Текст книги "История государственного управления"

Военная реформа была самой очевидной необходимостью после неудачной Крымской войны. Всем была совершенно ясна вопиющая отсталость русской армии как в области вооружения, стратегии и тактики, мобильности и даже в области военного мундира. Нетерпимым сделался уже и внутренний мир армии и флота, особенно в части положения нижних чинов, срок службы которых сделался пожизненным и в народном сознании ассоциировался с пожизненной каторгой. Роль и значение русского солдата отдалились от потемкинско-суворовских времен, казалось, на непреодолимое расстояние. Русское офицерство отдалилось от русского солдата настолько, насколько дворянство, как благородное сословие, отдалилось от народа.

Необходимость реорганизации армии была осознана высшим руководством, когда еще шла Крымская война. В 1855 г. была создана Комиссия генерала-адъютанта Редигера для разработки улучшений по воинской части, но ее доклад царю оказался чисто военно-бюрократическим. Редигер считал, что главным недостатком была излишняя централизация командования, лишавшая войсковых командиров инициативы, да и сами командиры считали, что главное для них добиться от солдата безупречного равнения и слаженной маршировка в строю. Военный министр В.А.Долгоруков был заменен старым николаевским генералом Сухозанетом, но дело не сдвинулось. Из крупных мер была реализована лишь ликвидация одиозных военных поселений. Пять лет министерство разрабатывало новые армейские штаты, корректировало воинские уставы, пыталось оживить рекрутскую систему, чтобы решить проблему резерва численного состава армии, но ни на йоту не продвинулось по пути преобразований. На пути реформы стеной стояло крепостное право. Помещики были против увеличения норм рекрутирования – 4 человека с каждой тысячи крепостных в мирное время и 8 человек – в военное.

Падение крепостного права открывало путь и для реформирования военного дела. Осознание главных задач реформы армии пришло не сразу. Старый генералитет не мог допустить ее демократизации по примеру европейских армий. В 1862 г. был создан новый военный комитет под председательством генерала Данненберга. Он должен был определить основные задачи перестройки военного дела и предложить пути их решения. Комитет не справился с этим слишком сложным для старого генералитета поручением, о чем Данненберг (или сменивший его великий князь Михаил Николаевич) доложил императору. Комитет был упразднен, а все дело было передано военному ведомству. И здесь Александра II ждала подлинная удача. В конце 1861 г. военным министром был назначен брат выдающегося реформатора Николая Алексеевича Милютина Дмитрий, который занимал министерский пост до самой кончины Александра II.

Военный министр Дмитрий Алексеевич Милютин

Дмитрий Алексеевич Милютин был к тому времени уже известным ученым, специалистом военной науки. Он послужил профессором Академии Генерального штаба, а затем начальником штаба Кавказской армии, т.е. обладал как теоретическими познаниями, так и боевым опытом. Это был талантливый и прогрессивно мыслящий государственный деятель, который входил в когорту самых выдающихся сподвижников Александра II. Он пользовался безграничным доверием императора и стал одним из очень немногих реформаторов, которому удалось не только спланировать преобразования, но и лично реализовать их. Благодаря его авторитету и влиянию, военная реформа не подверглась негативной коррекции при императоре Александре III. Милютин оставил знаменитый Дневник за 1873—1882 гг., который является ценнейшим свидетельством великой эпохи, в том числе военной реформы, которой автор посвятил свою жизнь. Дмитрий Алексеевич Милютин был последним российским подданным, возведенным в ранг генерала-фельдмаршала Российской империи.

Свою деятельность на посту военного министра Милютин начал с облегчения участи русского солдата и придания ему статуса защитника Отечества. Были отменены обычные для армейского быта тяжкие телесные наказания нижних чинов кнутом, плетьми, шпицрутенами, кошками (многохвостые плети из просмоленной пеньки с узлами на концах, оставлявшие на теле истязаемого незаживающие раны) и розгами, которые не только унижали человеческое достоинство, но калечили и даже приводили к гибели солдата или матроса. 25-летний срок службы, который на деле становился пожизненным, был сокращен до 16 лет. Солдатская служба стала считаться не каторгой, а достойным занятием, отношение офицеров к солдатам стало более гуманным. Была произведена реформа военных судов, к которым применялся опыт новых судебных уставов 1864 года. Милютин упразднил отдельные штабы армий мирного времени, и деление на войсковые корпуса. Основным соединением стали дивизии. Военная администрация мирного времени подверглась децентрализации. Были образованы военные округа, власть командующих которыми была схожа с генерал-губернаторской.

