Текст книги "Ассистенты"

– Хватит болтать, – прерывает нас Джонни. – Пойдемте в мой офис. Нам нужно многое обсудить. – Он провожает Тревиса и Ленни к себе в кабинет и выглядывает из-за двери. – Барт, я тебе позвоню.

Барт в отчаянии смотрит на меня:

– Ты сообщишь мне потом, ладно?

– Сразу, как только свяжусь с Эн-би-си, – улыбаюсь я, чтобы скрыть смущение.

– Кто-нибудь хочет пить? – интересуется Джонни и жестом отправляет меня к холодильнику. – Здесь огромный выбор: вишня, апельсин, виноград, дыня – все, что душе угодно.

– Я не хочу, – говорит Тревис.

Ленни бросает взгляд на солярий, быстро оглядывает кабинет и моментально составляет представление о Джонни Тредуэе. А тот щелкает пальцами в мою сторону:

– Персик.

Как обычно, вставляю в пакет соломинку и готовлю для него сок, стоя за столом из красного дерева.

Ленни расхаживает по офису, поднимает разные предметы и ставит их на место, как будто ищет наркотики. Джонни, заметно нервничая, наблюдает за каждым его движением, а потом поворачивается к Тревису с натянутой улыбкой.

– Итак, это твой большой брат Ленни, – произносит он. – Был один интересный персонаж по имени Ленни в книге о мышах Стейнуэя.

– Стейнбека, «О мышах и людях», – поправляю я.

– Я не читал. Только краткое содержание. Но у него был рейтинг три из пяти возможных.

– У тебя тут много интересных вещиц, – замечает Ленни. – Пожалуй, я наведаюсь сюда после закрытия и «обчищу» твой офис.

Джонни нервно смеется. Он хочет надеяться, что Ленни шутит.

– А ты острослов почище того комика, с которым мы только что заключили контракт. Ты выступаешь?

– Нет, – отвечает Ленни, даже не улыбнувшись.

– И когда ты приехал? – интересуется Джонни, беспокойно ерзая в кресле.

– Неделю назад.

– Тебе нравится?

– Великолепно! – язвительно отвечает Ленни, изучая точную копию китайской вазы десятого века.

– Итак, сегодня я пригласил вас для того, чтобы сказать: фильм «Огненная дыра» может стать хитом следующего лета. Мы уже запланировали премьеру на четвертый уик-энд июля. У этой картины гигантский бюджет, и тебе готовы заплатить двадцать миллионов. Поэтому, возможно, здесь нечего обсуждать и вопрос уже решенный.

– Давай для начала выясним одну вещь, – остановил его Ленни. – Это не ты нас позвал. Мы сами приехали. С этим все ясно?

– Конечно, да, абсолютно, – смешался Джонни.

– Теперь начнем сначала. Сколько ты получаешь из этих двадцати миллионов?

– Пятнадцать процентов. Это норма в нашем бизнесе, – закашлялся Джонни.

Ленни ставит вазу на место.

– Извини, возможно, я ничего не понимаю в голливудских делах, но разве этот вопрос не обсуждается?

– Вообще-то нет.

– Мне с трудом в это верится, – говорит Ленни. – Если я скажу тебе, что могу заплатить только десять процентов и на эти условия уже согласны парни из офиса с другой стороны улицы, ты что, предложишь мне пойти к ним?

– Какие парни с другой стороны улицы?

– Ответь на вопрос, Тредуэй.

– Ну… э-э-э… нет, не совсем. Но я не могу уменьшить ставку. Так не делается! Если я поступлю подобным образом с Тревисом, мне придется снизить ее и с остальными.

– Тревис – это не остальные. Десять процентов от двадцати миллионов – чуть больше, чем пятнадцать от четырех сотен в неделю.

– Я с этим не спорю! – Джонни пытается улыбнуться, но даже из противоположного угла кабинета я вижу, что его лоб становится влажным.

– Хорошо, неплохое начало. Ты получаешь десять процентов, и это наш подарок. И относиться к ним ты будешь соответственно. Мы хорошо друг друга Поняли?

– Думаю, да, – мямлит Джонни. – Мне нужно взглянуть на контракт.

– К черту контракты. Они существуют для того, чтобы их нарушать.

– Это ненормально, – возмущается Джонни. – Тревис, ты разрешаешь брату говорить от твоего имени?

– Мне кажется, он неплохо справляется, как считаешь?

