Текст книги "147 свиданий. Как я искала себе пару и что из этого вышло"

39. Ко мне на свидание прилетела девушка

Ко мне на свидание прилетела девушка. Очень красивая, с большим ртом, как у Джулии Робертс. Всё бы ничего, но ко мне почти месяц летает ее мужчина на свидания. Ее бывший мужчина, разумеется, я имею в виду. И никак они у меня в голове не соединяются, а вот я сама соединяюсь в голове с каждым из них по отдельности – легко (удобное место для соединений – моя голова). ●●●

ОН ПРЕДЛАГАЛ РАБОТУ,

ОНА – ДРУЖБУ, НО ПИСАЛИ ОНИ

(И ОН, И ОНА) НЕ ЗА ЭТИМ

40. Сначала мне написала она, а потом – ее парень

Я в Стамбуле. Переехала на азиатский берег (Кадыкёй – другой совсем город), в Стамбуле были взрывы.

Ко мне впервые за время проекта прилетела на свидание девушка. Ее зовут Юля, она из Казани, и она очень красивая.

С Юлей интересно вот что.

Сначала мне написала она, а потом ее парень.

Он (зануда и сноб) предлагал работу, она (светлая, с огромными глазами и ртом, как у Джулии Робертс) – дружбу, но писали они (ни он, ни она) не за этим. Я общалась с ними как с парой (в своей голове), и только когда он пригласил на свидание (в работе я отказала, разумеется, кого это вообще интересует, какая-то скучная взрослая жизнь), я узнала, что они расстались (большими, важно сказать, друзьями). Он прилетал уже дважды, мы общаемся месяц (пишу об этом, но не публикую пока).

Когда я объявила в Фейсбуке, что никогда не была на свидании с девушкой, Юля пригласила меня.

Было так волнительно с ней встречаться, но мы прекрасно проводим время, много говорим о важном и смеемся над всякой ерундой, танцуем ночью у окна при включенном свете, бегаем под дождем, едим руками, смотрим, как садится солнце, обнимаемся на корабле.

Еще (совпало) прилетел мой близкий друг Глеб. Теперь мы ходим по улице втроем, и он всё нам покупает. С момента начала проекта я редко вижу друзей. Юле в этом смысле повезло вдвойне: она видит не только мягкую и открытую меня (что почти всегда), а меня с человеком, с которым я давно и близко.

– Уоу, какое место, смотрите, – Глеб говорит, когда мы по пути на причал под дождем проходим аутентичное кафе: скатерти в орнаментах, сидят за чаем преимущественно мужчины – и ни одного туриста. – Я бы тут чаю выпил.

– Так выпей, – говорю я, и мы разворачиваемся.

Позже, уже на речном вокзале, трое в пальто, двое в шляпах, я в гангстерской шапке Глеба, с головой белой женщины в руках (всегда вожу ее с собой), вся завернутая в какие-то тряпки, одеяла (похолодало, и мы все одеваемся тут как цыгане). Юля говорит: «Вы такие безумные, свободные, веселые, дикие – я всё время чувствую себя с вами маленькой».

Вчера ночью она должна была улететь, но поменяла билет, потому что:

– Не хочу улетать.

– Так не улетай.

P. S. Погода плохая, дожди. ●●●

Я ПРИМЕРЯЛА НА СЕБЯ РОЛЬ

ЕГО ЖЕНЫ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ

41. Непоследнее свидание

Большинство моих первых свиданий стали последними, кроме этих трех. Трижды я думала: а вдруг это «он»? Но повода для этого мне никто не давал. Я сама его брала. Смотрю: повод лежит, дай, думаю, возьму. Это, кстати, ошибка. Людей нужно слушать, они обычно сами всё о себе говорят. Ну вот хоть я, например.

1.

