Текст книги "Чудесам нет конца"

Дальше письмо касалось дел самого Рипли. В очередной раз он укрылся в аббатстве, но Джордж Кларенс разыскал его там и в результате сладких речей и многих обещаний уговорил алхимика покинуть убежище и отвести Кларенса к Говорящей Голове (ибо Рипли, оставив без внимания приказ Эдуарда, сохранил оракула). После того как Рипли накормил Говорящую Голову, начался недолгий допрос. Кларенс хотел знать, станет ли он королем. Говорящая Голова ответила отрицательно. Кларенс разозлился, а потом спросил Говорящую Голову, как он умрет. Первый и единственный раз Говорящая Голова рассмеялась.

– Ты умрешь как я, – сказала она. – В бочке!

Рипли тоже засмеялся, а Кларенс в ярости ударил по бочке Говорящей Головы алебардой. Кунжутное масло хлынуло наружу, и Говорящая Голова скончалась на руках скорбящего алхимика. Потом Рипли бежал обратно в аббатство и прихватил Голову с собой. И хотя она никогда уже не заговорит, Рипли забальзамировал ее в память о днях, когда он был хозяином будущего. Вернувшись в свое святое убежище, он снова принялся руководить тайными агентами Эдуарда.

Однажды утром Энтони посещает Эдуарда в особняке Грутхусе и слышит от короля, что он, Энтони, вовсе не в Голландии, как он думал, а в валлийских горах, где вместе с отрядом ревностных и кровожадных сторонников йоркистов несет смерть и хаос сторонникам Генриха Ланкастера и Уорика в Уэльсе. При виде выражения лица Энтони Эдуард ревет от смеха и объясняет, что Рипли снова расставляет ловушки. Из своего убежища в аббатстве алхимик, точно паук в центре паутины, использует армию тайных агентов для распространения историй, основная цель которых – всех запутать и деморализовать врагов Эдуарда. Энтони не нравится идея, что он находится в Уэльсе, поскольку, как он понял, эти земли полны гоблинов и похожих на гоблинов людишек. Но потом ему приходит в голову, что теперь-то он сможет отправиться в путешествие на Восток, а призрак Энтони пусть делает в Уэльсе все, что ему заблагорассудится.

Энтони – не единственное действующее лицо в байках Рипли. Одна из его лучших историй рассказывает о короле Генрихе, который, похоже, еще безумнее, чем кажется на первый взгляд, ибо он вообразил себе, что сделан из стекла. Именно поэтому новый король садится так медленно и осторожно: боится, что нижняя часть разобьется. По словам агентов Рипли, Генрих в ужасе от Маргариты, и именно ее приступы ярости свели его с ума. Более того, похоже, сын Генриха, принц Эдвард Ланкастер, который до сих пор живет во Франции вместе с Маргаритой, унаследовал от отца безумие в буйной форме. Принц только и талдычит, что «рубить головы» или «вести войну», словно возомнил себя повелителем сражения. Он неожиданно набрасывается на друзей и пытается их побить, а для отработки ударов использует служанок.

Еще одна байка Рипли повествует о графе Уорике, который ведет переговоры о продаже Англии французскому королю за огромные деньги. Разумеется, Рипли не оставил без внимания и Кларенса, пустив в ход историю, что тот собирается покинуть Уорика. Кларенс, как сообщается, возмущен соглашением Уорика с Маргаритой Анжуйской, по которому Генрих снова сел на трон, а дальше престол унаследует сын Генриха Эдвард. Кларенс же, поднимая восстание вместе с Уориком, рассчитывал сам заменить на престоле Эдуарда и стать королем Георгом Первым. Разочаровавшись в прежнем союзнике, Кларенс ведет тайные переговоры о возвращении на сторону Йорков. История выглядит довольно правдоподобно, и многие ей верят. Поэтому Уорик относится к Кларенсу с большим подозрением, а тот, в свою очередь, чувствует прохладцу в их отношениях.

Томас Уэйк снова появился в Вестминстере, и поэтому Жакетта скрывается. Есть еще одна новость. Сэр Томас Мэлори, будучи рыцарем графства, теперь заседает в парламенте. Говорят, «Смерть Артура» завершена, и Мэлори ищет нового покровителя для своего романа, поскольку карьера Энтони не оставляет надежд.

