Текст книги "Джироламо Кардано"

Во Францию Джироламо ехать не рискнул. Там неспокойно, война породила бандитизм, и путнику, проезжающему через страну с большой суммой денег, небезопасно появляться на больших дорогах. Он решил вернуться домой через Фландрию и в начале сентября начал собираться в обратный путь. Джироламо скучал по детям, его пугала суровая шотландская зима, кроме того, ему всячески досаждал Казанато, успевший возненавидеть своего более удачливого коллегу. Да и слуги Миланца вели в Эдинбурге слишком уж разгульную жизнь.

Гамильтон попытался удержать Кардано хотя бы до апреля, но безуспешно, и 12 сентября Джироламо со слугами и небольшим эскортом отправился в Лондон. Он получил от архиепископа тысячу восемьсот крон, массивную золотую цепь и замечательного иноходца, и в свою очередь оставил письменное предписание о том, как ему следует вести себя в зависимости от жизненных обстоятельств и времен года. Кроме всего прочего, Кардано составил гороскоп Гамильтона: архиепископа ждало блаженство и успех, которых он достигнет через великие труды и заботы. Но тут Кардано-астролог оказался не на высоте: в 1571 году его шестидесятилетний бывший пациент был схвачен врагами в замке Дунбартон и повешен на стене замка, став первым шотландским епископом, умершим от руки палача.

В начале октября Кардано добрался до Лондона. Здесь он остановился в доме известного преподавателя древнегреческого языка в Кембриджском университете, учителя короля сэра Джона Чика (1514–1557), который и представил миланскую знаменитость Эдуарду VI. Пятнадцатилетний король – невысокий сероглазый мальчик с бледным миловидным лицом – произвел на Кардано сильное впечатление: «Почти ребенок, он был искусен во многих языках: латыни, его родном английском, французском, хуже знал греческий, итальянский и испанский, разбирался в диалектике, натуральной философии и музыке. Его человеческая природа была отражением нашей смертной юдоли. Знак близкой смерти лежал на его лице…»

Король Эдуард VI

Вскоре Кардано убедился, что приближенных короля мало волнует здоровье их суверена, не так давно тяжело переболевшего корью и оспой. Они ждали не врача, а астролога и, преследуя свои честолюбивые цели, хотели прежде всего знать, сколько еще проживет Эдуард. Кардано, превосходно знакомый с придворными нравами и кровавыми заговорами правителей своей родины, их ожесточенной борьбой за власть, всячески стремился избежать участия в закулисных интригах английского двора. С большой неохотой согласился он составить гороскоп короля. Между тем, что Джироламо увидел воочию, и тем, что пророчили звезды, была огромная разница. По гороскопу, Эдуарда VI ждала удача во всех делах и долгая счастливая жизнь, хотя и не без болезней (особенно тяжелых в возрасте 55 лет 3 месяцев и 17 дней). Однако через девять месяцев, в июне 1553 года, король умрет. А Кардано сочтет необходимым публично объяснить причину своей «ошибки», опубликовав в «Собрании гороскопов» (1554) специальную главу «Что я думаю по этому поводу». Джироламо объяснит, что, во-первых, у него не было достаточно времени, чтобы должным образом изучить движение планет и их взаимное влияние. А во-вторых, он слишком хорошо знал, что предвещать смерть властителям небезопасно: разве не был уморен голодом священник, предсказавший позорную гибель герцога Галеаццо Мария Сфорца? Миланец предпочел сказать то, что сказал, ибо как врач понимал, что Эдуарду уже ничем помочь не сможет! (Надо заметить, что английский астролог Роберт Аллен, ранее предсказавший смерть юного короля, был заключен в тюрьму и вышел на свободу только после того, как его предсказание сбылось.)

Но все это будет позже. В октябре 1552 года Эдуард VI был еще жив, Кардано оставался в Лондоне, и его опять соблазняли службой у сильных мира сего. Французы обещали ему восемьсот крон в год, если он согласится стать врачом Генриха II, другие дипломаты предлагали покровительство Карла V. Однако император осаждал в это время крепость Мец и находился в очень затруднительном положении – в его войсках начались голод и смута. И Джироламо решил, что в такой ситуации император не будет стеснять себя взятыми обязательствами.

