Текст книги "Тысячелетний мальчик"

Глава 92

В отчаянии я оглядываю море, мой взгляд мечется из стороны в сторону.

Мы разворачиваем яхту, качка усиливается. Чтобы поймать ветер, мы лавируем. Яхта поднимается на волнах и вновь опускается.

– Вон он! – кричу я.

Я указываю на маленькую полоску песка на острове. По ней, спасаясь от накатывающей волны, бежит крошечная фигурка в одних брюках. Он справился.

Но надувной лодке Джаспера остаётся преодолеть всего пару сотен метров. Волны мешают ему, но всё равно он скоро высадится на сушу.

Вейланд Дж. недоверчиво качает головой.

– С ума сойти, – говорит он. – Просто с ума сойти.

Яхта приближается к одному из упавших в воду спасателей, и Вейланд Дж. бросает ему конец.

Я не могу отвести глаз от Альфи, который, спотыкаясь и шатаясь, бежит по поливаемому дождём песку.

Я когда-то смотрел по телевизору документальный фильм, там львица гналась за маленькой антилопой. Та не могла бежать достаточно быстро, и львица постепенно её настигала.

Глядя, как Альф и спешит прочь от воды, я не перестаю думать: «Беги, антилопа, беги!»

Глава 93

Я отворачиваюсь от Джаспера, который приближается ко мне на своей надувной лодке, и бегу прочь от воды к длинной сухой пещере.

Пещера – та самая, где мы с мамой спрятали жемчужину.

Я краем глаза замечаю другую лодку в дальней части пляжа, которую вытащили на песок подальше от волн. Ещё там есть несколько маленьких палаток, колышущихся на ветру, и большая зелёная брезентовая палатка в точности тех же формы и цвета, как маленькие пластмассовые домики в игре «Монополия».

Должно быть, это лагерь археологов, но там никого нет. Я делаю вывод, что они оставили палатки и инструменты и вернулись на большую землю.

Спотыкаясь, я бегу. Пещера всё ближе. Я вынужден остановиться: падаю на колени, и меня рвёт солёной водой. Я оглядываюсь на море и вижу, что спасательная лодка уже почти у берега. Я вижу чёрную бороду Джаспера.

Я пробегаю ещё немного и оказываюсь у входа в пещеру. Внутри пахнет старыми сухими водорослями, солью и мёртвыми птицами.

Ещё там темно. Если чуть-чуть отойти от входа, будет почти ничего не видно. Я изо всех сил моргаю, но толку никакого; я спотыкаюсь и ушибаю босые пальцы о выступающие камни.

Я точно знаю, где находится глиняная коробочка. Пещера в самом конце имеет форму двузубой вилки; один туннель не длиннее руки и заканчивается стеной из песчаника. Другой – не такой короткий; это узкий проход высотой с меня и примерно такой же длины, в конце лежит огромный валун.

Валун скрывает нишу в скале, которую невозможно найти, если не знать точно, где она находится.

Старый Поль знал. Мама знала. Я знаю.

Мне удается почти полностью протиснуться за валун, я вытягиваю левую руку, нащупываю небольшую покрытую песком полочку и затем…

Ничего нет. Дыхание у меня учащается; я шарю рукой по полочке и по скале позади неё. Может, я её столкнул? Её здесь нет, это совершенно точно, и во мне разрастается чудовищный страх.

Затем я чувствую, как ледяная сильная рука хватает меня за другую руку, и дико кричу.

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Джаспера.

Глава 94

Это не Джаспер. В темноте мне удается различить старое женское лицо, седые волосы. Это лицо мне знакомо.

– Я тумала, это ты, – говорит она, и я узнаю немецкий акцент.

Это доктор Хайнц, старушка-археолог, которая выступала в школе.

– Быстро, – говорит она, – иди за мной.

Глава 95

– Ты вот это искал?

Мы стоим в зелёной палатке. Снаружи ветер бьёт в брезентовые стены, но внутри спокойно, а материал, из которого изготовлена палатка, придаёт всему вокруг зеленоватый оттенок. Длинный стол завален коробками, папками, проводами, приборами с циферблатами, мастерками и щётками. На сложенной ткани лежит глиняная коробочка; смесь жира, воска и смолы, которой она была обмазана, потрескалась от времени.

