Текст книги "Григорий Распутин. Жизнь и смерть самой загадочной фигуры российской истории"

Через несколько месяцев он записал в той же тетради: «Сегодня вечером без четверти шесть к нам приехал Григорий, он привез икону св. Симеона Верхотурского, видел детей и поговорил с ними до 7½».

И как отблеск влияния Распутина можно прочитать: «Обедали Милица и Стана. Весь вечер они рассказывали нам о Григории».

Приезды старца в Царское Село не долго оставались незамеченными. Шпионская служба функционировала отменно, и скоро весь двор узнал о появлении «чудотворца», хотя тот и приходил по потайной лестнице. Агенты генерала Спиридовича[9]9
  Спиридович Александр Иванович (1873–1952) – полковник (1907), с 1915 г. генерал-майор, начальник дворцовой полиции.


[Закрыть] действительно присматривали за черным ходом во дворец и точно информировали своего шефа о каждом визите Распутина. Скоро все придворные были охвачены возмущением против «этого мужика», который посмел «пролезть в семью венценосцев», и против Григория Ефимовича начались интриги.

Манеры Распутина могли только усилить ужас и негодование придворных. Григорий совершенно не изменил своим крестьянским привычкам, например, находясь во дворце, он мог с силой садануть кулаком по столу, если с ним не соглашались, и вообще обращался с императором как с равным.

Атаку против Распутина начала гувернантка царских дочерей. Старец взял привычку, являясь вечером во дворец, заходить к великим княжнам, уже лежавшим в постелях, чтобы благословить их. Мадемуазель Тютчева, на которую был возложен присмотр за великими княжнами, пожаловалась императору, подчеркнув шокирующий характер подобных визитов, и получила от того заверения, что он запретит Распутину входить в спальни девушек.

Месье Жильяр, воспитатель цесаревича, мало что знал о новом друге своего маленького воспитанника. Он много раз пытался перевести разговор на Распутина в присутствии государя и государыни, чтобы выразить свое осуждение, но все было тщетно. Казалось, между Николаем, Александрой и детьми существует тайный уговор никогда не касаться распутинской темы при Жильяре. И действительно, царица запретила детям говорить о Григории Ефимовиче с наставником. Ей казалось, что тот никогда не сможет понять истинное значение и святость Распутина. Таким образом, она избегала неприятных объяснений.

Между тем поток слухов и скандальных историй среди статс-дам ширился. Рассказывали, будто после первого своего визита в Царское Село Распутин хотел соблазнить няню Вишнякову и даже изнасиловал ее. Она пошла жаловаться императрице, но та якобы не пожелала ей поверить и сурово отчитала.

Скоро при дворе разнеслась весть, что царица своими руками вышивает рубашки Распутину, а тот – негодяй и развратник, уже скандально прославившийся в родных краях своими пороками. Потому, дескать, ему и дали фамилию Распутин. Последняя история дошла до ушей императрицы, которая решила выяснить данный вопрос. Она отправила в Покровское доверенного человека с заданием собрать сведения о Григории Ефимовиче. Ей сообщили, что фамилия Распутина никак не связана с его образом жизни. Село Покровское раньше называлось Падкино Распутье, потому многие его жители с давних времен носили фамилию Распутин.

Новые клеветнические истории и новые подозрения скоро породила дружба, возникшая между старцем и тибетским доктором Бадмаевым. Их часто видели вместе, и пошел слух, что Распутин лечит наследника порошками, поставляемыми из бадмаевской «аптеки». Некоторые придворные уверяли, будто Бадмаев держит Распутина в курсе каждого улучшения состояния здоровья цесаревича, а Григорий выбирает эти моменты для приездов в Царское Село, чтобы затем давать понять, что счастливая перемена вызвана его молитвами.

Граф Фредерикс, старый министр, всегда очень тактичный, счел благоразумным, как и в других деликатных ситуациях, притвориться, будто ничего не знает об этой истории, вызвавшей во дворце такое возбуждение. Когда спрашивали его мнение о Распутине, он с любезной и предупредительной улыбкой отвечал, что не знает никого с такой фамилией. Так он избегал опасности высказаться за или против.

