Текст книги "Создатель космоса"

Из вас, господин Оссиан!

Я вам не роженица, о появлении из меня вам бы подле меня не звенеть. Вы не Уильям Дарем, колледж, разросшийся до мастабного Оксфорда, не вы удосужились основать? Подождите, от памяти мне подсказка – век сейчас не тринадцатый, упомянутый Дарем, храни земля его гены, благополучно сгнил, студенты, стукнувшись кружками, про него затянули. Оссиан, заплывая в реальность, подхватывал? Альберт Ниман – певец. Оссиан – его воинственный антипод. Зажаренного теленка Оссиану на стол не швыряйте, порционный кусок и конец! Не обжора, малым в еде я довольствуюсь. У Тима иное кредо – будь ваши учебные корпуса пригодны слоненку в пищу, голым полем Оксфорд бы стал, у каменного несъедобного общежития тоже спастись бы не вышло. Слоненок наелся, сил хоть отбавляй, практически наверняка крушить он с раздувшимся пузом потопает. Узнать слоненка получше? С желаниями, как говорится, вам бы поосторожнее, на мои акцентированные похлопывания ладонью об ладонь слоненок может и подвалить. Акцент я, конечно, на громкость, ритм специальным кодом вызова я с Тимом, по-моему, не обговаривал, условленный ритм не про нас. Покойников я почуял! Оссиан перепил, скоро, низринувшись в бездну бессодержательных сновидений, он нас оставит. Вам бы понять! Под нами, вы заметили, пол. Под полом скелеты. Вы мне скажите, безопасно, вы думаете, старые захоронения ковырянием бетона тревожить? Я не предсказываю. Столкнется ли ваша планета с пугающе свистящей кометой, вам у Оссиана не выведать. Покой дотлевающих скелетов вы, разумеется, нарушайте, их ярость – сказка под помидоры. Под рассказываемые сказки помидоры в постелях вы не жуете, не в ваших традициях простыню помидорной жидкостью заливать? В традициях населяющих Вселенную племен и народов заблудиться, знаете, мне не грех, объем для любого разума запредельный. Урраты молятся голыми, курмиты грызут металл, англичане любят овсянку. Уже, говорите, не любят? За традиции я не борюсь и кому-то назло никогда не поступаю, но овсяную кашу я у вас закажу. Своей выгоды вам бы упускать, Оссиан за тарелку каши не меньше установленных расценок заплатит!

Хмурость с Оссиана сошла. Кардинальные изменения, парень с идиотской прической промолвил.

Студент? Повторю! Царскую осанку храню, вперед не заваливаюсь. Мне овсяной каши. Не для вас, вам представляется, повторяю, для орла, над вершиной парящего? Вы меня слышите?! Зрейте и опадайте, не торопитесь и успевайте, нестыковку я раскусил. И теперь я, похоже, не вслух, про себя указание выкрикнул.

Руку я тренирую. У меня она не одна. Столик я покачал, посуда на нем зазвенела. А какая подлая личность пустыми пивными кружками мой столик заставила? Работа на уничтожение моего реноме. Оссиан склонен, склонности он уступает, политические убеждения у него крайне правые, развитию феминисткого движения Оссиан не способствует. Я за равенство. Между цифрами девятнадцать и девятнадцать, между горстью пыли и горстью пыли. А когда от различий, сколько ни сглаживай, не уйти? Меня здесь не слышат, однако я отличаюсь, я слышу – слышу претензии. Оссиан честнейшего кандидата не спонсировал, замашки у Оссиана диктаторские! Вам бы, я скажу, не объединять. Все в кучу не сваливать.

Я, Оссиан, на фабрике интернетных троллей по двенадцать часов подряд ради справедливых выборов вкалываю!

Время идет. Избирательные технологии совершенствуются. «Голосуйте за Пакоса или радиоактивная вода из ваших кранов по моей воле польется!», Оссиан в его предвыборном ролике, меня оповестили, выкрикивал. Голливудский подход, фильм про динозавров без динозавров: Оссиана нарисовали, озвучили и впихнули. Ихо де ла чингада! В губернаторы Нью-Мексико изобретального Пакоса понесло? По растрескавшейся безжизненной земле мне бы в гармонии с ней прошвырнуться и попутно в его штаб заглянуть.

