Текст книги "Джироламо Кардано"

Кардано очень интересовали проблемы, которые в наше время относят к различным разделам науки о земле, – проблемы образования гор, происхождения рек, источников, камней, минералов и т. д. В приводимых им сведениях мало оригинального; почти все они заимствованы у Аристотеля и Плиния, а частично, как показал известный историк науки Пьер Дюэм, из рукописей Леонардо да Винчи.

Наиболее ценное «геологическое соображение» Кардано высказано им во второй книге «О тонких материях»: по его разумению, раковины и другие окаменелые остатки морских обитателей, которые иногда находят в горах, свидетельствуют о том, что в давние времена море покрывало горы. Мысли о том, что геологические формации подвержены изменениям и что низменные области могут быть впоследствии затоплены водой, можно найти у да Винчи, Палисси, Геснера и других. Дюэм усматривал здесь явное «течение» идей – от Леонардо к Кардано и затем к Палисси.

Леонардо да Винчи

Земные тела Кардано делил на четыре класса: земли, соки, камни, металлы. Земли бывают двух типов – окаменелые, не подверженные изменениям (сюда он относил каменный уголь, но попутно говорил, что видел, как в Англии его используют для отопления жилищ), и «земли трансмутированные, в которых рождаются металлы и камни». При описании металлов Кардано широко пользуется принципом аналогий. Как астролог, он подчиняет их свойства в первую очередь влиянию небесных тел: «Кто не согласится, что число металлов равно семи по числу планет? Так, Солнце представляет золото, Луна – серебро, Меркурий – электрум,[47]47
  Электрум – сплав золота и серебра.


[Закрыть] Марс – железо, Сатурн – свинец, Венера – медь, Юпитер – кипрскую медь[48]48
  Кипрской медью называли олово.


[Закрыть]».

Использовал Джироламо и ботанические аналогии. «Чем иным является рудная жила, как не растением, покрытым землею? – писал Миланец в начале пятой книги «О тонких материях». – Металлические руды в горах являются. деревьями с корнями, стволами, ветками и листьями. Как деревья, так и металлы, никнут под взглядом Борея.»

От ботанических аналогий он переходил к анатомическим и говорил о «венах и теле металлического вещества», этого «старшего сына земных продуктов». Его анимизм переплетался с опытом врача: только жизнь может породить или исцелить жизнь, металлы и минералы используются в медицине, следовательно, они обладают внутренней жизнью. То обстоятельство, что разум человека или его глаз не всегда могут проследить связь между причиной и следствием (эффектом), не означает отсутствия причины, и нет нужды прибегать к таинственным, потусторонним силам, достаточно естественного объяснения. И в качестве примера Миланец приводил геркулесов камень (магнит). Его свойству притягивать железо трудно найти аналогию, но можно объяснить это свойство существующей между железом и магнитом симпатией, ибо «железо – это пища магнита». Наивность (а порой и фантастичность) подобных объяснений у современного читателя способна вызвать лишь улыбку. Но, право, нам не следует забывать, что своим нынешним превосходством мы обязаны таким мыслителям прошлого, как Кардано: их объяснению причин, их настойчивому желанию как можно полнее и точнее рассказать о свойствах веществ, установленных опытным путем.

«Ртуть, добываемая в Богемии, – сообщал Миланец, – это яд, вызывающий паралич, она разъедает все металлические сосуды; если ее поместить в стеклянную колбу, которую затем закупорить, то ртуть взорвется; смешанная с нагретой серой, она образует киноварь».

Растения и животные, по мнению Кардано, имеют души, но их функции по сравнению с душой человека примитивны. Тело животного состоит из влажности, которая вмещает дух, определяющий движения, представления и чувствования, и из чего-то твердого, служащего орудием движения.

Миланец пытался создать некую классификацию животного мира: «Тех животных, которые имеют определенное начало и совершенное устройство пищеварения, мы называем имеющими кровь, или совершенными, тех же, которые не имеют сердца, печени, почек, легких, – бескровными и несовершенными.» Следующий уровень классификации – деление на пять видов: птицы, млекопитающие, рыбы, китообразные, червякообразные. Джироламо сообщал о них множество сведений, заимствованных у Плиния, Рондле и других авторов; верил в существование легендарных животных, таких, как гигантская рыба ремора, которая якобы останавливала корабли римлян; допускал существование русалок на том лишь основании, что Феодор Газа и Георгий Трапезундский, писавшие о них, «никогда не лгали»; был убежден, что пчелы добывают мед из росы и сами рождаются из меда, так как не имеют времени на откладывание яиц; что лошади издают пять различных звуков; что рог дан некоторым животным вместо верхних зубов, и т. д.

