Текст книги "Убийственное совершенство"

71

Монастырь Периволи Тис Панагиас был устроен по такому же принципу, что и большинство монастырей, расположенных на материке, на горе Афон. Множество отдельных зданий в различных архитектурных стилях, обнесенных монастырской стеной. В Средние века бедные монахи занимали кельи в основном здании, в то время как вновь прибывшие, имевшие средства, строили свои собственные дома, выбирая материалы по вкусу – чаще всего дерево или камень.

Хэралд Гэтвард смотрел в окно своей кельи на мощеный монастырский двор. По одну сторону от огромной церкви располагался ряд домов с террасами, которые вполне вписались бы в пейзаж Сан-Франциско или Бостона, по другую возвышалась высокая стена с зубцами и оружейными башнями. Уже в который раз ему пришло в голову, что ночью Периволи Тис Панагиас похож на заброшенный съемочный павильон.

Но это место отнюдь не было заброшенным. Дух Божий постоянно присутствовал здесь, и дух Девы Марии, святой покровительницы монастыря.

Отец Янни допускал только очень редкие вторжения из внешнего мира. Странники, разумеется, всегда могли найти в монастыре приют, согласно традициям, но прошло уже лет двадцать, а может быть, и больше – нужно было свериться с книгой посетителей – с тех пор, как паломник переступал порог Периволи Тис Панагиас. Для того чтобы попасть на остров, нужно было проделать продолжительное путешествие на лодке. Изредка мимо проплывал круизный корабль или яхта, но они всегда держались на расстоянии. Не столько из уважения к монахам, сколько из-за подводных рифов, не отмеченных на картах, как подозревал Хэралд Гэтвард.

Одним из послаблений, допущенных отцом Янни, был ноутбук, лежавший сейчас на простом деревянном столе рядом с Библией. Настоятель решил, что это странная просьба, но в конце концов он не мог отказать американцу, которого послала сама Дева Мария, чтобы спасти монастырь.

Все прочие мирские искушения помещались в деревне неподалеку от монастыря. Именно там жили Апостолы и их женщины. Апостолам позволялось присутствовать на службе в церкви и молча, с благоговением вкушать пищу в прекрасной, украшенной росписью монастырской трапезной, вместе с настоятелем и монахами. Но только не женщинам. Женщинам Хэралд Гэтвард появляться в монастыре не разрешал.

В полночь, по установленному им самим обычаю, он прервал свое молитвенное бдение. Он был очень доволен работой своих Апостолов. Пять семей, где подрастало сатанинское отродье, были уничтожены. Три случая попали в прессу, два других – автомобильная катастрофа в Италии и крушение вертолета в Сингапуре – прошли незамеченными. Но все равно он счел благоразумным на время отозвать Апостолов домой. Пока не уляжется шумиха.

Только один оставался сейчас на поле брани. Он был одним из лучших, этот, последний. Истинным, пламенным последователем. Скоро придет время отозвать и его. И вознаградить за труды. Лара, прелестная девушка, терпеливо и преданно ждала его в деревне.

В почте Хэралда ждало новое письмо от Таймона Корта:

Даже если я улечу на крыльях зари, даже если волны унесут меня на другой конец света, и там рука твоя будет направлять меня. И там она поддержит меня.

Хэралд Гэтвард закрыл глаза и стал молиться Пресвятой Деве, прося подсказать ему ответ.

72

Люк и Фиби сидели на корточках, полностью поглощенные своими морскими свинками.

Зефир был бежевый, с белыми полосками; Шоколадка – темно-коричневая с белым. Гладкие блестящие шубки, черные ушки, крохотные лапки, смешное попискивание – свинки выглядели невероятно мило и трогательно.

Наоми с нежностью смотрела, как Люк и Фиби играют со зверьками. Дети кормили свинок морковкой – выдавали им ежедневную дозу витамина С. Первые существа, к которым Люк и Фиби испытывают привязанность, подумала она. Но что, если животные им скоро наскучат?

