Текст книги "Каприз мечты (Обещанный рассвет)"

ГЛАВА 14

Мэгги стояла, прислонившись к колесу фургона, и, услышав шаги, выпрямилась и обернулась. Сердце провалилось куда-то, внизу живота стыл комок страха. К ней направлялся дядя. Рядом шагал Такер. Девушка вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем шел разговор, но глаза Такера были бесстрастными.

Ну что же, если все зависит от него, так тому и быть. Не впервые ей выдерживать грубости и оскорбления. Они с сестрой сумели добраться так далеко, и, если переселенцы решат снова отдать их в лапы Сета Харриса, придется найти другой способ сбежать от него. Но Мэгги не собирается сопровождать дядю в Индепенденс. И не намеревается выходить замуж за Сайруса Джонсона и помогать Сету наложить лапы на деньги, оставленные отцом в доверительном фонде для нее. Мэгги была исполнена решимости сдержать слово, данное Такеру: она не позволит Рейчел и дальше жить в том ужасе, который бедняжка познала едва ли не с самого раннего детства. Мэгги станет лгать, обманывать и даже не задумается убить, но не допустит, чтобы Рейчел страдала.

Девушка гордо выпрямилась, откинула плечи и, подняв подбородок, холодными стальными глазами встретила взгляд Сета.

– Твой дядюшка все-таки решил оставить вас с нами, Мэгги, – сообщил Такер, когда мужчины остановились.

Слова молодого человека застали Мэгги врасплох, и она поняла, что, должно быть, выглядит совершенно потрясенной. Сет согласился уехать? Так легко? Мэгги не могла поверить этому. Она была уверена, что дядя пойдет на все, лишь бы вернуть их, и вдруг он почти мгновенно сдался. Почему? Что он замышляет?

– Перед тем, как покинуть нас, он хотел поговорить с тобой наедине. Я буду по другую сторону фургона.

– Я всегда подозревал, что от тебя ничего нельзя ждать, кроме неприятностей, Мэгги, но не мог подумать, что моя племянница – воровка. Украсть у собственного дяди! – начал Сет.

Она воровка? Да, Мэгги взяла несколько долларов из бумажника дяди, ровно столько, чтобы купить одеяла и немного еды, да еще жалкую старую клячу, и за это ее обвиняют едва ли не в грабеже!

Девушка смотрела на Сета, даже не пытаясь скрыть ненависти, которую испытывала к нему.

– Знаешь, каких трудов стоило мне отыскать тебя?

Понимая, что вполне владеет собой, Мэгги почувствовала странный прилив сил и не смогла сдержать легкой улыбки.

– По-видимому, этого оказалось недостаточно.

– У тебя острый язык, Мэгги Харрис, но на меня он не действует. Думаешь, что сможешь перехитрить старика дядю?

– Надеюсь, – решительно сказала Мэгги. – Мы остаемся. А ты уезжаешь и никогда не доберешься до денег, которые папа нам оставил. Мистер Сэндерсон об этом позаботится.

Мохнатые брови поползли вверх, как отвратительные черные гусеницы.

– Так, значит, тебе известно о фонде?

– Я знаю, что ты погубил «Харрис миллз», а потом пытался заполучить из банка деньги, но тебе не удалось. Именно поэтому притащил нас в Индепенденс, чтобы выдать меня замуж за мистера Джонсона и попытаться прибрать деньги к рукам таким способом. Мне, кроме того, ясно, что все эти годы ты лгал мне насчет завещания папы.

– Похоже, ты целых пять лет подслушивала у замочных скважин, так ведь? Ну так вот, не думай, что уж очень умна. Ты слышала далеко не все.

Сэндерсон не сможет помочь тебе, он умер, а фабрика на грани гибели, и все деньги из фонда растрачены. Братец-ублюдок разорил меня!

Мэгги хотелось ударить Сета, громко закричать, забиться в истерике. Она так долго жила в страхе перед ним, но теперь больше никогда не будет бояться.

– Отец не разорил тебя, ты сам во всем виноват.

– Что ты знаешь об этом? Не будь его, фабрику с самого начала оставили бы мне и я мог бы заработать целое состояние до войны.

– До войны папа был богат, – вызывающе бросила Мэгги. – Просто ты ничего не умеешь делать как следует.

Сет быстро шагнул к племяннице:

– Я сумею заставить тебя замолчать, девчонка, запомни это!

