Текст книги "Все нормальные люди"

Волонтёр-эколог

– Да как вы смеете сажать за решётку общественно-полезный элемент?! Да что ж, я управу на вас не найду? Ежели в погонах, значит, всё можно, штоле? Отмыкай свою решётку, кому говорю! – кричал с перекошенным красным лицом пенсионер Никодим Никифорович Пономарь сквозь решётку приёмного отделения полиции микрорайона, в котором сам проживал чуть ли не с рождения.

Микрорайон Пономаря наполовину состоял из частного сектора, включавшего в себя красивые коттеджи среднего класса и древние «засыпушки» вперемешку с избушками люмпенов, мигрантов и пенсионеров. Сам Никодим Никифорович тоже состоял словно из двух частей. В верхней части самым заметным было огромное пузо, обтянутое тельняшкой и поверх неё – ть старой, видавшей виды фуфайкой, над которой нависали красные небритые щёки и кудри грязных, наполовину седых волос под клетчатой кепкой. Вторая, нижняя часть тела, а именно ноги в трико и старых галошах, была невыразительны совершенно и, в отличие от пуза в тельняшке, в глаза не бросалась.

– Пре-кра-ти-те шуметь, уважаемый! – не поворачивая головы, лениво откликнулся молодой дежурный полицейский. – Зачем лопатой на участкового замахивался? Штыковой, между прочим! Вот впаяем тебе уголовку за покушение на сотрудника при исполнении, и кричи себе сколько хочешь!

– Да как вы смеете сажать за решётку общественно полезный элемент?! Да что ж, я управу на вас не найду? Ежели в погонах, значит, всё можно, штоле? Отмыкай свою решётку, кому говорю! – кричал с перекошенным красным лицом пенсионер Никодим Никифорович Пономарь сквозь решётку приёмного отделения полиции микрорайона, в котором сам про живал чуть ли не с рождения.

– И не на участкового, и не замахивался! Я на мусор своей личной штыковой лопатой замахивался, выгребал его из своего, промежду прочим, личного тракторочка, свой личный мусор! Бабку мою спросите, коли не верите! – ухватившись за ниточку разговора, живо и громко отвечал задержанный, протискивая свои небритые щёки и нос между железными прутьями так, что кепка сдвинулась на затылок. – А он на меня как накинется из темноты, будто я вор какой или грабитель! Это его же, участкового ентово, надо в каталажку запихать, чтобы не пугал честных граждан!

– А му-у-усор, уважаемый, вы куда вываливали? А-а-а? – всё так же лениво и не поворачивая головы к задержанному, спросил скучающий дежурный.

– Куда-куда! Ясный пень – на угол Первомайской и Вознесенского, там же обрыв как раз к реке, очень примечательное место и близко от дому! – совершенно невозмутимо, даже с некоторым удивлением от такого вопроса, ответил Никодим Никифорович. – Что ж мне, его в собственном огороде закапывать, штоле?!

– Мда-а-а… – слегка качнув головой от наглости задержанного, протянул дежурный. – А ещё говорят про советское образованное поколение!.. А ещё говорят, молодежь не та, власть во всем виновата… Тьфу, дал бы тебе дубинкой по мягкому месту да заставить за собой убирать! Оформлять теперь тебя тут… Тёмный народ!

– А чего это я тёмный народ? – ещё больше удивился Никодим, еще дальше протискивая щёки между прутьями решётки в сторону дежурного. – Да говорю же тебе, я по-лез-но-е дело делаю, не покладая рук! На пользу общества! Имею благодарности от больших людей, а многие другие хорошие люди так даже и спасибо не знают, кому сказать! Ужо, погоди, приедет депутат с нашего району, он тебя вразумит, кто тут необразованный!

– Чего-о-о? – удивлённо, хотя всё так же лениво протянул дежурный, впервые поворачивая голову в сторону Никодима Никифоровича. – Какое полезное дело? Какой депутат? Чего несёшь-то? Я тебе сейчас такое спасибо выпишу, морда наглая!

