Текст книги "Макроскоп"

Она рванулась к лесу, но рыхлый песок предательски уходил из-под ног. Потеряв равновесие, она упала, песок брызнул в глаза, ослепив ее. Откашлявшись, она попыталась протереть глаза, но на руках тоже был песок.

Наконец, кое-как сориентировавшись, она обнаружила, что стоит на коленях недалеко от воды. Сквозь пелену слез проступали контуры приближающегося чудовища.

Оно вышло уже из воды и было совсем рядом – огромная статуя из черного дерева. Чешуя, укрывающая его тело, отливала металлом. Все конечности – все четыре – имели перепонки. Это черный!

Мрачная фигура нависла над Беатрикс – безобразное квадратное рыло маячило совсем близко. С дрожащих антенн капала вода.

Издалека послышался крик. Голова черного повернулась в направлении, откуда пришел звук, он поднял свои перепончатые лапы. В деревне услышали ее крики! Они спешат на помощь!

Тварь заковыляла к океану, спасаясь от людей. Но группа мужчин бежала уже в полосе прибоя, отрезая путь к отступлению. Черный был так неуклюж: он не мог быстро передвигаться по суше, широкие перепончатые лапы вязли в песке и, видимо, бежать ему было еще тяжелее, чем Беатрикс. Черный оказался в ловушке.

– О, радость! С тобой все в порядке! – закричала Персис, подбежала и бросилась рядом на колени.

– Хьюм! – внезапно вспомнила Беатрикс. – Он там, сторожит другого, рядом со скалой-зеркалом.

– Солнечный камень!

Группа из нескольких мужчин помчалась по берегу дальше, потрясая копьями. Они сразу все поняли.

В это время шестеро оставшихся окружили черного. Он нелепо вертелся на месте, пытаясь найти путь к воде, но, увы, путь к океану был отрезан. В конце концов, отчаявшись, он бросился напролом, угрожающе подняв свои толстые передние лапы. Копье Дурвина вонзилось в тело твари. Черный зашатался, обхватил копье, но рана еще не была смертельной. Остальные начали швырять в него остроги.

– Убейте его! Убейте! – визжала Персис, глаза ее были расширены, пальцы скрючились и походили на когти.

– Убейте его! – эхом вторила Беатрикс, потрясенная тем, как близко она находилась от смерти.

Остроги неистово вонзались в тушу чудовища. Наконец его тело дернулось в последний раз и рухнуло, из-под чешуи потекли ручейки ярко-красной крови. Черный издал что-то вроде стона и уткнулся мордой в песок, прибой лизал кончик его передней лапы – до спасения было так близко...

– Подох, – произнес Дурвин с мрачным удовлетворением. – Остался еще один. Остроги держать наготове и не зевать – на берег могут выйти и другие.

Мужчины двинулись дальше, а труп поверженного врага остался кровоточить на мокром песке. Женщины растянулись по берегу, пристально высматривая неприятеля на поверхности океана.

Теперь эти мрачные люди были совсем непохожи на веселую и радушную молодежь, которая встретила Беатрикс прошлым вечером.

– Какое счастье, что мы вовремя услышали тебя! – сказала Персис, помогая Беатрикс подняться на ноги. – Еще немного, и он бы тебя коснулся.

– Когда я упала, подумала – смерть пришла, – сказала Беатрикс, все еще дрожа от волнения. – Я не могла встать, я была так испугана.

– Смерть? – тонкая черная бровь вопросительно выгнулась.

– Я хотела сказать, я не могла убежать от него.

Персис кивнула.

– Я знаю, это ужасно. Однажды один коснулся моей руки, и я думала, что уже никогда не отмою это место. На несколько недель меня изгнали из общества. Мерзость какая.

Что-то здесь было не так.

– Он тебе сделал больно?

– Конечно нет. Они не осмеливаются нападать на людей.

У Беатрикс к горлу подступила тошнота.

– Что же они тогда делают плохого? Я хочу сказать, если бы вы не успели вовремя...

