Текст книги "Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь"

Здешняя гимназия довольно обширна для Перми. В ней было при мне 104 человека учащихся и 10 человек чиновников и учителей. В ней обращает на себя внимание так называемое ермаково оружие, привезенное сюда из Екатеринбургского арсенала. Это оружие состоит: а) из железного большого ружья, весом фунтов в 60, с замком и деревянною ложею; б) из двух чугунных пушек, одна длиною аршина в 2 ½₅, другая в 2, с узкими дулами, так что их надобно заряжать ружейною пулею; в) из фитиля. Большое ружье украшено резьбою в виде чешуи и насечками. Никаких доказательств нет, однако, чтобы это оружие принадлежало завоевателю Сибири. Надобно заметить, что Ермак живет в памяти жителей Пермской губернии; много преданий и песен о нем сохранилось до сих пор[86]86
  В одном месте на берегу Чусовой есть гора, имеющая около 20 саженей в высоту, и в этой горе пещера, или, лучше сказать, колодец чрезвычайно глубокий. Колодец носит на себе название Ермаковой Пещеры. Предание говорит, что Ермак, искусный в чародействе, зимовал в этом месте и, спрятав тут свои сокровища, приказал духам стеречь их. Были смельчаки, которые пытались взять казну ермакову, но им не удалось найти ее… Другое предание говорит о Ермаке, что он, плывя вверх по Чусовой, ошибкой въехал в Сылву и что после, когда поправил свою ошибку, употребил странный способ для удобнейшего плавания по Чусовой, которая мелка по причине быстроты своей. Он велел по реке растянуть паруса и, таким образом запрудив ее, мог свободно продолжать путь свой.


[Закрыть]. В селах и деревнях у всякого зажиточного крестьянина, у всякого священника вы встретите портрет Ермака, рисованный большею частью на железе. Ермак изображается на этих портретах в кольчуге, иногда в шишаке, с золотою медалью на груди. Приписывая своему герою чудесные деяния, сибиряки хотят освятить его именем всякую старинную вещь; и потому каждый из них, имеющий у себя старинную пищаль или какое-нибудь другое оружие, называет его ермаковым и готов пожертвовать всем, чем вам угодно, чтобы только уверить вас, что ружье, валяющееся у него в пыли, было прежде в руках Ермака или, по крайней мере, у кого-нибудь из его сподвижников. Таким образом, 3 пищали, которые я видел в Кунгуре у купцов Пиликиных, выдаются тоже за ермаковы. Я не думаю даже, чтобы это оружие можно было отнести и к началу XVII века, – разве к концу его. Вероятно, оно было прежде в острожках и крепостях, во множестве находившихся в Пермской губернии для защиты от набегов башкирцев.

…Мы думали надолго остаться в Перми, и я был очень рад, что буду в состоянии узнать сколько-нибудь этот любопытный край, находящийся между Россией и Сибирью. Сколько, в самом деле, в нем занимательного! И промышленность во всех почти родах сделала в нем блестящие успехи, и природа совершенно отлична от природы других стран, и жители так непохожи на жителей прочей России. А сколько интересных мест, сколько любопытных преданий!

Я решился с новым товарищем отправиться в Чердынь, мне так много насказали об этом диком крае, где так много старинных урочищ, где была некогда и Биармия, и Великая Пермия, что я тотчас же решился оставить Пермь, в которой любопытного, за исключением некоторых оригиналов, очень немного, – но мы будем еще в ней[87]87
  Статистика города Перми: всего пространства с выгоном – 1195 десятин, церквей каменных – 3, деревянная – 1, домовых – 2, в монастыре – 2, старообрядческая деревянная – 1, всего же – 9. Улиц – 29. Домов всего – 1114, в том числе каменных казенных – 14, частных – 28, деревянных частных – 1069 и 7 казенных. Площадей – 6, в том числе 2 торговые. Жителей в 1832 г. – 9938, в 1836 г. – 15 117 человек обоего пола. Публичных садов – 2, частных – 24, огородов казенных – 3, частных – 1040; 1 каменный гостиный двор; 3 корпуса лавок для мелочной торговли. Частей города – 2, будок – 13. Гимназия – 1 с 104 учащимися и 10 учащими; уездное училище – 1 с 20 учащимися и 6 учащими; приходское училище содержится за счет градского общества, в нем 45 учащихся и 2 учащих, при нем устроен ланкастерский класс. Училище детей канцелярских служителей, в нем до 40 учащихся и 5 учащих. Частных пансионов нет. Богадельня –1, в ней – 42 мужского пола и 48 женского. Больница – 1 на 55 кроватей (предположено увеличить до 60). Аптека – 1. Эти три заведения содержатся за счет приказа общественного призрения. Военный госпиталь второго класса на 250 кроватей.


