Текст книги "Тысячелетний мальчик"

Глава 58

Потом мы пошли к «аутентичной реконструкции англосаксонской деревни», которая представляла собой несколько круглых хижин с соломенными крышами. Увидев их, Альф и скривился, словно ворчливый взрослый.

– Как реконструкция может быть аутентичной? – спросил он. – Или одно, или другое.

Рокси его успокаивала.

– Перестань, Альфи. Тебе понравится. Ты видел такие же, когда был… э… младше.

Оглядевшись, я заметил, что мы отстали от группы.

– Великие шотландцы? – сказал Альфи. – Кто же это построил? Армия карликов?

Мы пригнулись, чтобы войти в хижину.

– Думаю, они были ниже нас, – предложила своё объяснение Рокси.

– Ненамного, – возразил Альфи.

Он посмотрел на очаг, затем – на потолок.

– Куда будет выходить дым? Здесь нет дымового отверстия. Люди задохнутся.

– Ладно тебе, – сказал я. – Может, это ошибка?

Меня немного раздражало его поведение всезнайки. В оконную щель я указал на соседнюю хижину.

– Смотри. Там есть дымовое отверстие. Дым будет выходить вон оттуда.

Он посмотрел и хмыкнул, неохотно согласившись со мной. Затем его внимание переключилось на очаг, который представлял собой сложенный из камней круг.

– Это неправильный очаг. В большинстве домов очаги были вот такой высоты, не меньше, – он показал на уровень колен.

– Почему?

– Не знаю, – раздражённо ответил он. – Просто так делали. Только у самых бедных людей не было высоких очагов, поскольку надо было покупать камни. Но самые бедные и не жили в таких домах.

– Они покупали камни? Но камни же бесплатные.

– Для очага годится не каждый камень. Камень с пляжа или из реки может расколоться от жара. Холодной зимой, когда очень хочется согреться, это совсем не желательно. Нужны были гранит или известняк, за которые приходилось платить, если их не оказывалось в природе. А что касается его, – мы уже вышли наружу, и Альф и показывал на небольшой костёр возле хижины, – то он слишком близко к ней.

Он указал на крышу, крытую соломой и тростником.

– В любой момент может вспыхнуть. Никто не стал бы здесь разводить огонь. Пойду предупрежу их!

Он направился к человеку в саксонском костюме, который недавно с нами разговаривал.

– Нет, Альфи! Нет! – сказала Рокси.

Мне стало неловко. Альфи повернулся и посмотрел на нас.

– Почему нет? Это не только исторически неверно, но и представляет серьёзную опасность прямо сейчас.

Ну как тут было оставаться спокойным! Альфи походил на назойливую старую даму, отчитывающую молодого полицейского за то, что его сапоги недостаточно сверкают. Из-за телеги с колёсами, которая показалась (мне) очень аутентичной, мы с Рокси смотрели, как Альфи подошёл к экскурсоводу и дотронулся до его плеча. Экскурсовод в это время что-то рассказывал группе людей, похожих на жителей Китая или чего-то подобного.

Он посмотрел по направлению руки Альфи, смерил его взглядом, покачал головой, веля уходить, и снова обратился к своей группе.

Тогда Альфи потянул его за рукав. Экскурсовод разозлился, но Альфи не отставал, и я почти восхитился упорством своего друга. Группа отвлеклась и начала разбредаться. Это ещё больше разозлило экскурсовода, и он со свирепым выражением лица последовал за Альф и к костру. Я подслушал часть их разговора.

– …значительный риск возгорания… затушен…

– …я сообщу об этом руководству…

Человек в саксонском костюме ушёл к информационному центру. Тут же из-за угла выскочили Иниго Деломбра и его приспешники. В руках у них были пучки веток.

– Давайте, пацаны, – сказал Иниго, – кидайте!

Мы не успели им помешать, и они бросили ветки в костёр, который немедленно ожил.

– Ого! Круть! Люблю большой огонь! Bay!

Костёр быстро разгорелся, задымил, пламя стало угрожающе высоким. Когда дым рассеялся, Иниго и его помощников уже не было.

