Текст книги "История государственного управления"

На патриотическом подъеме 1914 года возникли первые общественные организации местного самоуправления. Уже 30 июля состоялся съезд земских деятелей, на котором был создан Всероссийский земский союз (ВЗС), в который вошли представители 41 губерний. Главноуполномоченным союза был избран князь Г.Е.Львов. 8—9 августа на совещании городских голов был основан Всероссийский городской союз (ВГС), Главный комитет которого возглавил Московский городской голова М.В.Челноков. Его товарищами (заместителями) были лидер партии октябристов А.И.Гучков и крупные промышленник М.И.Терещенко. Первоначально эти союзы были допущены правительством только к военно-санитарному делу, но в дальнейшем сфера деятельности их стала быстро расширяться на вопросы снабжения армии всем необходимым. Законодательная власть – Государственная дума и Государственный совет – ограничились однодневными заседаниями 26 июля, выразили полную поддержку монархии и взяли паузу до января 1915 г. Тем временем обстановка на фронтах не внушала особого оптимизма. Новая попытка войск Северо-Западного фронта овладеть Восточной Пруссией зимой 1915 г. не имела успеха. Правда замыслы германского командования по окружению русских войск также были сорваны, и его внимание вновь было отвлечено от западного (французского) театра военных действий. На юго-западном направлении в январе-феврале 1915 г. развернулись кровопролитные бои в Карпатах. 9 (22) марта русские взяли Перемышль и ликвидировали 120-тысячную австрийскую группировку. Были захвачены почти все важные перевалы в Карпатах, и создалась угроза выхода войск Юго-Западного фронта на оперативный простор Венгерской равнины. Спасая австрийцев, Германия была вынуждена перебросить новые дивизии с запада на восток и двинуть их против русских. С 9 апреля (2 мая) по 9 (22) июня 1915 г. развернулась 52-дневная Горлицкая оборонительная операция. В результате русские были вынуждены оставить Галицию. К осени кампания 1915 г. была в основном закончена, и фронт стабилизировался. Русские оставили Западную Прибалтику, Польшу и Галицию. Огромный Северо-Западный фронт был поделен на два – Северный (Н.В.Рузский) и Западный (М.В.Алексеев), а 26 августа царь отправил в отставку великого князя Николая Николаевича и сам стал главковерхом. Начальником штаба Ставки был назначен генерал М.В.Алексеев.

Перемены в командовании войсками были вызваны не только положением на фронте, но внутриполитическими событиями в стране. Шпионский скандал, в центре которого оказался военный министр В.А.Сухомлинов, привел к его замене на более близкого к либеральной думской оппозиции А.А.Поливанова. Оппозиция обратилась к царю с предложением полного обновления Совета министров и создания правительства, «сильного доверием общества». На этой почве сложилось объединение думцев и части членов госсовета, получившее наименование «прогрессивный блок». Это было довольно многочисленное объединение (300 человек) под руководством бюро (председатель – член госсовета, барон В.В.Меллер-Закомельский, члены – П.Н.Милюков, А.И.Шингарев, Н.В.Некрасов, В.В.Шульгин). «Прогрессисты» предложили внести изменения в управление государством (реформу земства с созданием его волостных органов), в национальную (отменить ограничения для евреев и ввести автономию Польши) и социальную (уравнение в правах крестьян и меры к достижению классового мира рабочих с капиталистами) политику. Делегации думцев зачастили в Ставку, где их охотно принимал главковерх и где все более возрастало недовольство правительством. Под этим давлением Николай II вынужден был отставить четырех крайне правых министров – Н.А.Маклакова, В.А.Сухомлинова, И.Г.Щегловитова, В.К.Саблера. Однако, вскоре последовала и отставка великого князя Николая Николаевича, которой давно добивалась императрица. Царь, удалившись в Ставку, передоверял ей решение многих вопросов, что не укрепляло, а расшатывало авторитет монархии. В военных вопросах Николай также не разбирался, поэтому реальным главковерхом сделался генерал Алексеев, к которому теперь и потянулись оппозиционные думцы. Двоевластие Ставки и Совета министров не только не исчезло, но и еще более усугубилось. Обострялась борьба группировок и в самом правительстве, что привело, в конце концов, к отставке И.Л.Горемыкина.

