Текст книги "История государственного управления в России"

В декабре 1564 года царская семья покинула столицу, вывозя с собой все наиболее почитаемые иконы («вся московская святость») и государственную казну. Вместе с царем выехали его ближайшие сподручники со своими семьями. Поскитавшись в окрестностях Москвы, царский поезд остановился в Александровой слободе, которой суждено было стать опричной резиденцией царя на долгие годы. В начале января в Москву явились гонцы Ивана с посланиями к митрополиту и народу московскому. В первом содержалось пространное покаяние во многих грехах со следующим небывалым признанием: «Аще и жив, но Богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднеишии и гнуснейший… сего ради всеми ненавидим есмь…»6363
  Цит. по: Скрынников Р. Г. Иван Грозный. С.103.


[Закрыть]. Иван обвинял бояр в кознях и изменах, в клятвопреступлении, в воздаянии злом за его любовь.

Второе послание к народу содержало известие об отречении царя от своего царства по вине бояр. При этом царь просил москвичей, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет»6464
  Там же.


[Закрыть]. Иван помнил свое ужасное впечатление от бушующей толпы в момент московского пожара 1547 г. и правильно рассчитал реакцию народа. Под угрозой народной расправы Боярская дума и высшее духовенство бросились вымаливать у царя его возвращения на царство и править как ему «годно будет». Царь вернулся сильно постаревшим, с печатью глубокого психологического надлома на лице. После новых страшных обвинений «злобесных» бояр, последовал указ об опричнине, по которому «дело государево» отделялось от «дела земского».

Опричнина строилась по принципу удела. В ее состав вошли города и уезды, порой не связанные общей границей. Наряду с центральными уездами (Суздальский, Ростовский, Переславль-Залесский, Костромской) и уездами, пограничными с Литвой (Вяземский, Козельский, Белевский, Медынский, Малоярославецкий, Можайский), царь забрал себе богатые торговые города и черносошные волости с обширными северными уездами (Вологда, Устюг Великий, Вага, Двина), а также важнейшие центры добычи соли (Старая Русса, Каргополь, Соль Галицкая, Балахна, Соль Вычегодская). В самой Москве была выделена опричная часть.

Для управления опричниной была создана особая Дума во главе с братом царицы Марии Темрюковны кабардинцем Михаилом Черкасским. Реально в опричном правительстве всем распоряжались уже известные нам любимцы царя Плещеевы, Вяземский и их друзья. Имелся и особый немногочисленный дьяческий аппарат. Из дворян была набрана новая гвардия – опричная тысяча. После «перебора людишек» (выражение Грозного) число опричников достигало примерно шести тысяч человек.

Реально управлять громадной страной с таким усеченным штатом чиновников было невозможно, да такая задача и не ставилась. Сохранялась старая большая Боярская дума, созывались земские и церковные соборы, действовали приказы. Именно с ними царь решал все важнейшие государственные вопросы, а внешнеполитические – исключительно через Посольский приказ и в присутствии боярского совета. Продолжалась реализация реформ 50-х годов, работали губные и земские органы на местах. В этом смысле опричнина не была коренным преобразованием государственного управления. Ее задача состояла в том, чтобы обеспечить царю необходимые ресурсы для утверждения самодержавной власти.

Возвращаясь на царство, Грозный особо выговорил для себя безусловное право казнить своих врагов, а имущество их отбирать в казну. Необходимость этих мер обосновывалась тем, что надо навести порядок в стране, защитить народ от злоупотреблений и несправедливостей, чинимых властями. Казни начались в первые же дни опричнины. Царь опалился на самых непокорных и заносчивых, но в то же время и самых заслуженных бояр, стремясь парализовать волю остальных к сопротивлению. Затем последовала масштабная конфискация родовых вотчин князей Ярославских, Ростовских и Суздальских и высылка их самих с семьями. Казанские писцовые книги зафиксировали около 180 ссыльных. Из них примерно две трети принадлежали к княжеским фамилиям. Их родовые гнезда были разорены, земли взяты в казну, а опальные получили на казанской окраине новые земли на поместном праве и значительно меньше прежних вотчин. Основа могущества суздальских княжат была подорвана. Именно для этой масштабной и очень опасной задачи и была создана опричная гвардия, которая буквально терроризировала земщину.

