Текст книги "Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы"

Ситуация изменилась только после воздействия внешних факторов. Нависшая над империей угроза падения границы с Центральной Европой заставила генералиссимуса Стилихона отчаянно искать новые источники пополнения своей армии. Встретившись с вандалами в битве за Рецию зимой 401/402 года, он прекрасно понимал, что в Среднедунайском регионе назревает серьезная проблема и ситуация там сложилась крайне опасная. Это стало тем более очевидно, когда готы, вандалы, аланы и другие беженцы, спасаясь от гуннов, двинулись к западу от Карпат. Стилихон начал смотреть на готов Алариха как на возможных союзников[241]241
  Более подробно эта ситуация будет затронута в моей следующей работе.


[Закрыть]. Когда летом 408 года Стилихона в конце концов лишили должности (в основном из-за его неспособности справиться одновременно с вторжением варваров и узурпацией власти, которые с 405 года разрывали империю на части), Аларих уже практически заключил с ним договор и теперь направил свои войска обратно в Италию, чтобы получить то, что ему причиталось. Смятение, царившее тогда на римском Западе, говорило о том, что здесь у него больше шансов выторговать подходящие условия, чем на Востоке.

Готы пробыли в Италии три года и были очень близки к заключению договора – по крайней мере, по некоторым вопросам. Однако в конечном итоге бескомпромиссность империи и голод вынудили их уйти, и теперь, под предводительством уже шурина и преемника Алариха, Атаульфа, готы двинулись в Галлию, в надежде на благоприятное стечение обстоятельств для заключения долгосрочного союза и основания поселения. Там, наконец, между 416 и 418 годами наметились условия нового соглашения. Готам выделили процветающие, богатые земли для земледелия и поселения в долине Гаронны в Аквитании, которые были куда плодороднее, чем любой регион Балканского полуострова, но находились при этом гораздо дальше от политических центров Северной Италии, а их предводитель получил признание со стороны римлян. Однако они не добились ни золота, ни высоких постов в политической структуре Римского государства, на которые зарился Аларих в самых амбициозных своих проектах 408–410 годов. Физически и политически готов просто отогнали на окраину империи. Готы соглашались взамен, как и раньше, сражаться на стороне римлян в отдельных кампаниях и отправились в Испанию, чтобы выступить против захватчиков с Рейна[242]242
  Подробнее см.: Heather (1991), глава 6.


[Закрыть].

Каким бы странным ни казалось такое поведение с точки зрения современного человека, в тщательно продуманной миграции готов Алариха после 395 года была своя логика. И во всем этом – тем более с учетом последнего варианта соглашения, заключенного в 418 году, – нет ни малейших причин полагать, что он был вынужден искать и набирать последователей не из числа готов, заключивших договор с империей в 382 году. Они пытались вынудить Римское государство – или хотя бы одну из его половин – заключить с ними долгосрочное соглашение, и все передвижения группы были направлены на поиск подходящего политического и географического контекста, в котором можно было бы вести переговоры об основании постоянного поселения. По сути, мы вновь наблюдаем неизбежное влияние римских государственных структур на миграционный процесс готов. На протяжении всего этого периода сплошных передвижений, продлившегося почти двадцать лет, они различными методами пытались обрести достаточно влияния, чтобы вынудить империю изменить многовековую политику. В конечном итоге только кризис 405–408 годов и прежде всего действия захватчиков с Рейна в Испании заставили власти Западной империи согласиться на требования готов.