[Закрыть].

Первый из заводов, встретившийся нам на пути, был Мотовилихинский, казенный, медеплавильный. Он находится в 4 верстах от города, на речках Большой и Малой Мотовилихах и ручье Иве, и расположен между двух гор, из которых одна отделяет его от города, а другая находится выше по течению Камы. Мотовилихинский завод основан в 1736 году по указу государственного Берг-директориума на землях баронов Строгановых и пошел в ход в 1738 году. По управлению он зависит от казенного Юговского завода, находящегося также в Пермском уезде. Медную руду, впрочем очень бедную, достают в шахтах, находящихся около Перми. В заводе 8 доменных печей, раздуваемых 8 мехами, которые приводятся в движение водой. Печи не очень велики: в них засыпается враз на угли 50 пудов руды и 15 песка в каждую; медь выпускается в 4 часа пополудни. Мы не видели работ в этом заводе, потому что это было время страды. «Страдою» здесь называют полмесяца, на которые мастеровые увольняются от работ заводских для полевой уборки хлеба и сена. Во все остальное время года печи завода не гасятся, если исключить еще то время, когда починивают доменные печи. Жители Мотовилихи довольно зажиточны, потому что ведут мелочную торговлю в городе. Женщины мотовилихинские каждый день являются в Пермь с молоком, зеленью, ягодами, грибами и пивом; мальчики, которые еще не годятся в заводскую работу, получив увольнительный вид от своего начальства, живут в Перми у чиновников для прислуги, нанимаются в кучера и проч. От этого прислуга в Перми дешева – почти ничего не стоит; рубля за четыре в месяц иметь хорошего мальчика лет 16, который может наблюдать за чистотой в комнате и платьем, а рублей за восемь вы найдете прекрасного кучера, попечению которого без боязни можете поручить свою конюшню.

До устья Чусовой мы ехали лугами, по самому берегу Камы, потому что дорогу в горах в это время поправляли. Я уже сказал, что это было время страды. Мы видели на лугах мастеровых, занимавшихся уборкою сена. Тут я имел случай заметить здешний образ кошения сена, совершенно отличный от того, который употребляется в наших внутренних губерниях. Здесь точно так же, как и в Вятской губернии, косят горбушами. Горбуша длиннее нашей косы; она насаживается на коротенький, кривой черенок, называемый косником. Чтобы косить горбушею, надобно беспрестанно нагибаться; следовательно, это еще труднее, нежели жать. Русские косы здесь зовут литвянками, и к этим литвянкам никак не могут приучиться крестьяне. Они говорят, что горбушей сено косится и скорее и чище; что лезвие ее берет траву под самый корень, и что тут ни одна былинка не пропадает. Конечно, это справедливо, особенно в отношении к скорости, потому что размах горбуши больше; но какое различие в удобстве! Укладывают сено здесь не стогами, а зарядами. Заряд бывает длинный, гораздо ниже нашего стога, и скат его круче. Это очень хорошо, потому что при крутом скате сено менее портится от дождей.