Торгово-промышленные круги приступили к созданию своих органов влияния на власть – военно-промышленных комитетов в губерниях, которые вскоре увенчались созданием Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК). Правительство было вынуждено узаконить его как орган содействия снабжению армии, но комитет стремился к расширению своих полномочий, а значит и власти, и к превращению в своеобразное министерство снабжения. Вокруг ЦВПК стали концентрироваться и другие общественные силы земств и городов. В его состав вошли представители ВЗС и ВГС, которые вскоре объединились в Земгор. Во главе ЦВПК после смерти первого председателя Н.С.Авдакова оказался лидер партии «октябристов» А.И.Гучков и его товарищ московский фабрикант А.И.Коновалов. Видную роль играл также Московский военно-промышленный комитет во главе с П.П.Рябушинским, кн. Г.Е.Львовым и городским головой М.В.Челноковым. В бюро комитета входили крупные фабриканты и заводчики Ю.П.Гужон и Ю.П.Поплавский. Крупная буржуазия стремилась перетянуть одеяло власти на себя и получить доступ к распределению военных заказов от казны.

Ответный ход бюрократии, призванный предотвратить перетекание реальной власти в руки крупной буржуазии, выражался в создании сети Особых совещаний по топливу, перевозкам, продовольствию, устройству беженцев и т.д., в которых преобладали чиновники центральных ведомств и местной коронной администрации. Главным среди них было Особое совещание по обороне под председательством военного министра. Однако, вовсе обойтись без участия торгово-промышленных кругов чиновники не могли. В результате в составе особых совещаний различного уровня оказались многие из вышепоименованных персон, а также высший и средний персонал конкретных предприятий. В результате возникла еще более рельефная система государственно-монополистического капитализма с еще более очевидными претензиями на власть в стране. На фоне военных неудач ее влияние резко усилилось, и бюрократия ничего с этим не могла поделать. Ей пришлось идти на все более тесный союз и сращивание с банкирами, торговцами и фабрикантами.

В начале 1916 г. инициативу попыталась перехватить придворная камарилья. 20 января на пост председателя Совета министров был назначен Б.В.Штюрмер, входивший в кружок Распутина, а начальником канцелярии правительства стал еще один участник этого кружка, бывший агент Департамента полиции И.Ф.Манасевич-Мануйлов. Начался реакционный реванш бюрократии. Штюрмер сосредоточил в своих руках все нити управления отраслевыми министерствами и особыми совещаниями при них. С его подачи было создано чрезвычайное межведомственное Особое совещание министров, которое назначало своих уполномоченных, облеченных властью «решать вопросы», не оглядываясь на мнение отраслевых министерств. Штюрмер стал, по сути дела, диктатором. Он добился права единоличного доклада императору по всем вопросам правительства, занял должность министра внутренних дел, а после отставки С.Д.Сазонова завладел и портфелем министра иностранных дел, уступив МВД идейно близкому А.Д.Протопопову, помощник которого П.Г.Курлов прославился своей идеей вооружить городскую полицию пулеметами. Общественные организации (Земгор, ЦВПК и др.) оттеснялись от реальной власти, а полномочия Особого совещания по обороне, напротив, расширялись. На усмирение мятежных депутатов в Думу был направлен сам император, впервые посетивший ее заседание. Все эти события происходили на фоне успешной летней наступательной операции – знаменитого Брусиловского прорыва. Войска Юго-Западного фронта прорвали оборону австрийцев на участке в 80 км и продвинулись на Ковель и Владимир-Волынский до 30 км, нанеся противнику серьезное поражение. Под впечатлением этого успеха Дума безропотно согласилась на роспуск своей сессии до ноября.