В заключении этого договора заметную роль сыграло одно обстоятельство чрезвычайной важности. За время продолжительной одиссеи готов, прошедших путь от Балкан до Аквитании, имелись периоды относительной стабильности – с 397 по 401 и с 402 по 407 год на Балканах, с 408 по 411 в Италии, с 412 по 415 в Южной Галлии. В общем и целом в пути они провели всего пять с половиной лет из двадцати с лишним, прошедших от начала мятежа до их поселения в долине Гаронны. Тем не менее период этот был крайне сложным и утомительным, и, как можно ожидать, группа Алариха вовсе не пришла из пункта отправления в пункт назначения, не претерпев ни малейших изменений. Мы-то знаем, что одиссея эта закончилась вполне успешно. Однако, вынужденные преодолевать тяжелые переходы и терпеть голод и лишения (в особенности в 410–411 годах в Италии и в 414–415 годах в Галлии), ощущать постоянную угрозу со стороны римлян, жить в страхе перед возможным нападением (они ведь сталкивались с их регулярной армией в 395, 397 и дважды в 402 году), готы не знали, чего они добьются в итоге, будут ли результаты стоить затраченных усилий.

В то время как в более старых работах наличие у Алариха войска воспринимается как само собой разумеющееся, более современные авторы справедливо указывают, что состав его должен был существенно измениться за период с 395 по 418 год. Идея о том, что оно росло и уменьшалось в зависимости от того, как его последователи оценивали шансы своего предводителя на успех, получила широкое распространение. На самом деле свидетельств медленного и плавного роста войска куда больше, нежели предполагаемого снижения численности воинов. Тщательный поиск сведений в источниках дает нам лишь горстку отдельных индивидуумов, обладавших высоким статусом и решивших переметнуться на сторону империи, возможно в сопровождении своих собственных отрядов, после поражений в постоянной борьбе за политическое превосходство, которая то и дело вспыхивала в стане готов. Сар и Фравитта, о которых мы уже говорили, входят в их число, как, по всей видимости, и некий Модарес. Однако эти люди относятся к очень специфической категории, и нет никаких свидетельств того, что широкие массы присоединялись к Алариху и затем покидали его. Единственное подтверждение тому, что предводитель готов терял поддержку своих людей, встречается у римского оратора, работавшего на Стилихона, который отчаянно пытался спасти репутацию своего нанимателя, когда тот не сумел одолеть варваров в битве 402 года. Его легковесное утверждение, что последователи Алариха массово покидали своего предводителя, не вызывает большого доверия[243]243
  Фравитта, Сар и Модарес: Просопография Поздней Римской империи. 1, 605, 372–373. О битве 402 года см.: Клавдий Клавдиан. VI cons. Hon. 229 и далее, ср.: Cameron (1970), 186–187.


[Закрыть].

Но даже в этом случае доказательства наличия изменений в идентичности народов бесспорны. Начнем с того, что иммигранты 376 года перешли Дунай двумя отдельными племенами – ими были тервинги и грейтунги. Различия между ними исчезли, по моему мнению, к 395 году, по мнению других – к 408. Однако точная дата не столь важна. В землях к северу от Дуная грейтунги и тервинги были обособленными политическими образованиями. На протяжении одного поколения после перехода через Дунай различия между ними стерлись[244]244
  Эти различия исчезли довольно быстро, и из источников, в которых упоминаются события 376 года, только сочинение Аммиана содержит информацию о двух первоначально независимых группах готов. Я полагаю, что и с грейтунгами, и с тервингами в 382 году был заключен мирный договор, а во время мятежа Алариха оба племени решили принять в нем участие, что их в итоге и объединило. Некоторые историки считают, что объединение племен произошло, когда Аларих в 408 году призвал своего родственника Атаульфа из Паннонии: Зосим. Новая история. 5.37.1 и далее.


[Закрыть]. Два племени стали одним, затем в них начали вливаться новые притоки людей. Близ Рима в 409 году Аларих получил два солидных подкрепления. После победы над Стилихоном множество солдат из римской армии присоединились к готам после того, как их семьи, размещенные в разных итальянских городах, были убиты во время погромов. Весьма вероятно, что по большей части это были те же самые воины, которые всего четыре года назад пришли в Италию с Радагайсом и переметнулись на сторону противника в результате своевременной дипломатической уловки римлян, что привело к падению и смерти их бывшего предводителя. К готам Алариха под Римом присоединилось также немало рабов. Я полагаю, многие из них были германцами, памятуя о том, что менее удачливые сторонники Радагайса были в 406 году проданы в рабство. Но, без сомнения, в числе присоединившихся к Алариху добровольцев были люди самого разного происхождения[245]245
  Зосим. Новая история. 5.35.5–6. Несмотря на мнение Куликовски (Kulikowski (2002), непонятно, кем могли быть эти варварские солдаты на римской службе, если не остатками тех 12 тысяч воинов, входивших в армию Радагайса, которая была разбита Стилихоном: Олимпиодор Фиванский. История. Фр. 9.


