Текст книги "147 свиданий. Как я искала себе пару и что из этого вышло"

93. Греби

Люди, мы не понимаем друг друга.

В космос летаем, а говорить не научились. Чем дальше, тем очевиднее: никто не умеет жить, никто не знает, как правильно строить отношения.

Нам бы поговорить – но никто не разговаривает. Думаешь, понял – но понял как-то по-своему, сам. Дошло до слез – оказалось, показалось, и пока стоял на своем, стало ясно – не там стоял.

Когда наступит последний час, и не сможешь терпеть, и разверзнется рот, и оттуда вывалится (сначала язык, потом мозг, за ним – сердце) обида на женщин и мужчин, мир и войну, детей и взрослых, – тогда ты скажешь. Скажи сейчас?

Давай я скажу (а ты ему передай): «Я вообще тебя не понимаю, чувак».

Или не надо? Думаешь, всё тут ясно и так? И петух так же думал. И лягушка не заметила, как сварилась, – медленно нагревалась вода. Ей казалось, становится только теплее.

В Казани лето стоит (в горле как ком и вода). Город классный – в России, думаю, это самый классный город сейчас (всем привет и приезжайте на выходные).

У меня в Казани два свидания: с соседом Женей и с Тагиром.

Гуляла по городу, записала за друзьями.

Юля:

– Все знают, как сбежать. Никто не учит, как справиться. Как пройти трудности и сохранить уважение друг к другу? Миллионы книг и шоу, в которых тебя научат уважать и ценить себя и идти дальше, если тебя не устраивает что-то в партнере (свайп, следующий), но как преодолеть, соединиться в этом преодолении, стать ближе и сильнее внутри трудностей?

Ксения:

– Я вчера была в гостях у гей-пары – и знаешь, настолько традиционной семьи я не видела давно, несмотря на то что мы живем с тобой в Татарстане. Один работает, другой разминает ему плечи – «устал?», один говорит с нами о политике, другой стоит у него за спиной, и я к нему обращаюсь и говорю: «Ну, а ты как считаешь?», а он отвечает: «Знаешь, если честно, мне вообще всё равно; хочешь еще вина?»

Булат:

– Света собирает деньги в фонд, они помогают ВИЧ-положительным. Говорят, ее муж специально заразился, чтобы жить с ней одинаковую жизнь, вместе лечиться, вместе справляться со всем этим. Вряд ли потому, что она ему говорила: «Тебе меня не понять».

Шамиль:

– Начальник тюрьмы тут проворовался, слышала? Построил коттедж себе прямо на территории тюрьмы – представляешь? Золото, вензеля, джакузи. Стало известно, его осудили и посадили, конечно же. Стали думать, что делать с коттеджем – кто-то предложил отдать его детям. Ему говорят: «Идиот! Это же на территории тюрьмы».

Рамиль:

– Четыре тысячи человек освобождается из тюрем Татарстана каждый год.

Шамиль:

– Может быть, там твой муж?

Все:

– Ха-ха-ха.

Рамиль:

– Им нужна реабилитация после – помощь в том, чтобы адаптироваться к обычной жизни, найти работу, начать общаться с другими людьми. Этим мы занимаемся.

Тимур:

– 90 процентов благотворительных акций – мошенничество. Мы занимаемся как раз искоренением мошенничества в этой среде.

Я:

– Ты крутой!

Карина:

– Поужинаем, может быть? Нет? Ну ладно, планы так планы. А я ужинаю с курткой.

Наташа:

– Ты же понимаешь, да ведь, что всё можно преодолеть – ВООБЩЕ ВСЁ – если есть любовь.

Я:

– Да.

После плохого вечера (секрет есть секрет) перед самым рассветом мы сидим у озера – на высокой траве, в самом сердце города, и слышим, как откуда-то из темноты по воде разносится голос – и ему отвечают тут, совсем рядом, с берега.

Иногда голос пропадает, тогда с берега кричат громче, и голос, словно очнувшись, отвечает снова.

Мы всматриваемся и не можем поверить: это большое озеро, вообще-то по нему в Волгу раньше ходили суда – плывет человек, без лодки, сам. Он рычит, выкрикивает что-то неразборчивое (ясно, что он пьян).