Пять недель до Рождества. Наоми любила Рождество, любила наряжать елку, украшать дом, готовить праздничное угощение, покупать и заворачивать подарки. Люк и Фиби подросли и в этом году смогут по-настоящему оценить праздник.

Ей очень хотелось, чтобы на Рождество выпал снег. Это сделало бы праздник действительно сказочным. Мама и Харриет обещали приехать в сочельник и остаться до Дня подарков, а мама Джона собиралась провести у них всю праздничную неделю. Карсон и Кэролайн с детьми придут на развеселый шведский рождественский ужин, и Рози с Гордоном тоже, и тоже с детьми. Будет очень весело – суматошно, хлопотно, но весело.

Наоми села за стол и почувствовала, как раздражение, не отпускавшее ее весь день после утренней встречи с доктором Шейлой Микаэлидис, понемногу утихает.

Эта женщина старалась унизить их. Позже, в машине, Джон пытался убедить Наоми, что она преувеличивает, но она придерживалась другой точки зрения. Совершенно точно, психолог их осуждала. Конечно, они ничего не сказали о клинике Детторе, но…

Ее мысли прервал Джон. Разгоряченный и мокрый, он только что вернулся с долгой пробежки по холмам. После того как они вернулись от врача, он не поехал снова в институт, и Наоми была рада, что он выбрался побегать. В последнее время Джон много работал, и у него совсем не было времени, чтобы заниматься спортом.

– Привет, Люк, привет, Фиби, привет, Зефир, привет, Шоколадка. – Джон слегка запыхался.

Дети ничего не ответили.

– Как побегал? – спросила Наоми.

– Отлично! Шесть миль! – Он вытер лоб и принюхался. Его лицо раскраснелось, волосы растрепались – таким он нравился Наоми особенно сильно. – Пятьдесят две минуты, но это учитывая почти полмили вверх по холму.

– Неплохо, – прокомментировала она. – Тебе звонили три раза: один раз Карсон и два раза какие-то люди с работы. Я все записала и положила тебе на стол.

– Спасибо. – Джон взглянул на часы. – Ну что, Фиби, как там Зефир?

Последовала долгая пауза. Потом, не глядя на Джона, Люк произнес:

– Зефир – это моя свинка. У Фиби Шоковадка.

– Понятно. Папа перепутал. И как Зефир, Люк?

Люк не ответил. Он привязал кусочек сухого корма на ниточку и дразнил зверька, давая ему обнюхать лакомство и потом резко убирая. Свинка обиженно пищала – звук напоминал скрип протираемого стекла. Люк засмеялся и снова дернул за нитку.

Джон присел на корточки рядом с ним и отодвинул валявшуюся на полу книгу.

– Надо иногда давать ему награду, а то ему станет скучно, и он не будет играть.

Зефир опять подбежал к корму, и Люк в очередной раз дернул за нитку. На Джона он не обращал ни малейшего внимания. Фиби тоже привязала кусочек корма на ниточку и принялась играть с Шоковадкой.

Джон почувствовал себя лишним. Дети снова отгородились от них с Наоми своей проклятой стеной.

– Пора укладывать их спать, мои хорошие, – сказала Наоми.

Люк и Фиби продолжали молча играть со свинками.

– Пора укладывать Зефира и Шоколадку спать, – повторила Наоми. – И вам самим тоже пора в кровать.

Фиби открыла дверцу клетки, достала миску для воды, подошла к раковине, забралась на стул и включила воду. Потом попробовала воду пальцем, подождала, пока пойдет холодная, наполнила миску и поставила ее в клетку.

Джон растрогался. Вот его дочь заботится о своем питомце, совершенно самостоятельно, совсем как взрослая.

