Текст книги "Каприз мечты (Обещанный рассвет)"

ГЛАВА 33

Караван Фостера отдохнул день около форта Холла и продолжал путь вдоль извилистой Снейк-Ривер. Медленно, неделя за неделей они пересекали покрытую низкорослым кустарником землю под палящим августовским солнцем. Всякая надежда на дождь рассеялась с последним ливнем перед спуском с Беар-Маунтинз. Казалось, небо наказывает переселенцев за их жалобы на грязь и холод.

К северу и югу возвышались вершины Пёпл-Маунтинз, и усталые люди невольно представляли холодные горные озера и тенистые деревья. Но здесь, на равнине, насколько хватало глаз, пестрели кусты, кишевшие змеями и тушканчиками. Даже принести воду для питья и готовки оказалось весьма сложным делом, поскольку означало спуск по почти отвесным берегам, за которыми следовал еще более опасный подъем. Большая дичь почти не встречалась, и охотники часами объезжали пустыню, чтобы прокормить себя и семьи.

Мэгги настояла на том, чтобы вновь взять в руки поводья. Она просто не могла позволить Морин править мулами, потому что была моложе и сильнее. Кроме того, безделье давало слишком много времени для ненужных раздумий о вещах, которые она была не в силах изменить.

Но, по крайней мере, она могла оставаться в одиночестве. Такер, ставший главным помощником Дэвида, все чаще отлучался и, когда не помогал вожатому, обычно охотился, чтобы принести добычу Бренигенам и маленькому семейству Сьюзен Бейкер.

Мэгги остро чувствовала отсутствие Гарри и была очень разочарована, когда тот не попрощался. Хотя она знала его совсем недолго, все же считала своим другом, и казалось странным, что он уехал так внезапно, не сказав ни слова никому, кроме Такера.

Караван прошел в этот день больше двадцати миль и остановился на ночлег, когда солнце только начало спускаться за линию горизонта. Пустыня была залита розовым светом, придававшим унылому пейзажу почти веселый вид.

Когда Мэгги возвращалась к фургону, после того как распрягла и напоила мулов, Сьюзен остановила ее.

– Мэгги, не можешь посидеть с Анни несколько минут, – попросила она. – Малышка спит в фургоне, и я не хочу оставлять ее одну. Последние дни она что-то капризничает, и я беспокоюсь за нее. Пожалуйста, побудь с ней, а я должна поговорить с мистером Фостером.

И, не дожидаясь ответа, поблагодарила Мэгги и поспешила прочь, таща за собой маленького Уиллса.

– Конечно, посижу, – сказала Мэгги уже в пустоту, подняв брови, но тут же улыбнулась, чувствуя, что усталость проходит. Она всегда радовалась возможности повидаться с маленькой Анни.

Девочка мирно спала. Занавески прикрывали вход в фургон, и теплый ветерок без помех хозяйничал там. Мэгги встала на колени и прислонилась к маленькой деревянной колыбельке.

Трудно поверить, что Анни уже почти два месяца. Какая хорошенькая! Легкий светлый пушок покрывал идеально круглую головку, а таких ярко-голубых – глазок она никогда не видела. Рейчел в детстве была немного похожа на Анни – такая же светленькая и голубоглазая.

Мэгги вырастила сестру, но каково было бы иметь своего ребенка? Малыша, которого можно любить, и кормить грудью, и нянчить…

Она закрыла глаза, пораженная картиной, возникшей в мозгу. Мэгги даже твердо знала, что назовет сына Кэвином… На ум уже готова была прийти фамилия малыша.

Анни пошевелилась, и у Мэгги появился предлог взять девочку на руки. Малышка оказалась такой теплой и мягкой! Крошечный ротик попытался найти грудь Мэгги.

– Сожалею, ангел, но твоей мамочки сейчас нет.

Словно поняв, Анни успокоилась и снова заснула. Мэгги сама чуть не задремала, но тут появилась Рейчел.

– Привет, Мэгги. Сьюзен у нас. Миссис Брениген снова пригласила ее к ужину. Она просила принести Анни. Пойдем.

Рейчел немного раскраснелась, глаза сияли каким-то странным светом. Мэгги испугалась, что сестра снова заболела, и уже хотела пощупать ей лоб. Девочка так весело пританцовывала вокруг, никак не желая стоять на месте, что Мэгги уже хотела велеть сестре успокоиться, но раздавшиеся громкие вопли заставили ее замереть.