Я тупо киваю.

– Это мамино. Точнее, моё. Наше.

Я не могу отвести глаз от коробочки. Я протягиваю руку, но доктор Хайнц преграждает мне путь и смотрит на меня сурово.

– Этого не может пыть, – говорит она. – Но правда ли это?

Она наклоняет голову вправо и влево, рассматривая меня под разными углами.

– То, как ты тогда коворил, в школе. В этом было что-то… странное.

Я молчу, но я весь дрожу. Зубы у меня стучат.

– Ах, петный малчик, ты весь самёрс! Фот!

Из стопки покрывал она вытаскивает одно и даёт его мне, я плотно в него заворачиваюсь.

– Твои учиделя рассказали мне о тепе и оп той ушасной вещи, которая с тобой произошла… И токда… я провела небольшое исследование, та? Пошар, та? Мне так, так шаль. Я прочитала официальные сообщения, та? Я опнаружила, что ты и твоя мама, упокой Господи её душу, шили в этом томе много-много лет, та?

Я киваю и падаю на походный стул с тканевым сиденьем. Я до смерти устал. Я больше не могу врать.

– Легенда о пессмертных: она почти забыта, да? Но сохранился один ключ. Я нашла его в саписках старого епископа из Дарема.

Я вздыхаю.

– Уолтер.

– Ты его знал?

Я пожимаю плечами и возвращаюсь мыслями к старому Полю.

– Лично не знал. Но, кажется, я знаю, кто ему рассказал.

Издалека доносится крик:

– Альфи! Альфи!

Доктор Хайнц ахает:

– Ещё один человек?

– Тсс!

Мы замолкаем.

– Альфи! Я не сделаю тебе ничего плохого! Выходи!

Сквозь затянутый сеткой вход в палатку я вижу насквозь промокшего Джаспера. Он мечется взад и вперед у пещеры и кричит в неё. Из пещеры доносится слабое эхо.

– Альфи! Где ты есть?

Есть… есть…

На секунду он замирает и оглядывается. Его взгляд наконец останавливается на палатках. Я отхожу от входа и поворачиваюсь к доктору Хайнц.

– Он идёт сюда! Прячьте её!

Двигаясь тихо и уверенно, она наклоняется и убирает коробочку под покрывало в углу палатки. Она выпрямляется в тот самый момент, когда сетка на входе в палатку раздвигается в стороны и внутрь просовывается мокрое бородатое лицо Джаспера. Его глаза безумно сверкают в зеленоватом свете, а длинные и неестественно белые зубы оскалены, словно он готов укусить.

– Здравствуй, Альфи! – говорит он.

Глава 96

Кажется, прошло лишь несколько минут, и вот яхта /же идёт обратно к двойному пирсу гавани Амбла. На яхте я, Вейланд Дж. и два других спасателя, которых Джаспер отправил поплавать. За яхтой на привязи следует надувная спасательная лодка.

Стоя у штурвала, Вайланд Дж. приказывает спустить паруса. Потом он запускает мотор, чтобы удобнее было зайти в гавань. Он ведет себя нелюбезно.

– Иди вниз, сынок, и сиди там, пока я не позову, – рычит он, указывая на внутренние помещения яхты.

Кажется, шторм проходит. Во всяком случае, дождя нет.

Я слышу его разговор с остальными спасателями.

– Вызвать вертолет из Бамбурга… Мальчик в опасности… Кража спасательного судна…

Он спускается по ступенькам и смотрит на меня.

– Эта штука работает? – указывает он на радио.

– Я… не знаю.

Он поворачивает выключатель. Играет та же самая музыка.

«Аллилуйя!»

Он чертыхается и выключает радио.

– Нет смысла радировать, – говорит он. – Через две минуты мы будем в гавани.

Он поворачивается ко мне и произносит сквозь зубы:

– Я очень надеюсь, мой дорогой, что у тебя найдётся подходящее объяснение.

Я тяжело сглатываю.

Объяснение у меня есть, но сомневаюсь, что оно для кого-нибудь будет подходящим.

Когда мы швартуемся, на причале ждёт полицейская машина. Собралась небольшая толпа. Я схожу на причал, вперёд выходит женщина в форме полицейского и берёт меня за руку.

