Текст книги "Григорий Распутин. Жизнь и смерть самой загадочной фигуры российской истории"

Глава 8
Отец Григорий принимает

Когда кто-нибудь стучал в квартиру номер 20, где жил Распутин, дверь открывала средних лет женщина, одетая в черное платье, с белым платком на голове. Это была Дуня, дальняя родственница старца, взятая им к себе в качестве служанки. Она подозрительно осматривала визитера и хмуро спрашивала: «Вам назначено?» – «Да». – «Тогда входите!»

Если посетитель отвечал отрицательно, ему предстояло выдержать допрос по всем правилам, и только в том случае, если Дуня оставалась довольна полученными ответами, она тяжелыми шагами пересекала прихожую и скрывалась из виду: шла доложить. Через несколько мгновений она возвращалась со словами: «Григория Ефимовича нет дома!» или же: «Григорий Ефимович просит вас обождать!»

Обычно Распутин вставал в 6 часов утра и сразу же отправлялся на первое богослужение в Афонское подворье. Затем он возвращался к себе в окружении почитателей, провожавших его до двери столовой, где его ждал завтрак. Старец пил чай, ел пряники, которые очень любил. Потом к обычным спутникам, провожавшим его до дома после церковной службы, часов с восьми добавлялись просители.

Самым лучшим временем для встречи с Распутиным было приблизительно 10 часов утра. Даже если предшествующую ночь он пьянствовал, даже если у него были важные встречи, он устраивал так, чтобы в это время быть дома, и ждал телефонного звонка из Царского Села.

Итак, в 10 часов раздавался звонок, Дуня спешила к аппарату, говорила: «Да, номер 646-46» – и неприветливым тоном спрашивала, кто звонит; ей отвечали, что говорят из Царского Села. Тогда она, сразу становясь вежливой и любезной, отвечала, что немедленно позовет Григория Ефимовича. Потом оборачивалась и кричала в направлении рабочего кабинета Распутина: «Анна Вырубова у аппарата!»

Тогда Распутин бежал к телефону, и были слышны его короткие реплики: «Ну, что там такое? Что с тобой, душенька? Да, у меня люди. Ну да, я приеду!»

Его хорошее или дурное настроение на оставшийся день во многом зависело от этого разговора с Анной Вырубовой. Впрочем, этот «деятичасовой разговор», как его называли, имел большое значение и для тех, кто ожидали в прихожей. Полковник Комиссаров, князь Андроников, банкир Рубинштейн, доверенный человек шталмейстера Бурдукова и немалое количество политиков и дельцов имели обыкновение являться к старцу к 10 часам, в надежде ухватить на лету одно-два слова, неосторожно произнесенные им касательно разговора с Царским Селом.

Эти «десятичасовые гости» обычно задерживались минут на десять, ровно настолько, сколько им требовалось, чтобы узнать то, что их интересовало. Затем они откланивались, быстро спускались по лестнице и устремлялись к своим автомобилям, чтобы как можно быстрее проинформировать своих компаньонов о том, что выудили из своего разговора с Григорием Ефимовичем.

Все это время прихожую заполняли просители и посетители, располагавшиеся на скамейках, накрытых разноцветными кусками ткани. Здесь они терпеливо ждали, порой по несколько часов, аудиенции у старца и уступали свое место на скамье вновь пришедшим, когда их дело было решено. С восьми часов утра до позднего вечера не иссякал поток посетителей в прихожей Распутина. В некоторые дни людей было столько, что многим приходилось ждать своей очереди на улице. По праздничным дням случалось настоящее столпотворение. Дочь Распутина рассказывает, что в такие дни вся улица бывала забита народом. Люди стояли между автомобилями и экипажами, и жильцы дома могли насчитать много сотен визитеров.

Всем было известно местожительство Распутина, все знали, что он уважаем и любим при дворе и имеет огромное влияние на самых важных сановников государства и церкви. Поэтому бесчисленные чиновники, офицеры, политики и всевозможные авантюристы смотрели на него как на «всемогущего», равно как и люди, имевшие проблемы со светскими и церковными властями. Повсюду ходили разговоры, что Распутин управляет всей Россией, даже больше, чем сам император, поскольку единственный может навязать ей свою волю. Многие люди дали ему прозвище, как любят делать крестьяне с людьми важными и почитаемыми: они звали его «царь над царями».

