Текст книги "Как жить с человеком, у которого пограничное расстройство личности"

Согласно DSM-IV-TR (2004), 8–10 % людей с ПРЛ совершают самоубийство. Из шести миллионов человек с расстройством в Северной Америке 180–600 тысяч наложат на себя руки. Примерно столько же жертв получилось бы, если бы каждый день в течение 4–12 месяцев тонул «Титаник».

Бет Бродски и Джон Манн (1997) утверждают, что по сравнению с людьми, имеющими депрессию или шизофрению, «пограничники» чаще предпринимают попытки самоубийства, не приводящие к летальному исходу, но постоянно думают о суициде и неоднократно угрожают себя убить. Наличие других заболеваний вроде большого депрессивного расстройства, зависимостей или расстройства пищевого поведения увеличивает вероятность подобных действий.

Если ваш близкий с ПРЛ действительно хочет умереть, вам нужна помощь, которую нельзя предоставить в рамках этой книги. Пожалуйста, немедленно обратитесь к профессионалам. Возможно, вам стоит позвонить на местную кризисную линию или в отделение неотложной помощи ближайшей больницы, чтобы получить рекомендации о дальнейших действиях. Держите контактные номера этих организаций под рукой.

Если вам кажется, что угроза самоубийства – манипуляция

Если вам начнет казаться, что угроза самоубийства используется, чтобы вас напугать или заставить сделать что-то, чего вы делать не хотите, сочувствие и забота быстро трансформируются в злость и презрение. Так, многие не-ПЛ говорили, что после разрыва отношений «пограничники» угрожали убить себя, если они не вернутся. Не-ПЛ после таких угроз ощущали острое чувство вины, непонимания и беспокойства.

В книге «Выбрать жизнь» (Choosing to Live, 1996) Томас Эллис и Кори Ньюман пишут:

Ощущение сотрудничества, близости, которое у вас было с человеком, склонным к суициду, снижается, а неприятная борьба за власть активизируется. У фраз вроде: «Если бы тебе действительно было не все равно, умру я или останусь жить, ты вернулся бы» или «Из-за тебя мне хочется умереть» – есть кое-что общее. Они связывают решение о жизни и смерти с вашей реакцией, а это нечестно по отношению к обеим сторонам.

Иногда ПЛ пытаются убедить вас в том, что вы ответственны за их несчастье и будете виноваты, если они совершат самоубийство. Напомните себе, что не вы угрожаете убить другого человека – он сам угрожает убить себя. Человек, с которым вы говорите, нуждается в оперативной профессиональной помощи, а не в том, чтобы вы сдались под напором.

Чего делать не следует

Ньюман и Эллис предлагают при общении с человеком, который угрожает самоубийством, не делать следующего:

Не ругайтесь. Не вступайте в споры с ПЛ о том, насколько серьезны их намерения умереть, даже если вы злы и хотите сбросить напряжение. «Пограничники» могут совершить самоубийство, чтобы доказать вам, что вы не правы.

Не обвиняйте. Не стоит обвинять ПЛ в манипулировании вами, ведь это может превратиться в борьбу за власть. Если «пограничник» просит вас сделать то, чего вам делать не хочется, слушайте свой внутренний голос. Однако если вы вместе придете на консультацию к специалисту по психическому здоровью, стоит поговорить о том, что вы чувствуете из-за такого поведения ПЛ.

Не поддавайтесь угрозам. Хорошенько подумайте, необходимо ли смягчать позицию, чтобы продемонстрировать ваше небезразличие к человеку. Даже если ПЛ в порыве злости и смятения пытается убедить вас в обратном, помните: вы не обязаны никому ничего доказывать. Эллис и Ньюман пишут: «Если вы пойдете на поводу угроз, ПЛ все равно будет находиться в зоне риска самоповреждения, потому что вопросы, лежащие в корне проблемы, не решены. Кроме того, велика вероятность, что такой сценарий будет повторяться снова и снова» (1996).

Обращайтесь за помощью для себя. Если ранее вам приходилось поддаваться напору ПЛ, потому что вы верили в суицидальные намерения, рекомендуем обратиться за профессиональной помощью для самого себя или для вас обоих – желательно до того, как наступит следующий кризис.

Выражайте поддержку и заботу о ПЛ, продолжая строго придерживаться собственных границ.

