Текст книги "Макроскоп"

Теперь его большой сырой талант созрел, и рождалось настоящее мастерство. Он решил в качестве первой попытки выбрать партию флейты, внимательно прислушивался к словам песни, по мере рождения музыки. Он оставался самим собой, а не был Сиднеем Ланье – всему свое время. Нужно начать с чего-нибудь попроще. Первая попытка...

 
Выпей меня своим взглядом, я тебя выпью своим.
Оставь поцелуй мне в чаше, и мне больше не нужно вино,
Ведь жажду души утолит лишь напиток богов.
Но глоток любви твоей я не променял бы на нектар Юпитера.
 

Комнату заполнила знакомая, простая, кристально-чистая мелодия, лившаяся отовсюду, она светилась душой, которую может вдохнуть в музыку только настоящий музыкант. Галактический инструмент одаривал слушателей пьянящим нектаром... и прикосновением волшебных губ.

Афра восхищенно смотрела на него, она еще ни разу не слышала его игры. Неужели это было самой серьезной его ошибкой? То, что он скрывал от нее свой талант?

Гротон уставился на Афру. Нет, он смотрел поверх нее!

Тупиковая стена перед ними растворилась, за ней показался другой проход. Дорога вновь была открыта!

– Похоже, бесплатный осмотр закончился, – заметил Гротон. – Теперь нам придется поработать.

Они молча двинулись дальше. Иво все еще сжимал в руках инструмент.

Коридор вывел их в огромный зал, потолком в нем была матово-белая дымка, а под прозрачным полом разверзлась бескрайняя бездна. Стен не было, куда ни глянь, взгляд упирался в темноту, хотя откуда-то исходил ровный свет.

Они пошли дальше, тщетно надеясь обнаружить хоть что-то осязаемое. Но оказалось, нет уже и пола. Он действительно исчез, растворился, оставив их беспомощно висеть в невесомости. Когда они повернулись назад, вход тоже исчез. Воцарились мрак и пустота.

– Все-таки это была ловушка, – голос Афры был скорее раздраженным, нежели испуганным.

– Или экзамен, – сказал Гротон. – Мы должны были продемонстрировать некий уровень, прежде чем нас допустили сюда, после того, как закончилась экскурсия по выставке. Скорее всего, нам придется продемонстрировать что-то большее, прежде чем нас выпустят отсюда.

Все посмотрели на Иво, он висел неподалеку от группы. Иво вспомнил об инструменте.

– Попробуйте ту мелодию, что вы играли в прошлый раз, – предложила Афра.

Он проиграл «Испей меня» вновь. Ничего не произошло. Он попробовал еще несколько простых мелодий, звуки струились со всех сторон бесконечного зала, и мелодии не казались такими простыми, но все оставалось по-прежнему – четыре человека парили в пустоте.

– Я все же полагаю, что ключ именно музыкальный, – сказал Гротон. – Для чего же иначе этот инструмент – он ведь не игрушка и не экспонат. Мы, по-видимому, знаем лишь малую толику скрытых в нем возможностей.

– А знаете, – задумчиво произнес Иво. – Ланье верил, что музыкой и поэзией управляют одни и те же законы, и он пытался доказать это своим творчеством. Действительно, его современники говорили, что в игре Ланье на флейте есть поэтическое вдохновение, в то же время, его стихи несут в себе гармонию великой музыки. Он даже...

– Очень хорошо, – перебила его Афра.

Она не выглядела ни испуганной, ни даже удивленной, хотя, похоже, паутина затягивалась все туже. – Давайте проследим творческий путь Ланье. Он написал заметки о путешествии по Флориде, одну слабую новеллу и три поэмы – «Зерно», «Болота Глинна» и «Симфония»...

– Симфония! – воскликнул Гротон, но все уже поняли смысл названия, – Может быть, это...

– Сыграйте ее, Иво, – сказала Беатрикс.

