Текст книги "Погоня по Средней Азии. Побег от ленинской тайной полиции"

Глава VI. Домашняя жизнь сартов и киргизов

Домашняя жизнь среднеазиатских народов очень мало известна европейцам, лишь немногим выдался случай наблюдать изнутри семейную жизнь мусульман, так ревностно скрываемую от посторонних глаз. Помимо уже описанного моего долгого пребывания в сартской семье, у меня было много возможностей наблюдать их личную жизнь во время моих многочисленных путешествий по Туркестану и киргизской степи, и поэтому я рискну прервать нить своего повествования отчетом о том, что мне довелось увидеть.

Не только европейцы, но даже русские, живущие в городах Туркестана, склонны рассматривать женщин у сартов, киргизов и туркмен и женщин Хивы, Бухары и Кашгара, немного большим, чем рабов, полностью подчиненных прихоти своих повелителей и хозяев, сидящих всю свою жизнь в гаремах. Они думают, что местные жители рассматривают своих жён как рогатый скот, что в этих краях существует регулярная работорговля женщинами, и они даже ссылаются на случаи продажи девочек.

Это полностью ошибочный взгляд. Для того чтобы понимать положение женщин на Востоке, и здесь я говорю о Туркестане, в первую очередь необходимо полностью освободиться от иллюзий наших обычных европейских взглядов на брак. В этих странах сам институт брака коренным образом отличается от нашего, который вырос и был детально регламентирован под влиянием христианских идеалов, в соответствии с которыми брак не рассматривается как обычный гражданский контракт, а как священное таинство, узы санкционированные церковью. В узбекском тюркском языке, в киргизских, кашгарских и татарских диалектах и в близкородственных им диалектах не существует слова, передающего нашей идеи «жениться». Они могут только сказать «взять женщину». Не существует также никакого точного эквивалента слову «любить»; Имеется только парафраз якши карамиан, буквально означающее, я смотрю благосклонно на, то есть – я люблю. Глагол карауга означает смотреть, наблюдать, держать под контролем.

Семейная жизнь оседлого населения – это сарты, с одной стороны, и кочевников – это киргизы и туркмены, с другой – полностью отличается, как и положение женщин у этих народов. Позвольте сначала рассмотреть сартов.

Сарты берут своих женщин и освобождаются от них с той же легкостью, как мы увольняем слугу. Платеж осуществляется женихом родителям невесты – это калым – он меняется в зависимости от положения родителей, молодости и красоты невесты; он выше для девушек и ниже для женщин. В последнем случае он может быть чисто номинальным, просто четыре или пять рублей. Они расценивают женщину как слугу, удобную вещь в доме, и это всё. Естественно иногда человеческие чувства заявляют о себе: преданность, любовь, дети могут цементировать связь, но, вообще говоря, отношение сартов к браку ровно такое же, как к любому гражданскому договору. Правда, сделка заключается с благословения духовной власти, муллы, но это чистая формальность. Любой хороший мусульманин все начинает с молитвы – режет ли он овцу, рубит ли он дерево, собирает ли урожай риса или винограда, покупает или продает лошадь. Следовательно, с этой позиции отношения к браку, сартская женщина рассматривает свое положение относительно мужа, как положение прислуги. Достаточно часто она будет доставлять себе удовольствие мелким воровством его собственности, тайно продавая домашние вещи или провизию, чтобы втайне накопить деньги. Развод, как мы видели, самая простая вещь в мире. Если сартовская женщина не удовлетворена своим мужем, если он обходится с ней плохо, не кормит должным образом, или не покупает ей приличной одежды, или пренебрегает ею, она просто идет к кази, просит развод и с легкостью получает его. Достаточно часто она разводится просто потому, что она не получила нового платья на праздник. Единственное, что ее может удержать от такого поступка, это чисто материальный вопрос – как она сможет содержать себя впоследствии. Женщина будет переходить от одного мужа к другому так же просто, как слуга в Европе от одного господина к другому, если на неё есть спрос.