Распутин был для них не только человеком, чье могущество не знало границ, но они видели в нем святого, обладавшего поистине чудесной силой. О нем рассказывали невероятные вещи: он умеет читать чужие мысли, знает будущее и способен излечивать любые недуги просто взглядом или прикосновением рук.

Утверждали, будто бы он, как Христос, сотворил множество чудес. Крестьяне и крестьянки, приехавшие к старцу в столицу, твердо верили в его божественность. Впрочем, и многие люди из петербургского света привыкли видеть в этом простом неуклюжем крестьянине из Покровского нового Мессию.

Несколькими десятилетиями ранее в Санкт-Петербурге возникли многочисленные хлыстовские кружки, «корабли», как их называли. Так что на момент появления Распутина в качестве Искупителя почва для этого уже была подготовлена. Его репутация росла благодаря таинственности, которая лежала в основе хлыстовского вероучения. Но именно эта таинственность способствовала усилению доверия к нему и духовного значения его как чудотворца. Мужчины и женщины разных возрастов и социального положения отправлялись к отцу Григорию, от великих княгинь до горничных, и, трепеща, ожидали высшего момента, когда он позволит им на коленях вымолить Божье благословение «снова стать человеком».

Другой секрет распространился по городу еще быстрее, чем слухи о божественном даре Распутина. Шепотом он передавался от одного к другому, так что все заинтересованные лица были в курсе. Якобы Распутин торгует своим влиянием в разных ситуациях: освободить человека от воинской повинности, вытащить из тюрьмы, получить концессию и т. д. Одновременно с этой ценной информацией циркулировал своего рода тариф, и все знали, какую сумму денег нужно уплатить или какой подарок преподнести старцу, чтобы получить желаемое.

В состоятельных кругах столицы в этом видели лишь доказательства продажности Распутина, а простой народ загадочно перешептывался, что, хотя Григорий Ефимович и принимает подарки за оказываемые услуги, это вовсе не является обязательным условием для того. Если люди зажиточные, богатые вдовы, удачливые спекулянты или честолюбивые претенденты на министерские посты оставляли, в качестве благодарности, деньги на столе, Распутин немедленно брал их, без каких бы то ни было угрызений совести или стеснения, и прятал в глубокие карманы своих бархатных штанов. Но он оставался таким же сочувствующим и услужливым и к просителю, приходившему к нему с пустыми руками. Возможно даже, к бедным он проявлял эти качества в большей степени, чем к богатым. По крайней мере, было заметно, что он не колеблется в выборе между ними, и скромный дар бедняка казался ему ценнее драгоценного подарка состоятельного человека. И даже когда какой-нибудь удачливый спекулянт, которому благоволила фортуна, совал ему в руку крупную сумму, Григорий Ефимович скупо благодарил его и обращался с ним с необыкновенным высокомерием, часто даже с особой грубостью.

И напротив, с явной радостью принимал подношения простых людей, пришедших засвидетельствовать свою благодарность старцу за его помощь какой-нибудь мелочью: бутылкой вина, головкой сыра или даже обычной иконой Богоматери. В подобных случаях он часто звал Дуню, своего секретаря Симановича или дочь Матрену и говорил им: «Поглядите на великолепный подарок, который мне сделал этот прекрасный человек! Вот по-настоящему щедрый даритель!» Распутин умел тактично обходиться с самыми бедными, и те уходили от него с ощущением, что именно их подарок доставил святому отцу наибольшую радость.

Впрочем, старец охотно ходатайствовал, ничего за это не требуя, не только за бедняков. Он ежедневно принимал множество просителей, явившихся попросить у него денег, и они редко бывали разочарованы в своих надеждах. Григорий Ефимович раздавал деньги охотно, быстро и помногу, и не было необходимости долго хныкать перед ним. Получив пачку банковских билетов в вознаграждение за помощь в получении какой-нибудь концессии или в освобождении от воинской повинности и, не считая, сунув в ее карман штанов, он буквально через несколько минут снова доставал эти купюры и отдавал беднякам.

