Текст книги "Оглашенная"

Глава 50

Домик в кемпинге оказался удобным и уютным. Здесь, как в гостиничном номере, стояли две кровати со столиками. Большой светильник, батарея отопления, кресла, ковер и еще много разных нужных мелочей. Воздух, пахнущий хвоей, был на уровне хорошего курорта. Рядом – душ, автостоянка.

– Витя, я в душ.

Лена долго наслаждалась горячими, упругими струями воды. В голове метались эпизоды прошедшего дня.

– С легким паром, – приветствовал Виктор. – А мы с малышом уснуть успели. – Ба, кроха, посмотри, какая у нас красивая мама.

– Как в раю побывала, – покраснела от смущения Мохова. – Он не плакал, есть не просил? – Ощутила легкое возбуждение. Близость Виктора, тепло, уют кружили голову.

– Обижаешь, я с двумя прекрасно ладил, даже баба Таня похвалила.

Ребенок начал капризничать.

– Есть просит, – забеспокоилась Лена, но достать грудь в присутствии Виктора почему-то застеснялась. – Ты в душ не пойдешь?

– Пойду. – Он опустился рядом с ней на колени и начал развлекать малыша. – Не кричи, сейчас мамочка молочка даст. Я, между прочим, дело прошлое, близнецам свою грудь «вскормил». – Рассказал, хвастая, как ночью успокаивал детей по методу Ельцина.

Они смеялись вместе, а ребенок продолжал хныкать.

– Да накорми ты его!

– Хорошо, только ты иди, – краснея, выпроводила его Лена.

Управившись с мальчиком, легла в постель с чистым бельем. Погасила свет, пытаясь уснуть. Но за стеной молодежь распевала песни, девушки громко смеялись.

Вздрагивая от каждого шороха, она думала о курьерах, о детях, но мысли невольно возвращались к Виктору. Почувствовала, что каждой клеточкой желает его. Сильно, остро, даже застонала. Хотелось ощутить его тепло, запах кожи, волос.

«У меня никогда такого не было, – подумала вдруг. – Ни с Мишей, ни с Денисом».

Когда Веселов вошел, съежилась. Чуть зазнобило. А он, раздеваясь, что-то напевал под нос.

– Ленок, спишь? – Тихо скользнул в постель. Легко, почти незаметно прикоснулся к ее лицу, нежно поцеловал плечо.

Она обхватила его руку, прижала и целовала, целовала.

Виктор обомлел, не ожидая такой лавины, и, не владея собой, отдался на волю судьбе.

Потом долго лежали в ночи.

«Вот теперь я действительно его жена». – Подумала Лена.

Виктор, тяжело вздохнул.

– Что так грустно? Тебе со мной скучно?

– Да ты что, Мохова, мне еще никогда, ни с кем не было так хорошо.

Он набросился на нее, зарываясь лицом в груди, покусывая губами тело, бодая, как маленького ребенка, щекоча пальцами, дурачась.

Показалось, что, гоняясь по Москве, подстерегая в деревне, спасая из горящей машины, он долго и упорно добивался ее, и вот – награда. Она – в его власти – нежная, любящая, преданная.

Но назойливая мыслишка, как прилипчивая муха, кружила и кружила в голове. – «Пять миллионов – уму непостижимо!».

Раньше Виктора волновали дети. Маленькая шоколадка и беленький мальчик. «Летим, отдаем камни, забираем малышей. Но сделка с Янушем осветила все по-новому. С хорошими ксивами, да с этими миллионами в любой стране можно жить без проблем. Австрия, Швеция, Швейцария. Что ей дети? Еще нарожает. Хотя бы от меня, я с радостью. – Он не знал, как с этим разговором подступиться к Лене. – Оглашенная ведь, ничего кроме своих двойняшек не видит и не хочет видеть. Не бросишь же ее. Я же не отморозок какой-нибудь. Она мне, как друг боевой. Столько пережили вместе».

– Давай спать, завтра обдумаем, как действовать дальше.