– Гладких! – кричит ему кто-то с берега.

Человек не отвечает.

Юля спрашивает:

– Он не утонет, как думаете?

Я кричу собеседнику пловца:

– Как бы ваш друг не утонул!

Собеседник уходит с травы на дорогу и через минуту возвращается к береговой линии на машине, развернув ее фарами к воде, поперек. Ему сигналит проезжающий (желающий проехать) автомобиль:

– Эй! Проехать можно?

– Нет.

В лучах фар, как в лунном свете, видно Гладких: в черной воде он заметен – белый, сияющий, как пупсик, и течение несет его (в Татарстан).

– Греби, б**! – кричит ему друг.

Ксюша смеется и снимает на айфон, мы с Юлей напряжены.

Я говорю:

– А потом меня спрашивают, выдумываю ли я свои истории.

Как тревожный друг, освещающий фарами ночной несанкционированный заплыв Гладких, я хочу закричать:

«Греби на свет!»

Греби, если обнаружил себя ночью пьяным посередине озера или в ситуэйшеншип (между дружбой и любовью, где один надеется на развитие, а второй не догадывается об этом). ГРЕБИ, если ты нашел себя не в той стране, если ты очнулся в крепких плохих отношениях, если не знаешь, где ты и вокруг темно и холодно, – ГРЕБИ, Гладких!

Как только он выходит на берег, друг говорит ему довольным, успокоенным голосом:

– Долб.

Мы с Юлей молча идем вдоль воды, на нас одинаковые плащи. Перед тем как мы сядем в разные машины, она говорит:

– Мне за тебя… больно. Я как будто чувствую твою… недооцененность. ●●●

Я БЫЛА ЗАМУЖЕМ, И МНЕ ВСЁ ВРЕМЯ

ЧЕГО-ТО ХОТЕЛОСЬ. НАПРИМЕР,

ДОРОГОСТОЯЩИЙ ТРЕНЧ BURBERRY

94. Столько просьб у любимой

Я была замужем, и мне всё время чего-то хотелось. Например, дорогостоящий тренч Burberry.

Бывший муж мой Иван – человек практичный, к деньгам относится уважительно, – для баланса ему досталась суперрасточительная жена.

Мне всегда чего-то хотелось («столько просьб у любимой всегда, у разлюбленной просьб не бывает»). Когда я первый раз попросила у Вани купить мне что-то, он сказал: «Даже не знаю, нравится мне это или нет», но через год (каких-нибудь 365 дней – и он мой!) Ваня решил купить мне тренч.

Так как человек он, повторюсь, практичный, то к вопросу подошел ответственно: рынок был промониторен, покупка запланирована – в Лондоне, в аутлете – нашел, купил и привез.

Только не классический бежевый, как я мечтала, а ярко-синий (Ваня – дальтоник). Всем остальным тренч был гож, пошит превосходно и, несмотря на то что был мне немного велик (я закатывала рукава), пришелся к лицу. Учитывая обстоятельства, тренч считался трофеем и высоко мною ценился.

Позапрошлым маем я, как обычно, съезжала с очередной московской квартиры на лето в Никола-Ленивец. Мы были уже разведены, жили отдельно, но по инерции я иногда просила Ваню помочь мне с чем-нибудь.

Я собрала вещи, упаковала, кроме прочего, два мешка одежды – и попросила Ваню забрать их у меня.

Один – на хранение, с вещами не по сезону (в нем был тот самый тренч и всякие сапоги красивые, несколько шерстяных платьев, кашемировые свитеры).

Второй – тоже с хорошими вещами, которые больше не ношу, – в церковь, где их отсортируют и раздадут нуждающимся.

Мешки ездили в багажнике месяца два (он занятой человек). К тому моменту в памяти произошла дефрагментация диска, и добрый человек отдал в церковь оба мешка. Какое-то время я надеялась, что тренч оказался чудом забыт мной в гостях и висит на вешалке в доме любых друзей и что кто-то однажды напишет мне:

«ЭЙ, РАДМИЛА, ЗАБЕРИ УЖЕ ОБРАТНО СВОЙ СИНИЙ ТРЕНЧ Burberry, ВЕДЬ ДОЖДИ», – но годы шли.