– Сюрприз!

– С днем рождения, Мэгги!

У костра собрались все – Бренигены, Бейкеры, Эдамсы, мистер Фостер и Куп… А на столе стоял огромный торт.

Рейчел почти истерически захихикала:

– Это я им сказала! Миссис Брениген спросила, знаю ли я, когда у тебя день рождения, а я вспомнила, и она решила устроить праздник! Куп помог нам испечь торт в фургоне мистера Фостера, чтобы ты не догадалась.

Все еще не выпуская Анни, Мэгги встала на колени около взволнованной младшей сестры.

– Я и забыла. Спасибо, что вспомнила, киска. Рейчел звонко чмокнула Мэгги:

– Пойдем, посмотришь, что мы еще приготовили для тебя.

Сьюзен, выступив вперед, взяла Анни, заодно обняв девушку. В ее глазах стояли слезы. Мэгги почему-то тоже захотелось заплакать. У нее столько лет не было настоящего дня рождения!

Оказалось, что были еще и подарки: носовые платки с вышитыми инициалами Мэгги, вязаный шарф, передничек и даже атласные туфельки серебристо-серого цвета, от Морин.

– Я думаю, они подойдут к платью, которое купил Такер. Прости, они не новые, но лучше тех, что сейчас на тебе.

Мэгги посмотрела на свои ноги. Когда ее туфли, и без того поношенные, окончательно развалились, Морин дала ей крепкие ботинки, без которых ей пришлось бы туго. Но эти серебряные туфельки…

– Они прекрасны, – только и смогла выдавить девушка.

– Я надевала их на свой первый бал. И с тех пор хранила.

– О, я не могу…

– Конечно, можешь, дорогая. Они предназначались для кого-нибудь молодого и прелестного, вроде тебя, – заключила Морин, целуя Мэгги в щеку.

И неожиданно ее маленькая ладонь очутилась в большой и мозолистой, и Такер потянул ее прочь из круга. Она, не сопротивляясь, последовала за ним в ночной мрак.

Наконец Такер остановился и, повернувшись к Мэгги, положил ей руки на плечи.

– Прости, что не приготовил тебе подарка, Мэгги.

– Это не имеет значения. Праздник…

– Я знаю, что бы хотел подарить тебе, и, когда доберемся до Бойсе, обязательно это найду. Ну, а пока придется довольствоваться хотя бы…

Он медленно притянул ее к себе, руки соскользнули с плеч и погладили ее спину. Мэгги уже не могла, да и не хотела спорить с ним, и его губы завладели ее ртом. Он поцеловал ее со страстной нежностью, возбуждая голод и жажду в душе девушки.

Мэгги отшатнулась и снова прижалась к нему, обвив руками шею, запутавшись пальцами в шелковистых волосах на затылке. Она ощущала нараставшее в Такере желание и знала, что ее собственное – такое же жгучее и сильное.

Если бы только…

Мэгги нерешительно опустила руки и оттолкнула Такера.

– Я не могу, – пробормотала она внезапно охрипшим от волнения голосом. – Потому что не собираюсь оставаться с тобой.

Но тут она снова оказалась в его объятиях так быстро, что не успела запротестовать. Он продолжал целовать ее, нежно, страстно, пламенно, сладостно, и, наконец отстранив, прошептал:

– Я могу подождать. И не намерен сдаваться. И, взяв ее за руку, повел обратно.

Такер стоял в стороне, слушая и наблюдая. У Мэгги снова был тот беззаботный веселый вид, как тогда, в Эш-Холлоу. Она всегда была красавицей, но сегодня выглядела особенно ослепительно, улыбающаяся, веселая…

Он наслаждался ее смехом. И цель в жизни у него была одна – слышать этот смех как можно чаще.

Теперь Такер стремился поскорее добраться до Бойсе, начать адвокатскую практику, суметь содержать семью, жену и детей.

При этой мысли Такер улыбнулся.

– Чему ты так радуешься? – осведомилась подошедшая Морин.

– Ничему особенному. Просто думаю, как хорошо, что решил везти вас в Айдахо.

Обняв мать за плечи, он притянул ее к себе.