События конца 1916 – начала 1917 гг. нарушили, наметившуюся было, централизацию власти и застопорили процесс закручивания гаек в пользу имперской бюрократии. 1 ноября открылись заседания Государственной думы. На первом же заседании разразился скандал. Лидер кадетов «прогрессист» П.Н.Милюков подверг резкой критике продажную политику правительства и предательское поведение придворной камарильи. Обращаясь к притихшему залу, он задал свой знаменитый сакраментальный вопрос: «Что это, глупость или измена?». Дума потребовала смены правительства. 10 ноября Штюрмер получил отставку, и царь принял единоличное решение назначить председателем Совета министров выходца из «полицейской династии» А.Ф.Трепова. Придворная группировка во главе с Распутиным была в ярости. Началась открытая вражда между Треповым и Протопоповым, который выставлялся спасителем Отечества и монархии. От царя требовали решительных мер. Буржуазная оппозиция, в свою очередь, нашла сочувствие у фронтового генералитета. Ее поддерживали все командующие фронтами, а также часть правой элиты, включая членов императорской фамилии. Причину всех зол монархии и страны они видели в фигуре Распутина. В ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. Распутин был убит группой заговорщиков (великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф. Юсупов, Д.М.Пуришкевич и др.). Придворная камарилья рухнула, а заговор «прогрессистов» и фронтовиков-генералов привел Россию к революции.

Итак, в результате мировой войны государственный строй Российской империи оказался на краю гибели. Многочисленные события на фронте и в тылу указывали на приближающуюся катастрофу, но сами эти события еще не были катастрофой для самодержавия. Они могли привести к смене правительства и даже личности монарха, могли привести к смене династии, наконец, но для крушения самой монархии, то есть для системного кризиса государственности их было недостаточно. Причиной такого кризиса могла быть только утрата легитимности власти в глазах народа. Власть опрометчиво втянула многомиллионные массы народа в кровавый водоворот событий, оторвала их от, пусть плохо устроенной, но привычной мирной жизни. По сути дела, власть поставила перед народом вопрос о доверии, и он ей в этом доверии отказал. Отказ получили не просто чиновники или органы государственного управления всех уровней. Они никогда не пользовались доверием и уважением в народе. На этот раз народ отказал в доверии самому царю. Документальные источники (например, письма солдат с фронта) четко зафиксировали утрату народной веры в царя. Солдаты – это те же крестьяне, только одетые в солдатские шинели, а крестьяне – это и есть народ. Конечно, катастрофа назревала давно, но война придала этому мощное ускорение. Поражения на фронте, снарядный голод, плохое снабжение, и в то же время грызня в верхах за должности и доступ к казенному пирогу, роскошь и кутежи элиты на фоне неимоверных тягот и массового героизма нижних чинов и боевого офицерства говорили о том, что власть прогнила насквозь и не соответствует чаяниям народа. Дискредитация царской семьи и личности самого императора связями с придворной камарильей, авантюристами всех мастей, наконец, подозрением в предательстве и измене Родине, довершили распад былой легитимности самой монархии и подготовили ее падение.

.

Лекция 14. РЕВОЛЮЦИЯ И ВЛАСТЬ В 1917 Г.

– Падение самодержавия и распад верховной власти

– Инерция имперского государственного строя и крах либеральной управленческой модели Временного правительства

– Либерально-буржуазная диктатура как новая модель власти и государственного управления

Падение самодержавия стало знаковым событием революции. Оно началось с отречения царя и мгновенно превратилось в лавинообразный распад монархической власти. Очень скоро выяснилось, что монархическая вертикаль власти была главным стержнем государственного строя империи. Поэтому все последующие попытки соорудить новую вертикаль из обломков старого строя оказались безуспешными. Верховная власть оказалась недоступна для последующих правительств, которые сами себя назвали временными. Она не давалась в руки временщиков. Она дробилась, растекалась на отдельные потоки и ручейки и ускользала от них как вода сквозь пальцы, исчезала как мираж.

Скандально известный по тем временам литератор В.В.Розанов написал, что империя «слиняла в три дня». Да, лавина смела монархию как пушинку, но сама лавина накапливалась десятилетиями. В годы первой мировой войны уже по ней пролегли и увеличивались угрожающие трещины, по которым было видно, что всё вот-вот сорвется. Втянув империю в мировую бойню, власть рассчитывала отвлечь назревающий гнев народа от внутренних проблем на внешний контур. Поначалу это удалось, поскольку патриотический порыв в народе был непритворным и очень мощным. Однако одна неудача на фронте за другой все больше обнажали неспособность власти организовать мобилизационную экономику и должное оперативно-стратегическое управление войсками. Героизм на фронте никак не вязался с разгулом коррупции, общей расслабленностью и нерешенностью самых больных вопросов, среди которых на первом месте был вопрос о земле. Миллионы крестьян, одетые в солдатские шинели, получали все более тревожные весточки из дома. В этой миллионной вооруженной массе накапливался гнев и возмущение действиями власти. Это была для нее самая опасная угроза, для устранения которой требовались решительные меры социально-экономического характера в интересах широких народных масс.