Развод не является препятствием для повторного брака с обеих сторон и дальнейшего развода, правда, разведясь с ней семь раз, мужчина не может вступить в брак с той же самой женщиной снова. Повторный брак также запрещен в случае, если во время развода муж произносит определенную формулу, полностью изгоняя её навсегда своею клятвою. Однако гибкий закон оставляет лазейки в обоих этих случаях. Все, что необходимо в этом случае, это разведенной женщине на время выйти замуж за другого мужчину, хотя бы на один день, или просто уйти к другому человеку, и первый муж должен убедиться в этом своими собственными глазами. Затем он может начать всё сначала, и продолжить жениться, разводиться и снова жениться со своею первоначальной женой.

Гаремы, в том смысле, которое европейцы вкладывают в это слово, как они когда-то существовали в Турции и Египте, были известны в Туркестане только при дворах эмиров, ханов и высших судейских чиновников. Богатые сарты часто женятся на молодых девушках на время, а затем передают их бедным родственникам или служащим. Но всё это делается строго надлежащим образом. И все формальности строго соблюдаются – это, к слову сказать, благословление муллы и обязательное приглашение на плов и чай впоследствии. Ни закон, ни религия, ни обычаи не накладывают никаких ограничений на эти кратковременные браки. Последний Эмир Бухары содержал целый штат женщин, чьей обязанностью было поиск невест для него; они обшаривали все места в поисках молодых симпатичных девочек возраста тринадцати – четырнадцати лет для него. После нескольких дней семейного счастья Его величество передавал своих красоток в установленном порядке своим служащим и придворным.

Такие манеры и обычаи, как эти, вряд ли способствуют росту нежных и романтичных чувств. Поэзия у сартов, как это и можно ожидать, очень бедна, и у этих прозаичных, сухих людей есть всего лишь несколько песен. Они способны лишь только к своего рода грубой чувственности, которая полностью притупляет более возвышенные эстетические чувства. Эта физическая чувственность в свою очередь приводит к экстраординарной слабости нравов. Сила и неприкосновенность брачных связей целиком зависит от степени ревности со стороны мужа, который доверяет заботу о его чести чисто материальным соображениям.

Киргизы с другой стороны являются поэтическим этносом. Они любят музыку и пение и обожают импровизации. Хорошо известный русский писатель и поэт В. Крестовский4444
  Крестовский, Всеволод Владимирович (1840—1895) – русский поэт, прозаик, литературный критик, публицист (Примечание переводчика).


[Закрыть] несколько лет назад опубликовал книгу очаровательных стихов под заголовком «Песни Испании». По сути дела, это был перевод не с испанского, а с киргизского языка. Они были собраны в Западной Сибири и переведены для Крестовского образованным киргизом Чоканом Валихановым4545
  В данной книге под термином «киргизы» автор обозначает два близкородственных, но разных с современной точки зрения этноса: «казахов» и «киргизов». Поэтому следует отметить, что Чока́н Валиха́нов (1835 – 1865) – российский офицер, историк, этнограф и фольклорист и путешественник был по национальности казах. (Примечание переводчика).


[Закрыть].

В нашей части мира существовал один очень странный обычай. Так случилось, что всегда существовал избыток незамужних девушек среди казанских татар и в Персии. Достаточно часто в этих районах некоторые предприимчивые и высокоуважаемые муллы стали собирать группы невест и отправлять их в Туркестан к киргизам или туркменам, где цены на невест или калым были очень высоки, и иногда достигали по-настоящему больших сумм. Очень легко было выдать там их замуж с получением солидного калыма, часть из которого шла родителям невесты, а часть мулле, как форма комиссии. В какой-то момент это было расценено, как настоящая работорговля и вызвало по этому поводу настоящий шум и крики в прессе. Но это нельзя называть работорговлей, так как если девушка была неудовлетворенна своею семейной жизнью, то ей достаточно было пойти к мулле за защитой, и он мог развести ее так, что она могла выйти замуж за другого человека. На самом деле положение сартской женщины было во многих отношениях лучше, чем положение русских крестьянских женщин, которые вплоть почти до настоящего времени были существами почти без прав; развод был совершенно невозможен для неё; её муж мог обращаться с нею безжалостно, как ему хотелось; он мог запороть её до смерти, и даже в этом случае она не могла уйти от него. За некоторое время до революции тяжесть положения крестьянок была осознана властями и ей были дарованы послабления; она могла уйти от своего мужа, жить отдельно от него и получить свой собственный независимый паспорт.