В Гаагу прибывает Антуан, Великий Бастард Бургундский. Эдуард немного взволнован и ждет перемен к лучшему. Хотя Бастард тепло обнимает Энтони, для Эдуарда у него плохие новости. Антуан прибыл с посланием от герцога Карла: Бургундия не готова финансировать и снабжать вторжение в Англию, как не готова и пригласить Эдуарда в Брюгге, ибо Бургундия хочет мира и с Францией, и с Англией. Однако Карл согласен обеспечить щедрое содержание Эдуарду и его свите безземельных лордов, если они тихо отсидятся в Голландии.

За ужином в ту ночь Бастард рассказывает продолжение истории, начатой в более счастливых обстоятельствах после главного боя с Энтони в Смитфилде. Итак, это легенда о мести Кримхильды и продолжение «Песни о нибелунгах».

Когда Хаген по указке Гунтера убил Зигфрида, мужа Кримхильды, правитель гуннов Аттила попросил ее руки, и она согласилась и отправилась к нему в Венгрию. В замке Этцельнбург она правила с королевским великолепием. Вскоре она родила Аттиле сына, которого назвали Ортлиб. Шли годы, Аттила гордился умом, смелостью и искусной верховой ездой мальчика. Прошло тринадцать лет, а Кримхильда так и не забыла убийство своего мужа Зигфрида и зло, причиненное ей в Бургундии. Она считала себя не женщиной, но орудием судьбы.

Тогд а она сказала Аттиле, что хочет пригласить своих любимых бургундских родственников в Этцельнбург на великий праздник примирения, и Аттила согласился. Когда приглашение вождя гуннов доставили в Бургундский дворец в Вормсе, король Гунтер был очарован и польщен. Хаген, правда, не поддался:

– Осторожно, мой король. Не следует доверять Кримхильде, поскольку я собственной рукой и по твоему велению убил ее мужа.

Гунтер ответил, что не боится Кримхильды. Неужели Хаген струсил? В ответ на вызов Хаген согласился сопровождать Гунтера, хотя не сомневался, что едет навстречу своей смерти, но не представлял себе жизни с репутацией труса. Три тысячи рыцарей и оруженосцев поехали с Гунтером в Венгрию.

Тут вмешивается Эдуард:

– Лорд Антуан, нет необходимости продолжать эту историю, поскольку мы все знаем ее конец. Гунтера, Хагена и всех их спутников убьют. Конец заложен в самом начале.

Лорд Сэй не согласен:

– Нет, в реальной жизни, как и в историях, мы все знаем, что умрем, но никто не знает как. Мне хочется послушать, как бургундцы встретили свой конец.

Но Эдвард говорит:

– Почему вас так волнуют судьбы Гунтера и Хагена с их свитой? Гунтер и Хаген были убийцами, и они встретят кровавый конец, какой и заслужили. Мы знаем, что они умрут, и мы знаем, что им следует умереть, поэтому историю можно закончить прямо сейчас.

Теперь в разговор вмешивается Энтони и, обращаясь к Бастарду, спрашивает:

– А нельзя сделать так, чтобы у вашей истории был счастливый конец? Почему бы Гунтеру и Хагену не погостить у Аттилы и не примириться с Кримхильдой, наслаждаясь пирами, музыкой и рыцарскими турнирами, а затем вернуться к себе в Бургундию в целости и сохранности? Вот бы все удивились такому счастливому концу!

На это Эдуард возражает, что Зигфрид не может покоиться с миром в своей могиле, пока не будет отомщен, и история закончится счастливо, только когда Кримхильда сделает то, что ей назначено судьбой. Ричард не соглашается с Эдуардом и говорит, что для Кримхильды лучше покаяться и, отказавшись от любой мысли об убийстве бургундцев, уйти в монастырь. Вот такой конец был бы действительно хорош.

Бастард не обращает внимания на Эдуарда и Ричарда, продолжающих спорить, и отвечает Энтони, что легенда принадлежит не ему лично, а всему бургундскому народу, а значит, ее нельзя изменить. Бастарда раздражают вмешательства слушателей, но он решительно настроен закончить историю.