[Закрыть]. Получается, мы уже очень далеко ушли от старой схемы миграции готов, рассмотренной в главе 1.

Получается, что за время военной карьеры Алариха появилось новое и куда более крупное политическое образование, когда после 395 года возобновились миграционные процессы. Полагаю, причины этого вполне очевидны, несмотря на то что о переговорах, наверняка стоявших за этим процессом, нам ничего не известно. Бывшие союзники Стилихона присоединились к Алариху из-за враждебности и агрессии римлян. Они-то надеялись на долгосрочный союз с римлянами и только ради этого покинули Радагайса. Стилихон предложил им весьма привлекательные условия, возможно включавшие те права, которые в 397 году Евтропий даровал Алариху. Однако после падения Стилихона непримиримая неприязнь римлян по отношению к «варварам» вылилась в нападения на их семьи, что заставило воинов передумать. Необходимые предпосылки для объединения тервингов и грейтунгов появились в ходе их совместных кампаний против Римского государства, которые велись с 376 года. И процесс этот, опять-таки, вовсе не был ровным и гладким. После общей победы под Адрианополем племена вновь разошлись зимой 379/380 года, однако, возможно, отчасти причина этого заключалась в том, что у каждого племени был свой предводитель, не желавший уступать власть другому, что было бы необходимо в случае объединения народов[246]246
  В моей работе (Heather (1991), 151 и далее) приводится разбор противоречий Зосима.


[Закрыть]. Однако, как следует из всего вышесказанного, это новое и крупное военно-политическое образование было изначально создано для защиты от римской военной угрозы; не будь вечного давления со стороны империи, не было бы и союза. Трещины, появлявшиеся в римской политической структуре, направляли предпринятые готами между 395 и 418 годами шаги, а давление со стороны римской армии подтолкнуло друг к другу несколько обособленных групп иммигрантов. Союз был нужен им для того, чтобы выжить. Есть много примеров того, как те, кто не усвоил урок сразу, в результате расплачивались за это. Изолированные захватнические отряды готов были уничтожены в ходе Адрианопольской кампании, а отколовшиеся подгруппы были покорены римлянами и присоединены к империи на более привычных империи условиях[247]247
  Подгруппы готов были уничтожены Фригеридом (Аммиан Марцеллин. Деяния. 31.9), Себастианом (Там же. Деяния. 31.11) и Модаресом (Зосим. Новая история. 4.25), и у нас нет оснований полагать, что этот список исчерпывающий. Общий обзор событий см.: Heather (1991), 213–214, 223–224, 314 и далее.


[Закрыть]. Процветать на Римской земле можно было только после создания достаточно крупного и прочного союза, чтобы имперская военная машина не расправилась с каждым племенем поодиночке.

Готы Алариха, таким образом, представляют собой великолепный пример групповой идентичности, обусловленной обстоятельствами. Большинство составляющих этой силы, похоже, были готского происхождения, но общая культурная идентичность (если таковая существовала в IV веке, что вполне возможно) вовсе не была обязательным условием для присоединения к группе. Мы знаем по крайней мере о нескольких гуннах, чье присутствие в готском союзе, похоже, было постоянным, а происхождение рабов, присоединившихся к Алариху под Римом, – и вовсе спорный вопрос[248]248
  Зосим. Новая история. 5.45.3; cp.: Liebeschuetz (1990), 75 и далее; Kulikowski (2002).


