Текст книги "Хой! Опасный путь через туман"

Период тяжких раздумий

Роман Богословский. 23 января 1999 года журналист газеты «Саратов» Олег Евдокимов, который «закрывал» тогда в издании все околомузыкальные темы, вместе с толпой фанатов «Сектора» пришел к воротам училища МВД, чтобы лицезреть буйство воочию. А мне лишь оставалось записать его рассказ.

– Помню, концерт сильно задержали – часа на полтора, а то и два. Что-то там с техникой у них не ладилось. Огромная толпа была в нетерпении. Закрытые ворота фанатов явно раздражали. И они стали развлекать себя сами – орали что есть мочи песни «Сектора Газа» и скандировали: «Хой! Хой! Юра Хой!» Естественно, в толпе мелькали пластиковые стаканы с водкой, а замерзшие руки ловко отправляли содержимое в рот, многие прикладывались к горлышку и напрямую, минуя лишний элемент в виде стаканчиков… Тут и там сновали непонятные люди, и полушепотом, словно краденое золото, предлагали купить «левые» билеты по низкой цене.

Наконец ворота медленно открылись и всех потихоньку начали пускать в зал. Я так и не понял, кто всем этим занимался – военные или милиция, но число служителей порядка было огромным. Они стояли в несколько рядов, словно это не толпа подростков пришла на концерт, а привезли какого-нибудь Пабло Эскобара. На входе в зал развернулось что-то вроде мини-ярмарки. Какие-то ребята торговали самой разной продукцией «Сектора Газа» – фотографии, плакаты, кассеты, диски. Помню, удивился этому. Обычно у подростков денег-то нет, а тут прямо очередь за товарами выстроилась – вот что значит если надо, то найдем! Потом заметил коллег-журналистов – они сновали туда и сюда, пытаясь подловить Хоя, чтобы взять у него интервью. Ну а затем начался концерт.

Стоило только Юре выйти на сцену, зал заревел, засвистел, захлопал, затопал. Услышав знакомые песни, фанаты забыли себя от радости. Вообще, было странно наблюдать все это в училище МВД, где зал был увешан военной символикой, все такое строгое и официальное. Как-то одно к другому не клеилось. Я так и не понял, почему концерт сделали именно в этом месте. Еще помню сильно удивился, когда к сцене подбежал ребенок – девочка лет двенадцати. Она бойко протянула Юре букет и ушла на место. Не иначе как родители привели представителя нового поколения вдохновляться панк-жлоб-рок-джазом сызмальства.

А дальше прыгающая толпа в едином порыве подпевала песне «Снегурочка», делая особый акцент на ругательном слове в припеве. Сам Хой благоразумно это одушевленное существительное мужского рода не произносил, выставляя микрофон в зал. До этого я слышал, что года с 1996-го Юра со сцены матом уже не пел – повзрослел, видимо. И вот убедился в этом. Кстати, милиция веселилась вместе с народом. Если хорошо присмотреться, можно было заметить, как некоторые сотрудники еле заметно пританцовывают и шевелят губами, подпевая солисту. Но и про порядок они не забывали, резко осаживая особо наглых и пьяных особей обоих полов.

Впечатление от Юры осталось такое – большой человек в плане роста, крупный парень. Широк в плечах, коренаст, что называется, крепко сбит. На нем был какой-то простецкий свитер. Юра не балагурил, не суетился. И казалось, что он сильно устал.

Насчет усталости верно подмечено. Пересматривая многочисленные интервью того периода, я понимаю, что Юра Хой в последний полный год своей жизни пребывал в крайне растерянном состоянии. Он немного раздражен, при этом отстраненно задумчив, через секунду мог рассмеяться – ясно, что внутри у него скопилось столько противоречий, что психика уже плохо с ними справлялась. От желания скорейших перемен в какой-то момент он даже решил пойти записаться в «качалку», но быстро отказался от этой мысли. Естественно, он запихивал переживания поглубже внутрь, Юра не хотел казаться слабым, да он таким и не был. Ну а чем глубже вытесняешь, тем ближе темные состояния к самому главному в тебе – к душе.