– Ты разве не знаешь? Наверное, он бы прикоснулся к тебе, попытался заговорить. Просто жуть.

– Они разговаривают?

– Разговаривают. Но давай оставим эту неприятную тему. Ты, должно быть, сильно устала, тебе ведь так много довелось пережить.

Беатрикс взглянула на тело.

– А что с этим?

– Мужчины сожгут тело и закопают костюм. Нам не стоит смотреть на это. Они надевают специальные перчатки, которые затем тоже сжигают. Это самое неприятное во всем деле – избавляться от трупов.

Что-то не давало покоя Беатрикс.

– Костюм?

– Подводный костюм. Они используют их для плавания под водой. Разве ты сама не видишь?

Беатрикс подошла к телу, ее пугало то, что она должна была увидеть.

– Это человек?

– Это черный, – поправила ее Персис.

Затем с испугом в голосе:

– Что ты делаешь?

Беатрикс не обращала на нее внимания. Она опустилась подле трупа на колени – теперь было видно, что чешуя – это металлические детали костюма. На маске были укреплены массивные окуляры – почти как на шлеме макроскопа.

То, что она приняла за рыло, на самом деле являлось частью дыхательного аппарата, пристегнутого к нижней части ребристого шлема. Беатрикс потянула шлем, что-то щелкнуло, маска отошла от лица. Она стянула шлем с головы мертвого.

Показалась голова молодого человека – он был по-своему красив и не меньше, чем Хьюм. Кожа его была темной: негр.

Черный.

Беатрикс, спотыкаясь, брела в темноте. Ветви кустов хлестали ее, острые камни и сучки впивались в ступни ног, но она не замедляла шаг. Мужские и женские голоса, зовущие ее остались позади – сегодня ночью они ее не найдут, а что будет завтра – сейчас она не думала об этом.

И в этом чудесном мире есть место такому кошмару! Вначале все было так чудесно – приятный климат, сказочный берег моря, радушные люди. И, конечно, приятно получить в дар молодое и здоровое тело.

Но столь зверски убивать себе подобных только за то, что они выходят из моря – это невозможно ни понять, ни принять. Гарольд бы с этим не смирился. Он миролюбивый человек, но способен на суровые меры, если дело касается принципов.

– Гороскоп не различает цвет кожи, – говаривал он, бывало.

Она ушла от них. Не открыто – тайком, так как не была мужественной женщиной и не знала твердо, что же лучше всего предпринять. Они заставили ее тщательно и неоднократно вымыть руки, хотя она не стыдилась в душе того, что прикоснулась к черному, – совесть не давала ей покоя за то, что она не протянула ему руку, когда это было так необходимо, когда ее невежество погубило этого человека. Она дождалась ночи и углубилась в лес, будто для того, чтобы... воспользоваться «удобствами». Войдя в лес, она отчаянно бросилась в темноту, не обращая внимания на царапающие тело ветки и врезающиеся в ноги камни. Нет, в ней не было никакой смелости, еще ребенком она боялась темноты, и сейчас ее воображение наполняло лес пауками, гадюками и волками. Но было одно дело, которое она непременно должна была сделать, то, что на ее месте обязательно сделал бы Гарольд. Она вышла на берег и отыскала место, где лежал труп. Затем двинулась к скале-зеркалу. Она была уверена, что даже ночью не пропустит этот ориентир – да и не так темно было – сияли незнакомые созвездия, мягко светился океан.

Было довольно прохладно, но она не ощущала холода.

Показалось темное пятно – зеркальная скала, значит, направление верное. Пройти еще немного дальше...

Она осторожно позвала:

– Черный, черный, я безоружна, черный, если ты здесь, я хочу поговорить с тобой... черный, где ты?..

Ведь где-то должен быть еще один черный. Мужчины не нашли его. Они пошли по следам, но они обрывались в кустарнике. Завтра они планировали поджечь лес и выкурить его из укрытия. Хьюм пояснил, что где-то здесь, уходя от погони, он потерял маску. Хьюм нашел ее, взял руками в перчатках и швырнул в огонь, чтобы черный не смог уже ею воспользоваться. А без маски черный в море не уйдет.