Смягчению нравов в армии и на флоте способствовала реформа военных учебных заведений. Военные корпуса, в которых с младых ногтей готовили офицеров из дворян как особую военную касту, были заменены военными гимназиями, очень схожими с гражданскими. Вместо излишней военщины здесь преподавались гуманитарные науки, резко повысившие уровень культуры нового офицерства. Наряду с ними действовали специальные высшие училища юнкеров, где готовились технически специалисты для фортификации и артиллерии (Инженерное, Артиллерийское), или грамотные общевойсковые командиры (Николаевское, Константиновское, Павловское и др.). Блестяще образованные и воспитанные офицеры привнесли в русскую армию новый гуманный быт и уважительное отношение к солдату.

Все эти преобразования были хоть и важны, но все-таки второстепенны. Главная задача состояла в том, чтобы изменить саму воинскую повинность, которая единственно могла сделать русскую армию современной, массовой и по-настоящему боеспособной. Это было достигнуто введением нового Военного устава 1874 года. Милютин использовал опыт прусского генерала Шарнхорста времен Тильзитского мира, когда Пруссия по договору с Наполеоном должна была держать ограниченную 40-тысячную армию. Шарнхорст ввел всеобщую воинскую повинность с кратким сроком действительной службы и зачислением отслуживших и получивших необходимую военную подготовку в запас, который многократно превышал кадровую армию, но при необходимости мог быть немедленно призван под знамена.

Сделать воинскую повинность в России всеобщей Милютину не удалось из-за многочисленных изъятий, но она стала тем не менее всесословной. Было еще одно препятствие на пути новой системы – неразвитость путей сообщения, – которое в Пруссии не имело значения в силу ее малых размеров. В России же с ее громадными пространствами оно превращалось в сплошную беду, из-за которой, в том числе, была проиграна Крымская война. Милютину помог бум железнодорожного строительства первой половины 1870-х годов, в значительной мере упростивший и ускоривший доставку значительных военных контингентов и грузов на большие расстояния в момент мобилизации резерва. Так появилась возможность отказаться от старой и дорогой рекрутчины и от необходимости иметь постоянную миллионную армию в мирное время.

В 1870 г. Милютин представил царю доклад о новой системе воинской повинности, который получил одобрение Государственного совета и 1 января 1874 г. стал законом. Срок службы сокращался до 6 лет действительной и 9 лет запаса с последующим зачислением в ополчение до достижения 40-летнего возраста. В отличие от старой рекрутчины, в которую «забривали» мужчин возрастом от 21 до 34 лет и нередко на всю жизнь отрывали их от семей с детьми, новый призыв касался только молодых людей, достигших 20 лет и через шесть лет возвращал их домой. Вводилась система призыва по жребию с учетом одинаковых для всех сословий льгот по семейному положению по трем разрядам. К первому разряду относились единственный сын у родителей или внук у бабки с дедом, единственный брат-кормилец у малолетних детей сирот, Льгота второго разряда давалась тому, у кого оставались лишь братья, не достигшие 18 лет. По третьему разряду льгот проходили те, которые следовали за братом, только что призванным в армию, несмотря на состав остальной семьи.

Призыв проходил по жребию, согласно вытянутым номерам. Сначала шли безльготники, и если они не заполняли плановые для данного округа вакансии, жребий тянули льготники третьего, а затем второго разряда. Для призыва льготников первого разряда требовалось высочайшее повеление, т.е. личное повеление императора. Кроме того, вводились льготы по образованию. Окончившие начальное училище служили 4 года, прогимназию, городское или уездное училище – 3 года, среднее образование (гимназия) – 2 года. Высшее образование сокращало срок службы до полугода, а служба в качестве вольноопределяющегося с высшим или средним образованием длилась всего три месяца.

Вообще всемерное повышение образовательного и культурного уровня в армии, в том числе и среди нижних чинов, было для Милютина одной из важнейших задач. В полковых школах учили не только военным предметам, но общей грамоте. Солдат, отслуживший действительную службу, возвращался домой грамотным, так что армия превращалась в своеобразную массовую школу. Причем она была весьма эффективной, ибо учащиеся не отвлекались ни на что, кроме службы. Как это ни странно, во время прохождения проекта Милютина через Государственный совет противником этого просветительства Милютина выступил никто иной, как министр народного просвещения граф Д.А.Толстой, а против демократизации военных судов – министр юстиции граф К.И.Пален. Несмотря на это сопротивление, император Александр II поддержал Милютина, и тот не только отстоял, но и провел в жизнь эту одну из самых прогрессивных и гуманных реформ царствования.

