Текст книги "Вернуться в осень. Книга вторая"

Часть 2

…Мир чужой, под Луною иной,

Но зачем удивляют города высотой?

Когда грустно воют ветра, над «железной» землей -

Над «железной» травой, и «железной» душой…

Из «дорог» Дух Табы

Глава 1

– Это что, патроны? – Листок в сердцах швырнул горсть под ноги – по полу зазвенели новенькие зеленые гильзы. – Это называется «патроны»? – он набрал в грудь побольше воздуха. – Это дерьмо собачье, а не патроны! Дерьмо, сделанное специально, чтобы угробить самих себя! Лигва! Ты мне только что докладывал, что полностью наладил производство…

– Я дознаюсь до причины… – один из шеренги людей округлил глаза.

– Пока ты будешь дознаваться – половина города будет лежать в развалинах! – зло прошипел командир, и вдруг закричал: – семнадцать!!! Семнадцать человек, ты слышишь, да? Были ранены только сегодня утром, на тренировочных стрельбах! Я что, говорил что разрешаю гробить людей?

– Из-за моих патронов только трое… – опять начал человек.

– Молчи, Лигва, лучше помолчи, – махнул рукой Листок и повернулся к остальным – длинная шеренга людей сразу прекратила тихий гомон. – Я предупреждал насчет погромов? Маута?

– Какие погромы, командир… – опешил смуглолицый парень. – Вы насчет Хвостика, да? Так в Хвостике сто лет никто не живет! Вы же сами сколько раз говорили – не спи, давай, укрепляй север…

– Ты туда хоть иногда смотришь? – старший «крот» махнул головой за окно, где за пределами города лентой изгибалась «живая» дорога. – Смотришь? Скоро людей нужно будет в подвалах селить, и на чердаках… – он скривился, как от зубной боли: – сто лет никто не живет… Я вот подселю в твой дом еще две или семьи…

– Да нет у меня никакого дома! И люди мои никогда… – начал было обиженно парень, но на него сразу зацыкали со всех сторон, и он угрюмо замолчал.

– Доктор? А где, интересно, доктор? – командир удивленно огляделся по сторонам. – Его что, как всегда, не касается совещание? Я не пойму, у меня есть заместитель, или у меня нет заместителя?

– Доктор в лазарете, – отозвался кто-то из шеренги. – У тех троих, раненных на стрельбе…

– У него что, нет помощников? – сразу обернулся Листок. – Там целый штат помощников, гантибас ему в зубы, на то и лазарет! Аль нет, как всегда, надо все самому – другие дела его не касаются… – он сокрушенно вздохнул и махнул рукой: – ладно, все свободны! Дочер, Арма… – двое из засуетившихся приостановились. – Что с техническими чертежами, и со сталью? Получается?

– Есть наметки, – радостно осклабился первый.

– Чертежи давно готовы, я же докладывал… – добавил второй.

– Живей, времени нет! – отрезал старший «крот». – Первый же пулемет – на водонапорную башню! У ворот. Остальные – дальше, по периметру…

– Да знаем мы…

– Знаете, а пушку смастерить не можете! Ладно, все знаю… Вперед! И вызовете сюда доктора! В конце-концов…

Оба одновременно кивнули головами, и следом за остальными исчезли за дверью – Листок проводил их взглядом. Потом опять вздохнул, подошел к окну и сложил руки на груди, мрачно теребя подбородок…

Жизнь вступала в совершенно неожиданную фазу. В совершенно неожиданную… В неизведанную, непонятную, радикально отличающуюся и абсолютно непредсказуемую – с любых сторон. Что же теперь будет, гантибас, что? Что их ждет? Такого бунта Империя не знала, наверное, со времен своего основания…

Город они взяли. Быстро и без особых потерь. Городские боски не оказали сильного сопротивления, да и… Может быть и потому что – помогли жители. Сами жители, спокойные жители, мирные жители… Вдруг взяли, забурлили, заклокотали беспокойной толпой по улицам, открывая окна и двери, как будто поднятые необъяснимым зовом, как будто что-то почувствовав – что-то такое, что почувствовав раз, – нельзя забыть и выкинуть из головы. Правильность. И зов совести… Беспокойный, еще пока ничего не понимающий народ заполнил улицы, и разоружил местную власть. И тут же, вдруг и все вместе – перешел под знамена восставших подпольщиков. Это оказалось такой неожиданностью, что полностью выбило из более-менее продуманной колеи всю операцию. И не только по взятию города, но и дальнейшей схемы всей обороны…

