Текст книги "Эксклюзивное интервью"

Ванесса быстро взглянула на отца, и Клет уловил в глазах своей дочери панику и растерянность, но вслух она произнесла:

– Нет, Дэвид, я приду. Это входит в обязанности первой леди.

Меррит сжал ее плечи.

– Узнаю свою девочку! Я не назначил бы пресс-конференцию, если бы у меня были сомнения относительно твоего здоровья. Джордж заверил меня, что ты достаточно окрепла, а скоро вообще вернешься к привычному образу жизни. Ты ведь чувствуешь себя лучше.

– Что я должна делать?

– Ничего. Далтон сообщит подробности о смерти миссис Гастон, объявит, что эту речь написала ты, но зачитает ее сам. Все, что от тебя требуется, это сидеть там и хорошо выглядеть перед объективами. Ты ведь справишься, не правда ли?

– Конечно, справится! – воскликнул Клет. – Когда нужно быть внизу?

– К одиннадцати. Вы побудете пока с Ванессой, Клет, а я займусь другими делами. – С этими словами Дэвид вышел из комнаты.

– Поешь что-нибудь. Ванесса.

– Я не голодна. Я недавно выпила апельсинового сока. – Она подошла к окну и раздвинула шторы. – Папа, я не хотела спрашивать при Дэвиде, но он действительно упоминал имя Грэя?

– К сожалению, – пробормотал Клет. Ему не хотелось сообщать ей о том, что объявился Бондюрант, и он недовольно поморщился, услышав, как обмолвился Дэвид. – Я надеялся, что мы видели конец Рэмбо.

– Он здесь, в Вашингтоне?

– Был здесь. Но сейчас, по всей видимости, поджал хвост и опять прячется в Вайоминге.

– Ты всегда ненавидел его. Зачем так! Он был внимателен ко мне, я бы хотела с ним встретиться.

– Давай не будем о нем, Ванесса.

– Что он здесь делал? Что заставило его вернуться в Вашингтон?

– Это длинная история.

– Расскажи, пожалуйста.

– Это может подождать. У тебя полно дел и без него.

– Я хочу, чтобы ты все рассказал о Грэе, – потребовала она.

Казалось, самообладание покидало ее, и Клет, испугавшись последствий, сдался.

– Не знаю, что заставило его вернуться, – солгал он. – Все, что я знаю, это то, что он был в компании с Барри Трэвис. Вряд ли можно придумать более опасное сочетание. Впрочем, они оба стоят друг Друга.

– Как это Грэй с ней связался?

– Откуда мне знать? И какая разница? Она такая бесцеремонная. Бондюрант – это… Зачем тебе все это, Ванесса? Ты же знаешь, какого я низкого мнения о нем.

– Он не такой, как ты думаешь, папа. Совсем не такой. Он…

Клет приложил свой толстый указательный палец к ее губам.

– Я ничего не хочу знать. Ванесса.

– Но ты должен знать, мне надо рассказать тебе об этом. – На прекрасной маске, которую модельер создал для пресс-конференции, появились изломы. Голубые глаза первой леди осветились тайной.

– Не сейчас, – сказал он мягко. – Позже.

– Это так портит все дело. Я какая-то не своя, не правда ли? Дэвид делает вид, что все в порядке. Но это не так, ты ведь чувствуешь, разве нет? Я… во мне как будто что-то сломалось.

– Успокойся. – Он привлек дочь к себе. Прижав ее к своей груди, он наклонился и прошептал на ухо:

– Послушай, Ванесса, я всегда заботился о тебе, не так ли? И по-прежнему продолжаю заботиться. Доверяй мне. Я все улажу. Все-все. Обещаю. Ладно?

Она вырвалась из его объятий. Он пристально посмотрел ей в глаза, надеясь, что его слова проникнут сквозь смятение и лекарства в ее сознание. Наконец она кивнула.

– Вот и хорошо. А сейчас иди и напудри нос, – сказал он заботливо. – Первая леди США не может появиться перед телекамерами с лоснящимся носом!

Она отправилась в душ, затем вернулась.

– Спенс будет?

– Наверное. А что?

– Ничего. Я просто не видела его с тех пор, как вернулась, только и всего.

Густые брови сенатора сошлись над переносицей.

– Подумать только, я тоже его давно не видел.