Люк взял пакет с сухим кормом и насыпал его в пластмассовый лоток. Потом нагнулся, поднял Зефира и посадил его на покрытый соломой пол клетки. Фиби еще немного подразнила Шоколадку, потом взяла ее в руки, поцеловала прямо в мордочку и осторожно, словно хрупкую статуэтку, положила в клетку.

Джон и Наоми вместе искупали детей, и Джон уложил их спать.

– Ты скажешь спокойной ночи Зефиру? – спросил Люк.

– Конечно, скажу.

– Ты скажешь спокойной ночи Шоковадке? – спросила Фиби.

– Обязательно, милая.

Джон вышел из детской и закрыл за собой дверь, улыбаясь во весь рот. Дети обратились к нему с просьбой! Вот это прогресс!

Он сбежал вниз по ступенькам, вошел в кухню и склонился над клеткой. Обе морские свинки, свернувшись клубочком, лежали на соломе.

– Люк и Фиби просили пожелать вам спокойной ночи!

По кухне разливался упоительный запах. Наоми стояла у плиты и помешивала что-то в сковороде. Она посмотрела на него немного удивленно и улыбнулась.

– Я умираю от голода, – заявил Джон. – Что у нас на ужин?

– Сегодня у нас фирменное блюдо от шеф-повара. Жареная морская свинка на гречневом блинчике. По желанию клиента подается с мелко нарубленным детским психологом, – ответила Наоми. – Я хотела приготовить гуляш из ее мозгов, но там было буквально нечего наскрести.

Джон нежно обнял ее:

– Не злись на нее. По крайней мере, благодаря ей Люк и Фиби получат еще один шанс в яслях.

– Все равно она стерва, – возразила Наоми.

– Поставь себя на ее место.

Наоми с интересом взглянула на него:

– Ну?

– Мы ведь действительно кое-что от нее скрываем.

– Джон, она фактически обвинила нас в том, что дети такие из-за нас. Она не сказала этого впрямую, но явно подразумевала, что проблемы Люка и Фиби происходят только оттого, что мы паршивые родители. А это неправда, и мы оба это знаем.

– Они уже ведут себя немного по-другому. И они стали больше разговаривать. Может, нам и не нужен никакой психолог. Может, все это вопрос времени. Ты замечаешь, как они играют со своими морскими свинками? Как они их любят?

– Конечно. И это очень приятно. Но было бы еще приятнее, если бы они так же любили нас. В самом деле, они подросли и немного изменились. Жалко, что они так мало улыбаются, правда? У них такие чудесные улыбки.

73

Апостол провел ночь в студенческом хостеле. Он ни с кем не разговаривал, держался тихо и утром постарался уйти так же незаметно, как и пришел. Через пару недель никто и не вспомнит, что он останавливался здесь.

Утро было обжигающе холодным. Он позавтракал в набитом людьми кафе и нырнул в метро на Вест-Виллидж. Через несколько остановок вышел наружу, на оживленную улицу. От толпы вокруг и мешанины запахов кружилась голова, тысячи различных звуков сливались в многоголосую какофонию. Пошел снег. Ослепительно-белые снежинки падали на землю и превращались в грязную серую кашу.

Через несколько минут он разыскал второе интернет-кафе из списка, но все компьютеры были заняты, и ему пришлось ждать своей очереди. Молодая, неряшливо одетая женщина, сидевшая рядом, попыталась вовлечь его в разговор. Она сообщила, что ее зовут Элейн, но все друзья называют Элли. Потом спросила, где он живет. Он сказал ей, что живет в Нью-Джерси. Тогда она поинтересовалась, чем он занимается. Он ответил ей, что работает во славу Господа.

Она задавала еще какие-то вопросы, заглядывала ему в глаза, отчего он чувствовал себя все более и более неловко, придвигалась ближе и всячески старалась дать ему понять, что он ей нравится. Соблазнительница. Посланница Сатаны, желающая разрушить его любовь к Ларе.