Как видим, военная реформа Милютина выходила далеко за рамки чисто военных задач. Она имела важнейшее общегуманитарное и социальное значение. Она распространялась далеко не на все население империи. Часть народов и сословий отбывала свою особую службу. Так, казачество имело особенную организацию, систему чинов, обмундирования и выполняло специфические задачи. Башкиры и калмыки создавали свои так называемые иррегулярные войска.

Часть народов и территорий были освобождены от призыва в регулярную армию. Россия была слишком многоликой и сложной страной и не вписывалась в какую-либо единую жесткую схему. Система Милютина существенно облегчила и упорядочила военную службу, в условиях быстрого прироста населения упростила задачу мобилизации массовой армии, удешевила ее содержание, подняла боевой дух русского солдата.

Реформа образования в духе либеральных преобразований Александра II была закономерной и безусловной необходимостью. Прежняя система вызывала не меньший протест общества и особенно молодежи, нежели крепостное право. Необходимо было срочно менять Университетский устав 1835 года, перестраивать среднюю школу и начинать массовое просвещение народа на уровне начального образования.

Первым делом правительство Александра II вынуждено было обратить внимание на университеты. Здесь явочным порядком, невзирая на драконовский устав 1835 года, под пологом старых порядков и надзирательных должностей, бурлила студенческая вольница, то там, то здесь прорывавшаяся на свет. Общественный порыв к свободе мнений и гласности, критический настрой к обанкротившейся николаевской системе, сильнее всего чувствовался и проявлялся в молодежной среде. Открывший шлюзы общественного мнения император Александр II был захвачен этой волной, которая, впрочем, порой его страшила. Произошла смена реакционно настроенных попечителей университетских округов на более либеральных и просвещенных. Вдохновленные романом Н.Г.Чернышевского, студенты создавали артели, кружки, общества и землячества, в которых живо обсуждались острые философские и социальные вопросы.

В пробудившемся обществе резко изменилось отношение к молодежи, особенно к студентам. Фигура студента была поднята на недосягаемую прежде высоту общественного почитания, что не могло не вызвать в этой бурлящей среде нового воодушевления и стремления к общественному служению. Один из видов последнего – народное просвещение. Явились многочисленные воскресные школы для простого народа, порог университета переступили люди из публики и даже женщины! Появились и первые властители дум, кумиры и пророки молодежи. Среди них засияла звезда знаменитого литературного критика Д.И.Писарева, который призывал молодежь испытывать на прочность всю окружающую действительность, крушить всё, что попадается под руку. То, что рухнет, – негодно и не достойно жизни, то, что выдержит – имеет право на жизнь.

Симпатии студенчества были на стороне народа, о чем свидетельствовала история с торжественной панихидой по убиенным крестьянам села Бездна Казанской губернии, расстрелянных солдатской командой за протест против условий отмены крепостного права, которая была проведена при участии молодого профессора А.П.Щапова. Старая профессура подвергалась обструкции, лекции же либерально настроенных профессоров вызывали бурные овации. Нужны были срочные перемены в управлении университетами. Началась смена лиц на руководящих постах. Поначалу правительство решилось на более строгую позицию. На место слабого и слишком гуманного министра народного просвещения Ковалевского пришел строгий солдафон адмирал Путятин. 31 мая 1861 г. император утвердил Временные правила, которыми заменялся Университетский устав 1835 года. Запрещались всякие формы корпоративных организаций студентов, отменялся даже студенческий мундир. Отменялось бесплатное обучение бедных студентов и вольнослушателей. Попечителем Петербургского учебного округа был назначен бывший казачий атаман Г.И.Филипсон.

Попытка правительства закрутить гайки окончилась неудачей. Произошли массовые студенческие демонстрации в Петербурге и в Москве. Сотни студентов были арестованы и посажены в крепость, что сильно напугало императора, находившегося в Крыму с больной императрицей Марией Александровной. Он немедленно вернулся в столицу и встал на сторону студентов. Министр Путятин и генерал-губернатор Санкт-Петербурга граф Игнатьев, были отправлены в отставку. В начале 1862 г. попросил об отставке и Филипсон. Министром стал рекомендованный лично великим князем Константином Николаевичем представитель «константиновских орлов» А.В.Головнин. С его именем и связана разработка и реализация реформы образования.

Министр народного просвещения Александр Васильевич Головнин

В целях подготовки нового Университетского устава за границу для изучения европейского опыта был отправлен профессор К.Д.Кавелин. Он привез из Европы единодушное мнение тамошних экспертов о предпочтительности корпоративного устройства университетов, чем погасил бурную дискуссию в России (Граф Строганов, М.А.Корф, Н.И.Костомаров, Б.Н.Чичерин и др.). Проект Головнина, созданный по европейским образцам, поступил в Государственный совет, где подвергся консервативной правке в комиссии Строганова особенно в части студенческих организаций. Они были удалены из проекта, однако автономия университетов и профессорских ученых советов и факультетов сохранилась. В июне 1863 г. проект нового Университетского устава был подписан императором.