Своеобразным громоотводом общественного протеста могла стать Государственная дума и, в какой-то мере, Государственный совет, как и всякий парламент призванные доносить до властных верхов настроения населения и тем способствовать сохранению баланса интересов общественных классов. Однако, монархический парламентаризм, сложившийся в России в начале ХХ века, был глубоко противоречивой конструкцией, центр тяжести которой был явно смещен в сторону монархии. Следовательно, и историческая инициатива должна была принадлежать самодержавию, как это было во времена Петра Великого, Николая I и даже Александра III. Последней такой инициативой при Николае II было столыпинское законодательство, но оно провалилось. Попытка бюрократической модернизации экономики была слишком запутанной и практически не коснулась социально-экономических вопросов. Финансово-экономический суверенитет страны, на который она была направлена, не мог обеспечить купирование угроз при столь дряблой и неэффективной верховной власти. С высоты престола звучали совсем не те сигналы, которых ждали общественные силы и в целом народ. Ни Земгор, ни ЦВПК, ни политические партии не превратились в приводные ремни от монархии к народу. Все они отшатнулись от самодержавия и в итоге превратились в таран для его разрушения.

Думская оппозиция, ставшая основой для «прогрессивного» блока, была оппозицией не царю, а его правительству. Вскоре ряды «прогрессистов» пополнили некоторые члены Госсовета, что особенно встревожило императора. Они быстро установили связи и взаимопонимание с генералитетом Ставки, который по-своему фрондировал против Совета Министров. Николай II вынужден был пойти на уступки и отправил в отставку наиболее одиозных министров, но при этом удалил великого князя Николая Николаевича, который заигрывал с либеральными кругами, и сам возглавил Ставку верховного главнокомандующего. Это сняло угрозу, но еще более ее обострило, поскольку оппозиция теперь сориентировалась на нового начальника штаба Ставки генерала М.В.Алексеева, который реально командовал фронтами. Император не только не подчинил себе Ставку, но и утратил возможность оперативного управления столицей и империей в целом. Неудачи на фронте продолжились, но теперь они связывались напрямую с личностью царя. В солдатской корреспонденции с фронта резко усилились и стали массовыми негативные отзывы о самом императоре. Власть демонстрировала слабость каждым своим очередным шагом и распаляла аппетиты оппозиции. Думские лидеры закономерно пришли от идеи «правительства доверия» к идее смены монарха.

За действиями и высказываниями председателя Думы М. В. Родзянко, а затем и лидеров Прогрессивного блока, особенно Некрасова и Коновалова чувствовалась какая-то третья могущественная сила, под влиянием (или по прямому указанию) которой происходили странные эволюции в их позиции. Все было направлено против правительства, которое обвинялось в неспособности обеспечить армию вещевым довольствием, оружием и патронами и в этом отношении они были заодно с генералами, которые тоже презирали Совет Министров. В то же время, командование фронтов и армий (то есть, те же генералы) подвергалось критике за неудачные операции. Особенно наглядно это стало после Брусиловского прорыва 1916 г., самой удачной и победной наступательной операции за всю войну, когда Родзянко вновь заявил о том, что на фронте все плохо по вине русского генералитета. В очередной инвективе в Ставку он безапелляционно заявил: «Русское высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо, если их имеет, то их не выполняет. Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию». Даже союзники (к примеру, британский генерал Нокс) отмечали растущее мастерство русского командования и вредное влияния раздоров в ее тылу. Между прочим, и снабжение армии в 1916 г. в целом наладилось, а боеприпасов стало даже в избытке. Следовательно, буржуазная оппозиция, несмотря ни на что, вела дело к свержению режима. Вступление императора Николая в верховное главнокомандование также выглядело ловушкой, в которую его толкали разные силы, заинтересованные в крушении монархии, или, по крайней мере, в устранении самого Николая II. Не случайно, именно думцы сыграли самую активную роль в организации его отречения.