Глава 24

У тебя там все высохло, словно кукурузные стебли в августе.

Дэвид тыкал своим членом, пытаясь проникнуть в нее, и, хотя ей было противно. Ванесса не протестовала. Она получала удовольствие от его тщетных попыток овладеть ею.

– Вся моя влага кончилась, Дэвид. Ты иссушил меня.

– Нет, ты ее потратила, ублажая Бондюранта. Просунув руки между их телами, он нащупал ее лобок, а затем раздвинул нежные складки плоти и вонзил в нее свое копье. Она закусила губу, чтобы не закричать и тем самым не дать ему насладиться тем, что он причинил ей боль. Эта пародия на занятие любовью не была даже сексом. Это было господство – он демонстрировал свою власть над ней.

Его оскорбления уже не задевали ее, как когда-то, особенно в первый раз. Эти бесконечные сцены уже утратили свой эффект. Изрыгнув очередную порцию непристойностей, Дэвид кончил и медленно сполз с Ванессы. Он торжествовал.

– Прежде чем себя поздравить, Дэвид, вспомни, что в тебе нет жизни. – Она выдернула салфетку из коробки на ночном столике и вытерла сперму в промежности. – Ты бесплоден, не забыл?

– Заткнись.

– Даже если бы я раньше знала о твоей тайне, связанной с вазектомией, я, возможно, и тогда бы завела любовника, только ради того чтобы заняться любовью с мужчиной, который способен дать жизнь.

– Если ты еще раз скажешь это, я…

– Ну и что ты сделаешь, Дэвид?

– Не думаю, что ты хочешь это знать.

– Ты угрожаешь? Жаждешь угрожать? Прекрасно. А как насчет той ночи, когда умер Роберт Растон?

– К чему ворошить старое, Ванесса? Для нас обоих было бы лучше похоронить прошлое раз и навсегда, как мы сделали это с мальчиком.

Она встала с кровати и так и стояла нагая напротив Меррита. Физические последствия недавнего тяжкого испытания оказались пугающими. Она так исхудала, что тазовые кости нелепо выпирали из впалого живота, кожа утратила эластичность и свисала дряблыми мешками там, где раньше были гладкие мускулы.

Раньше она бы с ума сошла от таких уродливых перемен в ее внешности, но сейчас вся была во власти всепоглощающей ненависти к этому мужчине, который сейчас безжизненно лежал на кровати.

Она пребывала в полубессознательном состоянии, когда ее перевозили из Хайпойнта в Вашингтон. Этим утром она чувствовала себя подобно натянутой струне – действовали наркотики, те, что Джордж давал по распоряжению Дэвида. Он играл с ее лечением, увеличивая или уменьшая дозу, приспосабливая Ванессу для целей Дэвида. Сколько еще может выдержать ее организм?

Чувствуя себя способной ясно оценивать ситуацию, она не была уверена, что это ей нравится. Ванесса осознала шокирующую истину: безвременная смерть миссис Гастон поколебала планы Дэвида относительно нее.

Она до конца участвовала в пресс-конференции, как если бы была настоящим политиком. Стоя между мужем и отцом, глядя в объективы многочисленных камер и на протянутые микрофоны, которые, сколько она себя помнила, были частью ее жизни, она удивлялась, что никто не догадывается об охватившем ее ужасе. Или всех занимали только драгоценности, которые она носила? Кстати, кто-нибудь заметил, что одного украшения на ней нет?

Дэвид не заметил. Ободренная этим маленьким успехом, она сказала:

– Думаешь, ты такой умный, что заставил всех поверить в смерть маленького Роберта от СВДС?

– Хочешь, чтобы все узнали правду? А не лучше ли тебе, как и всем остальным, поверить в эту ложь? Тебе, как первой леди. Что будет с тобой, если мир узнает правду?

– Ты не обо мне думаешь, – процедила она презрительно. – Ты думаешь о том, что случилось бы с тобой. И чтобы эта правда никогда не всплыла, доктор Аллан собирался убить меня своим лечением, не так ли?

– У тебя галлюцинации, Ванесса.

– Нет, как раз сейчас я вижу все с пугающей ясностью. – Она невесело засмеялась. – Очень плохо, Дэвид. Ты потерпел неудачу. У тебя ничего не вышло. Я все еще здесь, рядом. Слабая – да, но, во всяком случае, у меня хватит сил превратить твою жизнь в ад, как это сделал с моей ты.