Приветствие клеркам, просьба к креативщику меня провести; я не в бретонской кепке, а в сомбреро и черных очках Оссиана признать непросто: хэлло! Я резиновый предприниматель, жертвователь на кампанию Пакоса. Моя резина прекрасна. На доходы я выкупил похищенного дрессировщика страусов, снял виллу в людоедских местах. Излишки последнего полугодия я решил потратить на демократию. Пакос не подкачает, подряды родне не раздаст? Оссиан меня к вам привлек, в вашем убойном клипе определяюще для меня поучаствовал. Огромная, согласитесь, удача, создателя космоса для раскрутки заполучить. Круглую сумму ему не выписали, из-за гигантсткого общественного значения победы кандидата Пакоса в клипе он снялся? Ни за какие деньги. Да, за лживую, несомненно преступную тварь Оссиан ни за что бы не агитировал. Ролик я видел с угрозами, но имеются и иные, и в них Оссиан, наверное, не грозит, а аргументированно убеждает, приводит не поддающиеся опровержению доводы, по телевизору их еще не показывали? Если нужно что-то доснять, средства на съемки я предоставлю. Мне только с Оссианом бы познакомиться! Он до сих пор в Альбукерке? Может, на финской молочной ферме он обращение записал и вам по электронным каналам прислал? Оссиан с компьютером дружит. После слоненка Тима компьютер его следующий друг. А у вас не промелькнуло, что Оссиан в клипе нетрезв? Ну ладно, не отрицайте, похлеще Ван Гога он напивается. Вон, говорите, ваш креативщик? Мистером Грегори Лустоном мне, говорите, его называть?

Мистер Грегори Лустон!

Именно, так и есть, я Лустон, а вы, мистер, кто?

Я – Оссиан. Безобидный исполнитель-любитель, богоравного мистера Пакоса из чувства обожания рекламировавший.

Застывший креативщик даже не трепетал. При приставленном ко лбу револьвере на смерть не настолько в упор ты глядишь, рядом с негативно настроенным Оссианом она куда явственней ощущается.

Вы, мистер Оссиан, меня, конечно, прикончите? – свистящим шепотом у меня он спросил.

Манильской веревкой я тебя обмотаю. Раньше, до роботехники и секса по телефону, крепче ее не было. Порвать ее не пытайся, слоненок Тим бы порвал, но слоненок и стальные тросы, как нитки. Наркоманы, торгующие животными, убедились – в Кении они, обдолбавшись, на почивавшего Тима вышли. Чем-то впивающимся они, Оссиан, меня обкрутили, слоненок мне позже рассказывал.

Не обязательно тросами, предположительно я их выдвинул. А слоненок наркоманов задвинул, травка в притягивающем кого ни попадя оазисе обрывками тел им усеяна. Я твое туловище от ног, вероятно, не отделю. Молва о моей жестокости, тебе поведать, откуда произрастает? Из чистейшей, ха-ха, объективности, из поступков, совершаемых мной тут и там! Говорю, не сомневайся, я шуточно. Сербского шулера я утопил в налитой для его барышни ванной, певучего кельтского варвара запытал до скоропостижной кончины петушиным пером, тебе бы на меня поглядеть и уверовать – я сочиняю. Колесо у автобуса круглое, а Оссиан милейший болтун! А увидеть квадратное колесо тебе любопытно? Блестяще, за здоровое любопытство хвалю. Пертурбации мне физические, с прикосновением к колесу или на твои мозги бесконтактно мне повлиять? Принимать кузнечика за тигра, а шуруп за парашют легко я тебя, приятель, заставлю, багдадский гипнотизер Мушаррах недаром настаивал, что она во мне широка, зелена, она – природа гипноза. Уста намертво ты сковал? За разъяснение благодарить меня неохота? Русские поэты записывали стихи в минус двадцать пять градусов. Без перчаток! О поэзии я не касательно выпивки, трезвый поэт не непременно ничтожен. Женщина Вальверде любила, но с Вальверде нигде не показывалась? В ночном небе доступен Уран. Вальверде, натужившись, накропал, на серой бумаге издал, душевнейшая в Лиме невеста его не ругала. Крузита Бартиньош! Лепешки она ему не пустые – ах, что за женщина, наскребала на фарш. Вальверде потратился, ради девяти экземпляров все из карманов натряс, воспевая кривизну и неровность, издать ровно десять он не стремился. Девять для меня органично, девятый, помеченный цифрой девять, счастливым я назову и Оссиану, прибывшему к нам в Перу, поднесу!