У меня были открытые временные отношения с прекрасным эстонцем в Берлине. Мы жили вместе, вели общий быт, путешествовали, гуляли, смотрели кино, проводили время с его друзьями и семьей. Это красивый мужчина, веселый и легкий, жилистый и быстрый, трудяга и добряк. Я примеряла на себя роль его жены, каждый день. Я соединилась с этой ролью, нашла себя в ней. Он был радостным и благодарным за такие простые, обыкновенные вещи, как приготовленный завтрак (каждое утро) и ужин (каждый вечер), цветы на балконе и в окнах, другая скатерть, другая посуда, интерес к его жизни, внимательность к его настроению, планам, близким. Я повлияла на его дом, ему понравилось это. Я везде была с ним, мы всё делали вместе, никогда не спорили – всегда договаривались.

Один нюанс: с самого первого дня он сообщил мне, что не хочет семью (был женат дважды) и вообще не ищет длинных отношений – я подумала и приняла это. Весь этот месяц я знала, чем он кончится.

Во мне примирялись две силы: принятия (вообще, месяц – довольно много, чтобы быть с тем, с кем хочется) и сопротивления (может, он просто и сам пока не знает, что хочет семью, надеялась я). Я много думала о том, что он должен был сказать или сделать, чтобы я осталась. Какой я должна быть, чтобы он этого захотел и сделал? Чего ему не хватило, чего не хватило мне? Нам? Времени? Уверенности? Любви? Через месяц после нашего расставания он захотел продолжения. Он попросил меня вернуться – теперь на три месяца. Я поняла, что не готова больше ни «пробовать», ни продлевать себя. Жили бы мы сейчас, если бы я сказала «да»? Можно только предполагать – этого не случилось. Я сказала ему: «Ты никогда не сможешь забыть меня, Лео».

Лео, я знаю, что ты читаешь это сейчас, – прости, что ты никогда не сможешь меня забыть.

2.

У меня были свободные отношения с человеком, который еще более открытый, чем я. Будем называть вещи своими именами: я этого не выдержала. Мы не выдержали этого по очереди и вместе. Несмотря на декларацию свободы как главной ценности, ему было сложно (на деле это всегда сложнее) принимать мой поиск и то, как я сейчас живу. Он хотел, но не смог, не решился, не чувствовал себя вправе меня остановить, хотя мог просто попросить.

Просить не пришлось, через две попытки видеть других я остановилась сама. Я остановилась, а он – нет. Он думал, мы сможем держать глубокую близкую связь на расстоянии, соединяясь при этом иногда на разных уровнях с другими людьми («делай что хочешь, только не лги», «делай что хочешь, только не закрывайся, не отсоединяйся»). Это и правда был большой и глубокий обмен, вовлеченность, участие – я очень благодарна за это. Он учил меня жить сейчас. Это щедрый, дающий, внимательный человек, который на меня НЕ претендовал, для которого я могла оставаться исключительной, только если я принимала всех остальных женщин в его жизни. Какое-то время я считала, что я могу (и я могла), но потом по не зависящим от него обстоятельствам, совершенно случайным, я слетела с петель – победило эго. Чего мне не хватило, чтобы сохранить эти отношения и развиваться в них? Терпения. Устойчивости. Любви? Мы очень похожим образом живем, в поиске и соединениях с людьми, в радикальной открытости, доверчивости, в вере в свою правду, но я ищу, чтобы остановиться, а он – нет. Поэтому я остановилась здесь и сейчас, сама, сразу.

3.

Третью историю я не могу вам пока рассказать – я в ней. Человек, с которым я сейчас НЕСУЩЕСТВУЮЩИЙГЛАГОЛ, спросил меня вчера, учитывала ли я риск, что после одного из моих свиданий дальше проект может просто не пойти. Я ответила честно: я на это рассчитывала.

И еще кое-что…

Многие осуждающие меня думают, что я живу развратно: это не так. Я считаю секс выражением развития отношений между близкими людьми. У меня нет сейчас ни с кем настолько близких отношений – говорю это, хоть это и не ваше дело. Тем, кто спрашивает меня, не стыдно ли мне, я отвечаю: мне не стыдно. Я не делаю того, чего мне пришлось бы стыдиться, и в этом я увереннее и сильнее большинства из вас (извините), задающих эти вопросы.