– Смотрите, – сказал Альфи, – одна искра попадёт на солому, и вся крыша вспыхнет. Она сухая как… как…

– Сухая соломенная крыша, – с невозмутимым видом подсказала Рокси.

– Да. И огонь перекинется на другие дома. Вряд ли вы видели, как горит целая деревня.

– Нет, Альфи, – сказал я. – Удивительно, конечно, но не видели. А ты?

Слова слетели с моих губ раньше, чем я понял, что говорю. Альфи – который только неделю назад видел, как сгорел его дом, – лучше многих знал об истинной опасности огня. Я начал извиняться.

– Эй, я сморозил глупость…

Но Альф и исчез. Через несколько секунд он появился с деревянным ведром в руках.

– Вы видели где-нибудь кран? – спросил он, и по его голосу было понятно, насколько этот вопрос срочный.

– Вроде бы есть в центре информации и в кафе.

– Слишком далеко. А у нас только одно ведро. Пламя становилось по-настоящему высоким. Альфи, спиной ко мне, возился с молнией на брюках. Он повернул голову и крикнул через плечо:

– Давай! Чего ты ждёшь? Надо это остановить!

– Альфи, ты спятил! Здесь музей. Ты не можешь взять и… описать экспозицию.

– Если они хотят, чтобы от экспозиции что-нибудь осталось, я сделаю это. И ты тоже, Эйдан. Давай. Рокси, тебе не обязательно.

Он уже начал. Раздалось громкое шипение, и от костра поднялось большое облако жёлто-серого дыма.

– Давай! – он пытался перекричать шипение. – Мне не хватит мочи! Я сходил после обеда.

А я – не сходил. И, если честно, уже давно высматривал туалет. Поэтому, когда начал опустошать мочевой пузырь, ощутил полное блаженство. Дыма и пара стало в два раз больше. Они поднялись выше крыш.

Альфи уже закончил и застёгивал штаны, когда мы заметили, что к нам идёт человек в тунике. Он закричал:

– Эй! Какого чёрта вы тут делаете?

– Бежим! – сказал Альфи.

Я был в середине процесса и не сумел сразу остановить такую мощную струю.

– Никак, – простонал я, но Альфи уже скрылся. Работник музея подошёл ко мне.

– Ты, маленький негодяй! – закричал он.

Группа китайских туристов вернулась, и несколько человек фотографировали меня в клубах дыма и пара. Я никак не мог завершить процесс и проклинал выпитую большую порцию кока-колы.

Единственное, что я мог сделать – это попытаться замедлить поток и натянуть штаны. Я бросился бежать, а из штанин капало. Чтобы скрыться от экскурсовода, нужно было пробраться через группу туристов. Когда я подбежал к ним, они расступились, видимо, не хотели быть забрызганными. И тут я споткнулся. Пытаясь удержать равновесие, я повернулся, но упал спиной в лужу. Ширинка у меня была расстёгнута, вид был совершенно неподобающий (вы понимаете, о чём речь). К тому же я ещё не закончил писать. Это лицезрели китайские туристы, а через несколько секунд к ним присоединился человек в шерстяной тунике и поддельной кольчуге.

– Так, ты, – сказал он, отбрасывая пластмассовый топор и хватая меня за руку, – пойдёшь со мной.

Вспышка фотокамеры завершила моё унижение.

Глава 59

У нас с Альф и были неприятности. Но поскольку Альфи был новенький и много пережил, учителя решили обойтись с ним помягче. Так что мне повезло. Они понимали: будет несправедливо обойтись мягко с ним и сурово – со мной. Поэтому мы оба легко отделались.

Конечно, никто не поверил, что мы пытались спасти крышу хижины от огня. Но я не рассказал, как Иниго и его дружки подбросили хворост в огонь. Ведь худшее, что можно сделать в школе, – наябедничать. Похоже, и Альфи это знал – он тоже промолчал. Рокси очень мудро притворилась, будто вообще ничего не видела.

Нас отчитали и отправили в автобус, сидеть там до окончания экскурсии. Обещали вызвать к директору, написать письмо родителям и социальному работнику, но мы понимали, что это только угрозы.