Смерклось. В воздухе тихо. Кама ровна, гладка, как стекло. Противоположный берег, покрытый пирамидальными соснами, отражаясь в воде, придавал поверхности реки вид огромного полированного малахита. В сумраке нельзя было различить границу между лесом настоящим и отражавшимся в воде: все сливалось в одну темно-зеленую массу; и этот берег, постепенно возвышавшийся с его видимой на реке половиной, представлялся одним громадным листом исполинского дерева. Туман скрывал от нас окрестности: изредка, сквозь белую ткань его, проглядывала мрачная сосна или пышная лиственница. Эти огромные деревья казались еще угрюмее в этой седой сфере. Небо по местам покрыто было облаками, которые поминутно переменяли и цвет и формы; изредка звездочки вспыхивали на горизонте, и дрожащие лучи их блестками рассыпались по воде. Картина была превосходная. Мы любовались ею и не заметили, как доехали до перевоза через Чусовую, который устроен в полуверсте от ее устья у деревни Лёвшина.

Вода в Чусовой гораздо чернее камской; самый лед ее, идущий весною, легко можно отличить от льда камского. В устье ширина ее около 80 саженей, а глубина до 7 аршин. Она течет всего 550 верст и делается судоходною от деревни Кургановой (в Кунгурском уезде), в 475 верстах от устья. Берега Чусовой замечательны своей крутизною: представьте себе две белые известковые стены, вышиною от 10 до 20 саженей. Между этими стенами быстро несется Чусовая. От необыкновенной быстроты своей эта река неспособна к судоходству, мало того, что никакие усилия человеческие не могут вести судна вверх ее, – даже и вниз, по ее течению, сплав барок возможен только весною, при полой воде. Имея чрезвычайно быстрое течение, Чусовая наносит множество мелей из галек и песка, так что во многих местах ее можно перейти вброд. Сверх того, на ней находится более 17 камней, затрудняющих в весеннее время судоходство; некоторые из этих камней чрезвычайно велики; камень Разбойник, например, длиною будет сажен 20 вдоль по течению реки; другие находятся не в воде, а выдаются с берегового утеса, как, например, Волегов, близ деревни этого же имени (в Кунгурском уезде). Он высунулся с правого берега и, вися над водою, кажется, хочет упасть и запрудить реку. Находясь невысоко от уровня воды, он очень много препятствует ходу барок. Все эти обстоятельства делают предположение к открытию водного пути из Волги в сибирские реки посредством соединения Чусовой с Тагилом несбыточным. Если бы и сделали канал, он принес бы столько же пользы, как и Екатерининский, по которому со времени его устройства не знаю, прошло ли 20 барок[88]88
  А некоторые статистики проповедуют, что «губерния Астраханская, Саратовская (и прочие, всего 10 губерний) извлекают важную пользу от этого сообщения; что из Тобольской губернии к нему привозится сало; что бывают годы, когда присылаются значительные запасы (чего?) из Ярославской, Костромской, Владимирской, Тамбовской и других губерний, входящих в соприкосновение с волжской системой; что товары, провозимые здесь, суть: хлеб (это бывало), лён, пенька, щетина, сало, лес, рогожи, кули, лубья, железо полосовое и листовое, меха, кожи, большей частью невыделанные. Все это такая неправда, что уши вянут: ни одного золотника железа не идет вверх по Каме, а по Екатерининскому каналу подавно. После этого прошу верить ручным книгам для всех сословий!.. Канал Екатерининский ныне в бездействии, как от мелководья, так и оттого, что торговые люди не думают им пользоваться.


[Закрыть]. Берега Чусовой при устье круты, но не так высоки, как выше по ее течению. У перевоза они вышиной саженей в 5 или 6.