НИКТО ИЗ ВАС НЕ ОБЯЗАН МЕНЯ

ПОНИМАТЬ, НО ЕСЛИ ВДРУГ ЭТО ВСЁ ЖЕ

СЛУЧАЕТСЯ – ТО ЭТО ПОДАРОК.

42. Юля, прилетевшая ко мне на свидание следом за своим бывшим мужчиной, сегодня улетела из Стамбула

Юля, прилетевшая ко мне на свидание следом за своим бывшим мужчиной, сегодня улетела из Стамбула. Никогда не догадаетесь, что мы сказали друг другу на прощание.

Мы сказали друг другу: «До завтра». ●●●

МЫ МОГЛИ БЫ БЫТЬ БЛИЗКИМИ.

Я ИМЕЮ В ВИДУ, МЫ ВСЁ ЕЩЕ МОЖЕМ

43. Берегите любовь

В Шереметьеве парень с круглым смеющимся лицом, одетый в модный длинный (в пол) пуховик защитного цвета, джинсы и красные кеды, шагает вальяжно к зоне паспортного контроля. Он говорит урча, почти примяукивая, в телефон:

– Крррошка, а ведь я уже так близко!

Мы переглядываемся с Вовкой, заехавшим выпить со мной кофе в шесть утра в аэропорт (у меня пересадка), и прыскаем со смеху. По-доброму – это классно, это так классно, что ты так близко, чувак. Парень рыжий, и он выглядит очень счастливым. В очереди на досмотр я стою за ним. Я думаю, если бы это был мой парень, я бы прямо сейчас запрыгнула на него и обняла ногами.

В самолете Москва – Казань на месте 10D – аккуратно подстриженный мужчина с добрым, мягким, спокойным лицом. Он в теле, но статен, лысеет, но еще молод (может быть, 35), одет в хороший костюм. Он встает и улыбается, пропуская меня к окну. У меня в руках ноутбук, телефон, косметичка, шарф, рюкзак, голова белой женщины (путешествует со мной). Всё это мне очень нужно в моем полете (час в небе, столько дел).

Пробираясь к 10F, я роняю все эти предметы по очереди каждый, он по очереди их поднимает. Я краснею, он смеется. Между нами садится долговязый парень лет одиннадцати – в сером спортивном костюме и очках в бирюзовой оправе. Рост у него уже юношеский, а лицо еще детское: теплый румянец, длинные ресницы. Он уверенно чувствует себя среди двух незнакомых взрослых, без смущения. Вежливо и спокойно он обращается к нам на Вы, и я к нему тоже. На взлете он видит, что я использую телефон, и отмечает просьбу бортпроводника перевести мобильные устройства в авиарежим. Я благодарю его.

В иллюминатор вливается розовый солнечный свет – это солнце встает, и наш самолет взлетает над заснеженным городом. Я снимаю селфи в этом свете и замечаю, оглядываясь, что мои попутчики спят.

Солнечный свет слепит им лица, я опускаю шторку иллюминатора: теперь порядок. Я смотрю на них – они могли бы быть моей семьей. Я отправляю селфи подруге: «Я, мой муж и наш сын летим в самолете. Шутка!»

Мне становится неловко, а потом сразу – больно. Мужчина просыпается, ему приносят утреннюю газету и нам – кофе. Мальчик ворочается во сне, раскидывается и кладет затылок мне на плечо. Я жестом прошу бортпроводника не будить его. ●●●

«ХОЛОДНО. ТЕПЛЕЕ. ТЕПЛЕЕ. ГОРЯЧО»

44. Отдай мой айфон

Всё было классно, а потом (в нашу последнюю ночь в Стамбуле) Глеб спрятал айфон (мой айфон).

Я хожу по квартире, открываю ящики старого комода, трогаю кресла, приподнимаю книги и ковры. Часов нет, так что на вопрос «Где айфон?» никто не отвечает – и Глеб тоже. Мы редко видимся. Утром ему лететь в Рим.

Глеб возлежит на диване в позе искушенного турецкого бея в хамаме. Кажется, у него выросли и почернели усы. Он говорит: «Холодно. Теплее. Холодно».

