Текст книги "Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь"

Работники при рудниках получают следующие платы: за приготовление бревенника с вывозкой его на рудники по 12 копеек с дерева, – из чего за рубку и скобление полагается 3 коп., за сбор в груды 2 коп., за свозку 7 коп. За свозку руды живущим при заводе мастеровым по 2 рубля за сажень, а живущим в деревнях по 2 руб. 87 коп. Сверх этих плат дается необходимое для работ платье, обувь и пр.

Руда привозится на Кизеловский завод посредством лошадей в количестве 416 000 пудов, а на Чёрмозский завод возят ее зимой на лошадях до Губахинской пристани, что на реке Косьве, а от нее весной сплавляют по Косьве и Каме до Чёрмоза, в количестве 170 000 пудов.

Железную руду переплавляют в чугун посредством доменной плавки, производимой в нарочно устроенных для этого домнах. Таких домн в Кизеловском заводе две и в Чёрмозском – одна. Они помещаются в нарочно устроенных для этого каменных корпусах.

Домна состоит из четырех частей: а) лещади, или почвы горна; b) горна; c) распара (grand foyer) и d) трубы. Высота всей доменной печи, т. е. от лещади до верхнего края колошника, бывает около пяти саженей[174]174
  Так, например, на Чёрмозском заводе 16 аршин и 1 вершок, на Кизеловском 18 аршин, на Невьянском 6 саженей без 1 фута, на Петрокаменском 5 саженей и т. п. Т. XV. Отд. VII.


[Закрыть]. Лещадью называется нижний пол горна, имеющий в ширину 16 вершков, а в длину до 12 четвертей аршина. От лещади идут вверх стенки, постепенно расширяющиеся и имеющие в вышину одну, полторы и две сажени, смотря по размеру всей печи. Пространство между ними у лещади – один, а внизу – два аршина.

Горном называется пространство, находящееся между лещадью и описанными сейчас стенками. От вершины горна идут новые стенки, постепенно расширяющиеся под большим углом, нежели стенки горна. Они называются заплечиками и имеют отвесной высоты около 1 ½ аршина. Пространство между ними у вершины горна два аршина, а вверх их – 6 аршин. Последнее называется распаром.

От распара сажени на четыре или на пять вверх идет труба, постепенно суживающаяся эллипсисом. Верхняя часть ее, сверху открытая и называемая колошником, имеет в ширину 10 четвертей.

Дутье (Geblase) как при доменных, так и при других горнах производится посредством воздуходующих машин. Здесь опишу я все воздуходующие машины, находящиеся на Чёрмозском заводе.

На этом заводе три такие машины для кричного дела и одна для доменного: две из кричных (ивановская и аннинская) употребляются постоянно, а одна устроена в виде запасной на тот конец, чтоб она приводила в действие печи во время поправки постоянных машин. Воздуходующие машины приводятся в движение колесом, вертящимся от воды, как на водяных мельницах. Вышина и ширина этих колес бывает различна: так, колесо ивановской машины имеет 5 аршин и 8 вершков в вышину и 9 четвертей аршин в ширину (в разводе); аннинской машины – 6 аршин в вышину и 10 четвертей аршин в ширину, запасной машины – такого же размера, как аннинской.

На эти колеса употребляется разное количество воды (на ивановскую и на аннинскую по 48 куб. вершков, а на запасную 72 куб. вершка), и они действуют на разное количество огней (ивановское на 8, а запасное и аннинское на 10 каждое). Колеса посредством штангов приводят в движение поршни, которые ходят в меховых цилиндрах, или кадях. Как поршни, так и кади на хорошо устроенных заводах бывают литые чугунные. Из кадей ток воздуха проходит в трубу (колоду), а из нее через сопла и фурмы в печь. Цилиндры бывают одно-душные (об одном поршне) и двоедушные (о двух поршнях). На машинах Чёрмозского завода все цилиндры двоедушные. Одно колесо приводит в движение несколько поршней и действует на несколько цилиндров: так, колесо ивановское действует на 2, аннинское – на 3, запасное – на 6 цилиндров. Размер цилиндров различен: цилиндры ивановской машины имеют в диаметре 31 вершок и в вышину 32 вершка. Цилиндры аннинской в диаметре 7 четвертей и 3 ½ вершка, в вышину 8 четвертей; цилиндры запасной машины в диаметре 7 четвертей 3 вершка, в вышину 8 четвертей. Поршни действуют тоже различно: на ивановской машине поршень в минуту делает 12 оборотов, на аннинской 6, на запасной 8; ход его равняется на ивановской машине 1 аршин 7 ½ вершка, аннинской 1 аршин 11 ½ вершка, на запасной так же, как и на аннинской.