– А что думать? Позвоним, скажем пароль и все. Они ребенка забирают, а куклу оставляют.

– Правильно, мальчишку забирают, а твоих близняшек не привозят.

– Но ведь мы же и алмазы отдадим. Договоримся и привезут.

– Детский лепет. Ты, Мохова, наивнячка, каких свет не видывал. Сама посуди, с кем мы имеем дело. С международной мафией по торговле детьми, крадеными алмазами, а может еще оружием и наркотиками. Мы ведь им канал перевозки детей и драгоценностей завалили. Они нас утопят, благо здесь вода кругом.

– А зачем им нас убивать?

– Святая простота, мы же свидетели, свидетели преступления!

– Ну, если ты боишься, я сама позвоню.

– Да никого я не боюсь. Но вся наша затея на деле оказалась глупостью неимоверной. Сразу хорошенько не подумали, полетели, сломя голову. – Он не решался сказать ей, что о детях надо забыть и бежать. Радоваться, что они свободны и богаты.

«Ладно, может у нее завтра голова прояснится, и она все поймет».

– Мохова, скажи честно, тебе со мной хорошо?

– Да!

– Тогда давай завтра обвенчаемся.

Глава 51

Казалось, всю ночь не сомкнули глаз, а проснулись рано. Веселые, бодрые. Долго лежали, нежились, лаская друг друга. Лена спохватилась первой.

– Надо же что-то делать. Может в полицию заявить?

– Да ты не успеешь порог переступить, как за решетку угодишь. Кто мы такие? Нелегалы. Контрабандисты детей и краденых алмазов. В лучшем случае в Москву вышлют.

– Почему контрабандисты? Все честно расскажем, алмазы отдадим. Пусть нелегалы, но мы же приехали не торговать детьми, а наоборот, хотим их забрать. Не я их украла, а у меня украли.

– Тихо, тихо, – начал раздражаться Виктор. – Все слышно. Запомни, наши слова – не доказательство. Даже если полиция выйдет на Мартина, все равно эта шайка-лейка от всего открестится, а ты будешь виновата.

– Ладно, Витя, я в душ пойду, а там решим.

Оставшись один, Веселов тупо смотрел в стену. «Может обмануть? Сказать, что звонил Мартину, а ей наврать, будто детей уже продали. Нет, эта оглашенная кинется искать курьера и тогда… страшно подумать. Надо взять часть камней и дергать подобру-поздорову. Нет. – Вспомнил ночь, утро. – Я ведь, кажется, люблю ее и давно. Тогда нечего голову морочить, надо добывать малышей, и в Россию, жить и радоваться. – Но «черные мысли» не давали покоя. – Детей никто не отдаст. Попадем, как кур во щи. Зачем гибнуть? Близняшки? Я их тоже люблю. Но их же не вернешь. А деньги в руках. Пять миллионов. Вот и выбирай – или пропасть за ломаный грош, или с кучей баксов жить не тужить. Нет, она не согласиться. – Виктор напрягся. – Сейчас вернется, и все пропало. Оглашенная ведь».

Лихорадочно раскрутил одеяльце, пальцы пробежались по кенгурушнику, сорвал памперсы. – Тихо, – погрозил он мальцу, который проснулся и удивленно таращил глазки.

Забыв накинуть куртку, выскользнул из палатки. Холодный воздух взбодрил.

На дорожке заметил Лену. Навстречу ей двигалась молодая пара, заслонившая его. Юркнул в противоположную сторону. Пригибаясь и прячась за домиками, ужом проскочил дальше и затерялся среди одинаковых бунгало.

«Прости, Мохова, но с тобой каши не сваришь. Жаль тебя, конечно, но ты везучая, не пропадешь. А дети? Новых нарожаешь».

В горле все пересохло. Хотелось пить. Свернув с дорожки, припал губами к влажным от росы веткам, стал с жадностью облизывать их.

