Текст книги "Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь"

Статья четвертая

Дорога к Новому Усолью. – История соляных промыслов. – Производство соли. – Прокопьев день. – Рассказ старика

Мы переехали через речки Пекурку, Зюзьву, Волим, Песьянку, потом поднялись на крутую гору. Опять лес, опять дикая природа, на дороге нам попалась деревня Балахонцова, населенная выходцами из усолья Балахонского[93]93
  А не Балахнинского, как учили некогда писать некоторые журналисты. Конечно, прилагательное «балахнинский» было бы правильно, но оно не принято в массе народа, а встречается только в книгах, и то не во всех. В самой Балахне говорят: «балахонский», «балахонец»; соль балахонскую иногда зовут «балахонкою». Соч. Т. XI. Отд. VII.


[Закрыть], привлеченными сюда богатством соляных ключей здешнего края. Подле Балахонцова мы переехали речку Лёнву. Лес кончился, и мы увидели перед собой картину, которая чрезвычайно походила на картины внутренней России. Леса нет – значит, мы близко от соляных промыслов, которых соседство для него столь же гибельно, как дружба мотов для молодого человека, получившего богатое наследство. Налево, над мелким кустарником, закрывшим Каму, виднелся собор усольский, еще две церкви, каменные дома и огромные соляные складочные магазины; клубами развевавшийся в воздухе дым из варниц какою-то фантастической пеленою раскинулся над Новым Усольем. Ближе к нам находилась большая деревня Усть-Зырянка, прямо перед глазами село Веретия, за ним вдали Лёнва, а на небольшой возвышенности – горный город Дедюхин с облаками дыма, наслоившимися над варницами. Направо, на горе, село Зырянка. И все эти селения так близко одно от другого, и все они так красивы; окрестности их неугрюмы, немрачны. Не правда ли, что это совсем не похоже на Пермский край, о котором молва разгласила повсюду, а особенно за границей[94]94
  В одном месте Пермской губернии встретился я с молодым человеком, который только что вернулся из Парижа. Он порассказал мне такие вещи о мнении парижан насчет Пермии и Сиберии, что я не знаю – смеяться над французами или жалеть о их невежестве. При случае, когда-нибудь, я расскажу о толках этих господ. Соч.


[Закрыть], что он и дик, и суров, как древнее жилище гипербореев. Нет, это вид России внутренней, это картина подмосковной страны, в которой вы встречаете село на каждом шагу, а деревни, как говорится, и сплошь и рядом. Скажу больше: окрестности Усолья красивее, нежели окрестности какого-нибудь места внутренней России, не потому, чтобы они в самом деле были красивые, а потому что они – настоящий оазис в здешнем краю. Путешественнику, прискучившему смотреть на лесные пустыни, на селения, окруженные лесом, на природу вялую, пасмурную, эти окрестности понравятся гораздо более, нежели какой-нибудь восхитительный вид Южной России. Там эти восхитительности слишком обыкновенны, а здесь, здесь – я уже сказал – это оазис.

Но вот мы в Веретии; эта станция и село, принадлежащее гг. Лазаревым, расположены на реке Зырянке, в двух верстах от Камы, весной вода камская доходит до самого села. Здесь две церкви, одну из них недавно разбило громом. Нынешнее лето (1839) было здесь чрезвычайно жарко, и грозы были большие. Вообще здесь как сильны морозы (до 35 градусов и даже до 40 по Реомефу), так сильна летом жара; от этого происходит то, что, несмотря на сорокаградусные морозы в декабре и январе и на то, что когда в мае подует ветер чердак[95]95
  В Перми и других местах Пермской губернии, а особенно в местах прикамских, северный ветер зовут чердаком. Это слово собственно значит – «житель Чердыни, чердынец». Так же точно, как чердынцев зовут здесь чердаками, жителей Перми – пермяками, Кунгура – кунгуряками и пр.


[Закрыть], то случается, что ртуть опускается до точки замерзания и идет снег, – несмотря на все это, средняя температура года почти равна средней температуре Нижнего, Казани и др.

На реке Зырянке у Веретии устроена пильная мельница на две рамы[96]96
  Стан, в котором утверждены пилы.


[Закрыть], в которой пилят лес на ладьи, употребляемые для сплава соли. Каждая рама сделана на шесть пил и распиливает в сутки семнадцать дерев, а если лес – пятерик, то и по двадцати. Зимою можно распиливать и больше, потому что работа легче. А это зависит от того, что лес, приплавляемый на мельницу весною из Чердынского уезда, в продолжение лета и осени совершенно высохнет и, следовательно, делается более удобным для распилки. На веретийской мельнице распиливают в год от 3000 до 5000 дерев, следовательно, получается до 28 900 тесин. Мельница эта принадлежит Лазаревым.

