Текст книги "Погоня по Средней Азии. Побег от ленинской тайной полиции"

Глава XIV. Опасность снова

В этих камышовых зарослях в русле реки Чу водятся олени и косули; спускаются туда на зимовье и дикие бараны, и дикие кабаны там особенно многочисленны; до сих пор встречаются и тигры, и сайгак (Saiga tartarica) – антилопа, ищет там убежище от степных ослепительных снежных бурь. Это – самое интересное животное, последний представитель обширной группы антилоп с носом в виде хоботка, которые были многочисленны в Миоценовый период, самыми известными представителями которых являются Сиватерии (Sivatherium) – огромные существа с маленьким хоботом, найденные в третичных отложениях в Сиваликских горах в Индии.

У сайгаков есть короткий, но довольно отчётливо видный хобот, который особенно заметен у самцов. Они обитатели травянистых равнин, но не пустынь, и были чрезвычайно многочисленны в степях Южной России еще лишь в середине прошлого века. После ледникового периода они являлись важным предметом охоты племен каменного века, и область их расселения простирались далеко на запад вплоть до восточного побережья Англии. Но теперь сайгаки находятся на грани исчезновения, так как безжалостно преследуются из-за своих рожек, которые оцениваются в четыреста или пятьсот золотых рублей за пару, что равно приблизительно сорока или пятидесяти гинеям, если продать их в Китай, где они являются важным ингредиентом одного из загадочных лекарств этой страны. Они похожи на рожки газели, но цвета прозрачного янтаря. Русское правительство никогда не предпринимало никаких шагов для защиты этого важного и интересного животного, а с воцарением «свободы», преподнесённой русским людям товарищами коммунистами, появилась новая форма охоты – это охота на охотников за сайгаками. Отслеживают удачливого охотника, приносящего домой ценные трофеи в виде пары сайгачьих рогов, подстерегают его, посылают в него пулю и забирают себе его добычу, которая может быть обращена в наличные деньги. Одинокая безлюдная степь укрывает следы преступления.

Я держал сайгаков в неволе; они быстро становятся ручными, если были пойманы молодыми, и будут размножаться в неволе. Никто не мешает разводить их в степи, как это делают с маралами в тех же целях продажи. Разведение маралов стало прибыльным делом в лесистых районах Алтая, когда их рога продаются в Китай.

Помимо спортивного интереса, эта экспедиция могла бы быть полезной неплохими поставками свежего мяса для моих друзей и меня самого. Мясо стало очень дорогим, и его было трудно достать, и я исключил его из своего рациона. К этому времени я починил свою старую берданку, отпилив несколько дюймов от ствола, и отрегулировал прицел; теперь эта старая винтовка стреляла очень хорошо, поскольку я проверил её в стрельбе по дрофам.

Было трудно найти кучера. Никто не соглашался отправляться в дорогу в сильные морозы и ехать зимой в такой дикий, заросший камышом район. В конце концов, по распоряжению Совета рабочих депутатов я получил в своё распоряжение молодого русского парня по имени Фёдор, коммуниста. Меня это нисколько не беспокоило, поскольку у меня был очень хороший способ выбить коммунистическую дурь из его головы, как только мы окажемся в пустыне. Сердечно попрощавшись со своими добрыми друзьями и хозяйками, которые заклинали меня избегать ненужного риска и не быть съеденным тиграми, я отправился в свою охотничью экспедицию.

Кучер не имел ни малейшего понятия о том, как обращаться с лошадьми, позволяя им брести по дороге, как Бог на душу положит, довольствуясь подергиванием то одной вожжи, то другой. Он даже не считал нужным держать вожжи в руках, а привязал их к навесу тележки над своей головой. Не удивительно, что мы столкнулись с трудностями ещё до выезда из города, а прямо на выезде из города мы опрокинулись. К счастью, я успел вовремя выскочить. После этого, несмотря на коммунистические возражения Фёдора, я настоял на том, чтобы он держал узды в руках все время и объяснил ему элементы искусства вождения. Но вбить что-либо в тупую голову русского мужика, который абсолютно убеждён, что он наделён всеми знаниями о природе от рождения, и стоит куда дороже какого-то барина, абсолютно невозможно без палки.