Оссиан пропускает. Кого? Книжный шкаф для раритетов он не завел. Мы разделяем, за Оссиана, поужинав, молимся.

Перу я найду.

Наряду с доморощенными творцами и переводная литература у нас, Оссиан, выпускается!

Лемминги, научившиеся читать. Не обозревателем я к вам, не надейтесь. Апартаменты на Пласа-де-Армас мне с душем, с полотенцем, швейцара пиратом не одевать. Полотнищем с физиономией Тима в фойе не размахивать. Могу ли я заселиться и год не съезжать? Паузы, клеветнически выставляемыми запоями, я в брожениях по миру беру. Никакого Тима, оттащить его, заглядывающего в мое окно, прикажу!

Лично в руки создателю космоса.

Тук-тук, сеньор Оссиан, побеспокоить вас позволительно?

Расчесывание вашим постукиванием мною неощутимо. Для телевидения, не лезьте ко мне, я недоступен, тапочек у меня в пузырях. Чесотка? Галактики, выстраивающиеся в ряд! Я чем-то хрустну, останусь при своем мнении, на экране перуанская пыль. Ящик не вынесли, а я говорил, шипел соблазняющей меня горничной.

Достойнейший сеньор Оссиан.

Отстаньте!

У вас мебель.

Не продаю!

Доступ ко мне вроде бы нестрашная девушка от меня получила, пищу на столик ставила и отвалить не спешила, ее затею я сразу расшифровал. Прямой сексуальный контакт, использования моего покоящегося в штанах мега-органа!

Древнее прошлое. Женщина из племени, которое еще не стало людьми.

Она, сеньор Оссиан, вас добилась?

Интимные моменты не обсуждаю. От едва различимых горничных стараюсь себя уберечь. Про ром мне только не пойте, кучу стеклянных бутылок никто, надрываясь, ежедневно ко мне не вносил!

Не решение. Не стекло. Серьги и тебе, и тебе, и тебе, вам, опустившаяся до низин герцогиня, серьги не я подарил? Вы наставляли рога. Я в ваших злобных изменах, естественно, не участвовал. Герцог меня пригласил, а я споил его жену, загнал его лошадь, запугал его слуг? Французская журналистика бьется за демократию. В отношении меня возможность придумать и опорочить не упускает, беззастенчиво сдает в печать бред; о ее мотивах я не гадаю, за дымкой тайны они не припрятаны – поднятие тиражей, производной рост собственных гонораров, слоненок Тим меня неоднократно подталкивал газеты и интернет извести, но я терпелив. В стиле оглушенного двигателями слоненка разгоняющийся самолет с полосы не вышвыриваю.

Он возле нее задремал. Частный борт кого-то из высопоставленных чиновников из обожаемого им забытья его вывел.