– И что же ты делаешь, чтобы получить такую приличную сумму? – интересуется Ленни. – Судя по тому, что рассказал мне братишка, всю работу здесь выполняет твой секретарь.

– Я его ассистент, – поправляю я. Но естественно, не собираюсь подавать в суд из-за семантической ошибки.

– Фактически Гриффин мой партнер, – объясняет Джонни.

Партнер? Я не ослышался? Нет. Он сказал это, черт его подери!

– Мы все здесь одна команда. У меня много клиентов, – продолжает Джонни.

– Тогда, видимо, хорошие сценарии достаются кому-то другому, – замечает Ленни.

– Прости? – не понимает Джонни.

– Я прочитал две страницы об «Огненной дыре». Кто написал это дерьмо? Чья-то секретарша? И почему вы не прислали весь сценарий? Уверен, это полная чушь.

– Они пока дорабатывают его.

– Отлично, мы не торопимся и можем подождать.

– Понимаешь, Ленни, я играю на вашей стороне. И иногда нужно действовать быстро. Сейчас именно такой случай.

– Не для меня, – качает головой Ленни.

– Гриффин, ты не хочешь ему объяснить?

– Нет, – говорю я. – Почему бы вам не продолжить?

Джонни вытирает лоб.

– Что ж, Ленни, ты действительно плохо знаком с нашим бизнесом. И прежде всего тебе следует знать, что большинство в Голливуде не заинтересовано в производстве хороших фильмов. Мы оставляем это иностранцам. Нам нужны ленты, которые приносят деньги, а «Огненная дыра» уже дает доход. Мы еще даже не заключили договор, а на нас посыпались деньги. Это разве не замечательно?

– А мне все равно. Мой брат хочет сниматься в хорошем кино. В тюрьме я слышал идеи получше.

– В тюрьме?

Ленни садится на край стола, за которым сидит Джонни, и близко наклоняется к нему:

– Я долгих восемь лет был заперт в федеральной тюрьме штата Аризона. Из-за того, что какой-то придурок достал меня и я был вынужден его убить. Мне не нравится, когда меня кто-то раздражает. Ублюдки, которые наживаются на моем брате, определенно вписываются в эту категорию.

– Я никогда не наживался на Тревисе, – теряется Джонни.

– Куда уходят платежные чеки моего брата? Джонни вытирает лоб рукой.

– Сначала в агентство, а потом мне.

– Тогда, может, ты объяснишь, как получилось, что у Тревиса, заработавшего пять миллионов за последние три года, осталось всего четыреста тысяч?

Боюсь, я не в состоянии тебе помочь. Агентство берет десять процентов, потом я свои пятнадцать, какая-то сумма уходит на расходы, но все остальное сразу получает твой брат. Может, Тревис не умеет правильно распорядиться деньгами? Как считаешь, Тревис? Мне кажется, он ведет достаточно расточительный образ жизни. Например, этой чернокожей девушке он платит тысячу долларов в неделю.

Кейша зарабатывает в три раза больше, чем я? Вот черт!

– Знаешь что, – произносит Ленни после многозначительной паузы, – по дороге сюда я был готов дать тебе шанс. Но ты мне не нравишься. Ты долбаный тунеядец! Живешь за счет таланта других людей. И вся твоя система ценностей ни к черту не годится. Ты считаешь себя влиятельным человеком, а на самом деле ничего не значишь. Единственный важный здесь человек – это мой братишка. Думаю, в этом городе полно других лодырей, которые понимают это и постараются вести себя подобающим образом.

– Мне не нравится, когда меня называют тунеядцем, – возмущается Джонни. – Я нашел Тревиса…

– Не ты, а он, – указывает на меня Тревис.

– …и я занимался его карьерой с самого первого дня.

Ленни кладет большую тяжелую ладонь на плечо Джонни:

– Что ж, мой друг, я официально освобождаю тебя от твоих обязанностей.

– У нас контракт! – визжит Джонни.

– Хотелось бы взглянуть на него. Если ты не против.

– Гриффин… – жалобно смотрит на меня Джонни.

Не знаю, как себя вести. Если принесу копию контракта, сразу выяснится, что прошло уже три года и Тревис больше не является нашим клиентом. Как спасать задницу босса? И свою в том числе, ведь, если задуматься, восемь минут назад я официально стал партнером.

– Все наши контракты хранятся у адвоката, – быстро нахожусь я. – Мы не держим их здесь по… гм… причинам безопасности.