Гороскоп короля Эдуарда VI, составленный Кардано

Французам же он отказал по патриотическим соображениям. А главное, как уже упоминалось, Кардано постоянно стремился держаться подальше от дворцовой суеты и интриг. «Жизнь слишком коротка, – писал он, – чтобы превращаться в мертвеца ради пропитания и быть в течение длительного времени несчастным ради надежды стать когда-либо счастливым». Точно так же он уклонялся от участия в противостоянии католиков и протестантов. Поэтому когда ему предложили подписать документ, в котором Эдуард именовался «защитником веры», он решительно отказался и поспешил покинуть английскую столицу. Отказ обошелся Кардано дорого: вместо обещанных пятисот крон за гороскоп короля он получил только сто.

Материальные потери частично были компенсированы духовным приобретением – знакомством и дружеской беседой с одним из самых замечательных английских ученых XVI века Джоном Ди (1527–1608) – математиком, географом, знатоком навигации, астрологии, алхимии, белой магии и проч. Собеседники обсуждали достоинства драгоценных камней и наблюдали работу «вечного двигателя». Об этой встрече упоминается в книге приходского священника и неутомимого переводчика Томаса Тимме (ум. 1620), вышедшей в 1612 году в Лондоне под названием «Философский диалог, в котором скрытые тайны природы раскрываются и объясняется причина всяких движений в природе как по характеру, так и по форме. Вместе с хитроумным изобретением искусственного движения». Тимме замечал: «В Предисловии, написанном Джоном Ди к «Элементам» Евклида,[23]23
  Имеется в виду «Математическое предисловие» («Mathematicall Praeface») к переводу «Элементов геометрии Евклида из Мегара», выполненному мэром Лондона, математиком сэром Генри Биллингсли, и вышедшему в 1570 году.


[Закрыть] говорится, что он и Иеронимус Кардано видели прибор вечного движения, который был продан за 20 талантов золота и затем подарен императору Карлу V; в этом приборе было одно колесо, находившееся в столь неощутимом [invisible] движении, что за 70 лет оно совершало только один поворот. А для того чтобы ржавчина не могла вызвать разрушение, каждая деталь прибора была покрыта двойным слоем прекрасного золота…»

Джон Ди

Гемма Фризий

Из Лондона Кардано направился в Дувр, из Дувра – во Фландрию. Обратный путь Кардано – калейдоскоп городов, десятки встреч с коллегами, учеными, меценатами. Дорога пролегала через Гравелин, Брюгге, Гент и Брюссель к Лувену. Здесь он нанес дружеский визит профессору медицины местного университета, известному математику и астроному Гемме Фризию (1508–1555). Следующим пунктом был Антверпен, где путники сделали первую большую остановку («жители Антверпена всеми силами старались удержать меня»). Далее, миновав Льеж, Кобленц и Страсбург, они достигли Базеля и вновь решили передохнуть. Некоторое время Джироламо провел на вилле Карла Аффетата, «человека благородного, исключительной любознательности и любящего людей выдающихся». Он подарил Кардано породистого мула, на котором наш путешественник добрался до Безансона и был принят и щедро одарен епископом города Лизье. Последним городом перед Италией был Цюрих: здесь Кардано встретился с великим швейцарским натуралистом Конрадом Геснером (1516–1565). Наконец, в начале января 1553 года он добрался до Милана. Джироламо отсутствовал свыше трехсот дней и вернулся с репутацией лучшего врача Европы.

«…Но лучше дома»

Ему шел уже шестой десяток, и, подводя итоги прожитых лет, он был доволен тем положением, которого достиг в обществе: «Я, рожденный бедным и болезненным, в век, почти непрерывно волнуемый войнами и мятежами, не получил никакой поддержки от своей семьи и вынужден был преодолевать упорное сопротивление миланской коллегии. Я был озабочен борьбой как с заговорами, которые плелись против меня, так и с открытым насилием. И после всего этого я могу сказать, что либо удостаивался всех тех почестей, которыми может обладать врач, либо отвергал их, когда они мне предлагались. Всему, что я написал, постоянно воздавали хвалу, а написал я, если говорить искренне, так много и о столь разнообразных вещах, что вряд ли кто-либо смог бы прочитать все мои сочинения, даже если бы он посвятил этому всю жизнь. Я был столь удачлив в открытиях и внес так много нового как в Знания, так и в Практику моего искусства, что моя слава, поначалу вызывавшая лишь зависть, в конце концов одолела противников и уничтожила враждебное отношение ко мне».

