Текст книги "Создатель космоса"

Бассейн с шампанским! Ву ву тромпэ, же сюи контр, герцог не им меня приманил, о смене правящей династии перемолвиться с Оссианом приперло.

Вечно побеждающий, ни перед кем не отступающий, грозный словно землетрясение господин Оссиан!

Обращение мне показалось учтивым. Агрессивную мысль урыть оно во мне не заронило, на отрывание лапок у облаченного в зеленоватый камзол вельможи не навело, расписку с обещанием сытно кормить и страшно поить с герцога я не взял.

Едой я довольствуюсь скромной. И принципиально не пью.

Знают у меня, Оссиан, ничего алкогольного в замке Ла-Шапель не найдете!

Формидабль. Рьен дё парэй. Подстрижено, прибрано, иллюминировано. Титаническая работа проведена.

Довольны вы, Оссиан, передать нашему герцогу ваше благосклонное удовлетворение от совершенного нами труда?

Я не пью добровольно. Не по указанию суда, не из-за медицинского предписания, настроился и не пью. А вы меня оскорбляете! Бутылки запрятали, выбора не оставили, да кто вы такие, чтобы альтернативы меня лишать?! Правильно, ящик анжуйского мне принесите. Я не притронусь, буквально раз на вино посмотрю. Не уносите! Ваши тела не раскурочены, головы в ногах не лежат, мне не противоречите – на жестокие поступки меня не толкаете. Вино вы поставили, же ву рёмерси, удалиться вы не торопитесь, нарываетесь, я считаю. Ко мне обратилась женщина! Из Фонтене-су-Буа. Издаваемая ею газета горит, число подписчиков не увеличивается, вам бы, Оссиан, тянущихся к знаниям буржуа силой заставить на нее тратиться!

Баба ты глупая. А газета про что? Провинциальные сплетни, прогнозы цен на зерно, пристойные донельзя стишки ни на что не вдохновленного онанизмом аббата. Насильно мне впаривать? С ума ты, сознайся, сошла?!

Она бормотала. После приезда слоненка Тима точно бы онемела от ужаса. Внимаете вы, мадам? Покусанный осами Тим кошмарнее наведенного на вас Бонапартом орудия, нереально от трагической участи отскочить.

Перчатку вы не снимайте. Поглаживание теплой ладонью Тима не успокоит, усугубление, я полагаю, произойдет.

По ранам, Оссиан, она меня гладит!

Крохотные укусы, стыдно тебе голосить. Временами воспитываю! Приучаю к терпению, взращиваю несокрушимость волевого порога, приключения у нас, Тим, через боль. Но мы не нытики! При доведении до кипения алкоголь улетучится? Коньяк на огонь ты не ставь, давай сюда мне кастрюлю.

В кастрюлю она что-то мне налила. По аромату коньяк, различия с компотом из персиковых слив очень выпуклые; о газетенке баба мне говорила, нерегулярном вестнике для танцевальных старческих пар. Шустрый паспье, бурный бурре – для живых трупов отдушина, не нанимался я осуждать! Маршрут я, Тим, проложил. Франция – Швеция – Оссиания. Утонула, да, я запамятовал, на Кабо-Верде мы из Швеции поплывем. Столь долгую дорогу своим ходом не выдержишь – договаривайся о судне, порученное тебе дело в порт немедленно двигать решать.

Тим, ругнувшись, убрался. Смажу я тебя, Тим! – я ему вслед прокричал. – Обзавестись раствором от ос мне что небо в оранжевый цвет раскрасить!

Задача не из труднейших. Рукой поведу, носом шмыгну и желаемое материализуется, никуда не денется.

Констанция Ляжка. Цыпочка Морщина. Проститутка позднего созревания?

Ой, с миром бы тебе, Оссиан, меня отпустить, не хоронить нашей близостью!

Жрицы платной любви меня не влекут. Не Тим тебя оплатил, не с ним ты до меня отрывалась?

Ты что, Оссиан. Секс со слоном? Ты, Оссиан, не здоров, мне не наврали!

Тихо, я тебя не трогаю. В усадьбу Туарэн не тащу. Коньяк в кастрюле мне поднесли, выказываемое уважение выше крыши, конечно! Тима ты не обслуживала. Я и не утверждал, вопросительно, а не утвердительно из меня, вспомни, выскочило.