Поршни обертываются моржевой кожей, как сказано было при описании Полазненского завода.

Для доменной печи на Чёрмозском заводе устроена особая воздуходующая машина о двух двоедушных цилиндрах, которые имеют в диаметре 8 четвертей, а в вышину 10 четвертей. Поршень в минуту совершает пять оборотов; ход его равняется одному аршину и девяти с половиной вершкам. Машина приводится в движение водяным полуналивным колесом, вышина которого 8 аршин, ширина – 8 четвертей. Воды на это колесо употребляется 72 куб. вершка[175]175
  Размеры воздуходующих машин, назначенных для доменной плавки, различны. Для любопытных предлагаю сравнение машины чёрмозской, здесь описанной, с машинами, устроенными на Кизеловском заводе.


[Закрыть].

Действие доменной плавки можно разделить на первоначальное (задувку), которое производится при открытии новой или поправленной печи, и на обыкновенное. Задувка производится следующим образом: сначала нагревают печь в продолжение 14 суток дровами, потом ссыпают из колошника на лещадь немного разожженного угля, а на него обыкновенного куренного угля 10 коробов. Дав ему разгореться, начинают сыпать холостые колоши[176]176
  Колошею в заводском деле называется известное количество сырых материалов, за один раз всыпаемое в печь.


[Закрыть]. Холостые колоши состоят из 5 коробов угля, 20 фунтов известки (флюса) и одного пуда толченого доменного сока (шлака). Это делается для того, чтобы шлаком оглазурилась внутренность печи и таким образом истребились бы все скважины в ней. После того всыпают угля 8 коробов с тою же пропорцией флюса и шлака, но еще с прибавлением железных руд: на первый короб 20 фунтов, на второй 1 пуд и т. д., прибавляя на каждый короб по полпуду так, что в восьмую засыпь кладется 4 пуда руды. Сим количеством товара, т. е. 23 коробами угля, 18 пудами руды, 6 ½ пудами флюса и 13 пудами толченого шлака, печь наполняется, и этим задувка оканчивается.

Обыкновенное действие плавки начинается с того времени, как печь насыплется полна, т. е. до верха колошника. Как скоро на поверхности колошника покажется огонь, товар оседает, и как скоро осядет на ½ аршина, то засыпают колошу, которая состоит из 1 короба, или 10 куб. аршин, угля, из флюса от 2 ½ до 3 пудов, из руды, количество которой зависит от того, какой уголь вошел в состав колоши. При сметничном (еловом и пихтовом) идет от 27 до 30 пудов, при печном (березовом) от 35 до 48 пудов, при смешанном (⁶/₁₀ сметничного и ⁴/₁₀ печного) от 30 до 35 пудов.

На выделку 100 пудов чугуна употребляют 6 ²/₃ короба, или куб. аршин, угля и около 200 пудов руды.

В сутки засыпается колош при употреблении местничного угля 25–27, печного 24–26, при употреблении смеси 24–26. Руда для засыпки подвозится на поверхность корпуса и там разбивается на мелкие куски. Она и флюс засыпаются лотками с верного веса, а уголь коробами верною мерой.

Руды, уголь и флюс, проходя через шахту (трубу), просушиваются и обжигаются, а когда доходят до горна, тогда от дутья расплавляются. Железо, находящееся в руде, восстанавливается из окисленности посредством углерода и, соединяясь с ним и частью кислорода, доставляемого из фурмы в воздухе, превращается в чугун. В то же время большая часть земли, находившаяся в руде, уголь и флюс сплавляются в стеклообразную массу, которая известна под именем шлака, или доменного сока. Что касается до извести (флюса), то она кладется для облегчения плавки, потому что она разжижает смесь, подвергаемую действию огня.

