Текст книги "Обитель зла"

Тоскана, 20 октября 2005 года – последний день жизни Сары

72

В начале октября Эди был уже настолько подготовлен, что даже не давал Эльзе высказаться и рассказывал ей всю историю своими короткими незатейливыми предложениями.

Час пробил.

Осторожная Эльза еще летом вместе с Анной разработала план короткого отпуска на осень. И хотя она ненавидела плавать в одном бассейне с другими людьми, в начале октября заказала для себя и для Анны двухместный номер в Семпрониано с двадцатого по двадцать шестое октября. Они собирались ежедневно купаться в горячих источниках в Сатурнии и баловать себя массажем.

Утром в четверг, двадцатого октября, Эльза в последний раз поехала в Монтефиеру.

– Пора, – сказала она Эди. – Небо ясное, почти полнолуние. Сегодня ночью ты пойдешь туда. Но подожди до четырех утра. Тогда мама будет спать очень крепко.

Был риск, что Сары этой ночью может не оказаться дома. Но Эльза знала, что среду и четверг она чаще всего проводит в Casa della Strega, а по вторникам и пятницам бывает у Антонио в Сиене. Выходные дни она оставляла для Романо. Конечно, могло случиться и так, что Антонио заночует у нее, но такое происходило крайне редко. Антонио не любил ночевать в доме в лесу. Как людям необходим воздух, ему нужен был ужин в ресторане или выпивка в баре, чтобы лучше спалось а также вся его перегруженная плюшем помпезная обстановка.

– Сегодня ночью – будет сделано, – пропел Эди и запрыгал от удовольствия.

Эльза завела маленький будильник и положила ему под подушку.

– Когда зазвенит будильник, ты встанешь и пойдешь туда. Ты понял?

Эди кивнул.

– Часы зазвонят – пора начинать, – сказал он гордо.

Эльза поцеловала его в лоб.

– Правильно, мое сокровище. Ну, до свидания, всего хорошего. Я могу положиться на тебя?

– Заря взошла – мама умерла, – подтвердил он.

Эльза сунула ему в рот еще одну карамельку и вышла из комнаты.

73

– Я бы с удовольствием поехала с тобой, – сказала Сара Эльзе, когда та садилась в машину. – Можно только мечтать о том, чтобы пару дней побаловать себя. И у нас было бы достаточно времени, чтобы полежать в шезлонгах и поговорить обо всем спокойно.

– Может быть, в другой раз, мама, – сказала Эльза и улыбнулась.

Сердце Сары учащенно забилось. Уже много недель Эльза не разговаривала с ней, и вдруг столько любезности, о которой она не смела думать даже в самых смелых своих мечтах. Может быть, Эльза хотела простить ее.

Сара махала рукой вслед машине, пока та не исчезла за палаццо.

Около десяти часов Романо и Сара поехали на рынок в Монтеварки, чтобы запастись свежими овощами для траттории Они купили целый ящик белых грибов, два ящика помидоров пять головок салата, три килограмма огурцов, четыре пучка сельдерея, шесть пучков лука-шалота, три килограмма шпината, два мешка фасоли и три килограмма брокколи. У Романе была с собой маленькая тележка, и они без проблем отвезли все покупки к машине.

У киоска продавца обуви Сара купила еще пару кроссовок.

– По вечерам в Casa della Strega ужасно мерзнут ноги, – сказала она. – Мне нужна обувь на толстой подошве.

– А как ты отнесешься к тому, если мы проведем день во Флоренции? – спросил Романо по дороге к машине.

– Это было бы прекрасно!

Она крепко обняла его и прижалась лицом к его плечу.

– В следующий вторник? Как ты считаешь?

Во вторник в траттории был выходной, и можно было целый день провести без хлопот.

– Но пока я не могу сказать ничего определенного. Сначала надо поговорить с Антонио.

Романо вздрогнул, но потом кивнул и улыбнулся.

На обед он приготовил чудесную лазанью с грибами. Эди как всегда ел с большим аппетитом, и у него было необычно хорошее настроение. Он даже что-то мурлыкал себе под нос и строил матери гримасы, закрывая правый глаз и кривя правую половину лица. Сара смеялась, а Эди не переставал ей подмигивать.

– Как насчет послеобеденного сна? – спросил Романо.

– Прекрасно. Это именно то, что нужно.

Эди ушел в свое логово, а Романо и Сара, держась за руки, направились в спальню.