Из Веретии мы ехали песками, которые весною покрываются водою. Мы проехали мимо лёнвенских промыслов, поворотили направо и проехали на берег Камы напротив самого Усолья. Перевоз.

Берега Камы оживлены; прямо перед нами широко раскинулось Усолье; на обоих концах его дымятся варницы, и густой дым клубами развевается над всем селением. Ряд красивых каменных домов, которые не были бы лишними даже и в столице, тянулся по берегу Камы, или, сказать правду, не по берегу этой реки, а по краю возвышенности, у подошвы которой находятся преглубокие пески. Среди этих домов возвышается собор усольский с высокою колокольнею. Направо от села высокая, крутая, полуобнаженная гора, и по ней живописно раскинулась деревня Камень; далее на косогоре видны две церкви и несколько домов – это остатки древнего монастыря Пыскорского и Пыскорского медеплавильного завода. На этой стороне Камы – Дедюхин, Лёнва, Усть-Зырянка, расположенные одно подле другого, оживляют берег. За ними вдали, на возвышенности, село Зырянка, стоя на последнем плане, увеличивает красоту окрестностей и как бы господствует над живописным левым берегом Камы.

Переехав реку, почти целую версту должны мы были тащиться по сыпучим пескам; лошади вязли в них и с большим трудом могли тащить нашу долгушу. Это место заливается весенней водою. Замечают, что здесь песчаный откос увеличивается с каждым годом более и более[97]97
  В одном из отрывков моих дорожных записок я намерен представить маленький трактат о причинах мелей на Волге и Каме, о причинах, почему Кама глубже, нежели Волга, и, наконец, способ если не уничтожить совершенно мели и песчаные откосы на этих реках, то, по крайней мере, остановить дальнейшее их увеличение. Теперь скажу одно только слово: причиною этого зла – бечевник. Соч.


[Закрыть], знают, что есть возможность если не уничтожить этот откос, то, по крайней мере, облегчить проезд по этому несносному месту; знают – и ничего не делают. Причиною этого, так же точно, как и того наружного неустройства села, которое бросается вам в глаза с первого поверхностного взгляда, – причиною всего этого то, что Усолье принадлежит не одному, а пяти владельцам. У нас, на Руси, кажется, нет ни одного разнопоместного селения, которое было бы хорошо устроено во всех отношениях. Уж такой нрав у нас! Если есть возможность или, по крайней мере, предлог сделать что-нибудь чужими руками, сами мы никогда не сделаем. Не по скупости, не из лености мы не сделаем этого, нет, это не остановит русского человека, когда он уже примется за дело; а так просто, только по надежде на других, не войдет ли кому-нибудь другому в голову сделать. Конечно, этого не бывает там, где помещики хотя и на авось живут, но живут все вместе в общем имении. А здесь, в Усолье, которое, находясь в отдаленном крае России, далеко от глаз помещиков, между управителями господствует маленькое несогласие: каждый из них, заботясь только о выгодах своего владельца, на общие нужды смотрит сквозь пальцы. Это заметите вы, поживя один день в Усолье: каждый управитель будет выставлять вам в хорошем виде только свое, а чужое как-нибудь постарается уронить в глазах ваших.

Но обращаюсь к мелям июльским. Конечно, важной необходимости уничтожить эти пески и мели нет. В здешних местах судоходство главное производится весною, когда отправляется соляной караван в Пермь и Нижний Новгород, а шитики и другие ходящие летом мелкие суда могут найти себе ход, минуя эти мели. Но будущее? А эта неудобность проезда?.. Неудобность эта легко может быть уничтожена. Я слышал от всех правителей, что стоит только положить доски по этому песку и при первом снеге снимать их для будущего употребления. Езда по этим доскам была бы удобна. Чего бы, кажется, легче и дешевле этого, когда лес в Усолье, можно сказать, нипочем. Но вот беда – один управитель ссылается на другого, другой на третьего – все правы; все желают этого, а никто не делает. Странно…

Новоусольские и лёнвенские соляные промыслы принадлежат ныне пяти владельцам, а именно: графу Г. А. Строганову, графине С. В. Строгановой, князю С. М. Голицыну с племянниками, княгине В. П. Бутеро и господам Лазаревым.