– М-м-м, удивительно, как любовь заставляет смотреть по-другому на все, что мы оставили в прошлом.

Сын осторожно сжал ее руки:

– Мы, Бренигены, везучее племя, не так ли?

– Совершенно верно.

Мэгги лежала под фургоном, сложив рядом именинные подарки. Даже в темноте приятно чувствовать рядом знаки любви и заботы посторонних людей, неожиданно ставших родными, знать, что эти люди настолько хорошо относятся к ней, что не задумались потратить так много драгоценных часов на вязание и вышивание или, как Морин, расстаться с чем-то очень дорогим для себя.

Но ничто не казалось ей таким дорогим, как поцелуй Такера. Даже сейчас она ощущала его на своих губах.

Мэгги поднесла пальцы ко рту, уверенная, что припухлость и жар по-прежнему остались, хотя прошло уже несколько часов.

Когда же она перестанет постоянно думать о Такере? Когда настанет такой момент, что Такер не будет преследовать ее день и ночь, ночь и день? Или ей всю жизнь умирать от желания, тосковать по нему?

Мэгги перекатилась на бок и свернулась калачиком.

«Я могу подождать, – вспомнила она его слова, – и не намереваюсь сдаваться».

– О, Такер, – прошептала Мэгги, – пожалуйста, оставь меня. И не надо ждать. Я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть. И не могу делать то, чего ты желаешь от меня. Не могу позволить мужчине отобрать все, что у меня есть, чем владею. Даже если этот мужчина – ты. Просто не могу.

Мэгги закрыла глаза, зажмурила веки. Спать. Нужно хоть немного поспать.

Но вместо этого она снова увидела себя в объятиях Такера, почти физически ощутила нежную улыбку прекрасных шоколадно-карих глаз. А между ними, прижатый к ее груди, спал ребенок с такими же карими глазами.

И тут Мэгги заплакала. Она плакала по тому, что имела когда-то и потеряла навсегда. И плакала о том, чему никогда не сбыться.

Еще долго во мраке ночи слышались тихие рыдания.

ДНЕВНИК МОРИН

8 августа

Дэвид рассказал, что для тех, кто не хочет пересекать Снейк-Ривер, существует обходной маршрут в триста миль, ведущий в Бойсе-Сити. Три сотни миль подъемов и спусков по отвесным стенам в каньоны, чтобы добыть воды! Местами крутизна просто ужасающая, и я не представляю, кто осмелится выбрать такой путь! Но, возможно, я просто не подозреваю, что ждет нас, когда мы переправимся через реку. Не исключено, что все гораздо хуже, чем я ожидаю.

Дэвид говорит также, что через три недели мы доберемся до Бойсе. Три недели. Господь даст, там нас ожидает письмо от Шеннон. Скорее бы!

ГЛАВА 34

Пыль, поднимаемая колесами и копытами, висела в воздухе плотным облаком. Переселенцы кашляли и щурили глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Особенно плохо приходилось ехавшим в самом хвосте.

Мэгги, сидевшая на козлах, посмотрела по сторонам. Фиона и Рейчел шагали рядом с фургоном, держа за руки Уиллса Бейкера, и, весело смеясь, дразнили малыша.

Даже проведя более трех месяцев в пути, дети по-прежнему считали путешествие увлекательным приключением, а не тяжелым изнурительным испытанием, где на каждом шагу подстерегали опасности и неприятности. Мэгги даже позавидовала ребятишкам – хорошо бы забыть обо всем.

Она, стегнув мулов, прикрикнула на ленивых животных больше по привычке, чем по необходимости.

До Бойсе меньше двух недель. Именно это сообщил Дэвид вчера вечером. Почти невозможно поверить, что они так близки к цели.

Нет. Не они. Через несколько недель они с Рейчел продолжат путь, но пока смогут насладиться отдыхом. Кроме того, они, скорее всего, смогут путешествовать дилижансом, а не глотать пыль в неповоротливом и неуклюжем фургоне каравана переселенцев.

Мэгги увидела, что к фургону галопом скачет Такер. Придержав коня, он весело улыбнулся Мэгги и тут же исчез. Девушке показалось, что он умчался куда-то, но в этот момент послышался глухой стук, и фургон покачнулся. Оглянувшись, она увидела, что Такер привязывает Блу Боя к задку.