– В голове не укладывается, – сказал мистер Спрингхам тихо (от чего его голос прозвучал ещё более угрожающе, чем обычно). – Что за рисовка? Вам кажется, это забавно?

Я опустил голову, изображая раскаяние, которого не ощущал.

– Нет, сэр.

– Нет, сэр, – повторил за мной Альфи.

– Именно, – подтвердил мистер Спрингхам.

– Мы ведь предупреждали: огонь может нанести большой урон имуществу и людям, – сказал Альфи.

Мистер Спрингхам сдержался, но с таким усилием, что лицо его приобрело странный багровый оттенок.

Глава 60

Ходить в школу утомительно. Но это одно из самых упоительных занятий в моей длинной жизни.

Раньше я никогда не ходил в школу. Во всяком случае, в такую школу, в какую ходят дети двадцать первого века.

Я был во многих «школах», где научился многим вещам.

Но огромное здание, где детей больше тысячи и все они изучают одно и то же? И им не надо за это платить? Такого я ещё не видел.

К тому времени, когда родителей законодательно обязали отдавать детей в школу (это было в 1880 году), я уже многие столетия прекрасно умел читать и писать.

Тогда образование сделали обязательным для детей до десяти лет. А поскольку я значился одиннадцатилетним, то в школу мог не ходить. Позже возраст подняли до одиннадцати, затем до двенадцати лет, но если ты читал и писал, школу посещать тебя не заставляли.

В 1918-м, в год окончания Великой войны, обязательный возраст снова подняли, до четырнадцати лет. Тогда наша жизнь усложнилась. Нам с мамой приходилось врать властям про мой возраст и причины, по которым я не хожу в школу. У нас получалось, отчасти благодаря тому, что я был неплохо образован.

Теперь я оказался в Академии имени сэра Генри Перси.

Дети здесь были живые и шумные. С учителями они вели себя нахально, и учителя, кажется, не возражали. Хотя один из них всё время громко орал. Ученики смотрели на меня недоверчиво, но никто не проявлял враждебности, по крайней мере в открытую. Кроме того парня, Иниго Деломбры, который, кажется, не переставая ел сладости. Он отнял у меня очки и передразнивал мою манеру говорить. Иниго делал вид, что шутит по-доброму, но на самом деле он притворялся.

И ещё в школе были Эйдан Линклейтер и Рокси Минто, мои друзья. Очень приятно иметь возможность так сказать.

Всё это отвлекло меня от Джаспера, дяди Эйдана. Я его больше не видел и начал думать, что всё выдумал. Возможно, я просто был не в себе.

Книги в школе выдавали бесплатно. Вы можете в это поверить? Любую книгу я мог получить в библиотеке, и некоторые из них оказались замечательные. В середине дня все ели. Некоторые ходили в клуб «Завтрак», где еду давали бесплатно. Представляете?!

Я не ходил в клуб «Завтрак». Я завтракал в Доме графа Грея. Другие дети ели утром мюсли из разноцветных коробок. Они насыпали мюсли в чашку, доливали молоко и ели ложкой.

(Скорее всего, вы всё это знаете, но я рассказываю на случай, если не знаете.)

Мне мюсли казались слишком сладкими, и тётушка Рита обычно готовила для меня яйца.

В первый понедельник я поехал в школу с Санжитой. Она припарковала машину напротив входа и внимательно посмотрела на меня.

– Всё нормально, Альфи? Ты очень рано пошёл в школу – после всего случившегося.

Тут у меня промелькнула ужасная мысль: Санжита не пустит меня туда. Скажет, будто я не готов или что-нибудь ещё. Долгие годы я смотрел, как дети в форме идут в школу, как они смеются и кричат. Санжита не может мне помешать!

– Есть ведь такой закон, правда? Надо регулярно ходить в школу, – сказал я.

Она ответила с полуулыбкой.

– Ну да. Но знаешь… мы не… то есть можно подождать. Немного.

– Чем тогда мне заниматься?

Она выдохнула через нос и убрала прядь волос за ухо.

– Я понимаю. Послушай, Альфи…

– Да, Санжита?