В отличие от удельных князей литовского происхождения (Бельские, Глинские и т.п.), суздальская знать имела тесную связь с русским дворянством, поэтому продворянские реформы ее не пугали. При правительстве Адашева князья Шуйские, Ростовские, Ярославские, Стародубские были сильнейшими фигурами влияния. Они представляли реальную опасность для монархии, которая после Василия III превратилась в пленницу аристократии. Удар, нанесенный Грозным, был неожиданным и сокрушительным. Старина, которая столь надежно защищала и родовые гнезда, на этот раз их не спасла. Царь пошел напролом.

Опричное войско в целом справилось с уничтожением аристократической оппозиции. Однако управлять государством опричники были неспособны. Без бояр было не обойтись. Разгром княжат выдвинул на первые роли старомосковское боярство. Думой управлял конюший боярин И.П.Челяднин-Федоров при формальном главенстве князей Бельского и Мстиславского. В 1566 году был созван Земский собор, самый представительный из соборов Грозного. Казни прекратились, царь вернул из ссылки некоторых опальных княжат и даже приказал возвратить им часть отнятых родовых вотчин. Эти примирительные жесты царя, казалось, предвещали конец опричнины. Однако этого не произошло. Бесчинства опричников в земских уездах вызвали массовый протест не только боярства, но и дворянства и горожан. По известию летописца, «бысть в людех ненависть на царя от всех людей…». Ответные действия царя выродились в массовый террор.

Опричнина вызывала все больший протест высшего духовенства, тесно связанного с земским боярством родственными узами. В мае 1566 года отказался от своего сана митрополит Афанасий и удалился на покой в Чудов монастырь. Грозный предложил кафедру казанскому архиепископу Герману, но тот продержался всего два дня. Он пытался убедить царя отменить ненавистную всем репрессивную систему, но опричная дума потребовала убрать его с митрополичьего двора. Разрыв с духовенством угрожал самой идее православного царства, что было немыслимо. Поэтому царь пошел на уступку земской думе в выборе кандидатуры нового митрополита. С подачи конюшего Челяднина им стал Соловецкий игумен Филипп (Федор Степанович Колычев), выходец из знатнейшего старомосковского боярского рода. Он состоял в дальнем родстве с самим конюшим. В опричной думе также был родственник Филиппа, его двоюродный брат.

Поначалу Филипп выдвинул предварительное условие принятия им сана митрополита – уничтожение опричнины, но затем отступился от своих требований и дал обет не покидать из-за опричнины митрополию и не вступаться в царский «домовый обиход». Тогда с таким же требованием немедленного упразднения опричного режима к царю обратились земские дворяне, вероятно, участники Земского собора 1566 года. Все 300 челобитчиков были брошены в темницу. 50 человек из них подверглись торговой казни (битье палками на торгу), трое обезглавлены, остальные были отпущены. Пораженный масштабами протеста земщины, царь убедился в провале своего курса на уступки. Земский собор утвердил предложенные властью чрезвычайные налоги и выразил готовность бороться за ливонские земли, но потребовал в ответ политической уступки – роспуска опричнины. Больше при Грозном соборы не собирались. Прекратилось также и летописание.

