Текст книги "Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву"

Однако работа с этими провинциальными партруководителями со стороны Союзного центра продолжалась, приобретая опасные формы. Так, им было рекомендовано принять «Декларации о суверенитете» их автономий, изъятие из их конституций понятия «автономия», а после избрания Ельцина президентом России и выборы президентов в их национальных республиках. Причем в ряде случаев этих «вождей» так заносило, что они теряли голову. Так, в «Декларации о суверенитете», принятой Верховным Советом Чечено-Ингушетии в конце ноября 1990 г., провозглашался выход республики не только из состава Российской Федерации, но и из… СССР. Однако интересно, что эта линия на поощрение сепаратизма была продолжена… самим Ельциным и особенно – его соратниками. Поэтому фраза «глотайте суверенитета столько, сколько можете проглотить» не была случайной. И мне приходилось очень много работать, чтобы нейтрализовать эту сепаратистскую тенденцию. Поэтому лидеры сепаратистских республик меня побаивались, были осторожны в общении, пытались «решать вопросы» исключительно с Ельциным. А он, не особенно вдаваясь в их дела, направлял их неизменно ко мне. Следующий этап в попытках ослабить российское руководство и вывести из-под нашего влияния республики – это поощрение Союзным центром «поправки» к конституциям автономий – введение президентской системы власти. И наконец, третий – это вовлечение Михаилом Горбачевым в обсуждение нового Союзного договора лидеров российских автономий и включение в текст его окончательного проекта положений, приравнивающих эти автономии со статусом союзных республик. Я резко выступил против таких намерений и отказался участвовать в работе над текстом этого документа, заявив, что «Российская Федерация таких намерений не может поддержать, поскольку предлагаемые положения, если они войдут в окончательный текст нового Союзного договора, приведут к распаду Российскую Федерацию». Тем не менее Горбачев включил их в свой окончательный проект, который был намерен представить на утверждение 20 августа 1991 г. Но, как было ранее отмечено, наша российская делегация была далека от того, чтобы согласиться с этими положениями.

Но вернемся к прерванной теме. После ряда моих настойчивых разговоров с президентом относительно тревожной ситуации в России и в союзных республиках в конце августа он согласился с моими оценками и заверил меня, что до 10 сентября 1991 г. представит на утверждение Верховному Совету состав российского правительства. Ельцин, как всегда, или, точнее, – почти как всегда, нарушил свои обещания, и вплоть до начала работы съезда народных депутатов в начале октября 1991 г. правительство так и не было сформировано. Правительственные функции по-прежнему выполнял Президиум Верховного Совета России. Между тем обстановка в России становилась все тревожнее, провинциальные лидеры стали вести себя как некие феодальные бароны – единственной причиной, сдерживающей их своеволие, выступала нехватка финансовых ресурсов. Поэтому они приезжали в Москву, пытались решить «свои вопросы» у президента, в правительственных коридорах – и не в силах разобраться с тем, кто принимает решения, приходили в Верховный Совет. Что-то у нас получалось, но мы ведь были парламентариями и не могли никоим образом заменить правительство.

V съезд народных депутатов

V съезд народных депутатов начал свою работу 28 октября 1991 г. Это был тяжелый период для СССР, сложившийся после августовских событий и фактического безвластия в СССР и в России. Республики, которые готовились подписать Союзный договор (9 республик), вместо него подписали «экономическое соглашение», призванное хотя бы сохранить производственные и кооперационные связи между предприятиями. Но оно было разработано наспех, без серьезного изучения новой обстановки, и предложено Ельциным. И без особых сложностей подписано главами республик – тем более что оно ни к чему их не обязывало. Вообще достаточно легкомысленное, поверхностное отношение к серьезным документам – это был стиль деятельности Ельцина.