Погибшие, да, были. А вы думали, мой слоненок лишь влюбленным в него детишкам мороженое хоботом раздает? Тип он довольно грозный. В его чувствах ко мне я совсем не уверен, закадычная дружба с его стороны вопрос. Выглядеть величаво мне просто, а доверять Тиму все трудней и трудней, в глубокой яме мое к слоненку доверие. По Мюнхену я гулял, слоненок Тим смиренно шагал за мной следом, и ко мне неожиданно закралось, что сейчас сзади меня он ударит, травму мне предательски нанесет. Про мюнхенское разжижающее мозги пиво мне не плетите, не наливался я, ложь! Я тверд и мудр, роль лидера в нашей паре я не теряю, наклон у меня назад. Кто-то скажет, изгиб. Гимнастическая ловкость, внимательный взгляд на Тима, вместе со слоненком мы в льдине не замерзали. Она мною расколота, раскованность движений мною обретена, размахивая руками, я иду по Хофгартену, отнюдь не в районе Новосибирских островов, куда я захаживал, в испытательной ходьбе не чихал, от пряностей в Тегеране я расчихался, слоненка Тима разобраться послал. Не для резких запахов ваша улица! Оссиана дразнили, играл инструмент. На концерт под открытым небом, вы желаете сказать, я зашел? Зло для вас наименьшее – извлечение, мною оборванное. Звуки, разрывающие меня звуки, усовершенствованное подобие дудки их, по-моему, издает! Передо мной все равны. Знаменитый рок-гитаристов я за шум не прощаю, разыгравшемуся в Ньюкасле Джеффу Беку я, обходя возникший впереди стадион, передал распоряжение загруглятся. Передача мыслей на расстоянии, не выпало вам о ней прочитать? Не подчинится – гитару выронит, ногу себе отобьет; слушаться создателя космоса укуренному виртуозу не захотелось, и гитара у него вырвалась, пальцы, несмотря на крепкие ботинки, повредила до необходимости гипсовать; стадион – вертеп, а у Свинг-моста мне понравилось: неузнанным я около часа там простоял. Оссиан стоит, косяк не потягивает, из клевера мне бы компот. Видите, какие соображения? Безалкогольные. Тишину я до предельный частоты уваж-ааааю! Оссиан заряжал? Прошел артиллерийскую школу? Я не курю, не палю, путаница с Оссианом настоящим и липовым организована моими врагами.

Я, настоявшись, присел.

Меня продувает.

А монетку вы, Оссиан, не подбросите, судьбу Вселенной не пора вам определить?

До меня дозвонились.

Не торопите нас, Оссиан, мы по-прежнему дорабатываем! Идеальный виски для вас, привередливого ценителя, не раньше середины двадцать второго века будет готов.

Под парусом укоренился бардак. Я созываю глобальную ассамблею. Земляне, инопланетяне, атеисты, священники рассаживайтесь и предотвращайте, в ожесточенных дискуссиях проводите изыскание средств, задача – остановить льющееся на Оссиана вранье. Тем самым спасти Вселенную от закипающего в нем гнева. Характер у ассамблеи экстренный, причина – Оссиан держится, держится и сорвется, в утепленных сапогах и волчьей накидке по пражскому мосту он шагает?

Северный задувает, Оссиана ему не сдуть, зря напрягаешься, Оссиан угрюмо бормочет.

Красоты Праги. Глядя на них, на Вышеград и Тынский храм, пан Оссиан о чем думает?

Почему же столь нечасто в чудесной Австралии он бывает.

Б-ррр, какая нелюбезность, мы, пражане, обиделись!

Оссиану начхать. Засядет у Вацлава, накроем всех контрабандистов у Гацлава! Разнообразной чуши он в вашей Праге наслушался, не умиляют его ее камни и кирпичи. От моста до площади лабиринт, при любой трезвости заплутаешь! Я поскрежетал, счел возможным взять провожатого, про мое притащившее меня сюда дело ему бы меня не спрашивать – за бороду дерну и оторву.

Я вас, пан Оссиан, доведу! А вы, пан Оссиан, бороду никогда не носили?

Не носил. Бородаты козлы, а ослы не бородаты? Только пикни. Сознания разом лишу и до Влтавы, не сходя с места, доброшу. В реке, которой наверняка ты гордишься, утонуть тебе неохота? Выход – идти, закрыв рот на замок. Я от тебя не отстану, не под наркотиками в роли ведомого! Принимаю ли я пелену за спину слоненка Тима? Путешествуя и сражаясь на Тиме, на его спину я не смотрел – взгляд вдаль, вбок, при вонзании в ногу глаза я, естественно, вниз. С харапордами, напоминающими ваших медведей, мы на их планете сцепились, вонзающиеся в меня зубы я тогда с особой четкость ощутил. Уроды, укусили меня, пощады, уроды, не ждите!

