Текст книги "Каприз мечты (Обещанный рассвет)"

ГЛАВА 28

Такер наполнил фляги из ручья. Еще один день отдыха для Мэгги, и они смогут тронуться в путь. Девушка поправлялась быстро, особенно если учесть, что еще совсем недавно она металась в бреду и была при смерти.

Такер почти жалел, что приходится покидать это место. Здесь водилась дичь и было много свежей воды. Погода была теплой. Последние несколько дней к Мэгги стали возвращаться силы, появился румянец на щеках. Такер чувствовал, что любит ее все сильнее.

Но нужно уезжать, чтобы догнать караван. И, потом, он хочет дать Мэгги время влюбиться в него. Такер пока совсем не уверен в ее чувствах. Восемь недель они провели вместе, но по глазам Мэгги он видел, что она все еще сомневается в своих чувствах к нему.

Сам Такер твердо знал, что любит Мэгги и хочет ее.

Пальцы Такера сжали горлышко фляги. Господи, как он хотел ее!

Иногда Такер сознавал, что не может держать себя в руках. Как в те первые минуты, когда у Мэгги спал жар и они сидели у ручья, тогда она только повернулась к нему и прошептала его имя, и Такера тут же охватило непреодолимое желание. Ему хотелось положить ее на одеяло и любить, любить до потери рассудка, хотя Мэгги была еще слишком слаба. Это желание по-прежнему горело в груди.

Такер выпрямился и взглянул на склон холма. Оттуда доносился восхитительный запах жарившейся оленины – Мэгги готовила обед. Такер пытался не позволить ей возиться у костра, но она решительно настояла на своем.

Такер улыбнулся. Да, Мэгги явно выздоравливает. Во всяком случае, упрямство вернулось к ней.

Такер поднялся повыше, ища глазами Мэгги. Девушка нагнулась над костром. Волосы цвета гречишного меда, как всегда густые и непокорные, перевязанные на затылке лентой, спадали на плечи вьющейся волной. Выцветшее коричневое платье льнуло к высокой груди, облегало изящные формы.

Когда Такер ухаживал за ней, он совсем не думал о совершенстве ее тела. Но теперь все было по-другому. Теперь он едва ли мог думать о чем-то еще.

Мэгги повернулась, словно почувствовав его взгляд, и нерешительно улыбнулась.

– Ты голоден? Бифштексы почти готовы.

Он действительно невероятно проголодался, но тосковал не по еде. И поэтому, кивнув, направился к Мэгги. Она положила бифштекс на оловянную тарелку и протянула Такеру.

– Завтра утром отправляемся в путь, – сказал он, присаживаясь на упавшее дерево. – Ты, я думаю, вполне здорова. Попытаемся сделать двадцать миль, если, конечно, ты будешь в состоянии. Если будет все в порядке, мы догоним караван меньше чем за неделю.

– Я сделаю все, что необходимо. И справлюсь.

– Верю.

Глаза их встретились. Такер подумал, что Мэгги действительно способна достичь любой цели, если, конечно, решит добиться своего.

Мэгги лежала на постели, притворяясь, что спит, и поглядывала на Такера сквозь опущенные ресницы. Отсветы огня играли на его лице, придавая ему одновременно привлекательный и зловещий вид. Мэгги почувствовала, как низ живота у нее заныл.

Ей тоже не хотелось уезжать завтра. Что-то произошло в эти дни. Она почему-то сознавала, что они покидают это место, не сделав чего-то очень важного, и понимала, что все впереди.

Мэгги закрыла глаза. Не то чтобы они много говорили или делились друг с другом своими мыслями. Как бы Мэгги хотела задать ему вопросы, волновавшие ее. Кто же Такер на самом деле? Почему он остался в глуши, чтобы ухаживать за ней так преданно? Или, может быть, он негодяй, готовый на все, чтобы завладеть ее наследством?

И снова перед глазами всплывали сцены: Такер с Рейчел и Фионой, Такер и Морин, Такер и Гарри, Такер возвращается с охоты с добычей. Такер растирает скребницей Блу Боя, Такер с бородой и чисто выбритый. Такер, наблюдавший за ней, совсем как сейчас.

Мэгги с испугом поняла, что открыла глаза и что Такер, заметив это, уставился на нее. Во рту мгновенно пересохло. Сердце беспорядочно забилось в груди.

– Я думал, ты спишь, – обронил он. Мэгги села, не сводя с него глаз.