– Юра был неординарным. Он таким родился. Младший любимый сын у добрых, простых и порядочных родителей. Он жил в атмосфере любви, всегда искал ее и сам любил людей. Мог быть и дерзким, если стремился к какой-то цели, но никогда не пытался достигать чего-то, отнимая это у других, – вспоминает Татьяна Фатеева. – Обостренное чувство справедливости, снисхождение к слабостям людей, умение прощать, целеустремленность, энергия, сила духа и доброта великолепно в нем уживались. Он не боялся угроз, но всегда жалел слабого. Мне казалось, что Юра осознавал свою особенность и даже старался иногда быть как все. Правда, это не особо получалось. Талант не давал. Он постоянно что-то сочинял, что-то читал. К слову, у нас вообще был читающий коллектив.

Юра предпочитал тусовкам книги. Родители, особенно отец, сумели привить ему любовь к чтению. С папой он учился писать стихи, это был его главный проводник в мир поэзии. Потом отца удивлял стиль изложения сына, но талант он, несомненно, видел и поощрял, поскольку и сам умел сочинять. Если бы отец не заметил способности сына, кто знает, как бы повернулась творческая жизнь, раскрылась бы она или Юра не счел бы это серьезным…

Он много времени уделял общению. С одной стороны, Хой был общителен, любил новые знакомства, интересных собеседников, новую информацию о жизни, а с другой – это и было пищей для новых стихов. Все они из жизни конкретных людей и основаны на реальных событиях.

Когда мы приезжали в новый город, Юра с удовольствием общался с жителями, интересовался их жизнью. И всё это помнил, ему это было интересно и важно. И автографы после концерта раздавал до последнего, чтобы никто не ушел расстроенным. Он, конечно, ангелочком не был, жил ярко и страстно, как будто день за три, но все свои ошибки и все свои победы он совершил любя жизнь, мир, людей, желая всему добра.

Деньги, конечно, ему были крайне нужны: студия, семья, расходов у музыканта много, но, будучи востребованным артистом, богатым он не стал. Творчество его интересовало, а коммерция не особо. О семье он заботился хорошо, обожал дочерей и всегда к ним спешил после гастрольных туров. Когда рассказывал про детей, аж светился. Юра был нежным папой. Сейчас мне кажется, что он опережал свой возраст по духовному развитию, и от этого ему иногда было грустно, а может, и страшно. Наш последний разговор был о том, что делать дальше. Он хотел чего-то более интересного и значимого. В этом была его миссия – вести людей туда, где весело и все по-честному.

Реальность вокруг стремительно менялась, новые времена диктовали свои правила. Юру начинал тяготить материальный вопрос – жизнь между Воронежем и Москвой становилась невыносимой. Даже если не брать в расчет деньги, начал сильно уставать от жизни между двумя городами, чувствовал, надо как-то определяться, но не знал, с чего начать. Москва ему никогда не нравилась, но здесь была его работа, отправная точка. В Воронеже его семья, друзья. Но Юра четко осознавал: переселись он домой – группа снова рискует превратиться в региональную. Просто Юра Хой окончательно повзрослел, и все «взрослые» проблемы навалились на него разом. Эпоха рваных джинсов и многодневных алко-party осталась далеко позади, а вместе с ней и бесшабашная молодость.

Иной человек пошел бы за советом к батюшке, посетил бы исповедь, принял причастие. Но Юра не любил изменять себе: он не имел близких отношений с церковью. Хой был таким же верующим, как большинство: мог зайти в храм на Пасху, мог поставить свечку – не более того. Но вера в высшие силы в нем, несомненно, по-своему жила. Пару раз он обращался и к «бабкам», об этом я уже упоминал. Но в основе своей Хой все же был светским. И всегда рассчитывал только на свои силы. Он был не мечтателем, а человеком действия.

Основываясь на некоторых песнях Юры, особо православная часть общественности порой клеила на Хоя ярлык сатаниста, что, несомненно, является возмутительной чушью. Впрочем, перемешивать художественные образы произведений с их реальным автором – это в России давняя и, похоже, неискоренимая традиция. Вспомните хотя бы, какую злую шутку сыграла роль пьяницы Лукашина из «Иронии судьбы» с актером Андреем Мягковым или образ Шарикова с Владимиром Толоконниковым. А уж в рок-музыке проблема «сценического сатанизма» еще ожидает большого исследования.