И вглубь суши ему нет дороги, так как вторую линию обороны держали собаки. Здоровые злые псы будут спущены, как только они унюхают чужака, и черный это прекрасно знал. Хьюм сказал, что они хитрые бестии. По крайней мере, достаточно сообразительны, чтобы не подходить близко к собакам. Так что дальше берега черный не сунется. А завтра костер...

– Черный, – окликнула она. – У меня есть маска...

Не очень то приятно было в темноте снимать маску со шлема мертвого человека, но что делать? Беатрикс не могла позволить им убить еще одного.

Около часа она слонялась по берегу, не решаясь громко звать, так как боялась, что услышат в деревне. Никто не отзывался. Пришлось углубиться в лес, вновь досталось израненным ногам, но она упорно шла вперед, окликая черного. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о судьбе этого человека.

Наконец ее упрямство было вознаграждено. Из темноты откликнулся женский голос:

– Я слышу тебя, белый.

Беатрикс нашла ее, лежащую между стволами поваленных деревьев. У женщины был крохотный электрический фонарик, который она включила, убедившись, что это не ловушка. Неожиданно яркий свет выхватил из темноты фигуру женщины – Беатрикс увидела, что она сняла шлем, так же как и всю бесполезную теперь подводную амуницию. Она лежала на боку, подпирая рукой довольно милую черную головку.

– Тебе надо уходить, – начала убеждать ее Беатрикс. – Они собираются поджечь лес. Они хотят...

– Это место ничем не хуже, чем любое другое, – философски заметила женщина.

– Ты не понимаешь. Завтра утром...

– Завтра утром меня уже не будет здесь, белая. И не говори им, что видела меня, не то они и тебя убьют. Я не могу двигаться.

– Но я принесла тебе маску – того, мертвого человека. Ты можешь вернуться назад, в воду. Вот почему я...

– Белая.

Что-то в голосе ее было такое, что заставило Беатрикс замолчать. Женщина взяла фонарик и осветила им свои ноги.

Беатрикс все поняла. Один из голеностопных суставов чудовищно распух. Она не могла даже ступить на эту ногу.

– Я помогу тебе добраться до воды, – быстро нашлась Беатрикс. – Ты ведь сможешь медленно плыть? Работая руками и одной ногой.

– Смогла бы, – в голосе ее была обреченность. Очевидно, она не хотела и пытаться. – Куда мне плыть, что мне делать на дне морском, если муж мой мертв, и тело его на суше?

Ее муж!

Что делала бы Беатрикс, если бы Гарольд умер? И какой-то незнакомец между прочим упомянул бы об этом, предложив ей воспользоваться вещами покойного? Жизнь утратила бы всякий смысл. Почему же тогда эта женщина должна чувствовать себя иначе?

– Я Долорес, – представилась женщина, – дама печали.

– Я Беатрикс. Однако я принесла тебе не радость, но горе.

Каким же глупым теперь казалось ее имя!

Сколь же запоздалым было их знакомство, ведь самые страшные слова уже сказаны!

Долорес бережно достала капсулу из герметичного кармана и проглотила ее.

– Это для ноги? – участливо спросила Беатрикс. – Чтобы не болело?

– Да, чтобы не болело.

– Как же все это произошло? – спросила Беатрикс после некоторой паузы. – Почему они ненавидят вас? Почему вы живете в океане?

Долорес поведала ей следующее.

Во время Великой Смуты белые жители этой планеты отправились грабить и завоевывать другие миры. Они не признавали никаких законов, кроме закона силы. Черные жители соседнего, менее развитого мира, были ими покорены. Многие были обращены в рабов и перевезены на эту планету.

– Но ведь вы все люди, – возразила Беатрикс. – Как они могли...