Не найдя Виктора, Лена удивилась. Но, заметив куртку, решила, что он вышел. Поспешила к ребенку, который активно размахивал руками и покрикивал. Подумала, что в городе надо купить ему новое белье, а камешки сложить в мешочек.

Малыш наелся и заснул. Время шло. Веселова не было. Лена забеспокоилась. «Простудится, пойти поискать? Надо ребенка завернуть». Взяла одеяльце, памперсы. Алмазы исчезли. Сомнений не оставалось, Виктор сбежал.

Несколько часов просидела, уткнувшись лицом в его кожаную куртку. Злости не было. Наоборот, почувствовала жалость. Как к родному, близкому человеку, попавшему в беду.

«Нужно денег раздобыть, купить карточку для телефона. Пойду на вокзал. Разыщу русских туристов, попрошу взаймы. Помоги, Царица Небесная». – Уложила ребенка в кенгурушник, надела куртку Веселова.

Долго петляла по ухоженным дорожкам, и, наконец, попала в район жилых домов. Достала из кармана путеводитель. Ориентируясь по карте, нашла простой путь. До реки Амстел, дальше к устью, которое терялось в центре старого города. Там по улице Рокин, через главную площадь Дам к улице Дамрак, а по ней к вокзалу. За главный ориентир взяла мост, который назывался Магере-Брюг.

Брела, не глядя на замечательные здания вокруг. Только ветряная мельница на секунду привлекла внимание. Погода резко менялась. То дождь хлестал, то проглядывало солнышко. По пути попадалось множество мостов, но один широкий, с двумя башенками заставил остановиться. На фоне серого, пасмурного неба он, как рождественская елка, сиял гирляндами огней. Картина была неожиданной, потрясающей.

Лена по-английски обратилась к молодому человеку на велосипеде, который притормозил возле нее, пропуская автобус.

– Извините, это Магере-Брюг?

– О, ес! – Велосипедист, жестикулируя, охотно заговорил, расхваливая достопримечательности Амстердама.

На площади Дам растерялась, не зная, куда повернуть. Радостные, счастливые лица туристов раздражали. Вышла к королевскому дворцу. Обойдя его, попала на спокойную и немноголюдную часть площади, где уютно примостилась церковь с высокими окнами и циферблатом солнечных часов.

Войдя через резные двери, смешалась.

Стояла торжественная тишина. Икон не было. Показалось, что попала в огромный концертный зал, где вдоль стен слева и справа тянулись ряды темнокоричневых деревянных скамеек с резными спинками. С потолка спускались многоярусные стеклянные люстры со свечами. Но самым главным украшением был орган.

Хотела выйти, но невидимый органист тронул клавиши. Музыка заворожила, околдовала. Высокие и низкие, мягкие и резкие тона, соединяясь, сливались в торжественную и трепетную мелодию. Лене почудилось, что она погрузилась на дно океана, наполненного глубокими, сильными и нежными звуками. Ощутив необъяснимый душевный подъем, вдруг подумала, что это Матерь Божья говорит с ней.

«Господи, Царица Небесная, спасибо».

Возбужденная, вышла из храма. Поклонилась, перекрестилась.

Сомнений не было. Богородица дала знак – все будет хорошо. Вспомнила о Викторе. Сжала губы, чтобы отогнать слезы обиды и горечи:

«За что он так? Я бы и сама отдала ему алмазы. А детей все равно найду».

Вокзальная площадь снова оглушила. Со всех сторон неслись то стройные ритмы Африки, то тонкие звуки скрипки, то строгая гармония аккордеона.

Лена огляделась, прислушалась. Туристов из России не было.

«Что же делать? Нужны-то ведь копейки», – досадовала она.

Время подходило к полудню. Ребенок напомнил о себе. Отыскала крытые платформы. Над ними высились огромные черные, ажурные, перекрытия. Строгие и красивые. В стороне от толпы, нашла уютное, чистое местечко. Расположилась поудобнее и стала кормить малыша.