– Нет, – ответила она. И хотя ночной холод уже проникал сквозь одеяло, Мэгги чувствовала, что вся горит.

– А нужно бы отдохнуть. Завтра тяжелый день.

– Что-то не спится. Может, лучше прогуляться к ручью?

Такер взглянул в потемневшее небо. Только тонкий полумесяц лил мягкий свет над землей.

– Я пойду с тобой.

– Не стоит, – поспешно ответила Мэгги. – Мне… мне нужно побыть одной.

И почувствовала, что покраснела. Она солгала, но не хотела, чтобы Такер понял это. Хотя ей, действительно, нужно побыть немного времени вдали от него, чтобы взять себя в руки.

– Хорошо, – согласился Такер. – Только поосторожнее, когда будешь спускаться с холма.

Мэгги поднялась и, опустив голову, прошла мимо Такера.

Она медленно спустилась в лощину, поскальзываясь и каждую минуту боясь упасть. Мэгги опустилась на колени на берегу ручья и, окунув пальцы в холодную воду, брызнула на горячие щеки. Неужели она снова заболевает?

Мэгги не могла избавиться от странного чувства. Холодно и жарко одновременно. Голова почти кружится, но не совсем, сердце сильно бьется.

Мэгги снова ополоснула лицо водой и уселась на корточки, глядя в темноту.

Такер ждал, казалось, целую вечность. Огонь почти догорел. Луна плыла по безоблачному небу… Наконец не выдержав, он встал и отправился за Мэгги. Та склонилась над ручьем.

– Мэгги, что случилось?

Девушка грациозно поднялась. Глаза сверкали в лунном свете. Она была невероятно, необыкновенно прекрасна и не нуждалась ни в драгоценностях, ни в модных нарядах. Само совершенство!

Такер не смог сдержаться. Его непреодолимо тянуло к ней, словно ребенка к конфете. Он привлек Мэгги к себе, и та, подняв лицо, безропотно приняла поцелуй.

Вся нежность, вся тревога, пережитая им за эти десять дней, вылилась в этот страстный поцелуй. Он хотел заботиться о ней, лелеять, любить всю оставшуюся жизнь.

Мэгги. Его Мэгги.

Ее рука прокралась ему за спину, пальцы запутались в густых волосах. Другая рука нерешительно поднялась, кончики пальцев погладили щеку.

Нежное прикосновение зажгло огонь в крови.

Темная щетина царапалась сильнее, чем борода. Именно это подумала Мэгги, когда он прижал ее к груди. Но губы его становились все более требовательными, и вскоре всякие сознательные мысли улетучились.

Такер, осторожно сжав ее лицо, прикусил нижнюю губу и осыпал жадными поцелуями шею и плечи, прежде чем снова завладеть ее ртом. Мэгги гортанно застонала, не в силах справиться с буйной волной эмоций, прокатившихся по телу. Колени дрожали, ноги подгибались. Кожа горела, словно обожженная.

– Мэгги, взгляни на меня.

Открыть глаза оказалось почти невозможным, она больше не владела собственным телом. Оно напрягалось, стремясь достичь чего-то непонятного и волнующего.

– Взгляни на меня.

Мэгги буквально заставила себя поднять отяжелевшие от страсти веки.

Такер, сжав ее руки, чуть отстранил девушку от себя:

– Мэгги?

Он, казалось, о чем-то спрашивал, и Мэгги, словно отвечая, приблизилась к молодому человеку. Она хотела быть совсем близко. Должна быть совсем близко.

– Мэгги, – выдохнул Такер, будто это слово было насильно вырвано из его груди; нагнувшись, подхватил ее на руки и молча, быстро понес прочь от ручья к костру, от которого остались лишь тлеющие угольки, излучавшие жар, подобный тому, что пылал в самом потаенном местечке Мэгги. Когда Такер поставил ее на землю, Мэгги задрожала от предчувствия и ожидания. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Карие глаза сверкали огнем страсти, сжигая ее душу. Руки медленно и нежно гладили и ласкали плечи девушки; потом пальцы сомкнулись, Такер поднес ее ладони к губам и поцеловал сначала одну, потом другую руку. И когда он отпустил ее, самым естественным для Мэгги было обнять его, хотя бы для того, чтобы сохранить равновесие. Напрасная надежда! Ее мир бешено раскачивался, кружился, падал в ужасающем, опьяняющем, завораживающем вихре ощущений.