В СМИ периодически на все лады и во всех тональностях перетирают тему наркомании Юры Хоя. Часто эти пересуды основаны на заявлениях самых разных по степени близости к нему людей, которые стали распространять слухи почти сразу после Юриной смерти – в спешке, в нервотрепке, в горе. Естественно, Хой никогда не был наркоманом в классическом понимании этого слова. У Юры огромный жизненный опыт в части общения с самым разным контингентом – от гопников с провинциальных окраин до демиургов отечественного шоу-бизнеса и политики. Несомненно, за свою жизнь он попробовал множество наркотических веществ. Но ни одно из них не стало определяющим центром его жизни – потому что место это навсегда было занято музыкой. И сильнее наркотика Юра в жизни не знал.

Чтобы убедиться в том, что Хой не был наркоманом в подлинном смысле этого слова, достаточно посмотреть видеозаписи последних лет с его участием. Любой медик скажет, что наркоманы так не выглядят: обычный адекватный мужик, здоровее – некуда. Кому интересно, как выглядит рок-музыкант наркоман незадолго до смерти, включите концерт «Unplugged in New York» группы Nirvana и посмотрите на Курта. В общем, что касается наркотиков в контексте Хоя, то это снова русское народное преувеличение: уж слишком хорошо разбирался в теме, много об этом пел. Ну-ну. На этом основании и Высоцкого скалолазом можно назвать. Согласитесь, если то, что мы пробуем на вкус, как-то меняет наши взгляды, представления, само течение жизни, тогда, да, мы порабощены, причем не важно чем – идеями революции, обжорством или черными дырами. Если же человек познакомился с одним, с другим, рассмотрел явление с разных сторон и пошел дальше заниматься своими делами, то это просто еще один опыт, тот самый «сын ошибок трудных», что составляет общую копилку личности.

Переживания, внутренний раздрай, гнетущее состояние безысходности – вот что по-настоящему негативно влияло на жизнь Юры в последний период. И основные причины этого я уже назвал. К ним добавлялись переживания, что у группы давно не выходило альбома. И Юра думал, размышлял, крутил идеи так и сяк, шаг за шагом приближаясь к концепции будущего диска, который он назовет «Восставший из ада». Надо ли говорить, что эта работа станет наивысшей степенью важности для Хоя, вопросом жизни и смерти, последним прибежищем на земле? Юра прекрасно понимал, что меланхолию можно прогнать только серьезной плодотворной деятельностью.

Уже было сказано о выступлении Хоя 9 мая 1999 года на Красной площади в сборном концерте, посвященном 54-й годовщине Великой Победы. Возможно, с точки зрения андеграундной культуры – это сомнительное достижение: играть вместе с «пугачевской кликой» на провластном празднике. Но мое личное мнение таково – для человека, который, начиная заниматься музыкой, рассчитывал исполнять ее только в воронежских подворотнях и местном рок-клубе, с точки зрения «народного признания» – это был творческий пик и самое важное достижение. Ира, ты же часто пересматриваешь это выступление. Что думаешь о нем?

Ирина Клинских. Я уверена, что папа не думал о каком-то народном признании. Ему было важно другое – чтобы его тексты, посыл доходили до каждого слушателя. Передать энергию своей музыки – вот что было важно. Конечно, концерт на Красной площади был для него важен, но не важнее, чем любой другой. Когда я пересматриваю это видео, ощущаю и понимаю, что папа все-таки дошел до пика, выполнил свою миссию. Он реализовал все, ради чего жил. Для меня это стало эмоциональным потрясением, шоком. Уверена, если б он остался жить, покорил бы еще не один стадион. Актуальность его песен остается, хотя прошло уже много лет после его ухода. И сегодня многие живые и здравствующие артисты все еще «конкурируют» с человеком, которого нет в живых, представляешь? Это ведь о многом говорит. Конечно, было б интереснее видеть папу на большом концерте с его «золотым составом» – у них были общие цели, идеи, задачи, сценография. Но и то, что в предпоследний год жизни он выступил фактически сольно, тоже символично. В конце концов, впервые на сцену папа тоже один вышел.