Это могла быть мать, хотевшая поехать к своему больному ребенку в дальнюю провинцию, но не имевшая на то денег; отец, недостаточно богатый, чтобы отправить своих детей в школу; больной, который не мог себе позволить роскошь оплатить услуги врача. Довольно часто случалось так, что все, что Распутин утром получил своих друзей-бизнесменов, разлеталось в течение дня, розданное беднякам, чем он отличался от высоких сановников империи, возмущавшихся продажностью Распутина, но при этом не стеснявшихся вымогать деньги, где только возможно, никогда при этом не давая ни гроша бескорыстно.

Благодаря тому что Распутину ежедневно поступали крупные суммы, у него, естественно, оставалось достаточно средств на себя, даже несмотря на то, что окружение, все его слуги, все деловые друзья бесстыдно обманывали и обкрадывали его. Несмотря на крестьянскую хитрость, Григорий Ефимович был, в сущности, человеком наивным, он легко доверял людям и не любил считать.

То, что оставалось у него от ежедневных поступлений, после вычетов на украденное и раздаренное, он использовал на свои собственные нужды или же тщательно прятал в ящик своего секретера. Он понемногу копил приданое для своей дочери Матрены. Та была помолвлена с сыном его друга Соловьева, и старец с немалой гордостью стремился обеспечить материальное благополучие будущей пары.

Сам он не умел обращаться с деньгами и тратил их с той же легкостью, с какой получал. Распутин часто жаловался, что у него «дырявые руки». В общем, на себя и свою семью он тратил мало. Его квартира была простой и меблирована без особой роскоши. Правда, пил и ел он невероятно много, в большинстве случаев это были подарки друзей и особенно почитательниц. Его жена и дети продолжали жить по-крестьянски, несмотря на то что и им дарили подарки.

Так что стопка банкнот в ящике секретера росла, чему Распутин радовался, как ребенок. Он с наивной радостью показывал многим визитерам все увеличивающееся приданое дочери. В ночь своей смерти он выразил удовлетворение от мысли, что будущий зять не будет разочарован.

Помимо просителей, приходивших к Распутину с деньгами и подарками, и тех, которые, напротив, приходили их получать, существовала третья категория посетителей. Это были женщины и девушки, просившие у старца о помощи и покровительства в делах своих мужей и отцов. Они приносили не деньги, а любезные улыбки, многообещающие взгляды и свои хорошенькие губки. Все они еще раньше слышали, что никакой, даже самый ценный подарок не может быть старцу более приятен, чем женские прелести. Очаровательная улыбка, красивое тело просительницы, предлагающей в качестве подарка саму себя, всегда приводили его в радость, и он забывал об усталости, стремясь выполнить просьбу такой очаровательной гостьи. В подобных случаях он тормошил министров, беспокоил царя с царицей, если было нужно, пускай даже просительница была крестьянкой или простой служанкой.

Но среди женщин, приходивших к Распутину с просьбой, встречались и такие, кто не поддавался его жажде, либо из любви к кому-то, кому они хотели сохранить верность, либо потому, что этот крестьянин, не слишком молодой, грязный, с всклокоченной бородой и чернотой под ногтями, был им противен. В таких случаях Григорий Ефимович открыто выражал разочарование и недовольство, немедленно становился резким и грубым, но очень скоро опять превращался в доброжелательного святого отца и все-таки оказывал помощь этим просительницам. Распутин действительно жаждал любви, как любого подарка, но и она не была обязательным условием получения его помощи.

Впрочем, женщины редко противились чувственным желаниям Распутина. В большинстве случаев они бывали счастливы возможностью похвастаться покровительством старца и его ласками, и многие из них гордились тем, что оказались достойными любви святого человека. В это время величайшим желанием многих женщин и девиц из всех слоев петербургского общества и провинции было попасть в таинственное «святилище», в интимный круг старца; они мечтали об этом со смесью почтительности и похоти.

Когда однажды одна девушка отказалась удовлетворить желание Распутина, одна из его верных и наиболее пылких почитательниц, замужняя женщина, удивленно спросила ее:

– Но почему вы не хотите принадлежать ему? Как можно в чем бы то ни было отказать святому?