Царь решился на уничтожение оппозиции. Конюший Челяднин был отправлен воеводой в Полоцк. Иван забрал в опричнину Костромской уезд, увеличил численность опричного корпуса до полутора тысяч человек, построил новый замок на Неглинной и переехал в него из кремля. Спешно возводилась новая каменная крепость в Вологде, куда должна была отправиться опричная гвардия с государственной казной. В конце концов Иван IV обосновался в Александровой слободе, которая также была хорошо укреплена и строго охранялась. Однако, он не чувствовал себя в безопасности. Отсюда выраженное им пожелание постричься в монастырь и даже бежать из страны, о чем дипломаты вели переговоры с английским двором.

Между тем заговор в земщине становился реальностью. Противники опричнины всерьез обсуждали варианты замены царя на троне, Взоры были обращены к Владимиру Старицкому. Пытаясь спастись, безвольный князь донес царю на заговорщиков. Это решило судьбу самого князя Владимира и его матери Ефросиньи Старицкой, а также горе-заговорщиков во главе с конюшим боярином. Затем наступила очередь митрополита Филиппа, который был схвачен опричниками во время богослужения и отправлен в монастырскую тюрьму. Затем был инсценирован суд над низложенным митрополитом, который имел целью опорочить его в глазах народа. Репрессии приобрели массовый характер и утратили свою былую антикняжескую направленность. Под топор попали не только аристократы, но в значительно большем числе дворяне и простолюдины.

Наиболее жестоким и труднообъяснимым эпизодом опричного террора был разгром Новгорода и поход на Псков. Во время движения опричного войска на Новгород в Тверском Отрочь монастыре от руки убийцы погиб митрополит Филипп. Затем последовала массовая казнь в Москве очередных «заговорщиков», среди которых, в частности оказались «канцлер» И.М.Висковатый и государственный казначей Н. Фуников. Наряду с ними были казнены другие видные приказные чины, а также свыше ста новгородских дворян. Царя напугала эта новая оппозиция, особенно ее состав и масштабы, а также реакция москвичей. На казнь были выведены 300 человек. Царя сопровождали полторы тысячи опричников. Народ попрятался и явился на казнь лишь после особых царских уговоров и угроз. 180 человек осужденных были демонстративно помилованы и отданы на поруки земщины. Остальные были преданы мучительной казни.

Социальная база опричнины исчезала на глазах. Царь уже не мог опираться на приказную бюрократию и служилое дворянство. Опричная дума оказалась неспособной стать новым правительством, а опричное войско продемонстрировало свою беспомощность перед очередным нашествием крымцев. Последние зверства режима поглотили самих инициаторов опричнины: Басмановых, Плещеевых, Вяземского и других. Торжествовали и вовсе «подлые» соратники царя – Малюта Скуратов и Василий Грязной. В 1572 году Иван IV отменил опричнину и запретил даже ее упоминание в официальных речах и документах.

Важнейшим духовно-политическим событием стала национализация церкви. Роль православной церкви и духовенства в государственном управлении существенно выросла. Более того, в XVI столетии произошла фактическая национализация церкви, после чего она приобрела право и обычай именоваться Русской Православной Церковью (РПЦ). Фактически автономной РПЦ сделалась еще после флорентийско-феррарской унии, на которой константинопольский патриарх во имя спасения Византии признал главенство папы римского. Великий князь Московский не признал унии, устранил с престола и выдворил из страны митрополита всея Руси грека Исидора, признавшего унию. Тогда же был избран собором епископов русский митрополит Иона.

После падения Константинополя в 1453 году русская церковь окончательно стала самостоятельной от патриарха. В то же время, она оказалась в значительно большей зависимости от великого князя. Он оказывал определяющее влияние на поставление нового митрополита. В XVI столетии, уже при Василии III традиционная для византийской государственности симфония светской и духовной властей на Руси была нарушена. В ряде случаев первоиерархи русской церкви подверглись репрессиям за противоречие воле московского царя. Такова история митрополита Филиппа (Колычева). Были и периоды, в которые государственная роль митрополита приобретала правительственный характер. Такова история митрополита Макария, воспитателя первого русского царя.