– У нас один генетический корень, – ответила Долорес, неправильно истолковав мысль Беатрикс. – По-видимому, когда-то давно еще была смута, и один мир колонизировал другой. Так что процесс эволюции во многом шел параллельно. Но этот мир плохо подходит для нас – солнце слишком тусклое.

Беатрикс возмущал сам факт порабощения одних существ другими, не независимо от генетического родства. Но тут она вспомнила, насколько это похоже на то, что творится на Земле и решила впредь не возвращаться к этому вопросу.

Долорес продолжала свой рассказ.

Когда, после исчезновения сигнала Странника, Смута закончилась, рабы навсегда остались в чуждом им мире. Но белые, не имея возможности продолжать завоевания и совершать пиратские набеги, вынуждены были вплотную заняться планетарными делами, и в их обществе постепенно начали набирать силу либеральные настроения.

По прошествии некоторого времени был формально отменен институт рабства. Но при этом пострадали интересы немногочисленной, но влиятельной прослойки общества. Напряжение нарастало. Черные осваивали технологии белых, но путь в белое общество был для них наглухо закрыт.

В конце концов был найден компромисс. Черные обрели свою территорию – на морском дне. Они построили под водой огромные города, укрытые куполами, искусственные солнца походили на светило их мира, активно и небезуспешно культивировались флора и фауна морского дна. Шла интенсивная торговля с живущими на суше белыми: дары моря и металлы, добываемые в подводных шахтах, обменивались на пшеницу и древесину.

Но разделение все же было еще не полным. Небольшое количество черных, несмотря на жесткую дискриминацию, все же решило остаться на суше, в то же время некоторые белые стали подданными подводного царства.

Этим меньшинствам приходилось несладко, они находились под постоянным подозрением, мало кто верил, что ими руководят какие-то идеалы. Периодически кто-нибудь из черных бросал все и уходил в море, и наоборот – белые возвращались на сушу. Возвращенцев встречали как спасшихся чудом, и их душещипательные мемуары о тяжкой жизни среди варваров публиковались большими тиражами.

В этом месте рассказа Беатрикс наконец поняла, за кого же приняли ее жители деревни.

Но со временем этот, казалось, идеальный компромисс, перестал удовлетворять обе стороны. Слишком уж многие, как на суше, так и в море, считали, что их сторона ущемлена и несет убытки. Политики делали себе карьеру, избирая другую культуру в качестве козла отпущения, и постепенно расовая ненависть стала основой государственной политики. Торговля была прервана, и черные обнаружили, что в их питании не хватает некоторых микроэлементов, поступающих в организм только вместе с продуктами суши, в тоже время промышленность белых страдала из-за недостатка металлов из океанических шахт. Каждому казалось, что противная сторона пытается их погубить.

Белые военные разрабатывали программы, которые, по их словам, станут эффективным, хотя и не очень гуманным решением проблемы. Действовали они скрытно, потому что большая часть белой общественности еще верила в компромисс двух культур, и обнародование милитаристских планов в то время вызвало бы большой скандал.

Черные военные тоже не теряли времени, они практически полностью контролировали правительство и были готовы развязать военные действия против белых, как только настанет подходящий момент. Они, как и их белые коллеги, верили в простые решения.

При самом благоприятном исходе одна из сторон понесла бы большие потери. А при неблагоприятном...

– Нам не нужна эта вражда, – сказала Долорес. Ее голос становился все тише и печальнее, и Беатрикс приходилось напрягать слух, чтобы услышать ее.

– Это будет конец для всех нас. Необходимо установить связь, чтобы здравомыслящие люди из двух культур могли общаться, чтобы народы узнали, что затевают правительства, чтобы объединиться против общей беды. Этот, так называемый, компромисс, ведет планету к гибели...

– Но почему бы не послать... воззвание? Сказать им? Поговорить с...