– Да уж, любой может почувствовать – у тебя ужасная жизнь! – Он сел и обвел взглядом окружающую их роскошь. – Ты живешь в самом престижном доме Соединенных Штатов. Ты замужем за одним из самых влиятельных людей во всем мире. Тебя окружают лица, готовые выполнить любой твой каприз. Ты даже не знаешь имен тех, кто делает твою жизнь такой комфортной и цельной. Модельеры выстраиваются в очередь, чтобы одеть тебя. Ради тебя одной поднимается в воздух самолет военно-воздушных сил. Несколько яхт готовы выйти в море по первому твоему требованию. В твоем распоряжении лимузины с водителями. Вся нация и половина человечества обожают тебя, – приблизившись к ней, он хотел погладить ее ногу. – Неудивительно, что ты такая несчастная, Ванесса.

Она отстранила его руку.

– Ну почему ты не разбил мое сердце раньше, Дэвид? Когда я была молода и любовь моя была беспомощной? Почему ты не оскорбил мою любовь тогда?

– Потому что меня забавляла роль чудовища в твоей сказочной жизни. Ты считаешь себя несчастной, Ванесса, но ты не знаешь, что значит и в самом деле быть несчастной. Это значит нищенствовать и быть не в состоянии что-либо изменить. Это значит жить с двумя вонючими пьяницами, которые не скрывают своего к тебе презрения и постоянно избивают тебя ради развлечения. Ты выросла в богатстве и роскоши. Все, что бы ты ни пожелала, приносили тебе на серебряном подносе. Тебе не приходилось просить милостыню и унижаться, так как у тебя было все.

– Поэтому ты так обращаешься со мной? – Она плакала, не смея поверить своим ушам. – Потому что в детстве у меня было больше возможностей, чем у тебя?

– Нет, – спокойно ответил он. – Я так веду себя потому, что ты легла под мужчину, которому я доверял и называл своим другом. Из-за этого. – Дэвид указал пальцем на ее лоно. – Он предал меня. – Его голос стал громче, лицо исказила гримаса ненависти.

– Ты первым изменил мне! – крикнула она. – С десятком других женщин. Возможно, и с сотней. Одному Богу известно, сколько их у тебя было. – От злости и отчаяния Ванесса сжала кулаки. – Я боготворила тебя, Дэвид. Мне было шестнадцать, когда ты появился в папиной команде. Я дождаться не могла, когда вырасту, чтобы поскорей выйти за тебя замуж. Я всегда любила тебя. Единственная причина, почему я нарушила супружескую клятву, – это из-за желания причинить тебе боль. – Она подняла на него глаза и продолжила:

– Несмотря на всех твоих любовниц, я хотела сохранить наш брак. Даже после того как узнала, что ты решился на вазектомию, и поняла, что этот ребенок не твой, мне хотелось все забыть и начать сначала. Я хотела, чтобы мы снова полюбили друг друга.

Дэвид засмеялся и издевательски покачал головой.

– Ванесса, я никогда не любил тебя. Неужели ты и впрямь считаешь, что, будь твоя фамилия не Армбрюстер, я бы связал свою жизнь с такой глупой, пустой, больной сукой, как ты?

Она быстро вдохнула и с со стоном выдохнула. Глядя в его холодные, неумолимые, жестокие глаза, Ванесса содрогнулась: как так получилось, что она обманулась? Каким удивительным талантом он обладал, что ему так легко удавалось очаровывать людей – ее, отца, избирателей.

– Ты дьявол, – прохрипела она.

– А ты – сумасшедшая. Все, кто тебя знает, уверены в этом. – Он поднялся с постели и, оттолкнув ее, взял свой халат.

Ванесса ухватилась за спинку кресла.

– Не такая уж я глупая и беспомощная, как ты думаешь. Я не позволю, чтобы твоя попытка убить меня осталась незамеченной.

– Поосторожней, Ванесса, – зловеще произнес он. – Угрожать президенту Соединенных Штатов – это серьезное преступление.

– Меня не волнует, что со мной сделают. Я собираюсь уничтожить тебя.

– Вот как?