А между тем с августа стремительно происходил фактический развал экономики СССР, она распадалась буквально на глазах. Политическая система уже рухнула немедленно (после приостановления деятельности КПСС). Верховные Советы союзных республик и их президенты также фактически стали независимыми высшими органами власти. Но в некоторых из них, например в азиатских, все еще достаточно терпеливо выжидали, что же предпримет российское руководство: будет ли оно стремиться к созданию какого-либо Союзного государства, возможно в конфедеративной форме, или оно пойдет по пути полной самостоятельности России – что означало бы конец какого-либо Союзного государства. Все ждали начала работы V съезда народных депутатов России и выступления на нем президента Бориса Ельцина. Было ясно, что именно на этом съезде будут даны ответы и на вопросы будущего Союза, и на вопросы, связанные с реформами в России. С нас брали пример, и наши законы становились эталонными для их законодателей.

Ждали ответов на эти вопросы прежде всего граждане России, жизнь которых с каждым днем становилась все труднее. Но тем не менее настроения в обществе были достаточно оптимистические – после подавления ГКЧП авторитет и президента, и парламента в громадной степени возрос. Люди доверяли в целом российской власти, ожидали, что в ходе работы съезда и после него президент и парламент совместно возьмутся за решение главных задач, которые волнуют общество, – это социально-экономические трудности, которые становились для людей все более невыносимыми.

При этом особенностью ситуации было то, что на пути реформ уже не было никаких сильных политических противников – комбюрократия была разбита и разогнана. Подавляющее большинство населения поддерживало нашу совместную парламентско-президентскую деятельность, полагая, что она направлена на общее благо. Это означало, что формируемое нами совместно, в соответствии с Конституцией, правительство будет иметь предельно благоприятные возможности для проведения кардинальных экономических реформ. Это был уникальный исторический шанс, которым не мог не воспользоваться разве что человек, не имеющий элементарного политического чутья.

И этим человеком, который не использовал этот очень редкий в истории, уникальный шанс, даже с точки зрения своих личных интересов, был Ельцин. Фактически именно на этом съезде, наиболее расположенном к нему из всех десяти съездов, начиная с первого в мае-июне 1990 г., когда он был избран Председателем Верховного Совета России, Ельцин положил начало курсу конфронтации с Верховным Советом (еще не завершив личную борьбу с Горбачевым).

На съезде Ельцин выступил с «обращением к народу». По сути, это был обстоятельный доклад о социально-экономическом и политическом положении России, из которого было ясно, что президент России не стремится к сохранению Союза в какой-либо форме. Но с наибольшей отчетливостью в этом его выступлении были обрисованы контуры экономической политики России, которую он просил поддержать съезд народных депутатов. Это был, повторю, обстоятельный доклад президента, со всеми верными и неверными оценками и предложениями, но имеющий свою концептуальную базу. И совершенно очевидно, что он подлежал всестороннему обсуждению, а президент должен был лично пояснить многие сомнительные положения, обосновать свои программные действия, которые он планировал предпринять согласно тексту выступления, ответить на вопросы депутатов, которые были вправе их задать и получить от него ответы как избранники народа.

Но накануне вечером, когда мы вдвоем в его кабинете обсуждали это предстоящее выступление на съезде, Ельцин сказал мне, что не хотел бы его представить как «доклад» – чтобы избежать вопросов депутатов, обсуждения, дискуссии. А любой «доклад» на съезде и в парламенте предполагает обсуждение и дискуссии, а «выступление» – нет. Поэтому Ельцин хотел представить свой доклад как выступление в форме «обращения». Я давно понял эту особенность Ельцина – он боялся публичной полемики, ему была неприятна сама форма дискуссий, когда он должен был отвечать на вопросы. Он терялся, говорил часто что-то невпопад и в целом был полемистом неважным. Поэтому он часто «выпускал» на трибуну предыдущих съездов обычно меня. Но на этот раз я никак не мог «заменить» президента.