– Решил, что неплохо бы тебе отдохнуть немного, – объявил он, забравшись в фургон, и, проворно скользнув на козлы, взял поводья из рук Мэгги.

– Но мы скоро остановимся на обед, и я вполне могла бы подождать.

– Прекрасно. Тогда мы можем просто приятно провести время вдвоем.

Такер улыбнулся, но Мэгги прочла в его глазах все то же: «Я не собираюсь сдаваться».

И Такер был верен клятве. Все последние дни он не давал Мэгги ни минуты покоя – всегда оказывался рядом, нежно улыбался, стараясь незаметно коснуться руки, целовал, когда они оказывались наедине. Он не пытался овладеть ею, однако за внешней холодностью чувствовалось жаркое пламя, и оба понимали это.

– Может, мне лучше пройтись, – тихо сказала Мэгги, приподнимаясь.

– Мать едет с Купом. Можешь взять Блу Боя, чтобы не глотать пыль.

– Нет, спасибо.

Конечно, ей пришлось все эти дни ехать верхом, чтобы догнать караван, но другого выбора не было. Больше Мэгги не намеревалась испытывать судьбу. Такой конь, как Блу Бой, ей явно не по силам.

Придержав юбки, Мэгги спрыгнула вниз и, пропустив фургон, побрела через душистую полынь, жадно вдыхая чистый воздух и оглядывая лежавшую впереди голую равнину бассейна Снейк-Ривер. К северу вздымались вершины гор, рассекавшие безбрежное голубое небо. Хотя Мэгги мечтала о прохладной воде и тени деревьев, она все же была рада, что их путь не пролегал через эти горы, выглядевшие неприступными.

Неожиданно детский крик, рассеяв грезы, вонзился в сердце острым осколком. Мэгги, не раздумывая, помчалась к холмам, окаймлявшим речное ущелье.

– Мэгги! Мэгги!

Навстречу, спотыкаясь на камнях и размахивая руками, бежала Рейчел.

– Что? Что случилось? – вскрикнула девушка, хватая сестру за плечи.

– Уилле! Это Уилле! Он упал с обрыва! Мэгги не стала дожидаться объяснений.

– Зови Такера!

Задыхаясь, чувствуя, как бешено колотится сердце, она ринулась к краю каньона, где растерянно стояла Фиона, глядя вниз.

– Назад, Фиона! – крикнула Мэгги. Девочка повернулась. Маленькое, белое как простыня личико было залито слезами.

– Мы играли в салочки, а он побежал и свалился в овраг!

Мэгги ободряюще обняла девочку:

– Все в порядке. Ты не виновата. Беги за помощью, Фиона. Скорее. Скорее!

Мэгги легла на живот, подползла к краю обрыва и поглядела вниз. Голова тут же закружилась, а пальцы вцепились в глину. Далеко внизу река медленно прокладывала извилистый путь через глубокий и узкий каньон. Мэгги затошнило. Даже солнце не проникало в ущелье! Никто не сможет выдержать такого падения! И если Уиллсу удалось миновать зазубренные острые обломки камней, он просто утонет, прежде чем можно будет добраться вниз и спасти его.

И тут она услышала тихие скулящие звуки.

– Уилле?

Мэгги высунулась чуть дальше, вне себя от страха.

Мальчик упал на небольшой выступ, футах в двадцати ниже берега. На лбу и руках запеклась кровь.

– Держись, Уилле. Не двигайся. Ты меня слышишь?

– Мама… Хочу к маме…

– Она сейчас придет, милый. Только лежи смирно и не шевелись. Мы тебя достанем.

Сзади послышались крики и топот. Хоть бы это оказался Такер!

Такер подполз к Мэгги.

– Господи милостивый, – прошептал он. – Если Уилле шевельнется…

Девушка судорожно сглотнула.

– Поговори с ним, Мэгги. Успокой. Сможешь?

– Постараюсь.

Он сжал ее руку и отстранился.

– Нил, приведи Блу Боя. И веревку принеси. Подлиннее и покрепче.

Мэгги, не обращая ни на кого внимания, вновь повернулась к обрыву. Мальчик по-прежнему лежал на выступе, но в любую минуту…

– Уилле, твоя мама уже идет. Но ты должен обещать, что будешь лежать смирно и дожидаться нас.