Пальцы Такера легли на крохотные пуговички на корсаже, высвобождая каждую из петельки. Он раздвинул ткань, и руки коснулись груди под полотняной сорочкой. Мэгги втянула в себя воздух и напряженно вздрогнула. Такер спустил платье с плеч девушки. Оно скользнуло по разгоряченной коже и упало темным кругом вокруг ног.

Мэгги закрыла глаза, чувствуя себя деревом, раскачивающимся под напором ветра. Она знала, что должна покориться его воле, иначе сломается, если попытается противиться, и лишь смутно сознавала, что Такер поднимает ее руки, чтобы снять сорочку. Холодный воздух коснулся разгоряченного тела, а теплые пальцы Такера, скользнув по плечам, сжали упругие груди.

Никогда! Никогда она не испытывала ничего подобного! Откуда-то из глубины поднималась боль, восхитительная сладостная боль, и Мэгги, не владея собой, то просила его остановиться, то умоляла продолжать.

И он услышал ее.

Язык дотронулся до ее сосков, и мучительный стон вырвался из груди Мэгги… Ее руки застыли на его плечах, голова откинулась назад, волосы скользнули по обнаженной спине. Мужской властный рот завладел ее губами, посылая крохотные молнии по телу и по поверхности кожи.

– Такер… – прошептала она.

Он начал целовать ее шею, вновь вернулся к губам, открывшимся под натиском его языка, и Мэгги упивалась вкусом его рта. А его руки… руки скользили по ее телу, наслаждаясь все новыми, неоткрытыми ранее восхитительными источниками блаженства. Голова Мэгги кружилась. Колени ослабли…

И неожиданно они оказались обнаженными под звездами и серебряной луной. Только природа была свидетельницей взрыва желания, нежных рук, страстных объятий. Только ночь знала о радости давать и брать, дарить и получать. Только лесная глушь слышала крики экстаза.

И лишь один Такер видел свет любви на ее лице. Обнявшись, они погрузились в блаженный сон.

ГЛАВА 29

– Мэгги.

Услышав свое имя, произнесенное шепотом, Мэгги пошевелилась и, протестующе пробормотав что-то невнятное, тут же попыталась подвинуться ближе к Такеру.

– Проснись, милая.

Девушка неохотно открыла глаза. Это не сон. Она лежит обнаженная в объятиях Такера. Все произошло на самом деле!

– Нам нужно поговорить. – Такер прикоснулся губами к ее виску нежным долгим поцелуем.

Говорить? Нет, она хотела только чувствовать. Мэгги подняла руки и погладила волосы на груди Такера. Ее ступня скользнула по его ноге, от щиколотки до колена, сначала вверх, потом вниз. Она прижалась к нему, поцеловала в шею чуть повыше ключицы. Острый солоноватый вкус мужского пота Мэгги ощутила, как напряглись мускулы Такера, и впервые осознала, какой властью обладает она над этим человеком.

– Мэгги!

Голос Такера звучал непривычно резко, хрипловато: слишком велики были напряжение и необходимость сдерживаться.

– Послушай меня. Мы должны все выяснить. Мэгги, покорно вздохнув, кивнула и, откинувшись на одеяло, вновь закрыла глаза:

– Хорошо.

– Я не… не хотел, чтобы все так вышло, Мэгги. Думал, что мы сможем подождать.

Веки девушки медленно поднялись:

– Подождать?

Но зачем, к чему, по какой причине они должны стремиться отдалить блаженство, которое разделили прошлой ночью?

– Пока не сумеем найти священника или проповедника.

– Священника?

Девушка вряд ли понимала, что повторяет за Такером слова, как попугай, целиком поглощенная радостью глядеть на возлюбленного и сознавать, что он рядом.

– По правде говоря, – прошептал он, – я не жалею, что так вышло. Теперь нам нет причин откладывать свадьбу. Ты не сможешь мне отказать.

Такер нежно улыбнулся и привлек к себе Мэгги.

– Поженимся, как только доберемся до Айдахо. Ну, а позже… знаю, моя семья была бы рада, если бы ты получила наставления от церкви, но, если не захочешь, я не стану настаивать.