Конечно, последняя фраза была абсолютно лишней, как волос на куске мыла.

Холодный взгляд Ленни останавливается на мне.

– Нам могут прислать копию по факсу?

Джонни кивает мне, хотя нет никакого адвоката, хранящего у себя контракты.

– Позвони ему.

– Сейчас вернусь! – Я быстро иду к выходу. Но Ленни поднимает трубку телефона на столе Джонни и холодно останавливает меня.

– Звони отсюда, – командует он.

– Хорошо.

Направляюсь к столу, стараясь не нервничать, набираю домашний номер и изо всех сил прижимаю трубку к уху, чтобы заглушить мелодичный голос Мэла на автоответчике. Мне нужно имя. Ничего не приходит в голову. Лихорадочно оглядываю комнату и вдруг вспоминаю великолепную финальную сцену из фильма «Подозрительные лица». Смотрю на холодильник. И вижу бокал Джонни.

– Капри, пожалуйста! – громко говорю я в трубку. – Карлоса Капри! – О Господи! Карлос Капри! С таким же успехом я мог бы попросить Карлоса Капри-сан. Прикрываю трубку рукой и шепотом сообщаю: – Они переводят звонок в его офис.

Джонни смотрит на Ленни.

– Понимаю твою озабоченность, но меня действительно волнуют только интересы Тревиса.

– Конечно, именно так, – кивает Ленни.

Я выдерживаю паузу и отчетливо произношу:

– Карлос может поговорить с Джонни Тредуэем ? – Киваю, слушая воображаемый ответ. – Гм… понятно. Не знаете, когда он должен вернуться? Хорошо. Пусть он нам перезвонит. Это срочно. – Вешаю трубку. – Он уехал на ленч в «Уорнер бразерс». Должен вернуться к трем.

Я горжусь тем, что сделал, кроме, пожалуй, глупого имени. Но деталь с «Уорнер бразерс» должна компенсировать мою промашку. Джонни неодобрительно смотрит на меня и встает.

– Господа, если нет других вопросов, думаю, мы можем закончить наше небольшое совещание.

– Я хочу видеть контракт. – Ленни спокоен, как удав. Его трудно сбить с толку. Думаю, я тоже был бы крут, если бы знал, что голыми руками могу убить человека.

– Я пришлю, как только мы его получим, – обещает Джонни. – И, Тревис, пока мы улаживаем это маленькое затруднение, подумай, пожалуйста, о двадцати миллионах.

– Контракт, дорогуша. – Ленни сверлит его взглядом. – Я хочу, чтобы факс в доме Тревиса выплюнул его в три ноль одну.

Они уходят, и на сей раз Джонни не провожает Тревиса до лифта. Вместо этого он захлопывает дверь и поворачивается ко мне. Его лицо пылает всевозможными оттенками красного цвета.

– Капри? Что с тобой, черт возьми? Ты умственно отсталый?

Он берет хрустальный бокал и швыряет в меня. Пригибаюсь, уворачиваясь, и бьюсь лбом об степлер.

– О, больно.

– Что мне теперь делать? – кричит Джонни.

– Не уверен, что у нас есть выход, – отвечаю я, потирая ушибленное место. – Три года истекли два месяца назад. Формально Тревис уже не ваш клиент.

– Я же велел тебе составить новые контракты!

– Я сделал это. Они у меня в кабинете. Тревис не мог найти время подписать их.

– Тогда измени этот хренов контракт. Пусть он будет на пять лет.

– Это незаконно.

– Меня это не волнует. Он не знает, что подписывал, и копии у него нет. Этот маленький придурок жил в коробке под причалом в Санта-Монике, когда я нашел его.

:– Когда я нашел его, – исправляю ошибку. Пальцы Джонни лихорадочно движутся.

– Исправь этот чертов контракт, – приказывает он.

Я стою на месте.

– Не строй мне глазки, ты, мелкий гомик! – Он продолжает ругаться, и слюна брызжет изо рта на стол.

– Даже и не думал! – бормочу я. Внезапно осознаю, что мое повышение зависит от готовности пойти на преступление, и ухожу искать контракт. Мне нужно выпить! Какое счастье, что я собираюсь в «Трейдер Вик».

КЕЙША

Мы с Микаэлой и Гриффином грустим за нашим постоянным столиком в «Трейдер Вик». Коко приносит уже вторую порцию напитков. Впервые в жизни у меня не урчит в животе и я не ем яичные роллы. А ведь, признаться, живу ради них. Эта китайская еда действует на меня успокаивающе.