Сразу же по возвращении Джироламо правитель Милана предложил ему тридцать тысяч дукатов при условии, что он до конца своих дней будет служить врачом у его племянника Гульельмо Гонзага, герцога Мантуи. Согласиться на это предложение означало стать рабом герцога, и Кардано решительно отказался. Правитель настаивал и даже угрожал, но Джироламо был тверд: «Я лучше умру, чем приму бесчестье». И Фернандо Гонзага вынужден был оставить Кардано в покое.

Еще одно предложение Миланец получил два года спустя от все того же архиепископа Сент-Эндрюса. Покидая Шотландию, он просил Гамильтона сообщать ему в Милан о состоянии здоровья. Большинство писем архиепископа, переданных с оказией, не дошло до адресата, и в 1554 году высокий пациент отправил в Милан своего главного постельничего. Гамильтон писал, что приступы астмы почти не мучают его, и вновь предлагал Кардано стать его личным врачом (разобиженный Казанато к тому времени покинул Шотландию). Джироламо ответил отказом.

Шесть лет (с 1553 по 1559 год), проведенные Кардано в Милане, не отличались обилием событий. Он был свободен от лекций и каких-либо других обязанностей, хорошо обеспечен материально, во всяком случае, избавлен от ежедневных утомительных забот о куске хлеба для себя и своей семьи. Джироламо вел спокойную и размеренную жизнь, как и подобало знаменитому врачу и ученому. Медицинской практикой и литературным трудом он себя не изнурял; увлекался коллекционированием перочинных ножей, дорогих перьев, медных и серебряных корзинок, шариков из расписного стекла и редких книг. Подолгу возился с животными, которых дарили ему ученики и пациенты, – с зайцами, овцами, козами, кроликами, лисами. Занимался плаванием, рыбной ловлей, чтением книг по философии и истории, а также стихов, особенно выделяя таких поэтов, как Франческо Петрарка и Луиджи Пульчи. Круг людей, с которыми он поддерживал дружеские отношения, был весьма ограничен: философ Франческо Викомерато, кардинал Франческо Альчиато, врачи Джампьетро Альбуццо и Мельхиор делла Балле, гуманист Маркантонио Майораджо и некоторые другие.

В литературном отношении «миланский период» был не самым плодотворным в жизни Кардано. За шесть лет он написал ряд медицинских трактатов, в том числе «О моче», «Краткое руководство по врачеванию», несколько философских сочинений (в частности, «Об извлечении пользы из несчастий»), книгу басен для юношества. Но главным литературным событием стал выход в свет книги «О разнообразии вещей», напечатанной в 1557 году в Базеле издателем Петрусом (не путать с Петрейусом). Поскольку в ней рассматривались, в общем, те же вопросы, что и в книге «О тонких материях», Кардано пришлось немало потрудиться, чтобы не быть уличенным в самоплагиате. Обе книги роднит логическая непоследовательность в расположении материала, невероятное многообразие фактов и причудливая смесь реального с фантастическим. В работе «О разнообразии вещей» автор проявляет даже значительно больший интерес ко всякого рода оккультным «наукам», используя любую возможность для того, чтобы «проникнуть за занавес». Если в сочинении «О тонких материях» рассказы о духах, демонах, суккубах, инкубах, гаданиях и прорицаниях занимают только одну страницу, то в «О разнообразии вещей» им отведено целых десять. Джироламо исследовал сочинения Гектора Боэтиуса, Николауса Дониса, Льва Африкануса и других авторов, писавших о чудовищах, монстрах и ведьмах; посвящает отдельную главу хиромантии. После возвращения из Шотландии Кардано добавил в рукопись книги много страниц, касающихся истории, природы, политики и быта Англии и Шотландии, – то, что видел, и то, что слышал, смесь фантастических историй и вполне реальных описаний нравов и обычаев этих стран. «О разнообразии вещей» была переиздана в 1558 (Авиньон), 1580 (Лион) и 1581 (Базель) годах. В 1559 году она была переведена на немецкий язык.