У всех пяти владельцев считается варниц действующих и недействующих до 120. Труб рассолоизвлекательных до 80. Домов в Усолье – 1400, в Лёнве до 600, всего же до 2000. Жителей мужского пола по последней ревизии в обоих селах –4762, женского – 5586, всего же – 10 348 душ. Церквей в Усолье – 3, в Лёнве – 1. Училищ – 3 (графа Строганова двухклассное, Голицинское двухклассное и графини Строгановой одноклассное); в них учащих – 8, учащихся до 200 человек. Больниц – 5 (у каждого владельца по больнице).

Вот краткая статистика соляных промыслов. Обратимся теперь к истории их.

Эти промыслы получили свое начало еще в XVI столетии, а может быть, и ранее. Они основаны на землях, пожалованных Строгановым в разные времена от государей русских. Полагают, что выварка соли началась здесь с 1556 года; но существование соляных ключей в этом крае было известно и прежде, потому что в грамоте, данной царем Иваном Васильевичем Грозным Анике Строганову в 7064 (1556) году[98]98
  Этой грамотою отдавались Строганову во владение земли по обеим сторонам Камы вверх от устья Чусовой на 146 верст. Соч.


[Закрыть], говорится: «А где в том месте росол найдет и ему варницы ставити и соль варити». Из этих слов ясно видно, что в 1556 году знали о соляных камских ключах, или рассолах; может быть, в это время существовали уже и варницы (в Соли Камской). С землею, пожалованною Строганову в 1556 году, было отдано ему во владение 2332 двора крестьян соликамских, обвинских, косьвинских. Получив такую важную награду, Строганов в 1564 году устроил первый соляный промысел на правой стороне Камы, напротив устья реки Яйвы. Здесь завел он одну варницу и поселил людей для работы. Место это сделалось постоянным местопребыванием Строгановых и получило название Орла-города.

Есть предание, объясняющее происхождение этого названия. Оно говорит, что на этом месте в старину стоял огромный кедр, и на этом кедре свил себе гнездо орел, величины и силы необыкновенной. Он был ужасом окрестностей, похищал мелкий скот и даже детей. Никто не отваживался убить этого хищника, все боялись близко подойти к гнезду его и, тревожимые страхом, оставляли его в покое. Аника Строганов сам решился убить эту птицу, отправился к гнезду ее и успел в своем намерении. Место, на котором был кедр, понравилось ему, и он решился тут устроить городок. Вскоре нашли тут соляные ключи, и началось солеварение. Городок же оставил за собою название Орла-города, в память пернатого хищника, прежде тут обитавшего.

Что касается до соликамских варниц, то они, кажется, были устроены ранее орловских, и, если я не ошибаюсь, то промышленниками, пришедшими из Балахны и с промыслов сольвычегодских, тотемских и леденгских. Это доказывается названиями разных селений и мест этого края, на примере Балахонцова, населенного балахонскими пришельцами, реки и деревни Зырянки, населенной пришельцами из того края, который населен был зырянами. Самое название Нового Усолья не есть местное: оно, происходя от слов «у соли», было названием балахонских промыслов, существовавших гораздо ранее камских[99]99
  Князь Дмитрий Михайлович Пожарский имел в Балахне часть в усолье. До сих пор между балахонскими промышленниками употребляется слово «усолье». Соч.


[Закрыть]. Вероятно, все здешние промыслы заведены были опытными уже солеварами, пришедшими сюда или по своей воле, или по приглашению Строгановых. Это подтверждает и Соликамский летописец, в котором сказано, что лёнвенские промыслы основаны были балахонцем Ивашкою Соколовым в 1610 году. Но как бы то ни было, в XVI столетии соликамские промыслы были гораздо значительнее балахонских: в 1579 году писец Яхонтов, описывая Соль Камскую, нашел в ней уже 37 варниц[100]100
  См. старинную рукопись, которая хранится в соликамском городовом магистрате. Заглавие ее следующее: «Книга сошного письма города Камского Посаду и уезду, письма и меры писца Ивана Игнатьевича Яхонтова да подьячего Третьяка Карпова 1578 года». Она, частию, напечатана Берхом. Соч.


[Закрыть].