– Пойдём, молодой человек, эта машина за тобой.

Глава 97

До полицейского участка в Амбле ехать всего двести метров. Это новое низенькое здание того же цвета, что песок на пляже. Внутри пахнет свежей краской.

Я слышу, как Рокси разговаривает по телефону:

– Не знаю, мама… Мам, я не знаю, это просто… Я думаю, он сейчас здесь. Пока, мам, я тебя люблю.

Меня приводят в комнату, выглядящую очень просто – здесь стол, низкий бежевый диван и стены кремового цвета. На диване ёрзает Рокси. За столом сидит женщина, одетая в штатское. У неё в руках блокнот.

– Эйдан!

Рокси подбегает и крепко меня обнимает. Я этого не ожидал, и я стою, удивлённый, потому что меня крепко-прекрепко стиснула крошечная девочка.

– Я так беспокоилась! Я думала, ты утонул и захлебнулся!

В поведении Рокси есть что-то странное, но пока я не понимаю что.

– Я же говорила тебе – осторожнее, правда? – продолжает Рокси.

И теперь я понимаю: она играет. Опять. Я вынужден наклониться, чтобы обнять её в ответ, и в этот момент она шепчет мне в ухо:

– Ты просто валял дурака на лодке твоего дяди. Всё вышло случайно.

На большее у нас нет времени, иначе женщина за столом может что-то заподозрить. Она встаёт.

– Эйдан! – голос у неё серьезный. – Я детектив сержант Симм, и тебе предстоит дать объяснения.

Похоже, пришло время научиться врать получше. Сейчас я уже понимаю, что офицер полиции – не лучший собеседник для того, чтобы практиковаться во вранье. Во-первых, полицейские очень хорошо умеют отличать ложь от правды, ну и вообще – говорить правду надо всегда.

И всё равно я нагло вру полицейскому.

Я сижу перед полицейским и женщиной по имени детектив сержант Симм.

Очевидно, я не арестован. Я просто «отвечаю на вопросы».

«Мы мечтали о приключениях», – говорю я.

«Мы приехали в Амбл на автобусе».

«Рокси пошла плавать, а мы с Альфи разглядывали яхту дяди Джаспера».

«Мы её отвязали, хотели немного подрейфовать по гавани, но ветер понёс яхту не туда».

«Мы не знали, что дядя Джаспер спит в рубке и что он пьян».

Убедительности – ноль.

Вейланд Дж. и его команда расскажут совершенно другую историю. Настоящую историю – о мальчике, который прыгнул в штормовое море, и о бородатом безумце, напавшем на спасателей и укравшем их лодку…

Затем придётся иметь дело с мамой и папой. Они уже едут сюда вместе с Пресьозой Минто. Это будет сложно. Мне от этого уже нехорошо.

– Можно мне, пожалуйста, стакан воды? – прошу я.

Детектив сержант Симм встаёт и выходит из комнаты. Я остаюсь наедине с полицейским.

Никто из нас не произносит ни слова, и в тишине я слышу шум вертолёта.

– Из Бамбурга летит, – говорит полицейский. – Подберёт твоего приятеля.

Глава 98

Дождь стих и превратился в морось. Доктор Хайнц подняла сетку на входе в палатку, чтобы впустить свет. Втроём – я, она и Джаспер – мы сидим на складных стульях у стола. Выбора у нас нет. Что ещё делать – не сражаться же с ним?

Очень долго все молчат. Потом Джаспер вздыхает и произносит:

– Давно мы с тобой не виделись, Алве.

– Можно и так сказать.

Я притворяюсь «крутым», но внутри меня бушует шторм почти такой же сильный, как тот, что недавно закончился на море.

Джаспер сидит передо мной за деревянным столом в палатке на маленьком, открытом всем ветрам острове.

Он складывает руки, как при молитве, и медленно произносит:

– Долгий путь я прошёл, дабы обрести то, что принадлежит мне по праву.

– Тебе?

Он кивает.

– Так и есть. Твой отец украл их у меня.

Это неожиданное продолжение.

– Он выиграл их в сражении, – с трудом говорю я. Джаспер пожимает плечами.

– Одно и то же. Он и его… банда напали на меня и моих людей. Я выжил, но самый большой приз достался ему. Я называю это воровством.