Мэгги почти не слушала, что говорит Такер, захваченная безумными, буйными, страстными чувствами, возникавшими при одном его прикосновении. Он снова будет любить ее. А потом, она надеялась, еще и еще…

– Тебе не придется беспокоиться о мистере Сэндерсоне. Не стоит ни встречаться, ни говорить с ним. Я обо всем позабочусь. И тебе не нужно видеться с дядей и волноваться насчет завещаний и опекунов. Я все сделаю для тебя и Рейчел. Обещаю, ты ни в чем не будешь нуждаться. Построю дом, и у тебя будет все, что захочешь.

Смысл слов Такера наконец-то дошел до Мэгги, и к ней вернулась ясность ума. Он говорит о свадьбе, большом доме и нарядных платьях. Обещает, что позаботится о ней. Но как собирается платить за всю эту роскошь? Из доходов от «Харрис миллз», вероятно?

Мэгги откинула голову и пристально посмотрела на Такера. Нет, дядя Сет, должно быть, лжет, она не желает верить ему!

Но это не самое худшее, Такер говорит так уверенно, словно у самой Мэгги нет иного выбора. Пытается решить за нее, как жить, указывать, что она должна делать и чего не должна. Как это он сказал? «Ты не сможешь мне отказать… »

– Но я должна ехать в Орегон, – твердо заявила Мэгги.

– Чепуха, – непререкаемо бросил Такер, словно говорил с Рейчел. – Ты станешь моей женой. У тебя нет причин жить в Орегоне.

– Я так хочу.

– Зачем? Только чтобы увидеть человека, который предположительно может быть вашим опекуном? Когда мы поженимся, тебе не понадобится опекун. Ты станешь моей женой.

– Кто сказал, что я буду твоей женой? Оттолкнув Такера, Мэгги резко села и подтянула одеяло к подбородку.

– Конечно, ты будешь моей женой?! – вспылил Такер, не желая уступать.

– Я не готова стать ни твоей женой, ни женой никого другого, Такер Брениген.

– Но прошлой ночью…

Мэгги вскочила и начала натягивать одежду, пытаясь скрыть наготу.

– Прошлая ночь была ошибкой, ты верно сказал. Все это не должно было случиться. Ты, действительно, считаешь, что, если стал моим первым мужчиной, значит, получил право управлять мной и моей жизнью? Я не рабыня, мистер Брениген. Вы не купили меня, как своих чернокожих.

Она нервно застегивала пуговицы на корсаже.

– Прошлая ночь действительно была ошибкой, но это не значит, что я собираюсь сделать еще одну, выйдя за тебя замуж! И не смей приказывать мне, как себя вести! Я поеду в Орегон, где намереваюсь отыскать мистера Сэндерсона, и никому, в том числе и тебе, меня не остановить.

Такер стоял перед ней в одних брюках.

– Я сказал твоему дяде, что вы будете жить с нами в Бойсе, пока все не уладится…

«Никогда не доверяй ни одному мужчине», – вспомнила Мэгги предостережения кухарки. Кухарка была права.

– Мне все равно, что бы ты ни наговорил дяде. Я сделаю так, как считаю нужным!

Швырнув ему одеяло, Мэгги отвернулась и подняла с земли седло и упряжь.

– Кажется, пора отправляться в дорогу. Мэгги, гордо выпрямившись, поскакала вперед, не глядя по сторонам и не оборачиваясь.

Невыносимая женщина! Он не мог вспомнить, когда еще был так взбешен. Обвинить его в попытке сделать из нее рабыню! За кого она его принимает? Оскорбление терзало душу. Да, у них были рабы, но Такер не мог сказать, что очень этим гордился. Фаррел освободил многих негров и старался, как мог, изменить положение вещей. Такер обязательно последовал бы его примеру, если бы судьба не рассудила иначе.

Взгляните на эту рабыню!

Но дело было не только в этом. Почему она так набросилась на него? Ведь он всего-навсего предложил ей стать его женой, попытался сделать из нее честную женщину. Господи Боже, неужели это такое преступление? Что, если в ней уже зародилась новая жизнь? Неужели в этой голове нет ни капли здравого смысла?

Ни минуты спокойствия! Он не знал ни минуты спокойствия с тех пор, как встретил это проклятое создание! Почему бы просто не позволить ей отправиться к дьяволу, если она так этого ждет? Почему не перестать думать о ней? Потому что он любит ее. Ад и проклятие!

Он думал, что больше никогда не позволит женщине сделать из себя дурака. Ну что ж, она и не пыталась сотворить ничего подобного, все это дело его рук. Он вполне доказал, что не нуждается ни в чьей помощи.