– У… меня… рука болит…

– Знаю. Но потерпи, мы ее в два счета вылечим. Уилле, жалобно шмыгнув носом, поднял голову, и водопад мелких камешков с шумом обрушился в каньон. Уилле испуганно прижался к отвесной стене.

Мэгги затаила дыхание, но, стараясь говорить как можно спокойнее, объявила:

– Миссис Бренинген пообещала испечь на твой день рождения такой же большой торт, если послушаешь меня и не двинешься с места. Помнишь, какой он был вкусный?

– Угу…

– Мое дитя! – истерически закричала подбежавшая Сьюзен. – Где мое дитя?

Мэгги повернула голову.

– Сьюзен, – тихо, но твердо сказала она, вынуждая себя оставаться спокойной, – ты не должна показывать Уиллсу, что боишься.

Мэгги была уверена, что Сьюзен не слышит и не понимает ее, однако та каким-то образом умудрилась сообразить, что от нее зависит спасение сына. Кивнув, Сьюзен неверной походкой прошла несколько шагов, отделявших ее от обрыва и легла на живот рядом с Мэгги.

Скорее, Такер. Пожалуйста, скорее.

Такер, вцепившись в веревку, начал медленно сползать вниз, стараясь не удариться о камни. Наверху мужчины, напрягая мускулы, медленно спускали его все ниже.

– Держись, Уилле, – окликнул Такер малыша. – Я почти добрался до тебя.

– Мама… – пролепетал мальчик.

– Сейчас увидишь маму.

Такер поравнялся с выступом и осторожно сделал первый шаг. Камень оказался таким узким, что на нем едва умещались ноги. Облокотившись на стену каньона, Такер наклонился над малышом и, осмотрев его лоб и руки, с облегчением убедился, что раны оказались обыкновенными царапинами.

– Ты можешь встать? Уилле покачал головой.

– Нужно, чтобы ты сел мне на плечи и держался, когда нас будут поднимать, сынок.

– Не могу. Я боюсь, и рука болит. Он снова заплакал:

– Не могу.

– Конечно, можешь, малыш.

– Нет!

Уилле отпрянул, едва не перевалившись за край выступа.

Такер понял, что мальчик говорит правду. Он слишком устал и – напуган, так что, если начать настаивать, Уилле может погибнуть. Придется сделать по-другому.

– Хорошо, я обвяжу тебя веревкой, и поднимешься первым. Тебе ничего не придется делать. А пока лежи спокойно.

Такер, нервно закусив губу, начал развязывать узлы. Ему показалось, что выступ качается и, если он посмотрит в сторону, обязательно свалится в бездну.

Приказав себе успокоиться, он обвязал Уиллса веревкой под мышками и помог встать.

– Ну а теперь, Уилле, ты должен помочь им поднять тебя. Ты меня слышишь?

Мальчик кивнул, глядя на Такера огромными испуганными глазами.

– Когда начнут тянуть, иди по стене как по ровной земле, иначе будешь весь в ссадинах. Понятно?

Уилле, всхлипнув, кивнул.

– Вот и хорошо.

Такер осторожно встал, по-прежнему прижимаясь к стене.

– Он готов, Дэвид! Давай, Уилле. Мама ждет тебя наверху. Все будет хорошо.

Веревка натянулась, и Такер помог малышу сделать первые шаги, наблюдая как тот шагает по откосу. Пот струился со лба Такера, жег глаза, но он не пытался вытереть соленые капли. Черт возьми, как он ненавидел высоту! Но ему и в голову не пришло попросить кого-нибудь другого спуститься за Уиллсом.

Выступ, казалось, с каждой минутой уменьшался. Скорее бы они спустили веревку!

Смертельный ужас охватил Мэгги, когда она поняла, что произошло. Такер остался внизу, пока Уиллса поднимали наверх! Выступ слишком узкий для такого большого человека!

– Держись, Такер, – шептала она. – Держись. В груди росло странное ощущение. Ей казалось, что она стоит рядом с ним, на этом же выступе, слышит рев реки и видит, как раскачивается перед глазами стена каньона.

– Не смотри вниз, – тихо попросила она. Уилле перевалился через край, и Сьюзен тут же подхватила его. Мэгги хотелось кричать, требовать, чтобы они поскорее отвязали веревку. Нервы вот-вот не выдержат. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем мужчины выполнили ее молчаливую просьбу.