Шлак вынимают из печи в сутки раз по двенадцать и по пятнадцать через передовое отверстие горна (темпель); его, для скорейшего остуживания, обливают водой и после отвозят из завода. Из него-то, как говорил я, во многих местах Пермской губернии устроены дороги и мостовые: они очень прочны и удобны. Шлак бывает темно-зеленого цвета и хрупок, в изломе раковист и ноздреват, наружность глянцевитая. Если в руде заметно было присутствие марганца, шлак получает цвет фиолетовый.

Рабочие от времени до времени берут из-под шлака, который по легкости своей бывает выше чугуна, пробу чугуна, посредством уполовников (род ложки на длинном черенке).

Когда в горне скопится большое количество выплавленного чугуна, тогда пробивают шпур (скважину) в завале темпеля близко к лещади, из которого чугун и вытекает. Перед выпуском устраивают перед печью или песчаные дорожки, в которые чугун ложится неправильными массами, или в формы, устроенные в песке и называемые свинками. Формовка мелких вещей производится следующим образом: у горна вырывают в песке яму (зумпф), которая наполняется расплавленным чугуном. Из нее чугун берут уполовниками и разливают в формы, делаемые из опоки.

Чугун выпускается в продолжение суток 3 или 4 раза. При хорошем ходе плавки в сутки выплавляется в чёрмозской доменной печи от 338 до 528 пудов; из 100 пудов руды получается 49 и 50 пудов чугуна.

На Чёрмозском заводе получается в год до 85 000 пудов штыкового чугуна. Он употребляется большею частью на расковку железа в кричных горнах, а также на отливку заводских припасов, т. е. наковален, колес, молотов, цилиндров и пр. Льют также гири на продажу.

Чугун на заводах по своему качеству разделяется на мягкий (la fonte noirgrise), которого излом ровно-зернистый, темно-серого цвета; жесткий (la fonte blanche), с бело-серебристым листоватым изломом; половинчатый, т. е. средний между мягким и жестким; и третичный, в изломе которого видно ²/₃ мягкого и ¹/₃ жесткого чугуна. Самым лучшим чугуном почитается мягкий, потом третичный, потом половинчатый и, наконец, жесткий.

При доменном действии работают по суткам, т. е. одна смена, состоящая из мастера и 9 человек рабочих, одни бывают на работе сутки, а другие дома для отдыха и домашних занятий. Мастер, опытный в своем деле, наблюдает за общим ходом работы; подмастерье имеет смотрение за горном, два работника вынимают шлак, засыпка и подсыпка засыпают колоши; два углевозчика на лошадях доставляют уголь на завод, который наверх носят два угленосчика.

При формовке чугуна находится 4 и более человек, смотря по надобности.

Жалованье мастеровым производится следующее: мастерам от 57 до 100 руб. в год; подмастерьям (по-заводски – посидельцы) – от 48 руб. 30 коп. до 63 руб. 25 коп. в год; горновым работникам по 4 руб. 50 коп. в месяц; чугуновесам, соковозам[177]177
  Соковоз отвозит из доменного корпуса шлак.


[Закрыть], углеволокам[178]178
  Углеволок привозит уголь.


[Закрыть], подвозчикам руд и флюса – по 3 руб. в месяц., засыпке и подсыпке, также и плотнику по 3 руб. 50 коп. в месяц; рудоколотам[179]179
  Рудоколот разбивает руду на мелкие куски.


[Закрыть] по 2 руб. 50 коп. в месяц. При формовке: мастеру – 54 руб. в год, подмастерьям по 3 руб. 50 коп. в месяц, работникам по 3 руб. в месяц, недорослям при подборке обмётов и по дорогам угля по 2 руб. в месяц. Сверх того всем идет провиант, о чем сказано будет ниже.

Чугун, получаемый при плавке на Чёрмозе и привозимый сюда в количестве 88 000 пудов из Кизеловского завода, большей частью перековывается в железо в кричных горнах. Получается, таким образом, полосового железа 130 000 пудов в год. Это количество частью идет на продажу, частью же переделывается в сортовое. На Чёрмозском заводе сортовых производств три: листокатальное, резное и шинное[180]180
  Скажу, однако, здесь, что на Чёрмозе резкою железа выделывается в год до 60 000 пудов: шинного – до 35 000 пудов.