У степных киргизов есть замечательная игра, которую даже весьма энергичные усилия мусульманского духовенства не смогли искоренить. В неё играют так. Вся молодёжь сообщества садится верхом на лошадей; самую быструю дают самой симпатичной девушке и вместе с тем ей дают хороший толстый кнут. Затем они начинают скакать как безумные. Игра заключается в том, что молодые люди должны догнать девушку и поцеловать её, а она должна скакать изо всех сил, чтобы не дать им это сделать, и более того, защищаться от них кнутом, который настолько тяжёлый, что способен переломить человеку руку и даже раскроить ему череп. Стоит ли добавлять, что победа не обязательно достаётся человеку с самым отважным сердцем или самой быстрой лошадью.

Среди кочевников Туркестана киргизов и туркмен положение женщин совершенно различно. Оно прошло неизменным сквозь века и осталось таким, как в древности, и Ислам не затронул его. Калым, выплачиваемый за невесту, очень высок, иногда достигает сотен или даже тысяч рублей, иногда выплачивается в рассрочку в течение долгих лет, как во времена Ветхого Завета. Как правило, помолвка совершается, когда невеста и жених находятся еще в колыбели, и начинается выплата согласованной суммы калыма. Согласия обручённой пары конечно в этом случае нет.

Киргизская девушка наслаждается наиболее полной свободой вплоть до своего замужества. Она не находится под какими-либо ограничениями. Она может любить, кого она пожелает и иметь столько романов, сколько она захочет. Но только если её поведение не обсуждается общественным мнением аула или сообщества, считается неприличным выдавать девичьи секреты или обсуждать её поведение. Возможный жених не должен требовать благосклонности от своей невесты; его очередь придет своим чередом; число её возлюбленных фактически свидетельствует о её очаровании; что толку от девушки, которую никто не хочет? Даже появление у не ребенка не умаляет её стоимости. Дети – это ценность, и каждый разумный мужчина хочет их. Единственная дискуссия, которая может возникнуть, это спор о том, к какому клану, роду, должен принадлежать ребенок, будет ли он относиться к роду его матери, или вместе с ней к роду жениха.

Когда киргизская девушка выходит замуж она становится собственностью не только её собственного мужа и его семьи, но и начинает принадлежать к его роду, который она не может покинуть. Клановая, родовая система очень сильно укоренена среди киргизов. Поэтому, после смерти мужа, или даже жениха, вдова не становится свободной; она объект закона преемственности и переходит к брату или другим мужским родственникам её мужа – то есть, к его законным правопреемникам, чей возраст, кроме того, не обсуждается. Однажды в Тургайской степи я был приглашен на тщательно подготовленную свадьбу. Девушка двадцати двух лет дочь моего киргизского друга выходила замуж за девятилетнего мальчика, который получил её в наследство от своего старшего брата, недавно умершего. Калым был полностью выплачен, и родственники покойного жениха не хотели забирать его назад. Бедная девушка горько рыдала от мысли иметь девятилетнего ребенка в качестве мужа. В то время как он, в свое лучшее воскресенье счастливо играл, совершенно не осознавая важность событий, имевших место вокруг него.

Рожденные скотоводами киргизы придают большое значение крови, не только у животных, но и у человека. Один мой киргизский друг как-то жаловался на глупость своего молодого сына и искренне удивлялся, откуда он мог унаследовать это. «Его мать была из очень хорошей семьи», – сказал он, забывая, что он также мог передать моральные качества своему сыну. В другой раз богатый киргиз, которого я хорошо знал, не имел детей. Он раньше часто приходил в гости к моим русским друзьям, у которых были чудесные дети, два мальчика и девочка. Киргиз часто бывало, приезжал со своей женой, которая не могла сдержать слез при виде маленьких русских детишек, которые совершенно покорили её сердце. В результате этого однажды киргиз пригласил моего русского друга погостить несколько дней у него в ауле. «Я уеду на некоторое время», – сказал он, – «в другой аул. Моя жена очень сильно хочет иметь таких замечательных детей, как ваши».