– Я оказался в довольно сложной ситуации, – хмурится Гриффин и делает большой глоток. Очевидно, у парня проблемы. И плюс к ним большая шишка на лбу, которая синеет на глазах.

– Скажи ему, что ты не будешь этого делать, – советует Микаэла. На ней обтягивающие кожаные брюки, которые я не смогла бы натянуть даже на руки. У нее наверняка расстройство на почве еды: должно быть, два пальца в рот – ее любимое занятие.

– Он меня уволит.

– Это лучше, чем оказаться в тюрьме, – предупреждает Микаэла.

Не стоит нарушать закон ради босса, – вступаю я. Конечно, я доставала наркотики для Тревиса гораздо чаще, чем Моника брала у Билла. Немного зелья считается в Калифорнии мелким преступлением. Поэтому у меня никогда не было с собой больше восьми доз.

– И откуда взялся этот Ленни Траск? – вздыхает Гриффин и смотрит в мою сторону. – Между прочим, тебе следовало предупредить меня. Я не предполагал, что он такой козел.

– А мне он нравится, – отвечаю я. – Особенно когда защищает своего братишку.

– Ради Бога, он преступник, вышедший из заключения. И дал это понять четко и ясно: «Я знаю тысячу способов расправиться с такими придурками, как вы».

– Правда? – удивляюсь я. – Он так сказал?

– Ну не совсем так. Но это подразумевалось.

– Никогда не видела его таким, – говорю я и начинаю нервничать больше обычного.

Гриффин это тоже замечает и осуждающе качает головой:

– Кейша, тебе нужна помощь.

– Что ты сказал? – сердито смотрю на него.

– Я вижу, ты одержима этим уголовником и не можешь трезво мыслить.

Качаю головой. Мой гороскоп советовал избегать сегодня общения с Близнецами.

– Ты ничего не понимаешь.

– Разве ты не видишь, что происходит? Тревис уволил бухгалтера, а теперь старается избавиться от Джонни. Ведь Ленни может запросто смыться с деньгами брата. А ты ничего не замечаешь, потому что помешалась на нем, как школьница. Кейша, послушай, я не думал, что ты так безнадежна.

Он и представить себе не может всей глубины этой безнадежности.

Появляется Джеб, плюхается на стул рядом с Гриффином и радостно говорит:

– Всем привет!

Он выглядит гораздо опрятнее, чем в прошлый раз, и кажется счастливым. Это довольно странно, потому что он стандартный Овен: грубый, агрессивный и раздражающий. Истинный зодиакальный Баттхед.

– Мы в хорошем настроении? – удивляется Гриффин. – Только не говори, что ты нашел новую шикарную работу.

Джеб делает знак Коко.

– Ну в некотором роде.

– Где? – интересуется Микаэла.

– Лучше промолчу. Я ассистент у очаровательной, красивой, доброй и успешной женщины!

Мы потрясенно смотрим на Джеба. Он краснеет. Парень, похоже, совсем запутался.

– И все? Никаких деталей? – спрашивает Гриффин.

– Ну вам известны мои достижения. Боюсь сглазить! – Джеб просит появившегося Коко принести содовой. Вода? Мы снова смотрим на него так, как будто он рехнулся.

– Мне нужно завязывать с алкоголем, – объясняет он. – А как ваши дела?

Отвожу глаза, борясь с желанием побольнее ударить Гриффина.

– Гриффин останется без работы, если откажется нарушать закон, – сообщает Микаэла.

– Джонни хочет, чтобы я подделал контракт Тревиса. Если откажусь, мы потеряем нашего самого ценного клиента.

– И ты готов на это?

– Не знаю.

Внезапно я понимаю: Гриффин собирается обмануть моего босса. И что с того, что Тревис – глупый смазливый ребенок? Он не заслуживает, чтобы с ним так поступали.

– Привет всем! Извините, что опоздала. – К столику приближается Рейчел и выглядит, как самая счастливая белая девочка после Синди Брэди [26]26
  Героиня семейной комедии «Брэди Банч в Белом доме», Младший ребенок в семье, всеобщая любимица.


[Закрыть].

– Гендальф, – обращается к ней Гриффин, – тебя еще не уволили?

