Текст книги "Тысячелетний мальчик"

Глава 52

Мы с мамой выжили, потому что держались вместе.

В этой странной жизни мы были друг у друга. Ни один из нас не бросил бы второго на произвол судьбы. Видите ли, жемжизнь оставалась только одна. То, кто её использовал бы, смог бы жить и умереть, как обычный человек. Процесс старения запустился бы заново. Но жемжизнь была последняя, и применив её, один покинул бы другого. Ужасная перспектива.

Мама не могла использовать жемчужину и позволить мне стать свидетелем её старения и смерти. Я тоже не мог с ней так поступить. Ни один из нас не оставил бы другого.

Мы уже знали, что на самом деле не являемся бессмертными. Нестарение и бессмертие – разные вещи. Было понятно, что однажды с кем-то из нас может произойти несчастный случай, а другой при этом останется жить.

Никому из нас не хотелось остаться одному. Но мысль о самоубийстве казалась ужасной и отталкивающей.

Вместо самоубийства тому, кто останется жить, следовало воплотить такой план:

1. Найти последнюю жемчужину жизни.

2. Немедленно её использовать и тем самим…

3. Запустить прежние процессы и…

4. Снова начать стареть.

Казалось бы, всё просто. Но нет. Для начала мне надо было получить жемчужину жизни, которую мы с мамой давным-давно спрятали в секретном и труднодоступном месте. Я понимал: сделать это будет не легко, но выбора нет.

Я очень хотел вырасти и стать мужчиной. Я очень хотел, чтобы мне приходилось спешить, пока не ушло время. Я мечтал почувствовать, сколь бесценны минуты жизни, и втискивать как можно больше событий в каждый залитый солнцем день и в каждую полную прохлады ночь. Узнать, что детство – особенное время, ибо оно проходит. И завести друзей, таких как Эйдан и Рокси, которые не посмотрят на меня с удивлением и не отвернутся, увидев, что я не старею вместе с ними.

Короче говоря, я очень хотел стать старше. И, понимая, что однажды придётся умереть, не тратить свою жизнь впустую.

Вот такой получился план.

Оставалось только добраться до жемчужины жизни.

А для этого мне нужна была лодка.

Глава 53

1250 год н. э.

Несколько десятилетий назад мы уехали из монастыря Джарроу. Старый Поль совсем состарился и покинул свой пост. Он накопил достаточно денег – мы не знали как, – чтобы купить маленькую ферму на островке Коккет, рядом с побережьем.

В те времена монастыри – во всяком случае, некоторые из них – были сказочно богаты. Часть их богатств в конечном итоге шла на покупку земель и домов для отошедших от дел монахов.

Поль предложил нам с мамой работать у него: маме – экономкой, а мне – писцом. Предполагалось, что я буду делать для Поля записи, поскольку зрение его стало совсем слабым. Он обожал Биффу, возможно, единственную в мире кошку-Бессмертана. И обещал кормить её местными крабами – сколько она захочет. Ему приходилось выковыривать мясо: зубы Биффы сточились, как у меня и мамы, и она не могла больше прокусывать крабовый панцирь.

Мы с мамой прожили уже более двухсот лет. Всё это время мама хранила последнюю жемчужину жизни. Мы устроили её в маленькой глиняной коробочке размером с современную пачку сигарет и для безопасности обложили овечьей шерстью и мелким песком. На коробочке не было никаких особых знаков. Крышка прилегала плотно, и мы запечатали её смесью из жира, пчелиного воска и сосновой смолы.

Коробочка словно стала ещё одним членом наглей маленькой семьи. Мама всегда знала, где она лежит. Переезжали мы редко, но при переезде мама бережно отколупывала печать, доставала крошечный шарик и проглатывала его для пущей сохранности. Через день или два жемчужина выходила путём, предписанным природой.

Стекло – если вы этого не знаете – очень устойчиво почти ко всем формам химического воздействия. И потому желудочный сок и процесс пищеварения не причиняли маленькому шарику вреда. После переезда мы мыли стеклянный шарик, наполняли коробочку песком и закапывали её в укромном месте, известном только маме и мне.