В начале XVII столетия число варниц и рассолоизвлекательных труб на камских промыслах увеличилось: в 1610 году открыты Строгановым промыслы в Новом Усолье, рассол усольский найден чрезвычайно хорошим, и потому солеварни в Орле начали мало-помалу уменьшаться и к концу XVII столетия были вовсе уничтожены. Главною причиною закрытия варниц в Орле было то, что стремлением весенней воды они постепенно разрушались. Теперь на том месте, где прежде были трубы и варницы орловские, протекает Кама. В 1610 году также были открыты варницы на Лёнве, напротив Усолья, а немного позже Иван Нарыгин завел промыслы на реке Зырянке и построил на этом месте село Веретию. Вскоре явились также соляные промыслы на устье Зырянки и в селе Зырянке. Веретийские варницы перешли во владение Богдану Левашеву, который в 1620 продал их Григорию Никитникову. Тогда их было две. Зырянские и веретийские промыслы в 1652 году отошли в казну, которая и владела ими до самого времени их уничтожения. Они были закрыты по причине слабости рассола, а усть-зырянские – как по этой же причине, так и потому, что Кама, постепенно уклоняясь к низменному левому берегу, обмывала берега более и более и, наконец, почти совсем разрушила промысел. До сих пор на дне Камы встречаются остатки усть-зырянских рассолоизвлекательных труб.

Лёнвенский промысел, основанный в один год с ново-усольскими, балахонцем Ивашкою Соколовым, впоследствии перешел во владение нижегородским гостям Семену Задорину[101]101
  Этот Семен Задорин был гость нижегородский, имел варницы на Каме и соль сплавлял в Нижний Новгород, где жил он сам и где строил церкви. В этом благочестивом занятии помогал ему дьяк Патокин, тоже солепромышленник соликамский. Место в Нижнем, где был дом Задорина (близ церкви Рождества), перешло к Строгановым (сравн. «Дорож. зап. на пути из Тамб. губ. в Сибирь». Статья вторая – в «Отеч. зап.» 1839 г. Т. VII. Смесь).


[Закрыть] и Владимиру Черкасову. Эти продали его Михайле Шорину, а Шорин, в 1681 году, московским гостям Шустову и Филатьеву, которые, будучи привлечены выгодами в этот отдаленный край, завели варницы и в Соли Камской.

Лёнвенский промысел в 1681 году был незначителен: в нем была всего одна рассолоизвлекательная труба; но Шустов и Филатьев привели его в цветущее состояние. Через 16 лет, то есть в 1697 году, на Лёнве было уже 44 варницы, 21 амбар, 23 рассолоизвлекательные трубы и мельница немецкая. Но так как эти промыслы были устроены на землях строгановских, то у Филатьева и Шустова возникла тяжба с именитым человеком Григорием Дмитриевичем Строгановым. Эта тяжба кончилась в 1697 году. Вследствие жалованной правой грамоты Г. Д. Строганов получил лёнвенский промысел в потомственное владение[102]102
  В этой грамоте между прочим сказано: «Великий государь, слухав выписки из ме жевых книг стольника князя Григория Тюфикина и смотря чертежи указаны спорным землям и соляному промыслу за именитым человеком Григ. Дмитр. Строг. заводы гостей Василия Шустова да Василия ж Филатьева с братьями именитому человеку Гр. Дм. Строганову и жене его… быть за ним именитым человеком и за женою его, и за детьми, это впредь вечно и незыблемо». Эта грамота помещена между прочими в рукописи половины XVIII века, находящиеся у меня. Заглавие ее: «Екстракт из жалованных и других грамот Великих Государей, Царей и великих князей Российских, каковы в разные времена даны и присланы к прародителям и отцу превосходительных господ баронов Строгановых».


[Закрыть]. Дедюхинский промысел основан был вскоре после орловского Аникою Строгановым. Этот Аника Строганов, перед смертью своей, пошел в основанный им неподалеку от Орла и Дедюхина монастырь Пыскорский, постригся в нем и принял имя Иоасафа. В завещании своем он отдал первый дедюхинский промысел монастырю, которому впоследствии достался и березниковский промысел, находившийся возле дедюхинского. От этих промыслов монастырь получил большие выгоды; довольно заметить то, что он в 1711 году поставил в Нижний Новгород соли 584 238 пудов. В 1764 году во время учреждения штатов монастырских все промыслы, принадлежавшие Пыскорскому монастырю, отошли в казну. Дедюхинский был преобразован в горный город, а березниковский закрыт по причине слабости рассола.

Были еще чусовские соляные промыслы, на р. Чусовой; но они в 1773 году закрыты как по слабости рассола, так и потому, что доставка дров к ним сделалась затруднительна: промыслы яйвинские, верхневеретийский (принадлежащий Новому Иерусалиму), криветский, куркесский на реке Зырянке, но все они давно закрыты по слабости рассола.

В начале XVIII столетия все камские соляные промыслы, за исключением соликамских, принадлежавших разным солепромышленникам, и дедюхинского, были во владении именитого человека Строганова. До 1747 года это огромное имение не дробилось, но с этого времени пошло в раздел между разными лицами строгановской фамилии, а некоторые части его были проданы в посторонние руки (Лазаревым, Всеволожскому[103]103
  Всеволожский продал промыслы свои графу Строганову.