Когда мы подъехали к крутому спуску к мосту через Чу, мы чуть было не оказались в волнах глубокого и бурного потока. Я как раз вовремя преподал ему урок, который заронил зерно здравого смысла в его коммунистический мозг, и у нас не было больше происшествий всю оставшуюся часть поездки.

Мы переночевали в русском посёлке у пожилого и зажиточного крестьянина. Как он, так и его жена были восхитительны; они отвели мне вполне чистую комнату, в то время как Фёдора они разместили с собой на кухне.

Пока я пил чай и немного поел, со мной пришел поговорить молодой человек, сын моих хозяев, представившийся как секретарь местного Коммунистического комитета, который сел за стол и спросил меня, почему я сижу здесь один и пью чай, не пригласив Фёдора присоединиться к себе.

«Потому что он извозчик», – ответил я спокойно.

«Но он человек, такой же, как и вы; все люди равны».

«Никоим образом», – возразил я.

«Наука это доказывает!»

«Как раз наоборот. Наука доказывает, что люди, как и животные, сильно отличаются друг от друга, и на этом факте основывается успех и развитие человечества», сказал я.

«Но вы оба граждане одного и того же государства, равные в правах; вы оба служите в одном отделе, оба делаете одну и ту же вещь», – упорствовал молодой коммунист.

«Вовсе нет», – возразил я, – «Может быть, ваш Фёдор будет проводить гидрогеографический обзор вместо меня и начертит геологический разрез?»

«Но он выполняет работу, порученную ему».

«И делает её чрезвычайно плохо. Он не имеет ни малейшего понятия, как делать свою работу. Я могу управлять повозкой лучше него, а также и ухаживать за лошадью лучше, чем он. Завтра я сяду на облучок и буду править, а Фёдор пусть присмотрит за моими инструментами и сделает обзор реки».

«Но он никогда не учился этому», возразил приверженец Карла Маркса.

«Не думаете ли вы, что двенадцать лет моей жизни, посвящённые образованию, дают мне некоторое преимущество перед человеком, который с трудом может читать и писать?»

«Все люди имеют равные права от рождения на доступ к жизненным благам, и поэтому всё должно делиться между ними поровну», – сказал молодой человек, повторяя наизусть банальную фразу.

«С этим я согласен», – сказал я с улыбкой. «Отец Фёдора имеет несколько сотен акров земли, ферму, сад, четыре лошади, три коровы, овец, свиней, домашнюю птицу и т. д. Фёдор взял с собой десять фунтов сала, большое количество хлеба масла, и это ему ничего не стоило. Так как все люди равны, мы получаем одну и ту же зарплату – тысячу двести рублей в месяц. За свой хлеб я заплатил шестьсот рублей и за несколько фунтов колбасы я заплатил еще шестьсот рублей. Вот, что осталось, и на сколько дней мне хватит этого? Я вполне готов поделить поровну собственность Фёдора и его отца между всеми нами; вот вся моя собственность здесь», – и я указал на свой скромный багаж.

Коммунист молчал. Он посидел там ещё несколько минут, и затем поднялся и вышел, и больше не появлялся. Тут вошла его старушка-мать, слушавшая наши дебаты из-за двери. Она принесла мне несколько яиц, превосходную сметану и хлеба, и шепнула: —

«Не обращайте внимания на этого молодого дурака; не обижайтесь. Он всё время дружит с большевиками и совершенно помешался на любви к ним».

На следующий день, когда я уезжал, она категорически отказалась брать какие-либо деньги за свое гостеприимство.

Всю ночь шёл снег, и дорога стала трудной для езды по ней; колёса вязли, и лошади с трудом тянули нашу телегу.

К вечеру второго дня мы с трудом добрались до следующего русского села, где нам пришлось оставить телегу и взять сани. Комната, которую нам предоставили для ночлега, была такой грязной и душной, что я предпочел лечь спать в телеге во дворе. Мои ноги ужасно страдали, так как кожаные ботинки плохо защищали от холода. Я вынужден был их снять. Мела снежная буря, я весь покрылся снегом, и моя обувь замерзла настолько, что я не мог их надеть, пока они не оттаяли и снова не стали мягкими.