– Правительства не очень-то умеют слушать, – голос Долорес почти сливался с шумом листвы. – Особенно консервативные правительства. А насчет поговорить – это как раз то, что мы собирались предпринять. Мы не были первыми. Многие годы люди вроде нас пытались установить контакт, но никто не вернулся, и никто из белых ни разу не появился у нас. Но мы, – я и мой муж, – не верили, что простой человек из белых откажется слушать, если к нему прийти с миром. Мы вышли на берег без оружия и двинулись вглубь суши в надежде, что договориться с отдельным человеком легче, нам казалось, что добрых намерений будет достаточно...

И они встретили дикость. И Беатрикс, поддавшись общему безумию, кричала вместе со всеми: «Убейте ее!»

Так был зверски убит ее муж-миротворец, ее обложила в лесу толпа убийц – все только потому, что тот человек увидел Беатрикс и попытался с ней заговорить.

– Теперь я вижу, как сильно мы ошибались, – прошептала Долорес. – Они не хотят нас слушать. Ничего уже не изменить.

Но Беатрикс ведь не знала ничего! Она закричала, увидев черного, вместо того, чтобы выслушать его. Что же сказать ей теперь, как оправдаться?

– Долорес, я...

Девушка не откликалась на ее слова. Она лежала неподвижно, откинувшись головой на подушку из сухих листьев.

Уснула?

Беатрикс взяла фонарь и осветила Долорес. Затем взяла ее вялую руку. Девушка была мертва.

Слишком поздно Беатрикс поняла, зачем Долорес проглотила капсулу. Она приняла яд, узнав, что мужа нет в живых...

Беатрикс осмотрелась – нужно чем-то вырыть могилу. Ей казалось важным то, чтобы девушка была похоронена до того, как здесь пройдет огонь. Но вдруг она вспомнила, что есть куда более важная задача. Никто из белых никогда не приходил в подводные города...

Она осторожно сняла оставшиеся на мертвом теле части водолазного костюма. Затем повозилась с различными органами управления и системами контроля, выяснив, как работает система подачи воздуха. Пристегнула к шлему маску. Конструкция костюма была хорошо продумана, и все работало в автоматическом режиме, в противном случае она никогда бы не смогла им воспользоваться. По-видимому, застежка на маске Долорес ослабла, и она ее потеряла.

– Ты не ошибалась, Долорес, – сказала Беатрикс.

Она надела костюм, загерметизировала его, укрепила дыхательный аппарат и двинулась к воде. Уже светало.

Беатрикс была неважным пловцом, но, благодаря своему новому телу и подводному костюму, ее замысел оказался вполне осуществимым. Она устала, была не очень ловка и очень испугана, но у нее все же нашлись силы сделать это, потому что она должна была сделать это.

Беатрикс вошла в воду, царапины на ступнях тут же начали саднить под воздействием соленой морской воды.

Она погрузилась и с облегчением обнаружила, что дышать под водой совсем не сложно, и двинулась по прибрежному шельфу вглубь океана. Тяжелый костюм прижимал ее ко дну, так что она скорее шла, чем плыла.

Ей показалось, что она бредет уже по дну много часов. Ноги и руки невероятно устали, чужой костюм натирал, но она упрямо двигалась вперед. Приходилось подавлять нарастающий иррациональный страх; воображение рисовало акул, мурен, осьминогов, огромных крабов с жуткими клешнями, глубокие расселины в океанском дне.

Если бы только удалось добраться до города, где...

– Эгей! – возглас вывел ее из раздумий.

Голос исходил из ее шлема. Кто-то обращался к ней по радио! Ей удалось установить контакт! Из темноты появились две фигуры, на их шлемах были укреплены фонари.

– Назови себя, незнакомец! Ты не знаешь разве, что здесь проходит граница?

– Я... я Беатрикс. Я-я одолжила этот костюм, чтобы иметь возможность прийти к вам и сказать...

– Это белый! – говоривший был глубоко потрясен этим открытием.

– Прикончи эту мерзость! – с отвращением произнес другой голос. – Не давай ему осквернять нашу воду.

– Но вы не понимаете, – закричала Беатрикс, – вы должны выслушать...

Реактивный гарпун пронзил ее.