Иногда к случаю я вспоминаю об этом и представляю, как в нем проходит мимо Курского вокзала пьющая женщина с отекшим лицом, и начинаю болезненно смеяться вслух.

95. Вы никому не обязаны сообщать о своем разводе – это необязательно

Вы никому не обязаны сообщать о своем разводе – это необязательно, и бывает по-разному, и было. День стоял солнечный, и я тоже стояла – на светофоре у Тверского ЗАГСа.

В кабинете нужно было ждать, пока заполнят бумаги, и он закрыл глаза, будто спит. Я запомнила это: он в голубой рубашке сидит с закрытыми глазами. Я хотела сказать: открой глаза. Хотела сказать: смотри на меня. Я подписала свидетельство о разводе, дальше – не помню, а вечером не смогла остаться дома одна и вышла, и до утра ходила – быстрым шагом, просто по улицам. Никуда не шла намеренно, я просто хотела идти – но ночью как-то вышла снова к Тверскому ЗАГСу, постояла, подумала: сейчас тут расплачусь, чтобы отпустило, – но не было слез, не дали. Рассвело рано, и я продолжала ходить, потом позавтракала в «Макдоналдсе», потом пошла в баню, где была единственным посетителем, и там сначала долго не могла согреться, потом – отмыться. Потом опустилась в чан с холодной водой и проснулась. Потом выпила чаю с медом и на работу поехала. Работа меня не то чтобы отвлекала – занимала (потому, что О – ответственность). Свободное от работы время я проводила на полу в новой квартире на «Краснопресненской» – огромной, с высокими потолками, ненавистной съемной квартире. Я могла лежать на полу шесть часов и смотреть вперед – не в будущее, а просто – вперед, перед собой. Лежала, часы тикали, будущее становилось настоящим и тут же – прошлым.

Самое ужасное в те дни было вот что – сомнения. Я думала так: вдруг я совершила ошибку. Вдруг мы должны были стараться лучше, бороться дальше (друг с другом, с собой). Ко мне постоянно приходили в гости друзья – ложились со мной на пол, лежали, потом говорили: «Вставай, поедим». Они приносили продукты, готовили еду, выносили мусор, мыли пол, открывали окно. Друзья появились будто из ниоткуда и окружили меня со всех сторон («и плотно сжимали кольцо») – где бы я ни падала, всюду меня ловил мягко на руки какой-нибудь друг-человек.

Это поразило меня: я никого ни о чем не просила, но мне постоянно кто-нибудь помогал. Я никогда в жизни не думала, что это так действенно – то есть для меня довольно органично помогать другим, но ты никогда не рассуждаешь так: надо откачать Катьку, иначе умрет. Просто покупаешь макароны, рыбу, масло, вино, открываешь окно, ложишься с ней на пол – но до этого момента сама я никогда не нуждалась в помощи (я имею в виду не переезд или там простуду, но вот это состояние, когда вообще не чувствуешь себя живым).

Если кто-то из вас сейчас переживает развод, я хочу сказать: сначала эта боль станет глуше – тише, будто вас обложили подушками со всех сторон мягкие люди-друзья. Дайте им сделать это; дайте близким право себя жалеть – они имеют право за вас болеть, вы имеете право получить эту поддержку. Не зря одним из обязательных условий в определении счастья называется способность обратиться за помощью и получить ее.

Если вы переживаете развод сейчас, пожалуйста, знайте: эта боль пройдет. Пожалуйста, знайте: там, дальше, есть обыкновенная (и необыкновенная) жизнь, которую стоит жить. Сегодня, когда прошло три года, я уже знаю, что решение, принятое тогда, было правильным для нас – и для меня, и для него.

Я НЕ ЖАЛЕЮ, ЧТО МЫ ПОЖЕНИЛИСЬ,

И Я НЕ ЖАЛЕЮ, ЧТО МЫ РАЗВЕЛИСЬ.

96. На лекции про творческую карьеру

На лекции про творческую карьеру в пятницу меня спросили:

– Кем вы видите себя через пять лет?

Я ответила:

– Домохозяйкой.

Все засмеялись, но я не пошутила.