Роман Богословский. Верно подмечено. Ира, с твоего позволения: для того чтобы донести свою мысль и дополнить твою, я выберу в некотором роде притчевую форму – так сказанное будет оформлено более доходчиво. Музыка группы «Сектор Газа» подобна воде. Когда вода выливается из кувшина, она тут же затекает во все возможные углы, трещины, ямки, пустоты. Вода не выбирает – вот туда я потеку, а туда нет. Она просто делает свое дело, то есть свободно распространяет себя повсюду. Особый творческий взгляд Хоя – это и есть вода, абсолютно свободный поток. Он освобожден от стилей и жанров, от понятия «тусовка», после 1995 года стал отходить от имиджа, всегда был за пределом сторонних мнений.

Да, но ведь Хой часто заимствовал гармонии и мелодии у других исполнителей, да и кое-какие погрешности в его стихосложении встречаются, скажете вы и будете правы. В том-то и дело – Юра не разбирался в средствах. Внутри себя он точно знал, какой должна быть та или иная песня и почему. У него все ответы были еще до вопросов – пусть и неоформленные в слова, это совершенно не обязательно. И, повинуясь зову, он просто делал так, как говорило ему сердце. Без сомнений, без оглядок, без компромиссов, без последующих сожалений. Вот это и есть путь подлинной свободы, реализованный на практике в ужасающих условиях России девяностых годов. Вот вам и тропа воина. Поняв это как следует, вы сразу выйдете за пределы суждений о матах, о чернухе, о заимствованиях Юры в совершенно иную плоскость понимания. Ведь если взглянуть на путь Юры в очищенном от предметного содержания ракурсе, становится ясно, что он прошел по земле дорогой какой-то личной, только ему ведомой правды. И двигался ровно туда, куда звал его колокольчик внутренней истины, который почему-то выбрал именно его сознание для того, чтобы там зазвенеть.

«Хой-music» Юры, подобно быстрой реке, пронесся по берегам России, затопив всех без разбору: девушки «тащились» от «медляков», гопники и шпана – от частушек и «Сказки», металлисты слушали тяжелые и мистические песни, добропорядочные граждане полюбили «Туман», «30 лет» и «Life», военнослужащие – «Пора домой» и «Демобилизацию», отбывающие срок – «Без вина», «Взял вину на себя». Конечно, все это условно, но сама суть ясна – вода не думает, куда ей течь. Она приходит туда, где есть пустота. Смена политического строя, развал одной страны и мучительное строительство другой образовали пустоты, разломы и выбоины в некогда зацементированном сознании народа. Вот чтобы заполнить эти бреши, туда и устремился Юра Хой со своей музыкой. И его появление на Красной площади в конце тысячелетия – это акт символический, смыслообразующий. Именно там произошло соединение подлинной народной любви с истинно народной музыкой – цветок распустился, Юра миссию выполнил.

Считаете, в тот момент ему было нужно думать о каком-то там андеграунде, панк-роке и прочих true-концепциях рок-музыки? Ну это же просто смешно. Давайте будем реалистами: никто не станет грызть черствый кусок хлеба, когда ему под нос положили здоровенный шоколадный торт. И это важно – не сам он взял, не своровал, не отнял, а именно принесли, подарили. Юра прошел по жизни путем безупречного воина – и победил. Знание, которое жило в нем с самого рождения, направляло его во все дни жизни. А в нужный момент связало его сердце с душой русского народа незримыми волшебными нитями. И сам факт выступления на главной площади страны для человека, который постоянно находился под разного рода запретами и сарказмом из кислых ухмылок, факт не просто замечательный, а волшебный, метафизический.

Сжечь «москвич»? Да запросто!

За неделю до выступления на Красной площади «Сектор» отыграл два веселых концерта в Вильнюсе. Первый прошел в рамках байкерского шоу на авторынке «Горюнай», второй – в ночном клубе Indigo. На байк-шоу группу разогревали местные команды, которые беспринципно сбили все настройки на пульте, но такие проблемы «Сектор» не останавливали. Выступление осложнялось жутким холодом и ледяным ветром. И если в начале концерта Юра еще держался бодрячком, то к концу уже просто посинел и еле ворочал языком. Впрочем фэны ничего не замечали и рубились вовсю.

Один фэн отличился от остальных. Он просто заехал на площадку перед сценой на старом «москвиче», но и этого показалось мало – он каким-то образом перевернул машину, а потом ее поджег! Авто полыхало, а пьяные байкеры решили через него попрыгать, будто Снегурочка через костер. Дым от «костра» летел на сцену, словно дополнительный спецэффект. Когда несчастный «москвич» потух, его перевернули обратно. Несколько человек залезли на крышу, чтобы лучше видеть группу.