– Ты что-то от меня скрываешь? Я просто беспокоюсь…

– Нет, Санжита. У меня всё будет отлично. Спасибо, что поездила.

– Альфи, я тебя подвезла. Это называется «подвезти» и к поезду отношения не имеет.

– Подвезла.

Когда я оглянулся, Санжита смотрела мне вслед, закусив нижнюю губу. Она знала, что будут проблемы.

Но эти проблемы появились позже. В тот день мне пришлось узнать нечто более ужасное.

У меня почти не оставалось времени для воплощения плана.

Глава 61

Я никогда не видел, чтобы кто-то по-настоящему побелел. Ведь это просто выражение. Такое же, как «я чуть не умер» или «я описался от смеха» (хотя второе один раз приключилось с Валери Кинг, в 2004 году).

Но в жизни обычно никто не белеет. Кроме Альф и Монка – во время школьного обсуждения Месяца истории региона.

Альф и вообще был бледный. Хотя в последнее время стояли солнечные дни и он сумел немного загореть. Но это было нечто другое.

Женщина, которая руководила обсуждением, что-то сказала, и я, повернувшись к Альфи, увидел, как с его щёк исчезли все краски. Ужасно! Он стал бело-серого цвета. Рот его двигался, словно он говорил, но ничего не было слышно.

Вот что тогда случилось.

Вечер был тёплый, и школьный актовый зал, раскалённый, как печка, всё ещё пах обедом. Все скучали и особо не прислушивались к лекции на тему «Археологические изыскания на северо-востоке: от прошлого к будущему!».

(Название темы оканчивалось знаком восклицания: грустная попытка развеселиться.)

Мистер Спрингхам объявил имя докладчика, доктора Сюзанны Хайнц, и я тут же поискал глазами Рокси. Узнала ли она её? Рокси улыбнулась в ответ.

Это была Сью с нашей улицы. Сью – одна из двух любительниц кошек, которые никогда не разлучались, и все говорили о них «Сью и Пру».

На этот раз Сью была одета не в джинсы и огромный бесформенный свитер, а в стильный брючный костюм.

До начала лекции мистеру Спрингхаму пришлось дважды крикнуть: «ТИШИНА!» и заставить Иниго Деломбру пересесть, чтобы лучше его контролировать. Шторы были опущены – доктор Хайнц собиралась показывать слайды. Говорила она тихим вкрадчивым голосом с сильным иностранным акцентом.

Я жалел её. Она выглядела как милая старая тётушка.

Хуже всего – для Сью – было то, что она нервничала и ребята это заметили. Словно все ученики седьмого года рождения превратились в диких псов и чуяли страх.

– Сдравствуйте, дети, – сказала Сью, а я подумал: «Плохое начало».

– Вы знаете, кто такой археолог? – спросила она.

– Нудная старая дура, – прошептал Иниго Деломбра, но недостаточно тихо.

Я был уверен, что доктор Хайнц услышала его, и мне стало ужасно неудобно.

Не поднялось ни одной руки.

– Ну, э… э… археология это… это исучение истории челофечества с помощью фещей, которые остались с тревних фремен. В семле могут быть фещи или расрушенные сдания и памядники. Я часто коворю сфоей потруге Пруденсии: мне никогта не стать богатой, потому что моя работа фея в руинах.

Она улыбнулась и замолчала в ожидании смеха. Однако к ней были повёрнуты сто двадцать безразличных лиц. Пять секунд спустя Альфи прыснул:

– Руинах! Ха-ха!

Все обернулись и посмотрели на него.

Ужасно.

Альфи определённо был единственным, кого интересовала тема. Он наклонился вперёд и впитывал каждое слово доктора Хайнц, которая всё говорила и говорила о раскопках.

Она показала нам совок. И кисточку, которой смахивала грязь с артефактов.

А затем пошли слайды. Бесконечные слайды. Альфи же так и не заскучал.

– Здесь пыл раскоп, в котором я работала в 1990 году, в терефне Сакстон, што фосле Таутона. Примерно тевяносто километров отсюда, не ошень плиско.

Появился слайд с изображением очередной дыры в земле. Возле неё стояла улыбающаяся доктор Хайнц в толстых очках.