Мы быстро ехали в санях по бесконечной заснеженной равнине к далёкому горизонту с его свинцово серым небом. Лошади резво бежали, колокольчики под дугой весело позвякивали. Морозный воздух перехватывал дыхание и вызывал воспоминания о днях юности, проведённых на снежных равнинах Оренбургской степи, метелях и снежных бурях и тех тревожных ночах, поведённых на открытом воздухе, когда вы сбились с пути во время снежной бури и вынуждены провести ночь под снегом.

Было уже поздно, когда мы въехали в посёлок Воскресенский – последний на моем пути. Неподалёку от въезда в село, рядом с дорогой, мрачно выделявшиеся в лучах лунного света на общем фоне, стояли три, недавно вырытые могилы, окружённые низенькой оградой, напоминая о власти большевиков. Жертвы эти не были расстреляны за какое-то особое преступление, а только pour encourager les autres8282
  pour encourager les autres (фр.) – «чтобы приободрить других», ироническое выражение, употребляемое относительно репрессивных действий, каких-либо наказаний, в данном случае имеющее смысл «чтобы неповадно было другим» (Примечание переводчика).


[Закрыть], являющейся преднамеренной практикой коммунистов. Система безжалостного террора, которой одной Ленин8383
  Влади́мир Ильи́ч Улья́нов (псевдоним Ле́нин; 1870 – 1924) – русский революционер, публицист, советский политический и государственный деятель, создатель Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков), один из главных организаторов и руководителей Октябрьской революции 1917 года в России, первый председатель Совета Народных Комиссаров (правительства) РСФСР, создатель III (Коммунистического) интернационала, основатель СССР. Последователь учения Маркса и основоположник идеологии марксизма-ленинизма, явившейся обоснованием авторитарных коммунистических режимов. Мнения и оценки исторической роли Владимира Ульянова (Ленина) отличаются крайней полярностью. Однако вне зависимости от положительной или отрицательной оценки деятельности Ленина многие исследователи считают его наиболее значительным революционным государственным деятелем в мировой истории XX века. (Примечание переводчика).


[Закрыть] был обязан своими успехами, преследовала нас даже здесь, в одиноком далёком посёлке в бескрайней степи.

В Воскресенском я с сожалением обнаружил, что невозможно было двигаться куда-то дальше. Глубокий снег сделал непроходимыми все дороги в степи, и для лошадей не было никакого корма. В утешение мне сообщили новость, что я могу стрелять фазанов и зайцев здесь в полное свое удовольствие. Было горькое разочарование в том, что мне приходилось расстаться со своей столь долго лелеянной мечтой охотничьей экспедиции в места, в которых не только было полно дичи, но и новые для меня, но я понимал невозможность двигаться дальше еще двести верст по степи при создавшихся условиях.

«Но как я могу стрелять фазанов? У меня нет охотничьего ружья!» – воскликнул я.

«Мы найдем хорошее ружьё для вас», – был ответ.

Спустя короткое время мне принесли старую.400 винтовку8484
  .400 – означает калибр в тысячных долях дюйма, что равнозначно калибру в 10,2 мм в соответствии с принятой в России метрической системой мер, применяемой для характеристики стрелкового нарезного оружия. Что в свою очередь соответствует 36 калибру гладкоствольных охотничьих ружей согласно применяемой в России классификации калибров этого типа ружей (Примечание переводчика).


[Закрыть], спиленную так, что она стала чем-то вроде длинного пистолета. Нарезка ствола была сточена. В качестве патронов мне дали несколько старых патронных гильз, которые заряжались очень маленьким зарядом дроби. Порох был самодельный, а пыжом служили скомканные обрывки газеты.

«Но я не смогу подстрелить никого из такого ружья!» – воскликнул я. «Это же просто игрушка!»