В Indigo, где «Газ» играл на следующий день, оказалась совсем маленькая сцена, участники на ней еле поместились. Зато порадовала публика – это были достаточно состоятельные люди, они вели себя вполне сдержанно. Такие концерты группа воспринимала как своего рода передышку. После выступления «Сектор» атаковали журналисты, которые гораздо меньше боялись нагоняев от главных редакторов, нежели у нас в России. Уже перед отъездом организаторы рассказали о том, что вчера байкеры-таки не угомонились – сожгли целую кучу столов, ободрали обшивку сцены и тоже бросили в огонь. Пришлось ли всадникам железных коней отвечать за все это, теперь неизвестно.

Примечательно прошел концерт в ноябре в цирке города Самары. Стихийный конфликт между фэнами и дирекцией вспыхнул еще до начала выступления: в баре почему-то быстро закончилось спиртное, народ негодовал. И лишь вмешательство многочисленной милиции помогло погасить восстание панков еще до его начала. Все находящиеся в зале расслоились по тогдашним принципам социальной иерархии – представители криминала, солидные люди в дорогих костюмах и оголтелые панки. Поначалу они старались не смешиваться, но к концу концерта все побратались и отрывались уже вместе, чем напрочь шокировали уборщиц и других работниц цирка, которые видели такую вакханалию впервые за много лет работы. Юра, казалось, совершенно позабыл о своих проблемах, находился в ударе, много курил и шутил между песнями. На сцене Хой забывал обо всем, поэтому настаивал, чтобы концертов было как можно больше.

«Газ» устремляется в house

Роман Богословский. Воронежский DJ Крот, в миру Алексей Брянцев, познакомился с музыкой «Сектора» в конце восьмидесятых и слушал их еще на магнитоальбомах. Личное знакомство состоялось много позже благодаря Андрею Дельцову, а первая работа – это ремиксы песен «Сектора» для альбомов «Коллекции». И когда Юра решил, что нужно как-то заполнить паузу между номерными релизами, а именно – выпустить отдельный диск ремиксов, – обратился именно к Брянцеву. Во-первых, Юра все больше находился в Воронеже, во-вторых, можно было работать сколько угодно, на родине цены не так кусаются. Юра не был в сильном восторге от музыки в стиле house или rave, но выход ремиксового альбома хоть как-то заполнял паузу между альбомами.

Встретились, поговорили, все обсудили, и работа началась летом 1998 года. Для начала Крот попросил Юру дать ему послушать все альбомы «Сектора Газа», чтобы вникнуть в тему и освежить впечатления. Затем они вместе отобрали песни, которые оказались наиболее подходящими для ремиксов. Но была одна загвоздка – у Юры не сохранились дорожки с записью вокала к оригинальным трекам, поэтому ему пришлось полностью перепеть 12 песен – пожалуй, случай неслыханный в отечественной ремикс-истории, поскольку вся суть ремикса в том, что музыка отличается от оригинала, а пение наложено привычное, классическое. С женским вокалом та же история – дорожек с вокалом Татьяны Фатеевой не было, и Юра пригласил спеть женскую партию в песнях «Вечером на лавочке» и «Давай-давай» воронежскую певицу Веронику Никифорову.

Альбом получился забойным, танцевальным, и на то время мегамодным по звучанию. Особенно веселили названия треков: «Носки» (Portianki Super Mix), «Колхозный панк» (Navoz Zhlob Mix), «Давай-давай» (Vamdam Mix), «Не дает» (Impotent Club Mix), «Ява» (Harley-Davidson Mega Mix), «Эстрадная песня» (Pop Mix), «Возле дома твоего» (Hardcore Zaznoba Mix), «Вечером на лавочке» (Kolhoz Love Mix), «Спокойной ночи, малыши» (Triller Debil Mix), «Самогонщики» (Non-Alcohol Gorbacheff Mix), «Русский мат» (Huy Vam Remix), «Песенка» (La-La-La Remix). Все аранжировки и звукорежиссуру работы выполнил Алексей Брянцев. Из-за проволочек лейбла диск целый год пролежал на полке и увидел свет лишь через год после записи – летом 1999 года.