Я – освобожденная женщина Востока (взрослая, независимая), и мне не нравится, когда нарушают мою волю. Я не хочу играть по правилам, придуманным не мной (зачеркнуто), которые я не принимала.

Я попросила один раз: «Отдай мой айфон». Глеб ответил: «Холодно». Я сделала шаг к нему, он сказал: «Теплее». Еще шаг: «Теплее».

Я посмотрела на него внимательно.

– Что будем делать?

– Пойдем гулять, без айфонов, – сказал он, и мы пошли.

Зная Глеба, можно предположить: айфон я не увижу уже никогда (завтра купит новый). ВЫБРОСИЛ В ОКНО, например. Утопил в унитазе.

Когда принимаешь кого-то, учитывай его не только с удобной тебе стороны, но и с разными выпуклостями (ха-ха), особенностями. Например, если он вантуз на плазму в съемной квартире прикрепил и включил телик, чтобы было смешнее смотреть новости, открыл хозяйское вино и через воронку наливает его в рот, в шлеме от мотоцикла танцует вечером возле окна приватный танец, будто он в будке для стриптиза, то это мой друг Глеб, и я люблю его. Час назад мы говорили о том, что такое быть взрослым. Два – об ответственности и доверии, три – о боли, четыре – о детстве, пять часов назад мы встретились, и на нас с неба пролился божественный свет.

Завтра наступит утро, он всё починит, бегая по квартире очень быстро, потому что кто-то уже звонит в дверь.

Мы идем по ночному городу мимо российского посольства, ищем бар, едим шаурму: Глеб, я, Юля, которой вообще в эти дни «досталось» нашего образа жизни. Холодно, ветер, мы (я) завернуты в тряпки, как цыгане, и гуляем без айфонов.

– Что будешь делать, – спрашивает он, – если завтра тебе отключат соцсети? (На секунду я верю, что он завтра отключит мне соцсети – каак?)

– Стану проституткой.

– Ну?

– Не терплю сослагательных наклонений: жизнь и так слишком разнообразна, чтобы о ней фантазировать. Я НЕ ЗНАЮ.

– НУ?! ПОДУМАЙ!

В баре шумно, и, чтобы слышать себя и друг друга, мы говорим ТАК ГРОМКО, МЫ КРИЧИМ ДРУГ НА ДРУГА. Юля смотрит на нас большими красивыми глазами.

Я говорю ей:

– Извини – настроение дерьмовое! Хочешь выпить?

И ему:

– Я бы продолжила писать.

– Нет соцсетей, РАДМИЛА!

– А КНИГИ ЕСТЬ?!

– Есть.

– Я бы делала то же самое, – киваю я.

– Без е*х лайков? Без обратной связи?! То же самое?

– То же самое. Теперь отдай мой айфон.

Глеб кричит на меня:

– ТЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ЖИВЕШЬ ТАМ?! Ну?

– Ты ошибаешься! Я живу здесь, а там я об этом рассказываю, живым, – кричу я, – ЖИВЫМ ЛЮДЯМ! Это – не моя жизнь, а всего лишь способ передавать – как папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, Интернет.

Он настойчивый – к четырем часам утра он уводит меня фантазировать в жизнь, в которой нет соцсетей, а потом – в жизнь, где налажен обмен мыслями, а потом еще в восемь жизней (было девять, но однажды Барсик уже падал в окно). Нам приносят коктейль, и коктейль, и еще коктейль, а потом счет, снова счет, и потом снова – счет. Платеж, говорят, не проходит. Мы все точно знаем: этого не может быть.

– А вот был бы у тебя с собой айфон, – говорю, – ты бы видел, прошел ли платеж!

Шутка тупая, но мы смеемся, волочимся с барменом к банкомату. Снимая деньги, Глеб весело говорит:

– Мы закроем ваш бар к утру, если вы пытаетесь нас обмануть.

Наступает утро.

Юля ходит по комнате.

Глеб говорит: «Холодно. Теплее. Теплее».

Она входит в его спальню.

«Горячо».