Компьютер наконец освободился, и он с облегчением убрался подальше от женщины, бормоча про себя благодарственную молитву. Он открыл почтовый сервер, ввел имя – Тимофей Иоиль – и пароль и вошел в свой почтовый ящик.

Одно новое письмо.

Господь защитит и сохранит его, и поможет ему в Чужой земле, и не предаст его в руки его врагов.

Апостол удалил письмо, закрыл почту, расплатился и вышел из кафе. Он улыбался. Быстрыми шагами он направился обратно к станции метро, не заботясь о том, чтобы вдыхать как можно реже, не замечая шума. Его голова была занята более важными мыслями. Мыслями о предстоящем путешествии. Никогда раньше Апостол не бывал за границей.

Теперь он отправляется в Англию.

74

Рождественские украшения еще не снимали. На одной из стен висел политкорректный детский рисунок, изображавший трех волхвов – все трое принадлежали к разным расам. Шейла Микаэлидис стояла в стороне. Наоми сняла с Люка и Фиби пальтишки, пристроила их на вешалку и ушла.

Психолог сразу же отметила перемену в поведении близнецов. Как только мать удалилась, они как будто ощутили прилив энергии. Люк решительно двинулся в главную игровую, Фиби последовала за ним. Шейла тоже прошла вперед и встала в дверях, откуда хорошо просматривались обе игровые. И тут же испытала шок.

В главной комнате находилось около дюжины ребятишек и воспитательница, женщина лет тридцати, в джинсах и шерстяном свитере с этническим узором. Большинство детей сбились в небольшие группы. Как только вошли Люк и Фиби, наступила пугающая тишина. Все игры немедленно прекратились. Дети замерли на месте, никто не осмеливался поднять взгляд. Казалось, они съежились, стараясь быть как можно менее заметными.

Шейла взглянула на воспитательницу. Та не спускала с близнецов глаз, следя за каждым их движением.

Люк подошел к двум мальчикам, которые секунду назад вырывали друг у друга маленького пластмассового рыцаря на коне. Он молча отнял у них рыцаря; мальчики не оказали никакого сопротивления. Люк презрительно осмотрел рыцаря и отшвырнул его. Фиби присела на корточки и оглядела кукол. Шейла заметила, что две девочки, игравшие с ними, словно застыли; их била крупная дрожь.

Люк направился к столу, где четверо детей строили башню из кубиков Лего. Его руки замелькали так быстро, что Шейла не могла за ними уследить. Она видела только цветной вихрь, изумленный взгляд воспитательницы, неподвижные фигуры детей, их испуганные лица. Люк отступил.

Шейла невольно прижала ладонь ко рту. Она не могла поверить своим глазам. Меньше чем минуту назад башня заваливалась на один бок, и из нее выступали отдельные кубики. Теперь она была идеально ровной, на несколько дюймов выше, причем все стороны были разного цвета. Она напоминала вытянутый вверх кубик Рубика с безупречной заостренной крышей.

Люк и Фиби двинулись к выходу. Шейла отступила, чтобы пропустить их. Будто выходя из-под гипноза, дети стали понемногу, один за другим поднимать взгляд, словно хотели убедиться, что близнецы действительно ушли.

Шейла почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки.

Люк и Фиби подошли к мальчику, который сидел за компьютером, встали по обе стороны от него и тихо что-то произнесли.

Мальчик пулей выскочил из-за компьютера и помчался по коридору в сторону кухни. Он трясся и вопил что было сил. Из кухни выбежала встревоженная Пэт Барли. Она мельком взглянула на Шейлу и прижала мальчика к себе:

– Что такое, Мэтью? Что случилось?

Он уткнулся лицом в ее живот, захлебываясь слезами и дрожа, как испуганный зверек.

Шейла вздрогнула. Ужас мальчика начинал передаваться и ей. Она прислушалась, пытаясь разобрать, что он говорит, но Мэтью только лепетал что-то бессвязное. Одним глазом она продолжала наблюдать за Люком и Фиби. Близнецы полностью погрузились в компьютер, который только что отвоевали.

