Текст книги "Непобедимая жара"

– Держите хвост пистолетом, мальчики. Не забывайте, Айронс у нас временно.

Снег валил крупными хлопьями, и дорога в центр, на Парк-Роу, превратилась для Никки в кошмар. Она пожалела о том, что не поехала на метро: так было бы гораздо быстрее. Нужно было только спуститься на станции «Центральный вокзал» неподалеку от офиса Хейса, сесть на скоростной поезд 4-й или 5-й линии и выйти на Сентер-стрит. Пятнадцать, в худшем случае двадцать минут. Но Таррелл и Каньеро напомнили Никки о том, что люди, покушавшиеся на нее в парке, все еще на свободе, и она сдалась, позволив им усадить себя в полицейскую машину к Церберу.

Харви был молчуном, и ее это вполне устраивало; она старалась успокоиться перед важнейшим событием своей жизни, разговоры ей сейчас были совершенно не нужны. За всю поездку они обменялись лишь несколькими фразами: когда стало ясно, что Никки опаздывает, Харви предложил включить мигалку, но она отказалась. Он попытался компенсировать это агрессивными обгонами и ревом гудка. Когда Никки вышла из машины на Сентер-стрит перед зданием муниципалитета, ее слегка подташнивало от напряжения и быстрой езды.

Хит вошла в вестибюль здания штаб-квартиры за десять минут до назначенного срока, хотя думала, что опоздает. Ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями. После получения звания лейтенанта и присяги ей, возможно, предложат обратиться к комитету с какими-то словами, и ей не хотелось выглядеть жалко. Особенно если вспомнить намеки Филлис на возможное дальнейшее продвижение и получение командования над участком. Услышав от Никки беспомощный лепет, боссы могут и передумать. Она пожалела о том, что рядом нет Рука, но, вспомнив, что у нее есть с кем разделить свой триумф, Хит немного успокоилась. Отметить они смогут потом. Стряхнув с пальто снег, Никки огляделась в поисках укромного уголка, где можно было бы посидеть и подумать.

Кресла, где они недавно так приятно беседовали с заместителем комиссара Ярборо, оказались свободными, но Никки застыла на месте, не дойдя до них: она увидела Там Швайду. Журналистка стояла спиной к Хит, закрывая блокнот и пожимая руку чиновнику, отвечающему за связи с прессой. Никки быстро свернула к лифтам, надеясь остаться незамеченной, но было уже поздно.

– Детектив Хит? Никки Хит, подождите.

Никки остановилась и обернулась. Офицер по связям с общественностью окинул ее беглым взглядом, прошел мимо и вошел в лифт.

– Как вам понравилась моя статья? – спросила Там, подбегая к ней.

– Прошу прощения, Там, но у меня сейчас очень важная встреча, и я боюсь опоздать. – Никки нажала на кнопку лифта и добавила: – Простите, не хочу быть невежливой. – И еще дважды нажала на кнопку.

– Послушайте, я об этом не напишу ни слова. – Журналистка выставила руки. – Смотрите, никаких ручек и бумажек. Абсолютно конфиденциально. Так что вы думаете?

– Я могу сказать одно: мне бы хотелось, чтобы вы задумались над тем, какой вред причиняете полиции подобными статьями, а особенно над тем, что вы очернили доброе имя хорошего человека.

Там Швайда, казалось, не слышала ее слов; с детской улыбкой она пробормотала:

– Ага… Но ведь там все верно написано, да? То есть я же просила вас о помощи, но вы отказались.

– Я в таких делах не участвую, – отрезала Никки.

Двери лифта открылись, и она вошла в кабину.

– Но у вас все равно все отлично получилось, согласны?

– Что у меня получилось?

– Джейми, конечно. Вы не могли говорить со мной лично, поэтому попросили Джейми все мне рассказать.

Хит быстро шагнула обратно в вестибюль.

– О чем вы говорите? Хотите сказать, что вашим источником был Джей… Рук? – Хит подумала, что ее хотят одурачить. Она считала, что болтунами оказались Гинсбург, Галлахер или оба сразу. Не веря своим ушам, она повторила, обращаясь скорее к себе, а не к журналистке: – Вы получили материал от Рука?