[Закрыть]); от этого теперь новоусольские и лёнвенские соляные промыслы принадлежат пяти разным владельцам…

Отчего происходит соляной рассол? Этот вопрос прежде решали неудовлетворительно. Думали, будто в северной части России, по эту сторону Уральских гор, находится подземная соляная река, что промыслы пермские, вологодские и даже балахонские и старорусские находятся на тех местах, где эта река подходит ближе к земной поверхности. Происхождение этой воображаемой реки объясняли тем, что будто во время всемирного потопа, когда море покрывало всю земную поверхность, соленая морская вода проникла в пустоту, находившуюся в этом месте земного шара, и осталась там. Нелепость этого мнения очевидна: стоит только обратить внимание на породы земли в тех местах Пермской губернии, в которых находятся соляные ключи, чтобы увидеть настоящую причину происхождения их. Вот какие слои земли находятся в Новом Усолье.

Общая глубина от 55 до 70 саженей:

1) Красная грубая глина.

2) Сыпучий песок.

3) Песок с крупными гальками (голышами).

4) Синяя вязкая глина. Местное название ее – луда.

5) Синеватый глинистый сланец.

6) Разборный глинистый сланец.

7) Отверделый синеватый глинистый сланец, видом похожий на мрамор, по белым волнам, находящимся на нем.

8) Первый пласт каменной соли, толщиной 1 ½ аршина, сначала сероватого, потом белого полупрозрачного цвета.

9) Синеватый глинистый сланец мягкого сложения, насыщенный солью, с блестками железного колчедана. Толщина – два аршина.

10) Пласт глинистого сланца с прослойками каменной соли. Этот сланец цвета мясно-красного, полупрозрачен. Отдельно от него попадаются на этом пространстве гипс и кварц. Толщина всего пласта – шесть вершков.

11) Пласт толщиною 6 ½ четвертей аршина – глинистый сланец с прослойками гипса и частицами железного колчедана.

12) Пласт толщиною в один аршин – каменная соль полупрозрачная красноватого цвета. Вместе с нею глинистый сланец, гипс, кварц.

13) Обыкновенный глинистый сланец синеватого цвета, мягкого сложения, с самыми тонкими прослойками гипса, кварца и железного колчедана.

Из этого видно, что в земле, на которой устроены пермские соляные промыслы, находится довольное количество каменной соли. Ключевая вода, протекая по ее постам, осоляется и таким образом превращается в рассол. Каменная соль, находящаяся в земле Усолья и Лёнвы, гораздо чернее илецкой и тяжелее ее: у меня есть кусок такой соли, исправляющий должность presse-papier. Он величиною с порядочное яблоко и весит один фунт с четвертью. Это зависит от того, что илецкая соль чище усольской, в которой находятся халцедонные прожилки, придающие ей много тяжести.

Соляной рассол, находящийся на довольно значительной глубине, получается из недр земли посредством рассолоизвлекательной трубы, или насоса, который с помощью поршня вытягивает рассол к верху. Чтобы устроить такую трубу, требуется много времени: проходят четыре, пять или даже шесть лет постоянной работы с тех пор, как начнут сверлить трубу, до тех пор, как ее совершенно посадят. Труба устраивается следующим образом: вырыв яму пространством в квадратную сажень, на такую глубину, чтобы достичь грунта земли, ставят над нею на столбах клеть, т. е. род избушки. В этой клети посредством ворота начинают сверлить землю точно так же, как и при устройстве артезианских колодцев. Сверлильные инструменты различны: для каждой породы земли устроен особый род их. Сверлят землю люди. Для этого устроено в клети колесо, находящееся в горизонтальном положении: его приводят в движение рабочие. На вопрос мой, почему не приводится оно в движение посредством паров или лошадей, мне отвечали, что это невозможно. Паровая машина действует постоянно с равною силою, между тем как здесь для сохранения в целости инструментов и, следовательно, для скорейшего окончания работы необходимо действие силы неравномерной. Если начинается порода земли твердая, люди употребляют меньшее усилие, чтобы не изломать бурава, или же и вовсе переменяют его на долото или другой какой-нибудь инструмент; если идет сверление через породы мягкие, люди приводят колесо в быстрейшее движение; машина же или лошадь будут действовать одинаково. Когда пройдут первые слои земли, которые могут осыпаться, тогда ставят в сделанное отверстие трубу, которая имеет в диаметре от 4 до 6 четвертей. Эта труба называется маточной трубой, или первой матицей, и ставится для того, чтобы земля в случае осыпи не препятствовала дальнейшему сверлению. Посадив матицу, сажают в нее сверлильные инструменты и продолжают работу. Пройдя еще несколько слоев земли, ставят другую трубу, у΄же первой (от 8 до 10 вершков в диаметре). Нижний конец второй матицы называется первым порогом. Первый порог бывает на глубине от 34 до 40 саженей. Посадив вторую матицу, продолжают работу, проходят еще саженей 50 и на этом пространстве ставят так называемые веслые трубки. Веслых трубок бывает в насосе от 15 до 20, каждая из них шириною от 4 до 10 вершков. Нижний конец веслых трубок называется вторым порогом, и от него далее в глубину идет подделка, т. е. новая труба, но уже не вставная деревянная, как прежняя, а выдолбленная в твердых породах земли. Диаметр подделки еще менее веслых трубок, т. е. около 4 вершков. Длина от 16 до 22 саженей. Внизу веслых трубок устраивается закрышка из овечьей шерсти или войлока для того, чтобы в трубу не проникала пресная вода.