– Ну же, – подначивала Мэгги, подставив щеку. – Можешь ударить меня. Второй раз не удастся. Такер сумеет тебя остановить.

Сет в бессильной злобе сжимал и разжимал кулаки, но все-таки пришлось отодвинуться от девушки. И он, ехидно улыбнувшись, сказал:

– Нет, пожалуй, стоит подождать, Мэгги. Твой кривляка-адвокат Такер собрался везти тебя с собой в Айдахо. Как думаешь, зачем ему это понадобилось? Так я тебе объясню. Потому что он видеть меня не может. Потому что я не собирался лизать задницы изменникам-южанам, как твой папаша. Спроси Такера, если наберешься храбрости. Он хочет держать тебя здесь, чтобы насолить мне. Погоди, сама увидишь. Кроме того, он намеревается просить тебя стать его женой. Сегодня сказал мне. Думает, что сумеет наложить лапы на фабрику и посчитаться со мной. Я же говорил ему, что никакой пользы он от этого не получит.

– Это неправда. Такер не из таких.

– Думаешь нет? Считаешь, он чем-то отличается от меня? От большинства мужчин?

Ответом было молчание.

Сет, язвительно усмехнувшись, отвернулся.

– Когда-нибудь, я обязательно приеду в Бойсе, чтобы все увидеть своими глазами. Только слушайся его, Мэгги, и делай, как велено. Ни в чем не перечь. Именно такая жена ему требуется.

Мэгги долго смотрела ему вслед. Она не желала верить Сету. Пыталась не верить ему.

А вдруг дядя сказал правду? Что, если она всего лишь помогает Такеру свести счеты с Сетом? Она знала, что у того множество врагов. Был ли Такер одним из них? Но что хуже всего, теперь переселенцы знают о том, что она лгала насчет родителей в Орегоне и обещанной платы. Если Сет не обманул, если Сэндерсон мертв, значит, никаких денег нет.

И что тогда станется с ними?

Такер прислонился к дереву, закрыв глаза, словно не в силах вынести наплыва воспоминаний…

Он отправился с отцом в Филадельфию, потолковать с владельцем «Харрис миллз». Фаррел считал Джереми Харриса честным и порядочным человеком, пусть и янки.

– Мы продали ему хлопок в прошлом году, – повторял Фаррел. – Стоит напомнить, и он тут же заплатит деньги за доставленные кипы. Он не смог этого сделать из-за войны, но теперь…

Оказалось, что Джереми мертв, а в его конторе сидит теперь старший брат, Сет, заявивший, что у него полно своих проблем и ему некогда тревожиться о «вонючих предателях». Он даже назвал военной добычей полученный с «Туин Уиллоуз» хлопок.

– Но кипы стоили больше тысячи долларов, – запротестовал Фаррел, – мы же просим только триста.

Всего триста долларов, чтобы спасти «Туин Уиллоуз».

Но Сет, засмеявшись, приказал им убираться.

Несколько дней спустя после возвращения Фаррел Брениген, поцеловав жену, ушел в амбар и, перекинув через потолочную балку веревочную петлю, повесился. И виной всему был Сет Харрис. А Мэгги оказалась его племянницей.

Мэгги выждала, пока уедет дядя, и только потом решилась вернуться в лагерь. Люди уже разошлись по своим фургонам и занялись своими делами, оставив только Бренигенов, Дэвида Фостера и Рейчел ждать ее возвращения. Едва завидев сестру, Рейчел вырвалась от Морин и подбежала к Мэгги. Рейчел уже ничем не напоминала того испуганного, дрожащего ребенка, каким была всего полчаса назад. Девочка весело улыбалась.

– Разве не прекрасно, Мэгги? Он убрался! Такер его выгнал!

Выгнал? Или Сет просто уехал, чтобы дать Такеру возможность самому поиздеваться над ней?

Мэгги поглядела поверх макушки Рейчел и встретилась глазами с Хакером. Теплота и нежность, которые были между ними сегодня… все ушло. Они снова стали чужими, нет, хуже, чем чужими. Она только начала доверять ему, чувствовать, как с каждым днем этот человек становится ближе, и вот теперь все кончено. Сердце разрывалось от боли, а ведь Мэгги давным-давно привыкла не поддаваться чувствам.

– Да, – прошептала она, – великолепно.

– Нам больше никогда не придется с ним жить, правда?

– Правда, киска. Никогда.

И пусть небеса разверзнутся, если Мэгги когда-нибудь согласится жить вообще с каким-нибудь мужчиной.