[Закрыть]. Среди готских сообществ подобные союзы не возникали до их прихода на Римскую землю. Именно военная мощь империи объединила тервингов и грейтунгов под Адрианополем, она же привела более удачливых последователей Радагайса к выводу, что их выбор в пользу Рима был ошибочным и их интересам куда лучше послужит присоединение к Алариху. По другую сторону границы агрессия империи была не столь яростной и продолжительной, чтобы могли сформироваться такие крупные союзы, но на римской почве готы были вынуждены объединиться, чтобы выжить в качестве независимого образования. По большому счету, это классический случай. Внешнее давление часто служит катализатором для появления активной групповой идентичности.

У нас нет никаких сведений о переговорах между племенами, которые должны были предшествовать их слиянию, однако, учитывая их прошлое и тот факт, что каждое из них шло своим путем, вряд ли они проходили легко. Это подтверждается тем, что некоторые высокопоставленные готы в конечном итоге покинули свой народ и поступили на службу империи. И разумеется, именно поэтому только внешнее давление могло спровоцировать появление такого союза. И это не означает, что появившаяся в результате групповая идентичность, выкованная в горниле войны, была слабой. Если бы это было так, Римское государство с легкостью разделило бы их объединение (что оно и сделало в свое время с войском Улдина и Радагайса); однако даже последующие дипломатические ошибки предводителей, голод и гибель правителей из первой династии не смогли разрушить этот союз. И на этом важном этапе мы обнаруживаем вторую причину, по которой Рим в конечном итоге согласился на договор. Во втором десятилетии в Галлии собрались куда более значительные силы готов, и, благодаря длительному конфликту с Римской империей, их союз оказался прочнее любого из более ранних[249]249
  Точную численность войск готов установить невозможно, и остается только строить предположения, но если известно, что в IV веке количество воинов составляло примерно 10 тысяч, тогда вестготов, объединившихся вокруг Алариха, было больше по меньшей мере в два раза, если не в три-четыре.


[Закрыть]. К 418 году римляне были вынуждены признать, что необходимо заключить мирный договор, не в последнюю очередь благодаря тому, что сила, созданная Аларихом, была слишком велика, чтобы ее можно было уничтожить.

Получается, что, несмотря на сравнительную скудость исторических свидетельств, события, разворачивавшиеся с бунта Алариха вплоть до поселения готов в Аквитании в 418 году, лучше всего трактовать как продолжение странствий иммигрантов 376 года, которые мечтали о лучшей доле и по пути объединились с иммигрантами 405–408 годов. Как мы видели прежде, говоря о германском обществе в эту эпоху, разделение армии и народа в корне неверно. В мире, в котором экономические и политические структуры могли содержать лишь ограниченное число профессиональных воинов, организация более крупного войска для серьезного похода неизбежно затрагивает свободных людей – и их семьи. Чтобы обрести хотя бы шанс на успех, Аларих должен был убедить очень многих готов в том, что в их же интересах снова сняться с места и отправиться странствовать. Однако, опять же, как мы видели, иммигранты могли достичь своих целей лишь в том случае, если им удавалось собрать в процессе еще больше сторонников. Таким образом, новая политическая идентичность, созданная в результате их объединения, могла отчасти опираться на уже существующие культурные сходства между различными готскими племенами, вступавшими в союз, но культурная общность ни в коем случае не играла решающей роли. Союз вандалов и аланов показывает, что объединения с сильной политической идентичностью могли состоять из групп с различным происхождением. Куда важнее культурного сходства оказывалось враждебное присутствие Римской империи.

Предложенный выше анализ, по моему мнению, объясняет все странности и нестыковки этого процесса, в отличие от альтернативной версии. Сложные политические цели и планы Алариха и, главное, острая потребность в землях для постоянного поселения плохо укладываются в модель, объясняющую происходящее деятельностью военных отрядов. К тому же следование последней заставляет нас задуматься о том, где Аларих мог найти такое количество обученных воинов.