«Ничего», – ответили мне. «Птицы в наших краях совершенно ручные; мы ловим здесь фазанов голыми руками».

И это была совершенная правда. Когда там выпадает мягкий глубокий снег, фазаны увязают в нём, затем начинают трепыхаться и увязают ещё глубже, пока не обессиливают, тогда их можно брать голыми руками. Ранним утром следующего дня мне принесли живую птицу, пойманную в соседнем огороде подобным образом.

Затем началась моя очень оригинальная «фазанья облава», способ, который часто используется при охоте на тетеревов в России и Сибири. Местный охотник вывез сани, запряжённые парой лошадей, совсем близко к птицам, которые по утрам и вечерам выходят на кормежку на некоторые возвышенные участки берега Чу, свободные от снега, где они могут поклевать немного зёрен или семян. Птицы позволили саням приблизиться к ним настолько близко, что я смог подстрелить их даже из такого абсурдного оружия.

Сначала оно давало осечку, и иногда я вынужден был стрелять два, три и даже четыре раза, прежде чем раздавался выстрел. К счастью фазаны были чрезвычайно терпеливы, и продолжали расхаживать и ждать до тех пор, пока я мог произвести настоящий выстрел. Иногда выстрел был настолько слабым, что дробь только распугивала птиц, не принося им никакого вреда. Птицы просто отряхивались и спокойно уходили немного подальше, хотя иногда они ждали второго выстрела. Во время сильных морозов перья у фазанов становятся чрезвычайно твёрдыми, а под ними находится толстый слой шелковистого пуха, в котором дробь застревает, и таким образом, их оперенье является эффективной бронёй против слабого заряда. Иногда птицы пытались спрятаться в норах в снегу, но их длинные хвосты высовывались наружу и выдавали их. Подстреленные нами птицы были очень толстые и превосходные на вкус.

Несмотря на примитивное оружие и всю нелепость моего снаряжения в ходе трехдневной охоты мне удалось набрать вполне приличный мешок фазанов, зайцев и уток. Я подстрелил горностая, и с помощью моего компаньона и его бредня мы поймали более двух десятков прекрасных жирных карпов. Я поменял пару кожаных подметок на десять фунтов масла, и таким образом был готов возвращаться в Пишпек с запасом провианта для себя и своих друзей. На том морозе все это конечно отлично сохранялось.

Спустя несколько дней после моего возвращения в город, на большой встрече со своими друзьями я узнал о заявлении, сделанным советским правительством по поводу моего друга полковника П. Г. Корнилова в Ташкенте и его казни. Хотя он и был измучен пытками и едва мог стоять на ногах, он держал себя, как герой, и отвечал на все обвинения с величайшим презрением благородного человека к хулиганам, которые исполняли трагикомедию инсценированного судебного процесса. Его судьи все были преступниками, освобожденными из тюрьмы революцией. В зачитанном вслух вердикте суда было выражено сожаление, что «главный организатор восстания в Туркестане, Назаров, успешно скрылся, но советское правительство прилагает все возможные усилия, чтобы выследить его».

Здравый смысл заставил сразу предпринять попытку укрыться, чтобы избежать мстительного меча советской Немезиды. Оставался только один путь – убежать в Кашгар на территорию Китайского Туркестана. Я давно осознавал возможную необходимость такого шага и собирал всю возможную информацию о пути туда, но сейчас в разгар зимы это возможность для меня была исключена. Все перевалы были закрыты снегом. Кроме того, появление незнакомца в такое необычное время года могло бы привлечь внимание и привести к немедленному аресту. Поэтому у меня не оставалось иного выбора, кроме как постоянно всё время находиться в экспедициях и избегать города.

Трагедия моего положения состояла в том, что если я попадаю в лапы большевиков, то только этим фактом я мог бы вовлечь в смертельную ловушку не только тех, кто мне дорог, но и моих хороших друзей, которые давали мне укрытие, не знавших и не подозревавших, кому они предоставляли кров, и даже того, что я скрывался под вымышленным именем.