Но «Симфония» – это поэзия, а не музыка, в ней не могло быть определенной мелодии. Иво поднял инструмент, в его естество вливалась неведомая сила – он осуществит свой давний замысел, положить это произведение на музыку. Он никогда не осмеливался сделать это раньше. Но это был шанс реализовать себя и свой талант. Он хотел знать – сможет ли его музыка стать ключом к дверце, за которой скрывается тайна того, что прозвано разрушителем.

В поэзии Ланье, и в этой поэме особенно, были тесно связаны поэзия и музыка, они дополняли друг друга и черпали друг в друге новый смысл. Каждая строфа поэмы была партией инструмента, а все вместе – симфонией для оркестра...

Макронные системы устроены так же. Музыка, цвет, информация – все было связано и неразделимо, Иво был уверен, что некоторые представители внеземных цивилизаций общались музыкой. Перевод на язык музыки был возможен – если знакома система кодирования галактических программ и хватает умения точно выразить слова звуками. Он научился понимать галактический язык, но никогда еще не пытался говорить на нем.

Музыка была подвластна ему, она наполняла его тело – но совладает ли он с поэзией?

Все ждали, понимая его волнение, пытаясь найти способ хоть как-то помочь ему. Гарольд Гротон – его астрологические интерпретации не помогут здесь, Афра Саммерфилд – ее красота и аналитический ум бессильны, Беатрикс Гротон – ее доброта и участие безразличны внезапно онемевшим пальцам Иво...

Анализ, доброта, астрология...

Вдруг его осенило, они ведь могут ему помочь. Просто потому, что они рядом.

Иво начал играть.

Глава девятая

Туман отступил, непроглядная тьма растворилась. Обрушился водопад звуков и света, явилось видение: стилизованное изображение галактики – сияющий космический диск вращался на своей исполинской оси, загребая лопастями звездных скоплений пространство, излучая во все стороны потоки энергии, менее одного процента которой приходилось на диапазон, доступный человеческому зрению.

Затем, поверх мерцающей спирали галактики наложилось хорошо знакомое изображение Солнечной системы: Плутон, Нептун, Уран, Сатурн, Юпитер, Марс, Венера, Меркурий, Луна. Казалось, что планеты катаются по дну гигантской чаши с различными скоростями, даже Солнце двигалось – центром была Земля. Два изображения перемещались, вращаясь независимо друг относительно друга, – словно два диска рулетки – галактический и планетарный. Совокупное движение всех объектов было невообразимо сложным: глаз человека ни за что бы не смог в этом хаосе отследить положение планет в фиксированный момент времени, мозг человеческий был бы не в состоянии предсказать взаимное расположение двух систем. Лишь остановив вращение, можно провести тщательный осмотр и все выяснить, но – движение – суть жизнь галактики, останови ее, и она умрет.

Система небесных тел не может застыть, но ее можно как-то сфотографировать, и анализ этих снимков дает уникальную информацию. Две системы – галактическая и планетарная – это две чаши, разделенные на четыре части, каждая четверть еще на три, итого их пересечение образует двадцать четыре сектора – двенадцать против двенадцати. В любом из этих секторов могла бы находится планета, – вспышка – и снимок, на котором планета навечно останется неподвижной. Четыре вспышки – четыре снимка – планеты, звезды, туманности, переплетения секторов – все замерло, краткий миг превратился в вечность, каждый миг порождал будущее бытия.

Таково уж движение, что малейшие мгновения решают все, только моментальный снимок имеет смысл – вся конфигурация существенно меняется по прошествии мельчайших квантов времени, и в той же мере меняется реальность.