Я, хотя и нехотя, согласился: что делать, если президент боится полемики?.. Тем не менее избежать обсуждения основных положений доклада президента, как бы он ни назывался, было не только невозможно, но и нелогично. А Ельцин почему-то считал, что все депутаты дружно зааплодируют ему и проголосуют за проект постановления, который заготовили его помощники. Видимо, десятилетия работы в системе высшего партийного чиновничества давали себя знать, а победа над ГКЧП так вскружила голову, что он не хотел даже размышлять над тем, что благодаря именно этим депутатам, которые организовали Сопротивление, мы вместе (а не он – Ельцин) сумели переиграть ГКЧП. И теперь эти депутаты в Большом Кремлевском дворце съездов хотят выслушать его, президента, задать ему вопросы, выступить перед ним, высказать свои мысли и суждения. Они хотят, чтобы он учел эти их мнения. Разве это было трудно сделать? И разве этого не сделал бы любой другой большой и опытный политик? Но для этого надо было быть именно «большим политиком», каковым Ельцин не был и, видимо, не мог быть таковым – ни в силу своих интеллектуальных способностей, ни как продукт иррационального опыта прошлых десятилетий. Отсюда – эти непрерывные мелкие, и не очень мелкие, хитрости, навязывание искусственной борьбы или ситуации борьбы там, где их принципиально быть не могло, склоки и интриги вместо честного политического процесса и отстаивания принципиальной политической линии. Использование грязных трюков в политике – этому было положено начало именно с периода возвышения Ельцина, буквально с первых дней его восхождения к реальной власти – чего, отметим, принципиально не было в течение достаточно долгой горбачевской эпохи. Даже к нему лично, Ельцину, зная его ненависть к себе, Горбачев относился весьма снисходительно, прощая… Но, однако, вернемся к прерванному повествованию – событиям на V съезде.

Я открываю начало работы съезда народных депутатов.

Хасбулатов. Заседание V Съезда народных депутатов объявляется открытым. (Звучит Государственный гимн России, все встают). Прошу садиться. Уважаемые депутаты! Повестка дня съезда утверждена в начале первого этапа его работы. Есть предложение предоставить слово для выступления с Обращением к российским народам, съезду народных депутатов России Президенту Российской Федерации Борису Николаевичу Ельцину – в соответствии с его просьбой и конституционным правом. Борис Николаевич, Президент Российской Федерации, Вам слово.

ДОКЛАД ЕЛЬЦИНА

Уважаемые народные депутаты! Граждане Российской Федерации! Я обращаюсь к вам в один из самых критических моментов российской истории. Именно сейчас определяется, какой будет Россия, да и страна в целом, в последующие годы и десятилетия, как будут жить нынешнее и другие поколения россиян.

Обращаюсь с решимостью безоговорочно встать на путь глубоких реформ и за поддержкой в этой решимости всех слоев населения. Настало время принять главное решение и начать действовать. Два месяца мы живем практически в новой стране. Провал антиконституционного переворота оказался провалом для всей тоталитарной системы, основанной на диктате КПСС и господстве консервативного центра! Репрессивная система управления опустошила Советский Союз, разрушила его экономику и рассыпалась сама. Пришло время действовать решительно, жестко, без колебаний. Стартовая база известна всем. Положение напряженное. Трудно с продовольствием, товарами первой необходимости. На грани разрушения финансовая система. Инфляция достигла критической точки. 55 процентов семей живут ниже черты бедности…

Обстановка не улучшается. Победа демократии и свободы не покончила с экономическим кризисом, не примирила народы. Жизнь в стране сегодня при параличе власти стала более дезорганизована. Крайне непросто строятся новые отношения между суверенными республиками. Даже те вопросы, которые казались простыми, решаются медленно и болезненно. Резко возросшие центробежные тенденции обострили и без того сложное положение в народном хозяйстве, усилили спад производства.

В новой ситуации особенно ярко проявились слабость российской государственности и вынужденные просчеты в тактике. Ориентиры и цели были выбраны правильно, немало сделано по созданию законодательной базы новой России. Но надо сказать откровенно – мы исходили из того, что, пробивая реформы, нам предстоит длительное противостояние сильному центру, и на этом строили всю свою политику… Заявляю как Президент Российской Федерации – сегодня выработаны конкретные меры по осуществлению пакета реформ.

Период движения мелкими шагами завершен. Поле для реформ разминировано. Нужен крупный реформистский прорыв. У нас есть уникальная возможность за несколько месяцев стабилизировать экономическое положение и начать процесс оздоровления. Мы отстояли политическую свободу. Теперь надо дать экономическую. Снять все преграды на пути свободы предприятий, предпринимательства, дать людям возможность работать и получать столько, сколько они заработают, сбросив бюрократический пресс.