Никодим впервые отлепился от решётки и довольно потёр руки. Сцена была что надо: довольный задержанный и возмущённый полицейский, надо сказать, всегда выносящий мусор в бак и даже убирающий за собой после семейного пикника с детьми и тёщей, за что последняя всегда называла его не иначе как «зятёк-чистюлечка», – уставились друг на друга. Никодим Никифорович, потирающий руки и неотрывно глядящий на дежурного, был похож на ястреба перед атакой, а дежурный – на разбуженного от спячки медведя, которому вот-вот станет плевать на все условности, и он в праведном возмущении хорошенько стукнет наглого противника промеж глаз. И как только полицейский окончательно встал и сделал шаг в сторону задержанного «ястреба», его остановил неожиданный вопрос:

– А ты, товарищ милиционер, «ВКонтакте» или в «Одноклассниках»? – вдруг совершенно неожиданно спросил задержанный. – Сам, вот сам лично, ты «ВКонтакте» или в «Одноклассниках»?

– В «Однокласниках»… – замерев и растерявшись, словно от хорошего резкого встречного удара, поплыл дежурный. – При чём тут это?

– При чём, при чём!.. Глянь-ка, глянь-ка, в ентом чёртовом поиске по хаштэгу «Жесть на Первомайской»… Э, не-не-не! С самого начала, в позапрошлом годе смотри! – снова протискивая щёки сквозь прутья и пытаясь заглянуть в смартфон полицейского, поправил Никодим Никифорович.

Вскоре два таких разных, но, как выяснилось, одинаково уважающих социальные сети человека, несмотря на разделявшую их решётку, извлекли из недр соцсети всю историю.

Изначально шёл пост с фотографией, сделанной на перекрёстке Первомайской и Вознесенского, где на фоне кучи мусора висел плакат с надписью: «Как насчёт беречь Природу, мать твою?». Под фотографией – несколько десятков лайков, несколько десятков перепостов и куча комментариев. Затем, буквально через три дня, тот же пользователь, окрылённый славой, выложил фотографию, сделанную у реки, где были видны ягодицы и спины загорающих на узкой полоске пляжа на фоне заваленного мусором обрывистого берега. С таким же громким резонансом. Затем была создана группа, в которой размещались уже десятки подобных постов и фотографий с самыми причудливыми и оригинальными вывесками на мусорных кучах со всех концов города и окрестностей.

– Вот ты представь, командир, сколько людей даже не знают, кому спасибо сказать за свою славу в ентом Тырнете! – важно комментировал Никодим Никифорович экспресс-расследование. – Мы ж даже без всяческого спасибо работаем, получается! Альт… альт… аль-тру-ис-ты, обчественные экологи мы, волонтёры, вона как выходит! Листай, листай дальше!

Дальше шли фотографии субботника, где молодые люди небрежно-модного вида селфились на фоне мусора с граблями и фотографировались с ним, Никодимом Никифоровичем Пономарём, который «робяткам» принёс личный инвентарь и старые ручные носилки. Под постами было много нелицеприятных слов в адрес властей всех уровней и самых нежных чувств к местному аборигену, аккаунт которого с фотографией в кепке, фуфайке и с папироской стал чуть не самым популярным в сообществе. Дальше пошли объявления о создании каких-то движений и организаций, о проведении акций и привызы типа «Отстоим город в войне с несанкционированными свалками!». Затем шли сканы каких-то документов из мэрии и областной Думы, затем – фотографии самого мэра с толпой ухоженных женщин в рабочей одежде и с граблями. Лайков было уже меньше, зато на фотографиях мелькали съемочные группы с видеокамерами, красивые одинаковые жилетки и даже аппаратура музыкального сопровождения субботников.

Затем появилась фотография, где на месте бывшей кучи мусора стоялсолидный депутат, демонстрируя в объектив депутатский значок. Подпись под фотографией гласила: «Я выбрал борьбу с мусором – вы выбрали меня!».

Затем, следующей весной, сообщество снова оживилось. Посыпались лайки и комментарии, фотожабы и новые креативные вывески по всей мусорной географии области. Оказалось, что на местах всех героически убранных свалок мусор вдруг появился опять. И снова в смартфоне полицейского разворачивалась захватывающая история, но людей, вернее, интернет-пользователей, в неё было вовлечено куда больше! Наверное, потому, что многим активным гражданам не давали покоя слава и успех прошлогодних активистов. К прошлогодним сюжетам прибавились фотографии коттеджа депутата, который прилюдно обещал всегда следить за несанкционированными свалками, плюс множество реплик, порочащих честь и достоинство власть имущих, со стороны оппозиционных партий. Теперь субботники были перехвачены и проходили под красными флагами, а на одной из фотографий красовался крупным планом всё такой же небритый Никодим Никифорович со слезами на глазах, в тот момент, когда ему, стоящему прямо на фоне свалки, с охапкой собственных граблей и лопат, торжественно повязывали пионерский галстук. Затем снова был мэр, но уже за рулём бульдозера, потом – сканы документов, и опять какие-то предвыборные плакаты…

– Много там ещё? – спросил дежурный у задержанного, отрывая взгляд от смартфона.