Почти одновременно с университетами началась реформа среднего образования. Устав для гимназий был подписан императором в ноябре 1864 г. Его проект также обсуждался общественностью и зарубежными экспертами. Было решено оставить два типа гимназий – классические и реальные. Первые имели преимущественно гуманитарный учебный план и кроме латыни еще и изучение греческого языка. Они открывали своим выпускникам путь в университет. Вторые были по преимуществу естественнонаучными и готовили к поступлению в технические институты. За недостатком преподавателей греческого языка введение в практику нового гимназического устава задерживалось.

До воцарения Александра II в России не было государственной средней школы для женщин. Со времен Екатерины II существовали закрытые институты для благородных девиц, в частности, Смольный институт в Санкт-Петербурге. В новую эпоху общественного подъема вопрос о женском образовании был поставлен значительно шире – как эмансипация женщин. С 1859 г. началось движение за создание женских училищ, сначала четырехклассных, а затем и шестиклассных. Учебный план их был близок к программе мужских реальных гимназий. Они создавались на собранные средства, или на средства меценатов и подчинялись соответственно благотворителям. Вскоре попечительство над женскими училищами взяла на себя императрица Мария Александровна, и они проходили по ведомству Учреждений императрицы Марии (IV Отделение императорской канцелярии), вдовы Павла I Марии Федоровны. В 1862 г. женские училища были переименованы в гимназии.

Реформаторство 60-х годов XIX века коснулось и начального образования, или народного просвещения. Вся прогрессивная общественность (студенты, офицеры, женщины) проявляла действенный интерес к просвещению народа. В конце 50-х годов сначала в Киеве, а затем и во многих других городах появились и широко распространились воскресные школы для народа, но из-за роста оппозиционных настроений в годы первой революционной ситуации (1859—1861 гг.) власти приняли решение о закрытии этих школ впредь до разработки общего положения для них. Большой популярностью пользовался проект, разработанный И.С.Тургеневым. Появились инициативы Вольного экономического общества и Московского общества сельского хозяйства. С началом министерства А.В.Головнина этим вопросом занялось Министерство народного просвещения. При обсуждении вопроса в Государственном совете руководитель II Отделения императорской канцелярии М.А.Корф предложил привлечь к этой работе создаваемы земские учреждения. Для этого создавали уездные и губернские училищные советы с участием представителей земств. Народные училища были элементарными школами для народа и отличались от прежних низших училищ и от церковно-приходских школ, которые в России еще не получили массового развития.

Поступательное движение реформы было, однако, подвергнуто сильному колебанию и отчасти даже повороту вспять. Причиной послужило покушение Д. Каракозова, стрелявшего в императора Александра II у Летнего сада 4 апреля 1866 года. Это было первое покушение на царя-освободителя со стороны молодого революционера-одиночки, бывшего студента Казанского, а затем Московского университета. Оно потрясло все общество и самого императора. Можно говорить о том, что выстрел Каракозова прекратил в России эпоху реформ. Хотя впереди были довольно либеральные преобразования суда и армии, страна вступила в эпоху реакции, и настроение Александра II резко переменилось. Это хорошо видно на судьбе реформы образования. Головнин был отправлен в отставку, и на его место пришел граф Д.А.Толстой, имя которого уже само по себе представляло собой недвусмысленный манифест. Он был известен в обществе тем, что активно, устно и письменно, выступал против всех «великих реформ» Александра II, считал, что они ведут к погибели страны и династии.

Толстой не был мракобесом вроде князя А.Н.Голицына и «чистым бюрократом», «шахом» и «матом» российскому образованию вроде П.А.Ширинского-Шихматова. По своему умонастроению он был схож скорее с николаевским министром С.С.Уваровым, хотя и уступал ему по масштабам личности и дарований. Главной своей задачей Толстой считал уберечь самодержавия от опасности, которая ему грозила от неправильного воспитания учащейся молодежи. Опасной болезнью молодежи он считал нигилизм, который происходит от увлечения естествознанием (см. роман И.С.Тургенева «Отцы и дети»), которое воспринимается поверхностно и приводит к легкомысленному отношению к высоким истинам и чувствам, среди которых на первом месте должно быть верноподданническое чувство к царю и трону. Поэтому в средней школе, где и происходит воспитание юношества, следует сосредоточиться не на общеобразовательных предметах типа словесности или истории, порождающих безответственные умствования, а на науках точных, дающих совершенно определенные познания, дисциплинирующие ум и формирующие четкую жизненную позицию. Лучше всего для этих целей подходят классические языки и математика.