Я действительно вижу себя домохозяйкой – безотносительно того, встречу я любовь или нет, выйду я замуж или нет: чтобы быть домохозяйкой, не нужен муж, нужен только дом. А дом у меня есть.●●●

МНЕ ИНОГДА ПИШУТ, ЧТО Я ДЕРЖУСЬ

ЗА СВОЕ ОДИНОЧЕСТВО, —

Я ДОЛЖНА ПРИЗНАТЬСЯ: ДЕРЖУСЬ.

МНЕ ДОРОГО МОЕ ОДИНОЧЕСТВО

97. Так одна и останешься

Так и останешься одна, говорили они. Не смешно ли сегодня женщину этим пугать?

Меня бы здорово напугало, если:

всю жизнь тебе жить во лжи,

любить одного, а просыпаться с другим,

смотреть на несчастье близкого человека и ничего с этим не сделать.

Вот это (я понимаю) кошмар, ад и сатана.

А быть одной – нормально. Написала слово и думаю:

«А что, если одиночество – это новая нормальность?» «Новый черный», – сказали мне сегодня в комментариях. Что, если я просто самая первая (ну, не самая, ладно – но в нашем круге) стану жить так, предварительно выполнив всё возможное, чтобы нет?

Ну правда – зачем? Зачем сегодня пара? Зачем быть с кем-то, если с ним тебе хуже, чем одной? Из любви? Хорошо. А если плохо? Измучить друг друга из любви? Ответ годится – плавали. А если нет любви, тогда зачем? Раньше было необходимо, чтобы выжить: один поддерживает в пещере огонь (допустим, я), а второй (допустим, ты) ходит за мамонтом. Целую вечность (примерно по этот вторник) для некоторых эта причина остается действительной. SORRY NOT SORRY – не для меня.

Мне иногда пишут, что я держусь за свое одиночество, – я должна признаться: держусь. Мне дорого мое одиночество. Быть одной – классно.

Составные части целого для меня выглядят так:

я здорова,

мои близкие здоровы,

то, что я делаю (моя работа), приносит мне удовольствие и деньги и представляет ценность для других,

мне комфортно в моем быту, в среде, где я нахожусь (дом, улица, город, страна),

мне интересно жить (люди, места, события),

я преследую свою мечту

и так далее.

И так далее – это значит, что этих пунктов много – больше, чем названных.

Полный список вопросов к самой себе я публиковала в день своего рождения (14 ноября) – но для ответа на них подходит любой день в году.

Хорошо быть одной и плохо быть одной – потому, что твое счастье не зависит от другого.

Я думаю: вот это место, где система дала сбой – и паттерн поехал. Для меня не существует другой причины быть с кем-то, кроме как:

я люблю его,

с ним мне лучше, чем без него.

К радости, конечно, приложится всякое (ответственность – 15 кг, тревога за полцены и страх бесплатно). Но всегда есть что-то, что весит больше, то есть должно быть что-то.

Помню, как в пять утра мой бывший муж Иван (стала часто упоминать, не знаю) включал радио и гремел посудой, сообщая мне таким образом: «Я предпочел бы, дорогая, чтобы ты вставала и готовила мне завтрак, а не спала». Я думала: «Окей. Окей. Это мой муж – я сама его выбрала и сама его выбираю себе каждое утро. Предпочла бы сейчас, чтобы его здесь не было или чтобы он гремел посудой?» И отвечала: «Чтобы гремел». И пока я так отвечала, Ваня включал радио по утрам.

Помню, как мой мужчина дал мне денег на учебу – в долг. В долг! Мы жили вместе, всё делили: постель, стол. Я хотела получить еще одну степень (и профессию) и собиралась взять кредит (MBA, арт-менеджмент). Он сидел со мной и считал проценты в банках, сравнивал – выходило очень дорого. Сказал: «Давай я тебе дам свои – а ты будешь возвращать мне каждый месяц, оплатой за квартиру». Я тогда немного удивилась, честно говоря (сейчас бы я не удивилась), и сказала, что мне надо подумать. Думала: «Окей. Я сама выбрала этого человека и выбираю его каждый день. Я предпочла бы, чтобы его сейчас не было или чтобы он одолжил мне денег на учебу?» Я взяла (и вернула, постепенно) деньги – учебу бросила через год, его – позже.