– Нет, глупый, – улыбается Рейчел. – Посмотрите, что Виктория отдала мне. Мы разбирали ее одежду, и он оказался ей больше не нужен. – Рейчел открывает пакет из магазина «Барниз» и достает джемпер без рукавов цвета фуксии. – Это кашемир.

– Красивый, – цедит Микаэла сквозь зубы.

– На нем был ценник. Пятьсот семьдесят пять долларов!

– Она никогда ничего мне не дарила, – сердится Микаэла, и я не виню ее за это. Это уже слишком.

Улыбка исчезает с лица Рейчел, и она убирает джемпер. А к столу осторожно подходит белая девушка с косичками до плеч и подозрительно спрашивает:

– Извините, это встреча ассистентов?

– О, Мэрилин, привет, – радуется Рейчел, как маленький щенок.

– А, вот ты где! – замечает ее Мэрилин. – Я тебя не видела. Босс разбил мои очки.

– Специально?

– Трудно сказать.

– Знакомьтесь, это Мэрилин, – представляет Девушку Рейчел. – Ассистентка Алека Болдуина.

– Готова поспорить, ты с удовольствием что-нибудь выпьешь, – говорит Микаэла.

– Да, это правда, – нервно улыбается Мэрилин.

– Рекомендую «Май Тай», – предлагает Гриффин, снова закуривая. – Действует быстро и эффективно.

У кого-то звонит сотовый. Проверяю свой и вижу, что пропустила еще один звонок от парня из Внутренней налоговой службы. Он до сих пор так ничего и не понял.

Рейчел достает телефон и с гордостью объявляет:

– Это меня!

Она отходит от столика, чтобы поговорить, а Мэрилин заказывает «Май Тай».

– Ну, что представляет собой Алек ? – интересуется Микаэла.

– А об этом можно говорить? – пугается Мэрилин. – Я имею в виду – вы здесь обсуждаете свои ощущения и все такое?

– Ощущения? Я не понимаю, – пожимает плечами Гриффин.

– Как во время лечения ?

– Это больше похоже на встречу Общества анонимных алкоголиков, – замечает Микаэла.

И тут у меня наступает прозрение. Микаэла очень точно выразилась, поняла самую суть. Наши встречи действительно похожи на общение анонимных алкоголиков.

– Так и есть, – говорит Гриффин, ощутивший то же самое, что и я. – Очень похоже. Мы группа поддержки для людей, измученных ужасными боссами.

Тогда я рада, что оказалась здесь, – начинает свой рассказ Мэрилин. – Рейчел сказала, что вы собираетесь каждую неделю, и уверяю вас, я стану завсегдатаем.

– Он настолько плох?

– Ужасен. Мне приходится выслушивать бесконечные рассказы о том, как Ким разбила ему сердце. Поверьте, он твердит об этом часами. Еще одна любимая тема: почему он не стал суперзвездой и теперь вынужден играть небольшие роли в малобюджетных фильмах за паршивые сто тысяч в неделю.

– Сто тысяч в неделю? – возмущается Джеб. – Бедный парень. Как можно жить на такие деньги?

Возвращается Рейчел.

– Что тут у вас происходит?

– Так это ты сказала Мэрилин, что у нас здесь группа поддержки ассистентов? – спрашивает Микаэла.

– Разве не так? Я ошиблась?

Гриффин прикидывается участником собрания анонимных алкоголиков.

– Привет, меня зовут Гриффин. Я ассистент. Хлопаю в ладоши. Остальные, оценив шутку, присоединяются.

– Привет, я Микаэла. Я здесь впервые и очень волнуюсь. Я тоже ассистент. Но к тому же еще и актриса. У меня есть с собой фотографии, если кому-то будет интересно.

Мы аплодируем и смеемся.

– Здравствуйте, я Джеб. Еще совсем недавно я работал ассистентом. Для меня это было довольно трудное время, и я до сих пор стараюсь справиться с тяжелыми последствиями.

– Правильно, Джеб.

Подходит моя очередь.

– Меня зовут Кейша. Я ассистент, и к тому же у меня темная кожа. Я работала в Департаменте транспортных средств, поэтому привыкла к плохому обращению. Но работа ассистента – это отдельная история.

Все хлопают и смеются, а Гриффин делает знак, чтобы нам принесли еще выпить. Потом наступает очередь Рейчел.

– Я Рейчел и тоже ассистент. Я достаточно долго не работала и благодарна за то, что меня приняли! – Черт возьми, она начинает плакать! – Мне нравится моя работа, – говорит она, вытирая слезы. – Я здесь, потому что хочу выполнять ее как можно лучше!