Вслед за Аристотелем, Вергилием, Лукрецием, Плинием Старшим и Фомой Аквинским Кардано утверждал, что некоторые насекомые спонтанно зарождаются из гниющих листьев: «. гниющая материя сама имеет животную жидкость или некоторые животные отбросы, так что отсюда может что-нибудь возникнуть, например шершни, мухи. Но все эти созданьица малы, так как материя, необходимая для их создания, собирается лишь случайно. Поэтому такие животные не могут обладать сильным умом, а часть из них не имеет никакого. В них также отсутствует и творческая сила».[49]49
  Гипотеза самозарождения организмов из гнили в течение многих веков не давала покоя естествоиспытателям, и даже великий Л. Пастер (1822–1895) вынужден был ставить опыты для ее опровержения.


[Закрыть]

С точки зрения Кардано, единственное различие, разделяющее царство минералов, растений и животных, – это жизненный ритм: «У минералов жизнь вековая, у растений – дневная, у животных – ежегодная».

Кардано разделял концепцию природы Аристотеля, согласно которой существование каждой особи определяется ее конечной целью. «Почему природа предоставила яд столь немногочисленным тварям, имеющим ноги? Потому что если у них есть ноги, они становятся слишком опасными: по этой же причине природа породила их медлительными и маленькими. Таким образом, конечная причина делает понятным, почему у змей нет ни крыльев, ни ног». Правда, такое объяснение показалось Миланцу недостаточным, и он дополнил его: «Подлинная причина состоит в том, что ядовитые твари неумеренно сухие, так как природа перемешала в их теле рога, кости и когти и не украсила их перьями».

В некоторых случаях Джироламо прибегает к совсем уж фантастическим и нелепым объяснениям. Так, рассказывая о росомахе, живущей, по его мнению, только в Литве, он писал: «Эта тварь до такой степени гурман, что когда она ест падаль, то, набив полный живот, она вжимается между тесно растущими деревьями и изрыгает все, что съела, а затем возвращается к своей еде. Следовательно, литовцы – наибольшие гурманы из людей. Говорят, что шкура этой твари очень красива, и если кто-то носит ее, становится ненасытным гурманом».

Но даже приняв на веру этот вздор, Кардано и тут не пожелал оставить места таинственному: «Следовательно, или шкура имеет такое могущество и через посредство человеческого тепла приводит к этому результату, или же это происходит тогда, когда желудок чрезмерно горяч, ибо в этом случае он ненасытен».

Отношения в животном и растительном мирах определяются, с точки зрения Джироламо, всепроникающим принципом «симпатии – антипатии». Согласно этому принципу «индийская крыса опасна для крокодила, так как она природой предназначена быть ему врагом», а «растения могут ненавидеть или любить друг друга… Говорят, что сливы и виноград ненавидят капусту, огурцы избегают сливу, а виноград любит молодые вязы. дуб ненавидит камыш так сильно, что засыхает, если его окружить оградой из камыша…», и т. д.

Пожалуй, лишь одно соображение Кардано достойно внимания современных биологов: в одиннадцатой книге «О тонких материях» он писал о том, что природа часто создает новые виды, которые впоследствии исчезают, если не могут защитить себя. Можно ли на основании этого заявления утверждать, что Миланец предвосхитил идеи Ламарка и Дарвина?

Моральная философия

Морально-этические работы Кардано, такие как «О мудрости», «Об утешении», «Об извлечении пользы из несчастий», «О наилучшем образе жизни» и многие другие, занимают важное место в его творческом наследии. Все они представляют собой, по существу, попытку разрешить вопросы: «Что есть мудрость?», «В чем состоит человеческое счастье?», «Как прожить жизнь мудро и счастливо?», «Как следует вести себя в бедствиях и горе?» и т. д. Ответы на эти вопросы неоднозначны, часто противоречивы и зависимы от возраста и душевных кризов автора. И тем не менее они позволяют глубже и вернее оценить нравственную позицию Миланца, хотя было бы, конечно, наивно отождествлять рекомендации Кардано-моралиста с его собственным поведением и образом жизни.

Средневековая мораль предписывала человеку смиренно довольствоваться своим местом в этом мире, подчиняя всю его жизнь идеалу душеспасения. Истинной, Божественной мудростью провозглашалось благочестие, созерцание Бога как высшей сущности или бесконечной формы. И постигалась такая мудрость через молитву, обращение к Богу, через теологические добродетели – веру, надежду, любовь, через отказ от «человеческих вещей» – богатства, славы, власти, друзей.