Эта симфония движения, мысли, материи выражает сущность бытия. А тот самый миг из жизни галактики, чисто теоретическое представление небесных светил как неподвижных объектов – суть гороскоп. ОГОНЬ

Иво спустился на круг гороскопа, разрезанный, подобно пирогу, на двенадцать частей, в центре возвышался клубок сплетенных нитей. Символы огня – вот что нужно было Иво. Он прошел мимо льва, грива которого – яркое пламя, мимо кентавра с натянутым луком и со стрелой – горящим факелом. Иво кивнул своему собрату-лучнику [16][16]
  Archer (англ.) – лучник


[Закрыть]. А вот и баран. Иво чуть замедлил шаг, осторожно приближаясь к животному. Травой на пастбище барана были языки пламени, мохнатой шкурой его были клубы дыма, но голова его – вот невиданное диво. На одном из могучих рогов было написано СТРЕМЛЕНИЕ, на другом – ДЕЛО.

– О дело! Насколько лучше в мире мы все бы жили без тебя! – воскликнул Иво. Он произнес слова поэта на языке музыки – это была партия скрипки.

Голова Овна – огромная капля расплавленного метала, – повернулась к нему. Баран фыркнул, из ноздрей вырвалось пламя.

 
Скотина голодная ест свое пойло.
Вот так же и мы, наш мир – это стойло.
О чем там визжит свинья по соседству?
Не знает бедняга – от свинства нет средства.
 

Иво отпрянул в страхе от громадного зверя, говорящего стихами, баран был столь близко, что казалось – взгляд его опаляет кожу. Иво чувствовал в чудище несокрушимую мощь и решимость, но все же попытался:

 
Ведь бизнес – это: «Ты мертв – а я жив»
А «Дело есть дело» – это все ложь.
 

Овен указал рогом на обгоревший свиток, который виднелся среди переплетенных нитей клубка. При свете пламени Иво прочел:

Формально галактическая история началась с созданием первой межзвездной коммуникационной сети. Известны лишь отрывочные достоверные данные, относящиеся к более ранним периодам становления искусственной макроники – они не имеют большого значения, так как являются несущественными деталями галактического исторического процесса.

Первые две цивилизации, установившие контакт друг с другом, находились на расстоянии всего двести световых лет друг от друга, но понадобилось две тысячи лет, прежде чем на первые послания был получен ответ. Вторая культура приняла сигнал и расшифровала его, но ответ был на время задержан. Предполагается, что консервативные элементы этой культуры опасались далеко идущих последствий начала диалога с чуждыми существами – разумная предосторожность, коль скоро сохранение статус кво поставлено во главу угла.

В течение последующих двух тысяч лет к сети присоединились еще четырнадцать тысяч цивилизаций, вдохновленных примером успешного сотрудничества двух первых. Теперь уже мало кто колебался, присоединяться или нет к программе межзвездного информационного обмена. Таким образом, сформировалось ядро примитивной галактической цивилизации.

Через сто тысяч лет первый макронный сигнал покинул галактику и растворился в космических просторах, а сама станция, передавшая его, замолчала гораздо раньше – через десять тысяч световых лет после начала передач. Вероятно, эта цивилизация вымерла естественным путем, или произошла какая-нибудь глобальная катастрофа. Эта культура достойна занять место в галактической истории хотя бы потому, что она заложила основу информационной сети. Остальные, познав выгоды обмена знаниями, оставались активными пользователями сети, и в течение следующих тысяч лет их число неуклонно возрастало. В конце концов, количество пользователей стабилизировалось – после этого и началась так называемая главная фаза.

Сформировались зоны влияния, размер зон определялся временем передачи, уровнем передаваемых знаний, устойчивостью общественной системы передающей культуры, ее отношениями с соседями. Некоторые станции, будучи не в состоянии предоставить оригинальную информацию, были закрыты, и следы их теряются. Некоторые работали нерегулярно, вся их деятельность сводилась к тому, что раз в тысячелетие они заявляли о своем существовании. Некоторые передавали только подтверждение о приеме других программ. Некоторые стали «сервисными» станциями и функционировали как сетевые узлы – они систематизировали и ретранслировали полученную от других информацию. Немногие работали в периферийных макронных диапазонах, избегая таким образом интерференции с приходящим сигналом и не вступая в борьбу за престиж.