Достигнув берега широкой реки Дунай, путники не нашли ни брода, ни паромщика. Тогда Хаген вызвался отыскать переправу, хоть и не сомневался, что на другом берегу их ждет смерть. Сначала казалось, что переправиться не выйдет. Но тут Хаген услышал плеск воды и смех, а потом увидел трех водяных фей: они купались в великой реке, плавая, как лилии на поверхности воды. День был жаркий. Он подкрался к месту на берегу, где лежала одежда фей, и украл ее. Они расстроились, обнаружив, что их одежда в руках человека.

Тогда первая водяная фея сказала Хагену:

– Тень будущего тянется в настоящее. У нас есть тайное зрение. Если ты вернешь нам одежду, мы расскажем, как пройдет ваше посещение Венгрии.

Для Хагена соблазнительной была не только их красота, но и обещанное познание будущего. Поэтому он согласился.

И вторая фея произнесла:

– Если вы пересечете эту реку и доберетесь до царства Аттилы, то получите славу и богатство.

Когда Хаген вернул им одежду, они рассмеялись, и третья фея сказала:

– Сестра солгала тебе, потому что мы хотели получить свои наряды. Правда в том, что вам надо повернуть назад прямо сейчас, ибо, продолжив путь, вы все попадете в лапы смерти. И только капеллан короля Гунтера вернется в Бургундию, чтобы рассказать эту историю.

Тут Эдуард снова перебивает:

– Почему пророчества в легендах всегда сбываются? В реальной жизни так не выходит. По личному опыту знаю: когда астрологи, мошенники, мудрые старухи и предсказатели погоды изрекают прогнозы, сильно повезет, если хотя бы половина изреченного сбудется. Но если в легенде вроде вашей водяная фея предрекает смерть, деваться некуда, вопрос закрыт. С таким же успехом Хаген уже мог бы улечься на берегу и завернуться в саван. Какой ему смысл претерпевать тяготы путешествия до Этцельнбурга? Сир Антуан, вы уж простите, но слушателям было бы интереснее, если бы вдруг оказалось, что водяная фея не знала наверняка, умрет Хаген или нет.

Энтони не согласен:

– Водяная фея ждала Хагена, чтобы утвердить его мужество. Нам показывают, что Хаген является героем, неустрашимым перед лицом верной смерти. Феи и волшебники не предрекают смерть свинопасов, пастухов, разносчиков пирогов и грузчиков. Стать жертвой пророчества – один из признаков героя.

Бастард с благодарностью кивает Энтони и продолжает рассказ.

Хаген согласился, что предсказано злое будущее и то, чего он боялся, произойдет, но, поскольку не было причины удерживать его от дальнейших действий, водяные феи направили его к паромщику в нескольких милях вверх по течению, а он, в свою очередь, направил Гунтера и его людей на этот паром. Когда все переправились, Хаген разрушил паром, чтобы нельзя было вернуться.

Аттила был благородным и великодушным гунном, и сначала гостей приняли при дворе по-королевски, хотя верно и то, что между оруженосцами и слугами обоих народов не обошлось без ссор. Те м не менее, когда Гунтер и его старшие рыцари сели ужинать с Аттилой и его королевой в большом зале в канун Рождества Христова, страсти вроде бы улеглись. Кримхильда же не хотела, чтобы все было хорошо, поэтому позвала к столу своего сына Ортлиба. Гордый отец Аттила пригласил Хагена полюбоваться на юнца, такого красивого, сильного и доблестного.

– Однажды он станет королем, – хвалился гунн.

Затем Аттила попросил Хагена взять мальчика с собой, когда он отправится обратно в Бургундию, и воспитать Ортлиба. Он станет отличным соратником для Хагена. Но Хаген ответил:

– Разве что когда он станет мужчиной, а пока у молодого принца довольно злополучный вид. Не видать вам, чтобы я привел Ортлиба ко двору.

Аттилу и его придворных такие слова разочаровали, а Кримхильда почувствовала, что время ее мести приближается. Она прошептала мальчику:

– Если ты не трус, подойди к Хагену и сильно ударь его по щеке.

Невинный мальчик сделал, как она подучила, после чего Хаген отрезал ему голову, заявив:

– Я слишком задержался за столом.