Мимо проходила девушка. Остановилась, улыбнулась и что-то залопотала по-нидерландски, показывая на ребенка.

– Это мой сын. – Насторожилась Лена.

Девушка поняла и, прижав ладонь к груди, назвалась, – Эсме.

Мохова по-английски объяснила, что она русская, что деньги у нее украли, что ей срочно надо позвонить. Эсме сочувственно покачала головой, потом, схватив ее за руку, решительно приказала, – Ком он!

Привела в бар с вывеской «Шейкес», где на зеркальных полках стояло множество фруктовых коктейлей и соков из земляники, малины, киви, смородины, манго, бананов, апельсинов, ананасов. По желанию посетителей соки или коктейли исчезали в хитроумных приспособлениях и, приправленные ароматными травами, йогуртами, сливками, превращались в диковинные разноцветные смеси.

Эсме что-то сказала бармену, и перед Леной появились три стакана с розовой, зеленой и молочно-янтарной жидкостями. Она попробовала и не могла оторваться. Выпила все, закусив бубликами, похожими на сушки. Возле кафе увидела ярко-зеленую телефонную будку, снова начала объяснять, что ей необходимо позвонить.

– Йес, – Эсме опять куда-то потащила ее, повторяя, – ат хоум. – Прыгнули в трамвай, проехали несколько остановок.

Вышли недалеко от набережной и оказались среди современных многоэтажек, где было тихо, пустынно и чисто. Жила Эсме в небольшой квартирке на третьем этаже. Она не знала, куда усадить гостью, принялась готовить кофе, чай, достала яблочный пирог.

– Мне только позвонить, – повторяла с нетерпением Лена.

Неожиданно пришла женщина постарше. Увидев Лену, удивилась, но поздоровалась и представилась – Мариам.

Отведя Эсме в другую комнату, стала что-то объяснять ей. Та бурно возражала. Наконец, они вернулись и попросили понянчить малыша. Качали его, ласково ворковали.

Эсме достала мобильный телефон и с кем-то поговорила.

– Эсме, гив ми, плиз, – обрадовалась Лена, указав на телефон. Но та спрятала мобильник и стала умолять ее немного подождать.

Вскоре явился стройный, худощавый молодой человек выше среднего роста, с мужественным, красивым лицом, ямочкой на подбородке и длинными бархатными ресницами.

– Анатоль, – представился он по-русски. Не бойтесь, Эсме и Мариам хотят вам помочь. Какие у вас трудности?

– Я хотела позвонить знакомым. У меня на вокзале украли деньги и документы, я туристка.

Анатоль скептически улыбнулся. – Мне кажется, паспорта у вас нет и в Нидерландах вы нелегально. Возможно, вас обманули, обещая устроить в бар или фотомоделью, а попали вы к сутенерам.

– Нет, я туристка, выпустите меня.

– На туристку вы не похожи. Одежда с чужого плеча, да еще мужская. Вы сразу бросаетесь в глаза, только не замечаете этого. Ведь вся проблема в ребенке? Вы хотите продать его? Они купят.

– Продать ребенка? Да это мой сын.

– Возможно, но имейте в виду первая проверка и вы в тюрьме. Документов нет, чей ребенок неизвестно. Может, вы его похитили, а это серьезное преступление. Извините, если я вас обидел, но полиция начнет выяснять, проверять, возьмут анализы, проведут экспертизу – намучаетесь.

– А зачем им чужой ребенок?

Анатоль повеселел и кивнул на женщин. – Усыновить хотят и мечтают о негритосике. Их, богатых, не поймешь.

– А почему одного ребенка на двоих? И вообще в чем сложности?

– Видите ли, они лесбиянки – муж и жена. По законам королевства Нидерланды геи и лесбиянки могут официально вступать в брак. У них семья, понимаете? Считайте, что две матери. А родить друг от друга… – он развел руками.

– Как муж и жена? Не морочьте мне голову. Может, вы сами продаете детей?

Анатолий что-то сказал женщинам.