Замечателен образ судоходства по Чусовой. Я уже сказал, что судоходство по этой реке возможно только весною; но и в это время нужны некоторые приготовления для удобного сплава судов. Из множества рек и речек, текущих в Чусовую, очень немногие прямо, всею массою воды вливаются в нее: почти на всех устроены заводы, для которых необходимы пруды, потому что паровые машины введены еще в немногих местах, и до сих пор все заводские работы приводятся в действие водою. Количества же воды, происходящей от таяния снега по берегам Чусовой и по низовьям запруженных рек, недостаточно для того, чтобы покрыть хотя ненадолго все мели и откосы на Чусовой. Слишком большой склон русла реки производит то, что новая вода скоро сбегает в Каму, не покрыв камней и мелей. Чтобы отвратить это неудобство, сплавляют товары следующим образом: еще в то время, когда начинает ломаться лед, спешат нагрузить караваны судов чугуном, железом, медью и рудою, заготовленными в продолжение целого года. После этого начинают спускать пруды, один прежде, другой позже, смотря по расстоянию его от Чусовой. Вода из прудов вдруг наполняет Чусовую, и теперь быстрым током воды несутся суда в Каму. Несколько дней продолжается эта искусственная прибыль. Но как скоро вода в прудах придет в такое положение, какое необходимо для производства работ, опять затворяют плотины, и Чусовая делается мелка по-прежнему. Кто опоздал отправить свой караван в урочный час, тот должен дожидаться другой весны. Поэтому, говорят, и река названа Часовою, или Чусовою, по пермскому выговору. Разумеется, это несправедливо: название Чусовой принадлежало этой реке еще и тогда, когда не было на ней ни заводов, ни караванов, ни прудов на побочных реках ее. Название «Чусо ва» взято из языка пермяцкого.

Видя много рек камской системы, я не мог не заметить, что реки, текущие в нее с левой стороны, несравненно быстрее тех, которые вливаются в нее с правой. Причина этому очевидна. Камский бассейн находится в ложбине, у которой с одной стороны тянется Урал, а с другой – незначительные, в сравнении с Уралом, возвышенности, находящиеся в Вятской губернии. Кама проходит по самым низким местам этой ложбины, а реки, впадающие в нее, текут по скатам возвышенностей. Скат хребта Уральского гораздо круче, нежели скат вятских возвышенностей, что зависит от вышины гор. Естественно, что реки, проходящие по крутому скату Урала, должны быть гораздо быстрее, нежели те, которые текут по скату более отлогому.

На самом устье Чусовой, на правом берегу этой реки, есть маленькая деревня, называющаяся Усть-Чусовая.

Я слышал, что прежде тут были остатки вала, которого устроение предание приписывает не чудакам, а Строгановым. Теперь решительно неизвестно название этого городка; хотя Карамзин, Миллер и Свиньин и думали, что тут был или Кан-кар, или Орёл-городок, но это несправедливо. Ни Канкара, ни Орла, ни Кергедана, ни даже Чусовского Городка никогда не бывало на этом месте, Орёл до сих пор существует под этим же названием близ Нового Усолья, Канкар, или Камгор[89]89
  По-пермяцки это значит «дом на Каме». В переносном смысле, впрочем, употребляют слово «гор, горд» в смысле «город».


[Закрыть], был построен против «Пыскорской Курьи», которая и теперь, и во времена Строгановых находилась в 145 верстах выше устья Чусовой. Кергедан был тоже около нынешнего Усолья, а Чусовской Городок существует до сих пор, но все же не на этом месте. Но что это был строгановский городок, в этом нет сомнения, ибо в грамотах, пожалованных Строгановым, прямо говорится, что они имели в этих местах крепостцы для защиты от диких соседей. Впрочем, о положении различных городков в Пермской губернии мы скажем в своем месте.

Ночью мы приехали в завод Полазну, принадлежащий гг. Лазаревым. Переехав через плотину, с одной стороны которой находится обширный заводской пруд, а с другой – здания завода, мы поднялись на небольшое возвышение, на котором, кроме дома управляющего, церкви, еще не достроенной, каменного госпиталя и домов разных служителей, было еще несколько домов, принадлежащих мастеровым. Чтобы не обеспокоить управляющего в ночное время, мы остановились в особом доме, который назначен для проезжающих чиновников. Такие дома устроены во всяком заводе, и в них, если вы имеете хоть 14-й класс, можете остановиться, жить и пользоваться столом, не платя ни копейки. Я забыл сказать, что и прогонов мы не платили во время разъездов по заводам. Взяв в Перми от всех управителей или поверенных бланки, т. е. подорожные, мы везде получали лошадей без малейшего задержания и без прогонов. Пищик на каждой станции записывал наши бланки в книгу, которая в известное время представляется на рассмотрение управителям. Эти последние, рассмотрев ее, платят ямщикам прогоны по 2 копейки за версту на каждую лошадь из особых сумм. Несмотря на то что цена эта слишком умеренная в сравнении с прогонами, платимыми почтовым ямщикам, здешние крестьяне находят большие выгоды от этого промысла.