Должен сказать откровенно – сегодня в условиях острейшего кризиса провести реформы безболезненно не удастся. Наиболее трудным будет первый этап. Произойдет некоторое падение уровня жизни, но исчезнет, наконец, неопределенность, появится ясная перспектива. Главное, что не на словах, а на деле мы начнем, наконец, вылезать из трясины, которая засасывает нас все глубже. Если пойдем по этому пути сегодня, ощутимые результаты получим уже к осени 1992 года.

Межреспубликанские органы призваны играть только консультативно-координирующую роль. Реальную власть теперь осуществляют республики. И поэтому Российская Федерация должна будет вести самостоятельную политику, действовать, исходя из национально-государственных интересов, а не по навязанному ей шаблону.

Первое направление – экономическая стабилизация. В ее основе – жесткая денежно-финансовая и кредитная политика, налоговая реформа, укрепление рубля. Но самая болезненная мера – разовое размораживание цен в текущем году. Без нее разговоры о реформах, о рынке – пустая болтовня. За последние годы все это уже поняли, но никто не решался пойти на этот тяжелый шаг. Отсюда бесконечные компромиссы, проложившие дорогу хозяйственному хаосу.

Второе – приватизация, создание здоровой смешанной экономики с мощным частным сектором…

Третье. Завершается подготовка пакета мер по реформе банковской системы.

Важнейшее направление здесь – введение жестких механизмов против неконтролируемой эмиссии денег и кредитов. Если и далее медлить с ними – неизбежны гиперинфляция и развал всей денежной системы…

В нашей республике этот вопрос имеет известную специфику. Настало время сказать четко и ясно – в России одна власть: Российский съезд и Верховный Совет, Российское правительство, Российский Президент!..

…Как Президент, я намерен создать условия для нового кабинета, но и потребую от него работы во имя людей. Если не будет порядка, народ сметет всех, не разбираясь. Реорганизованное правительство будет компактным по составу. Предполагается значительно сократить количество министерств и аппарат Совмина. Правительство будет нацелено на выполнение строго очерченного круга следующих функций:

 обеспечение суверенитета республики;

 стабилизация и реформирование экономики;

 социальная защита населения.

Ряд направлений деятельности будет делегирован на уровень территорий и самостоятельным хозяйствующим субъектам. На Правительство РСФСР возлагается вся полнота ответственности за состояние республики. В этом вопросе ему будут предоставлены самые широкие права и исключено дублирование в любых органах, включая администрацию Президента России.

Учитывая быстрое изменение обстановки в ходе реформ, съезд мог бы предоставить Президенту право самостоятельно или с последующим утверждением изменять структуру высших органов исполнительной власти, решать вопросы персонального состава руководителей этого органа. Обстановка требует временно, на год, предложить новую систему взаимодействия: Верховный Совет – его Президиум – Президент. Соответствующий проект постановления вам будет представлен…

(Доклад приведен с сокращениями, однако изложены основные концептуальные положения.)

Обсуждение доклада Ельцина

…Депутаты в своем абсолютном большинстве были озабочены докладом президента, противоречиями, которых в нем было в изобилии. Ельцин почему-то говорил о «падении тоталитарной системы» – в то время как никакой «тоталитарной системы» в 1991 г. не было, о том, что мы «настраивались на «длительную борьбу с центром» и т. д. Так, ничего не говорилось о судьбе СССР – а это волновало не только депутатов, но и население страны сильнейшим образом. Ничего не было сказано ни о правительстве СССР, ни о правительстве России – в то время как эти вопросы волновали буквально всех граждан и России, и других союзных республик. Например, вся страна знала, что Совет министров России во главе с Силаевым «не работает» уже с августа. Это вызывало откровенное недоумение и возмущение в обществе – Силаев был популярен; тысячи телеграмм поступили в Верховный Совет, требуя объяснить ситуацию с российским правительством и почему «тихо» отстранен от власти это порядочный и многоопытный руководитель.