Из царских адъютантов только адмирал Нилов, «придворный медведь», никогда не бывавший трезвым, попытался напрямую выступить против Распутина, чья грубость намного превосходила его собственную. Но он нарвался на обидную отповедь со стороны императора, дал задний ход и поспешил продемонстрировать максимальную любезность по отношению к Григорию Ефимовичу. Лишь много позже он предпринял новую попытку против него, впрочем, со столь же малым успехом.

Остальные адъютанты не рисковали высказывать даже малейшей критики в отношении нового «святого». Все – Саблин, Ломан, князь Путятин, Мальцев и остальные, явно недовольные тем, что Распутин забирал все большую власть, – все же старались поддерживать с ним наилучшие отношения, насколько это было возможно. Особенно это удалось полковникам Ломану и Мальцеву, ставшим вскоре регулярными «почтальонами» между царицей и ее «другом».

Появление при дворе Григория произвело сильное оживление в различных политических салонах, и все бизнесмены, интриганы, авантюристы и шпионы, вращавшиеся в этих кругах, пришли в лихорадочное возбуждение. Шталмейстер Бурдуков одним из первых правильно оценил изменившуюся ситуацию в Царском Селе: теперь нельзя было довольствоваться доступом к уху императора через посредство камердинера и адъютантов, следовало немедленно завоевать расположение «отца», поскольку, став всемогущим, он был «царь над царями».

Все эти люди с невыразимой радостью констатировали, что этот «царь над царями» охотно принимает деньги, продукты, пьет мадеру, любит мещанок, светских дам, а также проституток и служанок, которых всех с удовольствием целует и простодушно мнет груди. Очень скоро гости Бурдукова научились извлекать из человеческих слабостей «святого» выгоду для своих дел. Баронесса Розен и ее интимная подруга княгиня Долгорукова также блестяще в этом преуспели. Этот салон посещало много женщин, готовых в любой момент удовлетворить самые большие требования Распутина, а поскольку, вдобавок к этому, «инженер» следил за качеством вин, Григорий Ефимович очень скоро стал предпочитать дом баронессы всем остальным; там, окруженный графинями и куртизанками, он мог рассказывать о дворе, глуша большими бокалами мадеру.

Успех старца вызвал ликование в салоне графини Игнатьевой. Ведь именно там Григорий Ефимович получил первые признание и почести, там впервые поверили в его святость. Поэтому его появление в Царском Селе воспринималось не меньше, чем неслыханный триумф для кружка Игнатьевой. Все реакционные политики, которые сначала нашли его речи более чем разумными, теперь заговорили об их божественности и величии; женщины, имевшие счастье его видеть, впадали в любовный экстаз. Теперь чаще, чем когда-либо, проходили послеобеденные собрания, на которые съезжались поговорить о новом «необыкновенном человеке», повторяли его чудесные слова, и каждый уверял, что тот – новый мессия. Какой же неожиданной и в то же время восхитительной сенсацией было принимать нового Искупителя, видеть его, разговаривать с ним о земном и небесном, пить чай возле него, куря папиросу. Это делало петербургское общество исключительным: и правда, где еще в целом мире можно было встретить такое?

Однако визиты Распутина в императорский дворец прекратились, потому что царь, выведенный из себя болтовней, становившейся все громче, счел разумным, дабы пресечь ее, впредь встречаться с Григорием Ефимовичем только на нейтральной территории. Такое место было быстро найдено, когда Анна Вырубова переехала в маленький домик возле Александровского дворца. Анна познакомилась со старцем у великой княгини Милицы и так же уверилась в его святости, как ее царственная подруга. В простоте своей души она твердо верила, что Григорий Ефимович был послан Богом и призван Небом следить за благополучием венценосцев и защищать их самих и их сына от несчастий. Она с большим удовольствием играла роль хозяйки дома и организовывала у себя встречи Александры и Григория.

Вскоре царица выразила желание познакомиться с семьей Распутина и сдружить ее со своими собственными детьми. Дочь Распутина Матрена дает милое описание их первой встречи в доме Анны:

«Мы выехали в Царское Село в придворной карете. Помню, как я дрожала в лихорадке, входя к госпоже Вырубовой. Царица еще не приехала; в ожидании мы все уселись на мягкий диван. Гостиная была мило меблирована, повсюду этажерки, уставленные бесчисленными безделушками; на стенах много гравюр и фотографий.