Русская церковь была в XVI столетии уже достаточно сложной и разветвленной духовно-административной системой, в которую были вовлечены сотни тысяч людей из самых разных слоев общества. Высшие слои духовенства были, как правило, выходцами из аристократических, боярских и дворянских кругов. Они продолжали поддерживать тесные родственные отношения в миру, что в силу общинно-родового мироустройства России делало их активными участниками политических событий.

В XIV—XV столетиях резко увеличилось число монастырей и монашествующих. Сложилась система монастырей, основные направления «духовного делания» и организации монастырского хозяйства. Истоком их во многом являлась Троице-Сергиева обитель, с ее основателем, светочем русского духовного подвига и величайшим русским святым преподобным Сергием Радонежским. Ученики Сергия, двинувшиеся на север, основали новые пустынножительства (скиты), насельники которых придерживались идеи нестяжательства и практиковали исихазм. Те из них, кто двинулся на юг, придерживались иной теодицеи – через укрепление материальной базы монастырей, строгий устав и активное участие в государственно-политической деятельности по созданию истинно православного царства.

Черное духовенство было даже более влиятельным, нежели приходское. Из него рекрутировались епископат и митрополиты. Особым авторитетом в глазах народа и властей обладали Троице-Сергиевский, Иосифо-Волоколамский, Кирилло-Белозерский монастыри, а также Соловки – северная Фиваида. Большим влиянием пользовались Казанский, Ростовский, Рязанский, Тверской и другие архиепископы и епископы. Самой богатой и могущественной была Новгородская епархия, чей глава архиепископ Новгородский (владыка) был на особом положении еще со времен Древней Руси.

К XVI столетию русская церковь накопила огромный опыт духовного подвига собственных исповедников, некоторые из них уже были прославлены как местночтимые святые. Немало русских паломников побывало на Святой земле. Русские монахи были насельниками монастырей на горе Афон, где был монастырь св. Пантелеимона, который получил наименование Руссикон. Идейные прозрения афонских старцев были известны и популярны на Руси, которая все больше привлекала чистотой православной веры. Именно этот интерес привел на Русь знаменитого философа и богослова Михаила Триволиса, которого именовали здесь Максим Грек. В конце XV столетия русская церковь подверглась соблазну ереси жидовствующих, на фоне борьбы с которой развернулась полемика иосифлян и нестяжателей.

Разрастание церковно-монастырского хозяйства и бурный рост монастырского землевладения требовали уже государственного регулирования, потому что владения церкви стали сопоставимыми с владениями казны. В то же время обострились и внутрицерковные проблемы. Русские богослужебные книги многократно переписаны с греческих источников далеко не совпадали со своим прототипом. Грамотных священнослужителей, особенно приходских священников почти не было. Нравы, царившие в храме во время литургии, были далеки от благочестивых. Но хуже всего было то, что церковный организм страны распадался не только на отдельные епархии, но и даже приходы одной епархии порой не сходились во взглядах на обряд, а тем более в почитании святых.

В 1551 году состоялся церковный собор, решения которого были облечены в сто глав по примеру царского Судебника, разделенного на сто статей. Отсюда его наименование – Стоглав. Это был не вполне церковный собор, так как в нем участвовали не только представители высшего духовенства, но и царь и правительство. К тому же вопросы, которые обсуждались, имели общегосударственный, а вовсе не догматический характер. И предложены они были собору самим царем. «Царские вопросы» касались проблем экономических (таможенные барьеры), местного государственного управления и обеспечения государственной службы (ограничение местничества, всеобщая перепись земель, пересмотр землевладения, отмена кормлений). Это явное свидетельство того, какую роль играла церковь в жизни государства. Особенно волновал царя вопрос о переделе земли. Этому были посвящены пять из двенадцати «царских вопросов». Несмотря на эмоциональные выступления вождя нестяжателей старца Артемия, собор во главе с митрополитом Макарием провалил правительственную программу секуляризации земель.