Так развились довольно стабильные информационные сферы среди всеобщего хаоса, роль центров играли наиболее устойчивые и развитые цивилизации. Стабильность информационного пространства мало зависела от надежности отдельных его членов – как только замолкала одна станция, ее место тут же занимала другая, продолжавшая нести знания всем жителям галактики.

Многие обширные сферы были основаны уже ушедшими цивилизациями – ведь знание было вечным и, естественно, переживало культуры, его породившие. Область цивилизованного мира галактики постепенно расширялась, по мере того, как отдельные цивилизации получали информацию, собранную в течение долгих веков их соседями.

Иногда информационные сферы меняли своих хозяев – так происходило, когда ученик превосходил своего учителя, но, как правило, ведущие цивилизации сохраняли приоритет за собой, по-видимому, причиной был более совершенный наследственный материал существ, прошедших долгий путь эволюции. Основная фаза продолжалась около ста миллионов лет, и к концу ее почти все цивилизации-основатели ушли, на их место пришли новые, произведшие лишь малую толику изначального знания. В галактике завершалась эпоха пионеров, и, казалось, прогресс цивилизации Млечного Пути достиг апогея.

С началом Первого Вторжения ситуация радикально изменилась. Перпендикулярно плоскости галактики прошел фронт внегалактического макронного излучения Странника, и, таким образом, в течение нескольких тысяч лет все смогли его получить. Это был первый межгалактический контакт, если не считать слабого и неразборчивого сигнала какой-то относительно примитивной культуры.

Но этот сигнал был совершенно иным – он нес научные знания и технологии, неведомые ранее. Один лишь факт существования сигнала доказывал, что уровень развития галактической цивилизации и ее технологий – это уровень ребенка в сравнении со взрослым уровнем существ, передавших сигнал. Но главным открытием был, конечно же, метод, позволявший осуществить казавшееся недоступным доселе для живых существ – мгновенное перемещение между звездами галактики.

Все были в восторге – это казалось чудом. На пути развития коммерции была сломлена еще одна преграда. Впервые жители различных звездных систем получили возможность очных встреч. Более древние и мудрые цивилизации разглядели надвигающуюся опасность, но не смогли предупредить остальных, до того как последствия физического контакта культур стали необратимыми. 

Созвездие, известное на Земле как Овен, на самом деле вовсе не занимало какую-то компактную область в пространстве. Ведь, фактически, звезды, проекции которых на двумерной плоскости находятся недалеко друг от друга, в трехмерном пространстве вполне могут быть разнесены на приличные расстояния. И все же это созвездие можно рассматривать как один из сегментов галактики, и этот сегмент включал в себя многие обитаемые звездные системы.

То была эпоха межзвездных путешествий, в то время создавались новые империи – в одну их них и попал Шен.

Так же, как Иво очутился в Гегемонии Тира, так и Шен приземлился на землеподобную, но чужую планету. Гравитация была нормальной, Шен полной грудью вдохнул инопланетную атмосферу – вполне приемлемо. Растительность, в принципе, мало отличалась от земной, не совпадали какие-то несущественные детали. На планете чувствовалось присутствие некого подобия цивилизации.

Планета, как оказалось, с кем-то воевала. Шен мгновенно сориентировался в ситуации. Он направил свои стопы в ближайший вербовочный пункт.

– Я талантливый инопланетянин и хотел бы поступить на службу, – доложил он скучающему вербовщику.

Насекомоподобное существо окинуло его с ног до головы взглядом фасеточных глазищ:

– Верю, что вы инопланетянин, причем очень мерзкого вида, – прогундосило существо. – Если у вас есть ораторский талант, предлагаю вам за три минуты попытаться убедить меня в том, что мне не стоит превращать вас в пар прямо на том месте, где вы изволите стоять своими отвратительными мясистыми щупальцами.

По цвету хитина насекомого Шен определил, что вербовщик ему не доверяет.