Несмотря на её подчинение мужу, киргизская женщина играет очень важную роль в семейной жизни, особенно старшая жена. Без её согласия и советов, которые обычно даются тайно, не принимается ни одно важное решение. Она пользуется уважением не только семьи её мужа, но иногда всего рода или даже района. Известный пример влиятельного положения женщины, могущей командовать этими людьми, представлен Курбан Джан Даткха, «повелительницей Алая», которая умерла сравнительно недавно4646
  Курбан-Джан Датха была правительницей памиро-алайских киргизов. Родилась в 1811 года среди гульчинских кара-киргизов к востоку от Оша. С 1832 года была женой датхи – правителя алайских киргизов Алим-бека до его гибели в 1861 году во время дворцового переворота в Коканде. Пришедший со своей армией поддержать кокандского хана Худояра эмир Бухары Саид-Музаффар-Эддин узнал о влиянии Курбан-Джан на кара-киргизов и дал ей почетное звание датхи, снабдив её надлежащим ярлыком и одарив подарками. Вернувший себе кокандский престол Худояр-хан подтвердил её права на звание датхи. После падения в 1875 году Кокандского ханства под ударами русских войск власть во всей области, прилегающей к реке Сырдарьи в Ферганской долине, перешла к русской администрации. Старший сын Курбан-Джан-датхи, Абдулла-бек, действовавший в интересах претендента на кокандский престол – Пулат-бека, отступил в горы Алая, чтобы отстаивать их от вторжения русских, и занял со своими отрядами все главные перевалы и горные ущелья. Весною 1876 года появившийся в Оше генерал M. Д. Скобелев после упорной борьбы разгромил отряды Абдулла-бека в горном ущелье. Абдулла-бек отступил к перевалу Кизыл-арт и скрылся в горах Памира. Зная влияние датхи на киргизов, Скобелев поручил найти Курбан-Джан и вступил нею в переговоры. После её личных переговоров в присутствии сына Камчи-бека и внука Мирза-Паяса с генералом Скобелевым был достигнут мир с киргизами Алая. (Примечание переводчика).


[Закрыть]. В семидесятых годах прошлого века она была главой Кипчаков или Горных киргизов Алая и Памира. При её правлении эти горные кочевники оказали очень сильное сопротивление генералу Скобелеву, знаменитому завоевателю Ферганы. Только благодаря превосходству современного вооружения и средств этот русский генерал добился победы. Впоследствии её сыновья долгое время занимали официальные почты при русском правительстве в качестве глав волостей или районов. В начале этого века Курбан Джан Даткха, в этот момент в возрасте свыше девяноста лет, получила в качестве подарка от царя Николая II великолепное алмазное ожерелье, которое должно стоить десятки тысяч рублей.

Другая «Даткха» – туркменская женщина, я надеюсь, еще ныне живущая. Она была главой туркмен в Транскаспийском регионе (Закаспийской области). Она не занимала никакого официального поста, даже никем не избиралась, но пользовалась огромной популярностью и чрезвычайным влиянием среди всех туркмен. Благодаря ей, туркмены оказывали долгое сопротивление большевистскому посягательству на их права и внедрению коммунистических принципов.

В истории народов Туркестана такие женщины – известные выдающиеся личности, играли очень важную роль. Нет ни малейших причин сомневаться в правдивости истории, поведанной Герадотом о царице Массагетов Томирис, которая разбила самого персидского царя Кира, завоевателя Азии. Историки расценивают эту историю в целом как миф, но она прекрасно согласуется со всем тем, что мы знаем об этих кочевых народах Азии. Нет никаких сомнений в том, как думает профессор Мищенко4747
  Фёдор Герасимович Ми́щенко (1848 —1906) – русский историк античности, переводчик с классических языков. Профессор, доктор греческой словесности, профессор Казанского университета, член-корреспондент Петербургской АН (1895). (Примечание переводчика).


[Закрыть], что Скифское племя Массагетов было ни больше, ни меньше, как предками киргизов, ныне живущих в Тургайской области, где это имя продолжает сохраняться в названии реки Массагатка и горы Массагат.