Постижение, донья Путана. Вождение. Скутер я не вожу, среди другого вываливаемого на меня информационного дерьма этот скутер. А чего ты около меня задержалась? Проходи, уходи, общение со мной тебя не вставляет – я не навязываюсь, разрешаю хоть в Антарктиду валить!

Оссиан возмущался.

Распаляться не начинал?

Сексуальный контакт с обрюзглой, прежде чуждой проституции женщиной, документально не подтвержден.

Однако Интернет воняет, хватающиеся за вымысел идиоты строчат сальные комментарии, достали меня. Гнуснейшие толки и пересуды!

Она вышивала тираннозавров.

До пятидесяти о панели не думала.

Выглядела на сорок пять, неужели пятьдесят успело ей стукнуть.

Разочарованы вы, Оссиан? Зря, считаете, возбудились?

Величавость я не рассеиваю. В половое неистовство не впадаю. Из заваливавших меня предметов – коньки. Из несостоявшихся приключений – Кабо-Верде.

Отмена по личному.

Распоряжению Оссиана?

Вам бы не упоминать, мое имя не трепать, собранные воедино товары неохватного мегамаркета на меня, скажем, высыпались.

Давление на меня, я кивнул. Оскар Уайльд в клубе «Элбемарл» мне рассказывал – перед отключением от возлияний такое случается. Мне незнакомо, я с чужих слов, при раздвоении личности Уайльд становился писателем и счетоводом.

Счетоводом, он признавался, быть интереснее. Трактат «Душа человека при социализме» к сильным поэтическим произведением не относил.

Приезжайте ко мне, Оссиан!

Ты подсчитай. В тюрьму Пентонвилль я к тебе уже приехал, ногу для подсчета на стол положил.

Нога. Раз нога и закончились ноги, на следующий день прибавления мне ожидать? Следующий, Оссиан, не завтрашний. Тучи таяли, гербарии рассыпались, сформировавшиеся мышцы слабы. А капусту в графстве Саффолк тушить не умеют!

Уайльд подергивал тростью. Бредил все более непонятно. Оскар Уайльд, раскрученный литератор, не я же напротив зеркала с тростью упорото забавлялся.

Хай-хай.

Привет, Оссиан, не утрачено твое ничего?

Содержание в неволе, представьте. Хорек, пойманный не для кассуле из хорька! Шеф Буря, его омерзительная стряпня. А на Кабо-Верде я не за хорьками, не экспедиция, чтобы зоопарк в Бангладеше хорьками набить!

Порода брутальная.

Куда нам, Оссиан, столько, не та у нас страна, не прокормим мы, извини!

Распотрошите Нацфонд. Займите у «Гринписа». Если бы я их привез, я бы их выпустил, не за собачьим же кормом адмирала мне посылать.

Не нравится – ваше право. Но я крикну.

Адмирал на судне!

Коммуникативность.

Покинула.

Ванная, называемая вами солнечной. Палуба, чувствующее мое сердце.

Мне должно полегчать. Я не изжарюсь, Тим не здесь, да не волнует меня слоненок. Он мне не возлюбленная, закадычнейший друг и только, мне приходилось ронять. Наполненный стакан держать и ронять. А-аааа! Галстук немного сдавливал. Сорвавшаяся девственница на горло тебе, Оссиан, надавила!

Моцион в рединготе. Порванность на британский флаг. Объятия-переломы, поцелуи-жесткачи, под Ковентри я отряхнулся. В Манчестере признался в любви.

Первый в Англии телефон у меня, Оссиан, установлен, королю Бельгии не желаешь набрать?

Знакомство, я подумал, весьма аристократичное. С семнадцатилетней леди Пьюбон? Слуг я не расшвыривал, в ее крыло не врывался, гора не наносная. Естественная! Не перевалю я через гору, несусветно высокую волну не возьму!

Адмирал на судне. Ни Манчестера мне, ни леди, мозги высыхают, в трюм не сползу. Был ли мой Тим подводным чудовищем Тутимом? Нет, изначально он Тим.

Операция на животе. На неуправляемом корабле до Кабо-Верде дней восемь.

Вскрывай меня, Оссиан!

Течение меня приведет, в обратную сторону оно, по-моему, не заворачивает, мастерство у Тима отточенное. Меня доводить!

Бананы, Оссиан, не пошли, лезвием прошу тебе вздутие!

Тима я не зарежу. Бесконечно, отвлекая от мыслительной связи с каракатицей Субнией, он меня упрашивать может.