Именно так глиняная коробочка с жемчужиной жизни оказалась вместе с нами на ферме старого Поля на острове Коккет.

Очень важно было правильно выбрать место – где закопать коробочку. Не слишком влажная земля; не слишком большая глубина, иначе в случае опасности не получится выкопать её быстро. Если по каким-то причинам нам придётся спешно уехать, не забрав коробочку, то она должна лежать, никем не обнаруженная, до тех пор, пока мы за ней не вернёмся.

Место предложил старый Поль – одна из двух пещер над пляжем на восточной стороне острова, которые оставались сухими в течение всего года. Поль знал про нашу жемчужину и понимал, что надо прятать её от посторонних. Пещера была тёмной и глубокой. Позади огромного валуна находилась щель, куда я мог просунуть руку. Внутри щели, недоступная глазу, находилась песчаная площадка. В прошлом там прятали от викингов сокровища, и настоятели рассказывали о тайнике своим преемникам.

Место было идеальным. Оставленное там никто из непосвящённых не смог бы найти. А знали о тайнике только трое: старый Поль, мама и я.

Мы как следует обмазали глиняную коробочку жиром, воском и смолой. Когда смазка затвердела, завернули коробочку в прочную ткань.

В сумраке пещеры мама достала свёрток из своего платка.

Выл ветер, и топорки – некрупные чёрные птицы со смешными клювами – носились то вверх, то вниз. Старый Поль, уже почти слепой, произнёс молитву, составленную им для такого случая.

– Господь, через которого мы все можем обрести вечную жизнь… – начал он.

Голос у него был старческий и скрипучий, и он скорее гундосил, чем говорил. Мы уже начали дрожать на холодном ветру, когда Поль произнёс слова, из-за которых мама – как я заметил через полуприкрытые веки – посмотрела вверх. Она перехватила мой взгляд.

– Господи, – говорил старый Поль, – будь милостив к тем, кто отважился взять в свои руки великую власть над жизнью и смертью. Если грешно пытаться продлить свою жизнь за пределы отведённого промежутка, не прогневайся на тех, кто посмел это сделать.

Понимаете? Старый Поль просил Бога не наказывать нас с мамой за то, что мы стали Бессмертанами.

Мама передала мне свёрток, и я зарыл его в трещине между валуном и стеной пещеры.

Предполагалось, что там он вечно будет в безопасности.

– Как давно тебе пришло это в голову? Как давно ты решил, будто Бог может покарать нас за то, что… мы стали теми, кто мы есть? – спрашивала мама Поля по пути домой, на ферму.

Я вёл его за руку.

– Это уже давно беспокоило меня, – сказал Поль. – Я попросил разъяснений у епископа, который всю жизнь наставлял меня своей мудростью.

Повисло молчание. Мама остановилась, ветер выл всё сильнее.

– Ты рассказал епископу? – мама пришла в ужас из-за того, что Поль нарушил наш договор о сохранении тайны.

– Не волнуйся, – попытался успокоить её Поль. – Я ничего не говорил ни про тебя, ни про Алве. Мы ограничились вопросом, что будет, если у кого-то появится такая власть.

– И всё же, – сказал я, – он может решить, что ты поднял странный вопрос. Он может подумать…

– Не страшись, юный Алве, – твёрдо произнёс старый Поль, – у епископа нет никаких подозрений. Ваш секрет останется секретом. Господь любит тех, кто любит его.

У меня такой уверенности не было.

Глава 54

Через некоторое время старый Поль умер и был похоронен в саду возле крошечной часовни. Кости его покоятся там до сих пор. Мама, я и Биффа остались жить в том же доме.

Вскоре Церковь официально попросила нас выехать – освободить жильё для нового священника. И тогда мы решили оставить жемчужину жизни в её укрытии.