С людьми что-то произошло. Больше не было векового разделения на своих и чужих, на подпольщиков и горожан… Больше не было озабоченных и равнодушных, в людях проснулась ненависть – причем, во всех и сразу. Ненависть к обособленности, ненависть к «зачем мне это надо?» и «буду ли я с этого что-то иметь?» Ненависть к существующим порядкам, и к тем, кто эти порядки устраивал. Спала липучая шелуха, неожиданно широко распахнулись глаза, и люди увидели за облаками солнце… Вот только покажется ли оно, это солнце?

Они не умели ничего. Не умели воевать, стрелять, слаженно перегруппировываться, прятаться, используя складки местности и дома… Читать карты и схемы, ориентироваться, проводить рекогносцировку, быстро принимать решение. Но зато прекрасно знали дисциплину. И умели слушаться, и подчиняться. И это было уже кое-что. Вот только времени совсем в обрез – доммские родеры должны были появиться не сегодня-завтра…

Листок вздохнул. Бунт, настоящий бунт. Да еще каких масштабов… Он был скептиком по натуре, и привык верить только фактам. К тому же – только испытанным и проверенным фактам. А тут… Тут приходилось больше полагаться на интуицию. И веру. Совсем другую веру. В душу, совесть и сердце…

Они многое успели. Они торопились, прекрасно всё понимали и не надо были никого подгонять. Быстро наладили производство, смогли модернизировать и выпустить некоторые образцы оружия, что было очень важно – ввиду постоянно прибывающих и прибывающих, новых людей…

Он поднял голову. Вот она, перед глазами, – «живая» дорога. Тянется себе через поле, и перелески, и уходит вдаль, за горизонт… Она действительно казалась живой. Потому что по ней постоянно шли люди. Со всего побережья…

– Что стряслось?

Листок обернулся. Доктор в последнее время был непривычно хмурым и раздражительным, и это тоже угнетало. Конечно, скопом свалившиеся проблемы и заботы мало кого могут оставить веселым, но все же… Все же, всегда раньше улыбающийся доктор – теперь просто по контрасту казался чересчур мрачным и неприветливым. И это тоже порядком давило.

– Что стряслось? – Листок от негодования даже поперхнулся. – Ты думаешь, я в состоянии один справляться со всем сразу? Ты не забыл? У нас целый город!

Врач, не говоря ни слова, подошел к столу, снял трубку допотопного телефонного аппарата и с силой закрутил рукоятку:

– Алло? Девушка? Дайте лазарет, – он чуть подождал. – Гратьяк? А где Снежка? Это я – ты что, глухой? Нет, не надо, просто передай… – по старшему «кроту» пробежался недовольный взгляд. – Пусть продолжают без меня. У меня срочный вызов. Нет, психическое расстройство. Очень трудный больной, синдром сверхответственности, постоянная фобия, боязнь «не успеть все» и «имею ли я право?» Короче, совсем сдает голова. Что? Догадался – о ком? Ну, это не мудрено…

– Очень смешно, – пробурчал Листок.

Доктор положил трубку и обернулся:

– У тебя же здесь целый штаб! Да еще командиры подразделений… Неужели не хватает помощников?

– Ты что, издеваешься? – нахмурился командир. – Город переполнен, запасы продовольствия на исходе, оборонительный вал – курам на смех, запасной рубеж – еще хуже… Пулеметов еще нет, а пушки и не будет! Цементный завод и вагонное депо без техно-защиты. Здесь не помощники нужны, здесь нужна голова…

Доктор подошел и остановился рядом, задумчиво уставившись за окно, и далекий горизонт… За полем, испаханным остатками бетонных развалин и ржавого мусора, «шевелилась» лента дороги.

– Что, все идут?

– Идут… – вздохнул Листок.

– Ты знаешь, – доктор немного помолчал, не отрываясь от горизонта. – Куда ты спрятал резервный отряд Мауты? В лес?

– В лес, и каньон…

Доктор опять немного помолчал, потом, наконец, оторвался от горизонта:

– Отправь их дальше. В горы. Ночью. И никому не говори.