Собор утвердил реформу Макария по созданию общерусского списка святых, в который вошло большинство местночтимых подвижников. Появление своего агиорафического пантеона было решающим шагом в национализации Русской Православной Церкви. Были приняты решения, ведущие к унификации богослужения в храмах, к исправлению нравов в среде монашества и клира. Собор встал на защиту не только землевладения, но и церковного суда (статьи о святительском суде) и согласился на включение выборного элемента духовного и земского. Решения по обрядовым и каноническим вопросам оказались позднее отвергнутыми Собором 1667 года, как не соответствующие канонам древней церкви, но отстаивались старообрядцами (двоеперстное крестное знамение, двойная алилуйя и др.).

В XVI столетии Русская Православная Церковь обрела своего патриарха. Это было необходимо для завершения строительства православного царства на Руси. Эта мысль проистекала из идеи о Москве как третьем Риме, как о столице православия. Еще Филофей Псковский в своих письма называл Василия III царем. В первой половине XVI столетия все активнее стали циркулировать в общественном сознании легенды и сказания, призванные оправдать царский титул Московского великого князя: легенда о царских регалиях, перенесенных на Русь после падения Константинополя, легенда о князьях Владимирских, которую воспроизводил сам Грозный. Легенды об Апостоле Андрее и о Белом клобуке, переходившем из Рима в Константинополь, а затем на Москву должны были утвердить право Москвы на первосвятительский престол. За Россией прочно утвердился в сознании народном мистический образ «Святая Русь». По значению своему для судеб народа и государства он был в одном ряду с такими образами как «Вечный Рим» и «Прекрасная Франция». В 1561 году восточные патриархи доставили Ивану Грозному утвердительную грамоту, в которой признавали его царский титул. Этот долгожданный акт был очень важен для Грозного, поскольку ближайшие соседи и враги не признавали его и продолжали пользоваться в дипломатической переписке титулом «великий князь».

Учреждение патриаршества на Руси состоялось при сыне Грозного Феодоре в 1589 году. Еще ранее московская дипломатия, ведомая ближним боярином Феодора Борисом Годуновым, предпринимала попытки побудить вселенских патриархов к переносу патриаршества из Константинополя, захваченного «агарянами», в Москву. Восточные патриархи продолжали смотреть на Московию как на подчиненную митрополию и любили приезжать сюда за милостыней. Собственные их доходы от приходов скудели все более, и помощь Москвы для них становилась все более жизненно необходимой, а вместе с эти возрастал авторитет московского митрополита. Лишаться столь доходной епархии они не желали. Поэтому встретили происки Москвы холодно.

В 1588 году неожиданно для московских властей в Смоленск прибыл главный восточный патриарх цареградский Иеремия. Его пригласили в Москву и сделали настойчивое предложение перенести патриаршество. Иеремию держали практически под арестом, и он согласился. Но сам он в Москве был не ко двору, как и новогреческая ересь. На Руси считали, что греки неспособны сохранить чистоту православия после вступления в унию с Римом и подпадение под гнет туркам. Грозный даже сказал папскому послу Антонио Поссевино, что русские исповедуют не греческую веру, а то древнее христианство, которое проповедовал им Апостол Андрей. Когда Иеремия, наконец, согласился, ему предложено было поселиться в заглохшем к тому времени Владимире. Иеремия отказался, и тогда его убедили поставить на Москве патриарха из русских. Первым русским патриархом стал митрополит Московский и всея Руси Иов.

Решение патриарха Иеремии не вызвало энтузиазма у остальных трех восточных патриархов, однако, они вынуждены согласиться с ним, так как ссориться с Москвой было также невыгодно. На соборе вселенских патриархов Московский патриарх был признан, но только младшим, пятым патриархом в ряду остальных. На Москве были довольны. Главное было достигнуто: Россия стала настоящим православным царством, с царем и патриархом.