Поутру, часу в восьмом, отправились мы к управляющему, дом которого был напротив нашей квартиры. В управителе нашел я человека уже пожилого и с виду простодушного; он сидел за своими бумагами, когда мы вошли, принял нас очень ласково, оставил в покое свои дела и занялся с нами; из разговоров он показался мне человеком добрым, радушным и хотя с ограниченным образованием, но зато с природным умом, с русской сметливостью и… и… как бы это сказать, и со способностью хитрить. Все эти качества свойственны всем заводским управляющим, и вы, познакомясь с одним, вызнав все его манеры, можете ездить по всем заводам без этой несносной необходимости привыкать к людям. Если вы и встретите в каком-нибудь управляющем особенные оттенки, так они сами тотчас бросятся вам в глаза, и вам легко будет, уловя их, приноровиться к характеру нового вашего знакомца. У всех управляющих общий конек – говорить о заводском деле: он вами тогда только и будет доволен, когда вы усладите его своей беседой об этом предмете. Не поговорите с ним о заводе или, что еще хуже, перебейте речь его и отклонитесь от его любимого предмета, и он непременно станет смотреть на вас косо. Это по-пермски!

Завод Полазна основан в 1794 г., следовательно, позже прочих лазаревских заводов. Он находится верстах в 2 от Камы, в 26 верстах от Перми[90]90
  Не знаю, с чего некоторые наши смельчаки-статистики перенесли этот завод на другое место. Он находится в 26 верстах от Перми, вверх по Каме, на землях лазаревских, а они поставили его верст 40 ниже Перми, на землях бутеровских. Подобную участь имел и Хохловский завод; он находится верстах в 10 от Полазны, на правой стороне Камы, а они поставили его ниже Перми верст на 60, следовательно, около 86 верст ниже настоящего места.


[Закрыть]. Большая часть руды и чугуна, получаемых Лазаревыми в Кизеловских дачах, обрабатывается на Чёрмозском заводе, а на Полазне и в Хохловском заводе производство очень невелико; на последнем выработка железа еще вдвое менее выработки полазненской. Но оба эти завода привозят готовый уже чугун с Кизеловского завода. Сплавляют его по реке Косьве весною, когда мелкие закамские реки наполняются водою и тулуны их закрываются. Чугун на Полазне переделывается в полосовое железо в кричных горнах. Выделанное здесь железо отправляют на общих караванах Камою и Волгою до Нижнего Новгорода. Заводских зданий в Полазне 2; в них находится 8 кричных горнов, которые раздуваются мехами. Эти меха приводятся в движение водою. Устройство их следующее: ставится литой чугунный цилиндр, труба которого в диаметре имеет от 2 до 3 четвертей аршина; нижний конец цилиндра наглухо прилегает к рукаву меха, а в верхнем ходит поршень (по-заводски патрон), также чугунный, обвернутый крепко моржовой кожей. Ток воды приводит в движение колесо, к которому прикреплены штанги, а эти штанги, другим концом прикрепленные к патронам, двигают их вверх и вниз и таким образом надувают мех. Каждый горн имеет свой мех. В Мотовилихинском заводе цилиндры и патроны деревянные и, следовательно, не так прочны, как в Полазне: деревянный цилиндр от сильного напора воды часто лопается, несмотря на то что бывает окован толстыми железными обручами.