– Здесь она в безопасности, – объясняла мама, пока мы карабкались к пещере по крутой каменистой тропинке. – Здесь никто её не найдёт.

Прошло десять лет с тех пор, как ветреным вечером мы проводили маленькую церемонию, а топорки носились у нас над головами. В пещере ничего не изменилось.

– Проверим? – спросил я у мамы. – Ну, что она всё ещё там?

Мама улыбнулась, в её взгляде сквозила мудрость:

– Почему ей не быть там?

– Потому что…

Слова замерли у меня в горле. Жемчужина не могла исчезнуть.

– Вот поэтому лучше оставить её здесь, Алве. Мы оба будем знать, где она. А никто другой знать не будет. С ней ничего случится. И мне спокойнее, когда её нет в нашем доме. Остров никуда не уплывёт, этот камень, – она погладила валун, – тоже никуда не укатится. Если же Господь призовёт одного из нас (мама всегда употребляла это выражение вместо «умрёт» – «призовёт Господь»), тогда второй придёт сюда, смешает с кровью содержимое жемчужины жизни и начнёт стареть. Если захочет, – добавила она.

Эта мысль наполняла меня благоговением. Невообразимая власть – создавать и разрушать бессмертие – таилась в маленькой глиняной коробочке, зарытой в сухой пещере в утёсе из известняка на открытом всем ветрам острове в Нортумбрии.

Она лежала там столетие за столетием. И никто её не тревожил.

Глава 55

В детском доме меня одолевали вопросы. Они толкались в моей голове, сражаясь за место и требуя ответов, которых у меня не было.

Где жил Джаспер все эти столетия?

Почему он сейчас объявился?

Что ему надо от меня?

Нужна ли ему жемчужина жизни?

Наверняка он, не подверженный старению, искал её. Шрамы на руке не оставляли сомнений на этот счёт. Видимо, как и я, он хотел со всем покончить. Но Джаспер не мог знать, где находится жемчужина жизни. Было и другое подозрение. Возможно, он знал, что я это знаю, и намерен был использовать меня.

Я посмотрел на новую школьную форму, которая висела на двери. Санжита сказала, что завтра отвезёт меня в школу и дальше я пойду своим путём.

Идти своим путём.

Завести друзей. Вырасти вместе с ними. Стать обычным.

Всё это будет возможно, если я добуду жемчужину – первым.

Часть третья

Глава 56

Первый школьный день и летний семестр[8]8
  Летний семестр – учебный период с Пасхи и до начала июля.


[Закрыть] начались неудачно.

К концу недели всё стало ещё хуже.

Я с нетерпением ждал встречи со Спатчем и Мо, но в них что-то изменилось.

Думаю, это происходило уже некоторое время, просто я не замечал. Зато сейчас заметил. Каникулы, проведённые у дедушки Спатча в Неаполе, сплотили моих друзей, и те стали близки друг с другом куда больше, чем со мной.

Спатч сильно загорел и сделался более коричневым, чем Мо. Хотя утверждалось, что они не ходили на пляж – половину каникул пляж был закрыт из-за переполнения канализации.

– Вот, значит, почему ты такой коричневый? – сказал я, легонько шлёпнув Спатча по руке.

Он не подхватил мою шутку и притворился, что я сделал ему больно (чего на самом деле, конечно, не было).

– Ой! Что ты имеешь в виду?

– Да ладно! Ты коричневый потому, что купался в канализации.

Теперь я понимаю, что такие шутки нельзя назвать изысканными. Но вышло забавно, и я рассмеялся. Только я. Спатч посмотрел на Мо, закатил глаза и сказал:

– Линклейтер, ты безнадёжен.

Тогда я понял: хоть мы и не стали врагами, но наша тройка превратилась в двойку. И за бортом, увы, остался я.

Кроме того, что мог я рассказать о пасхальных каникулах?

«Представляете, что случилось? Я подружился с Рокси Минто. Она живёт в соседнем доме».

«Ничего себе! Круто!»