– Держи веревку, Так! – прокричал Дэвид, швыряя толстый шнур вниз.

Веревка зацепилась за камень, и Дэвиду пришлось долго дергать ее, чтобы освободить и сделать вторую попытку.

Каждое движение болью отзывалось в груди Мэгги. Она видела, как веревка качнулась к Такеру, как он попытался ее схватить, как выступ обрушился и обломки камней с шумом и треском рухнули вниз, как Такер пошатнулся, пытаясь найти опору, и заскользил в пропасть, беспомощно цепляясь за скалистую стену.

К счастью, тридцатью футами ниже оказался еще один выступ, немного пошире. Сердце Мэгги замерло. Она была уверена, что истерически вскрикнула, но вокруг стояла мертвая тишина.

– Такер! – окликнул Дэвид.

– Все в порядке, – отозвался тот.

Но Мэгги знала, что это неправда, слышала по голосу. Он ранен. И ранен тяжело.

ГЛАВА 35

Правую щиколотку пронизывала жгучая боль, словно в ней медленно поворачивали раскаленные иголки. Такер пытался приподняться на локтях, проверить, что случилось, но рука не слушалась. Рукав был порван, и кровь хлестала фонтаном из раны. Голова гудела от боли.

– Я спускаюсь, – крикнул Дэвид.

– Не надо! Здесь нет места, – запротестовал Такер.

«Кроме того, веревка может не выдержать двоих, – подумал он. – К чему ненужные жертвы? А если внизу больше не окажется выступов? Тогда они оба рухнут на дно реки».

– Спускайте веревку! – прокричал он.

Шнур медленно зазмеился вниз. Хоть бы длина оказалась достаточной! Минуты тянулись бесконечно. Все же Такеру удалось поднять правую руку и поймать конец веревки. Он так и не понял, как ухитрился обвязаться ею.

Левая рука почти не действовала. Вряд ли это перелом, скорее всего просто сильное растяжение; и кроме того, кожа сорвана и рана довольно глубока. Хуже всего, что он потерял много крови. Силы его таяли.

Подняв голову, Такер успел увидеть голубое небо, встревоженные лица. Волна дурноты ударила в голову. „Держись, – приказал он себе. – Нельзя терять сознание, пока не окажешься наверху».

– Дэвид! Вам придется меня тащить. Я ничем не могу помочь.

– Попытаемся быть поосторожнее. Готов?

– Готов.

Первый рывок вызвал новый приступ боли. Такер пытался растянуть веревку, чтобы ослабить давление, но ничего не получилось. Последние силы уходили.

Словно тряпичная кукла, он начал опасное скольжение вверх.

Мэгги затаила дыхание: она была не в состоянии отодвинуться и отвести глаза. Такер не шевелится. Может, потерял сознание? И жив ли он? Почему они не торопятся? Почему не вытащат его оттуда? А если веревка оборвется или развяжется…

– Мэгги, отодвинься, – строго приказала Морин, дернув девушку за рукав.

– Он ранен.

– Знаю, но это не значит, что ты тоже должна свалиться в пропасть.

Мэгги позволила оттянуть себя от опасного края, но лишь на несколько дюймов. Она должна видеть Такера! Должна быть рядом в ту секунду, когда он окажется наверху. Девушка смутно понимала, что Морин волнуется не меньше ее, но не находила силы утешать или ободрять кого бы то ни было. Кроме Такера, она ни о ком не могла думать.

– Господи милосердный, пусть он будет жив! Не дай ему умереть! Я сделаю все, только не отнимай его у меня! – молилась она.

Казалось, прошла вечность, прежде чем на поверхности показалась темная голова, и Мэгги пережила еще несколько ужасных мгновений до того момента, когда Такера положили на землю. Она мгновенно оказалась рядом.

– Такер, – пробормотала Мэгги, откидывая с его лба волосы.

Такер приоткрыл глаза:

– Уилле?

– В фургоне, с матерью. Жив и здоров.

– Хорошо.

Он застонал и снова закрыл глаза.

– Что у тебя болит, сынок, – спросил Дэвид, наклоняясь над Такером.

– По-моему, сломана щиколотка, – процедил Такер сквозь стиснутые зубы. – И рука разодрана.