Через час Глеб улетел, через пять улетела Юля, а ночью – я. Сегодня проснулась в другой стране – айфон не работает. Я трясла его, меняла симку, старалась выключить, включала в сеть, молилась – ничего. Ходила по комнате, играла с котом. Надела куртку и шапку, вышла на улицу. С неба сыплется снег и потом под ногами хрустит, воздух тоже хрустит, и мои ресницы покрылись инеем. В совершенно пустом заснеженном городе я стою на дороге. Хлопаю себя по карману, чтобы найти айфон, – мне хочется сделать фото. Мне хочется показать его всем, чтобы все поставили лайк. Чтобы Глеб поставил лайк, и Юля поставила лайк, и ты, и ты, и ты. Это не моя жизнь, я просто продолжаю о ней писать. А соцсети только способ передавать – как папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, Интернет.

Поживу без телефона пару недель. «Холодно. Теплее. Теплее. Горячо». ●●●

ХОЧУ

45. Хочешь пожить у меня?

Настроение соответствует временам, а времена – неспокойные. Какая погода? У нас –27, то метель, то иней.

Я прожила месяц в Турции. Папа мой (седой уже воин с усталыми зелеными глазами) тревожным голосом (не помню такого голоса с 16 лет, когда обеспечивала регулярный повод) меня попросил уехать из той страны.

– Но куда мне уехать? – спрашивала я отца. – Будет ли тебе спокойнее, если я буду в Берлине?

– Нет.

Вчера я прилетела в Татарстан – не потому, что отец велел (хотя мог бы просто мне приказать – и я бы послушалась), а потому, что я услышала в его голосе страх родителя, который не знает, как ему прямо сейчас защитить своего ребенка. Не хочу, чтобы мой отец чувствовал это. Я заплакала, когда поняла, что это за страх. Хочу, чтобы вы и ваши близкие никогда не узнали этого чувства.

Юля, первая девушка, прилетевшая ко мне на свидание, спросила:

– Хочешь пожить у меня?

Хочу.

Спустя какое-то время я обжилась в Иннополисе (долго ли умеючи), самом новом городе России. У Юли живут мои рыжие коты – Барсик и Муся.

Я попросила друзей из Казани от меня не требовать внимания/участия/общения до Нового года, потому что накопилось много работы, которую нужно переделать.

«Не трогайте меня! Это на Новый год!»

Что до любви?

В Иннополисе живут (учатся и/или работают) айтишники. Я зашла в столовую в студенческом кампусе – на меня смотрели, как на НЛО.

Казалось, тут одни парни от 16 до 40, в свитерах и с клочковатыми бородами, вы знаете этот стиль. Вы слышали что-нибудь о соционике? Это каталогизация человеческих типов и отношений между ними. Так вот, по соционическому типу моим дополнением является умный, рассудительный человек с энциклопедическими знаниями, отличной памятью, с большой вероятностью – ученый или тяготеющий к науке, вкрадчивый, едкий, не расположенный к обществу, скорее всего, грузный, часто не обращающий внимания на свою внешность… В общем, Вовке (товарищу) пишу:

«Полная столовка интуитов (классификация типа – интуитивный)».

Он отвечает:

«Приглядись! Среди них наверняка есть твое дополнение».

Ну что же. Пойду пригляжусь!

46. Раньше я думала, маленький город

Раньше я думала, маленький город – это где ты знаешь всех на первых трех экранах Badoo. Теперь я знаю, что маленький город – это когда ты одна в Тиндере.

На весь город – один продуктовый. Я выкладываю на ленту слабосоленую семгу, масло, сахар, хлеб, стиральный порошок, зубную пасту, корм для кошек. В очереди передо мной рассчитывается за пиво красивый парень в красной куртке – я его сразу заметила.

У него такой подбородок, такая осанка, в общем, заметила-то я его сразу, а в очереди оказались рядом – просто, считайте, удача.

Он спрашивает кассира:

– Вон тот шоколад сколько стоит?

– 109 рублей.

– Нет, тогда не надо, – говорит.