Покориться мне по-хорошему они отказались. Вступая в бой, надеялись победить. Мохнатые дебилы, у ваших бурых и гризли головы и то посветлей! Слоненка они тоже достали. Выгрызаемые у него шмотки мяса Тима в эйфорию не погружают, не релаксируют его ни на грамм, мне и половину своих воинских талантов проявлять не пришлось, слоненок не берущей в плен фурией с бунтарями покончил. Время от времени он полезен. Ему бы поменьше жрать и на замедляющее наш ход несварение он мне бы не жаловался, шел бы, как акула плывет: нас, Тим, я иногда кричал, вызвали, а мы из-за тебя не успели! На брошенный нам вызов нам надлежит прийти. А мы не пришли! Собравшаяся против нас армия разошлась, и о чем же обманувшие смерть солдаты между собою беседуют? Струсил создатель космоса! Испугался с его жалким слоненком на нас попереть! Тебя, Тим, твоя репутация не беспокоит, иначе бы ты до кровавого поноса листву с пальмовых деревьев не объедал, а для меня мое славное имя – не мелочь, ущерб, наносимый ему твоим увлечением финиками и кебабами я тебе не спущу, о наказании, подумав, я тебе информацию. Непременно о нем, считаешь, я думаю? Чтец мыслей ты у нас, да? Запас доброты у меня к тебе, Тим, наверно, неисчерпаемый. Задница от моих страшнейших шлепков у тебя не звенит, в программу «Животные, исправляемые голодом» я тебя не записываю, на вечеринку к обещавшему тебе обжирание фермеру ты меня зазываешь? Шестьсот смешных километров на запад, пара недель и мы там! Быстрее ты, Тим, не сможешь. С трудом переваливающейся тушей, тебе бы со старцем на костылях вровень идти. Спросишь у него заодно, не на ту же ли вечеринку он поспешает. Фермер Кваренга? Гирлянды, по-моему, он развешивает. Присоединением к приводимым в движение организмам их заставляет светить. Знаешь, сколько кроликов слоненок твоего типа собою заменит? Подмешанными в ботвинью препаратами силу воли тебе под корень, и слоненок беспрерывно дает ток, вечеринка нескончаемо продолжается – люди мрут и меняются, а слоненок, он вечный, применение себе он нашел, Оссиан от понурого хождения по кругу его бы избавил, но Оссиану без слоненка самое то. А закадычная дружба? А она, ха-ха, в этом и состоит!

Оссиан смеется, о собственной черствости Оссиан не всерьез, амор туссисквэ нон цэлянтур: было бы разумно допустить, что по слоненку я однажды соскучаюсь и к нормальной жизни, заявившись на ферму, верну.

Возвращение с жертвами. Среди участников вечеринки, кому-то из них пострадать, я предупреждаю, придется.

Гарри, Билли, Махмуд.

Имена героев, я думаю. И не говорите, что конкретно вы моего слоненка не опаивали, лишь веселились.

Миссия по одурманиваю слоненка, нам представляется, выполнима! Заговорщики собрались, приняли план. Скажешь, Тим, и перед тобой выплывет Оссиан, однако они ребята рисковые, влезать в сферу моих интересов для них не проблема, Оссиану понадобится Тим, он Тима, поднявшись с дивана, кликнет, и Тим к нему не придет.

Слоненок у нас.

Слоненок смахивает на зомби.

Оссиан, не дождавшись слоненка, логичным образом распсихуется, ну и что? Забить нам на создателя космоса! Пусть только попробует у нас объявиться и на нас накатить!

При моем решении поехать и объяснить разговор с вооружившимися автоматами мачо будет у меня довольно коротким. Едва ли хотя бы слово произнесу, у меня же не поэтическая зависимость словами повсюду сеять. Рифмованными и нерифмованными, цензурными и площадными, перуанский поэт Вальверде мне такой сборник прислал – слюной я, пролистывая его, поперхнулся. Пообедать меня приглашаете? За отвратительную сервировку стола я вас отругаю, в заведение шефа Бури на учебу пошлю.

Ножом и вилкой я пользуюсь. Положите, почему не лежат?! От бомб и гранат мне никакого урона, а туча комаров меня потрепала, в противной сибирской тундре ей выпало меня облепить. Находился ли поблизости со мной не бросающий меня в невзгодах слоненок? Около мексиканского побережья он на высоких волнах качался, куда там ему комариный кошмар со мной разделять. Чего, в честь его водных процедур мексиканскую кесадилью вы мне подадите?