Боже мой, я и не представляла, что у этой девушки такие проблемы с головой!

РЕЙЧЕЛ

У Микаэлы ненатуральные груди. Нет, я не пялюсь а нее постоянно, но сегодня она надела обтягивающую футболку, которая особенно подчеркивает ее бюст. Грудь не должна быть твердой и идеально круглой, как бейсбольный мяч. Честно говоря, сама я практически плоская, но достаточно видела и слышала, чтобы понять – она должна быть мягкой. А груди Микаэлы можно сравнить с искусственными фруктами. Мне ужасно хочется спросить ее об этом, но я никак не могу решиться. Некоторые вещи являются очень личными. Лучше я задам Микаэле другой вопрос.

– Сколько тебе лет?

– Невежливо спрашивать девушку о возрасте, – морщится она.

– А я не обижаюсь, когда меня спрашивают. И сразу говорю, что мне двадцать. Какой смысл притворяться кем-то, если ты им не являешься?

– И сколько, по-твоему, мне можно дать?

– Тридцать два.

Она задерживает дыхание.

– Но я не такая старая. Я действительно так выгляжу?

Понимаю, что задела ее, и вспоминаю ее же наставление: «Если сомневаешься, твое спасение – ложь, ложь и только ложь!»

– Я шучу. Ты выглядишь не старше двадцати девяти.

Но это ей тоже не понравилось.

Мы с Микаэлой сидим во внутреннем дворике. Она курит, а я пью витаминную воду «Пауэр С», потому что мне не хватает витамина С. Мы ждем, когда Виктория закончит с доктором Шазу. Он не настоящий врач, а целитель из Индии, работающий со знаменитостями. С Викторией он занимается раз в неделю: монотонно произносит какие-то тексты и лечит чем-то вроде ароматерапии – когда он уходит, неприятным запахом пропитан весь этаж. Смотрю на яркий тлеющий кончик сигареты Микаэлы. Ей не стоит курить, это очень неженственно. Она выдыхает дым через нос, и я думаю, не сжигала ли она когда-нибудь волоски в носу.

– Тебе не кажется странным поведение Виктории? – спрашивает она.

Удивленно моргаю:

– Я ничего не замечала.

– Об этом я и говорю. Предполагается, что она умирает, а я не вижу никаких лекарств, кроме обычных викодина, валиума и ксанакса. Их она глотает, как «тик-так».

– Может, помочь уже нельзя и они стараются смягчить процесс.

– И что это тогда?

– Что «это»?

– Что ее убивает.

– Тихо! Она уволит нас, если услышит. Ты ведь помнишь, что она сказала.

Микаэла пожимает плечами, но понижает голос: – Не знаю, мне все это не нравится. Вся желтая пресса страны безрезультатно пытается выяснить, что происходит.

– В «Уикли уорлд ньюс» считают, что Викторию похитили инопланетяне, а вместо нее посадили двойника, который не протянет в земной атмосфере больше нескольких месяцев, – напоминаю я Микаэле.

Она смотрит на меня, как будто я ненормальная.

– Сомневаюсь, что эта газета заслуживает доверия больше, чем все остальные.

– В Шугарленде у меня был учитель испанского, который утверждал, что его похищали инопланетяне, – рассказываю я. Это правда. Его звали сеньор Малдонадо. Он говорил, что им нравилось толкать и колоть его разными предметами, и, за редким исключением, это было muy mal [27]27
  очень плохо (цеп.,.


[Закрыть].

– Да, все это полная чушь. Она сидит у Ларри Кинга, предается воспоминаниям о крутой карьере и строит планы, ведь сериал получает такой неожиданный и великолепный поворот сюжета. Но стоит ему задать вопрос о болезни, она уклоняется от ответа и уходит.

– А мне передача очень понравилась. И Виктория держалась ровно. Тебе не кажется, что в последнее время она обрела внутреннее спокойствие? Это видно по ее лицу.

– Не говори глупости. Это же ботокс! – возмущается Микаэла.

– Микаэла!

Мы обе вскакиваем и оборачиваемся. Из дома выходит Виктория.

– Расплатись с Шазу, пожалуйста. Он ждет в холле, – говорит она.

– Конечно! – вскакиваю я.

– Нет, Рошель, не ты. Я хочу, чтобы это сделала Микаэла.

Ой-ой-ой! Что это значит? Я начинаю нервничать, и мои ладони покрываются потом.