– Ну да, Джейми прислал мне по почте свои заметки. О боже, а я думала, вы знаете. – Никки смотрела на нее, лишившись дара речи. – Никки Хит, теперь я понимаю, что вы действительно превосходный детектив. Вы только что заставили меня раскрыть свой источник. – Там хлопнула себя ладонью по лбу. – Ничего себе журналистка, да?

Рук. Ей нужно было с ним поговорить. Но не сейчас, она не могла. Когда Никки завернула за угол и оказалась у дверей комнаты для совещаний на десятом этаже, полицейский в форме обратился к ней:

– Детектив Хит?

– Я здесь, – ответила она, подходя.

– Можете войти, – сказал офицер, – если вы готовы.

Никки была совершенно не готова, и это было еще слишком мягко сказано. На этой неделе произошло достаточно событий, способных выбить ее из колеи. А теперь, вдобавок ко всему, она услышала ошеломляющую новость о том, что Там Швайде все рассказал Рук. И что связывает его с этой длинноногой дурочкой? Обрывки подобных мыслей кружились у Никки в голове, не давая сосредоточиться, и ей сейчас больше всего хотелось развернуться и убежать отсюда прочь. Однако она попыталась отвлечься от этого, заставила себя думать только о шевронах лейтенанта, ожидавших ее в зале для совещаний, о шансе стать командиром Двадцатого участка и наконец взять в свои руки контроль над делом Графа. Она кивнула копу и ответила:

– Я готова.

По ту сторону двери не оказалось никакой важной комиссии. В дальнем конце стола, лицом к Никки, сидел только один человек, и это был Зак Хамнер. Остальные пятнадцать стульев пустовали, но Хит заметила на столе салфетки со следами от кофейных чашек и беспорядочно сдвинутые кресла; видимо, только что здесь закончилось большое совещание.

Следующим важным признаком того, что что-то пошло не так, было суровое выражение лица Хамнера. Далее, он не предложил ей сесть. Он сплел перед собой пальцы и произнес:

– Никки Хит, с этого момента вы отстранены от исполнения служебных обязанностей до дальнейших распоряжений.

Это был жестокий удар, и Никки почувствовала, что сейчас разрыдается. Она заморгала, и ей показалось, что она споткнулась и куда-то проваливается, – таким сильным было потрясение. Пока она пыталась взять себя в руки, боковая дверь открылась – вошли Ловелл и де Лонгпре, «люди в черном» из отдела внутренних расследований, и остановились неподалеку. «Хаммер» продолжил:

– Пожалуйста, сдайте нашим сотрудникам оружие и жетон.

Глава одиннадцатая

Когда Никки, чтобы не упасть, оперлась о спинку стоявшего перед ней кресла, оно начало вращаться, и в результате она окончательно потеряла равновесие. Детектив Хит вошла в эту комнату уверенным шагом, думая, что ее ждет повышение и соответствующие перспективы, однако оказалось, что, переступив порог, она шагнула в пропасть. Хит ощущала тошноту, ужас, недоумение, она походила на один из автомобилей, виденных ею на улицах Нью-Йорка: потеряв управление, они кружились на льду и стремительно неслись навстречу неизбежной катастрофе.

Детектив де Лонгпре потребовал отдать жетон. Никки заставила себя твердо стать на ноги и выпрямилась. Затем подчинилась. Его напарник, Ловелл, стоял рядом, протянув руку за пистолетом. Хит даже не посмотрела в его сторону. Она вытащила из кобуры «зиг-зауэр» и подала его рукоятью вперед, пристально глядя при этом в глаза Заку Хамнеру.

– Что происходит, Зак?

– Вас отстраняют от работы с объявлением официального выговора. Достаточно ясно?

Никки неожиданно поняла, что все это значит, и ноги у нее подкосились.

– Выговор?.. За что?

– Во-первых, за то, что вы говорили с прессой. Если у вас есть какие-то проблемы, нужно идти к нам, а не выносить сор из избы.

– Я не говорила с прессой.

– Ложь. Вчера вы доставали меня с похоронами Монтроза, а когда вышло не по-вашему, пригрозили обратиться к общественности. Потом появляется это. – Он поднял экземпляр «Ledger», испещренный красными пометками. – Газету читал сам комиссар.

– Я была расстроена. Сказала лишнее. – Никки старалась говорить спокойно, чтобы убедить его в разумности своих доводов. – Но это была пустая угроза. Мне не следовало этого говорить.