Неожиданно прозвенел звонок, и почти тотчас мы услышали шорох платья. Берчик, любимый слуга госпожи Вырубовой, открыл дверь, и вошла царица в сопровождении своих дочерей. Она приветствовала нас доброй улыбкой, а мы почтительно поцеловали ее руку. Потом она села и пригласила нас последовать ее примеру.

Великие княжны окружили нас, Варю и меня, и принялись расспрашивать:

– Сколько тебе лет? Чем ты занимаешься? Тобой довольны в школе?

Они говорили так быстро, что моя сестра и я едва успевали удовлетворять их любопытство.

Царица разговаривала с моей матерью и время от времени бросала на меня взгляд своих прекрасных светлых грустных глаз. Я почувствовала, что должна с ней заговорить, и, вооружившись смелостью, спросила:

– Мама (мы называли царицу мамой, потому что считали ее матерью всей России), скажите, у вас много слуг?

Царица, засмеявшись, ответила:

– Да, мое сердечко!»

Эти встречи императорской семьи с семьей Распутина повторялись много раз, и очень быстро между детьми завязалась настоящая дружба.

А тем временем Григорию Ефимовичу надо было одолеть нескольких опасных соперников. Все это были «просветленные», чудотворцы, подвизавшиеся при дворе ранее и теперь видевшие, как падает их фавор. Доктор Бадмаев оказался самым умным из всех: он немедленно стал на сторону Распутина и даже подружился с ним. Иоанн Кронштадтский волей-неволей поступил так же, поскольку это он объявил Григория святым в Санкт-Петербурге: так что теперь Иоанну, ясновидцу, невозможно было признаться в своей ошибке и назвать Григория шарлатаном; хотя он с удовольствием сделал бы это.

Но мелкие чудотворцы, вроде блаженных, от появления Распутина пришли в настоящую ярость. У Мити Колябы один за другим случилось несколько эпилептических припадков, а псаломщик Егоров, как обычно, истолковал его крики, завывания и размахивания культями: это были заклинания, призывающие всякого рода проклятия на вновь прибывшего. Блаженную Дарью Осипову охватила страсть к Распутину; стоило ей его заметить, как она начинала донимать его любовными речами.

Почти в одно время с Распутиным в Царском Селе появился новый юродивый: паломник Олег. Но Григорий Ефимович отделался от этого конкурента без труда. Точно так же, как и от «озаренного» монаха Мадария, желавшего попытать удачу при дворе, но вынужденного незамедлительно освободить место.

Что же касается старца Василия, еще одного странника, о котором в то время начали говорить, он сумел втереться в доверие к Распутину, и чудотворец принял младшего коллегу под свое покровительство, защитив тем самым от нападок архиепископа.

Потребовалось несколько лет, прежде чем влияние Распутина стало ощущаться за рамками императорской семьи. До того момента старец старался не привлекать внимания государей попытками влиять на них, не будучи до конца уверен в благополучном исходе. Но мало-помалу он стал вмешиваться в государственные дела, особенно в относящиеся к религиозной политике.

Когда в 1911 году освободилось место епископа Тобольского, Григорий сумел убедить императора назначить на эту епархию монаха Варнаву, человека простого и совершенно необразованного, не обращая внимания на возражения Синода. Прежде чем стать монахом, Варнава был простым садовником в монастыре, но Распутин, давно с ним знакомый, сумел добыть ему такое высокое отличие, воспользовавшись случаем, чтобы уязвить кичливое духовенство. Григорий Ефимович, простой крестьянин без образования, давно уже имел зуб на теологию и ее представителей; поэтому с удовольствием унизил Синод и всех князей церкви.

Тем самым он настроил против себя все высшее духовенство и утратил дружеское расположение «истинно русских людей», всеми силами противодействуя их политическим намерениям. При каждом удобном случае он заявлял, что государь должен быть любим и почитаем низшими классами народа, на каковых и основывается его сила.