– По-видимому, вы считаете меня представителем неприятеля, так как, насколько я понимаю, идет война, и у вас тут под ногами земля горит.

Существо заколебалось с ответом, можно было заключить, что ног, по крайней мере в человеческом понимании, у него нет.

– Несомненно, я мог бы быть шпионом или диверсантом, так как мне удалось проникнуть незамеченным через ваши защитные системы, а такое умение – одно из главных в профессии разведчика. И то, что я открыто пришел к вам, вовсе не свидетельствует о невинности моих намерений – у меня за пазухой вполне может оказаться приличной мощности атомная бомба, которая взорвется, как только вы превратите меня в пар. Таким образом, мой хозяин застрахован от того, что в случае моего неудачного внедрения в вашу военную машину его коварные замыслы не будут столь нелепо раскрыты. Разумеется, я в такой ситуации предпочел бы сохранить жизнь и продолжить собирать шпионскую информацию, соблюдая при этом конспирацию. Но ведь по этой простой причине я и буду для вас превосходным служакой – так как все мои действия будут под подозрением и неусыпно контролироваться – мне понадобятся месяцы, а то и годы добросовестной и безупречной службы, чтобы рассеять ваши сомнения в моей благонадежности. А за это время, скорее всего, кризис пройдет, и мой хозяин, вполне вероятно, станет вашим союзником. Но если мой замысел не удастся, то моему патрону останется утешаться тем, что около кубической мили, может, чуть меньше – никогда ведь нельзя доверять этим антикварным поделкам, – будут надолго непригодны для жизни после моей термоядерной кончины. Две из отведенных мне трех минут прошло, и вы имеете шанс сэкономить минуту.

Насекомое задумалось, казалось, его грызли сомнения.

– Вы согласны пройти флюорографию?

– С удовольствием. Но, боюсь, здешнее начальство может истолковать ваши действия как нерешительность. Разумнее прикончить меня прямо сейчас, пока не возникло каких-либо осложнений.

– Но если вы и вправду вооружены, то это будет катастрофой.

– А что, если я блефую? Ведь блеф стоит гораздо дешевле, чем бомба, особенно в наше время галлопирующей инфляции.

– Но, если вы блефуете, то вы скорее всего не шпион, и мне не нужно превращать вас в пар. Скажем прямо, это может несколько попортить мой послужной список. Но если вы не блефуете...

– В ваших словах есть доля истины, не могу не отметить вашу проницательность. Но все же укажу вам на третью возможность – я могу быть шпионом, который заявляет, что бомба у него есть, а на самом деле – ничего у него нет. Согласитесь, это намного более вероятно, чем просто невинный гражданский с бомбой.

– Если вы невинны, то у вас нет бомбы.

Шен пожал плечами, красноречиво признавая свое поражение, хотя со стороны это и выглядело несколько бестактно.

– Поступайте как хотите.

– Допустим, вы шпион. Каким же способом мне лучше поступить с вами, не рискуя жизнью и послужным списком?

– Превосходный вопрос. Вы, разумеется, сами вправе рассмотреть все возможности и выбрать лучшую из них, но мне кажется, что в настоящий момент лучше всего обратиться к вашему непосредственному начальству, так сказать, представить дело на его суд.

Вербовщик незамедлительно так и сделал. После практически такого же диалога с вышестоящим начальником Шен шагнул на следующий уровень служебной лестницы, затем еще на один выше. В конце концов он беседовал с шефом разведки.

– Мы верим тому, что вы говорите о себе, – сказал Шеф. – А именно, что вы талантливый инопланетянин, желающий поступить к нам на службу. Ваш внешний вид просто шокирует, такого не видывали во всей галактике, но вы слишком умны, и посему выросли явно не на самой примитивной планете. И все же есть некая вероятность, что вы шпион, но мы не решаемся допрашивать вас, пока не убедимся, что вы не наблюдатель из дружественной, в кавычках, державы или просто нейтральной. Так как в настоящее время у нас есть один потенциальный противник и тысячи потенциальных союзников, а мы не отказываемся от любой помощи – то нам следует обходиться с вами осторожно. Теория вероятности подсказывает, что вы ценный человек, но все же, как нам еще уменьшить, пусть небольшой, но риск?