Думцы пытались использовать в своих целях генералитет, однако там трезво смотрели на ситуацию, поскольку видели, что лидеры Думы и Земгора, с одной стороны, обвиняли генералов в бездарности, а с другой старались войти с ними в союз против правительства и против монархии. Начальник штаба Ставки генерал-адъютант М.В.Алексеев пытался играть свою партию. 28 июня 1916 г. он подал царю записку, в которой предлагал создать чрезвычайный орган управления страной во главе с собой, т.е. ввести в империи диктаторское управление. Император испугался военной диктатуры. Против нее были и «общественные силы», представленные Прогрессивным блоком. Однако демарш генерала Алексеева продемонстрировал, что армейское командование имеет свой план спасения России и при определенных обстоятельствах может выйти из-под контроля и выступить против монархии. Причем командующие фронтами и армиями оказались даже более радикально настроенными и поддержали идею отречения Николая II от престола.

Свою игру пыталась вести и придворная клика, знаменем которой была императрица Александра Федоровна. Субъективно она, по всей видимости, считала, что действует во спасение страны и в поддержку своего августейшего супруга, однако в реальности эти действия лишь вредили трону и даже дискредитировали его в глазах общества и народа. Эти силы сделали ставку на вновь назначенного министра внутренних дел А.Д.Протопопова. Его начали представлять «спасителем России», во что он сам в конце концов поверил. Поэтому назначение на пост премьер-министра не его, а А.Ф.Трепова, вызвало бурную отрицательную реакцию их ожесточенную схватку. В среде придворной камарильи все громче стали раздаваться критические голоса в адрес императора, которого упрекали в недостаточной решимости. Григорий Распутин открыто заявлял, что царь стал «негож», что «папаша ничего не понимает… где право, где лево» и т. п. Именно придворная камарилья стала настоящим проклятием монархии. Своими скандальными действиями она компрометировала царскую семью, вызывала ненависть у всех, от крестьянина до сенатора и только подталкивала уже сложившиеся антиправительственные силы на решительные действия. В декабре 1916 г. был убит Григорий Распутин, однако это не предотвратило падения династии Романовых.

С середины декабря 1916 г. события приобрели лавинообразный характер. Убийство Распутина, приостановка заседаний Думы, запрет на съезды Земгора, арест рабочих групп военно-промышленных комитетов, отставка премьер-министра А.Ф.Трепова и назначение князя Николая Виссарионовича Голицына. Все антимонархические силы стали наизготовку. Генералитет сомкнулся с «прогрессистами». Их поддержали все главнокомандующие фронтами – генералы А.А.Брусилов, Н.В.Рузский, А.И.Крымов. Осечка произошла только с начальником штаба Ставки генералом М.В.Алексеевым, переговоры которого с либералами были перехвачены, и он срочно был временно заменен на генерала В.И.Гурко. На стороне заговорщиков обозначились иностранные послы – французский М. Палеолог и английский Д. Бьюкенен. Но никто не решался решающий ход. Еще сохранялась робкая надежда на решение дела верхушечным переворотом. Обсуждались варианты замены Николая II на «несмышленого ребенка» царевича Алексея, чей нежный возраст мог бы успокоить подданных.

Тем временем в стране назревал социальный взрыв. На первое место выдвинулся продовольственный вопрос. В городах обозначился недостаток хлеба. Железнодорожная сеть не справлялась с подвозом продовольствия из провинции к столицам. Правительство ввело продовольственную (хлебную) разверстку и продовольственные карточки, но эта мера провалилась из-за неспособности местных властей наладить эту сложную и взрывоопасную работу. В 20-х числах февраля 1917 г. начались беспорядки в Петрограде. Демонстрации с требованием хлеба перерастали в стычки с полицией и войсками. Когда солдаты стали массово переходить на сторону демонстрантов, ситуация стала неуправляемой. 25 февраля Командующий Петроградским военным гарнизоном генерал С. Хабалов, Председатель Думы М. Родзянко и премьер Н. Некрасов телеграммой доложили царю о беспорядках в столице. В тот же день из Ставки последовало Высочайшее повеление генералу С. Хабалову немедленно прекратить беспорядки, однако оно не возымело действия. В столице бушевала всеобщая политическая стачка под лозунгом «Долой самодержавие!», восстали запасные батальоны ряда гвардейских полков. 27 февраля перестало существовать царское правительство и произошли первые аресты министров. Арестован был и премьер Н. Некрасов. Совет старейшин Думы создал Временный комитет Государственной думы – ВКГД во главе с М.В.Родзянко, который тут же был признан Англией и Францией как единственное законное правительство России. В этот же день возник созданный рабочими Петроградский совет, который так же, как и ВКГД, разместился в Таврическом дворце.