Так родилась так называемая классическая система, которую он представил императору в 1871 году. Александру понравилась идея, но он сам был далек от классических языков и поручил рассмотреть этот вопрос специальному совещанию в рамках Государственного совета. После жарких споров, в которых против Толстого выступили Милютин, Головнин и другие сторонники либеральных реформ, проект был принят девятью голосами против шести, но на общем собрании Государственного совета он был отвергнут большинством голосов. Император встал на сторону меньшинства, и проект Толстого стал законом. Классические языки – древнегреческий и латынь – стали царствовать в классических гимн

азиях. Владение ими доводилось до такого совершенства, что гимназисты должны были свободно переводить с латыни на греческий и обратно, писать сочинения на этих языках и т. д. Почти весь руководящий персонал, особенно директора гимназий, назначались из специалистов по классике. Реальные гимназии понижались до уровня училища и уже не были прямым путем в институт. Они готовили грамотных купцов и промышленников. Дисциплинирующую роль классических языков здесь выполняла математика и особенно черчение, на которое отводилось огромное количество часов учебного времени. Для подготовки учителей-классиков был открыт Филологический институт и даже вынашивались планы привлечения в Россию преподавателей из числа австрийских славян, которым достаточно было бы выучить русский.

Возможности повлиять на высшее образование у Толстого были существенно меньше, однако, он и здесь пытался провести в жизнь свою систему. Массовые студенческие волнения в конце 60-х и в конце 70-х годов ему предотвратить не удалось. Поэтому влияние министра ограничилось мелкой коррекций внутриуниверситетских демократических порядков и введением специальной инспекции для наблюдения за студентами внутри университета и вне его. Однако, эффективность такого рода мер оказалась весьма незначительной. Как мог, противостоял Толстой развитию высшего образования для женщин, но затем вынужден был разрешить университетам организовывать общедоступные внеучебные лекционные курсы профессоров для слушателей обоего пола. Затем в охранительных целях пришлось допустить высшие женские курсы, когда стало очевидно, что женщины охотно выезжают в Швейцарию для получения образования, где становятся легкой добычей революционных пропагандистов. Так появились Аларчинские курсы в Петербурге, Лубянские естественнонаучные курсы и историко-филологические Бестужевские курсы в Москве.

Сфера начального образования, представленная народными училищами, стала настоящим полем битвы между министерством, которое не имело рычагов, так как не было основателем училищ, духовным ведомством, которое тоже без всяких оснований, кроме идеологических, требовало своей руководящей роли, и земством, которое как раз финансировало начальную школу все глубже проникало не только в хозяйственную жизнь училищ, но в содержание и методы преподавания, а также в подбор учительского состава. Толстой был вынужден уступить духовенству и отдать руководство училищными советами губернскому архиерею. Их работа сразу же упала и сделалась формальностью. Затем была попытка подчинить все дело директорам и инспекторам народных училищ, однако дворянство, дойдя до самого императора, добилось передачи руководящей роли губернскому и уездным предводителям дворянства. А поскольку они возглавляли также и земские собрания, то земство в конце концов выиграло эту схватку с министерством. Наконец, с отставкой Толстого в 1880 г., которую выхлопотал либерально настроенный М.Т.Лорис-Меликов, его эпоха закончилась.

Классическая система Толстого дала совершенно неожиданный эффект в сфере высшего образования и науки в России конца XIX– начала ХХ века. В ходе изучения классических языков молодежь знакомилась с античными текстами Древней Греции и Рима в оригиналах. Эти тексты как нельзя лучше развивали философскую и политическую культуру, раскрывали юношеству сокровища античной мысли с ее огромным диалектическим смыслом. Не зря Милютин в спорах с Толстым указывал ему на то, что французские энциклопедисты, подготовившие Великую Французскую революцию, имели классическое образование. Милютин был прав: молодежь получила прямой доступ к революционной по своему характеру античной мысли. И еще, свободное владение классическими языками чрезвычайно облегчало студентам вузов освоение европейских языков. Поэтому в русских университетах языки вообще не преподавались. Считалось: хочешь освоить любой язык, посиди над ним с месяц и достаточно. Отсюда столь успешные научные командировки русских ученых в Европу, где они были как рыба в воде. Этим, в том числе, объясняется взлет русской научной мысли в начале ХХ века.