Что делать

Угроза самоубийством, ощущаемая как манипуляция, по большому счету создает ситуацию, из которой нельзя выйти победителем. Согласитесь вы с требованиями ПЛ или нет, возникшая ситуация предполагает неприемлемые риски. Поэтому, как рекомендуют Эллис и Ньюман, лучше не занимать предлагаемую позицию, несмотря на попытки «пограничника» сделать вас ответственным за его жизнь или смерть. Просто скажите «нет», следуя данным ниже рекомендациям.

Выражайте поддержку и заботу о ПЛ, продолжая строго придерживаться собственных границ. Вы способны совмещать эти действия, даже если «пограничнику» так не кажется. Достичь этого можно с помощью отражающих реакций, которые возвращают ответственность за жизнь или смерть их истинному обладателю (ПЛ) и тем не менее оставляют шанс максимально настойчиво донести до человека, что он вам небезразличен и что вы хотели бы, чтобы он обратился за помощью и жил.

Эллис и Ньюман привели примеры ответов, которые мы перефразируем далее.

Ответ на «Я убью себя, если ты уйдешь»:

Я хочу с тобой расстараться не потому, что я жестокий человек. Мне очень жаль, что это причиняет тебе боль. Я желаю тебе всего самого лучшего в будущем, но не могу быть частью твоей жизни. Даже если бы мы остались вместе, это не решило бы наших проблем. Ценность твоей жизни не должна зависеть исключительно от отношений со мной. Кроме того, я знаю, что глубоко внутри ты тоже не хочешь, чтобы наши отношения продолжались лишь потому, что я боюсь твоей смерти и остаюсь исключительно из-за того, что ты не можешь жить без меня. Это нездоровая ситуация. Ты важен(на) для меня. И поэтому я хочу, чтобы ты жил(а). Я хочу, чтобы ты нашел(ла) свое счастье и ценность своей жизни без меня.

Ответ на «Если бы тебе действительно было небезразлично, жив(а) ли я или умер(ла), ты каждые выходные навещал(а) бы меня»:

Нет никаких сомнений в том, что я тебя люблю и беспокоюсь о тебе. Мне кажется, я неоднократно это доказывал(а), и я думаю, что даже если бы приходил(а) в гости каждые выходные, это не убедило бы тебя в обратном. Мне хочется с тобой видеться, и я планирую приходить раз в месяц или около того. Но я не могу посвящать этому каждые выходные, потому что теперь у меня есть собственная семья. Вероятно, тебе нужно найти больше интересных занятий для себя, завести собственных друзей, с которыми можно встречаться по субботам или воскресеньям. Помнишь, ты рассказывал(а) о женщине, с которой вы играли в карты и которая ходит в ту же церковь, что и ты? Вы с ней давно виделись?

За подобными ответами должны следовать утверждения, показывающие, что вы серьезно относитесь к угрозам самоубийства. Пусть тон вашего голоса и действия будут теплыми и заботливыми. Например, вы можете сказать: «Нам нужно отвезти тебя в больницу. Это вопрос жизни и смерти». Покажите, что за серьезной угрозой последует серьезная реакция. Так вы уделите должное внимание крику о помощи ПЛ и в то же время покажете, что недостаточно подготовлены для оказания профессиональной помощи, которая требуется в подобных ситуациях.

В определенных обстоятельствах у вас может возникнуть необходимость обратиться за поддержкой к другим близким ПЛ: родителям, родственникам, друзьям, учителям и т. п. Не держите опасные действия в секрете, найдите людей, которые будут готовы поддержать вас и ПЛ.

Когда опасность для самого себя или других представляет ребенок либо подросток, родители часто теряются и не знают, куда обратиться за помощью. Мысли об ответственности опекунов за детей заставляют их терпеть поведение, с которым другие люди ни за что не стали бы мириться. Если ваш ребенок совершает насильственные действия по отношению к себе или другим, лучше всего обратиться за помощью к психотерапевту или другим авторитетным лицам, позвонить на кризисную горячую линию, связаться с лечебным центром либо группой поддержки.

Вы сделали все, что могли, учитывая доступные ресурсы.

Обращение в медицинские учреждения

Обычно в подобные заведения принимают на добровольной основе, то есть ребенок должен быть согласен на лечение. Однако если специалисты уверены, что он представляет опасность для себя или окружающих, врачи и полицейские могут обеспечить юридические основания для госпитализации на срок от 24 до 72 часов.