Не будь у нас громадного преимущества в вооружении, кто знает, не разделил ли бы наш великий герой генерал Скобелев судьбы Кира. Имя Тамирис, как и другие Скифские имена, имеет тюркское происхождение. Это имя – Тамирис, означает «сокрушить железо» или «согнуть железо» от слова темир – железо; и вернемся к другому знаменитому воину из Азии – Темир-ленгу, Темиру хромому или Тамерлану, отдаленному потомку своей известной соотечественницы Томирис. Если вы внимательно читаете повествование Геродота об Амазонках и об их происхождении, вы приходите к неизбежному заключению, что эти Амазонки были просто жёнами тех же самых тюркских кочевников, чьи мужья отправились в какую-то военную экспедицию в какую-то отдаленную область. Первый слог от самого их имени это тюркское слово, передающее смысл слова женщина4848
  ам – слово в тюркских языках, обозначающее женский половой орган, относящееся к обсценной (неприличной, нецензурной) лексике. (Примечание переводчика).


[Закрыть]. Таким образом, его замечательное описание Скифов, их образа действий и обычаев, не оставляет ни капли сомнения в том, что он описывает предков тех самых людей, которых в наши дни называют киргизами и которые со стародавних времен населяли южнорусские степи и степи Западной Сибири.

Из вышеизложенного очерка о положении женщин у народов Туркестана, которое они испытывали в течение тысячелетий, станет понятно, что полигамия так глубоко укоренилось в обычаях народов и природы семьи, что их женщины, очевидно, полностью потеряли любое чувство ревности, в то время как с другой стороны, чувство зависти друг к другу является очень острым. Они смотрят на это, как на совершенно естественное дело, когда их муж делит свою любовь с несколькими женщинами, но если одна из них получает более красивый платок или более тонкое платье – это выше того, что они могут вынести.

Характерно, что законодательство Советского правительства, имеющего дело с браком, так же как и в других своих разделах, имеет массу несоответствий. Своими указами о браке и разводе коммунисты провозглашают предвестие конца семейной жизни среди своих христианских подданных, но они не осмеливаются касаться брачных прав и многобрачия среди мусульман. И, несомненно, в своих попытках отменить все религии, они разделили своих подданных по чисто религиозному признаку. Христиане могут менять своих жен так часто, как они этого хотят, при условии, что у них одна жена в каждый отдельный момент, в то время как у мусульман нет вообще никакого ограничения.

Если быть логичными, эти марксистские адепты могли бы устранить это противоречие и уравнять права этих двух групп, тем более, что они удалили не только религиозные и моральные основания брака, но его эстетическую основу.

После некоторого отклонения на тему семейной жизни племён, среди которых я провёл так много лет, я должен вернуться к истории моих странствий.

Глава VII. Укрытие у киргизов

Было очевидно, что я должен покинуть дом Акбара как можно скорее. После обсуждения этого с ним, я решил вернуться к моему киргизскому другу Якши Баю, снова попросить у него совета и найти другое убежище. Конечно, мне придётся совершить свой переход ночью, но даже тогда это будет очень опасным, так как я должен буду пересечь реку по мосту, на котором всегда дежурил большевистский охранник для остановки и допроса каждого, кто проходил. Правда, если бы я шёл поздно, то он мог быть спящим; но с другой стороны, если он будет на самом деле вести проверку, он более чем когда-либо, вероятно, остановит меня, так как местные жители никогда не ездят так поздно по ночам. Если бы я пошел раньше, когда на дороге интенсивное движение, охранник был бы наиболее бдительным, и я мог легко привлечь его внимание. После некоторого колебания я выбрал середину. Однажды вечером, около десяти я оседлал лошадь Акбара, а его младший сын занял свое место позади меня. Его задачей было вернуть лошадь назад. Кроме того, это выглядело более естественно, так как местные жители часто ездят вдвоём на лошади, в то время как русские так никогда не делали, а я намеревался сойти за местного жителя. Я прилично вешу, свыше четырнадцати стоунов4949
  Стоун – английская мера веса, равная 6,35 кг (Примечание переводчика).


[Закрыть], поэтому, когда дополнительно добавилось пять или шесть стоунов мальчика, бедная лошадь начала спотыкаться, но она быстро выровнялась и бодро пошла вперед. Я был одет в охотничью куртку и высокие сапоги, поверх был одет сартский халат и сартскую меховую шапку. На расстоянии я легко сходил за местного жителя; но вблизи любой мог сказать по моему лицу, что я был русский. Одежда полностью как у сарта могла быть опасной, так как могли подумать, что я наверняка пытаюсь замаскировать свою национальность. Всего лишь халат не мог бы вызвать подозрения, так как русские часто носили их вместо верхней одежды из соображений экономии.