Что они ему сказали?

Через несколько минут Пэт Барли выскользнула в коридор и сделала Шейле знак следовать за ней.

– Что сказал Мэтью? – спросила Шейла, как только они оказались одни. – Чем Люк и Фиби его так напугали?

– Я не знаю – так происходит всегда. Другие дети их тоже боятся. Думаю, дело не в том, что они говорят, а в том как. И вдобавок они выглядят намного старше.

– Мне приходилось встречать детей с самыми разными, иногда довольно отталкивающими отклонениями в поведении. – Шейла Микаэлидис понизила голос. – Жестокие дети, неуправляемые дети, дети, полностью погруженные в свой мир, но… я никогда, никогда не видела такого, как сейчас.

– Я сама первый раз в жизни с таким сталкиваюсь, – призналась Пэт Барли. – А я многое повидала, можете мне поверить.

– Они применяют физическое насилие? Может быть, бьют других детей?

– Нет. По крайней мере, никто из нас такого не замечал. Это чисто психологическое. Они заставляют всех плясать под свою дудку. Если я пытаюсь поговорить с ними, они или просто молчат, или несут какую-то тарабарщину.

– Большое вам спасибо за то, что разрешили мне прийти сюда и понаблюдать за ними, – сказала Шейла.

– Возможно, теперь вы понимаете, почему я была вынуждена отказать Люку и Фиби в посещении?

– Да.

Некоторое время они молча смотрели на Люка и Фиби. Картинка была абсолютно мирной. Обычные, счастливые дети вместе играют на компьютере.

– Бог знает, что из них вырастет, – тихо произнесла Пэт Барли.

75
ДНЕВНИК НАОМИ

Снег! Целых четыре дюйма. Все вокруг белым-бело. Отличное начало нового года! Джон купил детям санки. Они с Л. и Ф. ходили кататься на холмы. Л. очень понравилось, Ф. недовольна. Как она может не любить снег? Все дети его любят!

На следующей неделе мы пойдем в новые ясли – для детей с особенностями поведения. Их нам посоветовала Шейла Микаэлидис.

По крайней мере, в самые темные моменты, когда я начинаю терзаться насчет того, что мы натворили (или, скорее, что натворил Детторе), мне удается убедить себя, что в людях, по большому счету, нет ничего особенного. Все это полная ерунда – что человеческая жизнь драгоценна и священна. Может быть, для некоторой части человечества, для тех, кто живет в развитых странах, в этом еще и есть какой-то смысл. Но как там говорил Детторе? Только меньше двадцати процентов населения Земли умеют читать и писать. Не уверена, что я считала бы свою жизнь уникальной и неповторимой, если бы мне пришлось целыми днями стоять по щиколотку в воде на рисовом поле. Или ютиться с девятью ребятишками в крохотной хижине. Вряд ли я вообще называла бы это жизнью – скорее существованием.

Скоро им исполнится три года. Что им подарить? Раздумываю, стоит ли устраивать вечеринку и приглашать местных детишек? Не уверена, что мамочки их привезут. Может получиться неудобно. Особенно если Люк и Фиби будут их игнорировать.

76

Люк сидел на полу в гостиной, сжимая в руках джойстик от игровой приставки. Он не отрывал взгляда от экрана. Фиби сидела рядом, тоже абсолютно поглощенная игрой. Каждые несколько секунд она подавала брату команды.

Человечек в длинном плаще карабкался по бесконечной готической лестнице; время от времени открывались дубовые двери и из них появлялись странные существа, некоторые страшные, некоторые красивые, некоторые просто ни на что не похожие. Иногда Люк по команде Фиби нажимал на кнопку, и человечек наклонялся или резко поворачивался на сто восемьдесят градусов.