Историй таких вагон и тележка, и я качу эту тележку легко. Из нее вываливаются воспоминания и сомнения, страхи, провалы, надежды и мечты.

Можно подумать, я сама выбирала каких-то отпетых мудаков, чтобы лелеять потом свою обиду на мужчин, жалость к самой себе и получать этот профит, но 1) они не были мудаками (просто все разные и по-разному представляют себе отношения, хотя думают, по умолчанию, что одинаково, – и очень удивляются потом, мол, «этого не было в инструкции») и 2) у меня нет обиды на мужчин. Человек, навредивший мне в жизни больше всех, – я сама, и разбираться с последствиями мне самой.

Я живу одна. Просыпаюсь, когда хочу, кроме понедельника и вторника (в эти дни в издательстве планерки, и я встаю в 7:00). По квартире хожу в халате или в трусах. Тампоны стоят на открытой полке в ванной, а не спрятаны в ящик.

Ем, как хочу. Я готовлю дома или иду на улицу – в дорогой ресторан или столовую на рынке. Если у меня нет настроения, я не готовлю.

Трачу деньги как попало. Если у меня кончаются деньги – перезанимаю до получки (я плохо планирую бюджет).

Иногда я не мою посуду до тех пор, пока чистая не кончится.

Ну ладно, это было всего два раза.

Еду, куда мне вздумается. Могу выйти из дома за хлебом и уехать в другую страну – у меня есть домработница, она позаботится о котах, продуктах и гостях, если у меня гости.

Я привыкла путешествовать одна. В путешествиях я хожу в музеи, которые выбираю сама, и никто не говорит мне: «Я бы тоже так смог», глядя на желтые туфли Уорхола в Hamburger Bahnhof. Я хожу на блошиные рынки и роюсь в старье, и никто не говорит мне: «Как ты это дезинфицировать будешь» или «Тебе это не нужно».

Мои близкие (привет сестрам) поддерживают меня во всем, что я делаю. Думаю, я хороший друг для своих друзей (но спросить об этом лучше моих друзей).

За свою репутацию я отвечаю сама – каждый день. За все принятые мной решения я отвечаю сама. Никому не может быть за меня стыдно или даже неловко – и никто не может мне сказать, как я должна жить, вести себя, поступать, одеваться, говорить с другими. Моя свобода ограничена только моими представлениями о моей свободе.

Я тебе рассказывала? Однажды на свадьбе моей сестры Гульчачак в Петербурге я познакомилась с женщиной – взрослой, деловой, красивой и умной. Мы как-то сразу вычленили друг друга в свадебной толпе и вместе ходили по саду, говорили о разном.

Через некоторое время (кто-то может вспомнить эту историю) она спросила мою сестру:

– Гуль, а как там Радмила?

– Хорошо. Замуж пока не вышла, но, я думаю, может быть, в этом году. Кажется, у нее есть кто-то…

– Ты меня извини, но я думаю, что сестра твоя замуж, скорее всего, не выйдет. Она слишком много видела, много где была, знает цену себе и другим, в состоянии сама о себе позаботиться и вряд ли станет дома терпеть какого-то козла.

– Ну почему же козла? – возразила сестра. – Может быть, она встретит хорошего человека – и полюбит его.

– Гуль. ●●●

ПУСТЬ Я ВСЕГДА ЗНАЮ,

ПОЧЕМУ Я ТАМ, ГДЕ Я ЕСТЬ

98. Список вопросов к себе в день рождения

Для ответа на эти вопросы подойдет любой день в году (каждый). Но сегодня день моего рождения. Я иду на свидание с собой. Я спрашиваю себя.

Где я? Кто рядом?

Порядок ли у меня на душе?

Не больно ли моим родным? Рады ли они, что я их близкая?

Остались ли мои друзья моими друзьями? Какой я друг для своих друзей? Поддерживает ли их то, что я их друг?

Произвожу ли я любовь, тепло, радость, внимание? Как я понимаю это? Куда я передаю? Кто получает мою любовь, тепло, радость, внимание?

Легко ли со мной тем, кто выбирает быть со мной?