Мучаясь от тяжелых мыслей, не замечая, что сигара жжет пальцы, Такер стоял подальше от круга света и наблюдал за Мэгги. Она ни с кем, кроме Рейчел, не сказала ни слова с тех пор, как уехал Сет. Даже когда Морин попыталась за ужином вовлечь девушку в разговор, та только кивала или качала головой.

Что беспокоило его больше? То, что она оказалась племянницей Сета, или то, что лгала им? Такер сам не мог понять. Правда была для него всем. Сама его жизнь основывалась на том, чтобы всегда и везде защищать истину и не позволять никому сказать неправду. Почему она просто не объяснила, что убежала от дяди?

«Потому, – нерешительно признал он, – что мы наверняка отослали бы девочек обратно в Индепенденс, как и думала Мэгги»

У Такера не было законных прав вмешиваться и требовать отчета у Харриса, если окажется, что Мэгги неправа и их опекун – вовсе не мистер Сэндерсон. В конце концов она сама признавалась, что лишь считает этого человека опекуном. Не ударь Сет Харрис Мэгги перед всеми…

Такер сжал зубы, вспомнив, как едва не задушил негодяя голыми руками.

Мэгги поднялась с табурета. Отблески пламени золотыми бликами плясали в волосах, образуя светящийся ореол вокруг грациозной фигурки.

«Где кроется правда, Мэгги? Что с тобой случилось? Почему ты так стремишься в Орегон? И так боишься грозы? И почему лгала мне? »

Он хотел задушить чувства, которые питал к ней, раздавить, как окурок сигары. Но не мог. Они по-прежнему были сильны и свежи. Такеру все так же хотелось защитить Мэгги, прижать к себе, опрокинуть на мягкую траву и любить, любить…

Больше всего на свете он хотел овладеть Мэгги. Хотел любить племянницу человека, который довел до самоубийства его отца. Сама мысль об этом была отвратительна, но никак не хотела исчезать.

Такер повернулся и вышел из круга фургонов, не в силах смотреть на девушку. Время поможет избавиться от непрошенных чувств, он был уверен в этом. Такер сам удивлялся, как легко смог забыть Чармиан. То же самое будет и с Мэгги.

Правда, Мэгги придется жить рядом с ним несколько месяцев и, может быть, больше, если он не сумеет отыскать Маркуса Сэндерсона. Как справиться со своим предательским сердцем, каждый раз грозившим выпрыгнуть из груди при виде девушки?

Мэгги, почти не сознавая, что делает, налила себе чашку крепкого кофе и уселась на табурет, пристально глядя на огонь и думая о прошлом.

Давным-давно, когда Мэгги было лет тринадцать, она, сидя на кухне, слушала предостережения кухарки, готовившей ужин для Сета:

– Мужчины – дьяволы. Мэгги, дорогая, никогда этого не забывай. Выходишь замуж, и они внезапно становятся твоими хозяевами.

– Мама была счастлива.

– Ну конечно, поскольку не очень-то много у нее было мозгов, чтобы понять, как обделила ее судьба. Твоей маме достаточно было иметь дом, слуг да модные наряды. Но, помяни мои слова, по-настоящему ей ничего не принадлежало.

Кухарка откинула с лица прядь седеющих каштановых волос и продолжала:

– Пока женщина не выйдет замуж, она принадлежит отцу, а после свадьбы и до самой смерти – мужу.

Мама не была счастлива?!

Мэгги с трудом верила этому. При мысли о матери она слышала смех и видела солнечные лучи и всегда думала, что, когда выйдет замуж, станет такой же, как мама.

– Помню день, когда отец привел Дэнни с пристани домой, – рассказывала кухарка. – О-о-о, как он был красив, да и язык хорошо подвешен, а улыбка могла бы растопить лед. Не успела я оглянуться, как па и Дэнни решили, что мы поженимся. И поскольку я вообразила, что влюблена в него, то и счастливее меня никого не было. Плохо же я знала, на что иду!

– А потом? – не удержалась Мэгги.

– Я стала его рабочей лошадкой. Ему было недостаточно, что я вела дом и хозяйство. Дэнни отсылал меня работать на других, чтобы без помехи пить да гулять. Я пыталась вернуться домой к папаше, но тот в два счета вышвырнул меня.

– Твой отец, должно быть, похож на дядю Сета.

Кухарка вздохнула.