Шэрон, которая управляет виртуальной группой поддержки для родителей детей с ПРЛ, говорит, что некоторые родители переживают, что их ребенка выпишут до того, как ситуация станет безопасной, по их мнению. Однажды преждевременно выписанный ребенок принял большую дозу таблеток и скоро вернулся в больницу. Шэрон рекомендует в крайнем случае просто отказываться забирать ребенка домой, даже если сотрудники больницы настаивают на этом. Шэрон считает, что это даст родителям дополнительное время для решения организационных вопросов, в том числе связанных с поиском соответствующего заведения для временного пребывания. Тем не менее в разных штатах и странах на этот счет действуют разные законы, и в некоторых местах отказ забирать ребенка из больницы может привести к обвинению в пренебрежении родительскими обязанностями. Поэтому рекомендуем оперативно получить необходимую юридическую консультацию.

Вмешательство полиции

Чтобы предотвратить насилие или угрожающее поведение со стороны ребенка, вы можете вызвать полицию. Как при большинстве звонков в полицию или 911, время реагирования служб зависит от степени риска в сложившейся ситуации. Если вам удастся донести до оператора, что угроза реальна и серьезна, к вам приедут быстрее.

Шэрон предлагает как можно раньше (лучше заранее) сообщить полиции, что у ребенка психическое расстройство: «В противном случае они, скорее всего, придут к выводу, что это бунт очередного вышедшего из-под контроля подростка».

Кристин Адамец в своей книге «Как жить с психически больным человеком» (How to Live with a Mentally Ill Person, 1996) предлагает сразу передавать полиции кризисную информацию, которую следует подготовить заранее и хранить в безопасном месте. Например, вы можете сделать ксерокопию формы, приведенной в ее книге, которая позволяет собрать в одном документе:

• краткую историю болезни;

• диагноз и его расшифровку;

• имена лечащих врачей ребенка;

• названия препаратов, которые ребенок принимает.

Задача полиции по прибытии – в первую очередь устранить опасность, а затем получить альтернативные объяснения. Если кризис миновал, дальнейшие вмешательства могут не понадобиться. Если родители решат выдвинуть обвинения, полицейские объяснят, что для этого нужно сделать.

Шэрон говорит, что родители из ее группы поддержки, которые переживали, что после ухода полиции ребенок снова начнет совершать насильственные действия, настаивали на том, чтобы его поместили в более безопасную среду.

Если поведение ребенка усугубляется и согласия на лечение он не дает, его могут на ночь забрать в центр содержания несовершеннолетних или по причине предполагаемой психической болезни поместить в ближайшую государственную психиатрическую больницу.

Небезопасное поведение, пожалуй, можно считать одним из самых сложных аспектов заботы о человеке с ПРЛ. Однако планирование на случай возникновения кризисной ситуации и обращение за помощью помогают действовать эффективнее и меньше бояться.

Глава 9. Защита детей от пограничного поведения

Мой нарциссичный отец никогда не говорил со мной о пограничном поведении матери. Эмоционально он бросил меня, когда я была еще в начальной школе. Мне очень хотелось почувствовать его безусловную любовь и чтобы он не оставил нас один на один с ней и ее перепадами настроения.

Я рада, что родилась. Но иногда мне все-таки хочется, чтобы этого не произошло. Я до сих пор катаюсь на эмоциональных американских горках; все еще остаюсь ребенком, ищущим недополученную в детстве безусловную любовь. Мне уже слишком поздно что-то менять, но не поздно для других детей «пограничников», которые еще растут.

Джоан (ПЛ)

Многие люди с ПРЛ сдерживаются перед детьми. Другие ощущают постоянную потребность отгораживать их от собственного поведения. «Пограничники», которые осознают свою проблему и стараются ее преодолеть, становятся воистину прекрасными родителями – вероятно, даже лучшими, по сравнению с родителями без диагноза, не склонными к самоанализу.

Тем не менее не все ПЛ способны и хотят менять свое поведение в присутствии детей. Они чаще, чем нужно, повышают голос. Переживают депрессивные эпизоды, из-за которых теряют способность сосредоточиваться на ребенке в той степени, в которой это необходимо. В худшем случае они могут стать родителями, которые осуществляют насилие над ребенком или пренебрегают его потребностями.

Читая эту главу, помните, что не все люди с ПРЛ плохо обращаются со своими детьми. Кроме того, пограничное поведение, направленное на детей, может существенно варьироваться по степени выраженности – в зависимости от ситуации и вовлеченных в нее людей.

