Текст книги "Возлюбленная"

Нэнси Делвин.

Стройная и элегантная Нэнси Делвин.

Бен завыл, заскреб лапами, будто пытаясь отступить назад, но не мог. Вверх вокруг него струей повалил дым. Двинувшись в его сторону, Чарли почувствовала, что пол прогибается.

– Бен! – пронзительно завопила она.

Послышался громкий треск, а потом – звук раскалывающегося дерева. Бен посмотрел на Чарли.

– Бен!

Пес накренился, пьяно качнулся в сторону Чарли а потом ринулся сквозь пол, в вулкан пламени. Чарли и сама бросилась вперед.

– Нет! Бен!

Пол опустился на несколько дюймов. Пламя перепрыгнуло на стропила, промчалось вдоль балок и прочертило полосу над головой у Чарли, осыпав ее ливнем горячих искорок.

Заколебавшись, пол прогнулся еще больше, словно был подвешен на тонких нитях. Нэнси Делвин скользила по направлению к Чарли, в то время как пламя пожирало пол за ее спиной.

– Моя собака! – пронзительно закричала Чарли в бешенстве. – Забрала мою собаку, ах ты сука!

Чарли оттолкнулась руками и коленями подальше от пламени к стене. Поднявшись на ноги, она вперилась злобным взглядом в Нэнси Делвин. Даже сквозь дым и пламя Чарли ощущала запах сладковатых мускусных духов.

Иллюзия. Видение. Ты ничто. Ничто.

Нэнси Делвин улыбнулась и подошла поближе.

– Чего ты хочешь? – спросила Чарли.

Еще ближе. И тут Нэнси Делвин заговорила. Холодным и надменным голосом, который Чарли слышала и раньше, в дверях Элмвуда, во время своего возвращения в прошлое.

– Ты убила мою собаку.

Еще ближе.

– И моего мужа.

Все ближе и ближе.

– Ты разрушила мою жизнь.

Воспоминания и переживания накатились на Чарли мучительной волной, больнее, чем эта жара, куда больнее. Чарли заскрежетала зубами от боли.

– Это была не я. Это была моя мать.

Нэнси Делвин стояла рядом.

– Ты и есть твоя мать.

Она улыбнулась, и пламя поглотило ее, и она исчезла.

Пол наклонился, опрокинув Чарли. Неистово вцепившись в подоконник, она повисла на нем. Языки пламени жалили ее тело, словно удары бича. Когда Чарли забралась на подоконник, ее глаза выкатились от ужаса при взгляде на землю, освещенную сквозь задымленную темноту отблесками пламени. До земли было далеко-далеко. Одежда ее тлела. Держась за подоконник, Чарли начала спускаться наружу, пытаясь уменьшить высоту, с которой она будет прыгать. Ее ноги раскачивались и скреблись, стараясь отыскать опору на шершавых стенах, но не находили. Горячий подоконник рассыпался под руками. Чарли закрыла глаза. В любую секунду ей придется сделать это.

А потом чей-то голос завопил:

– Чарли! Подожди! Дорогая! Не прыгай! Держись!

Голос Тома.

Ее пальцы скользили, руки болели… Боль, огонь, этот удушающий дым. Проще отпустить руки, упасть, проще умереть. Ее хватка ослабла.

Она услышала стук лестницы и снова голос Тома. Подоконник обжигал ей пальцы. От шагов Тома лестница вибрировала. Чарли почувствовала его руку на своей ноге, направляющую ее на верхнюю ступеньку лестницы. Из окна над ней, скользнув в темноту, вырвалось пламя, будто разыскивая ее своими языками, но Чарли не заметила этого. Она вообще не видела ничего, совсем ничего, кроме лица Тома в ярком, ослепительном свете.

Эпилог

Алиса Хоуп Уитни родилась 14 февраля. Чарли с Томом решили дать ей второе имя Хоуп[18]18
  Хоуп по-английски означает «надежда».


[Закрыть] потому, что в известном смысле ее рождение дало им обоим надежду на начало новой жизни.

Чарли подняла из ванночки плескавшуюся и булькавшую Алису, вытерла насухо и одела в пижамку. А потом понесла ее вниз, в кухню – изящную, прекрасно оборудованную. Чарли сделала ее как можно более отличной от той кухни, которую она хотела для Элмвуда. Все сгинуло в огне, все фотографии, одежда, вся мебель, книги… Примерно также, как если бы взяли да и уничтожили ее прошлое. Она не возражала. В некотором смысле она даже была рада.