– Сейчас вернусь, – кивает Микаэла и уходит в дом.

Смотрю на хозяйку:

– Вам что-нибудь нужно, мадам?

– Нет, нам нужно поговорить. Пойдем, – приказывает она.

Я иду за ней в дом. Желудок сводит, и мне срочно нужно в туалет, но я стараюсь ровно дышать и надеюсь, что все пройдет. Меня уволят, я знаю! Плетусь за Викторией до ее комнаты.

– Садись, – говорит она, показывая на большое мягкое кресло в углу.

Комната в дыму от горящих ароматических свечей. Мне хочется разогнать его рукой, но я сдерживаюсь. Сажусь и уговариваю себя не плакать, когда она меня уволит. Виктория садится в такое же кресло и смотрит на меня, отчего я нервничаю еще сильнее, если это вообще возможно. Я стараюсь, как этого требуют правила, не смотреть на нее, но не знаю, на чем еще можно остановить взгляд. Глаза шарят по комнате, как будто я сумасшедшая, а голова начинает кружиться.

– Болезнь заставила меня многое переосмыслить, – начинает Виктория.

Ну вот оно! А я так старалась! Заказывала все, что она просила. Ведь только сегодня утром принесли блинницу «Пэнкейк уизард» и брошюру Карлтана «Больше никаких процентных выплат до февраля 2007 года!».

– Я слишком долго вела невоздержанную жизнь, но правда в том, что в душе Виктория Раш – обычная девчонка. – Она говорит так мягко и тихо, что я боюсь задремать. – Я выросла во Флориде, в Холи-Понд – это маленький провинциальный городок, в котором нет ни модных магазинов, ни ресторанов. Моя семья жила в трейлере. Самым радостным событием на неделе был поход с отцом в закусочную «Дэйри куин» в пятницу вечером. – Она умолкает, а я чувствую, что мой живот сейчас лопнет. Если впереди вся история ее жизни, мне конец. И этому креслу тоже! – Я потратила так много денег на всякие пустяки. К примеру, вот эта комната. Ты знаешь, сколько я заплатила дизайнеру интерьеров только за одну эту комнату?

– Нет, мадам.

– Мне стыдно тебе признаться. Прежняя Виктория хвасталась бы этим, но Виктория настоящая стала совсем другой, – произносит она.

У меня урчит в животе. Газы бурлят и распирают меня. Надеюсь, она ничего не слышит.

– Видишь этого ужасного жирафа? – спрашивает она.

Конечно, вижу. Он керамический, достигает трех футов в высоту, и на шее у бедняжки напряжена мышца, как у настоящего жирафа в зоопарке Санта-Бар-бары. Я о нем читала.

– Я заплатила за него десять тысяч долларов.

– Вот это да! Огромные деньги.

– А теперь скажи мне, Рошель, какой в нем смысл?

– Декоративный ?

Она встает, подходит к камину и берет красное с золотом китайское блюдо.

– Угадай, сколько оно стоит?

Пожимаю плечами.

– Пять тысяч. Золото, двадцать четыре карата. Пять тысяч за тарелку, из которой ты никогда не будешь есть. Она стоит здесь на подставке без всякой пользы. Это так называемый предмет роскоши. – Виктория ставит тарелку и берет золотую рамку для фотографий. В ней ее моментальный снимок вместе с Мэттом. – Вот еще один. Угадай, сколько это стоило?

– Восемь тысяч?

– Девять девяносто девять, – качает головой Виктория. – Я купила ее в «Уоллмарт» [28]28
  Сеть однотипных универсальных магазинов, где продаются товары по ценам ниже средних.


[Закрыть]. – Перед тем как поставить рамку на место, она гладит лицо сына. – А теперь скажи мне: какой из этих трех предметов самый ценный?

Никогда не думала, что мне придется разгадывать загадки. О Боже! Надеюсь, я отвечу правильно.

– Фотография Мэтта?

– Конечно, – одобряет она и садится. – Виктория Раш хочет упростить свою жизнь. Она с тоской вспоминает те времена, когда многие вещи делала сама. Она не знает, в какой момент стала настолько беспомощной. В этом смысле слава – забавная вещь! Ты усердно трудишься, чтобы подняться на вершину, но, оказавшись там, расслабляешься. Перестаешь уделять внимание личным связям, духовности и единению со всем миром. Мы все объединены одной космической силой. Рошель, поверь мне, твое вхождение в эту силу зависит от баланса в твоей жизни. Тебе все ясно?