Сырная начинка. Хрустящая корочка.

Я вам не слоненок, за еду вам меня не купить. Китайский рэкет на вас наезжает? Основания ломать кости у меня теперь веские. Китайцам ломать, не вам?

Мы, Оссиан, не преступники, с работы на кухне живем!

К труженикам я с теплотой. Нередко с вызываемой ими горячность. На строительство в Тихуане я заглянул, и на меня ничего не упало? Не знаю я, что возводилось, на заборе не прочитал! Зачем сунулся, не ваше собачье дело. Оссиан не заходит, а когда заходит, о причине не говорит. Техника безопасности, каску создателю космоса надевайте! Поверх моей бретонской кепки нацелились ее нацепить? Я не одобряю, ответ у меня – запрет, цементной пылью запорошило меня еще раньше. Выпью и отряхнусь! Мне газировки, в нее свежий лайм. Текилы на перекрестке я выпил? Умом и сердцем я, конечно, борец. С фантазиями, выглядывающими зубрами, тритонами, лупоглазыми балеринами, о чем-то я не додумался. Об оснащении моей кепки стальной пластиной – кепки, вы понимаете, не понимаете, моей кепки. Моей бретонской кепки. Бензопила на нее сверху рухнула? Пластина бы сгладила, зрачки у меня не застыли, недвижимость у моря подешевела. У моря, выносящего Оссиана, в чьи привычки вошло повторение. Отлив его смоет, дальнейшая фаза опять принесет, про отлив вы, сеньор Оссиан, рассуждаете вне соответствия береговым наблюдениям, не замечен столь активный отлив. Сеньор Оссиан?

Семья покрывшихся язвами наркоманов.

Она в Тихуане вас приютила? Она по-христиански себя повела?

Голове я шептал. От аптечки с текилой отбился. Специалисты советуют не лечить? Удушье лечилось пакетом, тихуанские лодки привозили горелую шерсть. Ты, мордоворот в капюшоне? Ты на меня подышал? Табак, чеснок, надежда на исправление, между фалангами кровь. По моему выбору я к вам, непотребные девочки! Накройте меня матрацем, ножи сквозь него не просовывайте, от уколов похуже я сплю.

Задранные хвосты.

Кто крут, приспосабливаться, естественно, не умеет.

Не кричите, отравленные тряпки вам в рты, основы во мне не сдвинулись, за кражу наличных война.

Оссиан победит.

Повязку вскоре он снимет.

А в списке почетнейших гостей публичного дома, что у рынка «Аркада Киро», его подпись лично вы видели?

Я видел.

Да вы никто, вы – порождение бреда! Мораэс выгораживал Пьялоса, Гутьерес Родригеса сдал, и кем же в этой истории обозначился Оссиан?

Примирителем.

Философом с большой буквы.

Зима и кристаллы! Из философов меня устраивает Кьеркегор. Выпирающей тоской меня он до смеха! Нос утыкающегося в туман корабля, покрасить его бы поярче.

Миска на этапе осколков. Выход на реальный кошмар. Кьеркегор – посудомойка, Кьеркегор – трубочист, в частной жизни я его наблюдал, но бытовые подробности у меня не выспрашивайте, паразитам я их не описываю. Бледное нервное лицо?

У него, Оссиан, у философа Кьеркегора!

Оно и у меня в гриппующем Копенгагене здоровый цвет растеряло. Обстановка – не бразильский карнавал. Зараза разгуливает, народ прячется по домам, в пивной шаром покати, я заметил. Зарубки на деревянном панно я зашел посмотреть, дровосека Бертельсена работу!

Пиво течет. Зарубки образуют понятную избранным тайнопись. Нанесены им, доказано, спьяну, шептанием египетского духа Траура до мозга доведены.

Бертельсена сразу не распознаешь. С топором тут никто не сидит. Жена у него норвежка, образования один класс, рассказывать, что я, Бертельсен и Кьеркегор намеревались втроем, грубо говоря, насосаться – значит, делать утверждение, в котором нет ни на намека на правду.