До ее родины мне не добраться. До Кабо-Верде! Развернуло меня, унесло, в распечатанную схему поведения в случае пробоины ватерлинии сэндвич я завернул. Я не съел! В соцсетях что угодно обо мне сочиняйте!

Молния.

Звонок.

Устремляйся, Оссиан, в космос, поразительно отвратительные вещи без твоего ведома на Вишневом Лаютлагане творятся!

Жастрюканы захватили бухту Тщеславия. Их предводитель Андюк пожег перерабатывающие цеха, пригрозил обрушить возвышающуюся над местностью статую Оссиана, в одиночку он, козел, разошелся? Остальные дегенераты разбрелись, грабят себе понемножку, перемещающуюся с планеты на планету преступную группировку некогда сколотил позже распиленный мной на сантиметровые кусочки Витольд Жастрюкан, порочная жабообразная сволочь. Регенерация у него. Покромсай я его на внушительные ломти, он бы с восстановлением былого облика не задержался, абсолютным подобием Жастрюкана, мною разрубленного, передо мной со своей братвой бы возник.

Оссиан, ты не смеешь!

В блендер тебя, козла, запихнуть?

Главенствовать надо всем не должен ты, Оссиан. Делись со мной властью, небогатые области за Керданом мне давай, отдавай!

Ты от меня что-то требуешь, но я не Оссиан. И не гусь Пассиан. Я певчая птичка Фью-фьють. Мородал, кувырдал?

Захропал, барабал. Забодал! Морочишь ты, Оссиан. Не знаю, чего добиваешься!

У тебя пятьсот обвешанных оружием подельников. А у меня лишь: фью-фьють, фью-фьють, фью-фьють. Напоюсь и ремонтом вилл занимаюсь, вырванные унитазы от стены крушу. Агрессию не выплесну – мне паршиво, хочется кого-нибудь схватить и порвать, на виллу астрохимика Шамдуля меня не впустили. Сказали, трезвым, Оссиан, приходи. Ох, накопилось, на раскалывание сантехники не ушло, противостоящее мне воинство из нескольких сотен свирепейших отморозков четко то, о чем я мечтаю.

Я отлучусь? Накануне сражения сходить мне по большому позволите? От страха, естественно, я сейчас, никогда чрезмерно не тужусь. Вы выстраивайтесь, готовьтесь, ярко, я надеюсь, мы сцепимся.

Напишите подругам. С матерями, не чающими в вас души матерями, письменно попрощайтесь. На мое дерьмо не посмотрите? Оно лучше вас. Матерям обидно, однако обратно вас не засунуть, вон вы какие огромные.

Бойцы хоть куда! Без остатка не полегли, в мизерном количестве отступали, трасса для беготни подходящая, подстерегающие рытвины не на каждом шагу.

Цигун!

Оссиан!

Я на связи, в чем дело?

Почти ни в чем. В космос ты, Оссиан, не отправился, карательную операцию на шестнадцатое число перенес?

Шестнадцатого Тиму шестнадцать. Инфекция в меня не попала! Я не выпил, и в меня не вошло, из меня не вырвалось, пострадавшие от факира зрители в больницу на Эпл-драйв не доставлены, пообедавший у шефа Бури тестировщик компьютерных программ обратился в полицию. Покушение, в заявлении напечатал.

Тебе бы, парень, не нагнетать. От коликов таблетки, есть нужда – проглоти! Приятен ли мне вечно ухмыляющийся шеф Буря? Нисколько. Я не расположен к нему, к тебе, к прокурору, к дантисту. К трясущему маракасами дантисту в Монтевидео по воле гнусно разнывшихся зубов я приперся.

Отвлекаешься? Рутине поднимаемой тобой шумовой пеной ты гениальный заслон?

Я привел с собой хвост. Боевики Адольфо Панчеко, жди, сейчас вломятся и нас с тобой порешат!

Пломбировать? Ты мне скажи, что с моими зубами следует делать. Не удалять! Без зубов Оссиана ты не оставишь, величайших боксеров Вселенной не превзойдешь.

Об анестезии не спрашивай. Сам догадайся, нуждаюсь ли я в ней, не нуждаюсь, ответственность за решение целиком на тебе.