– Что? – не понял главный «крот». – В горы?

– Я делал сегодня одну операцию, – тихо проговорил врач, отвернувшись в сторону. И знаешь… У меня закралось подозрение.

– Шпион? – догадался командир. – Ты думаешь?

– Боюсь, их здесь целая куча, среди народа… – так же тихо ответил доктор. – И знаешь… Вот почему «тянут» родеры. Странно, – он неожиданно улыбнулся. – Но это даже как-то немного успокаивает. Они хотят узнать о нас как можно больше, о всем – что мы здесь готовим… Это означает, что они нас боятся.

– Так уж и боятся, – недоверчиво протянул Листок. – Просто, опасаются, наверное, не хотят лишних жертв…

– С каких это пор Домм стал бояться лишних жертв? – усмехнулся врач.

– Пускай так, – не стал спорить командир. – Все равно. Это регулярная армия. Они просто продумывают тактику нападения.

– Не все равно, – сказал старый друг. – Если продумывают тактику… Не все равно. Это говорит о главном. По крайней мере, для нас. Это говорит, что они не так уж и сильны, Листок. Если действительно опасаются. И мы тоже продумываем тактику. Тоже. И возьмем в расчет таких шпионов. Ты знаешь… – доктор усмехнулся и замолчал.

– Ну, – недоверчиво поторопил старший «крот».

– Мне кажется, у нас – очень хороший шанс, – сказал врач. – Очень хороший. И они это знают.

– Пошел бы ты, – огрызнулся командир. – Тоже мне, шанс… Завтрашний день покажет.

– Покажет, – согласился доктор. – Что говорит разведка?

– До Бруста пока чисто. Где-то собирают кулак.

– Который день собирают… – многозначительно протянул маленький врач.

Листок посмотрел на него и ничего не ответил, скептично сжав зубы. Но было видно, что он доволен. И так обычно становилось почему-то всегда, когда рядом появлялся доктор, его самый старый и близкий друг. Интересное дело, вот так жизнь… Кто еще, кроме них, ненормальных, может быть довольным, когда обнаруживает среди своих людей целую кучу шпионов?

* * * * * *

Скрипнули натянутые шканцы, подтянулись сразу захлопавшие кливера, корабль мягко накренился на один бок – река делала плавный поворот. Золотые башни и шпили вдруг вынырнули все вместе, разом, и перед восхищенным взором сразу открылся весь город…

– Ух ты, – восторженно протянул Аника, вытаращив глаза. – Красиво-то как…

– Закрой рот, чайка залетит, – немедленно заметила Лара. – Или наш боцман…

Она, в отличии от Аники, бывала здесь раньше. Но, хотя и старалась выглядеть эдакой спокойной и равнодушной, тоже была страшно довольна – в голубых глазах вовсю плясали веселые искорки.

Сергей грустно улыбнулся и облокотился о борт. Нипорог… Город семи капитанов. Самый большой и самый свободный город в Шеоле… Эх, Нипорог… Не очень я хотел сюда ехать. Вернее, совсем не хотел. Потому что трудно, очень трудно жить воспоминаниями. Воспоминаниями жизни, настоящей, счастливой жизни. Где прожито столько счастливых минут…

Как совладать со своим сердцем? Как, ну как – успокоить душу…? Как, какими глазами смотреть на камни, на мостовую, на дома и башни, столы, диваны и кресла – которые, кажется, только вчера были фоном… Фоном нежному и ласковому синему взгляду, тихому шепоту, теплым словам… «Сергей, Сережка, Сереженька…» Нежному и ласковому. Он закрыл глаза. «Альяк! – синева переполнена страхом и паникой. – Что тебе надо…» Из глубины кареты блестит отвращение, перемешанное с брезгливостью и презрением…

«Так, все, хватит! – он открыл глаза и резко вскинул голову. – Не думать об этом! Ты прекрасно знаешь, из-за чего все это произошло! Это ее – ненастоящие чувства…» Он вздохнул. Эх, да какая теперь разница. Настоящие, ненастоящие… Они есть, и это сейчас главное. Они есть. Есть, эти чувства. Это состояние души, внутреннего мира – по отношению к нему. Отвращение и презрение. И как же это больно…

– Посмотри, а там, на горе! Видишь? – Аника никак не мог успокоиться. – И дальше, справа, вон – шпили блестят, прям как королевский дворец…

– Это речное управление, – снисходительно поясняла Лара. – Тоже мне дворец. Хотя, конечно, постройка еще коммандоровских времен.