– Кто может рассказать, что происхотило в Таутоне?

Альфи – единственный – поднял руку.

– Битва при Таутоне, – выкрикнул он.

– Именно – плаготарю фас. Питва при Таутоне. Часто её насыфают самой кровавой питвой в истории Англии. Считается, в отин тень пыло упито тватцать пять тысяч человек. Но, на мой фсглят, это польшое преувеличение…

– Извините, пожалуйста, – Альфи снова поднял руку.

– Да?

– Убили от сорока до пятидесяти тысяч человек. Это была огромная битва.

Ученики оглянулись, чтобы посмотреть на того, кто посмел спорить с экспертом.

Но Альфи усвоил вчерашний урок на «Приключении в Саксонии», поэтому дал задний ход:

– Э… я это читал.

– Существуют расные саписи, которые тают расные цифры. Но я снаю, что коворю, – отрезала доктор Хайнц.

– А я знаю то, что видел, – сказал Альфи. Дети захихикали, и он добавил:

– По телевизору.

Этот разговор вызвал недовольство мистера Спрингхама. Он поднялся:

– Довольно, Альфи Монк! Замолчи, прояви уважение.

Альфи густо покраснел, что сильно контрастировало с обычным цветом его лица.

Лекция почти закончилась, и доктор Хайнц произнесла:

– В конце…

Часть слушателей с облегчением прошептали: «Да-а-а!» – что Сью наверняка услышала.

– Вы, наверное, хотите узнать, где теперь путут раскопки? Посфольте мне рассказать о новом проекте софсем неталеко отсюда, на острове Коквет.

И тут Альфи, который съёжился на стуле после окрика мистера Спрингхама, резко выпрямился, словно его ударило током.

«Пауэрпойнт» показал очередную картинку, где была изображена квадратная башня маяка в окружении домиков. Она напоминала замок из мультфильма – белые нарисованные стены с зубцами наверху.

– Это, дети, маяк на острофе Коквет, однако мы ферим, что он пыл построен на месте сретневековой часовни. В те фремена остроф Коквет претстафлял собой…

Я всё время зевал. Может, Альфи лекция и была интересна, но мне – нет. Лектор ещё пару минут продолжала говорить:

– …наши раскопки этим летом… мы путем раскапывать территорию от сих и до сих…

Она показала на карте.

– Мы натеемся найти артефакты, сохранившиеся от первых шителей острова и даже, может быть… – она сделала паузу, чтобы усилить напряжение, и договорила страшным голосом, – скелет или несколько!

Никто не отреагировал. Нам было всё равно. Я посмотрел на Альфи и увидел, как он побледнел. Из-за скелетов, что ли? Наверное, он всё ещё оплакивал свою маму; такие детали могли его расстроить.

То, что Сью сказала сразу после этого, явно вызвало у Альфи сильнейшее потрясение.

– …А до того я путу лично вести раскопки в некоторых пещерах. Не отрицается, что в пещерах закапывали сокровища, и если вспомнить латинский язык, то глагол cavare…

Громко хлопнув сиденьем стула, Альфи вскочил и поспешил к двери. Все опять повернулись к нему. Мистер Спрингхам открыл рот, чтобы закричать, но Альфи его опередил:

– Извините, сэр. Мне нехорошо.

Не дожидаясь ответа, он толкнул дверь и вышел. Я отправился за ним, потому что мистер Спрингхам приказал мне:

– Пойди и проверь, всё ли с ним в порядке.

Он не был в порядке. Скорее, наоборот.

Глава 62

Я абсолютно не был готов узнать то, что узнал сегодня в актовом зале.

Сквозь постоянное ёрзанье и бормотание я старался разобрать доклад археолога. Ясно, что не всем это было интересно. И бедную женщину просто не замечали.

Мой комментарий о битве при Таутоне интереса к лекции не добавил. Хотелось сказать: «Я видел своими собственными глазами! Целые поля мёртвых тел, залитый кровью снег – всё это снится мне до сих пор…

Но, конечно, я не мог такого сказать и потому промолчал.