[Закрыть]. О последних двух мы будем говорить в девятой статье этих записок, при описании Полазны и Хохловского завода. Здесь же скажем только о производстве листокатальном, которого нет ни на Хохловском, ни на Полазненском заводах.

Листокатальное производство имеет целью переделать полосовое железо в листовое, «в листовой сорт», как говорят в заводах. Для этого куются полосы шириною в 5, а толщиной в ³/₄ дюйма. Эти полосы до совершенной отделки нагреваются восемь раз: в первый пропускаются под валами[181]181
  Подле горна устраиваются два вала так, что окружность одного почти соприкасается к окружности другого. Один вал вертится направо, другой – налево, между ними прокатывают железо.


[Закрыть] полосы вдоль и потом, остуженные, разрубаются ножницами, приводимыми в движение водой, на болваны; каждый болван делается в 17 вершков длины и в 16 и 17 фунтов веса. Во второй раз нагретые болваны прокатываются каждый особо; нагретые в третий раз, они прокатываются с пересыпкою толченого угля. После этого образуются красные листы длиной в 8 ½ четвертей. Они нагреваются в четвертый, пятый, шестой и седьмой разы для пробивки под разгонным молотом. Пробиваются при сем случае листы не по одному, а партиями (по-заводски – парами), из которых в каждой находится по 60 листов, пересыпанных толченым углем, который, однако же, при подаче под молот сметается. В восьмой раз нагретые листы пробиваются под гладильным молотом. За сим готовые уже листы обрезаются и вяжутся в пучки, из коих в каждом по 5 пудов весом и по 15 листов счетом.

При листокатальне работают посменно две партии (каждая из 9 человек): одна днем, другая ночью. Полосового железа для рубки на болваны прокатывается в смену по 400, а в сутки 800 пудов, разрубают на болваны в смену по 800 штук, или 320 пудов, а в сутки по 1600 штук, или по 800 пудов (при этой работе в смене 2 человека). Катают из болванов в красные листы в смену по 200 штук, или по 80 пудов, а сутки по 400 штук, или по 160 пудов (при этой работе в смене 9 человек); под молотами пробивают в смене по три партии, или 180 листов, а в сутки по 6 партий, или 360 листов (при этой работе в смене 11 человек). Обрезают красных глаженых листов в смену по 700, а в сутки по 1400 (при этой работе в смене с сортировщиками и вязальщиками пучков по 9 человек).

На Чёрмозском заводе листокатальных печей 3, валы устроены из чугуна, длиною в 6 четвертей, толщиной от 8 до 10 вершков, колеса водяные в диаметре 8 аршин, а шириной 11 ½ четвертей; водяное колесо при листобойных молотах в диаметре 9 ½ аршин, в ширину 11 ½ четвертей. Все эти колеса действуют водой; окна для воды вышиной 8, а шириной 32 вершка, следовательно, 256 кв. вершков; размахи чугунные в диаметре имеют 7 аршин; молоты: разгонный весом в 41, а гладильный в 50 пудов.

Листового железа в Чёрмозском заводе выделывается в год до 13 000 пудов. Работа каждого пуда обходится от 3 руб. 90 коп. до 4 руб. 4 коп.[182]182
  Впрочем, нельзя в точности определить этого, ибо цена зависит от повышения и понижения цен на хлеб.


[Закрыть]

Угара железа при этом производстве бывает 4 ½ фунта на 1 пуд.

Из 1000 пудов полосового железа при листокатальном производстве получается:

Жалованье мастеровым производится следующее:

a) за прокатку листов сходных подмастерьям по 7 руб. 30 коп. в месяц, помощникам их по 3 руб. 63 коп., истопникам печей по 3 руб. Все эти люди в месяц обязаны приготовить 3796 листов;

b) за обрезку листов, глаженных мастером, которые обязаны приготовить в месяц 8000 листов, дается по 1 руб. с тысячи;

c) за обрезку листов красных мастером, обязанным приготовить в месяц 6000 листов, по 80 коп. с тысячи, дрововозам по 3 руб. в месяц; d) за пробивку листового железа под гладильным молотом мастерам по 11 руб. 70 коп. в месяц, подмастерьям по 7 руб. 31 коп. в месяц, работникам по 5 руб. 85 коп.; e) за подвозку толченого угля на пересыпку листов работнику по 2 руб. 50 коп. в месяц; f) за поправку инструментов кузнецам: старшим по 57 руб. 50 коп. в год, младшим по 41 руб. 40 коп. в год; g) за сортировку и вязку в пучки приготовленного железа работнику по 7 руб. с тысячи.