– У-у-у-у!.. – закивал головой Никодим.

– Ясно… – растеряно, произнес дежурный.

– Выпускай меня, сынок! А то, не ровен час, даже сам депутат может за мной приехать, или демонстрация какая будет, прямо здесь, под окнами! Бабка-то моя наверняка в Тырнете уже про моё трагическое задержание написала! – устало и самодовольно сказал Никодим Никифорович. – Вишь, сколько я людям добра делаю. Бесплатно, без единого спасибочки, всего-то и выгоды, что за вывоз мусора не плачу, ну так там же сущие копейки! А ты говоришь – «Темнота»! Эхе-хе, молодёжь, учить вас не переучить.

Полицейский задумался, молча сел на место, подпёр лоб кулаком, посидел с минуту, встал и подошёл к решётке.

– Попался Никодим, так и хрен с ним. Сейчас я сделаю отдельные скриншоты, дед, с твоих «Одноклассников», приложу фотографии с места происшествия сегодня, и отправим мы твои материалы в отдел «Э» на проверку, на предмет экстремизма и разжигания социальной розни…

Поздно вечером Никодима Никифоровича выпустили из отделения. Надо сказать, что никто к нему на выручку так и не приехал, демонстраций в его защиту не устроил, отчего он обиделся на весь мир. Написал пенсионер об этой обиде в соцсетях, где публично пообещал никогда-никогда больше не давать свои личные грабли и лопаты организаторам субботников на углу Первомайской и Вознесенского.

Темнота колхозная

В одном городе была поликлиника № 8. Обычная такая, еще советских времен поликлиника из силикатного кирпича, не лучше, но и не хуже других поликлиник города. И говорить-то о ней не было бы никакого смысла, если бы не Антон Семёнович Бергин. Человек этот, в отличие от поликлиники № 8, был очень даже примечателен и известен всему городскому сообществу, поскольку сидел в высоком кабинете мэрии и возглавлял ни много ни мало, а всё городское здравоохранение. Человек он был степенный, серьёзный, с большим самоуважением, что любому было заметно при первом же взгляде на главного медика.

Этот примечательный человек, который помог огромному количеству знакомых, и знакомым знакомых, и родственникам знакомых знакомых, устраивая их в критические моменты в больницы, помогая попасть к лучшим специалистам, консультируя лично, в конце концов, – в сущности, был человеком хорошим.

Да, были проблемы в здравоохранении, как и везде, да, не хватало специалистов, да, медленно шла информатизация регистратур, да, хватало жалоб на очереди и хамство персонала, да, периодически брали отдельных докторов на взятках и сговоре с фармацевтическими кампаниями. Так и что? Это жизнь, и врачи, каждый день имеющие дело со смертью, как никто это понимали и относились к отдельным недостаткам философски, не забывая каждый раз напоминать про уровень своих зарплат. Зато вот к травматологам, детским терапевтам и отоларингологам всё той же, например, поликлиники № 8 различными путями пытались пробраться пациенты со всего города и даже ближайших районов – такими они были популярными и востребованными.

Итак, вот что произошло. Однажды поехал Антон Семёнович Бергин на совещание в Москву. А на этом совещании речь шла об удовлетворенности граждан медицинскими услугами. Он два часа сидел красный и потный, потому что на протяжении всего совещания его город постоянно упоминали в неприглядном свете в числе других нескольких городов, признанных в этот раз отстающими. Тем более было обидно это слушать после того, как на прошлой коллегии здесь же, в Москве, по другой теме, правда, Антон Семёнович блистал как пасхальное яйцо и даже инициативно брал слово перед высоким собранием потому, что тогда его город был отмечен в числе передовиков.

Главное, что запомнил Антон Семёнович после столичной выволочки, – это то, что «пора уходить от допотопной системы работы с пациентом». Что поликлиника – это такая же организация, как, скажем, гостиница, или супермаркет, или салон красоты, где клиент всегда прав, а персонал оказывает ему услугу, пусть медцинскую, но услугу, за которую тот уже заплатил своими взносами в страховой фонд. Что скоро разделят все медицинские учреждения по уровню сервиса, как гостиницы по количеству звёзд, и помогать финансированием будут только лучшим.