Высокий мир античной культуры открыл ранним гуманистам и философам Возрождения истинную ценность земной жизни и поставил человека в центр Космоса. Для мыслителей XV века мудрость – это универсальное человеческое познание (universa cognita humana) – знание всех вещей, как «божественных», так и «человеческих», хороших и плохих, чувственных и умственных, знание идей, аксиом, «первичных принципов» и доказательств, и эта мудрость постигается естественным путем, а не является результатом божественного озарения. Однако связь со средневековой моралью была еще сильна, мудрость носила характер пассивной созерцательности, и поэтому ее адепты пытались найти ответ на вопрос: «Что должен знать человек, чтобы быть мудрым?»

Постепенное развитие городов, рост торгово-финансовой и ремесленной предпринимательской активности их населения привели к тому, что «философское», интеллектуальное определение мудрости перестало соответствовать характеру общественных отношений. На историческую арену вышли «новые люди», энергичные и предприимчивые, по-новому ощущающие свою связь с обществом и миром в целом. И философы «от мира сего» задавались вопросом: «Что должен делать человек, чтобы стать мудрым?» Из их ответов постепенно рождалась действенная, «практическая» мудрость, постигаемая из человеческого опыта, здравого смысла, достойного воспитания и образования. Ее объектом являлся не Бог и не «божественные вещи», а живущий человек в его конкретных взаимоотношениях с другими людьми, а целью – не уединение, не созерцательное блаженство, но земное счастье и долгая творческая жизнь.

К числу таких философов относился и Джироламо Кардано. Его «естественная мудрость» – это род действия и совокупность моральных добродетелей.

Кардано, как и подобает астрологу и натурфилософу, приписывал «восьми небесным кругам» различные области знания: «Луна олицетворяет грамматику, Меркурий – геометрию и арифметику, Венера – музыку, науку предсказаний и поэзию, Солнце – этику, Юпитер – естествознание, Марс – медицину, Сатурн – сельское хозяйство, ботанику и остальные второстепенные знания. Восьмой круг – подбирание колосьев: естественную мудрость и разные занятия, – после чего я, наконец, найду покой у своего Бога».

Таким образом, «естественная мудрость» стояла выше всех других знаний. Мудрость – это метод или искусство счастливого долгожительства, собрание правил физического и морального поведения, сохраняющих тело, укрепляющих ум, сдерживающих разрушительное действие времени и помогающих избегать телесных и душевных страданий. Там же, где ни медицина, ни моральные добродетели не могут победить зло и бедствия, мудрость служит утешением.

Длительная жизнь – необходимое условие счастья, и поэтому следует выполнять те предписания, которые продляют физическое существование человека. Первое из них – «избегай болезней и лечи их основательно и успешно». Второе – «соблюдай умеренность во всем. Не ешь и не пей слишком много. Для сохранения телесного здоровья и остроты ума хороша простая еда и напитки: мед, молоко, оливки. Будь умерен в страстях, избегай страха, бурных эмоций и неподобающего энтузиазма». Третье предписание – «сохраняй как можно больше влаги в теле, расходуй ее экономно, воздерживайся от перевозбуждения, безудержных страстей.»

Но Кардано видел продление жизни не только в долгожительстве, но и в надежде на бессмертие – в детях, в славе. Хотя личное бессмертие маловероятно, мудрость предписывает человеку надеяться, что по крайней мере он будет снова жить после смерти. Ведь никто не может ни доказать, ни опровергнуть возможность бессмертия. Поэтому благоразумно поддерживать в себе надежду на вечную жизнь, поскольку она учит человека смирению и спокойствию: «Кто живет вне надежды на это[бессмертие], лишается двойного и истинного блага, то есть и надежды, и плодов своего существования».

Но долгая жизнь коротка, если она проведена в лености и непродуктивном досуге, а с другой стороны, короткая жизнь длинна, если она наполнена прекрасными деяниями, запечатленными в вечном монументе истории. И тот живет мудро, долго и счастливо, кто использует каждый миг для работы над вещами, которые сохранят славу о нем до конца времен: «Самая длинная жизнь – та, которая оставляет после себя величие, славу, прекрасные подвиги. Бесспорно, наше время коротко, но мы живем мудро и долгое время, если используем каждый момент жизни в деятельности и создании таких вещей, которые сохранят память о нас до конца времен».[50]50
  Позиция Кардано перекликается с мнением Леонардо да Винчи, который полагал, что подлинная величина отпущенного человеку времени определяется тем, как он сумеет его использовать.