Оссиану на боль наплевать! Оссиана я уколом унижу! Или иначе – ты начнешь сверлить, я разорусь благим матом, легкая смерть в результате расколотого мною черепа в таком случае для тебя наилучший исход. Не заточение в склепе семьи Панчеко, мучительно ты в нем помрешь. Лидирующий ли я блогер по рейтингам? Панчеко уязвить меня не пытался, со снятой шляпой почтение всяческие выражал, но он погиб, у маяка Кабо-Полонио за прежние, направленные против меня действия с головой в прямом смысле расстался.

Сверли! Приемлемым заглушителем боли вытащенную из ящика бутылку виски ты мне подаешь? Наглец ты бесспорный. После работы не на шоу «Эль Милонгон» ты сходить собирался? Ты туда не пойдешь. Домой на такси ты поедешь, студенистым слюнтяем, выдержавшим непомерный психологический прессинг, сугубо отлеживаться тебя понесет.

Разобранная кровать.

Мой крупный питомец.

Слоненок Тим?

Дантист постарается и довольно невредимым завалиться на едва ли рваную простыню, а мне еще шляться, на стыковку с Тимом на пляж Покитос идти, примитивным туристам он в данный момент, вероятно, позирует.

Даже не думайте. Оссиан с натянутой, бескрайне искусственной улыбкой рядом со слоном для вас не застынет.

Разогнанные дебилы.

Свежие новости.

Оссиан в акватории порта, в море он дурашливо плещется!

Соленая вода – не разрушающий личность виски. Дантист ошалел, уругвайскую парашу мне выставил. Я не плескался! Тима хлестал, страшную скорость, обгоняя дельфинов, мы со слоненком набрали.

Полагаю, мы не вернемся.

Не увлекаться бы тебе, Оссиан, шкура у меня не казенная!

Сколько мы исходили, исплавали. И нравилось нам не везде.

Поубавь, Оссиан, явно перебираешь с хлестанием!

От нас с тобой волна мне, Тим, требуется. Рожденная нами. Тобой. Волна, опрокидывающая крейсеры, осложняющая несогласованные со мной флотские маневры, понастроили людишки у себя в доках. Ну плывите всей кучей на меня, из всех орудий палите!

Впившаяся куда-то под ребра. Галька? Тим утоляет голод, мельтешащим передо мной хоботом запихивает в рот обнаруживаемые плоды, арт-объектов не вижу.

Первобытность, мне кажется. Тебе бы, Тим, пройтись, изучить, при грозовых человеческих проявлениях ты топни, и я услышу. Не подскочу! Предельная доза. Гражданское население, инновационная компания, цифровые системы. Паршивый современный мир.

Таинственно виляющая девица.

Я ударился. Аптечку она не открывает, отчетливо проходит мимо меня, процесс отвращения к наблюдаемому существованию постороннего существа известен своей непрерывностью.

Но существо существует.

Энергетических напитков тебе, Оссиан, притащить, при помощи укрепляющих магазинных напитков встать ты сумеешь?

Световые представления в разных углах земли я, Тим, не координирую. Фонариком тут не машу. Сброшенные с вертолета присоски мне при немощи подсобят? Крутите! Вертолетным винтом. Стерегите! Тень, настроившуюся слинять, мое непроглядное отражение.

Заря в узелках.

Присоски на лесках.

Рыбалка? Чешуйчатый я для вас, без сантиментов со мной позволительно?!

Тим, мне послышалось, захохотал. Не посмеешься – день не так проживешь! Чеши, слоненок, задницу, раз не отдыхается, уноси.

Из моря я вылез. Гарантирую, доверие к собственным ощущениям не потеряно!

Мигает?

Мигалка! Не во мне и прекрасно, через хребет, за которым овраги неизлечимости, я не перевалил, рассудок кряхтит, но пашет. Легавым бы ко мне не соваться. Голос Оссиана ни с чьим голосом вы не спутаете, я его, уверю, подам, пинаемой немой черепахой лежать тут не буду!

Лицензия на секс-развлечения. У кого ее отобрали, у приятельствующего с заместителем шерифа абиссинца Чланяня?

О лицензии мне не говорят. Мотают вокруг меня, изломанные окружности трусливо наматывают, идеальными кругами не ходят.

Вонь изо ртов.

Ссылка на Змеиный Остров.

До суда, Оссиан, ты уедешь, не заставишь нас, в международной политике неподкованных, с бразильскими властями вопрос о твоем перемещении утрясать?

Сирену они не врубают. Думают, я сплю, и будить меня жутко рискованно?