Осознав грозящую катастрофу, Николай вызвал к себе генерал-адъютанта Николая Иудовича Иванова, назначил его командующим петроградским военным гарнизоном вместо Хабалова и поручил ему идти с карательным отрядом на столицу. Иванову были выделены внушительные силы с нескольких фронтов – пехотные и кавалерийские полки, артиллерия и пулеметная команда, даже два батальона георгиевских кавалеров из личной охраны царя в Ставке. 28 февраля утром царский поезд в сопровождении поезда со свитой покинул Ставку в Могилеве и направился на Петроград, где тем временем рухнул последний рубеж царской власти – Адмиралтейство, в котором находились военный министр Беляев, генерал Хабалов, брат царя великий князь Михаил Александрович. В тот же день командующий флотским экипажем великий князь Кирилл Владимирович явился в Таврический дворец и объявил о переходе на сторону ВКГД. Николай II был поставлен перед фактом свершившейся революции. Карательный корпус генерала Иванова был задержан уже в Витебске. Затем, по ходу движения к Царскому селу, входившие в его состав воинские части переходили на сторону революции, и Иванов, добравшись до Гатчины и обнаружив разобранные пути, был вынужден вернуться в Могилев.

Царский поезд повернул на Псков, где располагался штаб Северного фронта с генералом Н.В.Рузским во главе, и был загнан в железнодорожный тупик. 2 марта Рузский доложил царю о неудаче карательной экспедиции Иванова. В телефонном диалоге Рузского с Родзянко впервые прозвучало слово «отречение». Родзянко считал, что события в Петрограде ушли далеко вперед, и идеи «ответственного министерства» и «союза с Думой» больше не актуальны. Выслушав Рузского, Николай сказал, что не возражает против отречения, но хочет знать мнения командующих фронтами. На запрос начальника штаба Ставки генерала Алексеева о желательности отречения были получены положительные ответы от великого князя Николая Николаевича (Кавказский фронт), генерала Брусилова (Юго-Западный фронт), генерала Эверта (Западный фронт), генерала Сахарова (Румынский фронт), генерала Рузского (Северный фронт), адмирала Непенина (Балтийский флот). От адмирала Колчака (Черноморский флот) телеграммы не поступило, хотя и он представления Родзянко и Алексеева «принял безоговорочно». Сам Алексеев также высказался «за». Царь приказал Рузскому телеграфировать в столицу Родзянко и в Ставку Алексееву о своем согласии отречься в пользу сына при регентстве своего брата великого князя Михаила Александровича. Затем, после бесед с сановниками, потребовал вернуть телеграммы и даже спросил Рузского, нельзя ли двинуть на столицу казаков с юга, но получил ответ, что телеграммы уже переданы, а на вопрос о казаках Рузский красноречиво промолчал. Услышав от свиты о том, что новая власть не позволит ему находиться рядом с сыном, а от врача С.А.Федорова о том, что царевич, при его болезни (гемофилия), проживет лет до 16-ти (по другим свидетельствам, было сказано – до 40 лет), Николай заявил, что в таком случае отречется в пользу брата.

Николай II над текстом Манифеста об отречении

Поздно вечером к царю прибыли думцы А.И.Гучков и В.В.Шульгин. Они никого не представляли и были уполномочены Родзянко. По пути они связывались с генералом Ивановым и, убедившись в провале его миссии, с пятичасовым опозданием прибыли в Псков. Николай спокойно выслушал их и принял проект манифеста об отречении, представленный Шульгиным. Чтобы соблюсти принцип волеизъявления самого императора, было проставлено время 17.00, хотя реально было уже далеко за 23.00. Затем, по просьбе визитеров, Николай назначил Г.Е.Львова Председателем нового Совета министров, уже созданного в ночь на 2 марта с участием ВКГД, а великого князя Николая Николаевича – верховным главнокомандующим. По совету Шульгина, Николай отправился в Могилев, а делегация с текстом манифеста – в столицу. Первые опрометчивые выступления Гучкова (перед рабочими железнодорожных мастерских) и Шульгина (перед солдатами) вызвали ярость народа, возмущенного попыткой спасти монархию. От них требовали выдать текст манифеста для уничтожения, но его при них не оказалось. Едва выйдя из вагона, они предусмотрительно отдали его думцу Лебедеву. Пройдя через несколько рук, документ осел в Министерстве путей сообщения, а затем был передан в Центральный государственный архив Октябрьской революции (ныне – Государственный архив Российской Федерации).