[Закрыть]

Итак, человек овладевает естественной мудростью, если сохраняет здоровье, благоразумно верит в бессмертие, рождает детей и своими деяниями создает основу вечной славы. Но этого еще недостаточно: он должен приложить все силы, чтобы украсить душу добродетелями: по мнению Горация, «добродетель – порока бежать».

Среди многообразия пороков Кардано выделял три главных, преграждающих путь к достойной жизни: страх, зависть, жадность. Нет порока более вредного для человека, чем страх. Он сотрясает тело, помрачает разум, отнимает у человека уверенность и счастье. Мудрец избегает страха, предвидя опасность и отражая ее. Такое же пагубное действие оказывает и зависть. Человек, завидующий счастью другого, навеки теряет душевное спокойствие, ибо зависть не имеет предела. Ее нельзя удовлетворить, как нельзя насытить обжорство или уничтожить вожделение. Жадность же – этот третий главный враг мудрости – мать множества несчастий: тирании, жестокости, несправедливостей, грабежа, войн. «Она побуждает человека презирать Божественное, нарушать данное обещание, отказаться от клятв, разрушать благопристойность, искажать законы, предавать друзей, ненавидеть и покидать в беде родственников; она ослабляет здоровье и укорачивает жизнь». Богатство, по мнению Кардано, не может быть самоцелью, оно лишь украшает жизнь и поощряет добродетели.

Есть и иные препятствия на пути к мудрости, например гнев. Его лечит спокойствие – «знак и источник мудрости». «Ибо если тобой овладел гнев или иная душевная страсть, то каким бы ты ни был благоразумным от природы, ты никогда не станешь мудрым». Однако «гнев есть большое зло, но временное, а вред от почестей действует постоянно. Прежде всего, погоня за почестями разоряет нас, заставляя. тратить средства на роскошную одежду, на богатые пиры, на содержание множества слуг. Почет отнимает время: ввиду того что нам приходится выслушивать стольких людей и столько приветствий, он не позволяет предаваться занятиям мудростью. Мы, отягченные почетом (как бы под его покровом), постепенно приближаемся к самому вредному и гибельному из пороков, а именно к праздности».

Большим пороком, антиподом мудрости, является глупость человеческая. Глупец – всегда лицемер. Он рассуждает о предметах, в которых ничего не смыслит, так, как будто хорошо с ними знаком. В противоположность ему мудрец обсуждает только то, что хорошо знает, тщательно взвешивает слова и видит благо в молчании. Его одежда и образ жизни отражают то, что он собой представляет, – не больше и не меньше. Его достоинством является ненавязчивое участие в людских делах.

Любовь – это разрушительная страсть. Совместима ли она с мудростью? Ее физическое воздействие может быть губительным для человека, но в моральном отношении она часто делает чудеса: приручает жестоких, превращает робких в отважных, скряг – в щедрых, жестоких – в великодушных, делает одиноких отшельников людьми общества, а нерелигиозных – благочестивыми и заставляет ораторствовать немых. Спокойная, умеренная в страстях любовь полезна мудрецу. Она продляет юность, услаждает сердце радостью и подвигает его на необычные свершения.

Кардано высоко ценил институт брака: «Без правильно организованной семьи не может существовать государство». В отличие от животных, не знающих обязанности воспитывать потомство, человек заботится об этом, поэтому многоженство и многомужество исключаются. Мужчина соединяется в браке с одной женщиной, и брак должен быть нерасторжим, поскольку разводы расшатывают общие семейные связи: «Простая возможность развода есть уже сама по себе причина уклонения от идеалов в любви». По представлению Миланца, прежде чем вступить в брак, мужчине нужно располагать средствами и профессией, которые позволяли бы содержать семью. Следует позаботиться о том, чтобы брак не стал причиной противоречий семей родителей мужа и жены. В согласии с женой мужчина принимает обязанности главы семьи, а жена («которая не должна быть такой же сварливой и грубой, как Сократова Ксантиппа»), в свою очередь, обязуется повиноваться и обеспечивать хороший порядок в доме.