– Надо было думать над своими словами. Вы смешали Департамент с грязью, опозорили себя и упустили шанс подняться по карьерной лестнице, выпадающий только раз в жизни. Думаете, после всего этого вас произведут в лейтенанты? В лучшем случае отправят выписывать штрафы за неправильную парковку. Как доверить вам руководство подразделением, если вам самой ни черта нельзя доверять? – Он дал ей осмыслить услышанное и продолжил: – Послушайте, все это, конечно, красивые слова. Амбиции – это хорошо. Но только не за счет репутации Департамента, Хит, – никогда, ни за что. Потому что есть одна вещь, которой мы здесь не потерпим, – и это измена. Вы предали нас.

– Я этого не делала!

– Но кто-то же сделал, как видите. Хоть представляете себе, какие проблемы вы нам создали?

Никки задумалась. Если она назовет имя Рука, это ей не очень поможет, лишь создастся впечатление, что она пытается выкрутиться. Даже Там Швайда уверена в том, что Хит намеренно использовала Рука. «Хаммер» подумает о том же самом еще раньше, чем она договорит. Поэтому Никки повторила правду:

– Это не я.

– Продолжайте твердить это, Хит. Посмотрим, утешит ли вас ложь, когда вы будете сидеть дома. – Зак поднялся, собираясь уходить.

– Но я руковожу расследованием.

– Больше не руководите.

С этими словами «Хаммер» вышел из комнаты вместе с «людьми в черном» и оставил Никки в одиночестве.

Никки настолько глубоко была погружена в свои мысли, что не видела ничего вокруг, и поэтому прошла мимо машины Цербера, скрытой за снежной пеленой. Харви, опустив стекло, окликнул ее, назвав детективом, на что она формально больше не имела права. Она развернулась, пошатываясь, и нетвердым шагом направилась к машине, чувствуя, что сейчас ее вполне можно принять за пьяную.

– Да, не денек, а сплошное дерьмо, – заметил он, и Хит не сразу сообразила, что он говорит о погоде. – Вы даже не заметили меня из-за снега.

Он включил стеклоочистители – щетки со скрипом поехали по стеклу, сдвигая в сторону слипшиеся белые комья; однако стекло в ту же минуту покрылось свежим слоем снега. Теперь жизнь Никки очень напоминала погоду: сплошное дерьмо. Ей захотелось выйти из машины и уйти куда-нибудь далеко, за снежную завесу, чтобы скрыться от всех.

– Куда едем? – спросил Харви. – В участок, к вашим детективам?

Этот невинный вопрос внезапно вернул ее к Новой Реальности. У Никки Хит больше не было детективов. Она отвернулась, притворяясь, что вытирает запотевшее стекло, чтобы Харви не увидел слез.

– Домой, – ответила она. – Пока домой.

Как только Никки открыла дверь, Рук бросился ей навстречу и поскользнулся, потому что был в одних носках.

– Я сейчас такое узнал – не поверишь!

Если бы он подождал, перевел дыхание, то угадал бы ее настроение, понял, что она вне себя, остановился бы и, наклонив голову набок, спросил, в чем дело. Но вместо этого он тут же повернулся к ней спиной и с криком «Да!» бросился к стоявшему на обеденном столе ноутбуку, размахивая в воздухе кулаками. Никки вошла в квартиру следом за ним, не слыша собственных шагов и не чувствуя пола под ногами. Ей казалось, что она плывет, что она – Никки едва не усмехнулась при этой мысли – отстранена от происходящего.

Рук, уткнувшийся в свой «MacBook Pro», просто лопался от радости.

– Эта мысль все грызла и грызла меня. Я вспомнил, что слышал кое-что о «Лансер стандард». Послушай только: «Лансер стандард» – «Звездные Наемники». – Он повернулся к ней, готовый расхохотаться, но Хит резко хлопнула крышкой ноутбука, и Рук подскочил на месте.

– Зачем ты это сделал? – спросила она.

Нахмурившись, он пристально взглянул ей в лицо:

– …Ник?

– Можешь перестать прикидываться. Там Швайда мне все рассказала.

– Там? – Он озадаченно посмотрел на нее. – Ты разговаривала с Там? О чем?

Никки взяла со стола пресловутую газету и помахала ею у него перед носом.

