их места. Полазненский завод находится на реке Полазна, впадающей в Каму. Пруд, устроенный на этой реке, имеет длины пять верст, а ширины у плотины и на четверть версты от нее – 425 саженей. Высота воды на пороге и в ларе в различные времена года бывает различна. Так, на Полазненском заводе ее бывает: весной – от 24 до 30 четвертей, летом – от 22 до 29, осенью – от 15 до 30, зимой – от 10 до 24 четвертей; следовательно, средняя высота в продолжение года – от 17 до 27 четвертей. Плотина Полазненского пруда имеет в длину 180 саженей, в ширину по верху 12 саженей, по низу 24 сажени.

Полазненский завод построен в 1796 году действительным статским советником И. Л. Лазаревым на землях, купленных им в 1784 году у баронессы М. А. Строгановой и принадлежавших сначала к заводу Хохловскому, который существовал до 1755 года. Лазарев, купив этот завод, захотел увеличить железное производство в своем имении и для того построил завод Полазненский, и чтобы иметь завод, с которого бы в достаточном количестве доставлялся чугун, в Соликамском уезде устроил завод Кизеловский еще в 1783 году.

На Полазненском заводе по последней ревизии считается служителей мужского пола 103, женского 112, всего 215. Мастеровых и рабочих мужского пола 495, женского 582, всего 1077 чел. Общий итог мужского пола 598, женского 694, обоих полов 1292 чел.

На нем находятся следующие заведения: 1) одна кричная фабрика, в которой молотов 8, горнов 8; 2) резная фабрика, на которой печей 2; 3) одни ножницы для резки железа на болваны; 4) слесарная фабрика; 5) кузниц 2; 6) лесопильная мельница о двух рамах с корпусом для сушки леса; 7) воздуходующая машина при кричной фабрике; 8) гвоздильня. Сверх того есть еще: одна мучная мельница, одна столярная, два хлебных магазина, конский двор, два кирпичных сарая, госпиталь, в котором лечатся и мастеровые Хохловского завода.

В окрестностях заводов Полазненского и Хохловского земля на поверхности песчаная, смешанная с беликом и глиною. Хлеб родится посредственно, лес очень хорош. Породы земли: известковая, алебастровая со слабой примесью медной руды. Руды железной нет, а для производства привозится чугун с Кизеловского завода.

Чугуна на Кизеловском заводе вырабатывается до 208 000 пудов; из этого количества отправляется, для переделки в железо, на Полазненский завод до 80 000 и на Хохловский до 26 000 пудов. Доставленный таким образом каждый пуд чугуна обходится по 80 коп. ассигнациями.

Производство Полазненского завода состоит в выделке полосового железа на кричных фабриках и в переделках его в сортовое, т. е. резное и шинное.

Вообще, производство железное (сидеротехника), по способу процесса, разделяется на две части: на производство с помощью обыкновенного угля и на производство с помощью каменного угля. Первый способ преимущественно употребляется у нас в России, второй в Англии. Говорили мне на заводах, будто английский способ производства железа неудобен, потому что каменный уголь, содержа в себе более или менее колчедана, сообщает это свойство и железу, которое оттого делается хуже. Но это можно предупредить, если ввести в употребление английские печи со сжимательными цилиндрами вместо кричных молотов. На заводах и в Перми все отъявленные враги каменного угля; послушать их об этом предмете чрезвычайно любопытно. Видя перед собой множество леса, которого, по крайней мере, на их век станет, они утверждают, что введение каменного угля в употребление есть гибель, совершенная гибель и для заводов, и для мастеров, и даже для бедных пермяков, сплавляющих лес из Чердынского уезда. Закоренелость в предрассудках здесь господствует. Но если не каменный уголь, то, по крайней мере, английские печи не худо было бы ввести в употребление. Когда смотришь на работников, стоящих у кричной печи, а особенно на подмастерьев, ужас объемлет душу: как могут эти несчастные труженики в продолжение нескольких часов трудиться у пылающей печи в атмосфере градусов 80 по Реомюру? Когда я в первый раз пошел в кричную, Данте и его пылающий ров, в котором мучаются симонические папы, пришли на ум мне. Ужасное положение! А как гибельно оно для здоровья!.. Обратите внимание на таблицы, выше мною приложенные[217]217
  «Дор. записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь». Ст. 7. «От. зап.». Т. XV. Смесь. С. 4.


[Закрыть]. Введение в употребление английских печей принесло бы пользу и в том отношении, чтобы самое производство значительно упростилось бы. Не могу полагаться на собственное свое мнение, как человек, не имеющий глубоких познаний в технологии и в заводском деле, и потому привожу здесь слова одного почтенного металлурга (г. Любарского), несколько времени управляющего некоторыми уральскими заводами и, следовательно, имеющего об этом предмете сведения основательные: «Мне кажется, что и у нас, при употреблении древесного горючего материала, как то обыкновенного угля и дров, можно бы ввести обработку железа, подобную английской; через сие уничтожилось бы лишнее заводское устройство и действие, получилось бы в одно и то же время гораздо более металла, и притом рабочие люди не терпели бы той тягости в операциях, какую имеет наша кричная. Действительно, нет ужаснее для наблюдателя и тягостнее для работника этой обыкновенной, столь важной и необходимой кричной работы. Одни только дети севера могут бодрственно переносить ее. Они только могут двенадцати– или пятнадцатипудовые крицы ворочать в горну при нестерпимом жаре, переносить их в разожженном виде под ужаснейший молот (кричный) и держать клещами в руках при ударах двадцатипудового молота»[218]218
  См. «Сиб. вестн.», т. XIX, 1832 год, в статье «О выделке железа посредством каменного угля».


[Закрыть].

В России, в Италии, во Франции и в Швеции употребляется кричная работа. Химический процесс этого производства состоит в следующем. Сваривают чугун в один или несколько кусков (крица), присоединяя к этому потребное количество углерода (из углей) и кислорода (из воздуходующих машин, которые приносят его в массы атмосферного воздуха). Чугун, в соединении с этими газами, составляет обыкновенное железо.

Кричное производство, следовательно, имеет целью переделать чугун в железо. Это делается в так называемых кричных горнах, которые помещаются в особом здании, имеющем название кричной фабрики. Таких горнов на Полазненском заводе находится восемь в одной фабрике, называемой Христофоровскою. В прочих заводах гг. Лазаревых находится 4 такие фабрики, а именно: в Чёрмозском две – Аннинская и Ивановская с 18 горнами и 17 молотами; на Кизеловском одна, Благовещенская, с 6 горнами и 6 молотами, и на Хохловском заводе одна, Предтеченская, с 8 горнами и 5 молотами. Размеры кричных горнов на лазаревских заводах следующие: длина (от подфурменной доски до хвостовой доски) – 35 дюймов, ширина – 28 дюймов, глубина (от фурмы до лённой доски) – 19 дюймов; она имеет наклонения – 1 ¹/₄ дюйма; глаз у нее шириной в 1 ½ дюйма, вышиною в 1 ¹/₄ дюйма.