Может быть, Наоми просто показалось, но все же отношение Шейлы Микаэлидис к ним как будто изменилось. За последние дни она определенно смягчилась. Психолог тихо стояла в дальнем конце комнаты и молча наблюдала за Люком и Фиби, время от времени делая пометки в своем блокноте. Два дня подряд она провела вместе с ними в яслях для детей с особенностями поведения, а сегодня пришла к ним домой.

В первый раз за все время кто-то подробно исследовал поведение Люка и Фиби, и Наоми надеялась, что они наконец-то смогут получить четкий профессиональный совет насчет того, как себя с ними вести.

Шейла стояла в дверях ванной, пока Джон и Наоми купали, вытирали и одевали детей. Люк и Фиби относились к присутствию психолога так же, как и к большинству явлений в жизни, – они ее не замечали. С таким же успехом она могла бы быть невидимой.

Чуть позже они уселись за столом в кухне. Шейла Микаэлидис положила свой блокнот на колени. Вид у нее был сконфуженный. Она помешала ложечкой кофе, помедлила, потом взяла имбирное печенье, предложенное Наоми. Потом наконец заговорила:

– Доктор и миссис Клаэссон, должна сказать вам, что я очень и очень обеспокоена. Полагаю, вы могли бы внести кое-какие изменения в процесс воспитания ваших детей, но, по моим наблюдениям, корень проблемы кроется не в этом.

– Какие изменения? – с некоторым вызовом спросила Наоми.

– Что вы имеете в виду, корень проблемы? – одновременно спросил Джон.

– Ну… – Шейла положила печенье на край тарелки и неуверенно посмотрела на пар, поднимающийся от чашки с кофе. – Мне еще нужно время, чтобы обдумать все, что я увидела, и я бы хотела проконсультироваться кое с кем из моих коллег. Но уже сейчас я могу сказать, что ваши дети явно не испытывают к вам любви и привязанности в той степени, которая естественна для детей их возраста. Близнецы склонны замыкаться друг на друге и могут пребывать в таком состоянии дольше, чем дети, не имеющие братьев и сестер, но Люку и Фиби уже почти три года. – Она сделала паузу и взглянула на Джона и Наоми. – Они ведут себя крайне холодно и отстраненно. Обычно это свидетельствует о том, что в семье существуют определенные проблемы…

– Проблемы? Какого рода проблемы? – перебила Наоми.

– Насилие в семье.

Наоми открыла рот, готовая взорваться, но Джон сжал ее руку:

– Милая, успокойся.

– Я ни в коем случае не хочу сказать, что это ваш случай. Я не заметила ничего, что говорило бы о плохом обращении с детьми. Я думаю, что вы очень заботливые и любящие родители.

Повисло неловкое молчание. Психолог перелистала свои заметки.

– Что вы имели в виду, когда говорили об изменениях в процессе воспитания детей? – спросила Наоми.

– Ну, например, возьмем первое утро, когда я приехала к вам, до того, как мы отправились в ясли. Вы вышли из кухни и оставили меня наедине с Люком и Фиби. Они не выказали ни малейших признаков испуга, а я была для них абсолютно незнакомым человеком. Дети, которые имеют тесную связь со своими родителями, склонны гораздо больше бояться незнакомцев, чем те, кто этой связи не имеет.

– Да я пытаюсь наладить связь с ними с момента их рождения! – воскликнула Наоми.

Шейла Микаэлидис кивнула. Ее лицо приняло еще более озабоченное выражение.

– Думаю, здесь я могла бы дать вам пару советов. Но существует куда более важная проблема, и происходит она совсем не от недостаточно тесной связи между вами и вашими детьми.

Наоми внимательно посмотрела на нее. Когда они в первый раз встретились с психологом, она выглядела важной и уверенной в себе, почти заносчивой. Сейчас она явно нервничала, вертела в руках печенье, потирала ладони, хмурилась. Ее лицо то и дело напрягалось, как будто она боролась с какими-то внутренними сомнениями.