– Об этом. О статье, из-за которой меня только что отстранили от работы. Они считают, что это я рассказала все газетчикам.

– О боже, – Рук вскочил. – Тебя отстранили? – Он шагнул к ней.

– Не трогай меня! – Она вытянула перед собой руки, и он остановился. – Уйди… Отойди от меня.

Рук лихорадочно соображал и через несколько секунд понял, в чем дело; но Никки уже была на кухне. Он поспешил за ней, догнал ее в тот момент, когда та открывала холодильник.

– Ты что, правда думаешь, что я имею к этому какое-то отношение?

– Мне не нужно думать. Мне об этом сказали. Твоя чешская девушка, обожающая преувеличения. – И она швырнула ему газету, которую все еще держала в руках.

Рук машинально поймал ее.

– Там? Там сказала тебе, что я – ее источник? – Рук сообразил, что все еще держит злополучную газету, и отбросил ее прочь, с глаз подальше. – Это ложь.

– Великолепно. Теперь ты называешь меня лгуньей, – бросила Хит.

– Нет, нет, я тебе верю. Просто не понимаю, зачем ей было так говорить. – Он почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, и воскликнул: – Никки, выслушай меня! Я ничего ей не рассказывал.

– Ага, как же. Еще не хватало, чтобы ты здесь же во всем признался.

– Ну как ты могла поверить, что это я?

Хит отодвинула в сторону вино и взяла бутылку минеральной воды: сейчас ей нужна была ясная голова.

– Во-первых, я читала эту писульку, которая… как ты выразился? Попахивает желтой прессой? Так вот, еще от нее здорово воняет тобой. Назвать церемонию прощания «проблемой, которую будет не так-то просто решить»… Что еще? «Жаркие дебаты»?

– Ну, послушай, я… – Он смолк и поморщился, будто проглотил нечто отвратительное.

– Значит, это твои выражения. – Она отставила воду и схватилась за бутылку вина.

– В некотором роде. Но я ни с кем не делился. Это похоже на совпадение.

– Это смахивает на наглую ложь. Там говорит, что ты отправил ей текст по электронной почте.

– Да ты что! Ничего подобного.

Никки указала на ноутбук на обеденном столе:

– А что за секретную статью ты там все это время набирал, а?

– Ну, хорошо, сейчас расскажу. Да, я делал кое-какие заметки для статьи об этом случае с Монтрозом.

– Для чего?!

– Ну вот, видишь? Поэтому я ничего и не говорил. Я знал, что она тебе не понравится после журнала с твоим фото на обложке.

– Рук, это полное безумие. Ты прятал ее, потому что прекрасно знал, что я буду против?

– Нет… Да. Но я собирался рассказать. Потом.

– Чем дальше, тем хуже; лучше бы ты молчал.

– Послушай, я занимаюсь журналистскими расследованиями, а эта история – вовсе не государственная тайна.

– Там Швайда сказала, что ты все передал ей.

– Нет.

– А что еще ты ей выболтал?

– О боже. О нет! Теперь я понимаю, что происходит, – сказал он. – Все-таки в каждой женщине живет зеленоглазая ведьма[82]82
  Намек на фразу Яго из «Отелло»: «Ревности остерегайтесь, / Зеленоглазой ведьмы, генерал, / Которая смеется над добычей» (пер. Б. Пастернака).


[Закрыть].

Никки с грохотом поставила бутылку на стол.

– Да ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти! Не вздумай делать из меня дешевку!

– Прости, я знаю, это был удар ниже пояса.

– А то я без тебя не поняла, черт бы тебя побрал. Теперь моя очередь. – И она дала волю гневу, выплескивая эмоциональное напряжение последних дней. – Забирай свои вещи и вали отсюда к чертовой матери.

– Никки, я…

– Сейчас же.

Он помолчал, потом пробормотал:

– Я думал, ты мне доверяешь.

Но она уже исчезла в коридоре с бутылкой в руке. Щелкнул замок на двери спальни, и больше Рук ничего не смог добиться от Хит.

На следующее утро Никки, как всегда, поднялась рано, приняла душ и оделась в обычную рабочую одежду, несмотря на то, что теперь в этом не было никакой необходимости. Пока она была в ванной, Таррелл и Каньеро, стремясь как-то ее поддержать, оставили голосовое сообщение. Как и все в участке, они уже знали о том, что Хит отстранили, и отправили ей так называемое «тараканье послание».