– Коммандоровских! – восторженно вопил Аника. – Ты представляешь? Да ничего ты не представляешь, ты просто сухарь, никогда не слышавший про мечты!

– Что-о? Сухарь? – Лара от негодования даже начинала заикаться. – Я тебе дам сухарь, рыжий олух! Уже развился, интеллект сделал скачок? Смотри-ка, дома разглядел! Еще только вчера бухтел, что жаренная отбивная – предел твоих мечтаний…

Сергей улыбнулся. Без Аники с Ларой он бы точно загнулся от тоски через месяц. Грандиозные башни большого речного порта приблизились, корабль плавно развернулся и спустил паруса, поджидая лоцмана и свободной пристани. Загрохотал и с шумом бултыхнулся в воду разлапистый якорь. Немногие нетерпеливые пассажиры начали подтягиваться к шлюпкам…

Через полчаса они были на берегу. И пешком двинулись в город. Денег было в обрез, теперь приходилось максимально экономить на всем. К тому же еще неизвестно, что ждет их завтра…

– Куда сейчас? – Аника не переставал непрерывно вертеть головой по сторонам. – На Старомельничью?

– Ты знаешь, – Сергей глянул на солнце, солнце уже порядком опустилось к домам. – Давай-ка сначала заглянем на площадь капитанов, к канцелярии… Да это, в общем-то, рядом.

– К канцелярии, – глухо повторил Аника. – Гм… К канцелярии, так к канцелярии. Куда же нам без канцелярий…

Лара промолчала. Через час они добрались до площади капитанов. Канцелярия ничем новым и неожиданным не удивила – никого из лорд-капитанов, как и предчувствовал Сергей, там не оказалось. Мир не менялся в лучшую сторону. «Не знаю, – развел руками такой же занятый, как и прошлый раз, писарь-секретарь за столом. – Нам не докладывают…» «А когда будут? – не отступал Сергей. – Завтра?» «Все возможно, – тот опять склонился над столом со своими бумагами. – Даже, наверное…»

Сергей вышел на улицу к Анике с Ларой. Ладно, завтра так завтра. Через десять минут они нашли знакомую Сергееву гостиницу и сняли самую недорогую комнату, одну на всех. Сергей не смог пройти мимо их прошлого с Энией номера, и долго стоял, разглядывая резные знакомые двери… «Как утренний поход? – веселая улыбка, и такой знакомый искристый взгляд. – Еще не готовимся к переезду?» А потом… Потом, открываются створки второй комнаты, и в зал входит королева… Это как раз тогда, перед гоблиным…

Лара с Аникой ни о чем не спрашивали и не торопили, иногда они проявляли просто удивительную тактичность. Как будто реально ощущая состояние Сергея… Хоть он и представлял, каково было Ларе ждать. «Подожди, Лара, немножко, ладно? – не выдержал он наконец, когда они расположились в номере. – Нам могут помочь только лорд-капитаны, понимаешь? Они наверняка должны знать, где теперь Юрм с Лаумой… А замок что? Он пуст сейчас, и холоден, как и раньше…» Лара согласно кивала головой: конечно, конечно, какой разговор, я больше ждала. Гораздо больше…

«Эния… – смеялся он. – Я ведь завтра буду драться на дуэли с половиной города…» «Даже не надейся, – улыбалась она в ответ. – Я не дам так просто умереть половине города…» Почему-то она всегда улыбалась, когда было весело или смешно, только улыбалась… Не смеялась, не хохотала, а просто улыбалась…

Он надолго притих, обняв спинку потрепанного дивана и уставившись куда-то за окно молчаливым, ничего не видящим взглядом. Эх, Эния, ты Эния. Ленка, Сашутик и Машутик. Рада, маленькая Радушка… «Мы будем ждать вас… Мы будем очень и очень ждать… тебя… папа». Кажется, я потерял вас, девочки мои. Потерял всех… За окном опускалось к горизонту холодное равнодушное солнце.