– Я наблюдала за Люком и Фиби вместе и порознь. Я смотрела, как они решают поставленные задачи, и старалась проверить их память и логическое мышление, что было нелегко, учитывая недостаток вербального общения. Я обнаружила, что по уровню интеллектуального развития они намного превосходят свой возраст. Иногда мне кажется, что они проводят опыты на всем, что их окружает. Большую часть времени они отстранены и погружены в себя, в остальное же время занимаются самоутверждением. Они пытаются сделать это на вас, на детях в своей группе, на ком угодно. Поскольку с морскими свинками им это делать неинтересно, Люк и Фиби дразнят их. Они будто проверяют, как далеко они могут зайти. Такое ощущение, что они постоянно испытывают чью-нибудь стойкость. Я никак не могу определить, какой у них тип мышления, потому что они реагируют на совершенно иные сигналы, чем все люди. Вдобавок у них свои собственные правила общения. На моем опыте такого еще не было.

– Вы имеете в виду этот их странный язык? – спросил Джон.

– И это тоже. Когда вы рассказали мне об этом, я была настроена скептически. Теперь начинаю вам верить.

– Как можно это объяснить?

– Их поглощенность друг другом, до такой степени, что они редко вступают в контакт с вами и никогда – с другими детьми, плюс эти уникальные способности… Все это похоже на симптомы аутизма. Сначала я отмела такое предположение, но теперь оно кажется мне все более вероятным. Во всяком случае, необходимо обследование. Я бы рекомендовала сделать томограмму.

– Аутизм? – в ужасе переспросила Наоми. – Вы думаете, у них аутизм?

– Боюсь, это одно из возможных объяснений. Но с ними совершенно точно не все в порядке.

Наоми посмотрела на Джона. Он пожал ей руку.

– Одна из самых примитивных способностей живого существа, и человека в частности, – распознавать и перенимать нормы поведения в социуме. Один из тестов, которые я провела, показал, что у Люка и Фиби эта способность либо отсутствует, либо развита очень слабо.

– Что это значит? – спросил Джон.

– Кажется, ваши дети не понимают, что считается нормальным поведением в обществе.

Джон еще крепче сжал руку Наоми и посмотрел на психолога:

– Что нам делать дальше?

– Мне необходимо подумать. Как один из вариантов – на некоторое время поместить Люка и Фиби в специальный интернат на обследование.

– Ни за что, – отрезала Наоми и обернулась к Джону за поддержкой. Он секунду поколебался, но согласно кивнул.

– Я ни в коей мере не хочу, чтобы вы воспринимали это как нечто негативное, – продолжила психолог. – Если ваши дети необыкновенно одаренные – а я подозреваю, что это именно так, – то им будет даже полезно провести некоторое время с такими же, как они. Могу посоветовать один очень хороший…

– Извините, – прервала ее Наоми. – Но это совершенно исключено. Мы даже не хотим это обсуждать. Мы их родители. Какие бы проблемы они ни имели, мы будем решать их своими средствами, чего бы нам это ни стоило.

– Что ж, тогда предложите им принципиально иное времяпрепровождение. Возможно, нужно изменить режим дня.

– Что конкретно нам нужно сделать? – спросил Джон.

– Предоставьте им игрушки и развлечения, рассчитанные на детей гораздо старшего возраста. Думаю, стоит купить им компьютер. Компьютеры их завораживают. Поэтому они не подпускали никого к компьютеру в яслях.

– Шейла, – серьезно сказал Джон. – Пожалуйста, скажите прямо. Что бы вы делали на нашем месте? Если бы это были ваши дети?

– Мне нужно как следует обдумать ситуацию. Обсудить ее с коллегами – строго конфиденциально, разумеется. Просмотреть кое-какие материалы. Я бы очень хотела предоставить вам какое-нибудь волшебное решение, но, увы, не могу. Его просто не существует. Признаюсь честно – вам придется очень нелегко.