Конечно, «истинно русские» сами говорили нечто подобное, когда принимали в свои ряды Распутина и произносили слова «народ-богоносец». Но Григорий, будучи настоящим крестьянином, воспринял эти слова буквально и таким образом стал в оппозицию своим покровителям. Однажды, когда у «истинно русских» стали утверждать, что народ – это политический элемент, на который нельзя рассчитывать, потому что его слишком легко поднять на бунт, Григорий с яростью воскликнул:

– Если это так, то разве вина лежит не на тех, кто умышленно держат народ в полном невежестве? Посмотрите на страну: нет ни больниц, ни школ, одни кабаки. Нас, крестьян, травят водкой. Прежде чем возлагать вину на народ и евреев, лучше бы вы начали с уборки у своей двери. В чужом глазу вы и соломинку видите, а в своем не замечаете бревна!

Это и многие другие подобные высказывания восстановили всю реакционную клику против чудотворца. Они развернули против него все свои силы и попытались его свалить. Влияние этой группы было настолько велико, что положение Распутина скоро заколебалось: Григорий Ефимович ясно почувствовал, что не сможет с ней справиться, и совершил сенсационный демарш, опережая враждебные действия своих противников. Он взял свой посох и отправился в паломничество по святым местам Востока, в Киев, в Константинополь и Иерусалим под предлогом, что злые люди нарушили его чистоту и он теперь уже не чувствует в себе достаточных сил для борьбы с сатаной. Своим большим паломничеством он совершал епитимию.

Результатом этого откровения стал огромный рост его влияния на императора. Александра увидела в этом отъезде испытание для своего собственного благочестия. Душевный настрой царицы, в общем, был таким же, как у крестьян села Покровское, когда Григорий вернулся после своего странничества. Точно так же жители села простили «проповеднику из погреба» все его былые грехи и провозгласили святым, точно так же и вера царицы в старца стала непоколебимой. «Святой» мог пьянствовать и распутничать с любыми девицами и женщинами, объяснение было простым: благочестивый человек подвергается большим, чем прочие, атакам демонов. А поскольку после оргий Распутин накладывал на себя суровые епитимии, царица говорила, как крестьяне: «Святой одержал великую победу над демоном!»

Поэтому, когда пошли гулять слухи о весьма сомнительной личной жизни Распутина и когда императрице стали приносить неоспоримые доказательства его провинностей, ее глубокая внутренняя убежденность в святости «друга» нисколько не поколебалась. Когда ей рассказывали, что Григорий целовал ту или иную женщину, она говорила о поцелуях мира первых апостолов; когда ей говорили об оргиях Распутина, она видела в этом лишь «клевету на святого человека», «дьявольские козни», с которыми он без труда справится.

Своим паломничеством Распутин самым наглядным образом демонстрировал, что сумел «вырваться из когтей сатаны» и по возвращении из Святой земли был встречен царицей с любовью и почитанием.

Но скоро над старцем нависла новая угроза. Председатель Совета министров Коковцов счел опасным все возрастающее могущество Григория. Еще предшественник Коковцова Столыпин возмущался по поводу «грязного мужика», но он не стал настаивать на его удалении, когда увидел, что его намеки были приняты монархом с весьма большим неудовольствием. Однако Коковцов с самого начала почувствовал глубокое отвращение к Распутину и решил как можно скорее избавить столицу от его присутствия.

В качестве бывшего министра финансов он сначала предложил старцу двести тысяч рублей при условии, что тот немедленно и навсегда уберется в Покровское. К его огромному удивлению, Распутин наотрез отказался, заявив, что готов уехать, если того потребует «папа», но купить его нельзя. Тогда глубоко уязвленный таким ответом председатель Совета министров обратился напрямую к императору и попытался ему объяснить, что Распутин – обыкновенный авантюрист, против которого восстает все общественное мнение.

Но царь высокомерным жестом прервал Коковцова и презрительно спросил:

– Вы обращаете внимание на газеты?

– Да, ваше величество, – ответил министр, – я обращаю внимание на написанное в газетах, когда они нападают на особу императора. А в данном случае самые лояльные издания полны язвительной критики!

Царь поскучнел.

– Эта критика идиотская, – сказал он. – Я знаю Распутина.

Коковцов был очень смущен, но еще раз взмолился к государю во имя династии выслать Распутина из столицы. Наконец император холодно произнес:

– Я сам скажу ему, чтобы он уехал и больше не возвращался.