– Ладно, – не выдержал он, оторвался от окна и поднялся. – Я пойду пройдусь. Пока еще не совсем поздно…

– К замку? – догадалась Лара, и тихо попросила: – можно с вами?

Как-то тихо попросила, и удивительно кротко.

– Хорошо, – немного подумал Сергей. – А я по дороге расскажу вам сказку. Про одного солдата, из странного мира… С Луны, например. И прекрасную принцессу. И ее… И их дочку.

Они шли по улицам и он рассказывал. Удивительно рассказывал, смешно… Откуда-то у него проснулся дар рассказчика. Рассказчика настоящих сказок. Лара с Аникой тихо слушали, почти не дышали и почему-то совсем не смеялись. А Сергей все рассказывал. Все больше и больше увлекаясь, иногда забываясь и почти крича, иногда опускаясь до шепота. Он мог бы убеждать всех вокруг в чем угодно, но на самом деле правда была одна. Он просто хотел хоть немного забыться – сам. Хоть ненадолго забыть о настоящем, забыть о том, что все это уже прошло, и осталось давно позади. И превратилось в сказку…

Справа уже давно тянулась спокойная гладь городского озера, когда он наконец закончил, глупо засмеялся – попытавшись сформулировать такой же глупый эпилог, и замолк. И вдруг сразу погрустнел и низко опустил голову вниз.

– А прекрасная принцесса ждала? – вдруг почему-то совершенно серьезно спросила Лара. – Его, этого солдата? В этом удивительном городе, вместе с дочкой?

– Что? – поднял голову Сергей. – А… Нет. Не знаю… Может быть ждала, сначала, а потом… Это ведь сказка, ребята. Жизнь, она, знаете…

– А вдруг ждала, – упрямо повторила девушка. Аника зачарованно молчал. – В этом их излюбленном месте, где виден горизонт и опускающееся на ночь солнце… Принцессы ведь знаете, как умеют любить? На что оно похоже, а?

– Что похоже? – опять не сразу оторвался от своих мыслей Сергей.

– Ну, это их место…

Он поднял голову и посмотрел вперед. Вперди возвышался покатый косогор, с лорд-пабом наверху, и за ним уже виднелась дубовая роща, и вздымающиеся вверх ажурные башни и шпили… Боже ты мой, Боже. Зачем же я только сюда пришел…

– Представьте, что вот так оно и выглядело…

– Ух ты!

Лара одновременно с Аникой раскрыли рты и устремили вперед мечтательно-задумчивый взгляд. А Сергей сделал шаг, потом другой… Чувствуя, как почему-то начали дрожать ноги, и затем уже все тело начинает бить крупная дрожь… И появляется слабость в коленях. Совсем как недавно, в Нагодаре. Только теперь это было совсем не отравление. Беже, зачем я только сюда пришел, зачем? Я же знал, что не надо…

– А вдруг ждала! – донесся мечтательный вздох Лары. – Долго-предолго ждала, вместе с их дочкой…

– Помолчи Лара, я тебя прошу, – только и смог выдохнуть Сергей.

Лара тут же послушно замолкла. Потом уловила серьезный взгляд Аники и передернула плечами, затем удивленно посмотрела на Сергея и обернулась в сторону косогора.

«Я буду стараться, Сереженька, буду как могу… – он закрыл глаза, чувствуя, как начинает двоиться, и троиться мир… Как же это больно, Лара, пойми. Мужчины не те, которые не плачут, а те, которые поступают по-мужски. И нет ничего постыдного в том, что так трудно справиться с самим собой, со своей душой, со своим сердцем. Боже, как же это трудно… – И буду ждать тебя… Каждый день, каждый вечер, каждый час…» Эния!!! Зачем?!! Я ведь не знал, что это будет так плохо…

Милое знакомое лицо, елки, – какое же оно знакомое… И когда открывает глаза, и дрожат длинные пушистые ресницы, и когда мягко, и почему-то чаще грустно, улыбается, и в уголках щек появляются маленькие родные ямочки. И когда изящным, таким знакомым движением откидывает длинные воздушные волосы за спину, или смешным дуновением поднимает легкую челку на лбу. Или горько и напряженно смотрит, и тогда постепенно расширяются такие невероятные глаза, а потом начинают быстро-быстро увлажняться, – и вот по щеке бежит уже первая прозрачная слеза… Эния, Эния…