Однако Ельцин в своем «обращении» даже не затронул этот серьезный вопрос. А ведь это положение, то есть вопрос о правительстве, должен был стать ключевым в его выступлении. Вместо этого Ельцин ограничился заявлением, что он лично «возглавит правительство». Это вызвало огромное недовольство в рядах парламентариев, как «левых», так и «правых», – все знали административную беспомощность Ельцина, его принципиальную неспособность заниматься конкретными управленческими делами – что является основной обязанностью премьера. Беспомощность Ельцина как администратора наглядно проявилась в период, когда он был назначен руководить Москвой как первый секретарь городского комитета КПСС и получил безграничные полномочия на этом посту (1995–1997). Отстранение Ельцина с этого поста, причем совершенно мотивированное, и послужило его последующей непримиримой вражде с Михаилом Горбачевым. Кстати, отстранив его с поста московского «начальника», Горбачев назначил его министром строительства СССР (по специальности), в то время как Ельцин избавлялся от своих противников, лишая их возможности занять достойное место в жизни общества, а иных бывших соратников загонял в тюрьмы или расправлялся иными способами…

И конечно, либерализация цен, которая объявлялась панацеей решения всех проблем и которая должна была быть введена немедленно – с 1 января 1992 г., по сути, отвергалась почти всеми депутатами. Отмечу, что за почти полтора года деятельности съезда и Верховного Совета очень многие депутаты стали превосходно ориентироваться в сложных вопросах экономики, они ознакомились с основным концепциями перехода к рынку, в составе парламентских и деловых делегаций побывали во многих странах Европы, в которых осуществлялись аналогичные реформы, слушали выступления многих крупных экономистов-теоретиков СССР, США и Европы и т. д. Это были хорошо информированные и грамотные люди. Поэтому они сильнейшим образом были встревожены ударением на один ключевой элемент в ельцинском подходе к экономической реформе – либерализации цен. Привожу ниже некоторые выступления депутатов.

Хасбулатов. Слово предоставляется Валентину Петровичу Федорову.

Федоров В.П., Сахалинский национально-территориальный избирательный округ, Сахалинская область.

Уважаемые народные депутаты! Предсказуемое падение экономики закончилось. Началось непредсказуемое. Оно может продолжаться годы. Почти неизбежен полный крах экономики. Страшен не рынок, страшен переход к рынку. Период дезориентации, нерешительности российского руководства, похоже, заканчивается. Нам предложена программа действий. Она лучше, чем то, что практикуется сейчас. Однако с точки зрения возможного выбора эта программа не оптимальная, не лучшая в создавшейся ситуации. Свобода цен при государственной монополии на средства производства не даст увеличения продукции, следовательно, не выполнит той задачи, которая на нее возлагается. Произойдет обнищание населения в гигантских масштабах, и велика возможность того, что наступит закат начавшейся было демократии.

Что делать? Есть менее тяжелый выход, сейчас преобладает «старая система», мы не можем разрушить ее сразу и не можем сохранять ее вечно. А потому надо создавать условия для ее перерождения. Лучший способ созидательного преобразования старой системы – это ежегодное автоматическое снижение госзаказа на 10 процентов. Дистанция в несколько лет даст возможность избежать опасной диспропорции при переходе к рынку. Отсчет надо вести с января 1992 года и установить для государственных предприятий строжайший госзаказ объемом в 70 процентов с последующим снижением, начиная с 1993 года.

Следует помнить, во-первых, что пока сохраняется старая система, с ней надо обращаться жесткими методами. Тем самым мы сохраним производство на стабильном уровне, а за счет параллельной структуры (частного сектора. – Р.Х.) добьемся дополнительного производства. Для новых же предприятий (частных. – Р.Х.) нужно снять все ограничения, в том числе и на цены. Именно в этом разграничении приемов в отношении «старой» и «новой» структур кроется суть проблемы. Если это будет сделано, то уже через год положение улучшится. Не следует игнорировать концепцию выхода из кризиса с меньшей кровью, концепцию, которая уже имеется.