– Просто не пытайтесь послать меня в храм Ваала.

– Пардон?

– Разумнее всего будет выплатить мне компенсацию, которая несколько превысит гонорар за мои конфиденциальные услуги моему патрону. Как только это произойдет, мои симпатии будут на вашей стороне, даже если до этого они были с кем-то другим. Ведь общеизвестно – зарплата шпионов вопиюще мала.

Мембрана над клювом Шефа завибрировала:

– Полагаю, вы представляете, сколь нелепо ваше предложение? Мы просто не в состоянии...

Шен вздохнул:

– Вы, конечно, правы. Звание капитана вашего флота будет неслыханным гонораром шпиону, сколь бы ни были полезны его услуги.

– Да как вам могло прийти в голову... – завелся Шеф. Его чешуя грохотала от благородного негодования. – Звание капитана! Третий лейтенант, нет – рядовой, нет – стажер – и то много для вас!

Капитан Шен пришвартовал свой узкотелый линкор и отправил команду в тридцатидвухчасовое увольнение на планету, пока корабль проходил профилактический осмотр. Он установил термостат, встроенный в кроваво-красный форменный плащ, на бодрящую температуру 65 градусов по Фаренгейту [17][17]
  около 18C


[Закрыть], чтобы лучше соображать на предстоящей встрече. Несколько встретившихся ему штатских лихо отдали ему честь – Шен даже бровью не повел. По уставу офицер обязан был приветствовать чин, ниже его не больше, чем на три ступени – так что штатские были не в счет.

Он взбежал по лестнице королевского дворца, проскочил, не моргнув глазом, мимо недвижимых охранников. Остальные офицеры собрались уже в королевском кабинете: пять самых важных персон планеты восседали за гигантским полукругом стола.

Монарх, Премьер-министр, Адмирал Флота, Шеф разведки, Канцлер и Казначей – все угрюмо ждали начала заседания.

Шен занял свое место. Никто из присутствующих не испытывал особого восторга от его участия в заседании, но они не осмеливались принимать без него важные решения. Шен был слишком умен и был в состоянии аннулировать любое принятое без его участия постановление.

Премьер-министр встал, над столом нависло его покрытое хитином брюшко:

– Джентльмены, мы получили ультиматум от Гегемонии Льва. Мы встретились для того, чтобы обсудить ответ.

Монарх повернулся к нему:

– Будьте добры, изложите детали.

– Передача всей военной техники вместе с экипажами. Депортация в Гегемонию Льва всех указанных ниже лиц. Контрибуции. Реконструкция.

– Стандартные условия, – заметил Шеф.

– Все присутствующие здесь есть в списке депатриантов? – поинтересовался Монарх.

– Все, кроме капитана. Да, кстати, вместе с семьями.

Канцлер поперхнулся:

– С семьями! Выходит, и наших дочерей отправят туда!

– Уверен, там им будет лучше, – пробормотал Шеф.

Канцлер открыл было рот для отповеди, но Монарх не дал ему высказаться, заговорив сам:

– Контрибуции жесткие?

– Обычные. Десять процентов Валового Планетарного Продукта с Овна и окрестностей. Четырнадцать процентов с колонизированных миров. Эксплуатация ресурсов, лежащих за пределами мира – сорок процентов.

– Грабеж! – возмутился Адмирал. – Больше двадцати процентов с нерегулярных поступлений в бюджет – это уже свинство.

– Чисто академический вопрос – у нас ведь не будет флота, – успокоил его Шеф. – Нет кораблей – нет добычи, или вы планируете приспособить торговые суда для вашего пиратства?

– Пиратства!