Сара в нижнем белье залезла под одеяло, но Романо откинул его и начал медленно ее раздевать. Сара закрыла глаза.

– Ты должен знать одно, Романо Симонетти, – сказала она тихо. – Я никогда тебя не обманывала. Когда я с Антонио, я думаю только о нем, а с тобой я думаю только о тебе. Так, как сейчас.

Романо стало горько от ее слов, но он подавил в себе желание встать и уйти. Он поцеловал ее в губы, лишь бы она ничего больше не говорила. В конце концов ему удалось забыть все, что тяжким грузом лежало на душе уже несколько недель, и он любил ее с такой страстью, как будто это было в последний раз. В половине четвертого они вместе выпили кофе, и Романо принялся готовить ужин.

Сара освежилась под душем и начала готовиться к отъезду в Casa della Strega.

– Ты сегодня ночью будешь одна? – спросил Романо на прощание.

– Конечно.

Она поцеловала его в губы и ушла.

Он увидел ее через окно кухни и помахал ей. И она махнула рукой в ответ.

Щебенка заскрежетала под колесами машины, когда она тронулась с места.

Романо вдруг почувствовал ужасную тоску по ней, желание остановить ее, вернуть обратно. По причине, которую он не мог себе объяснить, в этот вечер он готов был отдать все на свете, лишь бы она осталась с ним.

74

– Похоже, мы немножко перестарались, – сказала Анна, когда они в третий раз вышли из воды.

Полтора часа с небольшими перерывами они сидели в керамической ванне южнее Сатурнии, наслаждаясь минеральной водой, температура которой была тридцать семь градусов.

– Я просто никакая от усталости.

– Давай где-нибудь спокойно поедим, – сказала Эльза, – и нам станет лучше. Я уже и вспомнить не могу, когда последний раз ела.

Они с удовольствием съели незамысловатый, но вкусный ужин в небольшой остерии, закончили вечер в баре и вернулись в маленький гостиничный номер в Семпрониано.

Не прошло и пяти минут, как Анна тихонько захрапела. Эльза не могла заснуть. Она несколько часов лежала с открытыми глазами и думала о том, что сейчас происходит в Casa della Strega. Несколько месяцев она готовилась к этой ночи, и чем ближе была роковая минута, тем больше она нервничала.

В четыре часа утра она разбудила Анну.

– Анна, пожалуйста… Мне плохо. У меня рвота и сильная головная боль. Я не знаю, что делать. Пожалуйста, спроси у дежурной, может, у них есть какие-нибудь таблетки или свечки. Да что угодно, лишь бы помогло!

Она лежала на спине с закрытыми глазами, сжимая виски руками.

Анна набросила халат и пошла вниз. Синьора, которая дежурила ночью, пообещала позвонить в ночную аптеку и раздобыть какое-нибудь болеутоляющее средство. Через полчаса она пришла наверх и принесла таблетки. Прекрасно! Так Эльза и планировала. Она лежала неподвижно и делала вид, что мучается от головной боли, но все-таки проглотила две таблетки. Синьора пожелала ей выздоровления и вернулась к себе за стойку.

Эльза была уверена, что она обязательно вспомнит об этом ночном происшествии.

Было без нескольких минут пять утра. Эльза подумала, что все уже закончилось, и почувствовала возбуждение. Она не знала, было это страхом или облегчением, или вообще чрезмерным напряжением в ожидании известий о том, что произошло этой ночью.

Она сознательно не научила Эди, что он должен сделать с ножом и со своей забрызганной кровью одеждой. Ей было все равно. Она не была заинтересована в том, чтобы убийцу не нашли. Ни она, ни Романо не смогли бы посвятить свою жизнь тому, чтобы заботиться об Эди и готовить для него «здоровый суп».

До сих пор все шло по плану. Эльза была горда собой. Ей больше ничего не нужно было делать. Она пробормотала благодарственную молитву и наконец, довольная и спокойная, уснула.

В половине девятого Эльза проснулась. Анна стояла перед настежь распахнутым окном и делала зарядку. «Проклятье, – подумала она, – до сих пор никто не позвонил!» Она проверила свой мобильный телефон. Все в порядке. Телефон включен, прием хороший, аккумулятор был почти полностью заряжен. Или еще никто не нашел труп, или Эди забыл, что ему было приказано. Может быть, он проспал, потому что будильник не зазвонил. Все могло случиться. Эльзу трясло от волнения, и она еле встала с постели.