«Ну да, а вы видели по телеку тот пожар? Так вот, мальчику удалось выбраться. Его зовут Альфи, и он говорит, что ему тысяча лет».

«Как интересно. Познакомишь?»

На самом же деле меня начнут дразнить и спрашивать, не втюрился ли я в Рокси. Станут смеяться над тем, что можно поверить (даже на минутку), будто кто-то прожил тысячу лет.

Поэтому мне пришлось ограничиться рассказами про пожар и пожарные машины. Такие вещи всем нравятся. Об остальном я промолчал.

Альфи я не видел со дня похорон, которые прошли несколько дней назад. Если честно, он был тогда какой-то странный и внезапно смылся, не сказав «до свидания». Думаю, дружить с ним было бы трудно. (Представить не могу, например, что он смеялся бы над шуткой про канализацию.)

Не знаю, понял ли Альфи главное: мы пытались помириться с ним и убедить его, что мы ничего не говорили полиции.

В первый школьный день он появился на дневной линейке – в конце ряда, вместе с крикунами из класса мистера Спрингхама. Он стоял на два ряда впереди и меня не видел. Но я видел его хорошо.

Новая форма, стрижка, очки такие же, как у дяди Джаспера. На солнце они становились чёрными, а сейчас были лишь слегка затемнёнными.

С ним, кажется, никто не общался. Но для новенького это нормально.

Во время обеда по школе разнеслось:

1. Новенького зовут Альфи Монк.

2. Это тот самый мальчик, который стал сиротой из-за пожара.

3. Очень тихий.

4. Говорит странно, будто английский для него не родной.

5. Ужасные зубы, словно он никогда не ходил к зубному врачу.

Ни на перемене, ни во время обеда я с ним не встретился, хоть и пытался. Наши пути пересеклись только на следующий день.

Первая неделя семестра была у нас Неделей истории региона. В письме, которое получили наши родители, сообщалось, что директор школы всю жизнь увлекался историей региона и хотел поделиться своей страстью со всеми остальными – а точнее, навязать её всем. Некоторые пришли от этой идеи в полный восторг. Бывают же такие люди!

В этом году нас ожидало «Приключение в Саксонии». В письме о нём было сказано так:

Яркая реконструкция жизни во времена древних англосаксов. Грандиозные фигуры в аутентичных костюмах. Уникальная возможность испытать, как жили наши предки более тысячи лет назад.

Вот что странно: я, пока не прочитал этого, не понимал, о чём говорил Альфи.

Тысяча лет? Она мало чем отличается от миллиона. Но теперь у меня появилось то, что директор школы мистер Ландрет называл «системой отсчёта». Альфи был из эпохи англосаксов. Представить невозможно!

В глубине души я надеялся, что экскурсия позволит мне восстановить отношения с Мо и Спатчем, но на второй день Мо заболел. (Думаю, он прогуливал. Ему всегда было достаточно чуть-чуть покашлять, и мама оставляла его дома.) Спатч же получил дисциплинарное взыскание за «хроническое невыполнение домашних заданий», и его отстранили от экскурсии. Ему пришлось в кабинете миссис Спетров доделывать проект по биологии за прошлый семестр.

На школьном дворе собралось около сотни ребят, почти все 2007 года рождения. Они ждали посадки в автобусы и шумели.

Кто-то хлопнул меня по спине. Это была Рокси. А рядом с ней стоял Альфи, улыбаясь робкой редкозубой улыбкой.

– Смотри, кого я нашла, – сказала Рокси.

Я хотел ответить, но тут возле нас возник мистер Спрингхам и объявил громче, чем нужно:

– ВЫ ТРОЕ. АВТОБУС НОМЕР ОДИН, МЕСТА 18, 19, 20. ИДИТЕ!

Рассадка по номерам? О, отлично!

До «Приключений в Саксонии» ехать надо было около часа. За это время я узнал:

1. Альфи живёт в детском доме в Кулверкоте.

2. Там очень строгие правила и спать укладывают ровно в 9 вечера.