Как мы уже говорили в главе 3, «пограничники» похожи на детей. Они:

• могут испытывать сложности с пониманием не только собственных нужд, но и потребностей других людей;

• не всегда способны адекватно оценить потребности, чувства и желания своего ребенка;

• могут быть слишком вовлечены в собственные эмоциональные трудности и из-за этого упускать из внимания эмоциональные потребности ребенка;

• могут ненавидеть тот факт, что потребности и чувства ребенка отличаются от их собственных, и в результате высмеивать, отрицать или игнорировать их. Если ребенку весело, когда родителю грустно, это может восприниматься как предательство или признак черствости.

Пограничное поведение, направленное на детей, может существенно варьироваться по степени выраженности – в зависимости от ситуации и вовлеченных в нее людей.

Проблема: сложно отделить отношения с ребенком от проблем с другими

Некоторым ПЛ сложно отделить отношения с ребенком от проблем с другими людьми. Например, им бывает тяжело признавать, что у их детей есть собственные позитивные отношения с человеком, который не нравится ПЛ. Или они мстят другим через детей. Некоторые «пограничники» заставляют детей выбирать между отношениями с ними и честностью перед собой (например, убеждают ребенка, что желание провести время с друзьями – проявление эгоизма).

Проблема: непоследовательное воспитание

Некоторые ПЛ непоследовательны в воспитании детей. В зависимости от настроения и эмоциональных потребностей их поведение колеблется от чрезмерной вовлеченности до пренебрежения. Внимание детям может уделяться, лишь когда те совершают действия, соответствующие потребностям пограничных родителей. Некоторые ПЛ справляются с ощущением собственной несостоятельности, требуя совершенства от детей (и тогда дети чувствуют себя ничего не стоящими, если что-то идет не так). Пограничные родители иногда пытаются удовлетворять свои эмоциональные потребности, используя для этого детей неподобающим образом (например, заставляя 10-летнего ребенка спать в одной кровати с родителем или пропускать день рождения друга, потому что родитель не хочет оставаться один).

«Когда такие дети вырастают, многим из них сложно вспомнить, чтобы они когда-то вели себя по-детски весело и глупо».

Проблема: непредсказуемая любовь

Некоторые ПЛ меняют свое поведение от слишком ответственного до чересчур безответственного. Так, «пограничник» может игнорировать последствия собственных действий для детей, но при этом остро ощущать вину и подавленность, если ребенок приносит из школы плохую оценку.

Другие ПЛ обращаются с детьми так, словно те во всем хороши или плохи. Такой подход вредит самооценке ребенка и в будущем мешает сформировать последовательное отношение к себе. Пограничные родители словно включают и выключают свою любовь, и дети учатся не доверять им, а иногда вообще никому. Поведение таких родителей бывает настолько непредсказуемым, что ребенок начинает думать в первую очередь о состоянии взрослого и предугадывать его настроение и действия, что негативно влияет на детское развитие.

Дети пограничных родителей часто сами выполняют родительские роли, как отмечают Кимберли Рот и Фреда Фридман (доктор философии), соавторы книги «Выжить с пограничным родителем: как залечить детские раны и научиться выстраивать доверие, границы и самооценку» (Surviving A Borderline Parent: How to Heal Childhood Wounds and Build Trust, Boundaries and Self-Esteem): «Они берут на себя роль опекуна – для своих братьев и сестер или даже родителей. Когда такие дети вырастают, многим из них сложно вспомнить, чтобы они когда-то вели себя по-детски весело и глупо».

Проблема: ощущение угрозы от нормального поведения ребенка

Нормальное поведение детей может пугать родителей. Ребенок растет и становится более независимым. ПЛ чувствуют себя покинутыми и, как следствие, погружаются в депрессию или разражаются вспышками ярости. Кроме того, пограничные родители иногда бессознательно усиливают зависимость детей, которым из-за этого сложнее отделиться от родителей и почувствовать себя ответственными за свою жизнь. Если же злятся сами дети, ПЛ могут обесценивать их чувства или отвечать яростью, тем самым только ухудшая ситуацию.