– Я пойду под душ, – сказала она Анне. – Мой мобильный на столе. Пожалуйста, ответь, если он зазвонит.

Анна кивнула и отвела руки за спину. Эльза в очередной раз восхитилась. Ей при выполнении этого упражнения не хватало как минимум сантиметров двадцать, чтобы соприкасались хотя бы кончики пальцев.

Стоя под душем, она молилась, чтобы телефон зазвонил. Но он молчал.

Они позавтракали в половине десятого. Эльза выпила четыре капуччино, но есть не могла.

– Надо перекусить, – заметила Анна, – иначе тебе станет плохо прямо в лечебной грязи.

– Я не могу! – простонала Эльза. – Может быть, это связано с головной болью сегодня ночью. Сейчас голова, правда, не болит, но и аппетита нет.

В половине одиннадцатого надо было принимать грязевые ванны. Эльза старалась, чтобы мобильный телефон постоянно был рядом. «Невероятно, – думала она, и сердце ее бешено билось. – Романо должен был уже забеспокоиться, что она не приехала домой».

Было одиннадцать часов тринадцать минут, когда телефон наконец зазвонил. Хотя Эльза и ждала этого каждую секунду, но все равно вздрогнула. Она лежала в лечебном иле но руки были свободны, так что она смогла взять телефон который лежал на маленьком табурете рядом с ванной.

– Слушаю, – сказала она. – Это ты, бабушка? Как дела?

Эльза замерла.

Анна, которая лежала в соседней ванне, с удивлением посмотрела на нее.

– Нет! – выдавила из себя Эльза. – Это невозможно! Боже мой, это ужасно! А уже известно, кто это был? Нет… – Она закрыла глаза и сжала губы, как будто должна была взять себя в руки, чтобы не расплакаться. – Да, конечно, я приеду.

– Что случилось? – спросила Анна.

– Сегодня ночью убили мою мать-, – сказала Эльза тихо. – Какой-то сумасшедший перерезал ей горло в этом доме в лесу.

Анна побледнела как смерть и не знала, что сказать.

– Извини, Анна, но мне нужно домой.

Анна кивнула.

– Да, конечно.

«Хорошая работа, Эди, – подумала Эльза. – Хорошая работа. Ты все же самый лучший брат на свете».

Часть четвертая
La fatalità – Рок

Тоскана, ноябрь 2005 года – через четырнадцать дней после смерти Сары

75

Уже четыре дня он не видел ни солнца, ни облаков, ни тумана, лишь слышал визг резиновых подметок по покрытому линолеумом полу, лязганье дверей и дурацкие комментарии сокамерников. Несколько дней пребывания в камере предварительного заключения показались Романо вечностью. Он не представлял, как сможет вынести недели, месяцы или даже годы в заключении, если его признают виновным.

В камере кроме него были еще трое мужчин. Сандро, электрик из Ареццо, которого обвиняли в убийстве и ограблении восьмидесятилетней старухи, Массимо, винодел из Монтепульчиано, которому вменялось убийство двадцатидвухлетней женщины, труп которой, однако, так и не был найден, и Моша, албанец, который, напившись до невменяемости, убил свою жену. Все трое, как и Романо, утверждали, что невиновны.

Сандро целыми сутками валялся на нарах, напевая что-то себе под нос. При этом он грыз ногти, которых и так уже почти не осталось, и эти места даже заросли кожей. Его пальцы напоминали толстые короткие сосиски, и из-за отсутствующих ногтей он часто испытывал затруднения, если нужно было брать мелкие предметы со стола или поднимать их с пола. Вчера он потребовал таблетку от головной боли, но хотел принять только половину, а остальное сэкономить. Без ногтей он никак не мог разломить таблетку, и Романо сделал это для него, хотя Сандро и был ему неприятен. Они не ссорились, но Сандро производил впечатление человека, готового затеять драку, если ему что-то не понравится.

Массимо изображал из себя тихого и никем не понятого человека. Он утверждал, что не способен даже муху обидеть, и говорил, что роковое пребывание в тюрьме, куда он попал по несчастному стечению обстоятельств, судьбоносным образом приведет его к новым познаниям. Опыт, которого ему позволено набраться в тюрьме, якобы имеет высочайшую ценность Он признавался, что видел женщину, в убийстве которой его обвиняли, в день ее исчезновения и даже переспал с ней. Она приходила к нему в гости, поскольку знала, что его супруга в отъезде, а потом – после того как они провели один час в саду и два в постели – она ушла к себе домой, поскольку ее ждал муж. Домой она, однако, так и не вернулась. Массимо клялся и божился, что никак не связан с ее исчезновением, что невиновен, и предполагал, что его скоро выпустят из тюрьмы, поскольку ввиду отсутствия трупа ничего не докажут.