Он действительно с крайней деликатностью попросил старца на некоторое время уехать из Санкт-Петербурга. Григорий не заставил себя упрашивать и начал собирать вещи. Прощаясь с Александрой и Николаем, он сказал им:

– Я знаю, что злые люди пытаются лишить меня вашей дружбы. Не слушайте их! Если вы расстанетесь со мной, то меньше чем через полгода потеряете и сына, и трон!

Царица разразилась рыданиями и воскликнула:

– Как мы можем расстаться с тобой, если ты наш единственный защитник и лучший друг?

Она упала перед Распутиным на колени и попросила его благословения.

Была осень, и вся императорская семья находилась в Польше, в Беловежской Пуще, в Скирневице, где император охотился на зубров; действительно, в густых лесах региона водилось много этих редких животных.

В этом удаленном месте однажды и случилось новое несчастье. Цесаревич катался на лодке. При возвращении, прыгая на сушу, он поскользнулся и ударился коленом о камень; сразу же возникло сильное внутреннее кровоизлияние. Ситуация в дальнейшем еще более ухудшилась, потому что царица, воспользовавшись мимолетным улучшением, решила взять его с собой на прогулку в автомобиле. Тряска на дороге причиняла мальчику ужасные страдания, и по приезде в охотничий домик Алексея отнесли в его комнату ни живого ни мертвого.

Кроме того, врачи констатировали абсцесс в паху, потом нога начала опухать, и, наконец, стала тревожно подниматься температура. Алексей безостановочно плакал и стонал, отбивался от любых попыток ощупать поврежденную ногу, поскольку даже малейшее прикосновение причиняло ему невыносимые страдания. Скоро его состояние ухудшилось до такой степени, что врачи сочли неизбежным смертельный исход. Проявились симптомы заражения крови, и приходилось ожидать самых тяжких последствий.

По всей России было приказано служить обедни за здоровье цесаревича, а родители не решались отойти от него. Императрица, пытаясь успокоить ребенка, один раз произнесла имя Григория. Алеша тут же открыл глаза и, глядя на мать, повелительно потребовал привести к нему «батюшку». К вечеру его состояние еще больше ухудшилось, и царица, тайком от врачей и придворных, послала свою подругу Анну Вырубову телеграфировать Распутину, который находился тогда в Покровском, помолиться за больного. Ответ пришел императрице поздно ночью и произвел на нее глубокое впечатление.

Следующим утром, когда все собрались в гостиной узнать новости о цесаревиче, Александра появилась со странной улыбкой на губах. Врачи, правда, не отметили никакого улучшения, но она совершенно не волновалась, потому что получила телеграмму от отца Григория. Достав депешу, она зачитала ее присутствующим: «Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Не печалься. Твой сын будет жить. Не давайте докторам его больше мучить».

Потом императрица побежала в комнату к больному и показала ребенку телеграмму. Когда тот услышал, что Григорий Ефимович обещает ему выздоровление, он очень обрадовался, и жар его немедленно спал. Через несколько часов маленький больной уже не страдал.

Врачи снова обследовали его и убедились, что абсцесс уменьшается, можно считать кризис завершившимся. Они заявили, что подобные случаи происходят крайне редко и что природа иной раз сама спасает ситуацию там, где бессильна медицина. Но когда Александра вечером осталась со своим мужем и Анной, она намекнула, что чудесное исцеление Алексея стало возможным лишь благодаря вмешательству Распутина.

Через несколько дней цесаревича уже можно было перевезти в Царское Село, и тогда императрица добилась вызова Распутина из Покровского. Царица уверяла, что его присутствие в столице необходимо для здоровья ребенка, потому что всегда существовала опасность новой беды, и только Григорий Ефимович мог его спасти.

Много позже, по время войны, с Алексеем случился еще один несчастный случай, и снова Распутин был вызван ему на помощь. Когда царь принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего, ему приходилось часто выезжать в Ставку, сначала в Барановичи, затем в Могилев. Вопреки мнению Распутина, энергично возражавшему против этого, император захотел взять с собой цесаревича, который теперь уже был почти что юношей. Едва императорский поезд тронулся с места, как цесаревич, прижимавшийся лицом к оконному стеклу, стукнулся о него из-за рывка состава и разбил себе в кровь нос. Болезнь мальчика при каждом таком случае могла привести к смертельному исходу, потому что в то время врачи еще не научились останавливать кровотечение при гемофилии. Доктор Деревенко, врач, сопровождавший царя, безуспешно пытался оставить кровотечение имевшимися в его распоряжении средствами. Пришлось возвращаться в Царское Село; ребенок был крайне слаб.