Испуганная молодая женщина ответила:

– Как вы можете видеть в этом святость? И потом, разве святой нуждается в любви?

– Григорий делает святым все, к чему прикасается, – убежденно заявила почитательница.

– Да неужели бы вы согласились?

– Конечно, я принадлежала ему и считаю это величайшей благодатью.

– Но ведь вы замужем, как же муж?

– Он знает это и считает великим счастьем. Когда Распутин хочет женщину, это благословение для нее самой и для всей ее семьи.

В действительности женщины видели в этом средство удовлетворить свою похоть, одновременно исполняя религиозный долг, что прежде казалось им несовместимым. Старый православный поп их прихода обещал им только духовные радости, и то если они сохранят незапятнанной телесную чистоту; эти рекомендации входили в противоречие с желаниями плоти и жадных губ. Чтобы оставаться на правильном пути, им приходилось отказываться от чувственных удовольствий, а для них это было трудно, учитывая их требования и темперамент. А с Распутиным плотское удовлетворение приводило к Богу!

Да, появился отец Григорий и сказал всем женщинам, разрывавшимся между чувствами и спасением души, что грех не просто не ведет к сатане, напротив, это кратчайший путь к Господу. Те, кто хочет очиститься по-настоящему, сначала должны согрешить, ибо дорога к Богу проходит через Иосафатову долину. Так устранялась трудность, борьба между телом и душой заканчивалась благодаря новой священной формуле. Он сам в глазах своих последовательниц был Богом, вторично создавшим человека, а посему не мог совершить грех. Женщины увидели в его учении способ примирить свой темперамент и религию. Всякий сексуальный контакт с Распутиным был благословен, и, отдаваясь «священному сатиру», они очищали свое тело и делали шаг к Богу.

Все, что рассказывали о чудесном старце, о его безграничном влиянии при дворе, о волшебных исцелениях, о его благотворительности, помощи во многих делах и его учении о «спасении через грех», – все это привлекало к нему толпы людей из всех классов общества, приходивших со своими просьбами, надеждами и интересами. В его приемной можно было с первого взгляда увидеть своего рода модель всего русского общества, от простого мужика до важного сановника, от последней уличной девки до светской дамы, имеющей репутацию недоступной, от жалкого нищего до блестящего офицера в великолепном мундире. В этой прихожей была представлена вся Россия с ее мистицизмом, суевериями и реальным смирением, соединенным с самыми низкими желаниями, с алчностью, коррупцией и завистью.

Увешанные орденами старшие офицеры ожидали старца в расчете на повышение по службе; одетые в черное монахи, попы с большими крестами на груди часами сидели в надежде получить более выгодный приход, министры и чиновники сразу же после своего назначения спешили сюда, чтобы обеспечить себе на будущее благосклонность всемогущего чудотворца; бизнесмены, маклеры и ростовщики стремились заручиться его протекцией, студенты и студентки приходили попросить денег на обучение, к ним присоединялись больные, вдовы и т. д.

Среди этих посетителей и посетительниц, которых привела сюда слепая вера, попадались и такие, кто руководствовался обычным любопытством, неприязнью или приказом шпионить; и постоянно присутствовали посыльные, приносившие и уносившие письма и свертки.

Среди просительниц имелись дамы из образованного общества, пришедшие хлопотать о важной должности для кого-то из близких, и те, кто радел за своих мужей, братьев или любовников, чтобы вызволить их из ссылки или избавить от воинской повинности.

В приемной Распутина можно было встретить и монашек: они приходили попросить у старца благословения, как и бесчисленные крестьянки, и все они с волнением ждали момента, когда смогут поцеловать подол его рубахи. Все несчастные, все женщины, к которым судьба была жестока, приходили к нему за советами при тысяче обстоятельств: служанки без места, уличные девки с ярко намазанными губами и щеками, старухи в платочках из набивного ситца, а также княгини, графини, актрисы и танцовщицы. Все почтительно ожидали и все называли его «отец Григорий».