Когда мы подъехали к мосту, мальчик спокойно соскользнул с седла и пошел пешком, укрываясь в тени деревьев, чтобы наблюдать за тем, что произошло со мной. Конечно, бедный парнишка был очень рад; зачем его втягивать в мои риски и опасности? Красные охранники, утомлённые своими усилиями за день, расслабились и наслаждались игрой в карты. Они не обратили внимания на одинокого всадника, который медленно ехал через мост и резко свернул в сторону степи на противоположенной стороне.

Когда мы были уже вблизи хозяйства Якши Бая, я остановился в тени деревьев и послал мальчишку, чтобы узнать что к чему. Мне пришлось долго ждать. Наконец парнишка вернулся в ужасном испуге. Он сказал, что Якши Бай лежит больной, а во дворе у него красная конница, которая приехала добыть себе продовольствие. Было слишком опасно останавливаться там.

Мальчик повел меня дальше в степь к другому богатому киргизу другу Акбара. Ночь была очень тёплая; блеснула яркая молния, сопровождаемая сильнейшей грозой. Киргизы приняли меня самым дружеским образом. Я объяснил, что я инспектор, работавший в степи, был застигнут грозой и попросил разрешения укрыться у них и остаться на ночь. Они устроили мне ночлег под навесом, своего рода веранды, открытой прямо в степь. Гроза становилась все более яростной, и горизонт был освещён почти непрерывными вспышками молний, и гром гремел не переставая. В Туркестане грозы не редкость весной, но они обычно быстро заканчиваются. Эта гроза не волновала меня, поскольку моя голова была полностью занята проблемой моего последующего передвижения и ближайшего будущего. Мое положение было сложным. Здесь я был в абсолютно открытом месте с красными охранниками и комиссарами на каждом шагу. У меня оставалось совсем мало денег, и не было совсем никакого транспорта. Мой пустяковый, но необходимый багаж остался у Акбара; он не был большим, только пара хурджумов – перемётных сумок местного образца, но это было все, что осталось у меня. Под непрерывный шум грозы и гнетущие мысли я почти не спал той ночью.

Следующим ранним утром я услышал голос своего хозяина и голос какого-то неизвестного мужчины, спрашивающий хозяина, кто его гость.

«Это инспектор. Он работал в степи недалеко отсюда», – ответил хозяин.

Потом последовала тишина. Через минуту или две я услышал голос человека, читающего громко Коран, и заметил, что арабские слова произносятся с каким-то странным акцентом. Было очевидно, что чтец не местный житель. Чтение продолжалось довольно долго, и я предположил, что молились о выздоровлении какого-то больного.

Я притворился спящим и ждал, когда мулла закончит свою молитву и уйдет. Пока этого не происходило, но было довольно тихо, и я рискнул украдкой оглядеться и никого не увидел, я поднялся. Я оглянулся вокруг и увидел уходящие вдаль поля клевера и других злаков на покрытой кочками равнине, усеянной усадьбами местных жителей, которые обозначались группами пирамидальных тополей.

Хозяйство моего хозяина состояло из внутреннего двора и нескольких маленьких темных комнат на нем, с широкой верандой на внешней стороне. Он просматривался со всех сторон. Киргизы привыкли к простору и свободе степи и даже когда они переходят к оседлому образу жизни, они придерживаются древних обычаев и привычек своих кочевых дней и строят свои дома на открытых местах.

Мой хозяин принес мне лепешку и немного молока и спросил меня, где я работал, где я жил раньше и так далее. Я сказал ему, что исследовал этот район раньше.

«Да, да, ведь я помню!» – сказал он. «Я припоминаю, что готовил для вас самовар».

Тогда я вспомнил его. Приблизительно лет пять назад он и еще трое арендовали участок земли у меня для выращивания хлопка. К счастью, моя борода выросла и полностью изменила мою внешность. Однако это было очень странно, что он не знал меня, поскольку у киргизов великолепная память на лица, они могут часто вспомнить людей, которых они видели всего один раз и при этом много лет назад.

Был чудесный день, прекрасный, яркий и солнечный. Все вокруг было зелёное; даже крыши домов были покрыты зелёной травой, усеянной алыми маками. После моего долгого заточения что за наслаждение было бродить свободно по полю и бросаться на зеленую траву, растущую вдоль берега канала; это было совершеннейшее блаженство упиваться красотой природы на свободе и пить прозрачный чистый воздух, но удовольствие омрачалось осознанием опасности моего положения и неопределенности моего ближайшего будущего.