Разве так рассказывала мне мама?

– Ты и твои люди атаковали беззащитную деревню, мой доблестный отец сражался с вами и победил. Раз ты выжил, значит, он проявил к тебе милосердие. Ты должен быть благодарен.

Доктор Хайнц прерывает нас:

– Потоштите! Кокда это пыло?

Мы оба поворачиваемся к ней. Кажется, мы оба забыли, что она тоже здесь.

– Примерно одиннадцать сотен лет назад, – спокойно отвечает Джаспер, и она ахает. – На самом деле немного больше, – продолжает Джаспер. – Я много лет подозревал, что жемчужина жизни здесь, на острове Коккет. Но я не знал, где именно. Поверь мне, я искал. Я возвращался сюда снова и снова, обычно между этими визитами проходило несколько десятилетий. Я потерял след тебя и твоей матери и боялся, что это навсегда. Может быть, думал я, вы её забрали. Может быть, вы оба умерли.

– И затем ты меня нашёл.

– Я нашёл жену. У неё был племянник. У которого был Друг. Это был ты.

Следует ещё одна длинная пауза, а затем мы все одновременно поворачиваемся ко входу. Сверху доносится еле слышное «чеп-чеп-чеп». Доктор Хайнц объясняет:

– Вертолёт.

Он скоро приземлится. Придёт полиция, и после этого… кто знает?

Это мой единственный шанс, и мои глаза скользят туда, где спрятана глиняная коробочка.

Огромная ошибка.

– Она там, верно? – спрашивает почти шёпотом Джаспер. – Тот комок под покрывалом?

Он встаёт и одним быстрым движением отбрасывает покрывало, открывая для всеобщего обозрения коробочку. Он тут же хватает её обеими руками.

– Полошите или… – Доктор Хайнц вскакивает на ноги.

– Или что, старая госпожа?

Он даже не смотрит на неё; глаза его с жадностью пожирают предмет, который он держит в руках.

– Джаспер, прошу тебя! – говорю я. – Подумай! Ты уже мужчина. А у меня не было даже шанса вырасти.

Голос у меня умоляющий.

– Когда твой отец украл их у меня, жемжизней – так вы их называете – было пять. Одну использовал твой отец, вторую – мать, третью – ты. Это означает, что должно остаться две, ровно две. Как раз по одной тебе и мне.

Я не могу дышать.

– Но ты потратил одну впустую, так ведь? Ты отдал её кошке!

Я ахаю.

– Это вышло случайно! – я готов расплакаться. – Я был маленьким. Я был… я был глупым.

– Да, ты и правда был. В самом деле, Алве.

– Но откуда ты узнал? Про кошку?

Джаспер ухмыляется.

– Я не знал. А ты признался. Я мог только догадываться: я столько раз слышал про мальчика, женщину и их кошку. Я сложил два и два. А ты сам дал мне ответ.

Он молчит, а потом выплевывает следующие слова:

– На кошку потратил? Тот, кто так глуп, заслуживает того, что получил.

В его глазах горит безумная ярость.

Затем, без предупреждения, он швыряет глиняную коробочку на деревянный стол, и та разбивается. Смоляная обмазка разлетается вдребезги.

Доктор Хайнц тихо вскрикивает.

И все видят маленький стеклянный шарик, туго обёрнутый овечьей шерстью. Последняя оставшаяся в мире жемчужина жизни.

– Ты представляешь себе, сколько она стоит? – спрашивает Джаспер, тонкими костлявыми пальцами снимая шерсть. – Я могу сделать на этом состояние.

У меня падает челюсть.

– Ты хочешь сказать, что не будешь её использовать для себя?

Джаспер болезненно ухмыляется:

– Совершенно точно я ею не воспользуюсь. Как тебе это только в голову взбрело? Ты совсем спятил, мальчик? Современной науке будет несложно сделать анализ этой жидкости. В ней секрет, который тысячу лет считался утраченным. Тайна победы над смертью, понимаешь? Возможность жить вечно.

Он взволнованно округляет глаза.

Доктор Хайнц качает головой и тихо говорит:

– Мы не созданы для тофо, чтобы жить фечно. Это противоречит… противоречит всему.