Дэвид оттянул висевший лохмотьями рукав Такера. Тот со свистом выдохнул и еще сильнее зажмурился. Дэвид взглянул на Мэгги и, покачав головой, снял свою сорочку и перевязал руку повыше открытой раны. Потом осторожно ощупал щиколотку. Такер громко застонал:

– Вот здесь.

– И вправду сломана. Дэвид поднялся:

– Несите его в фургон.

Как только раненого положили на топчан, он сжал руку Мэгги и не выпускал, пока мужчины несли его к лагерю. Наконец его опустили на землю рядом с фургоном Бренигенов.

– Куп, принеси бутылку моего лучшего, – велел Дэвид другу.

Немой поспешно бросился к головному фургону.

– Будет больно, Так, – предупредил Дэвид и обернулся к Морин:

– Мне понадобятся ножницы, бинты и какие-нибудь доски на шину для сломанной ноги. И еще иголку с нитками.

Мэгги, почти не слушая, пристально смотрела на Такера. Лицо под бронзовым загаром было смертельно бледным. Время от времени он морщился при новом приступе боли.

– Ты меня слышишь, Такер? – спросил Дэвид, наклонившись пониже.

– Слышу.

– Ты потерял много крови. Мне удалось ее остановить, но нужно еще зашить рану. Из меня швея плохая, но я сделаю все, что смогу.

Такер открыл глаза:

– У Мэгги лучше получится.

– У меня?! Но я… не могу… не…

– Я доверяю тебе, Мэгги, – прошептал он. Куп вернулся с бутылкой виски и вручил вожатому.

– Выпей несколько глотков, – приказал Дэвид, приподнимая Такера и поднося бутылку к его губам. – Тебе необходимо это сделать.

Такер повиновался и, вздохнув, снова откинулся назад и лег.

– Держись, – предупредил Дэвид, встретившись глазами с Мэгги и, наклонив бутылку, обильно полил рану виски. Такер стиснул пальцы Мэгги с такой силой, что ей показалось, будто они вот-вот сломаются. Он смертельно побледнел, но не издал ни звука.

– Выпей еще, – посоветовал Дэвид. Мэгги подсунула свободную руку под шею Такера.

– Я помогу ему, – тихо пообещала она. – Вот, Такер, пей. Мистер Фостер говорит, это облегчит боль.

Затуманенные страданием глаза приоткрылись.

– Ты – это все, что мне необходимо, чтобы облегчить боль, – прошептал он, вымученно улыбаясь.

– Пожалуйста, выпей.

Мэгги старалась говорить твердо, но голос срывался.

– Волнуешься за меня? – выдавил Такер, снова поморщившись. В каждой черточке лица и в глазах стыла мука.

– Ты сам знаешь. Ну, а теперь молчи и пей. Он сделал глоток, потом другой, не сводя с Мэгги глаз, и, когда он заговорил, голос звучал еще более хрипло.

– Волнуешься так, что даже можешь решиться сказать, что любишь меня? – спросил он так тихо, что могла слышать только Мэгги.

Как он мог шутить в такую минуту, израненный и измученный? Он мог бы погибнуть в этом ущелье. Или навсегда остаться калекой. А вместо того чтобы подумать о себе, задает ей дурацкие вопросы. Не будь Мэгги так напугана и встревожена, хорошенько врезала бы ему, хотя подобное поведение не пристало дамам.

– Так как же, Мэгги?

Она не смогла противиться этим молящим глазам. Такер хочет услышать слова любви, нуждается в этих словах. Неужели просит слишком многого?

Девушка нагнулась и, почти припав губами к его уху, шепнула:

– Да, Такер, я люблю тебя.

И, выпрямившись, уже громче добавила:

– Ну а теперь выпей это, прежде чем я ударю тебя бутылкой по голове.

Дэвид постарался заглушить смешок:

– Лучше делай как велено, мальчик.

Но Такер не смеялся. Он и Мэгги по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Он притянул девушку к себе и еле слышно спросил:

– Любишь достаточно, чтобы выйти за меня?

– Я тебя люблю. Пей скорее.

Было ясно, что у него не осталось сил на споры. Такер сделал большой глоток и снова рухнул на землю. Веки его опустились, неглубокое прерывистое дыхание замедлилось.