Он подошел к ней вплотную, но она ни на шаг не отступила, хотя трудно было выдержать его взгляд. Дэвид с размаху ударил ее по лицу. Она прижалась к стенке, схватившись за скулу.

– Никогда больше не угрожай мне, Ванесса. Ты не предпримешь ничего. Ты просто будешь продолжать быть тихим, послушным ничтожеством, каким ты и была всегда, сначала для своего отца, а затем для меня. А что касается Клета, то не думай, что тебе удастся свалить меня без ущерба для Армбрюстера. Сенатор участвовал во всех махинациях, имевших место в Вашингтоне еще с администрации Джонсона. Тебе не удастся уничтожить меня, не задев своего любимого папочку. Так иди же, зови всех этих чертовых репортеров и намекни им, что ты недовольна жизнью в Белом доме, но будь при этом готова увидеть крах сенатора Армбрюстера.

Направившись к двери, он внезапно остановился и сделал последний выпад:

– Когда-то ты была весьма привлекательной. Сейчас в тебе даже этого не осталось.

Он быстро двинулся по коридору к своей спальне, по дороге кивая агентам Службы безопасности, которые желали ему спокойной ночи. Несмотря на то что Дэвид выиграл у Ванессы этот раунд – а это еще даже не предвыборная гонка, – он здорово разозлился. Проблема так и осталась неразрешенной.

Черт бы подрал эту сиделку!

Постель его была разобрана, на ночном столике горела лампа, бросая мягкий успокаивающий свет. Интимная обстановка комнаты навевала определенное настроение. У него промелькнула мысль, а не пригласить ли к себе одну из своих постоянных подруг, но он быстро передумал, так как после общения с Ванессой у него пропала всякая охота заниматься любовью.

Дэвид налил себе воды, добавил немного виски и, взяв стакан, прошел в ванную. Он почистил зубы и, прополоскав рот, поставил щетку на место. Потянувшись за стаканом виски, Меррит увидел, как в зеркале что-то мелькнуло.

Повернувшись, Дэвид от неожиданности разжал пальцы, и стакан, ударившись об пол, разбился вдребезги. Схватившись за грудь, он отступил и уперся в раковину.

– Мистер президент, вы смотрите так, словно видите перед собой привидение.

– Господи. – Дэвид весь дрожал. – Я думал, тебя уже нет в живых.

Небрежно облокотившись о косяк, перед ним стоял Спенсер-Мартин собственной персоной. Несмотря на свой беззаботный вид, он выглядел изможденным. На нем была новая одежда, хотя, по всей видимости, он купил ее в дешевом магазине. Спенсер был небрит и, похоже, несколько недель не мылся.

Немного оправившись, Дэвид произнес:

– Где, черт возьми, тебя носило? Ты выглядишь как дерьмо. И пахнет от тебя как от дерьма.

– Чтобы уйти незамеченным, мне пришлось в течение нескольких дней проваляться в своих же испражнениях.

– Откуда?

– Я думаю первоначально он служил винным погребом. В действительности это обыкновенная яма, выкопанная в амбаре нашего общего друга, Грэя Бондюранта. – Спенсер презрительно усмехнулся. – Можешь представить? Этот гондон стрелял в меня.

Дэвид внимательно слушал рассказ Спенсера. Тот продолжал:

– Он подтвердил, что Барри Трэвис приезжала к нему на ранчо. Очевидно, Бондюрант был готов к моему приезду. Он опередил меня с выстрелом. – Его губы сжались в одну тонкую линию. – Он еще пожалеет, что не убил меня, не использовал свой шанс. Как истинный бойскаут, каким он был в детстве, Грэй не стал мараться.

– Что произошло потом?

– Он перевязал мою рану, стянул с меня одежду, связал, как индейку, которую готовят для Дня благодарения, и опустил в погреб. Он заломил мне руки, но ртом я мог дотянуться до воды и до еды. Если бы я захотел, то мог бы без проблем протянуть на этой пище несколько недель. Прежде чем закрыть за собой дверь, Грэй напомнил мне, что я когда-то прошел хорошую тренировку на выживание. Его последние слова были: «Ну вот и попробуй выжить, сукин сын».