Императрица, которой сообщили о случившемся, немедленно послала Анну Вырубову искать Распутина. Тот быстро приехал в Александровский дворец, перекрестил больного, некоторое время помолился перед иконами, а затем сказал:

– Благодарите Бога! Он еще раз позволяет мне спасти жизнь вашему сыну!

Когда Распутин подошел к постели ребенка, тот успокоился, а через несколько часов стало заметно очевидное улучшение: температура снизилась, кровотечение уменьшилось, а потом совсем прекратилось. Распутин вернулся из Царского Села радостный и рассказывал всем своим друзьям, что царь впредь дважды подумает, прежде чем пренебречь его советами.

Все время значительное влияние на решения, принимаемые монаршей четой, оказывало состояние здоровья наследника. Еще до рождения Алексея всевозможные «маги» и «чудотворцы» стали всемогущими при дворе: они обещали императрице рождение сына. Но позднее, когда ребенок постоянно находился между жизнью и смертью, тот, кому удавалось его спасти в безнадежных случаях, должен был приобрести исключительное значение. Какими бы ни были объяснения, даваемые при дворе этим чудесным исцелениям, или успокаивающее влияние Распутина побеждало болезнь, или цепь невероятных совпадений, в любом случае императрица всегда была убеждена в том, что каждый раз Бог совершал чудо при посредничестве святого человека Григория.

И прежние царскосельские чудотворцы оказывали влияние на политические события; доктор Филипп, например, присутствовал вместе с императором на заседаниях Совета министров; во время Русско-японской войны царь советовался с блаженным Митей Колябой; наконец, доктор Бадмаев был его частым советником в дипломатических делах.

Так что нет ничего удивительного в том, что Распутин не ограничился участием в семейных и религиозных делах и занял заметное положение при дворе; тем более что императрица жаждала увидеть, как «Божий посланец» проявит свою мудрость в государственных делах: она твердо верила в его просветленность и помнила пророчество Филиппа, что небо пошлет государям настоящего советчика и друга.

Родившуюся у «истинно русских людей» идею попытаться воспользоваться личностью Распутина в собственных политических целях использовала и царица, верившая, что Россию и династию может спасти только человек из народа и появление простого крестьянина Григория связано с этим. Бог послал своему любимому царю этого просветленного мужика, чтобы заполнить пропасть между государем и народом и чтобы император узнал, что на самом деле на душе у России.

Чем больше вульгарное поведение Распутина и его некультурные манеры, его грубые и часто оскорбительные слова контрастировали со строгим придворным этикетом, тем сильнее императрица, начинавшая опасаться за изолированность своей «идиллии», ощущала, что имеет дело с подлинным представителем народа. Она чувствовала, что этот человек, в отличие от всех прочих, допущенных ко двору, не пытается скрывать правду под любезностью и угодливостью. Он откровенно говорил то, что думал и чувствовал. В ее глазах Григорий Ефимович был посланцем Неба, отправленным донести до царя голос народа наперекор подлости придворных.

Поначалу император был более осторожен и сохранял сдержанность в отношении Распутина. Царица, которую все это глубоко огорчало, поставила себе цель победить эту недоверчивость. Она от всей души заклинала супруга прислушиваться к словам «друга» и постоянно внушала, что старец, посланный Богом, желает ему добра сильнее, чем кто бы то ни было.

Во время войны, когда император находился в Ставке, Александра никогда не забывала в своих письмах напомнить о святости Распутина и попросить Николая точно следовать советам «друга».

Например, она писала ему: «В „Друзьях Бога“ один из стариков сказал, что страна, где Божий человек помогает Государю, никогда не погибает. Это верно – только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета – не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог ему всё открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его умом, способным все понять. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание, оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не Его вина – но Он меньше ошибается в людях, нежели мы, – у Него жизненный опыт, благословенный Богом».