«И вечный бой!..»

Слава миланского врача породила немало завистников, самым ярым из которых был известный гуманист Жюль Сезар Скалигер. Взаимоотношения Кардано и Скалигера – любопытная иллюстрация из жизни «литературных гладиаторов» Возрождения.

Скалигер (1484–1558) – отпрыск древней и знатной семьи делла Скала, много лет правившей в Вероне. Рослый и физически очень сильный, он с юношеских лет избрал профессию воина и долгие годы служил то испанскому, то французскому королям, совмещая службу с изучением языков и античных авторов. В конце концов, тяга к знаниям (а также подагра) заставила его оставить военное ремесло и поступить в университет. Диплом доктора медицины Скалигер получил, когда ему перевалило за сорок. Но в дальнейшем он прославился не как врач, а как поэт, филолог, памфлетист и авторитетнейший астролог, один из наставников Мишеля Нострадамуса.

Жюль Сезар Скалигер

В 1529 году, оказавшись на юго-западе Франции, в Ажене, Скалигер познакомился с очаровательной сиротой, четырнадцатилетней Андьеттой делла Рок, и влюбился в нее с первого взгляда. Он остался во Франции, где взял имя Ж. С. де Лескаль, и спустя два года женился на Андьетте. Она родила ему пятнадцать детей, из которых выжило семь; один из них, Жозеф Юстус (1540–1609), стал известным филологом и историком.

Но, найдя счастье в семейной жизни, Скалигер не обрел душевного покоя: сердце старого бойца жаждало новых сражений и новых побед. В качестве поля боя он выбрал литературу.

Обладая блестящей памятью, будучи превосходным филологом и прекрасно зная около десятка языков, Скалигер избрал своеобразный путь достижения славы. В то время королем гуманистов был Эразм Роттердамский (ок. 1466–1536). А разве не оставляет свое имя в истории тот, кто даст королю пощечину? И Скалигер обрушился на Эразма, посмевшего критиковать Цицерона. Эпитеты «отцеубийца», «пьяница», «злобный лжец» – не самые сильные из тех, которыми он одарил своего оппонента. «Этот клеветник мне хорошо знаком; он имеет некоторые сведения по медицине, но вообще – человек, не заслуживающий никакого уважения и полнейший атеист» – так высказался о Скалигере Великий Эразм.

Желание скрестить оружие с лучшими литераторами Европы толкнуло Скалигера в 1557 году на полемику с Кардано, который был очень популярен во Франции. Свой вызов миланскому врачу Скалигер назвал так: «Пятнадцатая книга общедоступных упражнений по поводу «Тонких материй» Иеронимуса Кардануса» (имея в виду, что он написал уже четырнадцать книг под тем же названием). Этим 900-страничным «упражнениям», которые современный английский историк Энтони Грэфтон назвал «самой большой и резкой рецензией в истории литературы», было предпослано «Обращение к читателю» некоего доктора Иоаннуса Бергиуса. Суть его сводилась к тому, что этот доктор, прослышав о славе Кардано, купил его книгу и, прочитав ее, отослал Скалигеру, а тот обнаружил в сочинении Миланца множество ошибок и написал к нему комментарий. Уступая его, Бергиуса, настояниям, безмерно сожалея об ошибках Кардано и испытывая к нему отцовские чувства (как-никак на семнадцать лет старше), Скалигер согласился указать Кардано (и всему образованному миру) на его заблуждения. За обращением Бергиуса следовало вводное письмо автора, полное почтительности и уважения к Миланцу. Можно было бы ожидать, что и книга будет написана в том же духе. Но нет – она полна грубых оскорблений и выпадов против Кардано, который, по мнению его критика, написал в ней лишь чепуху, достойную осмеяния.