– Все мужчины душой походят на твоего дядю, девочка. Все. Просто некоторые ухитряются это скрывать немного дольше.

– Но не папа.

Ее отец был самым добрым, самым любящим из людей и всегда приносил ей подарки.

– Значит, думаешь, твой отец был другим? – осведомилась кухарка, словно прочтя ее мысли. – Ну что ж, если это действительно так, почему же тебе приходится жить в этом доме, имея на это не больше прав, чем у меня? Разве он оставил этот дом тебе? Нет, он все отдал этому негодяю, своему брату. Точно так же дом моего отца перешел Дэнни, а не мне. И что же? Он его продал и прикарманил денежки, прежде чем отправиться в море.

– Но это ведь был твой дом.

– У замужней женщины нет ничего своего. С той минуты, как священник впервые назвал тебя «миссис», тебе уже ничего не принадлежит. Ни гроша, ни лоскутка.

Кухарка покачала головой.

– Лучше слушай меня, девочка.

– Но если ты любишь его, а он любит тебя… Кухарка резко рассмеялась.

– Любовь – это детские сказки для дураков. Никогда не доверяйся ни одному мужчине, Мэгги.

Эта назойливая фраза непрерывно вертелась в голове Мэгги, хотя мыслями она давно уже возвратилась к настоящему.

Мэгги снова и снова приказывала себе держаться подальше ото всех, когда оказалась в караване, но как-то само собой получилось, что семья Такера стала ей небезразлична.

Во всем виновата она сама. Возможно, Морин не хотела ей зла. Вероятно, она смогла бы стать подругой Сьюзен. Но Такер…

Нет, она не может доверять Такеру. Кухарка права. Он ничем не отличается от остальных мужчин. И причем здесь любовь?

Любовь это детские сказки для дураков.

ДНЕВНИК МОРИН

19 мая

На прошлой неделе произошла трагедия. Маршалл Бейкер и его маленький сын Тимми утонули в Биг-Блу-Ривер. Бедная миссис Бейкер ожидает третьего и должна растить оставшегося в живых сына.

Мы еще не оправились от потрясения, когда в лагере появился человек, назвавший себя дядей Мэгги и Рейчел. К нашему удивлению оказалось, что отец Мэгги – покойный Джереми Харрис, владелец фабрики «Харрис миллз» из Филадельфии. (Какие ужасные воспоминания навевает это название.) Такер не согласился отдать осиротевших девочек дяде, поистине отвратительному человеку, и разрешил им продолжать путь с нами.

Природа и люди объединились против нас, и мы либо выйдем из этой борьбы сильнее и лучше, чем раньше, либо ослабеем и погибнем Господи, дай нам мужество.

ГЛАВА 15

В последующие дни Мэгги делала все возможное, чтобы избежать встреч и разговоров с Такером, а он, казалось, был более чем рад этому: покидал лагерь перед рассветом и возвращался после того, как почти все обитатели лагеря уже спали. И хотя он позволял Мэгги оставаться в одиночестве, которого она, казалось, так желала, отсутствие Такера лишь ухудшало ее настроение, и девушка с каждым днем чувствовала себя все хуже.

Караван медленно продвигался вперед, оставляя позади бескрайние просторы канзасских прерий с деревьями, ручьями и красочными полевыми цветами. На заросших травой равнинах, расстилавшихся перед ними, не виднелось ни одного дерева, и земля казалась совсем чужой для переселенцев из лесистых восточных штатов.

Дэвид описал Платт-Ривер как грязную, мелкую и болотистую, но Мэгги даже не подозревала, насколько точны его слова. Шириной почти в две мили в том месте, где дорога подходила к реке, мутная илистая полоса, известная как река Платт, оказалась всего по колено глубиной. Люди рассказывали, что на дне реки встречаются водовороты с зыбучими песками, и течение в некоторых местах удивительно сильное. Узнав, что они не сразу начнут переходить реку, Мэгги с облегчением вздохнула. Это испытание она с удовольствием отложила бы.

Прошло всего немного больше месяца с отъезда из Индепенденса, а караван Фостера уже подходил к форту Керни, около южного берега реки. Форт состоял из двух угловых блокгаузов, порохового погреба, караульного и офицерских помещений, наблюдательной вышки и казарм. Кроме того, здесь находились почта с лавкой и несколько домов гражданских поселенцев. Крохотный оплот цивилизации привлекал фермеров и трапперов тем, что представлялся им чем-то вроде убежища для переселенцев, и неизвестное будущее казалось менее угрожающим. Они провели здесь два дня, пополняя запасы. Лошади были перекованы. Женщины лихорадочно стирали и пекли, а мужчины по вечерам устраивали попойки, не жалея денег на виски, щедро поставляемое приветливыми хозяевами лавки.