Рана болела, но я знаю, что если нет заражения, то это не опасно для жизни. Мне потребовалось двадцать четыре часа, по крайней мере я так думаю, чтобы освободить руки. Он знал, что в конце концов мне удастся это сделать, но он также знал, что на это потребуется время. – Спенсер перевел дыхание. – Яма, в которой я находился, была небольшой. Сверху лежала крышка, где-то сантиметрах в десяти у меня над головой. Над ней на высоте еще тридцати сантиметров был пол, но между полом и крышкой находилась утрамбованная земля. Я не знал этого, пока не выбрался наружу.

– А как же дверь?

– Дверь-то деревянная, но Грэй подпер ее с обратной стороны двумя стальными балками. Думаю, какой-то лишний строительный материал. Для вентиляции он просверлил в двери три дыры. Затем прикрыл все соломой. Если бы кто-то случай но забрел на ранчо, то он ничего бы не заподозрил.

– Я посылал туда человека.

– Ты посылал за мной?! – Дэвид кивнул, и Спенсер зло бросил:

– Ну, тогда он покойник. Надо было обшарить все ранчо, сантиметр за сантиметром.

– Но как же тебе удалось выбраться?

– Я вы царапал себе до рогу. Из еды он оставил мне сухой порошок, хлеб и какую-то кашу. Использовать это было нельзя.

– А контейнер для воды?

– Что контейнер – тяжелая бочка без крышки. Ничего, кроме этого, у меня не было. – Он вытянул руки. – В конечном счете я вырыл подкоп и выбрался наружу. Если бы крышка ямы, в которой я находился, была на несколько сантиметров повыше, то я бы не выбрался. В яме не было ничего, на что можно было бы встать.

– Тебе повезло, что пол в амбаре не был бетонным.

– Грэй построил его на месте старого дома и, возможно, хотел что-то сохранить. – Спенс ухмыльнулся. – Он всегда был сентиментальным идиотом.

– Он здесь, ты знаешь?

– Догадываюсь.

Дэвид сообщил Спенсеру о неожиданном визите Грэя Бондюранта, затем подробно пересказал все события, которые произошли в его отсутствие.

– Чертовски неприятная случайность, – заключил он, поделившись со Спенсером новостью о смерти Джейн Гастон. – Джордж постоянно повышал уровень лития в крови у Ванессы, однако при этом в журнале регистрировал тот, который должен быть. Когда Аллан дал указание ввести Ванессе успокоительное посильнее, сиделка воспротивилась. Он попытался силой выставить ее, но тут у нее произошел сердечный приступ, и она скончалась. А потом твоя любимая репортерша и мой…

– Я знаю, – перебил Спенсер. – Читал статью в газете и не могу поверить, что она до сих пор жива. Никто не смог бы спастись от того взрыва, Дэвид.

– Ее собака вбежала в дом раньше.

– А ты еще говоришь о неприятной случайности.

– После того случая в Шинлине за нее взялся Клет. Она была публично унижена и как профессионал уничтожена. Надеюсь, этот урок пойдет ей на пользу.

– Сомневаюсь. Что-то она медленно учится.

– Да уж. – Дэвид мрачно кивнул. – А что делать с Грэем?

– Для начала, думаю, следует мое возвращение держать в секрете.

– Но тебя же видели входящим ко мне.

– Я скажу охранникам, чтобы в целях национальной безопасности держали язык за зубами. Мои люди начнут распускать слухи о якобы имевших место угрозах в адрес первой леди или что-то в этом роде.

– Это здорово. Сгодится для наших целей. Спенсер посмотрел на него.

– Значит, ты не изменил решения?

Дэвид, вспомнив последнюю сцену с Ванессой, произнес:

– Больше чем когда-либо хочу сделать это. Сегодня провел с ней вечер. Ее до сих пор преследуют воспоминания о смерти ребенка. Проблема еще не разрешена.

Спенс, глядя на свое отражение в зеркале, сказал:

– Тогда нам предстоит еще очень много сделать.

– Но сначала самое главное. – Дэвид встал. – Не могу передать словами, как мне не хватало тебя или как я рад, что ты вернулся. А сейчас, ради Бога, прими ванну.

Глава 25

Мисс Трэвис, ваше поведение непростительно.

– Я полностью осознаю масштабы своей ошибки, мистер Дженкинс. Впредь мне это будет уроком.