Совпадают ли мои слова с мыслями? А мои поступки?

Кто те пятеро, с кем я провожу больше всего времени? Почему я выбрала их, а они – меня?

Стала ли я лучше в том, за что получаю деньги? Где я по сравнению с прошлогодней собой? Создаю ли я ценность для других людей тем, что делаю?

Если мне перестанут платить деньги, продолжу ли я заниматься этим? Если мне будут больше не нужны деньги, стану ли я заниматься тем же?

Что с моим здоровьем? Как выглядит мое тело? Как я чувствую себя по утрам?

Скрываю ли я что-то, и если да, то зачем я сделала то, что мне нужно теперь скрывать?

Кому я завидую, кого я ненавижу? Как я допустила, что это случилось со мной? Что я могу сделать, чтобы это прошло?

Куда я иду? О чем я мечтаю? Чего я желаю для себя через год?

Раньше в день рождения у меня были план и конкретные пожелания себе: похудеть до 55, встретить любовь, написать книгу, родить ребенка, получить права, купить машину, и квартиру, и загородный дом, открыть магазин и какой-нибудь социальный проект, отрастить волосы, выучить язык, а лучше два, всегда путешествовать. Теперь всё прошло.

ВСЁ, ЧЕГО Я ХОЧУ:

пусть я всегда знаю, почему я там, где я есть;

пусть мои близкие будут живы и здоровы, пусть им не будет больно;

пусть мои друзья останутся моими друзьями, пусть я буду им хорошим другом, пусть я сумею поддержать их во всем, в чем им нужна будет поддержка;

пусть от меня будет тепло и радостно, пусть люди чувствуют мое внимание и любовь;

пусть тем, кто решит быть рядом, будет со мной легко;

пусть мои слова не расходятся с мыслями, а дела – со словами;

пусть пятеро, с кем я провожу больше всего времени, окажутся сильными и порядочными людьми – до конца;

пусть я стану лучше в том, за что получаю деньги, пусть это нравится мне без связи с деньгами и создает ценность для других;

пусть я буду здорова, пусть мне нравится мое тело, пусть я хорошо чувствую себя по утрам;

пусть я не сделаю ничего, что мне придется скрывать;

пусть я смогу никому не завидовать и никого не ненавидеть, пусть я сумею простить всех, кто причинил мне боль;

пусть через год, отвечая на эти вопросы, я буду рада своим ответам.

И ТЫ ТОЖЕ. ●●●

99. В 17 лет у меня была большая любовь – мальчик Сережа

В 17 лет у меня была большая любовь – мальчик Сережа, Серж. Познакомились в автобусе, телефон мне написал на пятидесятирублевой купюре. Он работал сторожем на автомобильной стоянке. Мне покупал томатный сок в коробке и чипсы с укропом – ничего вкуснее не было. Я спрашивала: «У тебя оружие есть?» – «Нет». – «А что же ты будешь делать, если на стоянку ночью нападут? Всемером?» – «Возьму топор, выйду и крикну: пацаны, со всеми не справлюсь, но одного зарублю точно» (я запомнила). С тех пор каждый раз, всю мою жизнь, когда я встречаю что-то, что глобально победить не могу, я справляюсь с этим точечно: один человек, один разговор, один случай, одну бумажку поднимешь, один раз не ответишь грубостью на грубость, один раз не пропустишь х*. У меня есть такие же друзья, например, Наташа. Встретив вопиющий случай, который на поверку оказывается системным, она говорит: «Ну, всю страну не изменю, но в этом конкретном случае справлюсь». И справляется. На самом деле, конечно, только это и меняет страну. А Сережа теперь директор завода, я дружу с его первой женой, младшей сестрой, и его самого тоже встретила в том году. Он нисколько не изменился, ну, может быть, татуировки у него теперь, машина, дочка, завод и оружие есть.●●●

МОЖЕТ БЫТЬ, Я НЕ МОГУ НИ С КЕМ

СОЗДАТЬ НАСТОЯЩУЮ БЛИЗОСТЬ

ПОТОМУ, ЧТО СНАРУЖИ —

В ОБЫЧНОЙ ЖИЗНИ —

У МЕНЯ ВСЁ ЕСТЬ