Листовое железо идет на продажу большей частью на Макарьевскую ярмарку.

Вагранки устраиваются для переплавки мелкого чугуна посредством сметничного угля. Их на Чёрмозском заводе две, но они пускаются в действие тогда только, когда останавливается доменное действие. Духом пользуются они с той же машиной, что при доменном горне.

Как по устройству, так и по действию вагранки сходны с доменными печами. Вот размеры их:

От лещадей до поверхности колошников – 6 аршин.

Ширина в колошниках – 5 четвертей.

Ширина в лещадях – 8 вершков.

От лещадей до фурм – 8 вершков.

Каждая вагранка имеет по 2 фурмы, глаза которых по 1 ¹/₄ вершка; колош в сутки проходит от 40 до 45, колошу составляет ¹/₁₀ короба сметничного куренного угля и 2 пуда чугуна. В сутки выплавляется 80–90 пудов, угару на пуд 5 и 6 фунтов. В сутки при вагранке работает 3 человека да при формовке три же. Смена рабочих делается подобно, как при домнах.

Оканчивая трактат о состоянии промышленности на Чёрмозском железном заводе, предложим сравнительную таблицу заводского производства на этом и некоторых других железных заводах, лежащих близ Камы.

Пруд в Чёрмозском заводе чрезвычайно обширен: длина его 28 верст и 200 саженей, ширина у плотины до 1 ½ версты; плотина длиною 170 саженей, шириной 20 саженей, по низу 30 саженей. Высота воды на пороге бывает в каждое время года различна: весной 22 четверти 2 вершка, летом 20 и 21 четверть, осенью 20, 21 и 22 четверти, зимой от 13 до 16 четвертей.

Заключим эту статью несколькими словами относительно состояния рабочих на заводах железных вообще и на Чёрмозском в частности.

Рабочие на железных заводах по работам своим разделяются на цехи: доменный, кричный и проч. На каждом заводе находится больше или меньше рабочих известного цеха смотря по тому, как обширно производство завода. Представляем здесь сравнительную таблицу о числе мастеровых всех цехов на четырех заводах лазаревских, имеющих одни общие действия.

Разделение работ на заводах заслуживает особенного внимания не только в отношении разделения мастеровых на цехи, но даже и в отношении самых мелких работ. При описании доменного и листокатального производства мы видели, с какой предусмотрительностью разделены работы: там каждый работник занимается одним известным ему делом, беспрестанно его начиная. Доказывать важность, удобство и пользу этого распоряжения, показывать выгодное влияние его на ход и самое усовершенствование промышленности считаю излишним. Основное правило политической экономии показывает и пользу, и важность его. Обращаюсь к состоянию заводских рабочих.

Заводские рабочие разделяются на два класса: на исправляющих прямые работы и на исправляющих косвенные, внешние работы. К первым принадлежат причисленные к вышепоказанным цехам. Они живут на заводах почти на всем готовом содержании. Ко вторым относятся производители работ, не входящих в цехи, или те, которые, живя в деревнях и получая содержание свое от земли, ими обрабатываемой, платя оброк натурою, т. е. в известное время заготовляют дрова, перевозят тяжести и прочее т. п.

Содержание, которое получают мастеровые, состоит из жалования, провианта и некоторых вещей, необходимых при работах. Жалование бывает, как мы видели выше, различно, смотря по важности и трудности работы. Провиант же отпускается следующий:

Сверх того, работающим даются разные вещи, например кожаные запоны, рукавицы и проч.

Женский пол на работы почти не употребляется. От этого и зависит то, что в нем более заметно увеличение, нежели в мужском.

Детям, старикам и вдовам мастеровых тоже отпускается провиант, состоящий из одной ржаной муки.

Сверх того, вдовам и сиротам мастеровых производятся пенсии, смотря по заслугам мужей и отцов.