Наклеенные листы. Наивные плакаты о сотрудничестве с любимой народом полицией. Смертью я вас не пугаю! Поступайте со мной словно я свалившийся с танкера абиссинский алкаш.

Абиссинская кукурузная.

Незаконность задуманного ареста.

На телефон записывайте, на электронный адрес мне присылайте!

Участвуешь ты, Оссиан? В интернетной вакханалии, отступив от убеждений, участвуешь?

Реакция общества меня не волнует. Я разве что-то сказал? И какого хрена с вашим Интернетом вы до меня докопались, в операционную палату давно вас не втаскивали?

Надежда приплюснуть давлением. Клеветническая кампания ведется, не притормаживается, вигвам, прочирикали, пустовал, а Оссиан забрался, провел Интернет, порнуху под джин-тоник он смотрит.

И вы, дегенераты, считаете вправе людьми себя называть? Да что же за ужас я создал, палачу-любителю Эстрему башку бы за промашку мне отрубить!

Мне бы присесть. Возлежал как-то неровно, и куда не следует кровь прилила, заливать, подтапливать стала.

Оссиан – базис мира. Лишившись Оссиана, мироздание не продержится.

Год? Час? Любопытный мальчик. У легавых о типе их пистолетов он, такой загорелый, спросил. Тебе бы, малыш, рядом с ними не застаиваться! Тим прибежит, всех подавит, машину всмятку, а об офицерах даже нечего говорить.

Ахолой салгай ордалак!

Меня не поняли. Наречиями владею любыми, но путаю, плечи, чувствую, расправляю, ребенок, до меня доносится, в списке разыскиваемых. Кричалки укуренных фанов! Мальца запихнули в салон, повезли дарить счастье его изрыдавшейся матери, легавые бы возле меня не крутились – он бы к ним не подвалил. Заслугу мне, не хотите – не приписывайте, полагайте, что при его интересе к оружию он бы и на главной площади, и на окраинном стадионе к легавым неминуемо подошел, насчет исправления названия я бучу не поднимаю.

«Сценарио».

«Сентенарио? Легендарный стадион в основанном испанцами, незапомнившемся тебе Монтевидео? Или помнишь ты, Оссиан, обмотанного проволокой нотариуса Мартинеса помнишь? До тебя, Оссиан, Мартинеса обмотали!

Я себя, знаете, не подозревал. Связывать незнакомого человека – не мой стиль. И развязывать. А вдруг он схваченный народными массами педофил из расщелины Аутряк? Меня увидев, попрятались, возмездие до логического завершения не довели, ошиваться поблизости я устану – возвращайтесь и карайте, издевательств от взирающего на вас издали Оссиана, скорее всего, не последует. Неумелая ботва! На тараканах учитесь! Отслеживать жалкое линчевание мне не пристало. Могу ли вообразить, что я достал бинокль, фундаментально уставился, Тим шлепает меня хоботом, но меня от жалкого зрелища не оторвать?

Шлепает он меня. Подсечкой я ему четыре огромных ноги, как косой, и грохнется Тим, наберет, похрипывая, почтительности.

Подрубили меня, Оссиан. Не ты, Оссиан?

Естественно, он не заметил. Стремительность движений уникальна, рядом со мной, будьте уверены, азиатский мангуст – шерстяная улитка, а Брюс Ли – замахивающийся на свою старуху трясучий старик.

Репортаж о ходьбе.

Без Оссиана цивилизация невозможна!

Засняли меня, ходящего, кучу строк под фотографией разместили.

«Оссиан солидно прохаживался». Ну нормально, перевирания нет. «Оссиан гулял и гулял». А почему бы мне не гулять? Сразу же рвущиеся женские колготки я не штампую, индивидуальным предпринимательством организм до перегрузки не довожу, окликнутые бедуины к подтаскиванию меня к клинике мною не привлекаются.

«После Оссиан поехал».

Гип-гип, мною предполагалось. Пурга началась!

«Взятый им напрокат неустойчивый верблюд обошелся Оссиану недорого. Выкрикиваемых создателем космоса приказов двугорбое животное не слушалось, перло по однообразному песку согласно собственному внутричерепному, осложняющему ориентирование, устройству, они завалились вдвоем. Долго не поднимались тоже».