Такер натянул поводья Блу Боя, резко остановив коня, поглядел вслед Мэгги и почувствовал, как гнев куда-то испарился. По какой-то странной причине Такер обнаружил, что улыбается.

Так, значит, она считает, что не нуждается в нем? Уверена, что может просто исчезнуть из его жизни, как только они доберутся до Бойсе? Ну что ж, плутовку ждет сюрприз. Он отыскал ее, полюбил и не собирается терять… Она пока еще не подозревает об этом, но скоро поймет.

«Мэгги Харрис, наконец-то ты встретила достойного противника», – подумал он.

Мэгги устала. Каждая косточка невыносимо ныла, но ничто не могло заставить ее признаться в этом Такеру. Она отказывалась говорить с ним весь день, сухо кивая, когда была вынуждена подтвердить, что слышала его слова.

И она была измучена не только физически. На сердце у нее было тяжело. Нет. Скорее девушка чувствовала себя так, словно сердце вырвали из груди и небрежно швырнули на землю.

Гнев давно улетучился. Она была вынуждена притворяться, что сердится, когда Такер обращался к ней, и испытывала лишь горькое ощущение потери.

Воспоминания прошлой ночи изводили ее. Каждый раз, когда Мэгги думала об этом, соски под тонкой сорочкой твердели, словно камешки.

– Здесь мы разобьем лагерь, – сообщил поравнявшийся с ней Такер.

Мэгги снова кивнула и, остановив гнедую кобылу, оглянулась. Равнина, которую они пересекали, была совсем голой – ни деревьев, ни кустов, хотя повсюду пестрели солончаки. Жаркое июльское солнце весь день немилосердно жгло, и только часа два назад они наткнулись на вздутый труп коровы, очевидно, из стада, принадлежавшего каравану Фостера.

– Расстели одеяла и ложись. Я позабочусь о лошадях и приготовлю ужин.

Мэгги снова разозлилась, слыша столь повелительный тон, и хотя много часов мечтала лишь об отдыхе, все же не собиралась выполнять его приказы и противилась им, даже когда Такер говорил вполне разумные вещи. Но когда она соскользнула с седла, ноги буквально подкосились. У нее не осталось сил даже стоять, не говоря уже о том, чтобы спорить.

Такер мгновенно оказался рядом:

– Мэгги, как ты…

– Со мной все в порядке, – сухо отрезала она, отнимая руки, и вынудила себя выпрямиться:

– Просто споткнулась.

Такер отступил, подняв руки. Мэгги отчетливо ощущала, что он подсмеивается над ней. Может, она в самом деле слишком устала, чтобы сердиться?

Девушка отвернулась от Такера и, оттащив постельную скатку чуть подальше, быстро расстелила ее и почти свалилась.

Такер снял с седла флягу и принес Мэгги:

– Вот, напейся. И как следует. Завтра утром мы должны добраться до реки, о которой упоминал Дэвид.

На этот раз он не стал дожидаться, пока она выполнит его наставления, и, повернувшись, начал расседлывать коней.

Вода была теплой, но, по крайней мере, Мэгги с наслаждением ощущала, как струйка бежит по пересохшему горлу. Все еще держа флягу обеими руками, Мэгги наблюдала, как Такер растирает кобылу Гарри и поит ее из собственной шляпы.

Нужно немного отдохнуть, а потом она поднимется и пойдет готовить ужин. Не стоит быть слишком обязанной Такеру Бренигену.

Несколько минут спустя Мэгги крепко спала.

На следующее утро они наткнулись на могилу Дороти Эдамс. Имя ее было нацарапано на обломке камня, придавившего утоптанную землю. По могиле проехали фургоны, чтобы ни койоты, ни волки не смогли добраться до тела, и от этого место последнего успокоения Дороти выглядело еще более одиноким и убогим – как страшно быть похороненной в этой пустыне, в могиле, по которой прошлись копыта мулов и быков и колеса неповоротливых фургонов.

– Семь дочерей без матери, – вздохнула Мэгги, печально качая головой. – Какая несправедливость!

– Жизнь редко бывает справедливой.

Мэгги взглянула на бронзовое от загара лицо Такера, в глазах которого была видна скорбь.

– Джейку очень плохо придется без нее, – пробормотал Такер, надевая шляпу. Мэгги молча склонила голову.