Таким образом, для того чтобы стать мудрым, необходимо умерить страсти, избежать пороков и обрести добродетели. Такой мудрости следует настойчиво учиться, ибо она есть форма этической эрудиции. Ее источниками являются достойные примеры жизненного поведения, благочестивые размышления, но главное – воспитание и образование. Человеческая природа более склонна к добродетели, чем к пороку; несправедливость, вероломство, лживость, жестокость – не врожденные качества. Назначение людей – делать добро, руководствуясь принципами благодеяния, доброжелательности, дружбы и верности, или, во всяком случае, не наносить вреда друг другу: «Зло есть недостаток добра, добро же есть само по себе добродетель, находящаяся в нашей власти и нам необходимая». Но под влиянием трагических событий в своей судьбе Миланец превращается в мизантропа: «Люди грубые просты и упрямы, поэтому они легко впадают в крайности. Дурные никуда не годны, и их нельзя заставить измениться к лучшему ни доводами рассудка, ни убеждениями: в удовлетворении своей похоти они не знают удержу, а в обжорстве отвратительны; в гневе они жестоки, в особенности бедные – из жадности, а богатые – из честолюбия. Косные и ленивые между ними грубы, завистливы, а потому хитры и скупы».

Вместо активного отношения к жизни он проповедовал пассивную созерцательность. «Человеческие действия имеют целью краткое и преходящее, а вовсе не вечность, поэтому для мудрого достаточно за ними наблюдать и никоим образом не беспокоиться о них, а тем более о средствах для их завершения. Да и к чему все человеческие усилия, если они – ничто перед лицом всепобеждающей судьбы? Несчастья больше, чем счастья, последнего же почти нет», – таков вывод семидесятипятилетнего ученого.

«Существуют две основные причины несчастья смертных, – писал Кардано. – Первая заключается в том, что, хотя все суетно и ничтожно, человек, тем не менее, всегда ищет чего-то прочного и основательного. Всякий считает, что у него недостает этого прочного, что он и здоровьем плох, и богатством не наделен, и лишен сыновей, и несчастлив в друзьях; когда же он принимается искать этих благ и не находит их, он начинает мучиться; но еще более терзается он, обретя что-нибудь подобное, ибо убеждается в том, что он обманулся, и снова принимается искать чего-нибудь другого, ибо ему всегда чего-то недостает. Другая причина несчастья касается тех, кто думает, что знает то, чего на самом деле не знает. Одни из них обольщают самих себя и обманывают других, другие же притворяются и только обманывают других».

Но каким бы ничтожным ни было человеческое счастье, мы должны уметь подбирать его крупицы во времени и с их помощью избегать несчастья. И Кардано выработал рекомендации, направленные на поиски того, что мы бы назвали «локальным оптимумом счастья»: «Хотя самое понятие «счастье», кажется, мало свойственно нашей человеческой природе, однако будет довольно близко к истине, если мы скажем, что счастье может быть достигнуто частично. Наиболее яркий признак счастья заключается в том, что, не будучи в состоянии быть тем, чем ты хочешь быть, ты достигаешь того, что для тебя возможно; а наиболее полного счастья ты достигаешь тогда, когда добиваешься самого лучшего из того, к чему ты стремишься. Поэтому важно, чтобы мы отдавали себе отчет в том, чем мы обладаем, и из того хорошего, что имеется в нашем распоряжении, выбирали только самое лучшее для нас».

И вот резюме естественной мудрости Кардано: «Итак, будем жить, довольные судьбой, если смертным не дано истинного счастья, и если все, что им принадлежит, по природе своей недолговечно, суетно и ничтожно. Если же есть что-либо хорошее, чем мы можем украсить свою жизненную сцену, то мы этого отнюдь не были лишены. К подобным украшениям жизни принадлежат: мир, спокойствие, скромность, умеренность, порядок, разнообразие, веселость, театральные представления, общество, сон, пища, питье, верховая езда, плавание, прогулки, знакомство с новыми предметами, размышление, созерцание, воспитание, благочестие, супружество, пирушки, стройный ряд воспоминаний о прошлом, изящество, вода, огонь, слушание музыки, приятные зрелища, речи, рассказы, история, свобода, воздержание, птички, щенята, кошки, примирение со смертью, сознание неминуемого и одинакового для счастливых и несчастных течения времени и того, что все – и неудачи и счастье – преходяще. Сюда же относятся и надежды на то, чего человек не ожидает, и упражнения в любом искусстве, ему доступном, и множество различных перемен, переживаемых им, и обширность земного шара.»

В целом, моральная философия Кардано представляется частью активной программы передовых мыслителей Возрождения, сформулированной Гильомом Буде: «Низвергнуть философию с небес, поместить ее в города людей, ввести в их дома и заставить отвечать на вопросы о жизни и морали и о вещах хороших и дурных».