Льготы, даваемые мастеровым, суть следующие: a) они освобождаются от платежа подушных податей, которые платятся самими помещиками; b) они освобождаются от расходов по рекрутским повинностям; c) освобождаются от всех частных по заводу расходов; d) освобождаются от поставления подвод для проездов земской полиции, от починки дорог и проч.; e) освобождаются от работ в табельные и храмовые праздники, в воскресные дни и в свои именины. Правило это нарушается в случае необходимости, но редко; если же где нарушение такое необходимо (например, у домны), то за это дается лишнее жалование; f) они пользуются землей пашенной и огородной, находящейся в черте завода; g) пользуются рыбной ловлей в Каме и пруде; h) им дается страда, т. е. свободное время для полевой работы и для заготовления дров для своего отопления; i) на годовой ярмарке, бывающей в Чёрмозском заводе, покупаются на счет помещика съестные и крестьянские припасы и после выдаются мастеровым в долг по той же цене и k) пользуются безденежно больницей, училищем и общей баней, которая заведена для отвращения пожаров, часто бывающих от частных бань.

Рабочие, живущие в деревнях, имеют следующие права и обязанности: 1) во время отправления работ они, сверх платы, получают провиант; 2) они вовсе освобождены от платежа государственных и земских повинностей; 3) работают только 22 недели в продолжение всего года; остальное время остаются при домах. На работы они высылаются в продолжение года в первый раз с 12 апреля по 1 мая, после чего целый месяц бывают дома для посева ярового хлеба и вспашки паров; во второй раз они работают от 1 по 26 июня или по 1 июля, а с этого времени до 7 сентября увольняются для сенокосов и уборки хлеба. С 7 сентября по 23 октября они снова работают, потом остаются дома до 15 декабря, а с этого времени до 15 февраля снова бывают на работах. Из этого видно, что они бывают на работах только в то время, когда дома им нечего делать, и притом освобождаются от работ в сырое время весны и осени; 4) они пользуются пахотной землей и лесом, а также и рыбной в реках ловлей; 5) жены и дочери их не несут никаких работ, исключая тех деревень, которые находятся близ соляных промыслов; там весной наряжается с большой семьи по девке для переноски соли в ладьи, за что, впрочем, им производится плата; 6) так же точно, как и мастеровые, они пользуются правом брать в долг разные припасы, покупаемые помещиками на ярмарке; 7) престарелые и увечные получают провиант; 8) в случае неурожая, скотского падежа, пожара и подобных тому несчастных случаев они получают от владельцев вспоможение; 9) в лазаревских имениях учрежден владельцами крестьянский вспомогательно-сохранный капитал в 100 000 рублей.

Два дня мы жили на заводе Чёрмозском; нас совершенно обворожили гостеприимством. Обед у того, вечер у другого, завтрак у третьего – стало тяжело даже. Мой спутник, кажется, также доволен был радушием жителей Чёрмоза; по крайней мере, я не слыхал от него ни о любимце его Далине, ни о норманнах, ни о чем, кроме того, что он силился доказать чуть ли не индийское происхождение слова «Чёрмоз». Вечером подвезли нам долгушу, и мы быстро покатились по шлаковой спокойной дороге. Когда мы взъехали на гору, за нами голубою нивой расстилался пруд, за ним в тумане мелькали заводские строения, светились огоньки в домах, высоким столбом стоял и клубами развевался красный дым из доменной печи. Искры радужно рассыпались в воздухе; игра их отражалась в спокойных водах пруда. Чудная иллюминация! Окрестные кустарники озарялись заревом ее; повсюду видна была смесь освещения лунного с освещением заводским. Но скоро исчезла из нашего вида эта картина, мы были в сыром лесу; густые испарения из болот обдавали нас холодом. На дороге никакого движения. Только шелест зеленых пихт да порой жужжание ночного жука вторили тихому и равномерному стуку долгуши. Русского дорожного песенника – колокольчика – с нами не было, и тут я узнал, как скучна без него дорога.

– А что? Ведь хорошо живут на Чёрмозе? – спросил я своего спутника.

– Порядочно, – отвечал он с недовольной физиономией.

– Почему же не хорошо, а только порядочно?

– Помилуйте! Не знают истории!

– Как не знают истории?

– Все их сведения о здешнем крае только до половины прошлого века.