Проблема: неспособность к безусловной любви

Некоторым ПЛ бывает сложно любить своего ребенка безусловно. Требуются доказательства его совершенства, чтобы перекрыть ими ощущение собственной несостоятельности. А когда дети не подчиняются, «пограничники» чувствуют себя нелюбимыми, злятся или расстраиваются, отстраняются и не проявляют любовь. В результате дети приходят к заключению, что родители любят их только в случае соблюдения ряда условий. Мысли о том, что ребенок глупый, неудачник или непривлекательный, помогают ПЛ не остаться один на один с аналогичными мыслями о самих себе. Кроме того, любовь с условиями помогает им чувствовать себя более компетентными по сравнению с другими.

Проблема: ощущение угрозы, исходящей от чувств и мнений ребенка

ПЛ необходимо видеть в ребенке свою точную копию, поэтому отличия в чувствах и мнениях воспринимаются как угроза. Такая особенность родительства свойственна и людям с нарциссическим расстройством личности. В книге «В ловушке зеркала: взрослые дети нарциссов» (Trapped in the Mirror: Adult Children of Narcissists, 1992) Элан Голомб пишет:

Давление необходимости соответствовать ожиданиям похоже на воду, в которой плавает рыба, – такое неослабевающее и единообразное, что ребенок едва ли его осознает. [Таким детям] кажется, что у них нет права на существование. Их личность искажается относительно своего естественного состояния, потому что на любое движение в сторону независимости реагируют как на предательство, способное нанести родителю непоправимый вред.

Хотя Голомб пишет о родителях с другим расстройством, влияние на детей они оказывают похожее. Некоторые ПЛ проявляют физическое или эмоциональное насилие по отношению к детям или пренебрегают родительскими обязанностями. Их импульсивное поведение может угрожать безопасности или благополучию детей; в ход иногда идут удары и пощечины. «Пограничники» также могут обзывать детей, прямо говорить им, что они плохие или ничего не достойны. Это подрывает формирующиеся у ребенка представления о себе, самооценку, ощущение самоценности. Еще один более скрытый, но не менее вредный способ обращаться с детьми, используемый ПЛ, заключается в неспособности или нежелании защищать их от насилия со стороны других людей, потому что ПЛ боятся потерять отношения со склонным к насилию партнером либо потому что слишком поглощены собственными проблемами. Дети интерпретируют подобные действия как отражение их недостаточной самоценности.

Доктор медицины Эндрю Пикенс сказал нам в интервью: «Вербальное насилие со стороны родителя наносит ребенку эмоциональный урон. Конкретные проявления последствий будут зависеть от многих факторов: от темперамента ребенка, количества любви и эмпатии, получаемой от других взрослых, возраста (чем младше, тем выше уязвимость), выраженности насилия и др.»

Джанет Джонстон, доктор философии, исполнительный директор Центра им. Джудит Валлерстайн для помощи семьям в переходном периоде, в интервью говорила, что влияние пограничного поведения на детей существенно варьируется – в зависимости от поступков пограничного родителя и темперамента ребенка. Например, если ПЛ проявляет свои наклонности преимущественно в семье, а ребенок склонен к опеке, у него может сформироваться ощущение, что ответственность за жизнь и счастье родителя лежит на нем.

Села (ПЛ)

Моя трехлетняя дочь Бесс видела, как меня увозили на скорой после того, как я приняла слишком много таблеток. Она тихонечко играет сама, если видит, что я лежу в кровати в настолько подавленном состоянии, что едва могу встать, чтобы ее покормить. Если я хотя бы сделаю вид, что плачу, ее глаза тут же наполняются слезами. Первое предложение, которое она сказала, было: «А мамочка в порядке?» Когда я, наконец, вылезаю из ямы и становлюсь счастливой, она растет и меняется со скоростью света, будто пытаясь компенсировать время, ушедшее на попытки справиться с моей темной стороной. И я намерена выбраться из этого ада, чтобы быть для нее настоящей мамой, а не обузой.

Отношения депрессивного родителя с ПРЛ и энергичного, способного постоять за себя ребенка иногда представляют собой нечто удивительное. Например, когда у одной пограничной матери случались вспышки ярости, ее сын писал на клочках бумаги фразы вроде «Заткнись!» и «Ненавижу тебя!» и бросался ими в нее.

Многие исследования показывают, что ПРЛ – семейное расстройство. Пока, впрочем, непонятно, обусловлено это генетикой, факторами среды (научение поведению родителя с психическим заболеванием) или комбинацией данных факторов. Дети, у которых ПРЛ не наблюдается, остаются в группе риска по развитию таких пограничных черт, как:

• сложности в сфере эмоциональной регуляции;

• расстройство пищевого поведения и зависимости;

• склонность к идеализации и обесцениванию;

• чувство стыда, пустоты и неполноценности. Эта склонность может являться следствием воздействия как биологических факторов, так и факторов среды.