Массимо спал на нарах под Романо. Он без возражений уступил Романо верхнее место, поскольку во сне так вертелся, что боялся упасть. Романо оказался совершенно беззащитен перед плохим запахом из его рта. У Массимо остались лишь гнилые остатки зубов, которые и были причиной тошнотворного запаха, и ночью эта вонь постепенно поднималась до Романо и со временем заполняла всю камеру. Романо часто раздумывал, как исчезнувшая женщина выносила это зловоние, когда спала с Массимо. Для него это было абсолютно непонятно.

Моша был беднягой-неудачником. Он приехал сюда всего лишь несколько месяцев назад и едва-едва говорил по-итальянски. Если его о чем-то спрашивали, он улыбался и кивал, чтобы никого не рассердить. Он любил свою жену и очень тосковал по ней. Во сне он разговаривал и, всхлипывая, произносил ее имя. Он не мог представить себе, что по пьянке убил ее, однако абсолютно ничего не помнил о событиях того вечера. Полный провал в памяти. Он беспомощно выслушал обвинение и даже не мог сказать, что невиновен. Он лежал на нарах и целыми днями молился. По крайней мере Романо предполагал, что он молится, поскольку тот все время что-то бормотал себе под нос. Взывал ли Моша к Аллаху или к другому божеству, Романо не имел ни малейшего понятия.

Четверо заключенных следственной тюрьмы находились в камере площадью в девять квадратных метров и, для того чтобы справить нужду, вынуждены были пользоваться туалетом, находившимся здесь же, в то время как остальные наблюдали на ними и отпускали дурацкие комментарии. Молчал лишь Моша, да и го лишь потому, что не знал нужных слов. Из всего пребывания в заключении самым скверным для Романо был этот туалет, потому что микроскопическое окно под потолком камеры хоть и открывалось, но было слишком маленьким для того, чтобы проветрить помещение. Заключенные держали его открытым целый день, но свежего воздуха не хватало для четырех потных мужчин, которым разрешалось принимать душ всего раз в неделю, да и то всем вместе.

Два дня назад Романо неожиданно встретил Сиро. В начальной школе они два года учились вместе, даже какое-то время сидели за одной партой.

Сиро был тюремным уборщиком. Он пробился наверх в иерархии заключенных благодаря хорошему поведению и теперь работал в качестве прислуги и мальчика на побегушках. Он раздавал еду, убирал общие помещения, мыл кухню, приносил почту и принимал пожелания от заключенных.

Романо было невыносимо стыдно, что они встретились при таких обстоятельствах.

– Я слышал, ты убил свою жену? – ухмыляясь, сказал Сиро. – Вот это круто!

– Я не убивал ее, – тихо возразил Романо, прекрасно понимая, насколько неубедительно это звучит.

– Конечно, – сказал Сиро. – Все понятно. Я тоже не нападал на банк, который ограбил. – Он рассмеялся. – Поначалу все так себя ведут. Ничего, все утрясется.

Романо ничего не ответил. Не было смысла оправдываться, но слова Сиро терзали его душу.

Сиро удалось раздобыть для Романо бумагу и шариковую авторучку, так что он мог изливать свое отчаяние на бумаге, в то время как остальные молились про себя, ругались или, подобно Массимо, разговаривали сами с собой.

Однако из-за этих записей Романо сделался посмешищем для остальных.

– Гляди-ка, профессор опять что-то сочиняет, – с издевкой сказал Сандро, выхватил у Романо лист бумаги и громким фальцетом гнусаво прочитал: – Это настоящее мучение – выносить все, будучи невиновным. Если кто по-настоящему страдает из-за смерти Сары, так это я и, конечно, ты, моя маленькая Эльза…

Он нагло расхохотался, а остальные его поддержали. Моша тоже смеялся, хотя не понял ни слова. Романо попытался отнять бумагу, но Сандро был быстрее и выше ростом. Он поднял листок вверх, и хотя Романо подпрыгивал изо всех сил, что само по себе выглядело глупо, но дотянуться до него не мог. Романо вскипел от ярости и изо всей силы ударил Сандро, пританцовывавшего посреди камеры и размахивавшего над головой листком бумаги, как флагом, ногой в пах. Сандро закричал от боли и упал.