В Полазне выделывается железа от 40 до 65 тысяч пудов в год. Мастеровых, к нему принадлежащих, считается 550 человек. Кроме полосового железа, здесь работают пластинки для проволоки; таких пластинок выходит по 35 из каждой полосы. Недавно еще заведена гвоздильня на два стана, которые приводятся в движение также водой. У каждого стана стоит человек, который в день вырабатывает по 350 гвоздей, следовательно, во всей гвоздильне сделают гвоздей до 700. Это число кажется управляющему заводом недостаточным, и он намерен возвысить его до 1000. В год делают до 200 000 гвоздей.

Уголь, употребляемый на заводе, жгут в лесах в продолжение зимы. Запасают его на целый год сколько нужно. Случается, однако, что на некоторых заводах в конце осени работы останавливаются по причине недостатка угля. В кизеловских дачах есть и каменный уголь, и притом в большом количестве; но добывание его сопряжено, говорят, с такими трудностями, что он обойдется гораздо дороже дров или угля. Конечно, можно так говорить, когда в Пермской губернии столько леса, но все-таки не худо было бы поберечь его и на черный день. Вообще, на заводе заметно крайнее небрежение о лесе. Я не говорю уж о соляных промыслах, где это небрежение изумительно.

В Полазне замечателен еще ключ серно-известкового свойства. До сих пор он еще не был хорошенько исследован. Вода вкусом похожа на зельцерскую[91]91
  В Пермской губернии, в которой так много различных минералов, находится очень много и минеральных ключей. Между ними обращает на себя большое внимание серный ключ у деревни Ключей (в Кунгурском уезде). Некоторые с успехом вылечились от воды этого ключа.


[Закрыть].

На другой день мы оставили Полазну. Выехав из этого завода, мы должны были подняться на довольно значительную возвышенность, с которой вид был очень живописен. С одной стороны, как голубая ткань, расстилался пруд; берега его или опушены лесом, или обстроены домами, которые отражаются в зеркальной влаге. Направо Кама серебрится вдали; возвышенный правый берег ее зеленою полосою отделяет воду от небосклона; ближе – белая, высокая Лунежская гора; огромные камни ее висят над ложбиною и, кажется, ежеминутно угрожают падением; между этими камнями лепятся березки и елки, вершина горы опушена кудрявыми соснами. Прямо перед вами пустынный лес, состоящий из сосны, ели, пихты, лиственницы и других хвойных дерев; редко-редко встретится молоденькая береза или трепещущая осина, одиноко, как сирота, растущая между чуждыми ей деревьями.

Мы ехали этим лесом, то поднимаясь на возвышенности, то спускаясь с них; наконец лес начал перемежаться, и мы поехали местами низкими, сырыми, грязными. Целую версту мы, в одном месте, должны были ехать по косогору у подножия большой горы, которая стеной стояла, или, лучше сказать, висела над нами. Покрытая черными соснами, из которых одни нагнулись книзу, другие, упав от осыпи горы, но все еще держась за корни, висели вниз вершинами и имели мрачную наружность. Ветер свистел в ущельях горы и в ветвях сосен, и его унылые завывания так гармонировали с окружающей нас природой… Проехав дорогу, лепившуюся у этой пасмурной горы, мы вскоре приехали к реке Косьве.

Эта река чрезвычайно быстра, гораздо быстрее Чусовой: за 100 саженей слышно, как шумит она, пробираясь через камни. Такие же наносные мели, такие же косы из галек, как на Чусовой, находятся и на этой реке. На ней очень много тулунов, и некоторые из них довольно высоки (четверти 2) и даже образуют пороги. Берега и дно ее усыпаны розовыми, малиновыми и зелеными кремнями, разноцветными яшмами, агатами и кругленькими кварцами. По Косьве сплавляют из Кизеловского завода и рудников чугун в Полазну и Хохловский завод и железную руду в Чёрмозский завод. Косьва у перевоза в ширину будет с лишком 30 саженей. Тут на правом берегу ее находится довольно большое село Перемское. Имя его напоминает бывшую некогда здесь Биармию и Великую Пермию. Но об этом после.