По нервозности и особой встревоженности некоторых из этих женщин можно было понять, что это их первый приход, другие же демонстрировали большую уверенность в себе. Четко разграничить посетительниц можно было по тому, как их встречала служанка. Только те, кого старец принимал в своем кабинете и кого Дуня знала в лицо, имели право снимать пальто. Тех, кто однажды уже переступили порог столовой или спальни, Дуня считала принадлежащими к интимному кружку Григория Ефимовича, и они пользовались многочисленными мелкими привилегиями. Для их пальто в углу стояла вешалка.

К тому же «близкие» не обязаны были проходить к Распутину через прихожую. Они могли подниматься по черной лестнице и попадать в квартиру через маленькую узкую кухню, вечно загроможденную ящиками и корзинами. Просители в прихожей замечали этих дам, только когда они появлялись из одной двери, чтобы тут же исчезнуть за другой, или же искали кого-нибудь среди них.

Женщины, ожидавшие в прихожей, могли бы рассказать об этих «последовательницах» Распутина – кто они и сколько времени принадлежат старцу. Посетители особенно хорошо относились к тем, кто составлял его прислугу.

Во-первых, это была монахиня Акулина Никитична, мягкая и приветливая женщина, неутомимая верная служанка Распутина, легко узнаваемая по монашеской рясе. Она была довольно высокого роста, ее простые и правильные черты были почти красивы, взгляд прямой и умный. В ближайшем окружении Распутина ее называли «святой» из-за ясной рассудительности, в которой не было ни малейшего следа страсти.

Когда она появлялась на мгновение из дальних помещений квартиры, женщины, болтавшие в прихожей, замолкали и с почтительным удивлением смотрели на нее. Было известно, что из всех почитательниц Распутина она дала наибольшие доказательства своей преданности, что повсюду следовала за ним и слепо исполняла любые его требования. Ничто, даже становившиеся все более и более разнузданными оргии старца, не могло поколебать ее веру в его божественность.

Она пришла из охтинского Свято-Тихоновского монастыря на Урале, где вела спокойную, созерцательную жизнь вместе с другими монахинями вплоть до того дня, когда, вскоре после пострига, была поражена странной и страшной болезнью. Когда она горячо молилась в своей келье перед иконой Господа, ее вдруг охватил лихорадочный экстаз, который усиливался и завершился жуткими конвульсиями. Эти приступы стали часто повторяться, монахини охтинского монастыря, дрожа от страха, перешептывались, что их несчастная сестра Акулина наверняка одержима дьяволом.

Однажды вечером, как раз тогда, когда Акулина после молитвы перед иконой Спасителя рухнула в ужасном припадке, в ворота монастыря постучал странный паломник. Это был Григорий Ефимович, который тогда ходил по Уралу странником, попросил приюта на ночь.

Едва он услышал дикие крики монахини и узнал, что Акулина одержима дьяволом, сразу попросил проводить его в ее келью, где долго оставался наедине с ней; особыми молитвами и духовными практиками он сумел изгнать из нее дьявола.

Наконец он появился перед ожидавшими его, трепеща, монахинями, с усталым лицом, горящими глазами, и объявил им, что Господь помог ему в его борьбе и наконец позволил навсегда изгнать дьявола из тела Акулины. Вскоре из кельи вышла молодая монахиня, счастливо улыбающаяся и здоровая.

Это первое чудо святого отца Григория, нового Искупителя из Покровского, было тщательно зафиксировано в монастырской летописи, а сестра Акулина, с согласия настоятельницы, посвятила свою жизнь благородному и святому делу служения своему спасителю в миру.

Все посетители знали монашку Акулину и почти все ее любили, потому что она часто бралась передавать просьбы и исполняла различные поручения к старцу. Нередко можно было слышать ее красивое сопрано, когда она пела «Странника» последовательницам, собравшимся за столом; в такие минуты часто бывало, что Распутин подпевал ей приятным голосом. Пение монахини было милым, но меланхоличным, особенно когда после народной песни она затягивала религиозные гимны. Часто можно было увидеть и ее саму, как ее стройная фигурка скользит по прихожей или появляется в проеме одной из дверей.