3. Санжита и социальные службы пытаются найти Альфи приёмную семью, но скоро такие дела не делаются.

Альфи спросил про Джаспера, причём несколько раз, что было странно. Например, он сказал: «Как твой дядя Джаспер?» Меня это крайне удивило. Ведь если я и упоминал Джаспера, то только вскользь.

– Он э… отлично. Наверное. А что?

– Да ничего. Просто спросил.

Голос Альфи звучал притворно-безразлично, поэтому я поинтересовался:

– Ты что, знаком с ним?

– Нет. Никогда не видел. Никогда в жизни. Вообще никогда.

Хм-м. Не слишком ли много отрицаний? Похоже, плохой лжец снова раскрыл плохого лжеца. Может, в тот день, когда нашли Альфи, Джаспер повёл себя странно? Я решил пока об этом не думать.

Через некоторое время Альфи спросил:

– Как он познакомился с твоей тётей?

– Кто? Джаспер? Чёрт возьми, Альфи! Кажется, по Интернету. Но какая разница? Что тебе до них?

– Ничего, Эйдан. Просто болтаю.

Вскоре мы перестали говорить об этом, потому что произошёл Инцидент с очками.

Впереди нас сидел Иниго Деломбра – человек, от которого следует держаться подальше. Настоящим хулиганом его не назовёшь: Мо ещё в начальной школе выяснил, что, если дать ему отпор, он сразу сдувается. Проблема была в том, что Иниго к тому времени уже перерос наших учительниц (и мистера Грина) и весил около восьмидесяти килограммов. Короче, он был громадный, и, чтобы ему противостоять, требовался запас храбрости.

Когда Иниго обернулся и произнёс: «Привет, новичок», я почуял грядущие неприятности.

Рокси и Альфи сидели рядом, а моё место было через проход от них. Я видел, как приспешники Деломбры (оба) давились смехом, предвкушая развитие событий.

– Харибо хочешь? – сказал Иниго, глядя на Альфи.

– Что? – переспросил Альфи.

– Харибо. Один.

– Один из чего?

Боже мой, нет.

Иниго улыбнулся своим хихикающим дружкам.

– Новенький не знает, что такое Харибо.

Повернувшись к Альфи, он сказал:

– Вот! Возьми.

И протянул пакетик мармелада. На лице Альфи отразилось сомнение.

– Давай! Возьми один! Или пару! У меня есть ещё пакет. Откуда ты вообще?

– Я, ну… мой папа родился на острове Готланд, но затем мы жили… э… он, типа, датчанин.

На лице Альфи был написан ужас.

– А! Так ты из этой… как её… Датчатии? Будешь печенье? Обожаю его! Поэтому ты так странно говоришь, да? И ладно, дай-ка мне посмотреть твои окуляры!

– Ты про мои очки?

– Фары, стекляшки, окуляры – давай же! Иниго протянул руку и сорвал очки с носа Альфи.

До этого момента Рокси сидела тихо, но тут она не выдержала:

– Эй! Оставь нас в покое!

– Ух ты, Крошечная Девочка умеет разговаривать, да неужели?

Иниго наклонился к ней.

– Заткнись, спринцовка, не то я превращу твой следующий семестр в АД. Теперь насчёт окуляров. Ну-ка посмотрим, могут они затемняться?

Он надел очки и высунулся в окно.

– Ого! Затемняются. Давай, Джонси, теперь попробуй ты.

Он передал очки своему дружку, который подержал их на свету, затем примерил и передал следующему, а тот – ещё кому-то.

Один мальчик спросил:

– Откуда такие очки? Они не сломаются?

Видеть выражение боли на лице Альфи было невыносимо.

Я встал и ушёл в конец автобуса. К этому моменту очки, как игрушку, передавали из рук в руки. Ребята, которые сидели сзади, понятия не имели, чьи это очки и что у Альфи их украли. Я сказал:

– Вы! Дайте подержать!

Пришлось повторить, и тогда очки передали мне. Я надел их, принял картинную позу, улыбнулся и отправился на своё место.