Главный управляющий телестудии с суровым видом продолжал отчитывать Барри:

– Мне позвонил сенатор Армбрюстер – сам, лично, чтобы дать оценку случившемуся. Он изложил все гораздо подробнее, чем написано в газетах. Чем дольше я его слушал, тем горше мне было осознавать ваш крайний непрофессионализм. Я просто изумлен тем, что служащие нашей компании способны на такое.

– Весьма сожалею, что поставила вас и наш телевизионный канал в неловкое положение. Если бы я только могла исправить ошибку!

Она искренне старалась покаяться в содеянном, но тем не менее затаила обиду на Армбрюстера, который за ее спиной распускал слух о том, что она вела себя, как несмышленыш. Неужели не хватило мужества сказать все это в лицо?!

– Слава Богу, последствия оказались некатастрофическими, учитывая степень вашего проступка. Благодаря президентской пресс-конференции рассмотрение инцидента отложено.

– Да, сэр.

– Все хорошо, что хорошо кончается. Это веселое замечание принадлежало Хови Фриппу, вызванному на ковер вместе с ней. До сих пор он сидел словно на иголках и потел так, что его белая рубашка потемнела под мышками. Он думал только о себе, о том, чтобы не навлечь на себя недовольство главного управляющего.

От этого его замечания Дженкинс вздрогнул.

– Так это вы, Фрипп, отправили туда оператора?

– Э… да, но только потому, что она обмолвилась о сенсационном материале у нее на руках.

Слова Хови задели ее самолюбие, но Барри сочла своим долгом вступиться за него.

– Хови тут ни при чем, мистер Дженкинс. Это я позвонила ему домой и попросила прислать оператора. – Под грозным взглядом управляющего она покраснела. – И об этом я тоже сожалею.

Зря, конечно, она задействовала Фриппа, поскольку присутствие на месте представителя средств массовой информации превратило обычную неудачу в катастрофу. Но, кроме сожаления, Барри мучилась еще и угрызениями совести, ибо тот телефонный звонок она сделала со злости. Ее душила обида на Грэя – ведь он отверг ее сочувствие. Поклонницей Клета Армбрюстера девушка не была никогда, что же касается Ванессы, то до всех этих треволнений, угрожающих сейчас ее жизни, она едва ли воспринимала первую леди серьезно. И, если уж совсем честно, то она просто-напросто ревновала миссис Меррит, потому что Грэй все еще питал к ней нежные чувства.

Поэтому, разговаривая в тот вечер с Хови, она не испытывала никакой жалости к ним.

О, тот звонок был справедливым! Может быть, эгоистичным, но тем не менее справедливым. Да и какой репортер не вызвал бы оператора в таких обстоятельствах? Ведь наклевывалась настоящая сенсация, которая сразу бы сделала из нее звезду. Однако сейчас самой себе она казалась похожей на ворона, почуявшего добычу.

– Зато время, что произошло с воскресенья, Армбрюстер мог бы прищемить нам задницу, если бы только захотел. И, честно говоря, я бы на него за это не обиделся, – произнес Дженкинс.

– Сенатор Армбрюстер имеет все основания быть на меня сердитым, – кротко согласилась Барри. – Я доставила ему несколько очень неприятных минут, за что и принесла свои извинения. Я также несколько раз звонила в Белый дом, чтобы извиниться перед президентом и первой леди. Но они не захотели со мной разговаривать.

– Непонятно почему, – пробормотал Хови. Дженкинс неодобрительно покосился на него.

– Очень благородно с вашей стороны, мисс Трэвис. Но если вдруг вам ответят, пожалуйста, не представляйтесь служащей нашего телевизионного канала. – Он сцепил пальцы рук и в упор посмотрел на нее. – А сейчас я должен оповестить вас, что на этой телестанции вы больше не работаете.

Она очень боялась этого. Боялась так сильно, что не сразу поверила сказанному. До сих пор Барри гнала от себя мысль об увольнении. И – о ужас! – это произошло.

– Я уволена?

– В вашем распоряжении ровно час, чтобы собрать свои вещи и покинуть здание.

– Пожалуйста, мистер Дженкинс, перемените свое решение. Впредь обязуюсь быть предельно осторожной. Я буду опираться только на проверенные факты.