Нужно понять, во-вторых, что развитие должно происходить в основном за счет внутренних, национальных, а не иностранных источников. Ошибочные воззрения в этом вопросе выходят за пределы экономической политики и касаются государственного суверенитета России… Жители Сахалинской области с нарастающей тревогой и возмущением воспринимают известия о намерении ряда ответственных деятелей РСФСР произвести отторжение Южно-Курильских островов и передать их Японии. В дополнение к уже имеющимся конфликтам создается – без всякой необходимости – новый очаг напряженности в России, что еще более усилит общую нестабильность и подорвет доверие к российскому руководству.

Не только мы, но и наши международные партнеры должны проявлять новое политическое мышление, между тем территориальные претензии – это стереотип прошлого, политику протискивания к новым границам следует признать в нашу эпоху несовременной и неконструктивной. Мы призываем не к разрушению, а к созиданию, не к дележу, а к сотрудничеству и это направление будем отстаивать с твердым постоянством, равно как исходный пункт: Южные Курилы наши и останутся нашими. (Аплодисменты.)

Волков Л.Б., Таганский территориальный избирательный округ, г. Москва.

Уважаемые товарищи депутаты! В начале нашего съезда мы аплодисментами встретили выступление президента, которым, наконец, была представлена программа решительных действий по преодолению кризиса в республике, включая проведение неотложных реформ. Я думаю, что большинство из нас приветствует необходимое усиление исполнительной власти, обеспечение единства ее действий, необходимые законодательные и административные меры, для того чтобы решить основные проблемы народа.

Вместе с тем я вышел на трибуну в состоянии тревоги и озабоченности в связи с теми конкретными проектами, которые были сегодня представлены. Постановление, которое касается Верховного Совета и съезда, вызывает у меня чувство озабоченности. Я не думаю, что для реализации программы президента необходимо было предпринимать ряд конституционных шагов и серьезных конституционных изменений, которые предлагаются в этом проекте… Во второй части своего выступления Президент сказал, что за парламентом остается контроль бюджетных средств, между тем «постановление» предполагает, что бюджетная инициатива и бюджетное регулирование передаются в руки исполнительной власти. Такого не было даже во времена абсолютизма, когда бюджет квотировался сословным представительством – Генеральными штатами… В данном случае речь идет не о законодательной инициативе президента, которую никто не оспаривает (мы поддерживаем ее), а о лишении законодательной инициативы депутатского корпуса и парламента.

Андропов C.H., Подольский сельский территориальный избирательный округ, Московская область.

Либерализация цен, о которой после выступления президента говорит вся страна, – это только один механизм сложной системы рыночных отношений. В условиях безграничной государственной монополии, в условиях тоталитарного правления бюрократических управленческих структур, стойко и ревностно охраняющих незыблемую командно-административную систему, управляющих буквально всем в сферах народного хозяйства, либерализация цен не только вредна, но и недопустима. Ярким примером тому может служить монополия управленческих структур агропромышленного комплекса на производство продуктов питания. Во многих регионах страны агропромышленные предприятия отказывались поставлять по заключенным ранее договорам сельскохозяйственную продукцию уже сегодня, организованно взвинчивая цены. И никакие штрафные санкции в условиях подобной монополии не спасут от диктата в ценообразовании. Новой политике ценообразования должны предшествовать процессы приватизации. Но процесс приватизации длительный, многолетний, не терпящий торопливых, необдуманных действий.

Головин А.Л. Непонятно, откуда взялось недоверие к Верховному Совету? Что, «реакционный» Верховный Совет не поддержал Ельцина? А кто был тогда на баррикадах? Когда мы говорим «оперативность» – вспомните, с какой завидной оперативностью мы приняли программу «500 дней». По-моему, там вообще был только один голос против. Скажите, откуда берется недоверие к нам и как тормозятся «какие-то реформы»? Приведите пример, когда было забаллотировано что-либо из того, что внесено президентом или правительством в области экономики? Давайте говорить о конкретных вещах! Почему президент и правительство не воспользовались правом законодательной инициативы? Я понимаю, если бы мы отклонили два-три законопроекта, в конце концов от частной собственности отказались или еще от чего-либо, тогда было бы о чем говорить. Если президент хочет стать новым Рузвельтом, то, напомню, тот 100 дней не вылезал из Конгресса, работая в тесной связи с парламентариями…

Перуанский С.С. Уважаемый съезд! Хунта побеждена, но демократия в опасности. Сейчас появилось много талантливых Пиночетов, которые критикуют августовский путч, удивляются его бездарности, называют его шаржем. Нашли чему удивляться, а экономика, основанная на затратном принципе, с пятилетними планами – это не шарж на экономику? А вся наша жизнь разве не горькая пародия на настоящую жизнь? Хунта правила не три дня, а много лет, и сейчас у нас не демократия, а «демократократия», то есть та же партократия, только с другим личным составом.