Около полудня, когда я сидел на берегу канала, обдумывая разные схемы, размышляя, куда и как держать мой путь, ко мне подошел худой смуглый человек с орлиным носом. Он был одет как сарт, но на голове у него была надета красная феска. Он вежливо поприветствовал меня, сел и начал рассказывать о себе.

«Я мулла», – объяснил он. «Я читаю молитвы для выздоровления маленького мальчика нашего хозяина; он очень болел долгое время, но сейчас ему гораздо лучше. Я не сарт», – продолжил он, «а араб. Я был захвачен в плен со многими другими генералом Юденичем5050
  Никола́й Никола́евич Юде́нич (1862 – 1933) – происходил из дворян Минской губернии, русский военный деятель. Во время Первой мировой войны на Кавказском фронте против Турции 13—16 февраля 1916 генерал Юденич выиграл крупное сражение под Эрзурумом, а 15 апреля 1916 года овладел городом Трапезунд. После Февральской революции 1917 года Юденича был назначен командующим Кавказским фронтом. Однако, после ухода с поста военного министра А. И. Гучкова 2 (15) мая 1917 год новый военный министр А. Ф. Керенский снял Юденича с должности как сопротивляющегося указаниям Временного правительства и отправил его в отставку. В августе 1917 года Юденич участвовал в работе Государственного совещания, а затем поддержал Корниловское выступление против Временного правительства. В январе 1919 года эмигрировал из Петрограда в Финляндию и стал лидером Белого движения на Северо-Западе России, установив связь с Колчаком в Сибири. После неудачного наступления Белых на Петроград осенью 1919 года в январе 1920 года Юденич объявил о роспуске Северо-Западной армии, и затем через Эстонию, Швецию и Данию прибыл в Лондон, а позже переехал в Ницу во Францию и отошёл от политической деятельности. (Примечание переводчика).


[Закрыть] во время взятия Эрзерума и отправлен в Сибирь. Там очень холодно, и мне удалось уйти через киргизские степи и прибыть в Туркестан. Здесь большевики схватили меня и отправили на фронт против генерала Дутова, но я оттуда ушёл и теперь, как вы видите, странствую среди сартов и киргизов. Они относятся здесь ко мне с большим уважением из-за моих духовных способностей и образования и всегда хорошо меня принимают и платят мне за молитвы, которые я читаю. Я вижу», – продолжил он, – «что вы переживаете плохие времена как все порядочные образованные люди. Идёмте в горы со мной; там мы найдём себе еду и приют; мы избежим опасности и сможем жить комфортно среди киргизов».

«Нет», – ответил я ему, «Боюсь, я не могу так поступить. У меня есть работа, которую я должен делать и я не могу бросить её».

«Плохо жить среди этих жестоких скотов; они хуже собак. Не служите большевикам», – продолжил он настоятельно. «Послушайте меня и давайте уйдем в горы…».

Я не мог принять его предложения, каким бы заманчивым оно не было. Я не мог прервать общение с моими друзьями в городе, так как постоянно поддерживал контакт с ними, хотя и с огромными трудностями и осторожностью, иногда получая новости о положении там, также я не мог бросить свой багаж у Акбара. Кроме того, кочевая жизнь, подобная этой, не входила в мои планы. Моя главная мысль, которая казалась трудно осуществимой на практике, заключалась в том, чтобы пробраться в Китайский Туркестан, в Кашгар, где все ещё находилось старое российское консульство, где был британский Генеральный консул и коммуникации, удаленные, но все же обеспечивающие связь с цивилизованным миром.

Ближе к вечеру наш хозяин сказал, что он собирается уехать к своим стадам в горы, и поэтому дома остаются только женщины. Это был вежливый намек на то, что мы не можем провести следующую ночь здесь. Естественно он догадался, что я не был инспектором, а на самом деле скрывался от советских властей.