Кончив таким образом сверление, вставляют поршень, который ходит в веслых трубках. На конце поршня устроен деревянный цилиндр, обтянутый моржовой кожей. Цилиндр этот сделан с продольными прорезками, через которые проходит немного воздуха во время его углубления; без этой предосторожности труба легко могла бы лопнуть. Этот поршень прикрепляется к штангам, которые, в свою очередь, прикреплены к вороту, приводимому в движение двумя лошадями. На одной из лошадей сидит мальчик лет 10–12: он управляет лошадьми. Каждые шесть часов бывает смена и мальчику и лошадям. На балахонских промыслах приводится в движение колесо иначе: там одна лошадь ходит по колесу, которое лежит не горизонтально, как в пермских промыслах, а диагонально к земной поверхности. Это менее удобно.

Сперва обыкновенно устраивали по одному поршню для каждой трубы, но с некоторого времени делают двойные поршни. Это изобретение принадлежит одному мастеровому графа Строганова. Двойные поршни имеют то преимущество перед одинарными, что при них поток рассола из труб бывает постоянный и не перемежается, как то бывает при одинаковом поршне. Сверх того замечают, что при двойных поршнях трубы не так скоро засариваются и рассол постепенно улучшается.

Таким образом, рассолоизвлекательная труба состоит: 1) из первой матицы, 2) второй матицы, 3) веслых трубок, 4) подделки и 5) поршня, – для точнейшего определения размеров ее прилагаю список с надписями над входом в клеть Елизаветской трубы (в Нов. Усолье). Подобная надпись находится под всякою трубою, из которых каждая имеет свое название:

«Елизаветская труба». Принадлежит графу Строганову. С губы[104]104
  Верхнее отверстие, из которого льется рассол.


[Закрыть] «до первого порога 37 саженей, 10 четвертей; до второго порога – 47 саженей и три четверти; подделки 18 саженей 61 четверть. Веслых трубок 17; рассол 24 градуса по Ламберти. Труба посажена 22 августа 1834 года».

Каждая труба снабжает рассолом 2 или 3 црени, смотря по количеству рассола, извлекаемого из нее. У графа Строганова устроена паровая машина в шесть сил; она извлекает рассол из трех труб и снабжает 8 цреней. Это еще первый опыт применения паров к соловарению. Паровые машины могут принести чувствительную пользу при извлечении рассола. Необходимо равномерное и равносильное движение поршня, иначе труба засорится или веслые трубки лопнут. Посредством же лошадей равномерного движения быть не может: лошади могут устать, мальчик, приставленный к ним, по беспечности, свойственной его возрасту, может остановить работу и т. п. Очень жаль, что паровых машин мало еще на соляных промыслах и что та, которая уже устроена, часто портится. Говорят об издержках на паровую машину: в Усолье дрова очень дешевы, и притом издержки эти выкупаются прочностью трубы.

Начинают сверлить трубу, не отыскивая на земной поверхности наружных признаков присутствия рассола в недрах земли. Не знаю, есть ли даже и признаки. До сих пор, однако, не было еще ни одного примера, чтобы работа не вознаграждалась успехом: рассол в Новом Усолье, Лёнве и Дедюхине повсюду находится в обильном количестве и притом редкой доброты. Но он бывает в одних местах ближе к поверхности земной, а в других дальше от нее. От этого происходит то, что глубина рассолоизвлекательных труб бывает различная. Есть трубы в 50 саженей глубины, есть в 60, в 70, 75, 80, 84 саженей. Самая глубокая труба находится в деревне Огурдино[105]105
  Деревня, состоящая из 25 домов; она находится на правом берегу Камы, в пяти верстах от Нового Усолья по течению реки. В этой деревне есть пильная мельница на две рамы, принадлежащая графу Строганову и доставляющая в год до 30 тысяч тесин для барок. Соч.