Эх, пей, танцуй, хандру из нутра вытряхивай!

Отойдите, я не признаюсь, на уступки вам не пойду. Превращал ли я Тима в воробушка? Среди скачущих у просыпанной муки воробьев слоненок, пожалуй, не затесался. Он бы и в виде воробья воробьям навалял, от конкуренции в набивании пуза отвадил. Последние монеты у меня ты воруешь?

Золотопромышленник я, Оссиан, помочь вам я буду счастлив!

Материальная помощь создателю космоса – повод захохотать. Не деньгами, экспертизой окружающего меня снега помощь ты желаешь мне оказать? Вокруг меня все засыпано! Не тревожься, образно я тебе говорю. Слоненок выскакивал, и я, ну что же он за скотина, отскакивал! Не мне, встреченному у Церкви Спасителя, он обрадовался, передо мной он, во всяком случае, не затормозил и ушами меня не обнял. Незримых мне орангутанов преследует? С него станется. Слоненку что джунгли, что Дания, переклинит и Дели для него Хельсинки, яичница – планета Рутон; атаковал я, мой закадычный друг Оссиан, окрысившееся на тебя небесное тело с карты Вселенной безбоязненно стер!

Яичницу он не сожрал, принесенную мне на парижскую лавочку скородку без дальнейшего съедения вышиб. Из рук обомлевшего гарсона, не из моих же, упаси его толстый слоновий бог. Я Тиму тогда не навешал, когда он не в порядке, я к нему наподобие медсестры – взираю уничижительно, но обувью не бью, зверски отшлепанным не делаю; западной культуре близки и Кьеркегор, и экзекуции, она же, я свидетель, основана на всепрощение, на войне; за выхолащивание христианской сути Кьекегор на меня, словно я пастор, однажды попер. Да здравствует монархия! Демократия – ноль! Забыв обо мне, он галдел у комода, затем у окна, про отчаяние, как духовную категорию, у шкафа с верхней одеждой он крикнул.

Я наслушался и попрощался.

Экзистенциальное сообщение высшим силам мы, Оссиан, посылаем! А выше тебя никого. Однако ты не вникаешь!

Ваши излишние метания меня, я согласен, на обратную связь не наводят. Живите скромно, растите свой куст. В запредельные слои тебя потянуло прорваться! А твой небогатый инструментарий ты, смертный, учел? И вместо достижения цели депрессия, разрываемый зубами лиловый пододеяльник, укладывайтесь, господин Оссиан? А ноги мне под себя не убрать, о вставляющей меня турбулентности не помедитировать?

Она превзошла.

Я в ней обманулся.

Заломившая челюсть. Битые иллюминаторы, обличающие меня облака. Полет проходит с отрицательными моментами! Пилот выпрыгнул с парашютом, кашлявшая на меня стюардесса растянулась у двери в туалет, примиряться с компьютерами и непосредственно с Биллом Гейтсом в воздушных потоках я следовал?

Борт ко мне подкатили.

Идти по трапу я не спешу. Голова крайне мутная, подозрение на мигрень. С чернокожим возчиком багажа на полосе я боксировал? Удары я не пропускаю, в уклонах истинный вихрь. Независимо от моей воли не поступаю, а к драке я волеизъявления не проявлял, с ничтожествами руками я не размахиваю. Преодолею ли я ступеньки к проходу в ожидающий меня самолет, ответ у меня безусловно наклевывается.

Оссиан постоял.

В новом формате вы, господин Оссиан, до памятника самому себе, разрешите нам воскликнуть, переформатированы!

Скейтбордисты галдят. На снадобье из-под прилавка указывают. А в привязанной коробке у вас не цитроны? Прекрасно, она у вас, налегке вы с облезшими лицами рассекаете. Благоустронное жилье будущего! Под растрескавшуюся цитру мне о нем вам пропеть? Песни страшнее вы, я уверен, не слышали.

Конец света.

А конец слоненка Тима? Он, господин Оссиан, в перспективе как, возможен?

Отсюда ли, оттуда, но мы с Тимом никуда не уйдем. Своими делами вам бы заняться, вашим надоедливым присутствием мне не мешать!