– Слишком поздно, мисс Трэвис. Можете говорить что угодно, решения я не переменю. Она попробовала разжалобить его:

– Вы же знаете, что случилось с моим домом.

– Да, у вас сейчас не лучшие времена.

– Мне нужна работа!

– Сожалею, но решение окончательное. Она как утопающий схватилась за соломинку:

– Не выбрасывайте меня на улицу!

– Мисс Трэвис…

– Я буду печатать. Редактировать материалы. Разносить почту, бегать за сандвичами. Дайте мне испытательный срок, а через несколько месяцев вы снова оцените меня.

– Пожалуйста, не ставьте себя в затруднительное положение, – вежливо произнес он твердым голосом, не оставляя никаких надежд. – Вы больше не соответствуете требованиям нашей программы.

– Что это значит?

– Это значит, что вы не отвечаете нашим стандартам, что вы еще не доросли до требуемого уровня. Это значит, что я увольняю вас не только за этот проступок.

– Чушь!

Хови поморщился, Дженкинс же выглядел немного растерянным:

– Простите?

– Почему бы вам не вести себя как подобает мужчине, Дженкинс? Признайтесь, что настоящая причина увольнения в том, что этого потребовал Армбрюстер.

Лицо Дженкинса побагровело, и Барри поняла, что попала в точку. Она встала и выпрямилась.

– Отвечу вам тем же. Эта ерундовая телестанция с ее второсортной репутацией и хреновым управлением больше не соответствует моим запросам.

– Жареный картофель берете?

Несмотря на то что ей очень хотелось картошки, Барри сначала прочла на пакете, сколько жира и калорий в нем содержится.

– Почему бы и нет? Пакет большой. Она заплатила за чизбургер с картофелем и вернулась к машине. Сегодня вечером она ужинала одна. Дэйли наконец-то внял ее совету куда-нибудь выбраться и принял приглашение старого приятеля-журналиста сходить на кинофестиваль Брижит Бардо.

– Он тебя привезет?

Всякий раз, когда Дэйли уходил из дома один, особенно когда темнело, она здорово беспокоилась.

– Да, мамуля. Он заберет меня и привезет назад. И предупреждая твои вопросы, заявляю, что взял с собой полную кислородную подушку. Так что, если паче чаяния я начну задыхаться при виде молодой Брижит Бардо, она мне поможет. Ну, а если, глядя на экран, займусь онанизмом и, задохнувшись, умру, то умру счастливым.

Последнее он сказал специально, чтобы поддразнить ее. Она не сообщила, что ее уволили, а то бы он остался дома и стал ее утешать. Не хватало ему своего несчастья!

После беседы в офисе Дженкинса один из полицейских телестанции проводил Барри на место и остался стоять там рядом с ней, пока она не собрала вещи. Рассердившись, что с ней обращаются как с преступницей, журналистка саркастично заметила:

– Разве в этой дыре есть что-нибудь такое, что я захотела бы украсть?

– Не принимайте на свой счет, мисс Трэвис. Просто правила такие.

– Да-да.

Она переписала на дискеты содержимое винчестера и бесцеремонно высыпала все свои бумаги в корзину, которую ей предусмотрительно выделили. А затем полицейский помог ей донести все это до машины и погрузить в багажник.

Не хотелось сидеть весь вечер одной, и Барри решила устроить пикник. В мемориале Линкольна? Джефферсона? Вечером и тут и там было очень красиво. В раздумье она влилась в поток машин.

– Барри!

Она вскрикнула от неожиданности и нажала на тормоз.

– Не оглядывайся и не останавливайся. Машина, ехавшая сзади, со скрипом затормозила в сантиметре от ее бампера. Разъяренный водитель «хонды» включил поворотник и, объехав ее, сделал неприличный жест рукой.

– На следующем перекрестке поверни направо. – Забившись в угол на заднем сиденье, Грэй указывал, куда ехать.

Он пригнулся так низко, что не был виден в зеркало заднего вида.

– Как ты меня напугал! – крикнула она сердито. Но повернула в указанном направлении.

– Неплохо было бы женщине проверять заднее сиденье, когда она садится в машину.

– Двери ведь были заперты!

– Но я же оказался внутри. Его разумный ответ разозлил ее.