– Привет, э-э-э, детектив или… уж не знаю, как вас теперь называть, – начал Каньеро.

Таррелл, звонивший по параллельной линии, его перебил:

– Послушай, напарник, давай проявим немного такта, а? Привет, это Тараканы. Тебе в камере разрешают принимать звонки? Мы хотели напомнить, что твоя немытая чашка из-под кофе все еще киснет здесь в раковине, в участке.

– Точно, – подтвердил Каньеро. – И если думаешь, что мы собираемся мыть за тобой посуду, то здорово ошибаешься. Итак, если тебе нужна чашка, знаешь, где ее найти. Увидимся.

Никки хотела перезвонить им, но вместо этого присела на подлокотник кресла, стоявшего у окна, глядя, как команда уборщиков сгребает с проезжей части выпавший за ночь снег. Хоть какое-то занятие. Сидя у окна, Никки подумала было снять их на мобильный – вдруг получится выложить в Интернете видео, на котором снегоуборочная машина срезает крыло у припаркованного автомобиля.

Ага, именно это и поможет ей вернуться на работу: компромат на муниципальные службы.

Ее одиночество было отнюдь не безоблачным. Обвинения Зака Хамнера не давали покоя. Он обвинил ее в измене. Сначала Хит решительно отвергла это, но потом вдруг подумала: «А что, если я действительно их предала?» Никки не сделала ничего плохого, однако другая, объективная Никки Хит – та, что просыпалась по ночам и копалась в собственных переживаниях, – продолжала бередить незажившую рану. Хит спрашивала себя, не причинила ли вреда другим ее связь с Руком? Она надеялась, что нет. А потом она задумалась о своих амбициях. «Хаммер» упрекнул ее за это, и она тоже осыпала себя упреками за самонадеянность, уверенность в получении звания лейтенанта, угрозы обратиться в газеты.

Но больше всего ее мучил вопрос доверия. Хамнер сказал: «Вы не можете руководить людьми, если вам нельзя доверять». Никки было безразлично, чтó думает о ней эта канцелярская крыса; Хит никак не могла решить, как ей самой теперь относиться к себе. Можно ли доверить ей полицейский участок?

Телефонный звонок прервал размышления Хит и вернул ее к реальности. Судя по номеру, звонили из штаб-квартиры. Никки торопливо схватила телефон, и он едва не выскользнул у нее из рук.

– Алло? Вы меня слышите?

– Никки Хит, это Филлис Ярборо. Надеюсь, вы не против, что я звоню по личному номеру.

– Сегодня со мной иначе не связаться. – Хит постаралась говорить небрежно, не делая акцента на этом факте. Словно так оно и должно было быть.

– Да, я слышала, – ответила заместитель комиссара. – Могу я говорить с вами откровенно? Все это – дерьмо собачье.

Никки рассмеялась; несмотря на то что, вопреки ее надеждам, никто не собирался возвращать ей жетон, она обрадовалась звонку.

– Спорить не буду.

– Просто хочу, чтобы вы знали – если вы еще не в курсе, – что решение не было принято единогласно. Один человек был против – и он сейчас говорит с вами.

– О… Я не знала. Но спасибо. Это много для меня значит.

– Должна сказать, я не фанатка «Хаммера», но на этот раз он проявил себя во всей красе: созвал совещание, подливал масла в огонь, настаивал на отстранении. Да он просто помешался на этом деле. – Ярборо замолчала, и Никки решила, что от нее ждут какой-то реакции.

– Признаюсь, я вполне понимаю Зака – его оскорбили мои слова во время спора из-за похорон капитана.

– О, пожалуйста, не надо; пора бы ему уже начинать вести себя как мужик. Я вам вот что скажу, Никки: я не только не верю, что вы говорили с газетчиками, а считаю, что все это – чистая политика. Когда я заинтересовалась вами и в перспективе решила взять в свою команду, в Центральную базу данных, Зак с его хорьками был не против, однако после гибели капитана Монтроза все вдруг резко изменилось. – Она заговорила сочувственным тоном: – Мои соболезнования, знаю, что для вас это большая потеря.

– Спасибо. – Любопытство Никки было затронуто. – И как думаете, почему ко мне изменилось отношение?