И тут же Массимо ударил Романо в лицо так сильно, что у того лопнула кожа на скуле и полилась кровь. Романо был настолько потрясен силой удара, что на мгновение растерялся и тут же получил следующий удар, на этот раз в правый глаз.

За это время Сандро пришел в себя и дернул Романо за ногу. Тот упал и ударился затылком о кровать Массимо. Моша завизжал от ужаса, хотя с ним, сидевшим наверху, ничего не случилось.

Сандро и Массимо принялись избивать Романо и били до тех пор, пока он, весь в крови, не перестал стонать и только неподвижно лежал на полу.

Сандро разорвал письмо, ставшее предметом раздора, и спустил клочки в унитаз. Потом нагнулся к Романо и прижался ухом к его груди.

– Не волнуйся, эта свинья еще жива, – только и сказал он. На этом все закончилось.

Лишь через час, при раздаче ужина, Романо нашли лежащим на полу и забрали в медпункт.

– Неудачно упал, бедняга, – объяснил Сандро, сочувственно улыбаясь. – Мы как раз хотели позвать на помощь.

Больше охранники ничего не спрашивали. Это никого не интересовало.

Через два дня, когда Романо снова перевели в камеру, к нему на свидание пришла Тереза и вскрикнула от ужаса, увидев сына. У него заплыло лицо, под глазами были синяки, нос сломан, а на бровь и щеку наложены швы. Кроме того, на Романо была эластичная повязка из-за сломанного ребра.

– Madonna mia [102]102
  Матерь Божья (итал.).


[Закрыть], что с тобой случилось?

– Наверное, моим сокамерникам приснился плохой сон.

– Вы что, поссорились?

– Не знаю.

– Но ведь просто так, без причины, никто никого не избивает! – подняла Тереза руки к небу.

– Я здесь не на курорте, мама.

Тереза замолчала. Она понимала скептицизм сына, но ей было трудно смириться с этим.

– Расскажи лучше, как дома дела. Как вы себя чувствуете? А Эди? И Эльза?

– Плохо, Романо. Энцо ни на что не реагирует, ни с кем не разговаривает, только все время плачет. Вчера приходила доктор и выписала ему таблетки. Она сказала, что если не станет лучше, то его заберут в клинику. Если бы ты знал, как мне тяжело! Больной муж, и Эди, и Эльза… Да и я чувствую себя не очень хорошо.

– Я тебе верю.

– В конце концов, мы все любили ее. Не только ты.

– Я знаю.

– Я прикипела к ней всем сердцем, как к собственной дочери.

– Да, мама.

– Если это был не ты, то кто, Романо?

– Я не имею понятия, мама. Ни малейшего, А что делает полиция?

Комиссарио каждый день шныряет по городку и разговаривает с людьми. Но жена пекаря считает, что он обломает себе на этом зубы. Никто ему ничего не скажет, потому что он – pallone gonfiato [103]103
  Пузырь надутый (итал.).


[Закрыть], спесивый выскочка, который считает себя лучше остальных.

– Глупости! Никто ничего ему не скажет, потому что никто ничего не знает.

– Смотри не ошибись! Роберта рассказала мне, что Сара строила глазки ее сыну.

– Замолчи, мама. Я не хочу слушать эти сплетни.

– Да я просто так сказала. А еще Роберта говорит, что она не только строила Рико глазки. Там было и побольше. Она совсем вскружила бедному мальчику голову.

– Заткнись! – прошипел Романо так громко, что Тереза испуганно вздрогнула и обиженно замолчала.

– Ради бога, скажи, что я могу сделать для тебя? – после продолжительной паузы спросила она.

– Ничего. Молись за меня и за то, чтобы правда выплыла на свет Божий. Не занимайся сплетнями и ничего не комментируй, мама, слышишь? Ничего не говори. Просто молчи, если тебя будут спрашивать, и не слушай того, что тебе будут говорить. Ты обещаешь ни во что не вмешиваться?

– А то как же! – возмутилась Тереза. – Что ты обо мне думаешь? Or меня никто ничего не узнает. От меня еще никто никогда ничего не узнал.

– Вот и хорошо. – Романо вздохнул. – Как дела у Эди?

– Хорошо. Скажем так, по нему ничего не заметно. Эльза привезла ему нового Тигра, потому что старый умер. Я не знаю почему. Может, у него были проблемы с сердцем.