Страховка за сгоревшее имущество была солидной, и они продали землю одному застройщику земельной собственности. Их новым жилищем стал большой особняк, пристроенный впритык к другому на улице Варне с трехрядным движением, вблизи от реки. Ни Чарли, ни Том не испытывали никакого желания снова жить в сельской местности.

Включив в гостиной телевизор, Чарли уселась на диван и дала Алисе ее бутылочку. От Тома дочери достались волосы и серьезный характер. Временами девочка была даже чересчур серьезна, как будто она уже сейчас, в свои восемь месяцев, пыталась все разложить по полочкам. Интересно, не вспомнит ли и Алиса однажды события из прошлого, как было с самой Чарли.

Теперь уже миновал год, почти ровно год. Иногда казалось, что это было давным-давно, как стершийся в памяти сон, а порой – что все происходило лишь вчера. Разные мелочи приводили в движение воспоминания: запах табака от какой-нибудь трубки, склонившийся над капотом автомобиля мужчина, расцветка чьего-то галстука…

В спокойные минуты, вроде нынешней, когда за окном спускалась ночь и мерцал телевизор, Чарли часто думала, что же случилось в самом-то деле и сколько еще оставалось внутри нее, спрятанного под замком, что мог бы извлечь наружу гипнотизер. Но этому следовало оставаться там. То, что она когда-то с любопытством старалась узнать, теперь нужно было хорошенько забыть.

В иные ночи она просыпалась от кошмарного вопля, заново переживая прошлые ужасы. То на краю кровати сидел Эрнест Джиббон, державший в руке желтый плащ Виолы Леттерс. То появлялся Хью в своем отпиленном галстуке, с выражением мучительной боли на почерневшем лице. Или вокруг нее топал Бен, а когда она протягивала к нему руку, бросался через доски пола в огненный ад. Временами она видела сквозь пламя Нэнси Делвин, а также то, как она сама, Чарли, когда пожарные машины заревели на их подъездной дорожке, вцепилась в Тома и закричала: «Не пускай их! Ты не должен их пускать! Пусть все сгорит!»

Худшей же частью происшедшего было расследование – по поводу Виолы Леттерс, а потом и Хью. И оба раза один и тот же следователь. Смерть Виолы Леттерс, как он заключил, была несчастным случаем. А вот по поводу Хью он был не столь уверен и зафиксировал это дело как еще ждущее решения.

Алиса допила молоко и срыгнула, и теперь сонно лежала на руках у матери. Чарли отнесла девочку наверх и устроила в кроватке. Алиса проснулась и протянула ручонки к мобилю, постоянно движущейся безделушке в виде пластиковых шмелей и бабочек, подвешенной над ней так, чтобы она не могла до нее дотянуться. Чарли раскрутила мобиль, и Алиса наблюдала, как вертятся все эти штучки, как свет отражается от них. Девочку очаровывало все, что сверкало.

Чарли включила розоватый ночник и сигнал тревоги на случай, если девочка заплачет, и пошла вниз готовить ужин. Том скоро должен вернуться домой. Она достала из морозильника несколько бараньих отбивных и положила на сковородку комочек масла. Из сигнального приемника донеслось потрескивание, бульканье, а потом дыхание Алисы, устойчивое и ритмичное. Заснула.

Сад вдруг осветился. Резкий яркий свет. Сработал датчик на случай самозваного вторжения. Глаза Чарли изучали лужайку, аккуратные цветочные грядки, оранжерею… Перепуганная кошка вспрыгнула на изгородь в конце сада, и Чарли улыбнулась. Зашипело масло на сковородке. Чарли снова выглянула в сад, свет там еще горел, и она испытала приятное чувство от обычности их сада. Его нормальности. В Элмвуде она никогда не чувствовала себя нормально, и, возможно, это было предвестием всего случившегося.

Она часто задумывалась, в самом ли деле она видела и привидение командира Леттерса в тот день, и призрак Нэнси Делвин в горевшем доме, или же это просто было обрывками воспоминаний о людях, которых видела ее мать, воспоминаний, ей передавшихся. Такова была теория Хью Боксера, и в одной газете на эту же тему появилась статья, которую Том вырезал для нее вместе с программой телевидения. Наука, кажется, оказывала предпочтение этому же доводу.