– Потому что, если мой кандидат – то есть вы, дорогая моя, – получит звание капитана вне очереди и займет место Монтроза, это ослабит их влияние. Только посмотрите, кого они поставили вместо вас: Парикмахер Флойд[83]83
  Флойд Лоусон (Парикмахер Флойд) – герой американского телесериала «Шоу Энди Гриффита».


[Закрыть]. Им нужен не начальник участка, а марионетка.

– Большое вам спасибо, что защищали меня.

– Думаю, благодарить меня не за что – на результат это никак не повлияло.

– Мне кажется, гоняться по улицам за преступниками куда безопаснее, чем сидеть в штабе, – сказала Никки.

– Это политика, а политика – грязная игра.

– И слава богу, что я не обязана в этом участвовать, – усмехнулась Хит. – Я не за этим пришла в полицию.

– Вообще-то, именно поэтому я и звоню, – заявила заместитель комиссара. – Прекрасно понимаю, что вы ни в чем не виноваты, хочу дать вам знать, что буду по-прежнему держать вас на примете. Не могу, конечно, обещать, что сюрпризов больше не будет, однако я, возможно, смогу предотвратить их… или по крайней мере предупредить вас о них.

– О, это очень великодушно с вашей стороны.

– Вы этого заслуживаете. Итак, какие планы на сегодня? Будете смотреть сериалы? Наклеивать фотографии в альбом? – Молчание Никки говорило само за себя, и Ярборо продолжила: – Конечно нет. Вы же Никки Хит. Послушайте: делайте то, что должны. Если вам что-нибудь понадобится – что угодно, – пожалуйста, звоните мне.

– Обязательно, – ответила Хит. – И еще, Филлис, – огромное спасибо.

Где-то час спустя, изнемогая от нетерпения и скуки, будучи не в силах отвлечься от мыслей о работе за просмотром телевизора, Никки решила покинуть свое заточение. Но даже процесс сборов напомнил ей о ее несчастном положении: машинально она потянулась к своей кобуре – та была пуста. Хит вполголоса выругалась и впервые за много лет была вынуждена выйти из дома безоружной.

Лучший способ передвижения на Манхэттене во время снегопада – подземный. По привычке Никки села на поезд 6-го маршрута на Южной Парк-авеню и доехала до станции «Бликер-стрит», чтобы пересесть на линию В и ехать дальше на север. В ожидании поезда она вела себя как типичный пассажир: каждые несколько секунд заглядывала в темный тоннель, высматривая отблеск огней поезда на рельсах. От этого поезд, естественно, быстрее не приезжал, однако Никки нужно было хоть какое-то занятие; иначе здесь нечего было делать, кроме как разглядывать крыс, бегающих по грязным путям.

Никки заглянула в тоннель, понаблюдала за крысами, осмотрела платформу. Сегодня утром полицейской машины около ее дома не оказалось; Цербер не ждал ее у подъезда, не с кем было поздороваться, некому принести кофе. Охрану отозвали вместе с жетоном. Хит не заметила ничего подозрительного, села в вагон и поехала на север, в Двадцатый участок. Теперь она смогла немного расслабиться.

Но черные мысли продолжали ее грызть – избавиться от них было невозможно. Никки обладала способностью управлять настроением и отстраняться от личных неприятностей, однако сегодня ее одолели тягостные размышления о том, что жизнь рухнула. Какого черта происходит? Хит гордилась своей способностью смотреть на все критически и не поддаваться страху, но сейчас она начинала верить в то, что ей намеренно мешают заниматься расследованием. Но почему? И кто это делает?

Никки было больно сознавать это, но факт оставался фактом: нескольких сотен слов в дешевой газетенке оказалось достаточно, чтобы ее вышвырнули из полиции. Проклятая статейка.

И Рук…

Это было больнее всего. Никки столько времени и душевных сил потратила на этого человека. Она ждала его, чувствовала к нему нечто такое… это был не просто секс и вечера в ресторанах. Никки нелегко сходилась с мужчинами, и предательство Рука ее подкосило. Хит вспомнила свои слова на собеседовании насчет собственных слабостей и сейчас призналась себе в том, что ее ответ был не совсем верным. Да, она вся отдавалась работе. Но ее самой большой ошибкой была не одержимость карьерой. Нет, уязвимой ее делала замкнутость. Никки оказалась безоружной перед Руком – и в буквальном, и в переносном смысле.