В этот момент один из боевых товарищей Хагена вошел, пошатываясь, в пиршественный зал. Меч у него был обнажен, и кровь текла по его доспехам. Он воскликнул:

– Нам нужна твоя сильная рука, брат Хаген! Я вопию об оскорблении, поскольку на наших рыцарей и оруженосцев напали и они убиты в отведенных им покоях.

И вот в большом зале и по всему замку пошла битва. Рыцари Аттилы превосходили числом бургундцев и всех их перебили. Хаген и Гунтер были последними, кого взяли в плен. Кримхильда обезглавила Гунтера мечом Зигфрида, и Хаген произнес:

– Все в точности, как я и предполагал.

Тогд а она и ему отрубила голову. Но Кримхильда недолго прожила, наслаждаясь местью, ибо, ужаснувшись развязанной ею бойне, Аттила приказала казнить ее за это злодеяние. Великий праздник короля закончился скорбью, ибо радость в конце концов всегда превращается в скорбь.

Бастард рассказывает эту историю о смерти и судьбе с наслаждением. Но когда он заканчивает свою повесть, Эдуард выражает недоумение:

– Почему большинство ваших слушателей хочет, чтобы Хаген выжил? Он был убийцей. Месть Кримхильды справедлива, и все же многие за этим столом желают ему избежать мести. Лично я верю в благо мести, и Уорику с Кларенсом предстоит об этом узнать.

Ричард, которому безразличны романы и который читает только жития святых, говорит:

– Да, почему нас вообще должна волновать судьба Хагена? Его не существует. Он живет только в цепочке слов, вышедших из уст сира Антуана.

Бастард чувствует себя неловко. Он уверен, что Хаген – реальное историческое лицо. Ведь это единственный знаменитый бургундец, кроме, разумеется, святого Либерта из Синт-Трёйдена.

У Энтони тоже есть претензия:

– Лучше бы легенда была как картина, чтобы мы смотрели на людей в ней и на землю, которую они населяют. Кримхильда хороша собой? Хаген был уродлив? А Венгрия, какая она? Такое ощущение, будто ужасные дела, о которых вы нам рассказывали, вершились в густом тумане.

И Ричард не собирается успокаиваться. Он утверждает, что история нибелунгов повествует не просто о несуществующих людях, но еще и о неприятных и жестоких людях. Единственный положительный персонаж тут Аттила, и что он получил в награду – лишился жены и сына. Спор разгорается все больше, и к нему присоединяются Гастингс, Сэй и Грутхусе. Господа полностью согласны, что, вопреки словам Ричарда, Эдуард прав и месть в этом случае добродетельный поступок. Энтони особенно ратует за отмщение казни отца. Мир дело хорошее, но сначала надо отомстить.

Затем Эдуард говорит:

– Хаген больше стремился к славе, чем к долгой жизни.

– Какая слава в убийстве юнца Ортлиба? – откликается Ричард и добавляет: – Я слышал, в Саутгемптоне граф Вустер повесил двух мальчиков, потом их сняли и четвертовали. Наверняка это был ужасный поступок, и Бог вскоре наказал графа. – Ричард мимолетно улыбается и продолжает: – Бывало, граф любил погладить меня по горбу. Говорил, на удачу. Но, похоже, маловато он гладил.

– В конце концов, все люди наказаны Богом, ибо мы все умираем, – говорит Энтони. – Конец Типтофта, как и Хагена, был мужественным. Мы все, собравшиеся здесь, находимся под смертным приговором. И наша единственная надежда – достойно уйти из жизни.

– За исключением вас, возможно, ведь вас уже убили в битве на Вербное воскресенье, и вы вернулись обратно, – подчеркивает Эдуард, и Энтони замечает, что все уставились на него, словно на какого-то уродца.

– Нет, каждый из нас обязательно умрет, – говорит Энтони. – И раз Англия потеряна, все мы умрем на чужбине.

При этих словах Эдуард и Ричард начинают рыдать, и Энтони вместе с большинством сидящих за столом присоединяются к ним. Затем Эдуард встает, и благородные лорды, грустные и смущенные, следуют за ним прочь из обеденного зала. По пути Энтони думает, что через день-два попросит у Эдуарда разрешения покинуть его и отправиться в паломничество. Не хочется умирать в Голландии. Лучше уж тогда в Иерусалиме.