Многие из приведенных идей также относятся к другим великим практикам повторной миграции – захватчикам, пришедшим с Рейна в 406 году. Не беспокойтесь, нет никакой нужды вновь приводить здесь суть спора «армия против народа» по отношению уже к их истории после их поселения в Испании в 412 году. Этим я лишь испытал бы терпение читателя, к тому же наши источники в данном случае куда менее содержательны. Какой бы точки зрения вы ни придерживались касательно готов Алариха, вы неизбежно перенесете ее на вандалов, аланов и свевов, двинувшихся в Северную Африку с женами и семьями[250]250
  Виктор Витенский. История гонений в Африканской провинции. 1.2.


[Закрыть]. И по причинам, сходным с теми, которые мы изучили в случае с готами, у нас нет весомых оснований в этом сомневаться.

Однако в других аспектах миграционные процессы готов и захватчиков с Рейна вполне соотносятся с основными положениями, изложенными в компаративных исследованиях миграции. Логистика, разумеется, играла ключевую роль в формировании индивидуальных маршрутов. Готы Алариха вышли в путь с огромным обозом. Это означает, что они были вынуждены в своем передвижении придерживаться конкретных путей и дорожной системы римлян, которая, особенно на Балканах, ограничивала выбор направления и обусловила, к примеру, передвижение готов по кругу в 395–397 годах. Неспособность договориться о пользовании морским транспортом также не дала Алариху перебросить свои силы в Северную Африку после разграбления Рима осенью 410 года, что в конечном итоге позволило римлянам заблокировать его народ в Южной Галлии, отрезав их от источников продовольствия. Вандалы и аланы также передвигались сухопутно, с караваном повозок, но им больше повезло, чем готам Алариха, – они сумели переправиться в Северную Африку. Отчасти причина их успеха заключается в том, что у них было больше времени на подготовку.

Аларих задумался о переезде в Африку, только когда осада Рима не принесла плодов в виде дипломатического договора и постоянного поселения. Но он отказался от этих планов всего через несколько месяцев, в конце лета или осенью 410 года. Вандалы и аланы, напротив, разворачивали масштабные кампании на Пиренейском полуострове на протяжении десяти лет, а затем отплыли в Северную Африку. У них было множество времени на организацию перевозки людей и имущества, и опять-таки, в отличие от Алариха в 410 году, в 429 году им не грозил гнев империи. Это означало, что они могли спокойно пересечь Гибралтарский пролив и им нужно было меньше кораблей – не было опасности, что на оставшихся на берегу нападут римляне, пока часть войска перевозят в Африку.

Информационные поля также сыграли свою роль. Участие в двух кампаниях против западных захватчиков сделало возможным поздние вторжения готов в западные земли империи. До сих пор их знание европейской географии и о близости к их балканским поселениям довольно плодородных и беззащитных земель Северной Италии было бы минимальным. Вне всякого сомнения, три года, проведенные ими в Италии (в этот же период в 410 году был разграблен Рим), открыли перед ними возможность перебраться в Галлию. По всей видимости, то же самое относится и к вандалам и аланам. Они знали, где в 406 году пролегала рейнская граница Рима, но не могли иметь точных сведений о том, где находится Испания, – и, скорее всего, они даже не подозревали о близости ее южного мыса к Марокко. Продолжительное пребывание этих народов в Испании дало им доступ не только к морскому транспорту (вне всякого сомнения, благодаря местным римским торговцам), но и другие сведения (возможно, из того же источника), которые и позволили им добраться до Северной Африки. В качестве подготовки к этому судьбоносному переходу они экспериментировали с морскими походами – включая морской налет на Балеарские острова в 425 году[251]251
  Идаций. Хроника. 77 (86).


[Закрыть].