Чего от него хотят, Антон Семёнович примерно понимал, хотя внутренне, как иногда практикующий до сих пор врач, был не согласен с тем, что лечить человека и оказывать ему услугу, как в гостинице, – это одно и то же. Было в этой идеологии что-то неуловимо оскорбительное, чего никак не мог сформулировать для себя доктор. «Совсем от жизни отстал», – покорно подумал Бергин и пошел знакомиться с рекомендованным уникальным «коучем» то ли по брендингу, то ли по маркетингу, то ли еще как-то, не разобрал в потоке умных слов представившегося молодого, стильного, умного человека.

– Да я же не против цивилизации и прогресса, молодой человек, но ценник у вас уж больно высокий, – морща лоб, подытожил Антон Семёнович разговор с консультантом. – Опять же, неделю спа-отеля оплатить, питание…

– А разве лучше, когда на вас пациенты жалуются в Москву и даже самому президенту? И вот такие совещания, Антон Семёнович? – вежливо отвечал одетый с иголочки консультант. – Я максимально снизил для вас свой прайс, понимая, что провинция в сложной финансовой ситуации, к тому же я пробуду у вас всего неделю, обучу персонал, сам напишу программу модернизации, внедрим показатели эффективности и уеду. Мы найдем и вдохновим местных отраслевых лидеров, научим их пользоваться передовыми инструментами, и далее они будут работать на вас совершенно бесплатно в рамках собственной компетенции! Мы сделаем базовой экспериментальной площадкой какую-нибудь поликлинику, она станет модной и популярной среди клиентов, и остальные будут вынуждены догонять коллег и создавать новый уровень медицинского сервиса в своих учреждениях! Поймите, цивилизованный мир давно прошёл этот путь, пора уже перенимать передовой опыт, а не изобретать велосипед!

– Поликлиника номер восемь, до встречи… – закончил разговор начальник Горздрава и заспешил на вокзал.

В течение недели консультант провёл десяток собеседований, прочитал несколько лекций для персонала поликлиники № 8, провёл тренинг по этому, как там его, аудиту логистики работы с пациентом, – в общем, развёл кипучую деятельность, вызывая уважение и даже некоторое чувство страха у руководства поликлиники своим умными словами в сочетании с дорогими элегантными галстуками.

На седьмой день работы консультант пожаловал в кабинет к Антону Семёновичу с большой папкой, в которой лежала программа развития учреждения. Он два часа рассказывал о том, как ужасно организовано пространство поликлиники, как тёмен и необразован состав управленцев; о том, что в поликлинике полностью отсутствуют современная система корпоративной культуры, клиентские сервисы и обратная связь. Заговорив об обратной связи, консультант не выдержал и громко засмеялся:

– Через жалобную книгу, представляете? Как полвека назад! Да и о чём мы вообще говорим, Антон Семёнович! С первого шага, в регистратуре сотрудники даже не улыбаются посетителям, а ведь улыбка, точно вам говорю, – половина успеха! Мне пришлось даже читать докторам лекцию про обычную человеческую улыбку, представляете? Докторам! Это какая-то темнота колхозная, простите…

– Значит, не будет больше жалоб от пациентов? – спросил Бергин. – Вы уверены?

– Вот вам папка, такую же я отдал главврачу. Делайте по пунктам, и всё у вас будет, как в приличных странах. Это только начало пути. Через два месяца вы не узнаете поликлинику, а через полгода, если вы пригласите меня еще раз, мы перепрошьём все больницы города, весь персонал. Поверьте, это реально и окупается очень быстро! Вы во всех министерских отчётных рейтингах в лидерах будете!

Словом, в поликлинике № 8 начались масштабные изменения. Первым делом разобрали стенку регистратуры и сделали красивую стойку – ресепшен. Перед глазами сотрудников регистратуры, а также каждого врача под стекло положили памятку про улыбку. В этой памятке подробно рассказывалось, что улыбка профилактирует стресс, поскольку снижает содержание адреналина и кортизола в крови, что лицевые мышцы благодаря улыбке обеспечивают приток крови и способствуют омоложению кожи лица, что организм улыбающегося расслаблен и находится в оптимальном состоянии для функционирования иммунной системы и что клиент всегда приходит ещё раз туда, где ему улыбаются, потому что на подсознательном уровне у него повышается настроение и выделяется гормон эндорфин, и, естественно, ему даже в голову не придёт строчить жалобы.