И все же, все же, все же… Никогда в жизни не узнать точно, нипочем не узнать наверняка. Чарли побывала в двух библиотеках и прочитала там все, что смогла найти, о перевоплощениях. Но чем больше ты ищешь, как она уже начинала понимать, тем неразрешимее становится загадка.

«Забудь ты об этом», – советовал Том. Возможно, природа помогала ей по-своему. Жизнь последний год была хорошей, уравновешенной. Какое-то равновесие было всегда. Случалось то хорошее, то плохое. Свет и тьма. И хорошее, казалось, всегда следовало за плохим. У Тома в его партнерской фирме дела шли нормально. Их брак уцелел, хотя Хью по-своему был прав, говоря, что надломленный брак – что-то вроде разбитой рюмки: осколки можно соединить и склеить, но ты всегда будешь видеть трещины.

Лаура снова собиралась замуж. Их дружба не восстановилась. С Джулианом и Зоэ они обменялись рождественскими открытками, и Зоэ приписала, что позвонит им на Новый год и пригласит на обед. Да так и не позвонила. Чарли испытала облегчение оттого, что последняя цепочка, связывавшая их с Элмвудом, оборвалась.

Из сигнального приемника снова донеслось потрескивание, а потом – резкий звон, будто кто-то сильно толкнул мобиль. Но ведь Алиса не могла до него дотянуться, он был на надежном расстоянии от нее. Послышался треск чего-то раскалывающегося. Алиса заплакала.

Чарли стрелой вылетела из кухни, взбежала по лестнице и ворвалась в комнату Алисы, щелчком включив верхний свет. Мобиль был разбит и свободно свешивался в детскую кроватку. Алиса вопила в испуге, размахивая во все стороны ручонками, запутавшись в хлопковых нитях и крошечных непрозрачных фигурках.

И когда Чарли наклонилась над кроваткой, говоря: «Все хорошо, все в порядке, мама пришла», правая ручонка Алисы резко дернулась прямо вверх, в воздух. Чарли ощутила опаляющую боль на лице и в испуге прижала руку к своей щеке. Отняв ее, она увидела кончики своих пальцев в крови.

Алиса лежала в кроватке неподвижно и глядела на мать. Чарли увидела вдруг в глазах Алисы нечто ужаснувшее ее, таившееся в черноте крохотных зрачков. Как будто они несли в себе непобедимое коварство и ненависть, прошедшие через поколения, пространствовавшие сквозь все времена.

Комната стала холодной, словно ребенок втянул в себя все ее тепло. Когтистые лапы пронзали кожу Чарли, кто-то стоял позади нее, толкая ее вперед, к этой кроватке. К этому существу, что было в ней.

– Нет, отпусти меня! – завизжала Чарли, поворачиваясь.

Сзади не было ни души. Только стена. Пот стекал с ее кожи, как вода с плит тающего льда. Глаза Алисы были закрыты, и головка лениво склонилась набок. Ее крошечные круглые кулачки разжались, и осколок разбитого пластика упал на простыню, пометив ее кровью.

Страх сковал горло Чарли, и некоторое время она стояла неподвижно, прежде чем смогла коснуться своей девочки. Она взяла Алисину ручонку, испуганная тем, что та может ухватить ее как клешней. Внимательно рассмотрела ее, но никаких отметин на ладони Алисы не было. Взяв осколок, Чарли распутала остатки мобиля и растащила их в стороны. Алиса заснула как ни в чем не бывало, ее дыхание возвращалось к устойчивому ритму.

Чарли прошла в ванную и выбросила кусочки в мусорную корзину. В зеркале она увидела узкую полоску крови, пробивающуюся по ее лицу. И еще страх в собственных глазах. И неверие.

Навоображала она это.

Ведь говорил Тони Росс, что этот шок должен продолжаться, должен проявить себя в необычном виде, со странными симптомами, и годы и годы пройдут, прежде чем все это исчезнет.

Навоображала все, выходит.

Она прижала полотенце к щеке и вернулась в спальню. Губки сонной Алисы сложились в довольную улыбку спокойствия и безмятежности. По мере того, как Чарли наблюдала за ней, выражение лица девочки изменялось, глазки деловито щурились, крошечный улыбающийся ротик скривился в хмурую мину, а потом – в вопрос. Алисино личико напоминало постоянно вращающийся калейдоскоп, словно она реагировала на то, что происходило глубоко внутри ее сознания.

Какие-то обрывки воспоминаний в ее генах. Только и всего.

Чарли очень на это надеялась.