Романо вспомнил, как летом привез Саре щенка. Маленький клубок шерсти с огромными глазами-пуговицами, которому только-только исполнилось два месяца. Она назвала его Каро, и для нее он стал всем на свете. Она словно забыла об остальных, весь мир вращался, казалось, только вокруг Каро. Он не отходил от нее ни на шаг, постоянно сидел у нее на коленях и даже спал у них на постели. Романо считал это ужасным, но сделать ничего не мог, потому что Каро уже привык к этому.

За завтраком, обедом и ужином Сара кормила песика под столом, научила его стоять на задних лапах и давать лапку. Он послушно садился при команде «сидеть» и моментально падал на пол при команде «место», даже если Сара произносила их шепотом. Она была в восторге от его сообразительности и послушания. Вся ее любовь сосредоточилась на этом маленьком белом терьере, которого она часто называла «мой четвероногий сыночек». Насколько Эди понимал эти слова, Романо судить не мог, однако у него сложилось впечатление, что Эди уважал собаку. Как у него был Тигр, так у его матери был Каро. Так же, как он прятал кролика под пуловером и везде таскал с собой, так и Сара постоянно носила Каро на руках или водила его на поводке.

Романо никогда не думал, что маленькая радость, которую он хотел ей доставить, подарив собачку, окажет такое сильное влияние на его собственную жизнь. Сара так гордилась щенком, словно сама его родила, и часто говорила о нем, как о ребенке. По поводу каждой мелочи она водила собаку к ветеринару и вскоре уже говорила врачу «ты» по телефону. Ежедневно она дважды выводила Каро гулять, раз в неделю обливала его шампунем с ног до головы, купала, вытирала насухо, укутывала в свой купальный халат, надевала ему на голову капюшон и вскрикивала от восторга, когда он в таком облачении послушно сидел в кресле перед телевизором.

Своей «наколенной» собачкой она уже через короткое время стала несказанно действовать на нервы Романо и Эльзе.

Романо вспоминал об этом, сидя напротив матери, которая шумно высморкалась, нагнулась к нему и прошептала:

– Дитя мое, давай подумаем, что я могу сделать для тебя. Мне все равно, мне терять нечего.

– Мама, мы это уже проходили. Ты ничего не можешь для меня сделать.

– А если так… – предложила она. – Давай я расскажу полиции, что поссорилась с Энцо и всю ночь провела у тебя. Ты разговаривал со мной, пока я не успокоилась. Я принесу присягу, а у тебя будет алиби. И тебя выпустят. На сто процентов. Тогда они будут просто обязаны выпустить тебя.

Это было уже слишком. У Романо сдали нервы.

– Мама, – заорал он, – сколько тебе надо еще повторять? Я не убивал Сару, поэтому мне не нужно фальшивое алиби. Моя совесть абсолютно чиста, и моя невиновность будет доказана. В этом я полностью уверен. А тебе, после того как ты уже выдала идиотское вранье про якобы найденный нож, а теперь расскажешь полиции еще одну лживую историю, все равно не поверят. А если окажется, что ты соврала уже в третий раз, то в глазах полиции я буду выглядеть еще подозрительнее. Пусть врет тот, кто виноват. Ты это понимаешь? Ты не помогаешь мне этим идиотизмом, а только вредишь!

Тереза сидела с пунцовым лицом, смотрела в пол и молчала.

– Вдобавок ты можешь попасть в тюрьму. Тебе могут дать за лжесвидетельство от двух до трех лет.

– А мне все равно, – пробормотала она.

– А мне нет. Кто будет заниматься домом и рестораном, если ты будешь в тюрьме? Что будет с Эди? А с Энцо, который сам уже не может двигаться? Ты об этом подумала?

Она с расстроенным видом покачала головой.

– Значит, я ничего не могу для тебя сделать? – спросила она чуть не плача.

– Нет. Веди себя тихо и придержи язык. Этим ты поможешь мне больше всего.

Тереза еще раз вытерла носовым платком глаза и нос, долго и основательно укладывала платок в сумку и наконец встала.

– Мне жаль, Романо, мне очень жаль.

Романо тоже встал. Он уже успокоился и обнял ее.

– Молись за меня. И поверь мне, все будет хорошо. Когда-нибудь все выяснится.

Тереза повернулась и покинула помещение. Она знала, что Романо смотрит ей вслед, поэтому пару раз вздрогнула и шла, опустив голову. Она хотела, чтобы он думал, что она плачет, но на самом деле она была вне себя от злости.