Те засуетились и положили перед Леной какие-то папки.

– Это их брачное свидетельство. Не веришь, поедем в общество защиты геев и лесбиянок, там тебе все растолкуют. Нидерланды – голубые ворота Европы, – не без гордости произнес Анатолий. – Я – гей, гомосексуалист. Можешь называть, как угодно. Я многое перенес в России. – Он пытался говорить с вызовом, но его пальцы дрожали, а лицо стало подергиваться. – По этой причине и уехал. И не жалуюсь. Я счастлив. Знаешь, в Амстердаме даже есть мемориал «Хомомонумент» – это первый в мире памятник, посвященный геям и лесбиянкам, замученным фашистами. Вот так, – он заморгал длинными ресницами, в глазах появились слезы. – Эти женщины помогли мне устроиться. Теперь мы дружим.

Лене почему-то стало жаль Анатолия и его розовых подружек, хотя внешне они не производили впечатления несчастных.

– Ты не обижайся. Это личное дело каждого. Я другая и вас не понимаю. Но это ничего не значит. Ведь люди все равно должны поддерживать и выручать друг друга.

– Ну, конечно. За ребенка не волнуйся. Они будут любить его и станут хорошими родителями. Продай его, не пожалеешь.

– Я денег не возьму. Если они хотят усыновить, согласна, но только пусть поклянутся, что никогда его не бросят и не обидят. – Лена поспешно достала иконку, – вот на ней.

Анатолий перевел. Женщины наперебой загомонили, уверяя ее в самых лучших намерениях.

– Пусть клянутся.

Эсме и Мариам выполнили ее просьбу. Довольные и счастливые они склонились над ребенком.

Глава 52

«Прости, Царица Небесная, но для этого мальчика так будет лучше». – Успокаивала себя Лена, боясь расплакаться.

«Муж» и «жена» насильно затолкали ей в карман несколько купюр.

Вместе с Анатолием Мохова вышла из дома. В газетном киоске он купил ей телефонную карточку.

– Считай, что деньги они дали тебе в долг на неопределенный срок. Вернешься, вышлешь. Но ребенка обратно не требуй, ты ведь тоже клятву дала. И еще. Я не хочу навязываться, но в чужой стране всякое бывает. Короче, если понадобится помощь, найдешь меня вечером на Рембрандт пляйн. Спроси Антуана, – он помялся, – я там подрабатываю.

– Ты таксист? Со своей машиной?

– Вроде того, – рассмеялся гей. – Текси бой. Я – проститутка, – совершенно серьезно, без тени иронии пояснил он. – Другого, нормального заработка у меня пока нет, а жить-то надо.

Расставшись с Анатолием, Мохова стала искать телефонную будку.

Глотая слезы, подумала о Викторе. Захотелось его увидеть, но тяжелая волна обиды накатывала снова, и внутри все сжималось. «Я влюбилась. Первый раз в жизни. А он переспал и забыл. Просто я ему не понравилась».

А где-то в глубине души, как звоночек, слышала: «Ты, подруга, залетела, точно. – И становилось до жути радостно. – Ничего, заберу моих хороших близняшек и поедем в Москву. Будет у них братик или сестренка, а может и братик, и сестренка». – Эти мысли отвлекли.

Издалека заметила ярко-зеленую будку телефона-автомата. С трудом открыла тяжелую двустворчатую дверь, набрала номер. Красивый баритон что-то сказал по-нидерландски.

– Здравствуйте, друзья из Москвы передают привет и небольшой подарок, – четко выговорила Лена.

Человек секунду молчал, потом спросил по-русски. – Где вы остановились?

– Я буду ждать вас на набережной канала Кайзерграх, возле дома 242.

– Еду, – отчеканил курьер.

– Мартин, не торопясь, двигался по указанному адресу. Подъезжая, заметил высокую блондинку в мужской кожаной куртке. Знакомой негритянки не было.

«Наверно прячется. Машину увидит, появится». Осмотревшись, припарковался у обочины, открыл дверцу, вышел.