– Нужно спешить, – сказал Дэвид Мэгги. – Я позабочусь о его ноге, а вы с Морин зашьете рану. Когда Так придет в себя, нелегко ему будет.

Оказалось, Дэвид недооценил тяжести положения. Такер не желал возвращаться к реальности. Боль разрывала тело. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Такер стонал, ища убежища в черной дыре, из которой только что поднялся.

– Такер…

Нежный голос звал его, казалось, эхом отдаваясь в конце длинного коридора, зовя его, требуя откликнуться, и зов этот был настолько непреодолимым, что, невзирая на боль, Такер поспешил навстречу.

– Такер…

Он открыл глаза. Волосы Мэгги падали на плечи знакомой непокорной волной, именно так, как больше всего нравилось Такеру. Эти буйные пряди всегда выбивались из-под любых лент и, даже заплетенные в косу, быстро вырывались на свободу. Он любил легкие завитки на висках, густые локоны на плечах… Сегодня ее глаза казались темнее обычного, хотя, возможно, просто в фургоне царил полумрак. Серые, широко раскрытые, мудрые и полные любви. Пухлые губы – восхитительно розовые! Если их поцеловать, во рту останется вкус клубники со сливками.

Мэгги, хмурясь, глядела на него.

– Такер, ты меня слышишь?

– Ты ангел с небес? – слабым голосом спросил он ее.

Тень сомнения омрачила милые черты, словно Мэгги испугалась за его рассудок, но девушка тут же улыбнулась.

– Вряд ли, – сухо ответила она.

Такер нашел в себе достаточно сил, чтобы усмехнуться.

– Вряд ли, – повторил он про себя.

– Как ты сегодня?

– Так, словно кто-то долго колотил меня о скалу.

– Именно это они и делали, когда тащили тебя.

Мэгги улыбнулась, и словно лучик солнечного света проник в полумрак, осветив все вокруг.

Наконец Такер отвел глаза от Мэгги и, откинув голову, огляделся:

– Почему мы не движемся?

– Дэвид решил дать тебе отдохнуть, и остальные охотно согласились, после того, что ты сделал для Уиллса.

Мэгги поднялась.

– Пойду скажу твоей маме, что ты пришел в себя. И Фиона хочет тебя видеть. Она и Рейчел считают, что во всем виноваты.

– Подожди.

Такер пытался дотянуться до ее руки, но левую руку пронзила острая боль.

Мэгги легко дотронулась до его лба:

– Такер! Что с тобой?!

– Ничего, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Просто хотел побыть немного с тобой.

Мэгги немного успокоилась. Такер молча глядел на нее. Как она прекрасна! Настоящий ангел!

«Нет, – подумал он, – ангелы не могут быть такими упрямыми».

Но, может, она и была настоящим ангелом, в котором оставалось что-то от дьяволенка. Восхитительное смешение плутовки и волшебницы, ребенка и женщины, застенчивости и соблазна. Тысяча разных характеров, слившихся в один. Он любил ее.

– Ты должен был позволить мне сказать Морин, что пришел в себя.

Такер, испугавшись, что она может ускользнуть, спросил:

– Я действительно слышал, как ты сказала, что любишь меня?

Серые глаза мгновенно стали серебристыми и очень мягкими.

– И ты выйдешь за меня, Мэгги?

Девушка, еле заметно покачав головой, поднялась:

– Пойду позову Морин. У тебя, кажется, бред.

Она никогда не должна была признаваться, что любит его. В последующие дни Такер постоянно говорил о женитьбе, и Мэгги все труднее становилось отказывать ему. Никакие доводы больше не убеждали Такера.

Наконец Мэгги гневно отрезала, что, если он не перестанет говорить на эту тему, она передумает и не останется в Бойсе даже на свадьбу Морин, а вместо этого отправится в Орегон со Сьюзен и ее детьми. Эта угроза возымела действие, Такер замолчал и больше не заговаривал о женитьбе.

А Мэгги, как ни удивительно, стало недоставать настойчивых просьб, не хватать бесконечных упоминаний о «нас», «наших планах», «нашем доме», совместном счастливом будущем…

Каравану Фостера недолго оставалось быть вместе. 28 августа 1867 года он спустился с холмов, выходивших на Бойсе-Ривер, и подошел к столице новой развивающейся территории.

Бренигены нашли свой дом.