Дальше, у Грин-Ривер, их ожидала другая могила, с именем миссис Конноли. Но, по крайней мере, эта смерть не была неожиданной, хотя печаль Мэгги от этого не уменьшилась. Сколько еще могил останутся на пути, прежде чем путешествие закончится?

ГЛАВА 30

Морин вышла за круг, образованный фургонами. Она смотрела на уходящую вдаль дорогу. Кроваво-красный свет восходящего солнца заливал вершины осин и сосен, придавая окружающему пейзажу потусторонний вид.

– Они скоро догонят нас, – заверил подошедший Дэвид, инстинктивно угадав, о чем она думает.

– Прошло уже десять дней с тех пор, как мы покинули их. Как, по-вашему, Мэгги…

Она не могла заставить себя произнести эти слова вслух.

– О нет, она выживет, эта девочка отличается стойкостью и упрямством. Готов поспорить на последний доллар, что она жива и здорова.

– Если она погибнет, это убьет Такера, – вздохнула Морин. – Он ведь любит ее.

– Знаю.

Рука Дэвида обвила плечи Морин, и она склонила голову ему на грудь.

– Так же, как я люблю вас.

Она, конечно, все знала, но Дэвид никогда не говорил этих слов вслух, и Морин думала, что уже никогда не дождется признания… и спрашивала себя, уж не придется ли ей удовлетвориться тем, что она чувствует его любовь сердцем. Но сейчас волна счастья охватила женщину. Дэвид принадлежит ей!

– Морин, я уже немолод и не так много могу вам предложить. Я человек необразованный, и не имею понятия о жизни, которую вы вели раньше, знаю только, что встретил леди. Настоящую леди. Старый бродяга вроде меня… Конечно, я не могу сравниться с джентльменом вроде Бренигена. И, наверное, не имею права говорить вам подобные вещи.

Он откашлялся и смущенно замолчал.

Морин подняла голову и отодвинулась от Дэвида, чтобы суметь разглядеть его лицо. Действительно, настоящий гигант. Глубокие морщины – свидетельство тяжелой жизни – перерезают лоб и щеки. Но в изгибе губ, в искрящихся голубых глазах кроется доброта. Морин мягко улыбнулась, стараясь успокоить его сомнения.

– Дэвид Фостер, вы хотите сказать, что предлагаете мне руку и сердце? – спросила она.

Он действительно покраснел, или это восходящее солнце бросает розоватые отблески?

– У меня нет дома с тех пор, как умерла Эмили. Я всегда в пути. Не сидится на одном месте. Понимаете?

Морин понимала больше, чем подозревал Дэвид.

– Да, – просто ответила она.

– Не уверен, что смогу вести нормальную жизнь. Для такой женщины, как вы, это, должно быть, ужасно неловко. Не умею говорить правильно, да и манеры как у медведя.

– Дэвид…

– И я даже не знаю пока, чем смогу зарабатывать на жизнь, если уйду на покой. Всегда собирался стать фермером в Орегоне, да так и не смог… после того, как умерли Эмили и ребенок. Впрочем, не знаю, если я стану фермером, удастся ли мне сводить концы с концами. Кроме того, не очень-то это завидная доля – быть женой фермера.

Морин положила руку на его плечо:

– Дэвид, взгляните на меня. Он поднял глаза.

– Вы умный, добрый, заботливый человек. И сможете добиться всего, чего захотите. Если решитесь, будете прекрасным фермером. Я знаю. Сама была женой плантатора.

Голос Морин смягчился:

– А плантатор, это всего лишь фермер, только земли у него больше.

– Не обязательно возиться с фермой, я полагаю, – с надеждой в голосе пробормотал Дэвид. – Вроде бы мне пришелся по душе Бойсе, когда был там в последний раз. Куча возможностей для человека вроде меня.

И, выдавив что-то вроде улыбки, добавил:

– Подходящее место, чтобы растить детишек.

– Мистер Фостер, – улыбнулась Морин, – так вы все-таки делаете мне предложение, я правильно поняла?

– Черт побери, конечно. Он покраснел.

– Простите, Морин, не хотел ныть. И не в моих это привычках, но…

Морин поднялась на цыпочки и закрыла ему рот поцелуем.

– Вы слишком много говорите, мистер Фостер, – прошептала она, отстраняясь. – И кроме того, я согласна.

И она снова поцеловала его.

Ураганный ветер гнал грозовые облака, окутавшие небо черным саваном. Блу Бой нервничал и вскидывался. Кобыла в страхе закатывала глаза.