Неожиданно к нему, широко улыбаясь, подбежала та самая блондинка, которая только что торчала возле канала. – Вы Мартин? Я курьер из Москвы.

В долю секунды он прыгнул в машину и рванул с места. Пролетел до перекрестка, притормозил, испуганно оглянулся – погони не было.

«Кто она? Откуда знает пароль? Что за чушь? – Мартин попытался сосредоточиться. – Сообщили, что приедут, как всегда, темнокожие, а прислали нечто невообразимое. Явно трюки полиции или конкурентов. Значит, настоящих курьеров захватили. Неужели прокол? Немедленно к шефу, пусть он голову ломает».

Шеф выслушал.

– На полицию не похоже. Но курьеров, судя по всему, действительно взяли, а они телефон выдали и пароль. Жди нового контакта, договорись о встрече, а я с ребятами подъеду и разберусь.

«Какая же я дура. Ведь он первый раз меня видит. Ждал ведь негритянку. Теперь придется перезвонить и объяснить». – Лена снова набрала номер. – Извините, забыла сказать, я – новый курьер.

– Хороша оплошность, – занервничал Мартин. – Почему Москва не предупредила? Ладно, не будем терять времени, передача с вами? Вы на том же месте? Я скоро буду. – Связался с шефом. – Наплела, будто она новый курьер.

– Посмотрим. Гони на дачу, будь на связи. Как возьмем ее, сообщим.

– А если это нажива легавых?

– Вот она и расскажет, что за птица и откуда прилетела.

Лена всматривалась в каждую машину. Наконец, остановился синий БМВ, выскочили полицейские.

«Конец, все пропало. – Подалась назад, но двое мужчин подхватили под руки. Она дернулась. Один отлетел в сторону, другой согнулся, схватившись за лицо. Подскочил третий, ударил ее в челюсть. Перед глазами все поплыло. Очнулась на заднем сидении. Кто-то сильно хлопал ее по щеке, повторяя, – давай, давай».

– Вы говорите по-русски? – Удивилась она.

– И даже поем, – ответил парень, сидевший слева. – А если надо и станцуем, – сострил худой, длинный справа.

– Жучки есть?

– Какие? – Говорить было больно, подбородок распух.

– Обыкновенные. Где они у тебя? В голове, заднице или поглубже?

– Ничего у меня нет, я же не бомжиха.

– Сейчас проверим. – Щелкнули наручники. Дюжий малый развернул ее и крепко, как тисками, прижал к себе. – Здоровая ты, мать, поди, каратэ занимаешься? Я когда-то вольной борьбой баловался.

Худой снял с нее обувь, разодрал стельку, скрупулезно обследовал каждый палец. Растрепал волосы. Бесцеремонно сорвал куртку, обыскал. – Братцы, глядите-ка, где миллионы лежат. – Достал из кармана куртки евро. – Конфискуем?

– Верни! – приказал с переднего сидения седой крепыш.

Худой продолжал шарить. – Открой рот. Укусишь, пулю в лоб схлопочешь. – Натянул резиновые перчатки и стал грубо шатать зубы.

Потом седой, схватив ее левую ногу, поднял и отвел на себя. Худой – плечом придавил правую к кожаной спинке сиденья.

– Не дергайся, приятно будет. – Развязно ухмыльнулся. Холодные пальцы обшарили влагалище, проскочили в задний проход. Лену стошнило. Тело стало дергаться в конвульсиях.

– Во, девку довел, сразу и кончает, – хохотнул «вольный борец».

– Чистая, – удивленно констатировал тощий.

– Хорошо проверил? – Властно прозвучал голос.

– Как в аптеке.

Машина остановилась. С обеих сторон, нависая над каналом, стоял частокол узеньких домиков с высокими, похожими на пилотки, черепичными крышами. Они казались вырезанными из картона. Ветви деревьев почти доставали кромку воды. У берега пестрой лентой тянулись катера, лодки, яхты, баржи, баркасы, плавучие домики. Было пустынно и тихо.