Кроме того, перед началом очередной рабочей недели, когда поликлиника должна была сделать первые шаги по своей модернизации, весь персонал, в целях повышения синергетического эффекта в коллективе и формирования основ корпоративной культуры, был собран на загородной базе для проведения стратегической сессии и тимбилдинга со специальными психологическими играми, которые прописал и прорепетировал с отобранными помощниками коуч. На следующем этапе в поликлинике должны были внедрить массажные кресла, вай-фай и волонтёров в корпоративных футболках из местного пединститута для помощи пожилым пациентам. На всё это, скрепя сердце и преодолевая неявное сопротивление главврачей других поликлиник, пересмотрел бюджет Антон Семёнович.

Однако с самого начала всё не заладилось. И вот, через неделю после начала эксперимента, воскресным вечером, расстроенный Бергин сидел на своей даче у камина с папкой заявлений, объяснительных и служебных записок, доставленных ему из поликлиники № 8 в субботу утром.

Во-первых, два заявления об увольнении от прекрасных сотрудников, которых он, начальник Горздрава, даже помнил лично. Дело в том, что во время проведения корпоративного тренинга в одном из заданий предлагалось довериться коллегам и, забравшись с ногами на стол, упасть им на руки спиной назад. «Зачем?» – недоумевал читающий объяснительную записку Бергин. Падать спиной назад страшно, и неудивительно, что организм полной и тяжёлой лаборантки А. Т. Меншиковой отреагировал на стресс громким выпуском газов. Все же медики, но ведь и люди. От всеобщего невольного гогота, тут же сменившегося массовым сочувствием, женщина со стыда покинула вечеринку и написала заявление об увольнении, так и не появившись на работе.

Другое заявление об увольнении было от молодого, но весьма перспективного травматолога А. Б. Мельника, который, находясь в состоянии алкогольного опьянения, во время упражнений на тактильный контакт в коллективе крайне сильно прижался сзади к медсестре В. А. Петровой. Прижавшийся доктор не хотел от неё отходить даже после окончания упражнения, чем вызвал вспышку ревности супруга медсестры, который, как оказалось, работал инженером по пожарной безопасности на данной загородной базе отдыха и случайно стал свидетелем тимбилдинга. С учётом того, что и доктор Мельник, и муж медсестры Петровой были мужчинами крепкими и спортивными, драка вышла яркой, запоминающейся и взаимно травматичной. Хорошо хоть, проблем с первой медицинской помощью изрядно пострадавшим не возникло.

Дальше – больше. В служебной записке регистратора Н. Е. Смирновой указывалось, что из-за усвоенной с понедельника манеры улыбаться пациентам с ней произошел вопиющий случай. Пожилая пенсионерка, приписанная к поликлинике, в состоянии обострения радикулита пришла записаться на приём к неврологу. После недолгого разглядывания улыбающейся сотрудницы страдающая от острых болей старушка прилюдно и громко обратилась к последней со следующими словами: «И что ж ты скалишься-то? Чего скалишься, сучка?! Смерти моей хочешь?». Смирнова Н. Е. в состоянии стресса была заменена на сотрудницу А. Е. Ламонову, которая, хоть и улыбалась старательно, но в ответ на реплику одного из пациентов: «Смех без причины – признак дурачины» громко, злобно и нецензурно послала пациента к психиатру.

Также отмечались многочисленные случаи плача детей дошкольного возраста в детском отделении – по мнению большинства свидетелей, в ответ на улыбки отдельных медицинских работников.

– «Тёмный народ, тёмный народ… – пробормотал Бергин, закрывая папку с документами и откидываясь в кресле. – Улыбка – это же полезно для здоровья, весь мир улыбается! А дети? Дети-то почему?

Антон Семёнович вдруг встал и всё в том же задумчиво-раздражённом состоянии подошёл к любимой пятилетней внучке, рисующей за столом на дачной кухне.

– Машенька, посмотри-ка на деда! – обратился он к ребёнку и растянул губы в улыбке на все тридцать два зуба.

Девочка посмотрела на деда, нахмурилась и сказала:

– Деда, не пугай!

– Машенька, я же тебе улыбнулся! – искренне удивился Антон Семенович.

– Не, деда, глаза-то у тебя не улыбаются, будто ты злой-презлой Бармалей… Хочешь, я тебе конфетку свою отдам?

– Сам ты темнота колхозная! Да иные колхозы почище ваших цивилизованных были, прощелыга столичный! – подумал в сердцах Антон Семёнович про коуча и пошёл к телефону отменять покупку массажных кресел для поликлиники № 8.

Девочка посмотрела на деда, нахмуриласъ и сказала: – Деда, не пугай!