«Я буду ждать, Сережка, каждый вечер… – дорогие изломанные брови, с маленькой запутавшейся капелькой воды, подрагивают от волнения. Заплаканные глаза как будто стараются запомнить его лицо, во всех подробностях… – Отсюда дорога к замку – как на ладони. Я каждый вечер буду здесь – прежде, чем зайдет солнце. Как сегодня. И буду молить Бога, и смотреть на дорогу…» Вот он, такой знакомый холм, с лорд-пабом наверху. Вот он, такой знакомый и родной, хоть и видел его всего пару раз…

Он посильнее зажмурил глаза. Эния, такая близкая, такая родная, что кажется – сейчас зайдется ходуном и выскочит наружу сердце, – на фоне декоративных башенок и треплющегося на ветру флага. «Я буду каждый вечер здесь – прежде, чем зайдет солнце…» Картинка фокусируется и обретает резкость – принцесса тяжело вздыхает и отворачивается в сторону. Сергей зажмуривается еще сильнее – стой! Остановись, не исчезай, ну пожалуйста… Дай хоть немножко посмотреть на тебя, солнышко, дай вспомнить, очень прошу, ну пожалуйста… «Мама, вон там, в облаках, смотри скорей!!!» – стол подпрыгивает, бутылка с чем-то падает на бок, и вдруг перед глазами мелькает Рада… Сергей боится перевести дыхание, чувствуя, как начинают слезиться от волнения под веками глаза. «Где?» – Эния задирает голову кверху. «Да там, только что… – голос девочки дрожит от возбуждения. – Была большая белая птица!» «Да, Радушка, конечно была», – принцесса поднимает и ставит на стол бутылку. «Да была, мам… Ты просто опять не успела!» Рада, удивительно повзрослевшая, уже почти девушка, но с такими же мамиными синими глазами. Боже, ну еще, хоть чуть-чуть… «Я и говорю – конечно была», – грустно улыбающийся взгляд матери теплеет, глядя на дочь. «Мам! – Рада никак не может успокоиться. – Мама! Я знаю… Это произойдет сегодня!» «Что произойдет? – Эния внезапно бледнеет и начинает приподниматься со стула. – Что произойдет, Рада?» «И не только сегодня, – девочка тоже приподнимается, и как-то потрясенно оглядывается вокруг – с лица никак не сходит возбужденная счастливая улыбка. – Мам! Я что-то чувствую… Это произойдет сейчас! Мам…» «Что произойдет, Рада? – принцесса внезапно слабеет и хватается руками за стул – лицо становится белым как полотно. – Радушка, этого просто не может быть… Что произойдет сейчас?» «Мам, – дочка резко останавливается, глядя куда-то в сторону. – Мамочка… – голос ее почему-то тоже слабеет и начинает дрожать. – Мам, а кто вон там, далеко, стоят трое, видишь? Двое мужчин и девушка…»

Сергей резко вздрогнул и открыл глаза. Аника с Ларой встревожено смотрели на него. Он еще раз отчего-то вздрогнул, хрипло перевел дыхание и вытер со лба пот. Лоб почему-то вспотел.

– Что с вами? – Лара испуганно оглянулась по сторонам. – Кого-то увидели? У вас лицо белое-пребелое…

Сергей судорожно сглотнул, с хрипом выдохнул воздух и посмотрел на косогор, с декоративными башенками и флагом наверху. Прямо в глаза било низко опустившееся солнце…

– Это что, из-за сказки? – в голосе Лары звучала неподдельная тревога. – Про то, что там могла бы ждать прекрасная принцесса, с дочкой?

– Папка!!! – резкий дикий крик взорвал воздух, и тяжелой шрапнелью ударил прямо в голову, разом разорвав на мелкие кусочки всю волю, и выдержку, и мужское достоинство… – Папа!!!

Сергей пошатнулся и закачался, быстро расставив ноги, чтобы не упасть, с трудом сквозь потоком хлынувшие слезы пытаясь рассмотреть девчушку, перемахнувшую через перила паба наверху и мчавшуюся к нему по склону косогора:

– Папка!!!