[Закрыть]. Она была устроена А. П. Сивковым, бывшим управителем промыслами графа Строганова и приведшим солеварение в цветущее состояние. Эта труба имеет глубину 112 саженей. Впрочем, она теперь не действует[106]106
  А. П. Сивков устроил было в Огурдино варницы, складочные магазины и эту трубу, которая по доброте рассола есть самая лучшая из всех усольских труб. Ограничения выварки владельческой соли, последовавшие по распоряжению министерства финансов, заставили закрыть огурдинский промысел: он оказался лишним. Соч.


[Закрыть]. Рассол чем глубже, тем лучше: это зависит, кажется, от того, что в таком случае вода, проходя через большую толщу солянистых пород, более усоляется. Однажды заведенная труба может действовать вечно, снабжая варницы достаточным количеством рассола. Если труба испортится, то посредством блоков, устроенных поверху каждой трубы, вынимают старые веслые трубки и вставляют на место их новые. Впрочем, такая работа чрезвычайно продолжительна, но все-таки на нее требуется менее времени, нежели на посажение новой трубы. Посредством этих же блоков вынимают из земли сверлильные инструменты, если они во время сверления новой трубы как-нибудь испортятся. Здешние мастеровые не могут надивиться, а зачем это в некоторых местах, например в Казани[107]107
  В Казани, где очень чувствителен недостаток воды, уже лет шесть сверлят артезианский колодец у Кузнечного ряда. Года три тому назад бурав лопнул, и университетский механик по фамилии Ней, заведующий работами, перенес их на другое место. Соч.


[Закрыть], были остановлены работы артезианских колодцев, не потому, чтобы не отыскали воды, а потому, что лопнул бурав.

Через устроенные нарочно трубы рассол, извлеченный из недр земли, течет в резервуары, которые здесь называются ларями, а отсюда уже, по мере надобности, впускают его в црени посредством особых труб. Рассол бывает различной доброты, которая определяется посредством ареометра, изобретенного Ламберти. Этот ареометр называют здесь соломером, а кто хочет казаться поученее, тот называет его солометром[108]108
  Прежде измеряли доброту рассола деревянными трубками. Законы этих трубок те же самые, как и законы ареометра. Но они, разумеется, были неудобны. Соч.


[Закрыть]. Есть рассол в 12, 13, 14 градусов, но такой почитается плохим; в большей части труб рассол находится от 20 до 24 и даже до 28 градусов; такой рассол называют крепким. Какое сравнение с рассолом балахонским, которого доброта всего 6 градусов? Даже рассол Вологодской губернии не может сравниться с пермским. Конечно, там есть чрезвычайно крепкие рассолы, но их не так много, как здесь. Крепкий рассол не пускают в црень цельным, но разбавляют его слабейшим, для того чтобы соль была чище. Если впустить цельного крепкого рассола, водянистые частицы испортятся чрезвычайно скоро, так что люди не успеют вынуть из него оседающих посторонних частиц, чтобы очистить соль. Обыкновенно впускают в црень рассол 19 и 20 градусов, такой рассол варится только одни сутки, следовательно, не требует большого количества дров; а этого времени достаточно, чтобы отделить посторонние частицы. Рассол чист и прозрачен, как самая лучшая ключевая вода. Если в летнее время выставить стакан рассола на солнце, то через 3 дня вода испарится, над ней сделается кристаллический осадок соли, в виде кубов; по краям же стакана и вокруг его, аршина на 2 в окружности, явится также более тонкий осадок соли; если близко стоит стекло, то осадок этот на нем получает точно такой же вид, как зимой замороженные на окнах пары. Точно такой же осадок получится и тогда, когда рассол в бутылке выставить на мороз 24 градуса по Реомюру. Но такие осадки горьки не так, как вываренная соль; это зависит от того, что тут не отделяются посторонние частицы (гипсовые, кварцевые и т. н.). В рассол заключается небольшое количество серы, и потому он имеет сернистый запах. При извлечении его из недр земли отделяется много сероводородного газа.

Многие берут здесь соляные ванны, которые хорошо помогают, особенно в наружных болезнях. В таком случае рассол разбавляют пресной водой до 7 градусов по Ламберти.

Из резервуаров или ларей рассол выпускают в црени, которые находятся в особенных зданиях, называющихся варницами. Варницы на здешних промыслах делаются большей частью каменные.