Снег таял днём и снова замерзал по ночам, дороги были покрыты лужами; солнце набирало силу и тепло. В воздухе чувствовалась весна. Серебряные вершины гор резко выделялись на фоне ясного голубого неба – вершины гор, позади которых лежала земля, где я надеялся найти спасение и отдых. Как часто я всматривался в эти горные хребты. Оттуда из-за них прилетали сюда с юга стаи лебедей, и я бывало часто слышал их мелодичные посвистывания, подобные звукам мелодий выдуваемых из серебряной трубы. Огромные треугольные стаи гусей, стая за стаей, которые зимовали в далекой Индии, теперь держали свой путь к озёрам киргизских степей. Все это волновало душу и не давало спать по ночам, эти пронзительные хонг, хонг, которые так восхитительны для уха охотника. Когда там такое раздолье, словно вываленное из мешка; десятки видов уток, которыми усыпаны не только озёра и болота, но и поля тающего снега, и даже рискнувшими прийти и в сами посёлки. Ближе к вечеру главные дороги, где снег таял быстрее, чем на полях, были просто усеяны дикими утками, которые отказывались взлетать, пока казалось, моя телега их не раздавит.

Стало теплее уже и в низинах. Снег исчез почти везде, и в степи стала появляться зелёная трава. Появились бекасы и другие болотные птицы, и я несколько раз отлично поохотился, поскольку смог достать превосходное безударное двуствольное ружьё. Также появились стрепеты, и дрофы, и рябки (Pterocles arenaria), и разные чибисы и другие охотничьи птицы. Я подстрелил огромную дрофу из своей винтовки; она весила сорок фунтов и обеспечила нам великолепный обед на Пасху.

В это время я занимался подготовкой экспедиции на север озера Балхаш, район мало обследованный, но очень богатый. Здесь достаточно сказать, что горный хребет Кань Тау, подходящий с запада к Балхашу, до сих пор не отмечен правильно на картах. Кань Тау означает Шахтные горы, и эти горы оправдывают свое имя обилием полезных минералов. Там имеется множество древних разработок неизвестных эпох. Теперь там просто некоторые киргизы выплавляют для себя свинец для пуль, а также добывают немного серебра.

Имеются там интересные естественные залежи селитры, подобные нитратным залежам в Чили, но калийной селитры вместо нитратной. Она залегает среди песков. Под верхним слоем рыхлого грунта имеется слой глины, чередуемый прожилками нитрата поташа. Эти залежи натуральной селитры не имеют ничего общего с теми, которые часто встречаются в Туркестане на территории старых городов и поселений; во время Великой войны (Первой мировой войны) я принимал активное участие в их разработке. Имеются подобные естественные залежи в других частях Семиречья, как например, в Белых Водах. Естественные залежи нитратов могут когда-нибудь создать важную прибыльную отрасль промышленности в этом регионе.

Другим источником богатства, которым щедрая природа одарила Семиречье, является «сапропелит». Это очень полезный продукт, который природа не только готовила все предыдущее время для возможного его использования человечеством, но он находится фактически в процессе образования перед нашими глазами. Внешне он напоминает озокерит, от которого он отличается только своим поведением в поляризованном свете; он имеет органическое происхождение. При дистилляции сапропелит дает керосин, бензин, парафин, церозин и производные бензольного ряда, включая до сорока процентов толуола, продукт, который очень ценится в парфюмерии, но особенно в военных целях. Огромные количества этого ценного материала лежат покрытые песком вдоль берегов залива Ала Кул, который является частью огромного озера Балхаш, в то время как еще большие его запасы лежат на дне этого огромного, но мелкого водоема. Сапропелит – продукт метаболизма озерной водоросли Батриококус брауни (Botryorchis brauni), которая содержится в неимоверных количествах в водах Ала Кула, и каждый год производит и откладывает этот ценный продукт на дно озера. Сапропелит встречается в многочисленных озерах и внутренних морях России и Европы, но нигде в таких неимоверных количествах и такого превосходного качества, как здесь в Ала Куле. Битумные сланцы, являющееся в настоящее время важнейшим промышленным объектом в Европе, есть ни что иное, как отложения сапропелита, сформировавшиеся в отдаленные геологические эпохи. Я знаю только одну попытку разрабатывать месторождение сапропелита в Ала Куле. Семиречинский казак по фамилии Плотников проделал небольшие работы и сделал тележную смазку, но он был расстрелян большевиками как буржуй и «эксплуататор трудящихся масс».