Но внезапно из Англии приходят вести получше. Поскольку Уорик сам присягнул на служение Ланкастеру, он обязан вернуть ланкастерским лордам их земли, и ему придется сначала отобрать их у бывших сторонников, кому Эдуард передал угодья и титулы в их бытность йоркистами. И еще новость. Людовик решил, что настало время для нападения на Бургундию, и Уорик обязан присоединиться к нему в альянсе против герцога Карла. Грядущая война с Бургундией не радует лондонцев и жителей Восточной Англии, торгующих тканями.

Всего через несколько дней Великий Бастард Бургундский снова появляется в Гааге, но уже с другим сообщением от Карла. Теперь герцог готов предоставить Эдуарду корабли, деньги и наемных солдат, чтобы тот как можно скорее вторгся в Англию.

Глава 14
Барнет

Они отправились в путь из Флиссингена небольшой флотилией судов, предоставленных герцогом Карлом. Бури раскидали корабли, и флотилия Энтони достигает английского побережья в Пауле. Выбравшись на берег, Энтони припадает к гальке и целует ее. Затем он ведет свой отряд на юг в Равенсер, в устье Хамбера, где в почти разрушенной гавани стоят корабли Эдуарда, и туда же Ричард Глостер уже привел людей со своих кораблей. Чем закончится их поход, никто не знает, и день кажется Энтони зловещим, поскольку Равенсер выглядит мрачным. Город был заброшен в 1362 году после большого потопа, и бо́льшая его часть сейчас под водой, лишь иногда какой-нибудь шпиль мелькнет над серыми перекатывающимися волнами. Однако Эдуард, который стоит на узкой песчаной косе – все, что осталось от земли Равенсера, – очень оживлен. Он рвется в бой и даже вроде немного похудел.

Но их высадка прошла на севере, где многие поддерживают Ланкастера. Если Эдуард объявит, что прибыл за короной, в этих землях он встретит исключительно враждебное отношение. Поэтому официальная версия заключается в том, что Эдуард намерен вернуть себе лишь Йоркское герцогство, которое по праву наследования получил от отца. Когда Эдуард добирается до Нортгемптона, к нему присоединяются четыре тысячи сторонников лорда Гастингса. Чуть позже он неожиданно встречает на дороге Кларенса, и тот, упав на колени перед Эдуардом, просит у него прощения. Эдуард поднимает его, и братья обмениваются поцелуем примирения. Никаких признаков Уорика нет. И, хотя он дал Лондону указание не пускать Эдуарда, никакого сопротивления нет, и Эдуард с триумфом подъезжает к собору Святого Павла, чтобы воздать благодарение. Горожане воспринимают Эдуарда однозначно: как безусловного короля Англии.

Около собора Святого Павла его дожидается под охраной Генрих. Они обмениваются рукопожатиями, и Генрих говорит:

– Мой кузен из Йорка, добро пожаловать. Знаю, в ваших руках моя жизнь вне опасности.

Насчет Генриха отдан приказ: опять запереть его в Тауэре. Затем Эдуард направляется в Вестминстерское аббатство, чтобы его снова короновали. Элизабет с ребенком, которого он еще не видел, ждут его там. Неожиданно Энтони замечает выходящего из аббатства Рипли. У алхимика с собой забальзамированная Голова, которая уже никогда больше не заговорит.

– Мне одиноко без Говорящей Головы, – признается Рипли. – Милорд, не прогуляетесь со мной в сторону Тауэра? Так чудесно снова видеть вас.

Поскольку Энтони не прочь узнать, что произошло в Англии за время его изгнания, он соглашается. Некоторое время Рипли говорит о политике и странной коалиции ланкастерцев и отколовшихся мятежных йоркистов, которая пыталась управлять страной до настоящего момента. Затем он, по обыкновению, принимается рассуждать о будущем. Придется побиться, чтобы решить все вопросы.

Тут Энтони, которого преследует сон о Великой Овце, пожирающей Англию, вспоминает, что прошлой ночью ему снилось, как Эдуард с оружием в руках выступил против Великой Овцы, но его вместе со всей армией уничтожило ее громогласное блеянье, смявшее людей, лошадей, деревья и дома. Он боится, что это плохой знак: какой бы ни была встреча с Уориком, добром она не кончится. Получается, сон предостерегает его от этого сражения?