В другой раз она написала супругу: «Ангел мой, вчера мы обедали с нашим Другом у Ани. Все было так мило, мы рассказывали про наше путешествие, и Он сказал, что мы должны были прямо поехать к тебе, так как доставили бы этим тебе большую радость и „благодать“, а я боялась помешать тебе! Он умоляет тебя быть твердым и властным <…>. Ты знаешь гораздо больше, чем этот человек[10]10
  Александр Федорович Трепов, министр путей сообщения, председатель Совета министров в ноябре – декабре 1916 г.


[Закрыть], и все-таки позволяешь ему руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Вспомни, за что меня не любят, – ясно, что я права, оставаясь твердой и внушая страх, и ты будь таким, ты – мужчина, только верь больше и крепче в нашего Друга. – Он живет для тебя и России… Стала ли бы я так писать, если бы не знала, как легко ты можешь поколебаться и меняешь решения и чего стоит заставить тебя держаться своего мнения!.. Главное – верить и полагаться на молитвы нашего Друга, и тогда для тебя и России начнется эпоха благоденствия!»

Императрица до глубины души была уверена в божественной силе старца; она даже верила в его способности управлять природой. Осенью 1915 года густой туман затруднял действия армии, и она написала супругу в Ставку: «Наш Друг постоянно думает о войне и молится. Он говорит, что мы должны предупреждать Его всякий раз, когда происходит нечто особенное. Поэтому Аня рассказала Ему о тумане, и Он выбранил ее за то, что она не сказала Ему раньше; Он говорит, что впредь туман больше не будет препятствовать операциям». В другом письме царица снова расхваливает чудесную силу молитв Распутина: «Пароход „Варяг“, выйдя из Глазго, благополучно прибыл в Гибралтар, люди и груз целы, несмотря на сильную бурю, потому что Он молился в Тобольске…»

Эта безграничная вера в чудесные способности «друга» объясняет также то значение, которое царица придавала некоторым предметам, освященным им. Так, мы видим, что она напоминает императору непременно причесываться расческой, которую благословил Распутин, прежде чем отправляться на заседание Совета министров. Ту же самую рекомендацию она повторяет в телеграмме: «… Иду в церковь поставить свечу перед иконой Богоматери, чтобы Бог был с тобой. Не забудь Его расческу!».

Император, поначалу сопротивлявшийся чарам этого сибирского крестьянина, под влиянием дорогой Аликс все больше подпадал под влияние «друга». Сделать это ему было тем легче, что он с самого раннего детства был предрасположен к мистицизму и вере в «посредников» между небом и землей. Так что впоследствии он восторгался старцем не меньше, чем его супруга. Однажды, во время прогулки, он сказал одному из своих адъютантов: «Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне нужно услышать. И действие его слов длится целые недели!»

Правда, привязанность к «другу» иной раз ставила царя в весьма затруднительное положение, например, когда приходилось давать положительный ответ разного рода ходатаям, которых Григорий попросту отправлял прямиком в Царское Село с рекомендательной запиской. Порой императору, несмотря на все его желание угодить старцу, было трудно с первого раза удовлетворить просьбы людей разных классов общества, которых Григорий счел нужным направить к нему.

Позднее царю удалось убедить Распутина направлять к нему ходатаев только в исключительных случаях, но все равно время от времени это происходило, и у монарха было несколько неприятных объяснений, когда Григорий стал также влиять на царицу в интересах своих протеже.

О том, до какой степени царь уважал и почитал Распутина, «спасителя» своего сына, можно понять по следующему рассуждению Григория, которое тот лично повторил монаху Илиодору: «Однажды Папа обнял меня за плечи и, пристально глядя, сказал: „Григорий, ты Христос, ты истинный Христос!“ Я улыбался, он снова повторил: „Да, ты Христос!“ В другой день сидели мы за столом, папа сказал мне: „Григорий, ходи чаще к нам, когда ты с нами, нам весело, легко, отрадно. Ходи, только ни о ком не проси меня. Ведь знаешь, я тебя люблю и всегда готов сделать все то, что ты скажешь, но мне бывает трудно иногда исполнять твои желания!“»

Следующий эпизод тоже очень характерен: однажды цесаревич за столом спросил: «Папа, правда ли, что Григорий Ефимович – святой человек?» Император повернулся к присутствовавшему придворному духовнику, отцу Васильеву, и попросил ответить цесаревичу. Растерявшийся священник объяснил довольно уклончиво и скорее отрицательно; тогда царь резко встал и прекратил беседу.