Рискуя утомить читателей перечислением этого каталога богатств Семиречья, края, в котором я, в конце концов, провел недолгое время, я должен упомянуть еще один природный продукт, который мог бы сыграть очень важную роль в текстильной промышленности. Это растение, называемое турка или кенды́рь (Apócynum venetum), которое произрастает во многих частях Туркестана в речных долинах, но особенно многочисленное в нижнем течении реки Чу и Амударьи. Оно представляет собой маленький куст с довольно узкими листьями и группами маленьких розовых цветов. Его молодые побеги, срезанные весной, дают блестящую белую нить, из которой делается первоклассная ткань, похожая на шелк. Осенью волокна становятся коричневатыми и более толстыми, но все равно еще очень полезными. В Хиве их срезают осенью и используют волокно для изготовления сетей и веревок, которые имеют важное качество – они не гниют под водой и не портятся от влаги, хотя и будут долго ей подвергаться. Турка является диким растением, но не трудно культивировать его. Всё, что нужно, это очистить участок подходящей почвы, удалить другие кусты и посадить его. Оно любит неплодородную болотистую почву, в которой ничто больше не будет произрастать. Этот куст мог бы сделать для Туркестана то, что джут сделал для Индии. Россия изобилуют всеми видами богатств, но её люди ленивы. До настоящего времени она была слишком занята мировыми социальными проблемами, и теперь она, конечно, совершенно не способна заняться культивированием и развитием нового источника сырья для текстильной промышленности.

Берега озера Балхаш, заросли камыша, болота, травянистая степь вокруг, заросли и кустарники в степи изобилуют всеми видами дичи как пернатой, так и покрытой мехом. В камышах водятся тысячи фазанов, а летом поверхность воды просто усыпана гусями, лебедями, утками и другими видами пернатой дичи. Огромное количество кабанов также живёт в камышовых зарослях, и в свою очередь служит пищей для тигров, которые там довольно многочисленны. Балхашский тигр славится своим густым мехом. В степях вокруг водятся стада газелей и сайгаков, и что странно, в кустарнике холмистой степи водятся не только косули, но также и олени, большой олень, которого киргизы называют марал. Конечно, они довольно сильно отличаются от сибирских маралов, которые идентичны с вапити (Cervus canadensis, v. maral). Олени русского и китайского Туркестана очень мало изучены, и я не сомневаюсь, что там имеется несколько видов, до сих пор неизвестных науке.

Район озера Балхаш это интересное, богатое природными ресурсами место, но всё еще дикий, не испорченный уголок природы, не разрушенный пока жадностью и деструктивными действиями человека. После большевистской революции в Туркестане было много людей, которые не могли примириться с социализмом и нашли убежище на далеких уединенных землях на берегах Балхаша. Некоторые взяли туда свои семьи. Они вели свободную и независимую жизнь охотников. Дикие кабаны обеспечивали их первоклассной свининой, в то время как воды озера обеспечивали огромным количеством превосходной рыбы, включая большую озёрную форель, а на сочных степных травах крупный рогатый скот быстро жирел и плодился. Богатая девственная почва давала невероятные урожаи зерна.

Эти охотники жили отдельными домашними хозяйствами, фермами. Зимой они торговали с городами, поставляя туда окорока и рыбу. Среди голода и ничем не ограниченных гонений большевистского террора это было единственное светлое пятно на карте всей нашей обширной империи, где люди всё еще могли свободно дышать и жить так, как они хотят. Они были чрезвычайно гостеприимны и всегда были рады, когда кто-нибудь наносил им визит. Они даже договаривались между собой об очередности приёма гостя и о том, как долго они могли бы развлечь гостя. Они приглашали меня приехать и остаться жить среди них в этом раю для охотников, куда ещё не дотянулась рука большевиков.