У Рипли нет времени на подобную ерунду:

– Милорд, честь мужчины не может зависеть от какого-то сна. Сны – «золото дураков». Они представляют мир, в котором мы живем, через кривое зеркало. Сны стремятся развлечь спящего человека историями, но рассказывают они эти истории очень плохо, ибо сон развивается как попало и может свернуть в любую сторону, поскольку предназначается человеку, который спит, но не знает, что спит и является пленником сна. Придающий значение снам сродни тому, кого задерживает в таверне нежелательный знакомый, настаивающий на том, чтобы рассказать ему историю, и при этом знакомый настолько пьян и несведущ, что не может передать ни логику, ни подробности. Сон не знает, как построить сюжет, и не в состоянии заполнить фон, что весьма существенно. Сон не знает, как закончить историю, ибо его повествование может привести к какому-то великому судьбоносному событию – к битве, коронации или волшебному перевоплощению, а затем продолжаться так, будто ничего знаменательного и не произошло. Чтобы продлить свое существование, сон несет всякую чушь, перемешивая случайных людей и случайные предметы, чтобы подпитывать эту чушь. Сон может управлять всего лишь краткими отрывками разговора. Он чересчур нагнетает тревогу и смущение. Милорд, наша жизнь никоим образом не является сном, и слава Богу за это!

В ходе своей тирады Рипли распаляется все больше и больше, и Энтони понимает, что ядовитая речь алхимика против снов вызвана тем, что тот рассматривает сон своим соперником в качестве рассказчика.

– Допустим, сюжеты снов не очень хороши, – говорит Энтони. – А как тогда быть с вещими снами?

Рипли не уступает:

– Только в легендах и сказках предсказания, сделанные во сне, сбываются. Однажды мне приснилось, будто я султан Египта, а в другой раз меня волшебством превратили в леопарда. Вряд ли хоть один из этих снов сбудется. Поверьте, милорд, ни у одного сна нет доступа к Тайной библиотеке.

К этому моменту они почти дошли до городского дома Вудвиллов, поэтому Энтони прощается с Рипли, который несет Голову, чтобы поместить ее в Музей черепов Типтофта в Тауэре. Когда Типтофт впервые занял пост верховного констебля Англии, он распорядился снимать забальзамированные головы предателей после демонстрации их на Лондонском мосту и возвращать в Тауэр, где они найдут место в его музее. Никто не знает, какова цель музея, и теперь, когда граф мертв, он уже никому об этом не расскажет. Его собственная голова занимает почетное место в музее, который является одной из тайн Тауэра.

Надпись над входом в музей гласит:

 
La pluie nous a debués et laves,
Et soleil dessechiés et noircis;
Pies, corbeax, nous ont les yeux caves,
Et arraché la barbe et les sourcis.
Jamais nul temps nous ne sommes assis;
Puis ça, puis la, comme le varie,
A son plaisir sans cesser nous charie,
Plus becquetés d’oiseaux que dés a coudre,
Ne soiez donc de nostre confrerie;
Mais priez dieu que tous nous veuille absoudre.
 

Типтофт перевел для Энтони: «Дождь омыл и вычистил нас; мы высохли и почернели от солнца. Сороки и вороны выклевали нам глаза и повыдергали бороды и брови. Нету нам покоя, и меняющийся ветер качает нас то туда, то сюда. Птицы выщербили нас, пока мы не уподобились наперстку. Поэтому не присоединяйтесь к нашему братству, но молитесь Богу, чтобы Он простил нас всех».

Когда Типтофт сказал Энтони, что это стих из «La Ballade des Pendus» («Баллада повешенных») Франсуа Вийона, Энтони ответил, что уже наслушался про Вийона. Типтофт, похоже, удивился и огорчился.

Сейчас в городском особняке Энтони радостно обнимает Черного Саладина. А вот встреча с матерью далеко не радостна. Жакетта тоже совсем недавно вернулась домой из монастыря, где укрывалась на время краткого восстановления на троне Генриха. Затянутая в черный атлас, Жакетта, кажется, съежилась в его черноте. Она бормочет что-то угрюмое насчет Уорика и его пособников в убийстве ее мужа, но затем ей в голову приходит нечто другое.