Дорога идет берегом Косьвы до станции Микулиной. Здесь река эта течет между двух равных по вышине своей крутых берегов. Невысокий лес и луга находятся по обеим сторонам реки…

Пятьдесят верст мы ехали сырыми местами – лес, пустыня совершенная; множество мелких речек пересекали дорогу, такую однообразную, такую скучную… Наконец мы доехали до реки Яйвы, столь же быстрой, как и Косьва. По ней сплавляют чугун и руду из Кизеловских дач в Пожвинский завод Всеволожского, который находится на той стороне Камы, близ устья Яйвы. Что за название этой реки? «Яйва» по-пермяцки значит «мясная река»: может быть, такое название имеет что-нибудь общее с Белой горой, о которой я случайно узнал у ямщика.

– Вот и Яйва-матушка! – сказал ямщик наш, завидя вдали эту реку. – Слава богу, доехали, вон и Романово, – продолжал он, показывая на село, расположенное на правом берегу Яйвы. – Там смена.

– А что, велика эта река?

– А кто знат, где она вышла? Тамо, поди, ни один крещеный николи не бывал.

– Почему?

– Да, почто туда ездить-то? Ни то руда что ли тамо была бы, ни то соляные ключи – а то ведь один лес, батюшка. Да и лес-то какой баской, да густой. Вот я в ланской[92]92
  В Пермской губернии вместо «знает» говорят «знат», «делает» – «делат» и т. п. Крещеным часто называют всякого человека русского, «баской» значит «хороший», «славный»; «ланской» – прошлогодний; «встрелось» говорят вместо «встретилось», «свому» вместо «своему»; «шатун» от слова «шататься», значит «бродяга», а иногда – «черт».


[Закрыть] год как ездил из села Яйвинского на Белу гору, так там лес – то страсть да и только!

– Что это за Белая гора?

– Бела гора, барин, стоит на Цейве-реке, что в Яйву же выпала. Вот по ланской-то весне с ребятами нашими вздумал я на красного зверя сходить. Я, знашь, родом-то из Яйвинского – так вот из него и поехали мы по Яйве и в Цейву вошли. Едем, едем, двои сутки прошло, как мы выехали из села-то; вот и подъехали мы к горе алебастровой. Фу ты господи! Что уж там и за места такие! Лесу-то, лесу-то, и не ведь что; да лес то частой, да высокий; ну, вот в небо дыра только и видна. Уж не то, что здесь. Здесь-то ведь на заводы на угли изожгли; а там-то – господи, твоя воля! Кажется, в дрова бы изрубил, да весь белый свет истопил жарче бани. А уж зверей, зверей-то всяких, ну так вот сами в руки и лезут. А людей-то ни одной души, опричь нас; что мы ни ехали из села-то, ни единого дворика не встрелось, а деревни али села лучше и не смотри – так индо страшно таково, хоть уж не то, что крещеный, хоть бы вогул поганый какой-нибудь из куста что ли выглянул, нет-таки ни единой души человеческой. Ну, уж сторонушка!

– Ну а Белая-то гора что же?

– Да, Бела-то гора. Ну вот, видишь ты, и подъехали мы к Белой горе, глядь – ан там пещера. Мы в нее. Мать Пресвята Богородица! Там костей-то, костей-то – и оленьих, лосиных, и Бог знат каких нет. Да и деревянные обрубки еще какие-то, так вот как рука или голова что ли. Мы так диву и дались – полнешенька пещера навалена, уж кто этакую пропасть и навалил, прости господи!

– Кто же это в самом деле? Как у вас об этом говорят?

– Ну, а вот видишь, как мы приехали домой-то, старики нас и ну спрашивать: где побывали, молодцы-охотники? – Мы им все вот так сполна и сказали. А они, знашь, и говорят нам: ах вы, шатуны экие, – эк вас куда нелегкая-то понесла! Ведь это Белая гора – тамо в старинные годы вогулы богу своему деревянному молились, да оленей им резали, да мясо их в реку кидали. Так вот костей-то и набросали полную пещеру. – Стой! Эй вы, перевощики! Паром поскорее! Поворачивайтесь!

Долгушу поставили на паром, который ходит по канату. Мы переехали Яйву и приехали в Романово.