Еще одна женщина из кружка Григория Ефимовича тоже была темой для болтовни собравшихся в прихожей: Ольга Владимировна Лохтина, жена действительного статского советника. Однажды она попала в жуткую историю со страшным монахом Илиодором. Во время посещения царицынского монастыря он попытался ее соблазнить и, поскольку она его отвергла, объявил своим последователям, что Лохтиной овладел злой дух. Тогда все набросились на нее, сорвали с нее одежду, привязали за ноги к телеге и пустили лошадей галопом. Несчастную спасли крестьяне, но с тех пор она страдала серьезными нервными и умственными расстройствами.

Старая мадам Головина ввела Лохтину к Распутину, который взялся ее лечить и добился частичного успеха. Но ее безумие приняло другую форму, и она стала демонстрировать невероятное религиозное почитание старца. Когда она его встречала, преклоняла перед ним колени и называла «своим Христом» и «своим Спасителем». Скоро она пришла к полному убеждению в том, что Распутин – земное воплощение Бога, и пыталась всех убедить, что все, к чему прикасается старец, очищается. Она хвасталась, что принадлежала Распутину, и громко восторгалась своим счастьем: «Все, что делает святой, священно, все, к чему он прикасается, освящается, все, что он любит, достигает святости! Поверьте мне, сестры, тело той, кто отдается этому Богу, само станет божественным от прикосновения к нему!»

Она часто скрещивала руки на груди, наклоняла голову и, если кто-нибудь громко разговаривал, недовольно смотрела на него, говоря: «Здесь, у батюшки Распутина, как в церкви! Здесь должна царить тишина!»

Прежде Ольга Владимировна была верной и преданной дочерью церкви. Ее фанатичное поклонение Распутину привело к тому, что священники проклинали ее как еретичку и мятежницу. Но все гонения, которые ей пришлось пережить из-за своей веры в отца Григория, никак не смогли поколебать ее убежденности. Она почитала Распутина как божество и сама вела жизнь мученицы: спала на голых досках, подложив под голову полено.

Также в прихожей часто можно было увидеть пожилую даму, сопровождаемую очаровательной девушкой. В усталых глазах матери, как и в мечтательном взгляде дочери, ясно читалось выражение глубокой и абсолютной покорности. Госпожа Головина, вдова статского советника Головина, так же как ее белокурая, всегда просто одетая дочь Мария, входила в число наиболее преданных почитательниц Распутина. Они были родственницами Анны Вырубовой[28]28
  Точнее было бы назвать их свойственницами: сестра Анны Вырубовой, Александра Танеева, была замужем за А.Э. Пистолькорсом, племянником Л.В. Головиной (сыном ее сестры Ольги Валериановны от первого брака) и, соответственно, двоюродным братом ее дочери Марии.


[Закрыть], и Муня, как часто по-домашнему называли Марию, определенно была любимицей старца; она была сильно влюблена в одного молодого аристократа, и его смерть ввергла ее в глубокую печаль. Случайная встреча с Григорием Ефимовичем привела девушку к убеждению, что тот послан ей Богом в качестве утешителя; с того момента она посвятила свою жизнь служению старцу и очень быстро полностью подпала под его влияние. Едва оказавшись в его присутствии, она начинала дрожать всем телом, ее щеки краснели, глаза зажигались ярким огнем. Мать разделяла ее безграничную веру в святость Распутина и почти всегда сопровождала дочь в этот дом.

Частой гостьей Распутина была жена полковника, оперная певица, обладательница великолепного голоса. Муж знал о ее отношениях со старцем, но не возражал, поскольку был убежден, что они могут пойти его жене лишь на пользу. Иногда она звонила Распутину по телефону из другого города и пела ему в трубку его любимые арии. Тогда Григорий Ефимович созывал своих подруг и давал им по очереди послушать, а потом просил исполнить цыганский романс «Тройка» или «Барыню», и даже плясал с трубкой возле уха.

Среди окружавших Распутина женщин, помимо тех, кого он вылечил от болезни или утешил в глубокой печали, были и другие, кого волновали их чувства и которые искали у него удовлетворения своих плотских инстинктов. Согласно верованиям хлыстов, Григорий Ефимович победил все грехи благодаря «мистической смерти» и достиг «блаженного состояния отсутствия страстей». Он часто сам говорил своим последователям: «Бог даровал мне отсутствие греха. Когда я прикасаюсь к женщине, для меня это как будто я прикасался к дереву. У меня нет никаких желаний, я ввожу в нее дух святого отсутствия страстей, и при моем прикосновения она становится такой же чистой и святой, как я сам».