– Они воруют у меня, – шепчет она. – Где бы я ни спрятала деньги, они их находят и тайно похищают.

Кто у нее ворует? Мать не отвечает и меняет тему.

– Волшебство уходит из Англии, – бормочет она. – Дни великих волшебниц – Медеи, феи Морганы, Нимуэ и других, чьи имена я сейчас не помню, – давно ушли в прошлое. Заклинания, некогда возможные, уже не действуют. Работают всего несколько заклинаний. Мы из нашего времени, и скоро наше время закончится. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Когда я умру (а к этому я и стремлюсь), в мире станет еще меньше волшебства. Правление рыцарей тоже пройдет, ибо осень рыцарства уже наступила. С тучами листья желтеют. – Потом, перескочив на другую мысль, мать предостерегает Энтони насчет Рипли: – Он дилетант, который даже не понимает, куда суется. Не понимает, какие последствия могут иметь его рассказы в реальном мире. Не пускай его в свою жизнь. – На минуту она замолкает, а затем снова переходит на другую тему: – Скоро они придут и за мной и тайно похитят меня. Ты будешь искать меня, но не найдешь.

Взмахом руки она отпускает Энтони, но, выходя из комнаты, он слышит, как она продолжает разговаривать сама с собой. Умирает не волшебство, умирает ее разум.

Через два дня, собрав свою армию прямо за воротами Олдерсгейт, Эдуард ведет ее в поисках войска Уорика на северо-запад. Он считает жизненно важным найти Уорика и разобраться с ним, прежде чем Маргарита с ее ланкастерским и французским отрядами высадится в Англии и соединится с войском графа. Эдуард везет с собой пленного Генриха Ланкастера, поскольку свергнутый король – слишком дорогая пешка, чтобы просто бросить его в Лондоне. Рипли также входит в свиту Эдуарда. Как говорят, он призван давать королю советы насчет погоды. Рипли с нетерпением ждет битвы, а точнее, ее окончания, чтобы собрать с поля боя обильный урожай глазных яблок.

Еще два дня, и в сумерках разведчики Эдуарда обнаруживают армию Уорика в окрестностях небольшого городка Барнет. Эдуард ведет солдат через безмолвный затемненный город. Обстановка жуткая. Барабаны не бьют, трубы не трубят. Не слышно даже разговоров, лишь тихий звон упряжи и доспехов. Несмотря на тихое продвижение йоркского войска, Уорик знает, что противник прибыл, хоть и не видит его в темноте, но и Эдуард, со своей стороны, не уверен в точном расположении Уорика и его ланкастерских союзников.

В конце концов разведчики Эдуарда определяют, где именно Уорик разместил своих людей за широкими изгородями и дренажными канавами. Уорик привел с собой огромный артиллерийский обоз, и как только йоркисты заняли свои позиции, его пушки начинают стрелять. Но в чернильно-черной темноте Уорик и его командиры не понимают, насколько близко от них проходит линия йоркистов, и поэтому ланкастерские артиллеристы посылают снаряды дальше, чем надо. Эдуард отдает приказ своей артиллерии не открывать ответный огонь из страха обнаружить истинные позиции йоркистов. Лошади отведены на полмили назад, огни потушены, и в редких случаях, когда шальной снаряд попадает в кого-то из солдат Эдуарда, товарищи наваливаются на раненого, чтобы заглушить его крики и стоны.

Гром артиллерии делает ночь бессонной. Энтони жалеет, что рассвет не торопится. Битва – странное дело. Будто в окрестностях Барнета собрались тысячи мужчин, чтобы бросить кости и определить, кому жить, а кому умереть. И поле битвы – все равно что игорный дом. Если победит Уорик, он заберет все. И снова получит Генриха, слабую тень короля.

Эдуард, вероятно, будет взят в плен и убит вместе с Ричардом Глостером, Энтони и другими ключевыми игроками. Армия Уорика соединится с войсками Маргариты, когда та наконец прибудет в Англию. Лондону придется открыть ворота объединенным силам Ланкастера. Дело Йорка будет безвозвратно проиграно. Воинственный, но порочный Эдвард Ланкастер в конечном итоге унаследует трон после своего блаженного идиота-отца. С другой стороны, если в Барнете победит король Эдуард, ему еще придется иметь дело с армией Маргариты и других ланкастерских сторонников.