Думаю, перефраз. Тима заменили на верблюда, свалившегося под Варшавой слоненка в пустыню под копирку перенесли, с поработительной армией полководца Суворова мы в польских землях столкнулись.

Навытяжку, братцы! – солдатам и офицерам он командным фальцетом сказал. – Оссиан со слоненком Тимом за независимость Польши не выступают, почетом их окружим, и они нас не тронут!

Разговоров с Суворовым я не вел. Спешили мы с Тимом, по-настоящему существенная цель перед нами маячила. Добравшись до Пруссии, рынок в Штеттине разнести?

В Польше слоненок страдал. Живот у меня, Оссиан, и печень, печень у нас, слонов, ты считаешь, отсутствует?!

До заезда в Польшу овощей ты на штеттинском рынке поел. Про печень не говори, она у тебя от возлияний. Не в компании со мной, шнапса я не то что ведро, рюмки не выпил!

Гонишь ты, Оссиан. Закадычному другу гонишь? Бог с тобой, с поносом-то что мне делать, от слабости меня так и влечет в бессилии распластаться!

Тим упал. Меня не предупредил, до его падения я с Тима не спрыгнул. Зараза ты, Тим, я, ударившись, бормотал, оповестил бы хоть за секунду. К махауту я тебя. К слоновьему тренеру, в приемлемых попутчиков вас превращающему. Жестокости ты боишься? Поглядел бы я на махаута, осмелившегося острой палкой тебя уколоть.

Переломанные кости. Вывалившиеся кишки. Приличные условия проживания нам в оккупированной Польше не предоставят, до германских городов нам следует потерпеть. Под дождями! Под продувающими ветрами! Пакет соглашений о моем поведении в юридически развитом государстве? Я не подпишу. Бумажками обуздать меня вздумали, свободу аккуратно укоротить! Назло побуянить нам следует? Шампанское, проститутки, от замкового ансамбля неопределимые фрагменты и вывороченные кадки с самшитом; меня, Тим, признаюсь, не зацепило. Низкопробный загул. Презрение к подобному растрачиванию времени мне не пересилить, подобранным ядром в башенку на стене я не запущу – взвесить мне захотелось. На ладони подержу и положу, талисманом на грудь не повешу!

С верхотуры кричат. Избитыми опостылевшими фразами с Оссианом раскланиваются.

Великий и величественный, снизошедший до нас Оссиан! Вы к нам, Оссиан, на ночевку?

На зимовку!

Располагайтесь, господин Оссиан, с вашим потрясающим слоном, сколько вам вздумается, в моем доме зимуйте.

Культура у него есть. И мозги несомненно имеются – ощетиниться ружьями слугам не приказал, до моего грубого нападения не доводит, при наличии злонамеренности не меня он сначала попытается замочить.

Платочек к ноздрям.

Разлившийся по его владениям аромат он унюхал, о расстройстве Тима прознал, через желудок моего слоненка он погубить вознамерился. Яблоки! Корзину яблок для Тима, второго по значимости из сегодняшних драгоценных гостей! Внутри они гниль. Яркая оболочка, под ней чернота! Тим не загнется, но новые выплескивания низведут его по физическим возможностям до фазана, а то и до курицы. Меня он не увезет, разъехавшиеся ноги добавят ко всему прочему приводящие к деградации растяжения, в интенсивном бою со спустившимися на землю рубаками андромедного викинга Грутта такой слоненок лишь обуза.

Вы не улавливаете. Замедлись они раз в десять, вы бы узрели, что размытые тридцатиметровые по общей площади пятна размахивают гигантскими топорами, метят вместе с бретонской кепкой мне голову раскромсать, нелучшая форма Тима вынудит меня воевать без него. Разберусь я, конечно! Экспресс-тест? Из поданных Тиму яблок какое-нибудь взять и разрезать?

Принесите мне нож.

К резне, Оссиан, ты склоняешься, обидел я чем-то тебя?! Выпивку тебе не предложил. Официально ты не бухаешь, однако против дубовой бочки не возразишь? Вино я в бочках выдерживаю. На дегустацию тебе прикатить?

Приготовьте мне достойную меня спальню. На отшибе. Не нажраться тайным образом я запланировал, отдохнуть в стороне от храпа ваших мерзопакостных домочадцев меня потянуло!