Это была их последняя ночь в форте Керни. Завтра они снова отправятся в путь, все глубже проникая в самое сердце незнакомой враждебной территории. Когда костры начали затухать, Морин отправилась к Сьюзен Бейкер, которая последнее время плохо себя чувствовала. Мэгги осталась укладывать детей.

Когда все затихло, Мэгги устроилась у огня и вытянула перед собой руки. Ладони настолько загрубели, что, садясь за шитье, она постоянно вытягивала из ткани крошечные ниточки. Но, по крайней мере, хоть волдырей стало меньше. Обожженная рука Морин зажила, и Морин предложила править мулами по очереди, но девушка отказалась. Хоть этим она сможет отплатить Морин за доброту.

Вздохнув, Мэгги налила себе кофе и, медленно прихлебывая, попыталась представить, сколько еще все это может продолжаться. Даже здесь, в форте Керни, она почти не видела Такера и сердилась на себя за то, что чувствует его отсутствие. Мужчина – любой мужчина – ничего не принесет ей, кроме бед. Зря она вообще начала доверять Такеру.

Однако сейчас девушка не могла отрицать, что тоскует по тому времени, когда сидела за ужином напротив него, а взгляд темных глаз провожал каждое ее движение… Как не хватает ей объятий этих сильных рук…

– Добрый вечер, Мэгги.

Девушка испуганно оглянулась и увидела Такера.

– Где мать? Уже спит?

– Нет…

Сердце лихорадочно забилось. Хоть бы он сел, чтобы не пришлось так высоко закидывать голову!

– Сьюзен неважно себя чувствует, и миссис Брениген решила посидеть с ней.

Сняв шляпу, Такер сел на табурет.

– Кофе еще остался?

Мэгги кивнула и налила ему кофе. Пальцы их на миг соприкоснулись. Словно удар молнии пронзил Мэгги, и ей страстно захотелось узнать, ощущает ли он то же самое. Но, тут же опомнившись, она отстранилась и стала искоса посматривать на пившего кофе Такера. Красноватые отблески умирающего пламени бросали странные тени на благородные очертания его лица.

На Такере была рубашка, которую так спешила дошить Морин. Он выглядел совсем другим, чем при первой встрече. Стройнее. Сильнее. И гораздо красивее, чем раньше.

Мэгги поспешно отвела глаза, злясь на себя и на свои неуместные мысли.

– Мэгги, нам надо поговорить.

Взгляды их встретились… Да-да, она хотела, но боялась этой минуты.

– Не уверен, что твой дядя объяснил, каковы наши намерения.

Их намерения. Она, конечно, права голоса не имеет. Мэгги изо всех сил старалась сдержаться.

– Он вообще почти ничего мне не сказал. Почему бы тебе не сделать это вместо него?

– Я взял на себя ответственность за вас с Рейчел, пока мы не сможем найти Маркуса Сэндерсона и точно узнать содержание завещания твоего отца. Твой дядя согласился позволить вам жить с нами в Бойсе, пока не отыщется мистер Сэндерсон.

– Понимаю.

– Плохо, если найти его не удастся. К сожалению, тогда у нас не будет законных прав воспрепятствовать дяде забрать вас на Восток. Но я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло.

– Как благородно с вашей стороны, мистер Брениген. Уверена, что так оно и будет.

Кровь кипела в жилах девушки. Ей страстно хотелось спросить Такера, почему бы просто не отослать их назад и не покончить с этим, и объяснить ему, что фабрики ничего не стоят и он не разбогатеет, даже если женится на ней. И Мэгги не терпелось заявить, что ни один мужчина не станет ее хозяином и не посмеет больше никогда запугивать и угнетать ее.

Но вместо этого Мэгги медленно поднялась и зашагала прочь, бросив через плечо:

– Спокойной ночи!

– Мэгги! Подожди!

Девушка оглянулась. Такер встал, и девушка остро ощутила его напряженный взгляд, хотя в темноте не было видно его глаз.

– Ты многого не рассказала мне. Может, я сумел бы лучше помочь, если бы больше знал о тебе. Почему ты не поговоришь со мной, не скажешь правду?