В более широком смысле мотивы, побудившие вандалов и аланов к повторным миграциям, также становятся яснее благодаря компаративистике. Союз двух племен двинулся из Испании в Северную Африку во многом по тем же причинам, которые заставили готов Алариха покинуть Балканы и направиться на запад. Их интересовали богатства новых земель. Центральные провинции римской Африки – Нумидия, Бизацена и Африка (Africa Proconsularis, Africa Vetus – провинция Древнего Рима с центром в Утике, располагавшаяся на территории современного Северного Туниса и средиземноморском побережье современной Западной Ливии. – Пер.) – были житницей Рима, и североафриканские купцы продавали свои товары по всему Средиземноморскому региону, не в последнюю очередь в Испанию (как показывает схема распределения североафриканских глиняных изделий), что и привлекло внимание вандалов к этим территориям. В то же время Северная Африка была куда более безопасным для них местом. В то время как для готов повторная миграция стала частью стратегии, направленной на получение дипломатических уступок и привилегий, вандалы и аланы до отъезда из Испании ни разу не заключали договоров с центральнозападными римскими правителями. В 409 году это не имело особого значения, запад был слишком занят Аларихом и вторжениями захватчиков. Однако к середине 420-х годов в Западную империю вернулась стабильность; узурпаторы были разбиты, а готы – призваны к порядку благодаря новому договору. И теперь захватчики с Рейна становятся врагом номер один, против них начинаются масштабные кампании в Испании, в которых принимают участие имперские и готские войска (оказание военной помощи в этом вопросе было одним из условий договора). В период с 416 по 418 год положение вандалов-силингов и аланов ухудшилось настолько, что они были вынуждены отказаться от своих независимых провинций. Выжившие присоединились к вандалам-хасдингам. Политическая стабильность в Западной империи снова была подорвана в середине 30-х годов, и германцы получили передышку – но она вполне могла оказаться только временной.

Помимо богатых земель Северная Африка привлекала уцелевших вандалов и аланов надеждами на большую безопасность. Если бы они поселились там, дальнейшие нападения со стороны империи могли бы осуществляться только со стороны моря, а такие операции потребовали бы куда больших затрат и усилий – что и доказали дальнейшие события. С 440-х по 460-е годы империя предприняла три крупные военные экспедиции против германцев в Северной Африке, и все они закончились неудачей[252]252
  О середине 410-х годов: Идаций. Хроника. 59–60 (67–68); о 420-х годах: Идаций. Хроника. 69 (77); о 440-х и 460-х годов: Heather (2005), 289 и далее и 390 и далее.


[Закрыть]. Как и готами, захватчиками с Рейна двигали смешанные мотивы (политические и экономические), и, опять-таки, как и готы, с помощью повторной миграции они стремились найти лазейки в римских политических и военных структурах, чтобы обезопасить себя и обеспечить свое процветание. Повторная масштабная миграция была необходима для дальнейшего существования варварских племен на римской территории, и попытки занизить ее важность и размах выглядят весьма неубедительно.

Для захватчиков с Рейна, как и для готов Алариха, изменение взглядов на развивающуюся групповую идентичность происходило куда медленнее. Силы вандалов и аланов, взявшие Карфаген в 439 году, сильно отличались от тех, что в свое время перешли Рейн. Когда члены этих племен боролись за выживание на Римской земле, произошли серьезные изменения в их идентичности. В этом случае они были куда глубже. В то время как войско Алариха было собрано из преимущественно готских элементов, по крайней мере на уровне элиты, состав группы с Рейна был совершенно иным. Два племени вандалов, хасдинги и силинги, обладали известными культурными сходствами, но германоязычные свевы пришли совсем из других земель, а аланы, которых в 406 году в войске было больше всего, были ираноязычными кочевниками с совершенно иными экономическими и социальными устоями, разительно отличавшимися от агрокультурного образа жизни германцев, союзниками которых они теперь стали. В 406 году союз их был крайне ненадежен и хрупок, что подтверждается разделом испанских земель в 412 году, когда племена заняли каждое свою провинцию под главенством собственных предводителей.