Беатрикс умерла. ВОЗДУХ

На сей раз это был не жар пламени, не прохлада воды, но упругая податливость воздуха. Первыми Иво встретил Близнецов – два красивых молодых человека вдыхали воздух, выдыхая радость и жизнь. Затем неутомимый Водолей прошествовал в тумане – его ношей была истина, и совсем неудивительно, что этот человек напоминал чем-то Сиднея Ланье.

Всю жизнь Иво пытался принять на себя хоть часть ноши этого человека, нести рядом с ним хоть одно ведро, но это ему так и не удалось.

Наконец он нашел то, что искал: огромные разукрашенные Весы, уходившие куда-то далеко в небеса, две чаши легонько раскачивались под мягкими порывами ветра. На одной из них было написано РАВЕНСТВО, на другой – СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

Одной частью своего сознания Иво увидел трагедию Рыб, другой – авантюру Овна. В каком-то смысле все происходящее было лишь снами, но передавали они сведения о реальных событиях, и он знал, что требуются реальные действия. Но сам он не мог ничего предпринять, ведь как только он перестанет исполнять симфонию, замрет все, все формы бытия. Наверное здесь, у Весов, он найдет отчаянно необходимую слабому голосу своей флейты поддержку, здесь, где воздух наполнен трубными звуками симфонии.

Иво начал:

 
Чу, слышен смелый звук трубы вдали.
Идет там битва...
Весы ответили трубным гласом:
Неужто Честь сошла в могилу?
А Вера стала ловким плутом?
Достоинство в прислугах у богатства?
 

Иво прочитал текст, проступивший в воздухе, за Весами. Буквы были выписаны сконденсированной атмосферной влагой. Иво был уверен, что на сей раз все будет хорошо.

Сто миллионов лет – это очень много, и цивилизация вновь возродилась, после того, как прошел Странник. Некоторые культуры угасли, так и не сумев приспособиться вновь к чисто интеллектуальному контакту с другими, некоторые преодолели последствия осады и вышли на новый уровень. Далеко идущим следствием осады явилось то, что произошла селекция: культуры, не способные к цивилизованному галактическому контакту, погибли от собственного варварства и жестокости. К сожалению, они утащили за собой и тех, кто не был столь же самоубийственно жесток. Тем не менее заново отстроенная цивилизация вышла на новый уровень – поскольку Странник продемонстрировал всем потенциальные возможности прогресса науки и техники.

Но что, если Странник вернется вновь, и его пришествие будет столь же разрушительным? Существовали свидетельства, подтверждавшие, что в древние времена тоже случались вторжения и, по-видимому, неоднократно. Цивилизации поднимались, достигали расцвета и угасали – от них не оставалось даже памяти. Неужели и нынешним культурам суждено исчезнуть, когда вновь придет Странник? Или можно что-то предпринять для того, чтобы предотвратить повторение Великой Смуты?

Был разработан План. Развивалась теория, строились новые станции. Из поколения в поколение, из тысячелетия в тысячелетие отбирались и готовились кадры. Галактика была готова ко второму пришествию Странника.

Он пришел, как и ожидалось – через один миллион лет после предыдущей осады. Где бы он ни являлся – вновь приносил с собой войны и беспорядки – так как молодые цивилизации не знали и не могли помнить о последствиях вторжения, и двинулись торговать с соседями, а затем и завоевывать их. Некоторые из них не подозревали о существовании Плана и, в неведении своем, пытались помешать его осуществлению. Многие станции были разрушены...

Гарольд Гротон вышел из восстановления так же, как и раньше – никакой тошноты или обеспокоенности, только небольшой стресс, так сказать, внутренняя перегрузка.

Ощущения не очень-то беспокоили его: ему казалось, что, с одной стороны, он вылупился из личинки и за считанные часы превратился во взрослую особь, с другой стороны, за тот же период он прошел путь эволюции своего роя.

Такова природа процесса восстановления, ничего тут не поделаешь.