– Нам лучше поискать укрытие! – прокричал Такер, перекрывая свист ветра. – Вон в том овраге!

Мэгги, кивнув, повернула упирающуюся лошадь в направлении, указанном Такером. Молодой человек последовал за ней.

Холмы, поднимавшиеся по обе стороны оврага, действительно отсекали порывы ветра, и путники, спешившись, повели коней по сужавшемуся проходу и остановились лишь в рощице трепещущих осин. Почти немедленно небо осветилось мертвенно-белой вспышкой, и раздался оглушительный треск. Мэгги сдавленно вскрикнула и прижалась к дереву. Кобыла отпрянула, вырвав у нее поводья. Такер, метнувшись вперед, успел поймать перепуганное животное, прежде чем оно умчалось.

Надежно привязав коней, Такер подошел к Мэгги, все еще стоявшей на том месте, где он ее оставил. Она прижала руки к ушам, изо всех сил зажмурившись, но когда Такер попытался обнять девушку, оттолкнула его.

– Оставь меня в покое! – истерически вскрикнула она.

– Я только хочу помочь.

– Не желаю твоей помощи и не нуждаюсь в ней!

Очередной раскат грома заставил Мэгги замолчать, и даже в полумраке Такер заметил, как она побледнела. Ей действительно необходима помощь, но девушка скорее умрет, чем даст ему знать об этом. Ничего не поделаешь, придется отступить.

Такер отошел на несколько шагов, не сводя глаз с Мэгги. Было тяжело видеть, как она страдает. Он переживал и тогда, в первый раз, в Канзасе во время грозы, но теперь Такеру было еще тяжелее, потому что он любил Мэгги. Во всем виноват Сет Харрис. Такер успел узнать это от Рейчел, прежде чем Мэгги велела сестре замолчать, но он так и не смог заставить девушку рассказать все.

Мэгги не любила откровенничать о детских годах, никогда не говорила о прошлом и призналась, что родители умерли, только когда обстоятельства вынудили ее к этому. Что с ней произошло? Что сделал Сет?

Такер был уверен, что сможет завоевать любовь и доверие Мэгги, только узнав о ее прошлом, только разрушив преграду отчуждения и одиночества, которую она так долго создавала вокруг себя.

Ураган ревел и бушевал, грозя повалить деревья и вздымая облака пыли и грязи. Такер закрыл лицо шляпой. Ничего не оставалось делать, кроме как выжидать.

Вскоре с неба обрушились потоки дождя, едва не утопившие путников. Мэгги все еще не могла успокоиться после грозы, хотя дождь был ненамного приятнее.

Такер послушался ее и не пытался прижать Мэгги к себе или заговорить. Но эта его покорность не радовала девушку. Честно говоря, она хотела, чтобы он обнял ее. Она снова и снова вспоминала ночь любви под звездами.

Мэгги стиснула зубы и натянула одеяло на голову. Что толку думать о том, чему не бывать? Все кончено и забыто. Она не желает его любви. И никогда не покорится.

Когда Такер держал ее в объятиях, целовал и ласкал, Мэгги всем сердцем верила, что он любит ее. Но его целью было лишь заманить ее в ловушку брака. Он сам заявил, что теперь она не сможет отказать!

Такер Брениген хотел командовать ею, он высокомерен и слишком властен. Настоящее чудовище! Пытается указывать ей что делать! Хватит с нее этого вздора!

Больше Мэгги никому не намерена подчиняться! Но дядя Сет и раньше лгал. Он мог обмануть и насчет Такера.

Откуда взялась эта предательская мысль? На этот раз Сет, видимо, сказал правду.

Мэгги подняла одеяло и украдкой взглянула на Такера. Неужели так ужасно позволить себе влюбиться в него?

Совершенно бессмысленный вопрос, ведь она и так любит его. И это ужаснее всего. Кухарка снова оказалась права.

Мэгги вновь спряталась под одеяло.

ДНЕВНИК МОРИН

30 июля

Пришлось остановиться на ночлег раньше из-за проливного дождя. Все промокло. Простая парусина, пропитанная льняным маслом, не может выдержать подобного натиска. Бедные бессловесные мулы стоят, повернувшись спинами к ветру, низко наклонив головы. Они так верно служили нам последние несколько месяцев.

Такера и Мэгги по-прежнему нет. Что с ними?

Дэвид Фостер сделал мне предложение, и я согласилась.