– Джентльмены, давайте не будем спорить о терминах в столь трудное время, – прервал их Монарх. – Вопрос, собственно в следующем – мы принимаем ультиматум, или нет?

– Нет! – решительно рявкнул Адмирал. – У нас есть подробные карты искривлений подпространства их главной звездной системы – точность выше одной секунды. У нас достаточно ракет, чтобы нанести тотальный удар. Если начнем сейчас – то сможем разнести там все в пыль. Давайте покончим с ними раз и навсегда.

– Прелестно, – сухо сказал Шеф. – Вы только забыли упомянуть о возможности ответного удара. Не вижу смысла во взаимном уничтожении.

– Лучше смерть, чем рабство!

– Я бы не называл стандартные условия рабством, даже при сорока процентах с нерегулярных поступлений. Мы ведь сами поступали так с некоторыми меньшими цивилизациями в прошлом.

– А почему вы думаете, что они будут соблюдать эти условия после того, как отберут у нас флот?

– Вы не слышали о конвенции Близнецов?

– Чепуха. Мы не обращаем на нее внимание вот уже сорок тысяч лет.

– Джентльмены, – еще раз повторил Монарх. Все недовольно замолчали.

– Таким образом, у нас представлены диаметрально противоположные точки зрения, – заметил Министр. – Одни за компромисс, другие считают, что глупо лишать себя подобным образом военной мощи.

– Лучше быть безоружным, но живым, – пробормотал Шеф.

– Измена! – заорал Адмирал.

– Однако, – продолжил, повысив голос, Министр. – Мы должны выработать к концу заседания какие-то рекомендации. Окончательное решение, разумеется, примет Монарх.

Тишина.

– Как вам известно, я из далекой системы, – начал Шен, выдержав паузу. – И мои представления могут существенно отличаться от ваших.

Все с раздраженным видом слушали чужака.

– Насколько я понимаю, у Овна исторически хорошие отношения со Львом. Обе гегемонии за миллионы лет превратились в развитые цивилизации, и, так как цивилизации расположены достаточно близко друг от друга – около ста световых лет – был возможен интенсивный диалог. Но вот пришел сигнал-Странник. Начал развиваться новый флот – флот кораблей, проходящих сквозь складки пространства-времени. Все обещало эру процветания и благополучия, ведь сейчас эти старые «друзья по переписке» могли встретиться физически, почти моментально, а не через многие столетия.

– Старые байки, – фыркнул Адмирал.

– А на деле вместо взаимовыгодного обмена и торговли началась вражда. Теперь вы воюете с ними вот уже тысячу лет, то и дело происходят вооруженные столкновения и этому не видно конца. Точно как Сидон воевал когда-то с Тиром.

– Тир? Сидон? – переспросил Адмирал. – Где они находятся в галактике? Какой у их флот?

– Смешанный флот – военные галеры и торговые суда, – совершенно серьезно ответил Шен. – Мораль в том, что они истощили свои ресурсы и сильно проредили свой флот в бессмысленной войне, вместо того, чтобы объединиться против общих врагов.

– Это чрезмерное упрощение, – возразил Министр. – У нас была конфронтация со многими системами...

– Три войны с Центавром, две с Лебедем, напряженность в отношениях с Орионом, Конем, Псом, Зайцем... – напомнил Шен.

– Союзный договор с Медведем, Волком, Драконом, – невозмутимо продолжил Министр.

– И все эти договоры были вероломно нарушены. Почему? Что случилось с эрой знания и изобилия, начало которой должны были положить межзвездные путешествия?

– Наши соседи предали нас.

– Разумеется, все они негодяи. И теперь Лев прислал вам ультиматум, в котором требует безоговорочной капитуляции. Несомненно, вы его спровоцировали.

Адмирал и Министр беспокойно затарахтели чешуей.

– Был инцидент на границе, – признал Шеф после недолгой паузы.