Джаспер поворачивается к ней и изображает удивление:

– О! Ты ещё здесь? А зачем?

За долю секунды, на которую он отвлёкся от стеклянного шарика, я успеваю его схватить. Рука Джаспера двигается недостаточно быстро, а я немедленно сую стеклянный шарик себе в рот. Глаза Джаспера расширяются от ужаса. Я пытаюсь проглотить шарик, но не могу; солёная вода, рвота и кашель сделали свое дело – горло у меня распухшее и сухое.

– НЕТ! Ты, маленький дьявол!

Он тянет ко мне руки и хватает меня за горло.

– Выплюнь, сын труса! Выплюнь её сейчас же! Боже, помоги мне, я убью тебя, маленький мерзавец, так же, как убил твоего папашу!

Мне больно и страшно, его крепкие руки сильнее сдавливают моё горло. Он правда сказал: «Как убил твоего папашу»?

Я пытаюсь вдохнуть, голова у меня кружится, и в ней пульсируют эти слова. Тут я краем глаза замечаю, как доктор Хайнц поднимает лопату и со всей силы опускает её на затылок Джаспера.

В фильмах в такие моменты раздаётся треск – или металлический звон, если оружие металлическое. В обычной жизни, могу сказать, всё не так. Был просто очень громкий стук.

Опять же, в фильме, получив такой удар, человек немедленно теряет сознание. Он грохается на пол, и дело сделано.

Он не ведёт себя так, как Джаспер, который завопил:

– О! Ты, грязная старая ведьма!

В ярости он разворачивается, но доктор Хайнц, выставив перед собой лопату как копьё, держит его на расстоянии. Я пользуюсь случаем, чтобы выскользнуть из палатки на пляж. Крутая тропинка ведёт на вершину утёса – к большой площадке, покрытой сухой травой. Я карабкаюсь вверх, чтобы убежать от Джаспера, но он преследует меня, выкрикивая проклятия на языке, которого я никогда раньше не слышал.

Это был он. На корабле. Бородатый человек, который накричал на меня. И который столкнул с корабля моего отца.

Каждый вдох, как наждак, раздирает мне горло, но я должен двигаться дальше.

– Я разрежу тебе пасть, если потребуется, чёртов пёс!

Что-то блеснуло – огромный нож в его руке – и у меня нет никаких сомнений, что он выполнит обещанное.

Над нами кружит вертолет. Мне надо держаться подальше от Джаспера до тех пор, пока вертолёт не приземлится на траву. Сколько это займёт? Ещё минуту?

Камни на тропинке лежат неплотно, они осыпаются у меня из-под ног, пока я карабкаюсь всё выше по утёсу. Джаспер больше и сильнее меня, и ему не пришлось бороться с бушующими волнами совсем недавно.

Я выбиваюсь из сил, и он догоняет.

Ещё три шага, два…

Я пытаюсь ухватиться за пучок травы в конце тропинки и чувствую, как рука Джаспера обхватывает мою лодыжку.

Я выкрикиваю:

– Нет! Отпусти!

Но он тащит меня вниз, я открываю рот в крике, и жемчужина жизни падает. Я вижу, как она описывает кривую в воздухе и ударяется о камень. Шарик откатывается обратно на тропинку и останавливается подо мной, чуть-чуть за пределами досягаемости.

В отчаянии я вытягиваю свободную руку, но не достаю до жемчужины. Джаспер видит её, но тоже не может дотянуться. Я нащупываю над собой крепкий корень, за который можно уцепиться, и больше не соскальзываю.

Это продолжается несколько секунд. Я повис, держась за корень, лицо прижато к утёсу, а Джаспер вцепился мне в лодыжку. Но наше положение крайне неустойчиво. Одна из ног Джаспера ни на что не опирается. Если я соскользну, мы оба полетим на камни.

«…как убил твоего папашу…»

Если он умрёт, какое мне дело?

Я чувствую, что корень подаётся, и мы с Джаспером сползаем вниз. От этого Джаспер оказывается чуть ближе к жемчужине жизни, но всё ещё недостаточно близко, чтобы её схватить.

«…как убил твоего папашу…»

Я слышу эти слова, они звучат глухо, словно доносятся из пещеры.