Потом лектор показала фотографию острова Коккет, который теперь почему-то назывался Коквет. Внутри у меня что-то дрогнуло, и сердце забилось быстрее.

В двадцать первом веке трудно хранить тайны. Остров Коквет стал птичьим заповедником. Доктор Хайнц сказала, что люди не могут по собственному желанию туда поехать, ведь они побеспокоят топорков и других морских птиц.

Но люди могут производить там раскопки.

Кто-нибудь найдёт скелет старого Поля и скажет что-то вроде: «Без сомнения, принадлежал семидесятилетнему мужчине… отправить кости на анализ ДНК… возможно, это был фермер…»

А я закричал бы: «Нет! Это старый Поль, настоятель! Он заменил мне отца! Ему было восемьдесят два, но по нынешним меркам это как сто и двадцать!»

Однако не скелет беспокоил меня больше всего.

Глубоко в пещере была спрятана единственная возможность покинуть тюрьму моего бессмертия.

Могу себе представить сообщения по беспроводному громкоговорителю: «Таинственный артефакт из стекла… предполагается, был закопан специально… радиоуглеродный анализ показывает… эксперт утверждает…».

Когда Эйдан догнал меня, я был весь в поту и сильно дрожал. Но я знал, что надо делать, и протолкался обратно в зал через толпу выходивших учеников.

– Альфи! Какого чёрта? – закричал Эйдан, но не побежал за мной.

Археолог ещё не ушла, она стояла перед кафедрой и укладывала свои вещи, в том числе совок и маленький компьютер.

– Доктор Хайнц! Можно вас спросить?

Она подняла голову и удивлённо улыбнулась.

– Ах, молотой челофек, сдравствуйте. Кажется, это вы – эксперт по питве при Таутоне.

Меня обрадовала её любезность.

– Скажите, когда вы начнёте раскопки на острове Коккет?

Говорил я жадно и отчаянно, но ничего не мог с этим поделать.

– Ну, сейчас посмотрю, – сказала она, достала мобильный телефон и несколько раз нажала на экран. – Основные раскопки нашнутся не раньше, чем черес месяц или два. Хотя я уже была там и сделала нашальную…

– Да, да, но пещеры?

– Господи боже, юноша! Вы энтусиаст? Как мне приятно встретить человека с ишкренним интересом к археологическим исследованиям. Я помню…

– Так что насчёт пещер?

Прозвучало грубо, согласен, но я был в панике.

– Я имею в виду… что вы там ищете?

Доктор Хайнц перестала собирать вещи, обошла стол и села на его край. Затем поправила очки и наклонилась ко мне. Она так внимательно смотрела, что я немного отодвинулся.

– Сущестфует легента. О ней есть упоминания во всех европейских летописях, хотя эта тема почти не исучалась. Легенда о расе бессмертных людей. Они исфестны под расными именами. Одно из них: Презревшие смерть. Они преодолели смерть, расфе нет?

Я кивнул. Во рту у меня пересохло, сердце колотилось.

– Гофорят даже, что эта легенда породила истории о вампирах, ночных существах, которые не умирают. Есть по меньшей мере тфе ссылки на место, называемое Карпаты, это Карпатские горы в Румынии. Оттуда пошла история графа Дракулы. О, прости, у тебя такой испуганный фит!

– Нет, нет, продолжайте!

– В любом случае, есть старинный токумент, написанный Уолтером, епископом из Нортумбрии. Этот токумент теперь находится в Британском мусее. Из него я поняла, что некий артефакт, связанный с легендой о бессмертных, может быть зарыт или спрятан на Коквете. Возможно, это предмет полурелигиозного культа. Епископ Уолтер не дал внятного описания. Или, может быть…

Она сделала паузу и подмигнула мне.

– Может быть, фсё это прафта? Как ты тумаешь, молотой челофек?

Я лишился дара речи. В прямом смысле. И едва выдавил из себя:

– С-с-пассибо.

Затем в полуобморочном состоянии вышел из зала на солнечный свет. Там я стоял, прикрыв рукой глаза, пока мои очки не затемнились.

Месяц, сказала она. Это много, – думал я, – достаточно для того, чтобы найти выход.

Как же я ошибался!