– Давайте выясним, что за инцидент. Ведь у вас, фактически, нет границы со Львом. Вы используете деформаторы пространства-времени, посему нет у вас оправдания, будто вы случайно залетели к соседу, сбившись с курса. Особенно если вы сжимаете объект с планету размером и выскакиваете под самым носом у него. При наличии точной карты и деформатора пространства вся галактика у вас в соседях. Ограничения, накладываемые скоростью света, вас уже не сдерживают.

– Да это просто была разведка, – сказал Адмирал.

– Спутник две тысячи миль в диаметре в качестве разведчика? С базами и всей прочей ерундой для нескольких тысяч кораблей, каждый из которых в состоянии развалить средних размеров планету? Ваши эвфемизмы вряд ли уместны сейчас, Адмирал. И я не сомневаюсь, что вы появились на расстоянии не превышающем пять световых секунд от их главной планеты.

– Три световых секунды, – почти беззвучно прошептал Адмирал.

– И вы не утруждали себя всякими там ультиматумами, не так ли? Ма-аленький такой блиц-криг. Вы предполагали проскользнуть со своим боевым планетоидом поближе к их столице, пока их корабли где-то далеко. И что же произошло?

– Они поджидали нас, – сказал Министр. – Они были прекрасно обо всем осведомлены.

– Невообразимое головотяпство, – вмешался Казначей. – Вы хоть представляете себе, сколько стоит боевой планетоид?

– Очевидно, имела место утечка информации, – сказал Шен, ему становилось уже скучно.

– Очевидно, – и Адмирал испепеляюще посмотрел на Шефа, который, не выдержав, отвел свои фасеточные глаза.

– Таким образом, Лев захватил вашу, с позволения сказать экспедицию, и баланс сил сместился теперь в его сторону. Вот и получайте ультиматум.

Все молчали.

– Я провел небольшое исследование, прервал молчание Шен. – И выяснил, что ультиматум – это не столь уж важно.

Все удивленно застыли, глядя на него.

– Овен и Лев – это всего лишь два княжества в океане королевств, федераций, империй галактики. Если вас еще не сожрали соседи, то только потому, что вы слишком бедны, для того, чтобы игра стоила свеч. Но сейчас многие галактические сверхдержавы подошли к такому состоянию, что им экономически выгодно поглотить вас обоих, а заодно и положить конец вашим мелким пиратским набегам на дальние колонии. Вы – финикийцы и греки, и вы созрели для завоевания ваших стран Египтом или Ассирией, а может, и Александром.

Золотистые фасетки Монарха невесело смотрели на Шена.

– Не желаете ли вы нам сообщить, кого же вы представляете? Этого самого Александра?

– Я представляю самого себя. Я только констатирую факты, которые настолько очевидны, что говорят сами за себя. Ваша недальновидность погубит вас. Вы истощаете друг друга в войнах, в то время как волки внимательно смотрят на вас и ждут подходящего момента, чтобы растерзать. Самый лучший выход для вас – заключить союз со Львом, даже если для этого придется принять их условия – и тем самым хоть немного оттянуть конец вас, как державы.

Никто не проронил ни слова.

Наконец Монарх встал:

– Ваши речи кажутся нам разумными, Капитан. Положение наше неважное, но, пожалуй, еще не поздно. Мы принимаем условия.

Никто, разумеется, и не думал возражать. Сам Монарх Овна так сказал.

Через две недели корабль Шена причалил к транспортному планетоиду – спутнику с минимальной эффективной массой. Шеф заверил его, что все, хоть немного подозрительное, снято, и теперь это просто каменный шар, внутри которого только зал с оборудованием для деформации пространства, к которому ведет шахта. Оборудование было куда сложнее того, что создала колония на Тритоне – можно было обойтись гораздо меньшими массами, и датчики перемещения были гораздо чувствительнее. Все это, вместе с современными картами искривлений подпространства, превращало прыжок в рутинную процедуру.

Шен загодя изучил техническую документацию и теперь хорошо ориентировался в оборудовании деформатора.