«Нет, тогда не надо», – думаю я утвердительно. ●●●

ОНИ СЕМЬЯ – НЕ ПОТОМУ,

ЧТО ЖЕНАТЫ. КРЕПКУЮ ПАРУ ВИДНО,

ДАЖЕ КОГДА ОНИ НЕ ДЕРЖАТСЯ ЗА РУКИ

47. Двое на дороге

Лора и Дима – семья. Это было ясно сразу. Я давно еще внимание обратила: о чем бы они ни говорили в компании, всегда обращаются как бы прежде всего друг к другу, а потом уже ко всем остальным. Например, Дима – всем:

– Там в горах такой дом. (Ей) Пуха, помнишь? (Смеются). (Всем) Такой дом уютный, и хозяйка каждое утро сама готовит завтрак.

Или вот Лора опрокидывает однажды случайно чашку со стола, и он к ней бросается через комнату:

– Пуха, больно? Обожглась?! Где?

Большой и сильный, брутальный вообще-то мужчина, он не волнуется о том, как выглядит в этот момент. Он волнуется о том, чтобы ей не было больно. Я смотрю на него, как он к ней бросился, как на корточки сел, как на коленку ей дует, и мне ясно: моя подруга – замужем. Я знаю ее с пятого класса и видела сто раз, как мальчики влюблялись в нее, но впервые вижу пару.

Поженились они сильно позже, кстати, через семь лет, и это не было для них обязательным – просто захотелось, да и удобнее это, знаете, когда появляются дети.

Зоя и Саша – семья. Мой давний товарищ всегда умел обращаться с женщинами. Есть в нем какое-то глубинное благородство, наверное, от воспитания (интеллигентная петербургская семья). Саша обходительный, внимательный, добрый. Я видела его с другими девушками раньше, думала: кому-то повезет. Но когда он привел Зою домой, я поняла: жена пришла.

По тому, как она сразу ушла за мной на кухню «помогать», по тому, как уверенно и спокойно она себя с ним и с нами всеми держала, по еще каким-то едва уловимым движениям, которыми обозначалась волна – их общая волна, – было понятно: Зоя тут навсегда, и всем нам лучше сразу ее полюбить (и мы полюбили). Они теперь даже собаку завели, одинаково на них обоих похожую.

Юля и Володя – семья. Как они тонко друг на друга настроены, вы увидите это сразу. Первостепенный друг для друга приоритет.

Катя и Амир – семья. Он ее выше в два раза и старше примерно на столько же. Она его ждала на деловую встречу – три раза сняла и надела заново бархатный пиджак:

– Так лучше или так?

Волновалась. Всем офисом (дураки) мы над ней смеялись. А он пришел, огромного роста и такого же голоса, такой же силы – сел за стол, я смотрю: о, Катин муж сидит. Говорю Вовке шепотом:

– Господи прости, в нем два метра росту. Как он только в нее поместится… Бедная и счастливая наша девочка!

Они еще говорили (недолго), потом уехали в лес, чтобы там работать над общим проектом с детьми, там, в лесу, поселились в одной палатке и не расставались с тех пор. Через лето в ближайшем райцентре расписались, а через год родился космический совершенно сын (поработали, называется, над проектом).

Они разные, не одинаковые. Они могут быть не согласны друг с другом, спорить, ругаться, иметь разницу в отношении к буддизму и психотерапии, но они – семья, это всем ясно.

Почему это видно? Как я замечаю это?

Всё просто. Эти люди друг для друга – самые важные на свете.

А все остальные – это все остальные.

Про руки я пошутила, кстати. Они друг друга касаются, эти люди – задевают, забираются, заворачиваются, обнимаются, облокачиваются или располагаются так, чтобы можно было коснуться. Ну или хотя бы чтобы удобно было смотреть. Наедине или при других. Не потому, что они пара и им положено – просто им нравится смотреть друг на друга и касаться друг друга. Может быть, даже им это необходимо. ●●●

– ПОЧЕМУ У ВАС НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО?

– ОН НЕ ЛЮБИТ МЕНЯ, – ОТВЕЧАЮ Я.

– А ТЫ ЕГО?