– Я думала, что ты вернулся в Вайоминг и сейчас играешь в ковбоев. Почему ты тогда оставил меня? Это был трусливый поступок. И что ты делаешь в моей машине? Откуда ты узнал, где я?

– Поверни налево, затем перестройся в правый ряд и сверни на первую же улицу. Видишь сзади зеленый седан в трех машинах от тебя?

– Меня преследуют?

– Посмотри в зеркало, но постарайся сделать это незаметно.

– Нет, хотя… да. Я вижу зеленую машину на расстоянии полуквартала.

– Оторвись от нее, Барри.

– Оторваться? А откуда ты знаешь, что она едет за мной?

– За тобой сегодня весь день «хвост».

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я следил за «хвостом».

– А почему, мистер Невероятный Исчезающий Мужчина, я должна вам верить?

– Оторвись от «хвоста» и перестань говорить в таком тоне! Постарайся не подавать виду, что ты хочешь улизнуть.

У нее была сотня вопросов к Грэю, но она замолчала и сосредоточилась на дороге.

– Забавно, – произнесла она, когда ей наконец удалось оторваться от преследователей на светофоре.

– Еще как, – отозвался сзади Грэй.

Через десять минут лихого маневрирования Барри сказала, что зеленого седана больше не видно.

– А теперь поезжай прямо. И убедись, что вместо седана нет другой машины.

Она сделала то, что он велел, и через некоторое время доложила об отсутствии слежки.

– Хорошо. А теперь поворачивай и – назад.

– Куда?.

– Я снял комнату в мотеле.

В мотеле, где Грэй поселился под чужим именем, Барри поделилась с ним чизбургером и картофелем. В комнате у окна стояли стол со стулом, но обедать они, скрестив ноги, уселись на двуспальную кровать.

– Меня уволили, – обронила она, засовывая использованные салфетки в бумажный пакет. – Сенатору Армбрюстеру показалось мало моего чистосердечного раскаяния. Сегодня утром он распорядился, чтобы Дженкинс меня выгнал.

– Подумаешь, чему тут удивляться.

– А я и не удивляюсь. Армбрюстер не задержался бы надолго в политике, если бы дрался честно. А что касается Дженкинса, то лизать важные задницы – часть его работы. Так что все правильно. А потом, сегодняшний хреновый день стал еще тоскливей, когда я узнала, что Кронкрайт, собственно говоря, погиб из-за меня.

– Как это?

– Я нарушила правила безопасности, вот и произошел взрыв. Собака зацепилась за электрический шнур, когда пробиралась на кухню через свою маленькую дверцу в двери. И искра из розетки воспламенила скопившийся в комнате газ. Я оставила открытой духовку, когда уезжала в Вайоминг. Вентиляции не было, и концентрации газа оказалось в самый раз для взрыва. К счастью, дом застрахован на полную стоимость – С грустной улыбкой Барри добавила:

– Конечно, Кронкрайт застрахован не был.

– Ваш дом сгорел, и погибла собака, но вы, мэм, не беспокойтесь, все покрывает страховка, – с горечью произнес Грэй.

– Ты что, не слышал, что я сказала? Это был несчастный случай.

– Как бы не так! Когда ты в последний раз включала духовку?

– Не помню.

– Ты когда-нибудь протягивала электрический шнур мимо задней двери?

Он задавал те же вопросы, которыми задавалась она сама. И сейчас ей еще сильнее захотелось отрицать очевидное.

– Но расследование…

– Было проведено по правилам. А взрыв был устроен так, чтобы все выглядело естественным. Спенс и не собирался устанавливать сложную мину. Труднее было бы скрыть. Перед отлетом в Вайоминг, он выбрал этот способ как самый простой. Ты жила одна, так что любовник или родители помешать не могли. Тебя не было в городе, потому времени, чтобы скопился газ, было предостаточно. Все спланировали так тонко, чтобы выглядело, будто ты жертва собственной небрежности. Одного они не учли – что Кронкрайт вбежит первым.

– Они?!

– Это санкционировал Дэвид Меррит. Она покачала головой:

– Ерунда! Твой вывод основан на этом таинственном деле, к которому я подобралась слишком близко. Сейчас мы знаем, что я ошиблась насчет Ванессы и смерти ребенка и… вообще всего. И ты тоже. Мы оба ошибались. Так ведь?