Но я предпочёл более трудную дорогу в далёкий и неизвестный Китай, чтобы раз и навсегда уйти из этого ада «мира рабочих и крестьян», из этой огромной тюрьмы, известной как Советская Социалистическая Республика.

Когда я был уже в безопасности в Кашгаре, в конце 1920 года Советским правительством в район Балхаша была послана специальная карательная экспедиция, которая быстро стёрла с лица земли свободное и независимое население этого замечательного места. Всё население балхашских охотников, их жены и семьи, включая даже маленьких детей, было расстреляно большевиками.

Весна делала свое дело. Разом зацвели фруктовые деревья. Под моим окном расцвел ароматный куст черёмухи8585
  Черёмуха обыкновенная (Prunus padus) (Примечание автора).


[Закрыть]. Это дерево, столь любимое многими русскими, не растет в Туркестане, и много лет я не видел его цветов, которые вызвали в памяти мои далекие родные места на Урале. Каждый день оно регулярно посещалось красными дубоносами (Carpodacus rubicilla), и я не мог оторвать глаз от вида алых птиц, порхающих среди белых гроздьев цветов. Теперь все это, мою родину и мой собственный народ, всё нужно было оставить на долгое время, возможно навсегда. Я собирался в изгнание. Я собирался сбежать со своей собственной земли в странную, дикую, незнакомую страну; там искать убежище и отдых.

В течение целых двух недель шёл нескончаемый дождь, шли непрерывные ливни, перемежаемые грозами, градом и громами. В конце концов, после окончания одной чрезвычайно яростной грозы, которая застала меня на открытом воздухе и заставила меня укрываться самому и укрыть свою лошадь под ковриками, чтобы защитить нас от сильного града, солнце пробилось сквозь тучи, облака рассеялись, и установился прекрасный долгий период великолепной безоблачной погоды.

Природа была теперь в своей полной красоте: низменные места уже покрылись густой травой и всеми видами восхитительных цветов, главный, наиболее любимый мною из которых был наш туркестанский тюльпан (Tulipa greigii) с его широкими листьями, покрытыми пятнами как у леопарда. Нигде этот цветок не достигает такой красоты и размеров, как в Семиречье, где его толстый стебель вырастает до двух футов, а его тёмно-красный цветок до размера чайной чашки.

Более высокие предгорья были покрыты коротким ярко зелёным нежным дёрном, на котором со всех сторон были разбросаны тысячи других разновидностей тюльпанов, Tulipa hesneriana, золотисто-жёлтых, бледно-розовых, белых и красно-белых, жёлто-красных во всевозможных вариантах и все замечательно ароматные. Воздух был свежим и бодрящим, наполненным замечательным ароматом цветов. Это была просто картина, которую я помнил со времён моего детства в Оренбургских степях, где также весной такие же тюльпаны украшали нашу траву.

Весна вовсю вступала в свои права. Дороги очистились. Наступило время готовиться к моему долгому и опасному путешествию.

Официально, я отправлялся в длительную поездку в горы для геологических съемок.

Мои друзья устроили мне прощальный пикник, во время которого собрали массу грибов и цветов Фазаний глаз (Adonis vernalis), (Адо́нис весе́нний или Горицве́т весенний), который очень пригодился бы в больницах, где была большая нехватка лекарств.

Глубокое чувство печали охватило моё сердце, когда я подумал, что покидаю, возможно навсегда, всё, что было мне дорого в жизни, и мой любимый Туркестан, где я провёл лучшие годы своей жизни, изучая природу этого края и его минеральные богатства. Там впереди меня ждали изнурительные блуждания в неизвестной стране, одиночество, беззащитная жизнь, в бедности, без друзей, в странном и незнакомом мире ….

Но прежде, чем я смогу добраться туда, я должен буду проскочить незамеченным через рубеж социалистического отечества, через границу, охраняемую теперь строго красными пограничниками. Рабоче-крестьянское правительство не разрешало никому сбегать из рая, который они построили на Земле. Сделать это можно было только с риском для жизни.