Он выскочил из камеры и осмотрелся. Незнакомая, но приятная обстановка Потолок светился мягким желтым светом, имитируя дневное освещение. На стенах фрески, изображающие сценки из жизни роя, на полу упругое покрытие, необычная изысканная мебель – все выглядело очень роскошно.

Он заметил трехстворчатые зеркала и подошел к одному из них – решил оценить свое физическое состояние, прежде чем одеться. Правда, в этот раз он не мог припомнить, как проходил деструкцию, ведь на самом деле он...

Праздные мысли моментально улетучились. То, что было в зеркале, только размерами соответствовало человеку. Существо обладало тремя нижними конечностями – одна большая центральная и две маленькие боковые. Передвижение осуществлялось прыжками – основной упор был на центральную ногу – боковые же выполняли вспомогательные функции и удерживали тело в равновесии, – нечто напоминающее одноногого калеку на костылях. На центральной ноге можно было стоять и совершать повороты на небольшие углы – пара маленьких ног была неважной опорой. Ходить так, как это делают люди, оказалось невозможным – устоять на боковых ногах можно было только прикладывая невероятные усилия, – все равно, что устоять на пальцах ноги его человеческого тела.

Центральная нога переходила в выпирающий вырост, который, в свою очередь, сужаясь кверху, образовывал торс.

Верхних конечностей также было три – третья, центральная рука выходила из той части туловища, которую можно было бы назвать грудью. Но, в отличие от третьей ноги, рука эта была тонкой и ловкой. Очевидно, существа эти начали свой путь эволюции от шестиногих животных и затем освоили прямохождение.

Голову украшали три глаза – каждый видел в своем цвете и со своим фокусным расстоянием – суммарная картина получалась впечатляющей.

Он закрыл один глаз – изображение существенно изменилось, можно было получить много полезной информации, посмотрев сначала одним глазом, затем двумя, а после уже проанализировать и отфильтровать полученные таким образом изображения. На затылке размещалось три уха, они также хорошо дополняли друг друга, каждое отвечало за свой диапазон частот. С такими ушами, подумал Гротон, можно регистрировать очень слабые и сложные по спектральному составу сигналы – человек на такое не способен.

Это было хорошее тело, в отличном состоянии, он чувствовал абсолютное здоровье организма.

Гротон пришел к выводу, что этому инопланетному телу суждено надолго стать его оболочкой. Он чувствовал себя необычно, но тревоги не было.

– Дрон! – в три уха ворвался властный, нечеловеческий голос, доносившийся из соседней комнаты.

– Спешу, барыня, – ответил он на основной частоте и поскакал на зов. Гарольд полагал, что при ходьбе будет очень неуклюж, но в жизни все было иначе. Ощутив тело в действии, он пришел к выводу, что при прочих равных условиях стал бы чемпионом по ходьбе на Земле.

Язык общения, как и тело, был чем-то невиданным, но тем не менее Гротон без труда управлялся и с тем, и с другим.

Он ведь не намеревался отвечать – его тело сделало это автоматически. Может, Иво таким же образом получил свои способности к языкам в Тире?

Он приблизился к женской особи – тело в общих чертах походило на его собственное, но было крупнее и приспособлено для воспроизводства потомства.

Он знал, что она уже откладывала яйца, и, может, уже тысячи. Ее внешний вид, пусть и несколько непривычный, обладал сексуальной привлекательностью, в том смысле, в каком ее понимали здешние существа.

Он теперь тоже принадлежал к их виду, и почувствовал влечение, несмотря на сидевшего внутри Homo Sapiens'а. Ну что ж, другая культура, другие нравы.

– Приготовьте меня к приему, – приказала она, не удосужившись даже объяснить причину такой спешки.

Гротон было возмутился таким тоном, но его тело уже засуетилось, он кинулся к стенному шкафу, ловко отомкнул его и вытащил на свет какой-то прибор, похожий на щетку, и, держа его в руке, приблизился к даме с должным почтением. Действия совершались самопроизвольно, и он почувствовал себя увереннее.