Беспокойно вышагивая туда-сюда, Энтони неожиданно натыкается на лорда Гастингса. Тот в отличном настроении. Он только что виделся с королем и Рипли.

Последний предсказал, что на рассвете будет густой туман. Энтони возражает, что туман может быть на руку не только йоркистам, но ланкастерцам. Гастингс отвечает, что йоркисты выиграют битву, ибо Рипли спрашивал об этом Говорящую Голову год назад и получил благое предсказание. Энтони и не думал о том, что после их с Типтофтом бесед с Говорящей Головой у Рипли оставалась целая вечность, чтобы расспрашивать оракула самостоятельно. Энтони благодарит Гастингса за хорошую новость и отправляется на поиски Рипли. Найти алхимика в сумерках не так-то просто, но наконец Энтони все-таки хватает его:

– Скажи мне, Рипли, что меня ждет в этой битве? Я буду хорошо сражаться? Меня ранят? Я умру?

Но Рипли, не отвечая, вырывается из объятий Энтони и исчезает в темноте.

Незадолго до рассвета вовсю ревут трубы, и Эдуард наконец-то командует своей артиллерии и лучникам открыть ответный огонь, перед тем как отдать приказ об общей атаке. Он намерен сблизиться с ланкастерцами, пока их артиллеристы не увидели, куда стрелять. По мере наступления людей Эдуарда наступает и туман. Он поднимается от земли и окутывает неповоротливых рыцарей и сержантов. Картина чрезвычайно странная. К тому времени, когда войска Эдуарда достигают позиции противника, они вряд ли способны что-то разглядеть дальше пары футов перед собой. Повсюду крики и неразбериха. Энтони, который вообще понятия не имеет, что происходит в других местах поля боя, орудует шипом алебарды, нанося удары по воинам, которые носят знак лорда Монтегю, брата Уорика. Вокруг него страшная давка. Откуда-то издали слева доносятся крики: «Нас предали!» Вдруг Энтони совершенно внезапно обнаруживает, что больше не стоит на ногах. Он пытается подняться, но не может, словно у него не хватает ноги. Кажется, сражение передвигается дальше. Энтони слышит крики, но самой битвы уже не видно. Дотронувшись до левой ноги, он, к своему облегчению, обнаруживает, что она все еще на месте, но когда он подносит руку к глазам, она красная от крови. Тут Энтони решает, что можно позволить себе провалиться в сон.

Когда Энтони просыпается, он находится в шатре; нога плотно перевязана королевским хирургом. Энтони потерял много крови, но рана выглядит чистой. Хирург требует, чтобы обратно в Лондон больного несли на носилках, но Энтони с помощью солдат садится верхом на Черного Саладина и отправляется в Лондон вместе с королем. В пути он узнает, что произошло во время битвы. Обе армии сместились относительно друг друга, в результате чего ланкастерское правое крыло под командованием графа Оксфорда оказалось гораздо сильнее, чем йоркское левое крыло, и провело стремительную атаку. Рассеянные войска бежали через Барнет и далее до самого Лондона, распространяя смуту и панику. Оксфорду удалось сплотить своих бойцов за пределами Барнета и вернуть их на поле боя. На штандартах Оксфорда изображен геральдический герб: звезда, окруженная золотыми лучами. Он напоминает эмблему короля Эдуарда – солнце с золотыми лучами. И когда отряды Оксфорда появились из тумана, люди Монтегю приняли их за йоркистов и стреляли по ним. Потом раздались крики: «Нас предали!», и ланкастерцы разбежались кто куда. Уорик и Монтегю, оставившие коней вместе с другими лошадьми за линией фронта, были окружены и зарублены. Эдуард везет их голые трупы обратно в Лондон, чтобы выставить на всеобщее обозрение в соборе Святого Павла. Оксфорд, Эксетер и Бомонт также мертвы. Рипли не поехал с королем. Он остался на поле боя вместе с другими мародерами и со счастливым видом собирает глазные яблоки в колбы, наполненные спиртом.