Мир закачался перед глазами. Закачался, тут же задвоился, затроился и даже зачетверился… Сергей сделал шаг, на ватных непослушных ногах, потом еще один, чувствуя, что разум вот-вот готов выйти из-под контроля…

– Папка, родненький, – на него налетел белый огненный вихрь, с разметавшимися волосами, брызгающий такой счастливой задорной синевой – такой дорогой вихрь, такой родной, что он сжал руки, и если бы была на то его воля, – то никогда бы больше не разжал… – Как же долго мы тебя ждали…

А по лестнице навстречу уже летела Эния, настоящая Эния, неподдельная Эния, ТА САМАЯ, ЕГО Эния – вовсю ревя и спотыкаясь на ступеньках, и размазывая на ходу горячие соленые слезы, по белым-пребелым, но таким близким щекам… Он почувствовал, что голова сдвинулась с места и потихоньку поехала в сторону… А принцесса – его принцесса, – все приближалась и приближалась, как в замедленной съемке, продолжая иногда спотыкаться, с такими до боли знакомыми глазами – настоящими глазами, его глазами, полными ошарашенных слез, и теплоты – до боли знакомой, родной теплоты, и счастья – в которое боялась еще поверить сама… А потом… А потом она обессилено повисла у него на шее, обхватив дрожащими руками его и дочь, и даже не пытаясь сдерживать негромкий, но безудержный плач. Он опять пошатнулся. Боясь пошевелиться, боясь произнести даже слово – чтобы все это просто не спугнуть ненароком, чтобы это все вдруг не растворилось, и не исчезло в воздухе, как призрак неправдоподобия, как мираж… Потом очень осторожно и мягко, чтобы подольше задержать это нереальное безумное счастье, обхватил всех и поднял лицо кверху. Господи… Я на все согласен. Дай только, чтобы это был не сон… И вверху, как будто специально отвечая на его немой, но такой отчаянный крик – вдруг показались в облаках белые широкие крылья – показались и пропали, но следом сразу донесся гордый приветственный клекот…

Лара с Аникой рядом раскрыли рты на пол-лица и замерли. Так, что какая-нибудь расторопная ворона вполне успела бы там выспаться, и может быть даже – высидеть птенцов…

– Сережка… Сереженька, миленький, – она на секунду оторвалась, вглядываясь в его глаза и продолжая всхлипывать и глотать слезы, и мягко пробежалась рукой по лицу – нежным, почти неощутимым касанием успев затронуть и лоб, и глаза, и уши… – Это ты, это действительно ты? Бог мой, как же мы тебя ждали…

– А я говорила! – Рада тоже задрала счастливое лицо кверху. – Я всегда говорила! Только мама почему-то не верила…

– Эния? – только и смог хрипло выдавить Сергей, боясь моргнуть, и слегка поворачивая голову – с жены на дочь, и обратно. – Рада? Это точно вы? У меня не съехала крыша?

– Конечно, съехала, – все-таки не удержалась рядом Лара. – Такое скрывать от нас!

Сергей закрыл глаза и прижал к себе обоих девушек, изо всех сил, просто наяву ощущая – как вспухает и расширяется, заполняя собой весь мир, и вмещая в себя весь мир, – его дико счастливое сердце…

Лара толкнула Анику в бок, и тогда тот наконец захлопнул свой рот и отвернулся в сторону, как будто срочно заинтересовавшись высокими изящными башнями за рощей. Потом повернулся, удивленно посмотрел на Лару и тоже толкнул ее в бок. Чтобы она, бессовестная, тоже закрыла свой рот и тоже отвернулась. Но та только отмахнулась, не сводя с Сергея и девушек восторженных глаз…

…Детская непосредственность первая пришла в себя, оглянулась вокруг, оторвалась от Сергея и радостно заявила:

– Здрасьте!

– Здрасьте, – тут же немедленно откликнулись Лара с Аникой, явно стараясь пересветить солнце.

– Ой, – Сергей опомнился и смущенно улыбнулся, так и не найдя в себе силы сразу оторваться от принцессы. – Эния, это мои друзья, очень близкие друзья… Аника. Лара. Кстати, а где Аваля? Здесь?

– Что? – не сразу поняла она. – А… Конечно, – последний раз всхлипнула и начала вытирать глаза, продолжая поглядывать на Сергея. – Мы все здесь…

– Вот же дела… – его взгляд опять на секунду замутился. – Ах, да! Лара – это Аллария Мирр, дочь герцога Мирра, правда – скрывающаяся дочь… – он запнулся, но потом крякнул и махнул рукой. – Короче, родная сестра нашей Авальки.