Среди «верных поклонниц» Распутина, в частности, была высокая девушка, по имени Маша, одетая как гимназистка, которая поражала своей манерой ходить через прихожую и особенно суровым видом. Ее угловатое лицо с тяжелым подбородком, низким лбом и неприятными серыми глазами было белым как мел. Блестящие бесцветные волосы вились крупными локонами и часто падали ей на лицо, и она то и дело встряхивала головой, отбрасывая их. Она постоянно облизывала губы, очень полные и очень красные, нервно зевала и скрывалась за ближайшей дверью.

Вишнякова, няня наследника цесаревича, была гораздо привлекательнее. Она также входила в «ближний круг». Она отдалась старцу с убеждением, что это единственный способ изгнать будоражившего ее беса.

То же самое произошло с двумя светскими дамами, княгиней Долгоруковой и княгиней Шаховской. У последней были очень красивые черные глаза, она одевалась как сестра милосердия. Обе ради Распутина оставили дом и детей. Их тоже часто видели, когда они на несколько мгновений появлялись в прихожей, иногда в обществе крестьянки Лаптинской, тоже входившей в «ближний круг».

Все эти женщины были безгранично преданы монаху-чудотворцу и полагали, что, отдавая ему свое тело, обеспечивают себе вечное спасение. Распутин имел необходимую силу, чтобы изгнать демона чувственности; одним словом, все эти женщины ходили к нему, как пошли бы к дантисту избавиться от зубной боли. Ни у одной из них не было ощущения, что она поступает неподобающим или предосудительным образом.

Жена и дочери Распутина также были убеждены в его чудесной силе. Прасковья Федоровна спокойно смотрела на разврат мужа и никогда его за это не упрекала. Она действительно верила в то, что Бог возложил на Григория высокую миссию и все, что тот делает, делается ради исполнения этой миссии. Она его глубоко уважала и была его почтительной служанкой.

Дочери, Матрена и Варя, тоже испытывали к отцу почтительную привязанность и твердо верили в божественную миссию, особенно старшая, Матрена, большим рвением славившая старца и очень часто принимавшая участие в собраниях женщин в столовой Распутина. На сей счет есть много упоминаний в ее написанных позднее воспоминаниях.

«Я впервые, – писала она в 1918 году, – вновь ощутила присутствие моего дорогого отца, убитого больше года назад. Мы больше не можем слышать его голос, но он по-прежнему рядом с нами. Вчера он мне приснился, как и Ольге Владимировне Лохтиной. Вчера она цитировала отцовские высказывания, и можно было подумать, что устами Ольги говорил его мозг. Она мне рассказала, что была в Петрограде, заходила на Гороховую и побывала во дворе дома, где жил отец: она почувствовала, что в нее вселился его дух. Со вчерашнего дня я еще сильнее полюбила Ольгу Владимировну».

Помимо двух дочерей, Матрены и Вари, у Распутина был еще сын по имени Митя – туповатый малый, оставшийся ребенком, постоянно глупо смеявшийся. Впрочем, был не злым и очень почтительным к отцу, который, именно из-за ненормальности, очень любил его. Во время войны старцу удалось пристроить его санитаром в санитарный поезд императрицы, чтобы избавить от опасности быть отправленным на фронт.

Благодаря безграничному восхищению, каким Распутин пользовался в кругу семьи, в ней царило согласие, давно уже приобретшее патриархальный вид. Они знали только свой долг: обихаживать его и насколько возможно облегчать ему жизнь; он, со своей стороны, заботился об их материальном благополучии. Главным образом ради них Григорий Ефимович принимал крупные денежные суммы и подарки, приносимые ему со всех сторон. Если его приглашали на банкет, он всегда возвращался с полными карманами сластей, которые с огромным удовольствием отдавал жене и дочерям.

Одним словом, Распутин был окружен людьми, делавшими все, что было в их силах, чтобы его защитить и избавить от повседневных жизненных забот и тягот. Его последователи, как знатные дамы, так и простые крестьянки, все были полными рвения апостолами, провозглашавшими его святость.