В варнице внизу устроена большая печь или яма, дно и бока которой выложены хорошо выжженным кирпичом. Над нею висит црень, т. е. квадратная сковорода в 12 квадратных аршин с краями перпендикулярными[109]109
  В середине ее сделано отверстие, затыкаемое втулкою. Через это отверстие выпускают от црени остающийся рассол, когда починивают црени. Соч.


[Закрыть]. Глубина ее три четверти аршина; она висит на 95 железных полосах, которые нижними концами прикреплены к дну црени, а верхними к балкам, утвержденным в стенах ларницы. Самая црень делается из листового железа и обходится в работе не менее как в 5 тысяч рублей, несмотря на дешевизну железа. В эту црень и впускают рассол из ларей; в ней он и выпаривается от жара, производимого огнем, разведенным под цренью. В варнице бывает по одной, по две и по три црени. Во время выварки соли к краям и ко дну црени пристает некоторое количество горькой соли, которое проедает иногда железо. Поэтому года через два црень починивают. Црень может служить с поправками 20 лет, но зато в последние годы поправка ее обходится слишком дорого. Издержки на црень в продолжение 20 лет простираются до 13 тысяч рублей.

Соль получается через сутки после налития рассола в црень. В продолжение этих суток в каждой печи сжигается шесть саженей дров. Дрова употребляются крупные, четверти в три и более; они переплавляются весной из Чердынского уезда и окрестностей, заштатного города Вятской губернии Кая. Тамошние жители сыскивают себе пропитание единственным этим способом: рубят лес зимою близ рек (особенно по реке Колве), ставят на льду плоты, которые при вскрытии рек и уносит к промыслам стремлением воды. Не на всяком плоту бывают люди: большей частью они отправляются вниз по Каме одни, у Усолья их перенимают и разбирают по частям, смотря на адресы… Да, на адресы, если адресами можно назвать условные знаки[110]110
  Эти знаки делаются из маленьких елок: на одном стоят, например, четыре елки, на другом две с обрубленными вершинами, с кольцом из веток и т. п.


[Закрыть], поставленные на каждом плоту. Часть каждого владельца знает свой знак и берет те плоты, которые адресованы к ней, не трогая чужих. Вслед за плотами являются пермяки и русские, занимающиеся рубкой леса, и получают от управляющих деньги по условиям, сделанным еще осенью. Жаль, что на варнице употребляется лучший строевой лес, когда в лесах чердынских так много валежника; жаль и то, что рубят все по рекам, не углубляясь внутрь леса. Известно, как вреден такой образ рубки. Я уже заметил как-то, что в здешних местах небрежение о лесах удивительное: все надеются на большой запас леса и вовсе не хотят подумать о будущем. Не помню, какой-то аферист доказывал мне, в бытность мою в Перми, что рубка леса не по берегам и употребление на варницах валежника повлечет за собою самые вредные последствия, чуть не совершенное запустение Чердынского края; что от этого пермяки и русские – дровосеки – перемрут с голоду и пр. пр. Разумеется, все доказательства этого почтенного эконома были чересчур утрированы, более остроумны, нежели справедливы, и клонились к тому, чтобы не лишить промыслы двух процентов дохода, хотя это лишение значительно вознаграждалось бы в будущем не только для государства, но даже и для каждого частного владельца. Но об этом когда-нибудь после…

В продолжение года на всех частных варницах сжигается до 100 тысяч саженей дров. И это количество обходится чрезвычайно дешево: от 90 тысяч до 120 тысяч рублей ассигнациями[111]111
  Впрочем, я слышал от управляющих, будто каждое бревно обходится им от 30 до 50 копеек. Много!


[Закрыть]. Каждая сажень дает от 50 до 60 пудов соли. Судите же после этого о выгодах, получаемых владельцами от соляных промыслов.

Из печей дым проходит в отверстия, сделанные на крышке варницы. Впрочем, ныне много построено белых варниц, в которых дым выходит через трубы. Такое устройство имеет двойную выгоду: соль не чернеет, и рабочим легче.

Когда рассол впустят в црень, разводят огонь. Это обыкновенно бывает утром. К вечеру, когда дрова прогорят и рассол начинает выпариваться, а соль садиться, варницы запирают до утра. В первый период выпаривания, т. е. когда соль еще не начинает садиться, вынимают посторонние частицы (гипс и пр.), которые скоро начинают осаждаться, посредством лотов. Лотом называется четырехугольная железная доска с загнутыми краями и с ручкою, прикрепленною к середине. Гипса вынимается из каждой црени 2000 пудов ежегодно; следовательно, со всего количества соли, получаемого владельцами, до 220 000 пудов.