Приведу пример. Был в Москве Российский социально-политический институт, но был он в системе ЦК РКП, и вот, после путча, победители-демократы часть его корпусов передали вузу, который возглавляет наш «генерал демократии», наш архидемократ Афанасьев. Жив, значит, принцип: как будешь представлять к престижному местечку, ну как не порадеть родному человечку? Коллектив Российского социально-политического института выставили за дверь, людей обыскивали, и кто обыскивал? Питомцы-демократы Юрия Афанасьева. Стиль Юрия Николаевича был таким, что один профессор слег в больницу с инфарктом, а другой умер на ученом совете от разрыва сердца. Со всех трибун наша демократократия кричит о приоритете прав человека, но, сойдя с трибуны, они забывают свои лозунги.

Я предлагаю создать депутатскую комиссию для контроля за передачей имущества КПСС народу с соблюдением прав человека – членов КПСС и РКП. Надо, чтобы имущество КПСС передавалось не по принципу «кто смел, тот и съел», а на конкурсной основе – в системы здравоохранения, образования и культуры.

Президент, возможно, искренне верит, что предлагаемые им меры – явление временное. Хоть бы слово-то другое подобрали! Но новая олигархия не захочет быть «временной», она войдет во вкус и будет защищать свою власть до конца. Не исключаю, что новая олигархия ради самосохранения создаст какой-нибудь новый ГКЧП. Короче говоря, хунта побеждена, но демократия в опасности. Спасибо. (Аплодисменты.)

Бароненко A.C. Товарищи депутаты! Положение в стране очень напряженное: близится социальный взрыв. Мне кажется, что новое российское руководство теряет доверие людей. Меня особенно беспокоит и возмущает то, каким путем мы идем к рынку. В чем же состоит, на мой взгляд, этот порок? Движение к рынку мы начали не с того конца. У нас широкое распространение получили договорные, практически свободные цены. Сейчас речь идет о либерализации цен. Многие политические и государственные деятели считают, что без свободных цен не может быть рынка. Но это, как мне кажется, глубокое заблуждение. Ведь у нас нет никакого рынка. У нас есть только разговоры о нем.

Я поддерживаю тех депутатов, которые здесь высказывали мысль о том, что надо сначала провести приватизацию государственной собственности, предпочтительнее в виде акционирования основных фондов предприятий, провести демонополизацию экономики, создать механизм конкуренции, а потом уже решать вопрос с либерализацией цен. Во всяком случае, эти процессы хотя бы на порядок должны опережать освобождение цен. Таким образом, только механизм конкуренции вынуждает снижать цены. У нас говорят: «Приватизация – процесс долгий, он может идти десятки лет. Поэтому задерживать процесс либерализации цен нельзя». Считаю, что политика, основанная на таких суждениях, – это преступление против собственного народа. Свободные цены – это не предпосылка, а результат рынка. У нас нет никакой конкуренции. У нас монополия, даже сверхмонополия производителя. И в этих условиях делать цены свободными – значит окончательно отдать народ на съедение монополисту-производителю. Мы, по-моему, единственная страна, которая не учится на примере ни своей, ни чужой истории. Ведь послевоенная Германия, администрация Аденауэра, держала цены под контролем, пока не сформировалась рыночная инфраструктура, пока не были накоплены значительные товарные ресурсы. И цены были «отпущены на свободу» только тогда, когда руководство страны убедилось, что благодаря механизму конкуренции цены не будут повышаться, а даже будут понижаться. Считаю, что на данном этапе нашего развития необходим контроль за ценами…