Заключительный акт падения монархии произошел 3 марта 1917 г. В Петрограде на квартире князя П.П.Путятина, что на Миллионной улице, состоялось совещание М.В.Родзянко, А.Ф.Керенского, П.Н.Милюкова, Г.Е.и В.Н.Львовых, В.В.Шульгина, А.И.Гучкова, М.И.Терещенко, И.В.Годнева, И.Н.Ефремова, М.А.Караулова и Н.В.Некрасова. Присутствовал великий князь Михаил Александрович. На лестнице дежурили спешно собранные гвардейские офицеры Преображенского полка. Сидя посреди залы, Михаил предложил высказаться сидевшим вдоль стен участникам совещания на предмет целесообразности престолонаследия. После жаркой дискуссии, в ходе которой одни (Керенский и большинство собрания) советовали власть на себя не брать, иначе не де сносить головы. Другие (Милюков, Гучков), напротив, считали, что Михаил должен занять трон, поскольку монархия – ось, единственно возможный в России центр, единственное понятие о власти, и без царя России не жить. Михаил вышел из залы и, вскоре вернувшись, объявил, что отказывается от наследия трона. Около 6 часов вечера был подписан акт об отречении Михаила, составленный Н.В.Некрасовым. Трехсотлетняя династия Романовых на российском троне на этом закончилась, а вместе с ней закончилась и тысячелетняя русская монархическая традиция.

С этого момента верховная власть утратила свою былую определенность и персонализацию. Набросок Акта, подписанного Михаилом Александровичем в ходе совещания на ул. Миллионной, был составлен Н.В.Некрасовым вчерне и затем отредактирован юристами бароном Б.Э.Нольде и В.Д.Набоковым при участии В.В.Шульгина. Его содержание отличалось от манифеста Николая II. В нем не было даже упоминания о разделении властей на законодательную и исполнительную, зато содержался призыв во всем повиноваться Временному правительству, которое создано Думой и «обладает всей полнотой власти», и ожидать решения Учредительного собрания о будущем государственном строе России и о форме правления. Фактически Михаил не принял трон, но и не отказался от него, отдавая всё на решение народа. Закон о престолонаследии был отброшен и возобладал принцип народного избрания. Еще до совещания на Миллионной, в ходе консультаций ВКГД и Исполкома Петросовета о новой власти, возник один из самых живучих принципов, которого придерживались все политические силы страны – принцип непредрешенности главного вопроса революции – вопроса о власти. Будучи единственным грамотно юридически оформленным документом, акт Михаила приобретал конституционное значение. По нему получалось, что Временное правительство сосредоточило в своих руках и законодательную, и исполнительную власть, т.е. по сути дела заявляло себя органом верховной власти. Казалось, выход из властного тупика был найден, однако вскоре выяснилось, что одно дело казаться верховным правителем, и совсем другое дело – быть им.

Временное правительство возникло благодаря соглашению либерально-буржуазных лидеров Думы с Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов, что выглядело весьма странно и противоестественно. В советской историографии лидеров Исполкома Петросовета (Чхеидзе, А.Ф.Керенский) презрительно именовали соглашателями, имея в виду их уступку требованиям классовому врагу. Дальнейшее развитие событий показало, что эта странность была не случайной и не единственной. Социалисты смыкались с либералами по всем принципиальным вопросам, словно их вела одна и та же мощная сила, для которой идейные расхождения не имели никакого значения. И такая сила была – масонство. Масоны имели многовековую историю присутствия и работы в России. По всему миру их привлекали прежде всего властные метаморфозы, но единственным вполне удачно реализованным проектом их были лишь Северо-Американские соединенные штаты. В России их вожделенной целью было свержение монархии. Поэтому они внимательно присматривались к молодому Павлу Первому, который подавал им определенные надежды, пытались дирижировать движением декабристов, чем и объясняются метаморфозы последних – «Союз спасения», «Союз благоденствия», «Тайные общества»…