А если я умру вместе с ним? Боюсь ли я этого?

Я осмеливаюсь посмотреть вниз. Джаспер зажал в зубах лезвие ножа, чтобы освободить другую руку и схватить меня за лодыжку. Его вес тянет меня вниз, вниз, и я понимаю, что через считаные секунды моя жизнь оборвётся.

В отчаянии я рою пальцами землю возле корня, пытаясь выкопать новую опору, но безуспешно. Соскальзывая, я кричу: «Нет!» – и тут я чувствую, как меня хватают за большой палец, а затем за запястье забинтованной руки. Боль обжигает, но я настолько напуган, что не смею даже стонать.

– Я его держу! – слышу я сверху. – Давай, сынок. Я тебя держу.

Я смотрю в лицо человеку – офицеру полиции, спасателю, солдату? Не знаю, но меня теперь рвут на части: Джаспер держит за лодыжку, а этот человек – за оба моих запястья. Мой вес и вес Джаспера тянут спасателя за край утёса.

Я отчаянно лягаюсь и освобождаю ногу. Джаспер теперь висит на одной руке, отчаянно пытаясь найти на крутом каменистом склоне опору для ног.

Если я буду слишком сильно дёргаться, то перетяну спасателя через край и мы трое погибнем. Поэтому я пинаю утёс снова и снова – так, чтобы посильнее ударить руку Джаспера. Наконец я слышу проклятия и чувствую, что он держится уже не так крепко.

Но он не падает. Раскинув руки, он прижимается к утёсу, пальцы его ног стоят на пучках травы. Джаспер хрипло дышит. Он смотрит вверх – туда, где меня утаскивают в безопасность, и в глазах его ужас.

– Помогите! – выкрикивает он.

Вытащивший меня человек проверяет, всё ли со мной в порядке, и только после этого он обратит внимание на Джаспера, висящего на обрыве. От вертолёта бежит ещё один мужчина, но ему нужно несколько секунд, а у Джаспера их нет.

Я ложусь на землю, камешки и острые травинки оставляют на моем голом торсе новые царапины. Я протягиваю Джасперу руку. Я не могу допустить, чтобы он упал. Убийца он или нет, я не могу дать ему погибнуть.

– Нет! Назад! – кричит мой спаситель, но Джаспер тянется ко мне…

Тянется… Протягивает руку…

Неожиданно его глаза впиваются во что-то другое, и, следуя за его взглядом, я вижу жемчужину жизни, которая устроилась в трещине. Она слишком далеко, чтобы я мог её достать, но в глазах Джаспера – жадность и решительность.

– Нет, Джаспер, ты не достанешь! – кричу я. – Хватай мою руку!

В какой-то момент мне кажется, что он так и сделает. Но он не может остановиться. Прихрюкнув от напряжения, он перекладывает нож в руку и касается лезвием жемчужины жизни, пододвигая её к себе. Затем он бросает нож, хватает жемчужину и зажимает в кулаке. Но жадность Джаспера приводит к тому, что он теряет равновесие. Он отклоняется назад со стоном:

– О… нет… О… нет…

Мой спаситель и я – мы оба лежим на краю утёса, пытаясь дотянуться до Джаспера. Он тянет одну руку – и ухитряется достать до моей. Я чувствую жемчужину жизни между нашими ладонями. Он что, передает её мне? Трудно сказать. Мы встречаемся взглядами, но я не могу удобно схватиться за его руку, и под собственным весом он опрокидывается назад.

Не могу на это смотреть. Я понимаю, что не удержу его, и я закрываю глаза, чтобы не видеть, как он соскальзывает вниз. Он даже не кричит.

Я не могу посмотреть вниз.

Затем я слышу глухой удар о камни, от которого мне становится нехорошо.

Надо мной склоняются уже двое и тащат меня на безопасную, ровную траву.

Я дрожу и рыдаю, хватая ртом воздух, а человек обнимает меня и трясёт, как делала мама.

Кулаки у меня сжаты, и я чувствую, как в ладонь вжимается стеклянный шарик.

Мой спаситель крепко меня держит, приговаривая:

– Тс-с, всё хорошо, сынок, всё в порядке, сынок.

И впервые с тех пор, как умерла мама, я думаю, что у меня может быть всё хорошо.