Терпение девушки наконец лопнуло.

– Правду! – прошипела она, резко повернувшись к Такеру. – Ты желаешь услышать правду!

Шагнув ближе, она наклонилась над огнем.

– Ну так вот тебе правда! Ни ты, ни кто другой не помешает мне добраться до Орегона. Вы с моим дядюшкой можете строить любые планы, заключать любые соглашения, но мы не собираемся жить в Айдахо ни при каких обстоятельствах. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Если даже мистер Сэндерсон не сумеет ничем нам помочь и если я даже неправа по поводу завещания папы, даже если мистер Сэндерсон умер, ничто, слышишь, ничто, ни на небе, ни на земле, не заставит меня вернуть Рейчел Сету Харрису. Я скорее умру.

Серые глаза Мэгги сверкали бешенством, но в ярости она была еще красивее. В эту минуту Такер забыл о том, как лгала Мэгги, чтобы попасть в караван, и что она оказалась племянницей Сета Харриса. Он почти не слышал и с трудом понимал ее гневные речи.

Такер одним прыжком обогнул костер, схватил ее за руки, притягивая к себе, заглушая протесты жгучим и пламенным поцелуем, в котором не было ни капли нежности: рот хищно впивался в ее губы, пальцы правой руки запутались в волосах Мэгги, вынуждая ее откинуть голову, а левая рука еще сильнее прижала ее к мускулистой груди. Он ощущал неровный стук ее сердца под упругим холмиком.

Сначала Мэгги сопротивлялась, но внезапно затихла и замерла. И ответила на поцелуй, растаяв в его объятиях, обвив руками шею Такера. Огонь, пылавший в ее глазах, перекинулся на ее губы, грозя спалить сердце Такера, а раскаленная кровь бурлила в жилах. Оглушающее, неведанное никогда в жизни желание взорвалось в Такере.

Если он не остановится сейчас, значит, не остановится вообще.

Руки Такера легли на плечи девушки, и, тяжело вздохнув, он твердо отстранил ее. До него доносилось ее прерывистое дыхание, звучащее почти в такт его собственному. Ее глаза напоминали низко нависшие грозовые облака, темные, таинственные, угрожающие.

Его сбивали с толку многие вещи, когда речь шла о Мэгги, но единственное, что не смущало его – желание, которое она будила в нем. Он хотел ее больше, чем любую женщину на свете, и эта страсть усиливалась каждый раз, когда он видел ее. И то, что он потерял над собой контроль и поцеловал ее, еще ухудшало положение вещей.

Такер страстно желал, чтобы существовало какое-то простое объяснение его чувств к ней. Он поклялся, что ни одна женщина не сделает больше из него дурака. Но Мэгги! Он все время думал о ней, находясь наедине с собой. Она лгала ему, но даже это он был готов простить. Если бы Такер только смог уговорить Мэгги рассказать ему все…

Тишину ночи внезапно нарушила громкая пощечина. Ладонь Мэгги с треском опустилась на щеку Такера.

– Никогда больше, Такер Брениген, – прошептала она, – никогда больше не дотрагивайся до меня.

Он потянулся к ней, но было поздно. Мэгги повернулась и в вихре юбок исчезла в темноте.

В Такере взыграла ярость. Будь она проклята! При чем тут он? К чему злиться именно на него? Разве он не сделал все, чтобы помочь ей? Не дал убежище, еду и место в фургоне, чтобы добраться до Орегона? Не защитил от этого гнусного животного, дядюшки? А ведь мог попросту отказаться от нее и Рейчел. И это вся благодарность за заботу? За любовь?

А ведь он вправду любил ее. Слишком любил. Обыкновенный здравый смысл подсказывал ему оставить Мэгги в покое, позволить гневу выжечь все чувства к ней.

Но тут Такер вспомнил о том, как целовал ее всего несколько минут назад. Он понял – она испытывала то же, что и он. И в своей невинности хотела его так же сильно, как он желал ее. Только Такер знал, что одних поцелуев в темноте ему недостаточно.

– Каковы бы ни были твои секреты, – тихо сказал Такер, глядя на то место, где только что стояла Мэгги, – я собираюсь раскрыть их. До нашего расставания еще больше тысячи миль.

Повернувшись, он поднял чашку с кофе, сделал глоток и выплеснул оставшуюся жидкость в костер, подняв при этом сноп искр. Нет, для них обоих даже тысячи миль недостаточно.