Это был удар в спину.

Какого черта она делает в участке? Никто ее об этом не спрашивал. Никки Хит спрашивала саму себя.

Когда Никки, надев пальто, вышла из дома и по занесенному снегом тротуару отправилась к станции метро, она решила, что ей нужно взять кое-какие вещи со своего стола. Она не знала, надолго ли ее отстранили – может, навсегда? – и ей требовались материалы расследования, для работы дома. К тому моменту, когда она вышла из метро около Американского музея естественной истории и зашагала в сторону Коламбус-авеню, она сумела убедить себя в том, что возвращение в участок, в первую очередь, необходимо для сохранения собственного достоинства. И еще оставалась та грязная кружка, о которой ей напомнили Тараканы.

На самом же деле детектив Хит просто не могла обойтись без новостей. И то, что она узнала в участке, лишь усилило подозрения насчет заговора.

Тараканы сразу же увели ее в укромный угол.

– Какого черта? – возмутился Каньеро.

– Вот именно, как ты позволила им прогнать себя? – добавил Таррелл. – Время чертовски неподходящее.

– Мы не столько из-за тебя волнуемся, – сказал его напарник. – По правде говоря, дело Графа зарулило в канаву и валяется там колесами вверх.

– Даже не буду спрашивать почему. – Никки уже все поняла, вспомнив вчерашний разговор.

– Из-за Железного человека[84]84
  Игра слов: фамилия Irons (Айронс) включает слово iron (железо); Железный человек (Iron Man) – супергерой из комиксов издательства «Marvel Comics».


[Закрыть], – прошептал Каньеро. Хит еще вчера была уверена в том, что они дадут Айронсу именно такое прозвище. И еще она знала наверняка, что капитана называли так везде, где он работал. – Он бросил все ресурсы на расследование убийства того бездомного, хотя в итоге окажется, что бедняга просто упился до смерти.

– В общем, с какой стороны ни посмотри, дело заглохло. – Таррелл кивнул на Доску Убийств; надписи были небрежно стерты, и на белом прямоугольнике остались лишь призрачные следы разноцветных маркеров Никки.

– Видимо, кому-то так удобнее, – сказала она.

Каньеро хмыкнул.

– Помнишь, как мы смеялись над Руком с его сумасшедшими теориями заговоров? – Хит кивнула, стараясь скрыть боль, пронзившую ее при упоминании этого имени. – Это еще цветочки по сравнению с тем, о чем думаем мы с Тэрри.

– И что же вы надумали? – поинтересовалась Хит.

– Только одно, – ответил Таррелл. – Пока ты в отпуске, давай нам знать, если тебе что-то будет нужно.

– Пока ты в отпуске, – повторил Каньеро, выделив последнее слово.

Пожалуй, единственным, что несколько утешило Хит после неприятной новости о закрытии дела Графа, стало сообщение о том, что капитан Айронс приказал Шерон Гинсбург под видом бездомной провести ночь в подземном пешеходном переходе в Риверсайд-парке.

– Пусть пойдет снег[85]85
  «Let it snow» – популярная в США рождественская песня.


[Закрыть], – сказала Никки.

Подчиняясь внезапному порыву, Никки включила компьютер и ввела свой пароль; она хотела распечатать файл с делом об убийстве Хаддлстона, которое вел в 2004 году Монтроз, тогда еще детектив. И не поверила своим глазам.

Пароль не сработал.

Доступ был запрещен.

Никки позвонила в службу поддержки отдела информационных технологий. Техник после небольшой паузы снова взял трубку и извинился. Он сказал, что в связи с ее изменившимся статусом в настоящее время она не имеет права пользоваться сервером Департамента.

Положив трубку на рычаг, Хит поняла, как она ошибалась. Она-то думала, что дошла до предела одиночества и безнадежности. Выйдя на Западную 82-ю, Никки повернулась навстречу ледяному ветру, обрушившемуся на город с Гудзона. Но она знала: сколько бы она так ни стояла, она никогда не сможет окоченеть настолько, чтобы прогнать боль. Никки развернулась спиной к реке и побрела к метро – домой.

– Эй, леди, леди! – было последнее, что услышала Никки перед столкновением.