Тело, приютившее его, было достаточно самостоятельным. Как только он переставал сознательно управлять им, оно тут же занималось своими делами.

Он (оно?) начал бережно расчесывать мех в районе горла, благодаря какому-то электрическому воздействию при каждом проходе волосы становились ярче и пушистее.

Гротон решил не вмешиваться в процесс и попытаться разобраться, что же с ним произошло. Должно же быть всему этому какое-то объяснение, должно же где-то находится истинное сознание этого тела.

Так оно и было. Как только у него возникло желание разобраться, все стало на свои места.

Он – это Дрон, трутень: принц-консорт Королевы. Делом всей его жизни было угождать прихотям Королевы. Взамен он получал почет и то, с чем не сравнятся любые богатства – правда, только до тех пор, пока Королева к нему благосклонна.

– Принеси новую щетку, – сказала она, не дав ему понять, чем ей не нравится эта.

А зачем? Дрону не нужно думать. Дрон должен выполнять приказы.

Прежде, чем Гротон успел что-то сообразить, Дрон уже со всех ног мчался к кладовой. Может, это и к лучшему – в бесправном положении Дрона человеческое вмешательство может все только испортить.

– Одну статическую щетку для Королевы, – отрывисто бросил он клерку, будто откусив конец фразы щелкающими челюстями. Он увидел первого рабочего – это создание было, по-видимому бесполым, внешне похоже на него, но раза в полтора меньше.

Рабочий сделал вид, что не слышит его и продолжал что-то невозмутимо жевать.

Это была беспрецедентная наглость, но Дрон ничем не мог себе помочь. Он скоро потеряет благосклонность Королевы, и рабочие это знали. Пройдет еще немного времени, и его вышвырнут отсюда, а рабочие будут получать высочайшее наслаждение, проходя мимо него, подыхающего с голоду, даже не повернув головы. Сам он не сможет добывать себе еду, только рабочие могут ее принести – он и Королева знатные особы, о которых следует заботиться. Тело напряглось в бессильной ярости.

Но Гротону-человеку ситуация казалась еще более безнадежной. Дрон зависел от обстоятельств, а не от своих физических способностей – Гротон быстро это понял. Гротона не оскорбляло невнимание рабочего – существовала более реальная опасность. Если он хоть немного задержится, выполняя это задание, то Королева не преминет выказать свой крутой норов – на что и надеялся этот дерзкий работяга. Это злобное создание приближало смерть Дрона.

Из сознания Дрона он выяснил, что всего год назад все было совершенно иначе. Тогда он был обласкан вниманием Королевы, его все боготворили. Бесполые из кожи вон лезли, чтобы угодить ему. Ему казалось тогда, что он уже держит бога за бороду.

Тщетные иллюзии! Теперь он был игрушкой в руках Королевы и рабочих, его терпели лишь потому, что он был удобен. Ходячий резервуар для оплодотворяющей спермы. Он знал, что, в конце концов, все придет к этому, так как Королевы весьма непостоянны, – но как истинный трутень закрывал на это глаза.

Гротон не был сторонником грубой силы, но переживания этого бесправного существа глубоко задели его чувства, аналитический разум землянина принял нетипичное решение. Нетипичное и для него, и для Дрона. Дрон руководствовался чувствами, как и полагалось принцу-консорту, Гротон же был человеком действия. Выражаясь фигурально, в результате этой комбинации импотент превратился в настоящего мужчину.

Он перебросил две боковые руки через стойку и схватил рабочего за плечи. Легкое создание повисло в воздухе. Гротон подержал его немного, дав возможность ощутить большую физическую силу Дрона, которой хватило бы, чтобы раздавить тело рабочего. Слов не требовалось. Рот бесполого раскрылся, из него вывалилась жвачка – существо буквально было парализовано от удивления. Дрон сотворил немыслимое – он принял решение сам. Даже если бы вдруг Королева забеременела от бесполого, это не было бы столь экстраординарным событием.