Лену подтолкнули к белому изящному катеру. По легким сходням поднялись на металлическую палубу, покрытую плетеными из веревок циновками, похожими на сети. Вышли в море. Плыли недолго. Пришвартовались у причала, стоящего на сваях. Сошли на берег. Миновав небольшой чистенький поселок, оказались у деревянного домика. По наружной лестнице взобрались на второй этаж.

В просторной комнате с плотно зашторенными окнами было тепло, светло и уютно. Мохову усадили на стул возле стены и приковали наручником к трубе отопления.

Напротив сел невысокий, коренастый, здоровяк лет шестидесяти с красивым, но хищным лицом и седыми волосами ежиком. Его «подчиненные» расположились слева и справа от него. Борец – молодой, грузный, высокий, полноватый. Худой – чуть старше, крепкий, жилистый, с большими, сильными руками и цепкими, длинными пальцами.

– Вот теперь, девочка, рассказывай. – Шеф внимательно смотрел на нее.

– Мне нужен Мартин.

– Это я, – спокойно ответил шеф.

– Нет. У него другой голос.

– Кто ты? От кого? Зачем пожаловала? – Можешь говорить, мы ему передадим.

– Руки освободите, больно. Я думала вы полицейские, поэтому сопротивлялась. У меня ведь паспорта нет. Я не курьер.

– Освободи одну руку. – Приказал шеф борцу. – Дальше, мы слушаем. Только по порядку. Кто, от кого, зачем?

– Я прилетела за своими детьми – дочкой и сыном. Отдайте их, а за алмазы я расплачусь. Мы с мамой продадим квартиру, у знакомых займем. А когда дети немного подрастут, я вернусь в цветочный киоск и постепенно отработаю остальные.

Шеф вперился в нее, будто ослышался. Подручные переглянулись. Нависла тягостная тишина.

– Какую квартиру? – Неожиданно спросил седой.

– Двухкомнатную, во Внуково, дом кирпичный. Мама говорила, что он прочнее и теплее панельного и простоит еще лет сто. В этом его ценность.

Толстый и худой не выдержав, прыснули.

Шеф снова долго глядел на нее, словно рассматривая нечто немыслимое, странное. Потом заговорил. – Отработаешь, значит, постепенно. – Голос звучал тихо, доверительно, без тени иронии. – Да если сто клиентов станут трахать тебя с утра до ночи без перерыва на обед, тебе, чтобы отработать, придется не вставать с постели две жизни. Соображаешь, что несешь? Квартира во Внуково, кирпичный дом. – Он постучал пальцами по столешнице. – Интересная ты дама. Давай-ка сначала и постарайся без лапши. Кто ты?

– Мохова Елена Федоровна, мне восемнадцать лет.

– Отлично, какие дети?

Допрос длился долго.

Лена рассказала, как вышли на курьеров, как обнаружили алмазы, как решили лететь, как сбежал Виктор.

– Мне ничего кроме сына и дочки не нужно, – подытожила она при гробовом молчании.

– Настоящих курьеров вы убили?

– Нет, что вы? Они говорили, что давно собирались уйти из этого бизнеса и спрятаться там, где их никто не найдет.

– Понятно, – покачал головой шеф. – А приятель твой, значит, прихватил целое состояние и пошел прогуляться? Не хило. А ты сразу к нам, за своими карапузами? Трогательная история. Прямо мексиканский сериал.

– Вы мне не верите?

– Догадливая. Давай сделаем так. Я поверю, если дружка своего и камешки поможешь найти. Ребенок меня не интересует.

– Согласна помогать, если вы слово дадите, что ничего плохого ему не сделаете и принесете моих малышей. Я знаю, они здесь, в Амстердаме, в приюте.

Шеф опять уставился на нее то ли удивляясь, то ли изучая.

– Расскажи о детях, особые приметы?