Лара перестала улыбаться, неожиданно очень серьезно посмотрела на Энию и слегка присела. Аника продолжал спорить с солнцем.

– Не придавайте значения титулам, – серьезно попросила Лара. – Это просто наследственное…

– Аника, наш общий и большой друг, – продолжал Сергей, тоже мельком смахнув глаза. – А это моя Эния и моя Рада. Жена и дочь! Эния… Она же Эния Ангурд, принцесса Ассанская.

Лара вытаращила глаза и открыла рот, потом опомнилась, густо покраснела и склонилась в глубоком реверансе. Аника неотвратимо вошел в столбняк.

– Не придавайте значения титулам, – улыбнулась Эния, заканчивая вытирать глаза. – Это просто наследственное.

– Ух ты, – разогнулась Лара и немедленно засверкала всеми зубами. – А я же вас однажды видела! В Дамбарии, в Тройте, во дворце короля Икконта! Давно, правда… – она посмотрела на Сергея. – Так значит, это была вовсе не сказка? А я и так догадалась! Вот так да…

Ее просто невозможно было смутить более чем на две секунды. Сергей расхохотался. Аника стал опять покрываться бурыми пятнами.

Он поднял голову и снова посмотрел на небо. И опять закрыл глаза. Боже, дай только, чтобы это был не сон…

Это, наверное, все-таки был сон. Потому что они медленно шли, все вместе, домой, по красивейшей набережной красивейшего озера – такое может быть только во сне. Обняв обеими руками за плечи чудо-жену и чудо-дочь…

– …Да нет же, Сережа, – тихо объясняла под рукой самая дорогая и лучшая из всех жен на свете. – Мы никогда не покидали Нипорог. Просто, все дело в политике, понимаешь? Я отказалась возвращаться в Ангору, и отцу пришлось с этим смириться. Он не тот человек, чтобы силой увозить меня обратно, да и капитаны Нипорога не дадут… Но отец все-таки король, и ему незачем грандиозные скандалы на весь Шеол. Вот и подобрали кого-то похожего на меня, натаскивали все это время… А недавно, я слышала, стали даже выводить на торжества и приемы. Просто, чтобы не было шума и лишних вопросов. Вот и все… И держат ее, естественно в Райгате, во дворце ведь меня все знают, даже стража, сразу заметят подлог и… За стену обязательно выползут слухи.

– Вот же елки-палки, – только и протянул Сергей. – Как же оказалось все просто… Но подожди! – он наклонился и заглянул ей в лицо. – А как же «региматус»? Лорд Шамур не мог солгать!

– Было такое, было, – вздохнула Эния. – Здесь было. Мы позже узнали, что это такое, Радушка помогла… – девчушка под другой рукой Сергея подняла лицо и улыбнулась. – Только… Оно не подействовало на меня почему-то. Я не знаю, почему.

– Рада? – повернул голову Сергей к дочери. – Ты ведь у меня особенная девочка, правда? Ну-ка, просвети отца.

– Не знаю, – она вздохнула и пожала плечами. – Я только почувствовала магию, очень сильную магию… Но она не смогла войти в маму, не знаю почему… Потом просто растворилась в воздухе. Не знаю.

«Зато я знаю, – подумал про себя Сергей и в третий раз посмотрел на небо. – И должен был понять сразу… Ведь лично говорил об этом Анике! Та любовь, которая дается свыше, которая от Бога… Разве могут с ней хоть что-нибудь сделать какие-то заклятия, „региматусы“? Разве может хоть что-то земное, или подземное – пошатнуть то, что подарено самим Творцом? Разве может какая-то магия противостоять вышнему Небу? Елки, да нет же, конечно нет, это и ребенку понятно. Боже, какой же я еще дурак, какой кретин… Столько дней прошлялся в Ассане! И как мне далеко до веры. До настоящей веры…»

– Я думаю, пап, – девочка опять подняла к нему не по годам серьезные глазки. – Здесь дело в Небе. Оно всегда защищает тех, кто ищет веру, и душу…

– Маленькая ты моя, – он покрепче прижал дочь. – Как же я вас люблю… Ой! Или уже совсем не маленькая?