– А вам, я думаю, хотелось бы норманнов?

– Дались вам норманны, – с досадою отвечал он, вероятно, вспомнив пермяка и его эпопеи.

Прошло несколько минут молчания.

– А что? – спросил я опять моего историка. – Хотите, я дам вам список тех сказок и песен, что диктовал нам пермяк?

– На что мне их? Что вы привязались ко мне с этим проклятым пермяком?

– Для соображений!

– Именно! Одолжите. Вы дадите мне их?

– Сделайте одолжение!

После я дал ему списки эти. Я знаю, что мой почтенный спутник хочет издать в свете что-то вроде этнографии, и, вероятно, эти песни войдут в состав его будущего сочинения. По пермской привычке этнографов, мой историк, вероятно, что-нибудь исковеркает в этих песнях, прибавит от себя, выдумает. Но что будет, то будет – и без этого Пермь угрожает нам своими этнографиями и критиками. Ах, кстати о Перми и пермяках-чудаках: пресмешная, господа, история… Но нет, отложим ее лучше до десятой статьи, когда мы снова побываем в Перми и посмотрим на тамошнее мозаичное общество.

Разговор, начатый с моим возницей, не клеился, может быть, потому, что мой возница вовсе не походил на своих товарищей, некогда исправлявших должность свою у любовников Сакунталы и Урвази. В драме нашей долгуши слова его были даже не так интересны, как слова наперсников в классической трагедии. Наконец уже как-то он рассказал мне прелюбопытное заводское поверье. Оно в своем основании сходно с поверьем олончан – значит, это чисто заводско-русское поверье, общее и жителям берегов Камы, и жителям берегов Онеги.

Как-то у нас зашла речь о пруде и плотине чёрмозской.

– Да, кормилец, – говорил извозчик. – На Чёрмозе святое дело: пруд верст десятка на три конца нет, а плотина-то не больно же таки ахти, а все держится. Вестимо, что благочестивый человек ее строил. Ничего не прорвет ее; не бойсь, уж не поедет нечистый свадьбу играть.

– А разве он где-нибудь делал такие проказы?

– А на Очёре-то? Неужто не слыхали? Давно-то было – поднялась буря такая, что господи упаси: крушит, вертит, деревьё ломит, света преставленье – да и все тут. А на пруде вода точно по Каме: так ходенем и ходит. Вот в самую полночь загуло[183]183
  «Загуло» – значит «загудело».


[Закрыть] вверху пруда, да так загуло, что и нетрусливый, так поди, голову-то в изголовье спрятал. Пруд-то весь на плотину и бросься. Бросился как, так от нее только щепочки кое-где остались, а крепкая такая была. Что же это за притча такая содеялась? Ан утресь глядь – а по глине-то следы нечистого и знать[184]184
  Эта фраза на обыкновенном языке значит: «…а на другой день утром посмотрели и следы нечистого на глине заметили».


[Закрыть]. Следы как куриные, только что по сажени кажный. Ну, кому же это, как не самому отятому[185]185
  «Отятой» значит «черт».


[Закрыть]? Слышь, после и проведали у знахарей, что-де это он свадьбу играл. Вот, кормилец, какие притчи сделались! Нет, ведь он на заводах-то куда силен!

После узнал я, что на Очёрском заводе в самом деле такая притча содеялась. Это было уже давно, только старики ее помнят. Происшествие это сделалось эрою у Очёрцев; до сих пор они считают года Пугачом[186]186
  Пугачом здесь зовут Пугачева.


[Закрыть] да чертовой свадьбой. Такую-то важную роль играет в истории очёрской этот разрыв плотины. Говорите после этого, что у нас нет своего Сенаа эль Арима. Ах, как жаль, что мой спутник не знает восточной истории! Тут-то бы выводов, предположений…

Поздно ночью мы подъехали к низменным берегам Обвы, реки, знаменитой своими лошадьми, известными здесь под именем «обвенок», а в остальной России под именем «вятских». Мы приехали в село Ильинское, в котором находится главное управление имения графини Строгановой, и остановились, по предварительному приглашению, у управляющего, г. Волегова, родного брата того, с которым познакомились в Новом Усолье. У него есть прекрасный и богатый кабинет естественных и археологических древностей. Но о них в следующей статье.