Киваю, но почти ничего не понимаю. Меня увольняют или нет?

– Короче говоря, Виктории Раш не нужно так много помощников.

Вот оно! Неопределенности больше нет. Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Снова задерживаю дыхание и смотрю в пол. Не хочу, чтобы она видела, как я плачу.

– Я решила оставить тебя и уволить Микаэлу.

Мои ягодицы разжимаются, что очень опасно, и я поднимаю голову.

– Как? – Оказывается, я смотрю ей прямо в глаза, но ничего страшного не происходит.

– В последнее время я не очень довольна работой Микаэлы. Кроме того, мы с тобой гораздо лучше подходим друг другу.

Мои руки перестают потеть.

– Правда?

– Да, – подтверждает она. – Рошель, в тебе что-то есть. Не могу точно определить, что именно, возможно, твое простодушие, перед которым невозможно устоять.

– Спасибо, – говорю я.

– Пожалуйста, сообщи об этом Микаэле.

– Я ? – У меня снова схватывает живот. – Я должна сказать ей, что она уволена?

– Ты же не думаешь, что это буду делать я?

– Гм… нет, мадам.

– Хорошо. Теперь, если не возражаешь, я ненадолго прилягу. Это лечение меня изматывает.

Я вынуждена сесть на лестницу, чтобы взять себя в руки. Виктория сказала, что «мы подходим друг другу». Знаменитая женщина хорошо ко мне относится! Но как быть с Микаэлой? Теперь она моя подруга. Как сказать ей, что она уволена? Спускаюсь вниз и вижу ее в холле со стопкой газет.

– Где ты была? Опускаю глаза.

– Виктория хотела поговорить со мной.

– О чем?

– О разных вещах. – Как я могу сказать ей прямо?

– Каких вещах? – раздражается Микаэла.

– Она хочет жить проще, – начинаю я.

– И?..

– Сбалансировать свое единение…

– Что?

– Ей нужен только один ассистент, – выпаливаю я.

– Я уволена? – спрашивает она.

Делаю такое лицо, как будто меня мучают газы, что недалеко от истины.

– Ты шутишь?

– Извини, я думала, она выгонит меня. Я шокирована не меньше, чем ты.

– Если она сокращает штат, то почему оставляет тебя? Я работаю здесь дольше.

– Она считает, что мы лучше подходим друг другу, – шепчу я.

– Она разговаривала с тобой раньше?

– Мы много разговаривали.

– Когда, например?

Я молчу. Дело в том, что по-настоящему я никогда не беседовала с Викторией. До сегодняшнего дня. Но теперь она изменилась. Может, новая Виктория на пороге смерти смогла проникнуть в мою душу и понять, какая я замечательная девушка.

– Микаэла, прости, – говорю я. Мне действительно жаль. Но было бы гораздо хуже, если бы уволили меня, поэтому я немного смущена. Чувствую себя плохим человеком, но ведь я не делала ничего дурного.

– Не знаю почему, но я не сержусь на тебя, – вздыхает Микаэла. – Ты так и осталась бестолковой.

– Это низко – так говорить.

– Ты права, – соглашается Микаэла. – Извини.

– Мистер Мерчинсон – мой преподаватель английского в средней школе – считал, что я многое вижу не так, как окружающие. Но я не бестолковая. Он думал, что именно это качество делает меня хорошим писателем.

– Только не рассказывай мне, что ты написала сценарий о молодой девушке из Шугарленда, которая приезжает завоевывать Голливуд, и обо всех очаровательных и странных людях, которых она оставила, отправившись на поиски своего «я».

– Ничего себе! Откуда ты знаешь?

– Да так, простое предположение, – усмехается Микаэла.

– Большая часть сценария о ее отношениях с матерью-алкоголичкой. О том, как тяжело ей вырваться на свободу. Думаю, хорошая книга должна затрагивать в человеке неожиданные чувства.

– Значит, ты спала с ним?

– С кем?

– С твоим учителем английского?

– Нет… – Я никогда не умела лгать. – Да, один Раз.

– Удачи тебе, Рошель! – сердито говорит Микаэла и уходит.

– Увидимся в «Трейдер Вик», да? – кричу я ей вслед, но она не отвечает.

Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Я в тупике.

* * *

– Как мне поднять тебе настроение? – спрашивает Дэн.

Я сижу на диване, притянув колени к груди.