Поэтому араб и я ушли, чтобы поискать себе какое-нибудь место, где мы могли бы провести ночь. Сначала мы пришли в дом киргиза, который прежде был богат, а сейчас полностью обобран большевиками. Комиссары забрали у него весь крупный рогатый скот и все его запасы зерна и фуража. Когда мы объяснили ему ситуации, он мрачно ответил —

«Большевики отняли у меня всю мою собственность; если они узнают, что я дал приют двум белым, они заберут и мою жизнь, и вдобавок ко всему также и жизнь моей семьи».

Затем мы обратились к киргизу, которого я знал, но прежде, чем мы добрались до его дверей, вышел его родственник и сразу узнал меня, впав в состоянии сильной тревоги.

«Ради Бога, тахир, … как вы не боитесь гулять открыто, когда большевики везде ищут вас? Вы не можете остановиться у нас. Комиссары и красногвардейцы из русского поселка продолжают приезжать сюда».

Мы должны были идти дальше.

Араб философски сказал, «Если мы не можем найти приют у богатых, давайте попытаемся найти его у бедных», поэтому мы отправились к его приятелю бедному киргизу, который жил у дороги.

«Я с радостью приму вас», – сказал он. «Хотя я живу прямо у обочины дороги, по которой всё время ездят сотни комиссаров, но я слишком беден для них, чтобы привлекать их внимание к себе».

Он дал нам лепешек и яиц и сыграл для нас на балалайке.

Весь его дом состоял из веранды рядом с небольшой темной хижиной. Но я спал беспробудно и безмятежно всю ночь, хотя утром меня спас чистейший случай.

После завтрака я стоял, осматриваясь вокруг, когда неожиданно я заметил моего хозяина, бегущего молча ко мне через поле и отчаянно машущего руками. Я взглянул на дорогу, и там, к своему ужасу, увидел быстро едущую повозку, запряженную парой лошадей, подгонявшихся парой мужчин, с головы до ног одетых в черную кожу – в ту пору это была парадная форма одежды большевистских комиссаров. Десять верховых красногвардейцев следовали следом щеголеватой рысью. Мгновенно я запрыгнул за столб, поддерживающий навес веранды, и вся компания быстро промчалась мимо, не заметив меня. Я, еле передвигая ноги, зашел в хижину, и следом вошел мой хозяин очень встревоженный.

«Это были комиссары ЧК», – сказал он. «Мне сказал мой сосед, и я поторопился прибежать, чтобы предупредить вас, но не успел. Вы подождите здесь, а я пойду и хорошенько осмотрюсь вокруг. Пока меня не будет, не выходите наружу; это чрезвычайно опасно».

Мое положение было отчаянным, и на самом деле казалось, что не было никакого спасения.

Я знал жившего поблизости сарта по имени Девлет, очень находчивого парня, и он, конечно, мог бы найти мне убежище, но я не знал точно, где он живет. Единственным способом найти его, было пойти на базар и спросить его в какой-нибудь чайхане или чайной.

Когда мой хозяин вернулся с новостями, что комиссары уехали в дальние посёлки и не будут возвращаться той же дорогой, я внезапно решил сам идти на базар и искать Девлета, несмотря на риск. Я дал моему хозяину немного денег, в которых и сам испытывал острую нужду, убедив его принять их, так как он отказывался от них, несмотря на свою бедность, попрощался с ним и ушел по направлению к поселку. Араб составил мне компанию до окраины посёлка, пожал мне тепло руку на прощание и провожал меня своим пристальным взглядом, пока я не исчез на повороте дороге.

Когда я пришел в посёлок, я уверенно направился в самую большую чайхану. Как только я вошел молодой сарт, сидящий там, поднялся и подошел прямо ко мне. «Ну, теперь я попался», – подумал я. «Это агент Чека; он расспросит меня, а потом вызовет охрану».

Он подошел прямо ко мне и спросил —

«Зачем вы пришли сюда?»

«У меня здесь работа. Я делаю обзор этого района», – ответил я. «Я ищу сарта по имени Девлет».

«А, подрядчик. Я предполагаю, вы хотите, чтобы он поставлял провизию для ваших людей», – сказал он громким голосом, чтобы могли слышать все сарты, сидящие вокруг. «Садитесь и подождите в этой задней комнате, а я пошлю за Девлетом. Сегодня базарный день, и он, несомненно, сегодня на базаре.

Он отвел меня в уютную маленькую комнату позади террасы; там никого не было, и он сказал мне —