Одеялом накроюсь – и отделение. Утопание в отраде, которую бодрствование мне не дает. Я не один! Поскрипывания подкатываемой бочки из гудения набухающей пустотности мною выхватываются? Дом продается. Приютивший меня дом на продажу, мне показалось, поставили. Что за эпитет? Приютивший! Тим не спит, в крапивном палисаднике здоровье он поправляет. Не чуди, засыпай, на утренней пробежке меня, не смотрите, не будет!

Захвачу задвигавшийся куст. Потом мы организуем кооперативное товарищество «Толстяк и Несчастный Правитель».

Тим с его проблемами не толстяк. В Непал? Я что, упал? Да ты не в себе, ты мною не признаешься, ты – не ты!

Опыт работы неделя.

Науку я, китайский начальник, освоил, смело вы меня нанимайте горы посуды за минимальную плату мыть, и вам, столь добрейшему, соблюдая ритуал, кланяться!

Оссиан подвергается. Нападкам несоответствия его положения и окружения, статуса и настроя, сходить по грибы через слоненка Тима ему не закидывали, а он в истоптанную рощу приплелся и партнера по внезапному увлечению с нетерпением ждет?

Родители имя ему не давали.

Без родителей я, грибы, появился, миновали меня понукания!

Грибы помешанной на презервативах Германии. Детей этнические немцы не хотят, сугубо себе им бы миллион наслаждений; о старении нации Оссиан у «Фридриха на Каменном Коне» не вещал.

Оссиан до крайности исключителен. Кто, кроме Оссиана, способен вдалеке от юмора, очнувшись, спросить: какой сейчас век? Не восемнадцатый? Ну и гребите вы к замеревшей под водой Оссиании, на ваш порыв в тисках честности я не напрашивался. Бегемоты в пивную не ломятся! Ослы? Считаешь меня ослом – считай, что ты покойник: разрезан от паха до шеи и на кучке из ракушек с вывалившимся языком возлежишь.

Кружки с горшки.

Пену, Оссиан, нам вам сдуть, к слою в семь сантиметров вы негативно?

Я обязан. Не прикоснусь, обязан не прикасаться, доступ к секретным материалам не у меня? Наконец-то я улыбнусь. Секреты для меня не секреты, спецслужбы – открытые книги, кем строились пирамиды? У кого при Трое развязался пупок? Я, вы не сомневайтесь, кладезь. Вывалить мне предлагаете, Интернет ценнейшей информацией завалить?

Провинция Македония.

Я, Тим, виночерпий Стабул и Октавиан Август. Не о борделях болтали, не о будущем венерическом шквале соизволили сожалеть!

Тим листает меню. Девятьсот страниц, блюда для муравьев и юпитерских краволовов; столик у окна забронирован. Официант, я изумился, вылитый Октавиан, на подмену запросто бы сгодился.

Тиму варят картошку. В иной системе координат, значительное территориальное расхождение! И ментальное. С кем, с румяной бабой, кружку передо мной на необструганные доски влупившей?

Глотни, Оссиан. Бавария тебя любит!

Конструктивизм. Искусство. Наверное, не здесь, возникшему образу уплывать я приказываю, а бонги стучат, суконщики прибывают: ты, Оссиан, шевелись, сукно покупай, упущенная выгода нам всем огорчительна!

Она тянулась к верхушке. Цаплю она выращивала, цаплю, взлетевшую к верхушке и потребовавшую срочно отстать.

Грудь я не мял. Бесконтактной мудростью успокаивал, цапле, утверждал, делать тебя несчастной слишком жирно.

Осколки меня не изранили. Взрывы в твоей Палестине приемлемо я перенес.

«Встреча и выставка». В душный зал меня загоняете, оливки на шпажке с собой мне не брать? «Встреча». А «Выставка»? На горизонте вновь разборки. Экипаж расхватал стволы, распределился по партеру, многократные попадания в Оссиана его убийство, разумеется, не гарантируют.

Поднятый глянцевый проспект.

Выступить мне позволите?

Закатывайся, Оссиан, под сиденья, ты мишень, ты погибнешь!

Пищащая вы биомасса. Мышиным базаром вам бы мои уши не щекотать, ковыряться в них ключом от арендованного мною морга желания я не испытываю. Мертвецов с волнистыми волосами требую ко мне привозить? На устойчивом против шквалов билборде, наверное, прочитали.

«Внимание вы сюда! Оссиан подсел на волнистых!».