– Эй! Гони очки! – заорал Иниго. – Линклейтер, ты труп! И ты тоже, датчанин!

Это была всего лишь маленькая победа, но сердце у меня бешено колотилось.

Я уже вернулся на место, когда мистер Спрингхам встал и заорал на весь автобус:

– ТИХО! Я СКАЗАЛ: ТИХО! ДЕЛОМБРА – ПОЧЕМУ ТЫ ВСКОЧИЛ? НЕМЕДЛЕННО СЯДЬ. ВЫ ПОЗОР ШКОЛЫ, ВСЕ ВЫ! СЯДЬТЕ И ЛИБО

ЧИТАЙТЕ, ЛИБО ИГРАЙТЕ НА ТЕЛЕФОНАХ В СВОИ ДУРАЦКИЕ ИГРЫ! БЕЗ РАЗНИЦЫ! Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ БЫЛА ТИШИНА! ЭТО ПОНЯТНО?

Прошелестело: «Да, сэр», и я через проход передал Альфи его очки. Если это не доказало ему, что наше предложение дружбы было искренним, то убедить его не смогло бы вообще ничто.

– Спасибо, – прошептал Альфи.

Он понял важную вещь.

Вы бы не прожили столько лет, сколько он, если бы не понимали сразу: с такими, как Иниго Деломбра, ссориться плохо.

Альфи ещё предстояло узнать, насколько плохо.

Глава 57

Стоит замолвить слово за «Приключение в Саксонии»: музей изо всех сил старались сделать интересным.

Проблема была в том, что именно считалось интересным. Всё в музее словно предназначалось малышам: мультяшные герои и над ними – облачка текста, как в комиксах. Например:

Найди самый большой дом.

Сколько животных на картинке?

И всё такое.

Мы с Рокси и Альфи оказались в одной группе. Нас отвели в образовательную комнату, и человек в старинной саксонской одежде произнёс приветственную речь. Мистеру Спрингхаму пришлось только один раз заорать: УТИХОМИРЬТЕСЬ!

– Салют! Приветствую вас, дети двадцать первого века! – сказал человек в старинной одежде. – Меня зовут Экфрит. У меня есть небольшая ферма на берегу реки Тайн.

И дальше – в том же духе.

Альфи, слушая его, ругался про себя и неодобрительно качал головой. Я надеялся, что никто, кроме меня, этого не видит. Но человек, который произносил речь, заметил недовольство Альфи и прервался:

– Ага! Среди нас есть неверующий! – сказал он вполне добродушно. – Изложите, молодой человек, свои сомнения. Почему вы не верите, что я настоящий англосаксонский фермер?

Не задумываясь ни на секунду, Альфи ответил:

– Вы слишком чистый.

Класс разразился смехом. Экскурсовод, похоже, был не против.

– Ну, молодой человек, вы, возможно, правы. Мыло в те времена стоило очень дорого.

– Скорее, его вообще не делали. И никто не говорил «салют» – это французское слово, которое вошло в употребление много позже 1066 года, – поправил Альфи.

– Ну, гм-м… – пытался выкрутиться экскурсовод.

– И ваша одежда не может быть красного цвета. Человек с удивлением посмотрел на свою простенькую хлопчатобумажную тунику.

– Что, правда?

– Да. Только очень богатый фермер мог позволить себе красную одежду. Красные красители были дорогими.

– Ладно, – улыбнулся человек. – Тогда я – исключительно богатый фермер!

– А почему у вас обувь, как у бедняка?

Класс снова засмеялся, и мистер Спрингхам заорал: ДОВОЛЬНО!

Он злобно посмотрел на Альфи, и тот замолчал.

Я услышал, как позади нас Иниго Деломбра прошептал:

– Считаешь себя умником, да?

Дети продолжали хихикать и перешёптываться, но уже тише. Альфи, безусловно, заметили. Я не знал, хорошо это для него или плохо.

Но произошедшее было пустяком по сравнению с тем, что случилось после.