Более тесное их слияние произошло по тем же причинам, что и объединение готов Алариха. Военная мощь враждебного для них Римского государства заставила захватчиков быстро усвоить, что лучше держаться вместе и действовать сообща. И снова этот урок им преподала грубая сила – жестокая реальность совместных готско-римских кампаний, в ходе которых силинги были уничтожены (их правителя после разгрома войска увезли в Равенну), а аланы лишились независимости. После того как в бою погиб их предводитель, остатки войска присоединились к вождям хасдингов. Не будь этого давления со стороны Рима – и союза также могло бы не быть; нет ни малейших предпосылок к возможному слиянию этих народов, и даже пред лицом опасности, исходившей от империи, не все захватчики вступили в новый союз. Свевы упорно сопротивлялись попыткам властителей хасдингов покорить их силой, а часть аланов предпочли принять господство римлян и в конечном счете поселились в Галлии[253]253
  Свевы: Идаций. Хроника. 63 (71). Аланы: см. удобные списки (Bachrach (1973).


[Закрыть].

Получается, что враждебность Римского государства вынуждала народы, желающие сохранить свою независимость, пересмотреть собственную групповую идентичность, чтобы создать более крупный и прочный союз, у которого был бы шанс уцелеть на территории империи. Следовательно, кроме миграции в выживании иммигрантов-варваров сыграл свою роль и особый вид эволюции групповой идентичности.

Воссоздание истории мигрантов 376 и 405–408 годов – это долгое путешествие, под стать тому, какое совершили ее главные герои. К счастью для нас, эти мигранты, чьи странствия по крайней мере частично представлены в источниках, создают нужный нам прецедент, и мы уже установили ряд ключевых элементов миграционного процесса, которые впредь не потребуют длительного изучения и объяснения. Мы доказали, что мигранты могли попасть в Римскую империю в составе крупных военных объединений, путешествующих с семьями и пожитками. Если их амбиции шли дальше обычной интеграции в уклад империи (то есть если они хотели большего, нежели играть роль пушечного мяса или крестьян, возделывающих поля), подобного рода союзы были необходимы. Только обзаведясь союзниками со стороны, они могли собрать войско, которое имело шанс на успех в налетах и походах. И что столь же важно, есть свидетельства того, что иммигранты могли отправляться в повторные миграции – и нередко это делали. У большинства из них уже сложилась традиция жить на ходу – еще до того, как они оказались на римской территории, и повторная миграция и переоценка групповой идентичности (под давлением империи) в условиях постоянного роста групп легли в основу их стратегии долгого существования на римской земле.

Понятие массовой организованной миграции все-таки придется извлечь из мусорной корзины, куда ее отправили ученые, в свое время преуменьшавшие масштаб важности этого процесса, бывшего ключевым фактором на протяжении тридцати лет после 376 года. Она выступает наравне с волнообразными притоками населения, рассмотренными в прошлой главе, и является важным миграционным явлением 1-го тысячелетия, однако форма ее на деле существенно отличается от традиционно описываемой в научных трудах. Племена, приходившие в империю, откалывались от больших групп варварских народностей, мир которых уже был политически, экономически и культурно сложным и развитым. Они не были «народами» – то есть не являлись культурно однородными и едиными группами населения, после ухода которых занимаемые ими земли полностью пустели. Однако сути это обстоятельство не меняет – перед нами по-прежнему массовая миграция как минимум в двух ее аспектах. Даже если она осуществлялась элитой, включение в состав группы свободных воинов и зависящих от них родственников увеличивает основные миграционные единицы до десятков тысяч человек. Переселение было массовым и в качественном аспекте, который также исследуется в трудах, посвященных миграции, – приток населения производил серьезные политические потрясения в пунктах назначения и отправления, а нередко и в них обоих. Мигранты, разрушившие центральноевропейские границы Рима, пришедшие в Восточную империю, без дела не сидели – очень скоро в стычках с ними погиб один император вместе со своей армией, что заставило Рим несколько изменить привычные условия договоров, заключавшихся с варварами. Так пришельцы лишили империю полной власти над несколькими ключевыми провинциями. Последствия их ухода из прежних земель были не менее яркими. Именно этой теме, эпохе переселения народов за пределами Римской империи мы теперь должны уделить свое внимание.