Полагаю, на попугайчиков. Придумываете – элементы потрудитесь согласовать, бессвязную пургу не несите, форум ненавистников клеветы? На нем меня в докладчики записали? Подозвать такси глобальной сложностью не является. А Тима не дозовешься, при нападающей на слоненка заразе неподчинения он за углом похихикает и хрена лысого ко мне подойдет.

Отваливаем мы, Тим, невзрачная Германия нам опостылела!

Ругающиеся мигранты.

От Тима ни гу-гу. В специальную службу по отлову слонов он вынуждает меня обратиться, о суровом испытании возмечтал? Тима они не схватят: аудацио про муро, незаконченная латынь – лишь полягут в наивных попытках выпущенным снотворным его обезвредить; испытания для Тима – прекращение моей дружбы. Нырнет ли он в алкоголь, заявится ли на круглый стол похваляющегося рейтингами телеканала, Тим будет находиться в печали.

Закадычный друг Оссиан! Из друзей я им, гадиной, вычеркнут!

Гадиной? Мы, Тим, друзья с тобой уже бывшие, однако «гадина» и для бывший друзей чересчур. На горькие рыдания твою грубость мне списывать, на сдвиг, произведенным отчаянием, тебя изменившим? Я тебя не жалею! Если на мой следующий зов с топотом откуда-нибудь не выскочишь, нашей дружбе хана.

Тим!

Асфальт ходуном не пошел, знакомую, отмеченную хоботом физиономию я не увидел, дерьмо за Тимом я, разумеется, не убираю. Он не собака! Хотя собака он, да, пропал, и ехать мне не на ком, в подруливший лимузин с семью вооруженными арабами я не залезу, ну замочу я этих арабов. Тела выкину, на окровавленном переднем владетельным шейхом выразительно развалюсь – шоферу бы трогать, меня не томить, но погиб Ахрунтал, за прицеливание в Оссиана из автомата разделил участь своих корешей по исламу.

Хранить бы мне веру. В хорошее! Думаете, окончание дружбы со слоненком Тимом меня пугает? Тим – безобразный лгун. Боец, я бы сказал, бездарный. Гуманитарную помощь сирийским беженцам на Тиме мне отвезти? А где они теперь, в Греции, в Голландии, в Италии?

Везде? Подозрительная, по-моему, ситуация. Создавшаяся на радость вам, европейским левакам.

Единение народов наше, Оссиан, все!

Звонкой бадяги я в моей жизни, не сомневайтесь, наслушался. Тима не вы опоили? Нечего мне заряжать, не пользуюсь я мобильным. Жалуетесь, что слезоточивым газом рвущихся в женский монастырь беженцев у вас разгоняют? Меры не примешь – утром проснешься ты не один: с извращенцем, при заглядывании на тебя вчера тобой не прибитым.

Оссиан, поговаривают, размяк.

Да болтайте, байки о ретираде в Цзинане потравливайте, за сказочное вранье я в лицо не плюю и на крюки не насаживаю. Помешанные убивают ради удовольствия! Я, когда могу, существа не протыкаю, в упор не расстреливаю, напавших на меня гамбургских девок к сексопатологу снисходительно я погнал.

Вы, я упорствую, подлечитесь! Отметки о посещении предоставите! Вас влекло не к проходимцу, а к Оссиану, и я соглашусь: ваше влечение нездоровым не назовешь. Вы не студентки? Конечно, шлюхи, но почему бы на следующий курс вам деньги не зарабатывать?! Из шлюх, учившихся в Университете Французской Полинезии, с Марселайн время я весело проводил. Мы не бухали! И через слоненка Тима с принесенных мною гимнастических трамплинов не прыгали, не конченый я, чтобы столь по-плебейски оттягиваться.

Щекотливая тема. Масло из сковородки на трабзонского турка, нарушившего обещание в соседней комнате беспробудно посапывать? На рассвете он к нам не вваливался. Не отпечаталось у меня, а себе я верю побольше, чем не себе!

Радужное белье.

Постельное?

Я распластаюсь, и отстаньте, баклажанами в йогурте у моего носа советую не водить, кубиками льда не жонглировать, перекрещенные мосты. Органичное расставание. Отпей, Оссиан, из емкости, обманчиво увидевшейся тебе фляжкой, из центральных бетонных джунглей в зеленый район после мы с тобой побредем.

На меня, по-моему, наезжают. Какие вопросы я способен решить? В единую вонючую точку всю Вселенную махом сжать, хот-дог у спешащего клерка выбить!