Она успела развернуться на голос за долю секунды до того, как курьер на велосипеде врезался в нее и сбил с ног. Образовав клубок из рук, ног и велосипеда, они полетели на тротуар Коламбус-авеню. Вокруг валялись смятые картонные коробки из ресторана, брокколи в устричном соусе, раздавленные вонтоны и утиная ножка.

– Это был мой заказ, – буркнул парень.

Никки, все еще лежавшая на асфальте, придавленная велосипедом, отвернулась от сточной канавы и заметила:

– Вы ехали по неправильной полосе.

Он ответил лишь: «Да пошла ты!» Затем сдернул с Никки свой велосипед и покатил прочь, оставив ее лежать на тротуаре в окружении остатков ланча. Никки смотрела, как грязный снег, смешанный с песком, окрашивается в алый цвет, и на мгновение испугалась: может быть, тот, кто убил Монтроза, послал за ней сумасшедшего курьера на велосипеде? Да, пожалуй, она все-таки поддалась паранойе. Останавливаясь и оглядываясь по сторонам, ты вдруг понимаешь, что не можешь никому доверять в целом мире.

Когда Рук открыл дверь, на его лице появилось смешанное выражение изумления и тревоги. Сначала он оглядел ее лицо с засохшими струйками крови, стекавшими из раны на голове, к которой Никки прижимала платок. Затем, вспомнив прошлый опыт, он посмотрел через ее плечо в коридор, чтобы убедиться в том, что ее никто не преследует.

– Боже, Никки, что с тобой?

Она прошла мимо него в вестибюль, затем в кухню. Заперев входную дверь, он последовал за ней. Никки выставила руку ладонью вперед.

– Заткнись, ничего не говори.

Он открыл рот, потом снова закрыл.

– Я прекрасный полицейский. Мне предстояло стать капитаном, минуя звание лейтенанта. Меня чуть было не сделали начальником полицейского участка. И, будучи полицейским, я первым делом задумываюсь о мотивах. Размышляя о твоих мотивах… я не смогла ничего придумать. В том, чтобы разболтать информацию Там, для тебя нет никакой выгоды. Зачем тебе отправлять ей свои заметки к статье, если ты и сам мог написать ее? Ради секса? Вряд ли. Я вижу эту женщину насквозь: она слишком требовательна, чтобы с ней было хорошо в постели. – Рук открыл было рот, но она повторила: – Заткнись. А поскольку мотива нет, я просто не знаю, какого черта ты мог бы так поступить. Поэтому мне ничего не остается, как поверить тебе.

Я просто вынуждена это сделать. Не знаю, что творится с моим делом, но в участке происходит нечто совершенно дикое, мне больше некому доверять, кроме тебя.

Все пошло прахом. Меня выгнали, лишили доступа к серверу, а расследование, ради которого я готова была свернуть горы, отправилось на помойку. На место капитана Монтроза они поставили какую-то бестолковую канцелярскую крысу, похожую скорее на инспектора Клузо[86]86
  Инспектор Клузо – глупый и некомпетентный полицейский, герой комедийных фильмов о бриллианте «Розовая пантера».


[Закрыть]. Только молчи.

Сейчас… еще несколько минут назад я лежала на Коламбус-авеню, сбитая курьером, он ехал навстречу движению и даже не подумал извиниться; трясясь от холода, зажимая кровоточащую рану на голове, я размышляла о своей новой жизни. Я сказала себе: «Никки Хит, ты так и собираешься здесь валяться?» И несмотря на то что мне очень хотелось бы провести свой вынужденный отпуск в «Старбакс», играя в «Angry Birds» и дожидаясь звонка с извинениями с Полис-плаза, это исключено. Я слишком упряма и лично заинтересована в этом деле, чтобы так просто его оставить. Но есть небольшая загвоздка: я больше не сотрудник Департамента полиции. У меня нет ни пистолета, ни жетона, ни доступа к базе данных, ни помощников. О, и еще: неизвестные люди пытаются меня убить. Итак, что мне сейчас нужно? Помощь. Для того чтобы продолжать расследование, мне требуется напарник. Это должен быть некто опытный, смелый, обладающий навыками первоклассного следователя, понимающий, когда не следует мне мешать. К тому же он должен не бояться оказаться на больничном. Вот поэтому я стою сейчас здесь, у тебя на кухне, и пачкаю кровью дорогую напольную плитку. Ну, а теперь можешь говорить. Что ты на это скажешь?