Итак, Скалигер вознамерился возвысить себя на обломках блестящей репутации Джироламо и с нетерпением ждал ответа из Милана. Но проходил месяц за месяцем, а Кардано ответного удара не наносил. Кто-то передал Скалигеру, что его оппонент будто бы не вынес позора и от огорчения умер. Как ни странно, Скалигер поверил этому и, так как убийство выдающегося литератора не входило в его планы и могло подорвать его репутацию, шестнадцатой книге аналогичных издевательских «Упражнений» он предпослал торжественную надгробную речь. В пышных, цветистых выражениях Скалигер превозносил достоинства Кардано, называя его «умом глубочайшим, счастливейшим и несравненным», «великим Мастером», который умер оттого, что его ошибки стали очевидны всем. Вероятно, Скалигер раздавал комплименты так же искренне, как оскорбления. Его мораль – мораль солдата Возрождения – позволяла ему отдавать дань уважения сокрушенному врагу после тяжелой битвы. Война – шпагой ли, пером ли – была для Скалигера игрой, грубой, жесткой, но игрой с правилами и ритуалами. А оскорбления и комплименты были ее неотъемлемой частью.

Можно предположить, какое удовольствие получил Кардано от такого поворота событий. Ответ своему критику («Первая речь против клеветы на сочинение «О тонких материях»») он опубликовал спустя два года после смерти Скалигера в виде приложения к третьему изданию книги. Он не называл имени своего оппонента и отвечал ему сдержанно, с чувством собственного достоинства. Там, где Скалигер использовал широкий меч, Кардано предпочел пользоваться тонкой рапирой. Позднее он писал, что Скалигер критиковал его исключительно для создания себе громкого имени, и не без удовольствия цитировал эпитеты из «Упражнений».

Глава 4
Закат

Единственное, что тревожило Кардано в «миланский период» жизни, – это судьба детей. Правда, дочь Клара не огорчала его; у нее был ровный и покладистый характер. В 1555 году она вышла замуж за «богатого и прекрасного юношу, миланского патриция Бартоломео Сакко». «Она, – вспоминал Кардано, – не причинила мне никаких беспокойств, если не считать расходов на ее приданое, но этот свой отцовский долг я исполнил с удовольствием и не обделил ее». А вот младший сын Альдо превратился из болезненного мальчика в дерзкого и непослушного подростка, немало досаждавшего отцу своими выходками. Но еще больше беспокоил Миланца старший сын Джамбаттиста…

Ах, дети, дети…

Детство Джамбаттисты было, в сущности, повторением детства Джироламо. «Он ощутил на себе все мои напасти, – писал Кардано, – а от моих успехов ему досталось очень немногое». Мальчику не везло с кормилицами, он часто болел и после одной из многочисленных лихорадок оглох на правое ухо. Внешностью он очень напоминал деда: как и Фацио, он был невысокого роста, с белесыми бегающими глазами и нежной кожей. Красноватая реденькая бородка, слабые и округлые, как у женщины, плечи и небольшой горб на спине делали его малопривлекательным юношей.

Кардано очень любил сына. Он занимался с ним науками, обучил игре на цимбалах и лютне, так как Джамбаттиста, несмотря на частичную глухоту, оказался способным к музыке. Мальчик был одарен и другими талантами, и Джироламо с гордостью писал о том, что споры между ними на медицинские темы всегда кончаются в пользу сына. Поэтому Миланец надеялся, что при благоприятных обстоятельствах Джамбаттиста сможет стать выдающимся врачом. Под влиянием отца он пробовал свои силы и в сочинительстве, опубликовав небольшой трактат о пользе употребления лука и чеснока.

Хотя Джироламо явно переоценивал способности сына, но даже он не мог не отметить некоторые печальные черты его характера. Джамбаттиста был неразговорчив, но легко возбуждался и тогда так сыпал словами, что производил впечатление человека не вполне нормального. В житейских делах он был неумел и безынициативен, иногда его поступки окружающим трудно было понять. Все это очень беспокоило Кардано, опасавшегося, что безвольный сын погубит свою научную карьеру, попав под каблук властной особы. Он решил, что будет лучше, если Джамбаттиста поскорее женится, и стал энергично подбирать достойную невесту. Но сын отвергал одну кандидатуру за другой.