– Девочка черная, а мальчик белый. У каждого вот здесь, – она показала на бедро, – родимое пятнышко, похожее на плеер. Я когда их носила, в цветочном киоске работала, и всегда музыку слушала. А хозяин ругался. Раз надела наушники, а он тут, как тут. Я испугалась и села прямо на плеер. Когда малыши родились, у них на этом месте, – снова указала на бедро, – оказалось родимое пятнышко. Это всегда так бывает, от страха. Зато теперь я их узнаю из тысячи. Так что не вздумайте принести других, – она простодушно погрозила пальцем.

Шеф опять долго, казалось, с жалостью и сочувствием, глядел на нее, как смотрят на больных или блаженных.

– Хорошо. Накормите ее и обеспечьте всем необходимым. – Распорядился он и ушел.

Охранник принес еду, включил телевизор. – Смотри, Мохова, земляк твой, герой.

Лена повернулась и обомлела, застыв с полным ртом каши по-суринамски.

На экране устало улыбался счастливый Миша. Стюардессы прижимались к нему, как родные дети, а он целовал то одну, то другую.

– Лайнер вчера террористы захватили, а он спас. Из Москвы летели. Слава Богу, парень этот подвернулся. Говорят, теперь женится на обоих. Мусульманином станет и женится. У них по закону можно несколько жен иметь. Девки тоже заявили, что станут мусульманками. Во, как бабам приспичило. И мужику подфартило. Жив остался, спас всех да еще таких телок заарканил. Это еще что! Говорят, там одна негритянка дала всем шороху. Вместе со своим негром шарашила бородатых недоумков по-страшному.

Неожиданно он выключили телевизор, деловито засуетился, убрал со стола.

Вошел седой. Лена, перевернув стул и забыв о наручнике, ринулась к нему.

– Сними наручник, – кивнул он худому. – Ну, Елена Федоровна Мохова, кирпичный дом, – произнес скороговоркой, – смотри. – Крикнул в дверь, – Марта.

Появилась женщина. Она держала в руках детей, завернутых в яркие, красивые атласные одеяльца.

– Узнаешь?

Лена шагнула и бережно взяла ребенка – черная мордашка. Закусив губу, заплакала. Слезы солеными капельками задерживались на щеках. Забрала мальчика. – Можно мне покормить их?

– Корми, – пожал плечами седой.

– Мне только, понимаете, нужно грудь помыть.

– Шеф что-то шепнул Марте. Та стала энергично протестовать.

– Она возражает, говорит, что у тебя могут быть болезни.

– Какие еще болезни? Да я здоровее ее в тысячу раз. – Закричала Лена.

– Это уж точно! – Загоготал борец.

– Веди ее в умывальник, – приказал седой.

Когда Мохова вернулась, все с интересом стали ждать, что будет дальше?

Лена, не стесняясь, вытащила грудь. Нянька придирчиво осмотрела сосок и чуть не сама дала его девочке. Малышка схватила его и так зачмокала, что даже суровая Марта растрогалась.

Взяв мальчика, Мохова стала объяснять, что он всегда ел плохо, а сейчас уплетает во всю, подрос, наверно. Накормив, распеленала, осмотрела малышей, целуя во все мягкие места.

Увидев своих малюток крепкими и здоровыми, забыла обо всем на свете, радуясь, что они рядом.

– Мы обещание выполнили, – начал босс, – теперь очередь за тобой. Будешь морочить голову, убьем. Поняла?

Лена кивнула.

– Отлично. Приступим к делу. Для начала попытаемся составить фоторобот. Пойдем со мной.

Спустились вниз. Широкие двери вели в комнату, где стоял компьютер. Шеф сел в кресло. – Начали. Лицо? – Вопросительно повернулся к Лене.

Она посмотрела на борца и тощего. – Приблизительно, как у него, указала на последнего, – только более плотное.

На мониторе появился контур. – Глаза, уши? Короче, я буду рисовать, а ты корректируй. Когда станет похож, скажешь.