Авторы исследования, опубликованного в Journal of Personality Disorders, обнаружили, что наличие симптомов ПРЛ у матери, связанное с проблемами в межличностных и семейных отношениях, и тревожный тип привязанности у ее детей-подростков нередко ведут к тому, что эти дети также имеют проблемы во взаимоотношениях с людьми за пределами семьи (Herr, Hammen, and Brennan, 2008).

По словам доктора философии Мэри-Белль Фишер, ПРЛ родителя способно подорвать нормальное формирование идентичности ребенка. В интервью Фишер сказала: «“Я” ребенка превращается в механизм управления пограничным родителем, переставая быть внутренней связующей структурой».

В книге «Выжить с пограничным родителем» (Surviving А Borderline Parent, 2003) Рот и Фридман пишут:

Но кто вы? Детям родителей с ПРЛ и/или другими эмоциональными и когнитивными сложностями может быть на удивление трудно ответить на этот вопрос. Скорее всего, когда вы были маленьким, у вас не было обратной связи и поддержки от родителей, которые нужны детям для формирования понимания своего места в мире и осознания, что их чувства, наблюдения и восприятие нормальны. Без этого раннего отзеркаливания сложно себя видеть и познавать… В детстве вам хотелось угождать. Если мамочка мечтала вырастить дочь-балерину, вы очень старались быть лучшей в балетном классе, хотя мечтали бегать по улице и играть в кикбол или сидеть дома за книжкой. Если папочке нужен был человек, который бы вел его в стельку пьяного домой из гаража, вы начинали связывать понятия «хороший человек» и «отказ от собственных чувств и потребностей».

Дети, у которых ПРЛ не наблюдается, все равно остаются в группе риска по развитию пограничных черт.

Элан Голомб (1992) говорит:

Чтобы вырасти полноценным человеком, ребенку на стадии формирования личности надо получить опыт искреннего принятия; он должен понимать, что его видят таким, какой он есть, и тем не менее в глазах родителя он прекрасен. Ему нужно спотыкаться и иногда даже падать, а потом видеть сочувствующую улыбку родителя. Через принятие родителей дети усваивают, что их «сущностное я» заслуживает любви без всяких условий.

Аналогичным образом Рот и Фридман в книге «Выжить с пограничным родителем» (2003) перечисляют «шесть семян для формирования здорового ребенка»:

1) поддержка;

2) уважение и принятие;

3) право голоса;

4) безусловная любовь и расположение;

5) последовательность;

6) безопасность.

Велика вероятность, как пишут Рот и Фридман, что люди с ПРЛ «не получали этого в детстве или повторяют модели поведения, усвоенные от собственных родителей, то есть у них нет здоровой “точки отсчета”. Учитывая хрупкость их самооценки, они не всегда оказываются способными обратиться за помощью или принять свои недостатки».

У детей пограничных родителей часто формируются искаженные представления о межличностных отношениях. Например, одному из пациентов Фишер казалось, что он не в состоянии устанавливать эмоциональные связи с другими людьми, потому что те могут забрать у него контроль над жизнью. В итоге во всех своих отношениях он держал дистанцию, и его эмоциональная жизнь была полностью стерильна.

Детям, чьих пограничных родителей качало от любви до ярости или безразличия, особенно сложно формировать доверительные отношения с окружающими. Они могут неосознанно устраивать проверки другому человеку, призванные доказать его любовь и чувствовать себя покинутыми из-за несущественного, а то и воображаемого отвержения.

Мэтью Маккей с соавторами в книге «Когда гнев вредит вашим детям: руководство для родителей» (When Anger Hurts Your Kids: A Parent’s Guide, 1996) описывает результаты исследований, демонстрирующих, что дети гневливых родителей, вырастая, сталкиваются с более выраженными проблемами, чем дети из спокойных семей. У женщин, чьи родители склонны к гневу, последствия выражаются:

• в депрессии;

• эмоциональном оцепенении;

• болезненном стремлении к близости;

• ощущении беспомощности;

• ограниченных достижениях в учебе и на работе.

У мужчин последствия часто связаны с трудностями в поддержании эмоциональных связей.