В начале декабря 1557 года Джироламо донесли, что его наследник хочет жениться и что это событие произойдет в ближайшее время. Джамбаттиста не подтвердил этого, хотя над ним был учинен форменный допрос. Тем не менее отец не на шутку встревожился и несколько дней жил сознанием чего-то неприятного. Предчувствие не обмануло его: 20 декабря слуга принес известие – сын сочетался браком с Брандонией Серони, «девушкой, в которую он был влюблен, но у которой не было решительно никакого состояния».

Огорчился Джироламо чрезвычайно: Брандония пользовалась репутацией девушки сомнительной нравственности и дурного характера. Миланцу Лючия Бандарени досталась тоже без приданого, но ее родители не только не обременили его заботами, но даже поначалу помогли молодым. Тут же было все наоборот: Брандония вышла замуж явно по расчету. Она взвалила на слабые плечи молодого врача бремя содержания ее семьи: отца Еванжелисты, успевшего промотать свое состояние, матери, двух или трех незамужних сестер и трех братьев, промышлявших «законным разбоем» (они были солдатами-наемниками), а иногда и незаконным. Семейство Серони, надо полагать, надеялось не столько на заработки Джамбаттисты, сколько на деньги его отца, поскольку влюбленный простак умудрился рассказать своим будущим родственникам о якобы колоссальных гонорарах Кардано.

Джироламо решительно отказался принять молодых в свой дом и поддерживать их материально. Поэтому в течение всего 1558 года старший сын с женой вынуждены были жить лишь на его скромный заработок. Джамбаттисте пришлось распродать личные вещи, и в зимние дни он ходил по Милану в легкой одежде, совершенно неподобающей положению доктора медицины и члена коллегии. Жена и ее родственники всячески издевались над ним, а однажды Брандония, сорвав с руки своего незадачливого мужа обручальное кольцо, отдала его Еванжелисте.

Нельзя сказать, что Джироламо жалел денег для сына. Но он считал, что, помогая Джамбаттисте, он лишь усугубляет его тяжкую долю: почуяв «запах денег», родственники будут ненасытными, а он, «идущий к старости», не сможет долго кормить семейство Серони. Кардано очень тяжело переживал ссору с сыном, его одолевала бессонница и сильные сердцебиения. Когда в 1558 году родилась внучка, он обратился к Джамбаттисте с письмом, умоляя сына открыть глаза на то, что происходит вокруг него: «Я пишу тебе эти слова потому, что чувствую скорее жалость к тебе, чем гнев из-за оскорбления, которое ты нанес всем близким. Если ты правильно поймешь меня и будешь следовать тому, что написано в этом письме, то у тебя появится надежда на спасение». Он рекомендует сыну тщательно изучить книги «Об утешении» и «Об извлечении пользы из несчастий» и приводит длинный перечень «жизненных правил», которыми ему надлежит руководствоваться. Заканчивая письмо, Кардано обещал сыну половину своего годового дохода, если тот восстановит мир в семье и отделится от родственников. В качестве «аванса» он послал Джамбаттисте новую шелковую одежду такого покроя, который обычно носили врачи.

Павия (Старинная гравюра)

В октябре 1559 года Джироламо с младшим сыном уехал в Павию – ему предложили место профессора с окладом в шестьсот крон годовых. Миланец вновь встретился со студентами в аудиториях и с коллегами на диспутах; в том же году ему удалось победить в трехдневном состязании знаменитого медика, профессора Андреа Камуцио. Кардано критиковал Галена, а Камуцио безуспешно пытался ему возражать. «Этот диспут сделался настолько широко известен всем, – вспоминал Джироламо, – что, обсуждая его, не говорили уже о самом предмете спора, а только о силе моих доказательств, которая представлялась несокрушимой». Камуцио, потерпев поражение в очной схватке, попытался взять литературный реванш, опубликовав в 1563 году «Возражения, коими разбиваются выводы Иеронима Кардануса и отражаются его несправедливые нападки на Галена…». Он жаловался, что в Павии и других университетах имя миланского врача приводят в противовес славному имени Галена.